Омегаверс Путь наверх (неполный вариант)

— Когда это было? — замер Геральд, вспомнив рассказы покойного наставника о своих родителях.

— Давно.

— Это были альфа и омега?

— Да. Они пробыли здесь только два дня, а когда омега победил, то им пришлось срочно уходить. И, кажется, омега был чужестранцем. Он был смуглый, как альхейнец. И выговор у него был необычный.

— А вы не знаете, куда они могли пойти?

— Не знаю. — Рональд опасливо взглянул на него. — И мне кажется, что вы немножко похожи на этого омегу. Только у него пятна на лице не было.

Геральду стало не по себе. Его родители проходили через эти места! Они были здесь, даже останавливались в этом трактире! Значит, они не погибли в Варанге! Почему же они не попытались разыскать своих детей???

— Тебя что-то тревожит? — осторожно спросил Мыш, снова пригревшись рядом с мужем — Геральд, несмотря на усталость, не мог заснуть. — Почему ты начал расспрашивать про ту пару?

— Мне упорно кажется, что это были мои родители — мой папа Киррэн был сильным и умелым воином. И он был альхейнцем. Резенхайм мне рассказывал про них.

— И что?

— Я всё понимаю — они были в бегах, их наверняка разыскивали... но нет-нет да и думается — почему они не пришли за мной? Альхейнцы очень трепетно относятся к детям — мне об этом рассказывали те из них, кого я знал. Ведь Резенхайм смог не только забрать меня — он искал подходы и к моим братьям.

— Может, твои родители не смогли узнать, кому тебя продали?

— Наверно... Папа был иноземцем, отец с рождения был рабом и почти ничего не знал о внешнем мире... Я понимаю, правда! И всё же обидно, что они не пришли за мной.

— Ты бы хотел их увидеть?

— Очень хотел бы. Хотя бы посмотреть, правда ли я так похож на них, как говорил Резенхайм. Он говорил, что в детстве я был очень похож на папу, а потом, когда я стал созревать, кровь моего отца набрала силу. Каждый раз, как я смотрю на своё отражение, я думаю о них. Не могу не думать.

— А я вообще не знаю, кто мои родители. Пока я случайно не узнал, откуда дети берутся, думал, что я просто взял и появился.

— Иногда мне кажется, что не знать, чей ты ребёнок, это благо. Не мучают мысли, которые мучают меня.

— Мне так не кажется — я теперь думаю о том, кто же были мои родители.

— Твой отец, скорее всего, был альфой — только от него тебе могла передаться такая отвага.

— А братья у меня есть?

— Наверняка — если раб здоров, то от него стараются получить как можно больше детей.

— А сколько у тебя братьев?

— Двое. Это те, о которых я точно знаю. Старший где-то в море плавает, наш брат-омега... боюсь даже подумать, что с ним может случиться. Может, у моих родителей потом родились ещё дети... Уж они-то не попадут в клетку — отец и папа не позволят.

Мыш не видел лица мужа — в комнате было темно, но он будто воотчию видел грусть на его безусом и безбородом лице — она была в голосе и в запахе. Тяжкая грусть. Об этом Мыш думал, вдыхая запах альфы. И омежке всё больше становилось жалко Геральда. Он придвинулся вплотную, прижавшись к груди мужа.

— Зато у тебя был Резенхайм. Он заботился о тебе.

— Да. А ещё был Алби, у которого я жил почти год. И господин Рамиль, господин Али, господин Муса, Фатах...

— Расскажи мне про них, — попросил Мыш, и Геральд начал рассказывать. Негромко и с самого начала.

Рассказ получился то тяжким, то страшным, то занятным, то весёлым... Мыш тихо плакал и смеялся вместе с мужем. Он завидовал альфе — уже столько успел повидать и узнать! Неужели скоро и он сам сможет стать таким же умным и увидеть этот огромный мир?

— Вот так всё и было, — закончил свой рассказ Геральд. — Я начал драться и завоёвывать признание... а потом мы нашли тебя.

— А почему ты выбрал именно меня? Ведь были и другие.

— Я... об этом тебе после расскажу. — В запахе Геральда проскочила горечь, знакомая по смерти Резенхайма. — Это тоже важно, но я не могу пока говорить об этом с тобой. Потом... когда-нибудь.

