Наследие ч. 2 Имеющий глаза да увидит (фрагмент)

Клео усилием воли отогнал от себя крамольную мысль о возможной близости с господином Бенджамином и последующем брачном союзе. Это же откровенный мезальянс по нормам дворянского собрания!!! Может, Спенсеры и плевать на эти нормы хотели — вон господин Эммануил в своё время женился на омеге из борделя! — второй такой случай вполне способен возмутить так, что у Спенсеров обязательно начнутся трудности. Не смей и думать об этом!!! Как бы тебя не влекло к хозяину, ты не имеешь права на эти мысли!!!

Тем временем господин Бенджамин освободил Клео от верхней одежды, переобулся сам, вновь взял Клео на руки и понёс в комнату, где передал под опеку Витаса.

— Всё, отдыхай. Как только твоё тело перестанет так сильно болеть, продолжишь учиться... — Господин Бенджамин тепло улыбнулся. — если не передумаешь.

Целитель тут же принялся заниматься пациентом, и Клео поначалу чуть постанывал и скрипел зубами — Витас сделал ему какой-то особенный "массаж", чтобы боль поутихла, и это было не слишком-то приятно. После этого Клео выпил обезболивающую настойку и с удобством расположился на постели. Стало заметно легче.

— А как долго так будет болеть? — спросил Клео.

— Пока твоё тело не приспособится. Ты же до сегодняшнего дня не ездил верхом, а это непривычное положение, непривычное напряжение... Твоё тело устаёт и подаёт знаки в виде боли. Однако мы имеем свойство привыкать, и наше тело тоже так может. Нужно только время. Чем чаще ты будешь заниматься, тем быстрее твоё тело привыкнет и перестанет болеть. Главное — не переусердствовать. Завтра лучше в седло не садиться, а уже послезавтра можно и возобновить.

Клео подумал и спросил:

— Витас, а как ты здесь оказался? Ну, в усадьбе?

Целитель вздохнул и сел рядом.

— Я по сути здесь прячусь.

— От кого?

— От суда. Хотя я ни в чём не виноват.

— И... что случилось?

— Когда я учился ремеслу, мой наставник был в отъезде, и тут в нашу деревню срочно привезли какого-то очень важного господина, которому было очень плохо. Я сразу понял, что тут мало что поможет — господин был очень тучен, красен лицом, тяжело дышал и пах плохо. Видно было, что он с чуть ли не с юности предавался всяким излишествам, и это испортило его здоровье. Я попытался было объяснить это его сопровождающему, но тот накричал на меня и пригрозил неприятностями, если я не вылечу его господина. Я попытался хотя бы помочь, облегчить состояние господина, но было слишком поздно, и тот умер. Меня обвинили в том, что я уморил его, и собирались уже арестовать и судить, но тут вернулся мой наставник и взял всю ответственность на себя. Дескать, это он плохо меня обучил. Он отдал мне мои бумаги и велел бежать в город к одному хорошему человеку, а тот переправит меня в безопасное место, иначе меня всё-таки привлекут за убийство. Знахарство же не слишком поощряется Церковью, и любой подобный случай — это повод для казни, сколько бы людей и скота ты до этого не исцелил.

— А кто был этот добрый человек?

— Один из доверенных лиц Спенсеров господин Барнабас. В том городе находится большая прядильная мануфактура, для которой закупается самый лучший лён, а этот самый лён выращивали как раз на полях рядом с нашей деревней. Спенсеры имеют долю в этом производстве, и за мануфактурой как раз господин Барнабас и присматривает. Этот господин, когда узнал, в чём дело, сразу отправил меня сюда с письмом для господина Бенджамина. Можно было, конечно, отправить и в столицу под покровительство самого господина Эммануила, но там было бы слишком близко к родственникам умершего господина, поэтому я здесь.

— А что стало с твоим наставником? Его казнили?

— Казнили, — печально кивнул Витас. — Причём не повесили, не отрубили голову на плахе, а сожгли на открытом огне.

