При упоминании умершего мальчика обоих охватила печаль, и они замолчали. Дензел даже шмыгнул носом, осторожно сжав тонкие пальцы Салли. Их словно соединило тонкой, но прочной нитью.
Наконец чайник вскипел, и Дензел снова засуетился. Едва не опрокинул чайник на себя, почти рассыпал заварку и сахар, доставая их с полки... Салли снова пришлось вмешаться. Заодно и взбодрился. С грехом пополам чай был заварен, и они снова уселись.
Дензел понимал, что надо что-то сказать, как-то завязать разговор, но все слова, которые он готовил со вчерашнего дня, в один миг вылетели из головы. Отчего-то рядом с Салли он робел ещё больше, чем при других омегах. Глядя, как его гость аккуратно размешивает сахар, обхватывает кружку пальцами — Дензел отдал ему свою, чисто вымытую, а сам одолжил у соседа — альфа всё никак не мог понять, что с ним происходит. Почему слабый сейчас запах Салли так его волнует и возбуждает? Такой приятный, лёгкий, притягательный. Вдыхая его, Дензел почему-то вспоминал папину свежую сдобную выпечку. Отчего внутри всё так трясётся и замирает? Почему от его улыбки сердце начинает биться сильнее? И почему так хочется придвинуться ближе, просто взять его за руку? Какие у него маленькие узкие ладони... Какой он весь хрупкий, маленький... красивый... Эти тонкие запястья, стройная шея, чистое лицо с правильными, чуть заострёнными чертами, ясные голубые, как небо, глаза... Даже тонковатые для омеги губы его совершенно не портят. Так и хочется защитить от тех, кто посмеет обидеть это чудо!.. Но что может сделать плюшевый альфа, не способный толком и слова-то сказать поперёк?!
— Салли... — наконец набрался он смелости.
— Да? — Салли поднял на него свои голубые глаза, и под этим взглядом альфа снова начал таять.
— Ты... ты сказал... что... я... я... я не такой... как все... А чем ещё... я мог... тебе... понравиться? Ведь мы... теперь... будем... это самое...
Салли мягко улыбнулся. То, как Дензел не знает, куда деть руки, и то и дело поглядывает на гостя... Это было очаровательно.
— Мне понравился твой запах.
— Мой... запах? — Дензел покосился на полочку с книгами, на которой стоял стеклянный флакон.
— Да. Ты пахнешь нетипично для альфы. Подавляющее большинство альф, которых я раньше встречал, пахли так, что мне хотелось держаться от них подальше... — Салли поймал ответный взгляд и смущённо потёр шею. — А ты пахнешь так приятно, что рядом с тобой становится спокойно. Даже хочется придвинуться ещё ближе, только я боюсь, что ты опять переволнуешься. — Салли проследил, куда парень смотрит, и улыбнулся ещё шире. — Так что про одеколон можешь смело забыть — он тебе совершенно не нужен.
— И... чем... я... для... тебя... пахну? — Штурмовик снова растерялся.
Салли аккуратно подул, остужая чай, и Дензел невольно засмотрелся, как вытягиваются его губы при этом...
— Ты ведь слышал, что на самом деле наш запах не имеет ничего общего с тем, как пахнут другие вещи? Например, еда? — Дензел кивнул. — Есть теория, что выделяемые нами феромоны вызывают в подсознании определённые ассоциации, и это воспринимается нами как индивидуальный запах. И каждый чует и воспринимает его по-своему. Правда, омеговеды говорят, что у нас, омег, восприятие отчего-то нарушено, но я так не думаю.
— Да... я слышал... Это из последних исследований. — Дензел приободрился. Ему тоже было всегда интересно, почему альфы не способны чувствовать друг друга и бет точно так же, как омег. И он с удовольствием читал научно-популярные журналы. Особенно вместе с папой.
— Так вот, твой запах вызывает у меня очень приятные ассоциации. И я думаю, что это хороший знак. Что всё у нас получится.
— И какие ассоциации я... у тебя... вызываю?
Салли снова мягко улыбнулся, вспоминая что-то особенное.