— Это связано с каким-то человеком?

— Да... и этот человек был мне так же дорог, как господин Рамиль или Резенхайм. Он... погиб. Страшно и больно. Я до сих пор об этом забыть не могу.

— А кто он был?

— Омега. И он был... твоим старшим братом. Я в этом убеждён.

— Моим... братом? — Мыш даже привстал от удивления. — Почему ты так решил?

— В ваших запахах есть то, что говорит о вашем родстве. Когда-нибудь ты и сам научишься это различать. Я учуял тебя и решил, что именно тебя и заберу. Чего бы мне это не стоило. В память о твоём брате... и не только.

— Почему ещё?

— Об этом тоже потом. А сейчас давай всё же попробуем заснуть. Если здешний каноник настолько придирчив, то не стоит попадаться ему на глаза. Выспимся, поедим и сразу уйдём.

— Это из-за твоего пятна, да?

— И твоего запаха. Ложись спать, Мышонок. Завтра нам силы понадобятся.

Мыш снова пристроился рядом с мужем, подумал и опустил голову на его плечо. Так можно было лучше чуять его запах — запах, от которого совсем не страшно.

Последнее, что сквозь наползающий сон почувствовал Мыш, было то, как Геральд старательно укутывает его краем своего дорожного плаща. Как следует, чтобы его омега под утро не замёрз, когда печь остынет. Не замёрзну, подумал Мыш, ведь рядом с тобой так тепло... и внутри всё обмерло от лёгкого касания горячих губ к его лбу. Это показалось смутно знакомым... и очень приятным. Мыш инстинктивно потянулся навстречу, и новый поцелуй, такой же лёгкий, мазнул по скуле. Как и колкая щетина, которая совсем не показалась противной.

— Спи, Мышонок, — выдохнул Геральд. — И пусть тебе снятся только хорошие сны.

Спускаясь вниз, Геральд заметил, что возле стойки разгорается скандал — Рональд пригибается под силой альфы, который был заметно моложе него. Вряд ли намного старше Геральда — ещё только-только борода начала становиться гуще. Силы маловато, ростом не особо вышел, вот и отыгрывается, понял Геральд. Хозяйский сын?

— ...среди ночи, понял, шлюха???

— Но это же постояльцы... и этот альфа хорошо заплатил... у него в кошеле даже было золото и серебро... Он хорошо заплатил за столь поздний приход и ужин. И ваш отец сказал, что если постоялец хорошо заплатил, то...

— Моего отца здесь нет, — отчеканил парень, нависая над беднягой. — В его отсутствие я тут распоряжаюсь...

— Доброе утро, — сказал Геральд, подходя. Мыш, смекнув, что дело приобретает скверный оборот, затаился за спиной мужа.

Парень обернулся, и Геральд нахмурился — ему в глаза бросилось откровенное сходство Рональда и сородича. Понятно.

— Это он? — презрительно выкатил грудь колесом парень, и Геральд едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Что за потуги?!! Если силы не хватает, то брать надо другим, а тут только полное отсутствие ума и ослиная упёртость.

Рональд молча кивнул и нырнул под стойку. Геральд вскинул бровь, и наглый сородич попятился под его взглядом.

— Ты как разговариваешь со своим родителем?! — негромко и веско сказал Геральд. — У тебя совесть есть?

— Что? Родитель? — растерялся парень. — С чего ты взял?!!

— А ты своё отражение хоть раз видел? Если нет, то приглядись. Даже если я и ошибся чуток, то вы всё равно родня. Нельзя так. Почтенный Рональд, обед готов?

— Д-да... — проблеял омега из-под стойки.

— Спасибо. Идём, Сати.

Парень растерянно проследил за ними, а потом повернулся к стойке.

— Это правда?..

Геральд даже не обернулся, поняв, что сородичу будет над чем подумать в ближайшие дни. Авось поумнеет и перестанет дурить.

— А ты был прав, — шепнул Мыш. — Я учуял, что в них есть что-то общее. И они немного похожи.

— Молодец, — похвалил его Геральд. — Ты становишься внимательным.

В обеденном зале уже было довольно многолюдно. Геральд и его юный муж сели в углу, к ним тут же подбежал молоденький омежка постарше Мыша.

