Омегаверс Цвет сирени ч.5 (начало)

Симон неторопливо уселся на резную скамейку из морёного дуба и любовно провёл пальцами по крышке рояля, не спеша её приподнимать. Он вспоминал всю музыку, какую исполнял раньше на светских вечерах. Его мастерство исполнителя росло с каждым годом, комплименты становились всё искреннее. Если раньше альфе нравилось видеть и чувствовать, как его пальцы заставляют инструмент звучать, то с годами он полюбил сами звуки и играл уже ради того, что способна была дать ему только музыка. В игру он выплёскивал всё, что болело и мучило, то, чего ему всё чаще не хватало в водовороте бизнеса, общения с деловыми партнёрами и светских вечеров. Но не в одном из своих слушателей он не видел того, что видел в папе или Салли. Они слушали его как-то иначе. Сегодня, наблюдая за танцорами театра, Симон уловил в движении их тел совсем другую мелодию, и это его потрясло. Вспомнив этот момент, Симон поднял крышку рояля и начал наигрывать, пытаясь изобразить эту музыку так, как он её увидел. С каждой минутой мелодия становилась ярче, наполняясь живыми образами, Симон всё больше и больше чувствовал её. В какой-то момент он спохватился, метнулся к этажерке с нотами, нашёл нотную тетрадь, в которую переписывал партитуры, которые не мог купить и одалживал на время, отыскал карандаш и начал записывать, время от времени наигрывая снова. Это было похоже на безумие, но остановиться Симон уже просто не мог. Когда он записал и сыграл всё с самого начала, то поразился сам себе. Симон в полном замешательстве уставился на свои руки, в которых ещё отдавался зуд, переданный клавишами. Что это было?..

— Хозяин... это было так красиво...

Тихий голос Тео застал альфу врасплох. Симон резко обернулся и увидел слугу, стоящего рядом с подносом в слегка дрожащих руках. На подносе стояла фарфоровая чашка из самого модного сервиза, источающая знакомый аромат. Тео смотрел на хозяина, и в глазах омеги блестели слёзы.

— Ты...

— Простите, хозяин, если помешал... — Тео бережно поставил поднос на столик, что стоял рядом с роялем. — Ваш чай, пожалуйста...

Симон и верил и не верил. Чай с ромашкой, восхищение в глазах Тео... его голос... и аромат... Точно такой же, как и у чая, что он принёс...

— С... спас... ибо... — пробормотал альфа, едва слыша, что говорит.

— На здоровье, хозяин. Я ещё буду вам нужен? Если нет, то пойду к себе...

Снова слово "хозяин" резануло ухо. Чем? Обычное же слово. Почему оно вдруг стало раздражать?.. Стоп, чего это Тео собрался уходить???

— Нет! — Симон вцепился в запястье горничного, да так сильно, что Тео невольно пискнул, и альфа ослабил хватку. — Нет, останься.

— Я... вам буду... нужен? Мне раздеться заранее? — Тео чуть покраснел, и Симон снова учуял, что его запах стал немного гуще...

Раздеться?

Симон вспомнил, как в прошлый раз имел Тео прямо в салоне, и... отпустил его руку.

— Нет... не сейчас. Просто сядь рядом. — И Симон похлопал по скамейке, подвинувшись.

— Сесть... рядом с вами? — Тео залился краской так, что даже мочки ушей запылали... и Симон разглядел, что в них вдеты самые дешёвые серёжки. — За-зачем?

— Просто сядь. Мне не хочется сейчас сидеть одному. И... зажги канделябры, а электричество выключи.

Тео снова удивился, но послушался. Когда салон окутал приятный уютный полумрак, Тео, отчаянно робея, осторожно сел на самый краешек скамейки рядом с хозяином.

— Хозяин... простите за то... что я скажу... — Омега нервно вцепился в подол своего передника и начал его теребить. — Вы странный сегодня... Когда вы собирались на приём, то долго не спускались к машине. В какой-то момент мне показалось, что вы никуда не поедете. А теперь вы возвращаетесь бледнее обычного...

— И что?

Тео опустил голову, и его чёлка упала на глаза.

— Я... испугался, что у вас... неприятности.

Симон озадаченно уставился на него.

— Ты... испугался... за меня?

— Да, хозяин. И я боюсь даже думать, что будет, когда я уволюсь.

Симон недовольно вперился в него.

— Ты хочешь уволиться?

— Не сейчас. Когда вы женитесь. Я слышал, что молодой господин Дэзире очень... ревнив и не любит прислугу. Мы просто не уживёмся. А ведь он вряд ли будет так же беспокоиться за вас... как я.

— Почему ты... беспокоишься за меня?

Тео поднял на него свои зеленоватые глаза, в которых снова начали скапливаться слёзы.

— А как же иначе? Вы после того, как приехали из дома, сам не свой бываете. Много работаете, возвращаетесь иной раз под утро, за завтраком или ужином, случается, замираете и смотрите в одну точку и забываете про еду... Вы спать стали плохо. Когда я к вам заглядываю, чтобы убедиться, что с вами всё хорошо, вы мечетесь во сне, что-то бормочете... и лицо у вас становится такое...