— Мне было четырнадцать, каникулы на носу, и у меня был последний день течки. А из-за неё у меня постоянно были проблемы в школе, из-за чего я часто прогуливал, особенно когда меня накрывало.
— Вспышки?
— Да, так называемые вспышки. Весна в тот год настала особенно рано, и в середине третьей луны уже весь лёд сошёл, даже первоцветы пошли. До того, как у меня цикл установился, весенняя течка всегда приходилась на предэкзаменационные недели, а потом сдвинулась назад... — Улыбка Салли померкла. — Я в очередной раз понял, что сейчас начнётся, что надо драпать. Обычно нас посылали в медпункт, чтобы пересидеть — там был изолятор, но наш врач на меня тоже постоянно облизывался, и я вообще сбежал с уроков. Только вышел за ворота, как увидел ребят из школы, которые меня караулят. Они к тому времени уже сообразили, когда меня лучше ловить. И я припустил что есть духу подальше от школы. Они — за мной. — Дензел нахмурился, чувствуя, как внутри снова поднимается негодование, как при встрече с Сэллинджером. — Городок у нас сравнительно небольшой, рядом река, несколько озёр... И я рванул туда. Там роща есть, старый полуразвалившийся дом, и я там часто отсиживался. Петлять начал, следы запутывать, как заяц. В общем, кое-как оторвался, а ноги уже не держат... и смазка пошла... — Дензел невольно напрягся, задавливая поднимающееся изнутри желание. Нет, не сейчас! Дослушать надо, узнать, почему Салли кажется, что он хорошо пахнет. Ведь это важно! Алекс тоже не раз говорил, что он хорошо пахнет... и Сирил, и Гилл, и Винсент... — И тут я добегаю до дома, вылетаю к старому пруду за задним двором, падаю рядом с ним... и меня накрыло. — Салли перестал улыбаться, устало уткнувшись лбом в кулак, и альфа сочувственно заломил брови. — Кое-как отполз в ближайшие кусты... Это было просто ужасно.
— А что чувствуют омеги во время вспышек?
— Это очень трудно описать, но ощущения на редкость паршивые, поверь. — Салли тяжело вздохнул. — Течка же самим Флоренсом предназначена для активного секса, а если его нет, то нереализованные гормоны причиняют кучу неудобств. Вроде поначалу и не так страшно, но с каждой минутой, когда это всё нарастает, впору не только на потолок — на небо лезть. А в тот раз отчего-то было особенно плохо. Меня корёжит, выкручивает, в заднице свербит и ноет, сердце колотится, как бешеное, то и дело воздуха не хватает, того и гляди закричу, а кричать нельзя... Ничего не вижу, не слышу, не чую... — Брови альфы страдальчески сошлись у переносицы — он честно попытался представить, каково тогда было Салли. Жаль, что он не знает, что это такое — быть омегой! Он бы смог понять Салли ещё лучше. — В общем, переломало меня, очухиваюсь... И тут... — Ноздри Салли дрогнули, вдыхая, и он даже глаза прикрыл от удовольствия. Дензел замер, стремясь не пропустить ни одного слова. — Первое, что я почувствовал, был запах свежей травы. И прудика. И тихо было так, как будто всё вокруг замерло и даже само время остановилось. Вдруг откуда-то прилетел порыв ветра и принёс слабый цветочный запах. Я не знаю, откуда это взялось... но мне вдруг стало так хорошо и спокойно. Просто нечеловеческое облегчение! Я лежу в кустах, вдыхаю эту смесь, и мне хорошо. Именно этот момент я почему-то вспоминаю, когда вдыхаю твой запах. И мне становится хорошо и спокойно, как тогда.
Дензел слушал рассказ Салли, и перед его глазами буквально встало всё то, что описывал омега. Это было удивительно красиво. То ли от того, что Салли умел рассказывать, то ли чего ещё, но Дензел сразу представил себе описанный аромат и удивился. Неужели он именно так пахнет для Салли?
— А ты... ты пахнешь... папиной выпечкой... свежей. Мне... очень нравится... твой запах, — смущённо признался альфа, опуская глаза в пол.