— Чего изволите?

— А чего у вас больше всего? — подмигнул ему Геральд. — Того нам и надо.

Омежка покраснел.

— Сегодня у нас больше всего лукового супа... весна всё-таки...

— Давай. Весной очень легко заболеть, и лук отлично от этого помогает. И к нему немножко мяса и хлеба.

— Сейчас, — улыбнулся омежка и убежал.

— Ты ревнуешь? — повернулся Геральд к насупленному мужу. — Не надо — я всего лишь поговорил с ним.

— С тем мальчиком из часовни управы ты тоже просто разговаривал? — глухо поинтересовался Мыш, ковыряя столешницу.

— С Иво? Я подбодрил его — с ним плохо обращались и шпыняли по любой ерунде. В том числе и за то, в чём он не был виноват. Я не хочу, чтобы после встречи со мной омеги были запуганными — это с большим успехом делают другие. Так они хотя бы будут знать, что есть и другие. Резенхайм делал то же самое — давал им надежду. Потому же я был добр с Флери — чтобы его первый клиент был приличным человеком. И с другими тоже. Потому же я вступился за Рональда. В мире и без того дерьма хватает — я не хочу им добавлять нового.

— Правда? — Мыш перестал дуться.

— Правда. Так что не бери дурного в голову. Я тебе пока ничего такого не должен — наша свадьба только защищает тебя от других. Но если ты решишься... — Геральд взял омежку за руку. — то тоже не пожалеешь.

— Но не сейчас? — прозорливо уточнил Мыш, наслаждаясь этим касанием.

— Не сейчас. Сначала ты окрепнешь и подрастёшь. Заодно я попытаюсь сгладить тот след, что в тебе оставили другие.

Может получиться, подумал Мыш, вспомнив лёгкие поцелуи перед сном. А старик и правда оказался пророком! Может получиться именно так, как он сказал. Даже если Геральд намеренно его приручает, то это не так плохо — сны минувшей ночью омежке снились самые лучшие за всю его жизнь.

Тем временем им принесли обед, и Мыш начал сглатывать слюну — тот луковый суп, которым его кормили в приюте или в доме Фаулера, и в подмётки не годился этому!

— Я теперь всегда так есть буду?

— Когда у нас будет достаточно денег, то да. Я собираюсь хорошо тебя кормить, заботиться о тебе. Будут и времена, когда придётся подтянуть пояса, но мы встретим их вместе и обязательно переживём. Главное — научиться видеть хорошее во всём, и тогда пережить плохое будет проще.

— И что хорошего было в моей прошлой жизни? — Мыш взялся за ложку и зачерпнул супа.

— Ты не погиб. Ты ещё жив и дождался нашего прихода. И ведь о тебе кто-то заботился. Серый, да?

— Да. — Мыш подул на ложку, остужая горячий суп. — И он сказал, что его когда-то звали Роджером.

— Если он не забыл своё настоящее имя, то в рабство его обратили достаточно большим. Он жил в семье, помнит, как там было, и старался хоть что-то дать тебе. Тебе повезло — в том приюте, где до Резенхайма жил я, омеги, которые там работали, с нами не нежничали — им это было запрещено...

— Эй, патлатый, ты чего там бормочешь? — окликнул Геральда посетитель, крепкий мужик-бета в синем кафтане. Альфа досадливо ругнулся вполголоса — надо было шапку надеть и убрать под неё волосы. Не подумал.

— Разговариваю со своим мужем. Нельзя?

— А получше себе достать не мог? Как ты его не раздавил до сих пор-то?!

Знакомо. Ну, Деймос, ну, сукин сын!..

Соседи беты по столу засмеялись, и Мыш понял, что его муж не собирается отвечать.

— Ты не хочешь нарываться? — шепнул омежка.

— Не здесь, где люди едят. Если этот мужик пойдёт за нами следом, то на улице я ему и отвечу. Должны быть какие-то сдерживатели, иначе всё пойдёт псу под хвост. И если у человека таких тормозов нет, то он очень скоро пожалеет об этом. Так меня учил Резенхайм, и я сам не раз видел.