— Подожди! — Клео так удивился, что смог сесть. — Но ведь так казнят только еретиков и...

— ...отродий Деймоса, — подтвердил Витас. — Мой наставник был одним из таких. Омегой. В Альхейне таких называли Двуликими и не считали злом в чистом виде.

— Но как... его не схватили раньше? Я читал о них в Заветах, и там были указаны приметы...

Витас сгорбился, сцепив руки на коленях. Его лицо исказила душевная боль.

— Малик был полукровкой — его отец Сагир происходил из Альхейна, а оми Кевин был нашим земляком. Они познакомились на одном из праздников в Викторане. Тогда в столице ещё можно было отыскать единоверцев Альхейна, и оми Малика как раз состоял в такой общине. Сагир был у нас с визитом, пробыл несколько лун, но остаться не смог, как и забрать своего избранника с будущим ребёнком домой. Я до сих пор толком не знаю, что тогда произошло, а Малик говорить об этом не любил. Тогда его и его оми взяли под своё покровительство Спенсеры и укрыли у себя, когда снова начались облавы и казни.

Малик с детства изучал искусство врачевания и достиг в этом деле больших успехов. В пятнадцать лет он понял, что становится Двуликим, и ему стала грозить опасность сгинуть в "очистительном дыхании Зевса". — В голосе целителя проскочил яд. — Чтобы уберечь Малика от всевидящих глаз Синода, Спенсеры отправили его в тот самый город, где и была построена прядильная мануфактура. Когда на Малика обратила внимание местная прелатура, он переселился в одну из окрестных деревень и прожил там много лет, пока я не попал к нему в ученики.

— Но ты же говорил, что был воспитанником приюта...

— Да, был, пока не смог сбежать — настолько тяжело там было. Выбраться за ворота оказалось непросто, но мне посчастливилось — наш хозяин как раз выходил в город, и я успел проскочить мимо привратника. Бежать пришлось со всех ног, я заблудился, поскольку смотреть вперёд было особо некогда, и на одной из улочек меня поймал Малик — я налетел на него и даже с ног сбил. Он быстро понял, что за мной гонятся, и успел спрятать, а потом забрал с собой в деревню. Позже через господина Барнабаса он как-то добыл для меня вольную бумагу, и я стал у него учиться. Малик заботился обо мне, вырастил и научил всему, что знал сам. А когда я вступил в возраст созревания, он стал моим любовником и был им вплоть до того самого случая.

— Ты... был любовником... ТАКОГО омеги??? — Клео поражённо уставился на друга. — Но... как ты смог???

Витас только тихо улыбнулся.

— Двуликие очень хорошо пахнут. И они всё же тоже омеги — они очень хорошо нас понимают. Малик не пользовался мной — он просто удовлетворял свою потребность и в ответ укреплял моё здоровье. И мы были глубоко привязаны друг к другу. Что бы там не говорила Церковь в своих трактатах, однако Флоренс создавал свои законы не от дурна ума, и эти законы будут работать именно так, как он задумал. Это трудно объяснить человеку, непосвящённому в особенности медицины Альхейна и на чём они стоят. И это просто большое удовольствие.

Клео окончательно перестал что-то понимать.

— А... детей у вас... не было?

— Нет. Хотя сам я был бы не против. Но Малик уже начал вызывать подозрения у некоторых селян, поскольку был не замужем и привлекал к себе внимание, а если бы в нашем доме появился ребёнок...

Если бы Клео к нынешнему времени не усвоил, насколько в мире на самом деле всё непросто, то отпрянул бы от сородича и ни за что к нему не подошёл потом. Сейчас же, кое-как справившись с потрясением, омега понял, что с хозяином надо серьёзно поговорить. Господин Бенджамин должен знать больше, чем Витас.

Хотя бы потому, что в рассказе Витаса проскочил один момент, который вызвал серьёзные подозрения.

— Как ты себя чувствуешь? — ласково спросил господин Бенджамин, когда принёс Клео ужин в комнату и поставил на туалетный столик.