— Любишь выпечку? — снова тепло улыбнулся Салли.
— В детстве... очень сильно любил... да и сейчас тоже.
— Наверно, с ней у тебя связаны какие-то особенно приятные воспоминания, даже если ты уже и не помнишь. В любом случае, мы друг другу нравимся, а, значит, всё будет хорошо. Не переживай.
За дверью собралась небольшая толпа и подслушивала. Ролло приник к замочной скважине глазом.
— Ну, что? — то и дело спрашивали его.
— Чай пьют, разговаривают о какой-то фигне.
— Типично наш чудила, — проворчал прибежавший на огонёк Скиперич. — Это теперь надолго, пока он не наберётся смелости. Что, будете всё-таки ждать? А я пошёл. Позовёте, когда наш плюшевый до раздевания дозреет.
Скиперич ушёл, а к двери приникло ещё несколько любопытных ушей.
Разговор потихоньку начал клеиться, и Дензел рискнуть спросить что-то ещё.
— Салли...
— Да?
— А это правда... что Дон... был твоим любовником... в школе? — спросил парень и почувствовал, как внутри болезненно сжалось. Дон утром сказал, что ничего особенного у них вчера не было, но всё равно было неприятно, что не он стал первым. Но так решил Салли, и бета поддержал, настояв на своём и приведя какие-то аргументы, которые сейчас штурмовик припомнить не смог.
— Не совсем. Мы переспали только два раза.
— Как это? — удивился Дензел.
— А вот так. — Салли отхлебнул из кружки. — Он стал моим первым, а потом у нас была случка на выпускном. И всё.
— А... как это... было?
Салли усмехнулся.
— А так. Обычно запах омеги усиливается по мере созревания, достигая максимальной густоты только во время течки, а я почему-то уже после самой первой пах так, как будто полностью созрел. И это стало причиной моей постоянной головной боли — на меня облизывались все, кому не лень. А поскольку за мной постоянно кто-то бегал, я часто прогуливал. С грехом пополам переползал из класса в класс... А тут надо было браться за учёбу и подтягивать, причём срочно. Навёрстывать всё до выпускных экзаменов. И я решил попросить Дона. Он один за мной не бегал, учился хорошо... И он согласился. Начал мне помогать, мы часто у него дома сидели, занимались. И я начал замечать, что от меня потихоньку отстают. Очень этому удивился и Дону сказал. И он признался, что всем говорит, что я за репетиторство натурой с ним расплачиваюсь.
— Как так? — вырвалось у альфы. От такого поклёпа дыхание перехватило от возмущения.
— А так. Я не знаю, как в других школах, но в нашей было одно неписаное правило: если омега находит себе постоянного любовника, то остальным его трогать нельзя. Понятно, что во время течек все плевать хотели на правила, но такое было и его старались придерживаться. Теперь я начинаю думать, то это что-то вроде того, что на этой базе происходит. Я, понятное дело, обиделся сперва, но мне стало легче жить. А потом Дон и вовсе предложил перед школьными парочку разыгрывать. Он оказывал мне различные знаки внимания — то приобнимет, то поцелует при всех, то ещё чего... — Альфа представил себе это всё и ревниво засопел. — Отвратительно было, верно, — он ведь должен был перед всеми марку держать, чтобы не подумали, что он со мной всерьёз нежничает, но я терпел. Мне учиться было нужно. — Дензел только головой покачал. — И вот кто-то усомнился, что мы действительно любовники. Я же до шестнадцати лет девственником оставался, хотя к этому возрасту девственников-омег уже не было — только в младших классах. И от Дона потребовали доказательств. — Альфа невольно стиснул кружку обеими руками. — Он мне это сказал, предложил выход, я испугался... Я же до смерти боялся секса, что мне ребёнка заделают. По этому поводу такие страшилки рассказывают! Что иногда можно забеременеть и без течки. Я знаю, чушь это всё, пущенная неизвестно кем, но когда подобного ещё до созревания наслушаешься, уже мало гадаешь, правда это или нет, когда на тебя уже косятся. Да и эта долбаная охота, где я был зверем, которого загоняют с флажками... — Салли скрипнул зубами, и на его лице прорезалась злость. Дензел представил себе, каково было тогда омежке, и поёжился. И как он всё это сумел пережить?.. — Но Дон сказал, что нам теперь деваться некуда, иначе хана придёт обоим. Пообещал, что это только на один раз. Что за нами будут смотреть, и надо только всё как следует разыграть. Разъяснил, что и как надо делать. Пообещал, что мне почти не будет больно. Что для укрепления его авторитета ему придётся быть со мной по-жёстче, но он не будет реально мне больно делать... В общем, забились на определённый день, я к нему с книжками пришёл. Всё, как обычно, но я-то слышу, как в шкафу кто-то шебуршится тихонько. И даже узнал по запаху, кто это.