Супруги покинули трактир, бета тоже поднялся из-за стола и последовал за ними. Догнал перед деревенским большаком, когда Геральд поправлял на муже шапочку после того, как Мыш всё же посмотрел на вывеску и подивился на выписанные чёрной краской буквы, а Геральд назвал некоторые.

— О, какие нежност... — ехидно начал он, и тут альфа начал выпрямляться и оборачиваться, вынудив насмешника замолчать. По лицу мужика мелькнула тень узнавания. Ну ещё бы — не каждый день через деревню такие приметные проходят! Если заметил в прошлый раз, то и через пять лет не забудешь. — Ты? — Бета огорошенно смерил альфу долгим взглядом.

— Я. Вижу, что не забыли. Даже приятно знать.

Бета хмыкнул.

— А ты вырос!

— Семь лет прошло. Вам что-то от меня надо?

— А где твой старикан?

— Умер — он был тяжело болен.

— Я так мыслю, что он тебе вольную дал?

Геральд уверенно показал, что ошейника на нём нет.

— Всё? Тогда нам пора идти — дорога дальняя.

Геральд взял Мыша за руку и повёл было, как его снова окликнул бета:

— Я о тебе слышал — ты в двенадцать лет побил мальчишку, которому было четырнадцать. И чему ты успел научиться ещё?

— Нам некогда это выяснять. Будьте здоровы...

— Трусишь?

Геральд резко обернулся.

— Чего ты хочешь? — отбросил он всю вежливость, и бета опасливо отступил на шаг.

— Ого! А ты силён!

— Чего ты хочешь? — веско повторил Геральд, и Мыш спрятался за его спиной.

— Испытать тебя. Старик, говорят, был тем ещё мастером.

— Сам убедиться хочешь?

— Нет. Мой пасынок альфа, вполне взрослый и в городских боях хорошо себя показывает. Сразись с ним.

— И что мне за это будет? Я просто так не дерусь. Если нечего предложить, то мы уходим.

Бета снова довольно хмыкнул.

— Вырос! Уже не щенок, а волчара... Если победишь, то я дам тебе денег.

— Сколько?

— Три золотых. Идёт?

— Где и когда?

— Геральд... — тихо подёргал мужа за рукав Мыш, — давай лучше уйдём отсюда...

— Или я донесу канонику, — сладким голосом добавил бета. — Он на тебя ещё в прошлый раз внимание обратил.

Геральд тяжело вздохнул.

— Чего прикопался? Так хочется поглазеть? Так в Ажане и без того есть на кого.

— Я на тебя посмотреть хочу.

— Кто-то ещё придёт?

— Пара моих приятелей. Идём? В нашем сарае места достаточно.

Краем глаза Геральд заметил, что на них уже обратили внимание, и не только какой-то мимохожий омега с корзинкой его узнал. Кажется, этому омеге Резенхайм тогда какие-то советы давал... Жаль, не помнит толком — столько лет прошло.

— Хорошо. Но если ты подлость какую задумал — пожалеешь.

Геральду очень не нравилось, как на них косятся. Чутьё буквально кричало: "Хватай Мыша в охапку и беги!.." Однако отступать было некуда — за спиной этого беты стоит вся деревня. И если его приметил за обедом и узнал не только он, то сообщников этот мужик соберёт быстро — их разговор откровенно подслушивали уже несколько человек. Есть ещё местный каноник, за которым в любой момент могут послать одного с доносом. Придётся драться, но надо быть настороже. За себя-то нестрашно, а вот Мышонку крепко не поздоровится, если его муж поступит неправильно.

Сарай, в который их привели, был пуст. Похоже, что его используют для местных разборок и иногда что-то хранят. Геральд оглядел приплясывавшего от нетерпения противника — парня на год постарше него. Заметно выше ростом, крупнее, в драках опытен, только слишком уж самоуверен. Одолеть его ничего не будет стоить, но чутьё продолжало вопить об опасности. Альфа пригляделся к сородичу и двум свидетелям и понял, что они не из Мышовки — больше похожи на горожан. Как они здесь оказались? Как и они с Мышом — шли или ехали мимо? Или... шли за ними? У одного взгляд уж очень цепок... Если он прав, то бете просто заплатили, и этот парень ему не пасынок. Дурно пахнет дельце. Очень дурно.