— Лучше. — Клео отложил книгу и сел. Боль почти утихла, однако двигаться было ещё не слишком приятно. Даже едва не придавил локтем Кая, который опять спал на подушке Клео. — А у вас тоже всё болело?

— Конечно. Тем более, что мне тогда всего шесть лет было. Ты не будешь возражать, если мы поужинаем вместе?

— Конечно.

Кай, разумеется, получил свою долю, но ел как-то вяло, после чего начал сползать на пол. Клео поспешил ему помочь, и крысик отлучился из комнаты, как делал уже не раз, а потом возвращался и снова засыпал на своём привычном месте. Что-то он стал много спать...

Клео ел неторопливо, попутно гадая, как завести нужный разговор. Впрочем, господин Бенджамин всё понял сам.

— Что-то случилось?

— Витас... рассказал о себе, — чуть слышно ответил Клео.

Господин Бенджамин поджал губы.

— И ты... что-то понял?

— Витасу с бумагами помог ваш доверенный, господин Барнабас. Он же переправил Витаса сюда. Наставника Витаса брала под своё покровительство и обучала ваша семья. И Марион попал под покровительство преподобного Альфреда тоже с вашей помощью. Как... как часто вы подобное делаете?

— Достаточно, — негромко признался бета. — Мы не просто помогаем — мы исполняем свои обязательства перед людьми.

— И почему вы помогли Витасу? Из-за Малика? Потому что он попросил?

— Не только. — Господин Бенджамин тяжело вздохнул и отставил тарелку на поднос, чтобы не мешала. — Так вышло, что его отец, альфа, оказал нам большую услугу с той самой мануфактурой — были подозрения, что кто-то приворовывает из кассы, и он раскрыл вора, которым оказался один из счетоводов. Витас к тому времени уже был зачат, но его родители не могли пожениться — отец его оми был против этого брака. Он собирался выдавать сына за другого, и зачатие ребёнка было попыткой избежать этой свадьбы. К несчастью, отец Витаса получил вызов от одного своего недруга, вступил с ним в поединок и был подло убит. Мы знали о ребёнке и собирались забрать и его и его оми под своё крыло, но дед Витаса резко этому воспротивился. Он ещё надеялся на заключение брака, как только Витас родится, и его можно будет сдать в приют, чтобы не мешался. Можно было, конечно, и заставить его родителя выпить настой, но тот сопротивлялся до последнего. И так вышло, что оми Витаса умер при родах, а Барнабас был слишком занят текущими делами, упустил это из вида, и забрать малыша мы не смогли. Как раз тогда были изобретены прядильные станки, и Барнабас следил за их постройкой, установкой в новом цеху и обучением работников. На это ушло немало времени, а перепоручить забрать Витаса было некому — все наши другие люди тоже были заняты, а приютское начальство смекнуло, что мальчик получился заметным, и его можно будет выгодно продать. Таких так просто не заберёшь. Можно было, конечно, и выкрасть, но тогда возникли бы вопросы, которые на тот момент были бы совсем не к месту. К счастью, Витас унаследовал отвагу своего отца и смог сбежать, а тут очень удачно в город пришёл Малик. Благодаря этому мы смогли его укрыть, потом получилось надавить на кого надо и выправить Витасу хоть какой-то внушающий доверие документ, а уже здесь он его поменял и приобрёл фамилию. Как только Витас нашёлся, мы уже не выпускали его из вида, а потом я забрал к себе и самого Витаса. Барнабас пытался как-то защитить Малика, но когда того арестовали и осмотрели перед допросом, вскрылось, что он Двуликий, и добраться до него стало невозможно. Малика уже было не спасти, к нашему стыду, но его ученика мы уберечь ещё могли. Как и вернуть долг благодарности его отцу — если бы не его помощь, то многие работники мануфактуры не дополучили бы жалования в самое непростое время. А у них семьи, дети... да и на закупку льна денег бы не хватило. Он спас много людей, и уберечь хотя бы его сына мы были обязаны. А сейчас я берегу Витаса не только в память об этом долге, но и ради него самого — он один из нас и дорог нам всем.