— И кто там был?
— Бета из следующего класса. Зараза ещё та. Пытался меня соблазнить, лапшу на уши вешал пачками, да только на моих она не держалась — я же чуял, зачем он это делает. Он должен был проверить. В общем, сидим, занимаемся. Я весь на стрёме... — Салли поправил сползшую на лоб прядь волос. — Родители Дона ушли куда-то, чтобы нам не мешать... И вот я чувствую, как он мою задницу лапать начинает. Прекрасно помню, как чуть не удрал через окно, предварительно врезав ему по башке, но усидел на месте. — Салли качнул крепко сжатым кулаком, и Дензел невольно улыбнулся, представив себе, как бы это было. — Всё-таки Дон мне так помогал с уроками... Не хотелось, чтобы у него проблемы были. И я, согласно плану, начинаю делать вид, что мне не до этого — мол, давай сперва задачку решим. Дон мне типа объясняет, а сам раздевать начал. Пуговицы расстёгивает, рубашку с плеч стягивает... — Дензел сглотнул, в очередной раз подавив волну желания. Рано! — Потом разыграли этюд "я же провалю экзамены"... В общем, я настолько сосредоточился на своей роли, что так толком секс-то и не распробовал. Дон пытался меня простимулировать. Ты ведь знаешь, что на наших телах особые точки есть? — Дензел кивнул. Ему становилось всё интереснее. — Он попытался их использовать, и мне не было так больно, как я ожидал, за что я до сих пор ему благодарен.
— А он что?
— А Дон получил, наконец, то, что давно хотел. Он мне в этом вчера признался. Ему и притворяться-то особо не пришлось.
— Но вам поверили?
— Поверили и отстали. До самого выпускного мы жили и общались спокойно, но спектакль продолжать пришлось до конца. Знал бы ты, как мне было противно... особенно когда на нас все пялились, комментировали, советы Дону давали... Когда пришло время получать аттестаты, я хотел было забрать свой по-тихому и смыться, но Дон объяснил, что это будет выглядеть слишком подозрительно. Что для подтверждения моего статуса я должен быть с ним весь выпускной, иначе до отъезда в университет меня точно попытаются достать. И я пошёл туда в качестве его пары, хотя не хотелось дико.
— И там... у вас снова было? — Дензел начал успокаиваться и настраиваться на более деловой лад. Заметно расслабился. Он не сводил сочувствующего взгляда с Салли.
Омега хмыкнул, вспоминая тот злополучный вечер.
— Он, как вчера признался, всё подстроил. Да, сначала мы всю церемонию вручения рядом сидели. Помню, как он предложил сесть в первом ряду, я заартачился, и мы сели в третьем рядом с проходом. Из зала ушли первые, махнулись, чтобы посмотреть, кто как закончил, потом он снова меня к стенке прижал, поскольку из зала начали остальные выходить. Потом пошли в буфет, потом пришлось с ним танцевать... А потом он мне во фруктовый пунш начал спиртное подливать. Сказал, что мы уже взрослые, и это надо достойно отметить. Что так будет веселее. Обычно на выпускной спиртное не допускают, но кто-то всё равно каждый раз протаскивал... Беты у нас там были те ещё ловкачи. Потом опять танцевать потащил... А я до того даже пива не пробовал, и меня развезло уже с третьего стакана.