Клео нахмурился.

— А почему убили его отца?

— Он... скажем так... — Господин Бенджамин замялся. — Он был довольно известен в Теневой Империи, мире воров и убийц нашей страны. Он родился и вырос в ней, много чего успел совершить и нажил немало врагов. Его заманили на бой, чтобы якобы честно разрешить все спорные вопросы, но на самом деле его убийство уже было спланировано. Это сделали самые шустрые недруги, однако остались и недовольные, которых опередили. О том, что у парня будет ребёнок, многие в городе знали, и Витаса могли тоже убить, если бы смогли подобраться.

— За что??? — возмутился Клео. — Витас же не имеет к делам отца никакого отношения!!!

— Старая традиция, доживающая свой век со времён Великого Холода, — криво усмехнулся господин Бенджамин. — Кровная месть, когда истреблялись все, в ком есть кровь врага, чтобы не осталось ни одного родича. Совершенно глупая и ненужная традиция во времена, когда людей и так не хватало. Ты ведь знаешь, насколько важна кровь в канонах Церкви и понятиях воинов? — Клео молча кивнул. — Потому весь род врага и уничтожался вплоть до младенцев и дряхлых стариков. Правда, обычно не трогали тех, кто не являлся носителем вражьей крови, но это слабое утешение. И если сейчас официальный закон запрещает подобную практику, то в Теневой Империи так ещё могут делать. Правда, это должно быть что-то по-настоящему сильное, и именно это отец Витаса и сделал. Я не буду тебе рассказывать, что именно, хорошо? Сейчас точно не стоит.

— А... Витас знает?

— Нет. Он очень тяжело пережил потерю Малика. Ни к чему его огорчать ещё и этим. И ты, пожалуйста, не рассказывай. Не сейчас.

Клео испытующе глянул на хозяина, и господин Бенджамин стоически выдержал этот взгляд.

— А почему для вас был так важен Малик? Ведь Церковь таких считает отродьями Деймоса, и если бы она узнала, что вы укрываете одного такого...

— Во-первых, Малик был сыном альхейнца. Эта страна уже была на грани захвата Ингерном, и Сагир должен был разведать кое-что для ставки Владыки Дамира, чтобы переломить ход войны. К тому же его целью были Первый советник Императора, епископ Месси и двое аристократов, особенно повинных в смерти Ориона, который... — Клео похолодел — он слышал об этой истории, когда жил в доме Кондэ. И это хозяин тоже заметил. — В общем, он должен был убить этих людей, отомстить от лица своей родины. Убить получилось лишь последних двоих, и тогда же Сагир встретил оми Малика Кевина. Последняя община единоверцев Альхейна уже была уничтожена, но остались сочувствующие, и среди них был Кевин — он общался со старшинами больше всех и даже собирался вступать в общину через брак, но не успел. Когда в Викторан прибыл Сагир, то Кевин помогал ему ориентироваться в городе и давал укрытие. Они очень скоро стали парой, и Сагир готов был забрать Кевина с собой, но был обнаружен вскоре после зачатия Малика, и ему пришлось срочно спасаться, а Кевин с сыном оказались в доме дяди Эммануила. Во-вторых, Малик был особенным ребёнком. Как Брюс и Фэй. А такие дети в божественном замысле имеют особенное значение.

— Дети... Истинного Предназначения? Какое?

Господин Бенджамин вздохнул ещё тяжелее.

— Чтобы это понять, надо сперва понять, в чём заключается учение Альхейна, а это для тебя... ещё рановато. Я рассчитывал посвятить тебя в это учение позже, когда ты окончательно разберёшься с картами.

— И... что с ним не так?

— Оно способно многое перевернуть с ног на голову, а я ещё не забыл, насколько тяжело тебе было после публичного следствия. Это ещё тяжелее.