Симон оторопел, поняв кое-что. С тех пор, как он вошёл в Совет Теней, он и впрямь стал плохо спать. Иногда в полусне ему начинало казаться, что рядом снова сидит папа и поглаживает его, приобнимая и спасая от ночных кошмаров, а где-то рядом стоит чашка с ромашковым чаем... Так это был Тео???

— Ты... приходишь ко мне?

Тео мягко улыбнулся, и сердце альфы сжалось. Снова этот взгляд...

— Да, хозяин. Когда я только пришёл сюда работать, то Аслан сказал, что вы очень... суровый, но я сразу понял, что это не так. Вы ведь так хорошо пахнете, когда не сердитесь. Когда вы... взяли меня в первый раз, то я что-то почувствовал... и уже не мог вас бояться, как другие. Когда вы играете, я стою за дверью и слушаю. Когда вы уходите, я всегда вас жду, и даже спать не ложусь до вашего возвращения. Я знаю, что вы очень занятой человек, сильно устаёте, и я хочу помогать вам тем, чем смогу. Сделать для вас что-то.

— А это ничего, что я тебя постоянно везде нагибаю? — натужно хмыкнул Симон.

— Пусть, — качнул головой Тео. — В сравнении с теми, кто... нагибал меня раньше... вы совсем другой, и мне даже нравится, когда вы меня нагибаете. Может, вы и бываете грубы, но вы хорошо пахнете, и мне становится совсем не страшно и даже почти не больно. Вы можете нагибать меня и дальше... но когда вы женитесь... я уволюсь. Я не смогу... постоянно видеть рядом с вами господина Дэзире. — Тео опустил голову.

Симон смотрел, слушал и не верил. И вспоминал слова младшего брата.

"Ищи и найдёшь."

Салли говорил... об этом? Это и есть тайна Спенсеров???

— Тео... как давно?..

— Я... не знаю, хозяин...

— Не называй меня этим словом!!!

Тео снова вскинулся, и Симон медленно коснулся его лица, на котором всё отчётливее проступал румянец. Ему вдруг захотелось это сделать. Никогда прежде он не дотрагивался до омег просто так — как правило бесцеремонно хватал — но сейчас... Альфа буквально слышал, как забилось сердце Тео. Забилось сильнее и чаще. Чудесный аромат Тео обволакивал и манил. Он становился всё гуще.

Что с ним происходит? Почему он раньше не замечал, как Тео красив? Как хороши его тонкие губы? Как хороши его глаза? Как светла его улыбка, которую захотелось попробовать на вкус?.. Симон никогда не целовал омег в губы — брезговал — но сейчас... Он инстинктивно потянулся к губам Тео. Его веки отяжелели, загадочное волнение и смятение охватили полностью. Приблизившись вплотную, он почувствовал, как дрожит дыхание Тео. Тёплое живое дыхание... Почему именно "живое"?..

Губы Тео такие мягкие и податливые... Он... потянулся навстречу? Почему?.. И это была последняя здравая мысль, пришедшая Симону в голову.

То, что было дальше, Симон потом вспоминал урывками. Как он начал жадно целовать своего слугу, как Тео, осмелев, обвил его шею руками, как подумалось, что здесь будет не слишком удобно... для Тео. Как он подхватил своего омегу на руки и торопливо понёс в спальню. Как замер перед тем, как опустить на постель, и долго смотрел на его ошеломлённое растерянное, но радостное лицо. Симон буквально купался в его аромате, который отчаянно кружил голову! Потом осторожно опустил и начал раздевать. Медленно, неторопливо, любуясь. Как же Тео красив... Почему не замечал этого прежде? Как мог так грубо с ним обращаться? После того, как Тео столько раз спасал его от ночных кошмаров...

Тео словно был в течке. Он льнул к своему хоз... К демонам Деймоса это слово!!! Больше никаких "хозяев"!!! Хватит!.. Боги милостивые, откуда столько смазки???

Миг проникновения Симон едва почувствовал. Просто понял, что его мягко обхватило и сжало. Тео тихо стонал, подаваясь навстречу. Он всё сильнее хватался за него, безмолвно просил. Он будто не чувствовал, как в него врывается крупный член альфы. Это было непохоже ни на что прежде!!! Все изыски и изощрения омег из борделей померкли в сравнении с этой самой простой случкой... Нет, и это слово не то!!! Что же это?

Плотный захват вокруг набухшего узла, ослепляющее удовольствие, приглушённый вскрик Тео... и взрыв. Симон ворвался до самого корня, не сдержав яростный рык победителя и чувствуя, как его семя заполняет омегу. Это было самое лучшее, что было за всю его жизнь. Даже первый поход в бордель с отцом и братом не запомнился такими сильными ощущениями!

Симон тяжело дышал, приходя в себя. Не сразу он понял, что прижимает Тео к себе, как выкупленную за бешеные деньги редкую партитуру знаменитого Вольфганга Трагика, выставленную на аукцион. Тео тихо всхлипывал, обхватывая его руками, и Симон удивлённо привстал.

— Ты... ты чего?

— Ничего... просто... я счастлив, хо...

— Молчи! — Симон стремительно зажал ему рот ладонью. Понял, что зажал и нос, и сдвинул руку ниже. — Никогда больше не называй меня этим словом, когда мы одни! Я тебе запрещаю, понял?!!

— Да... сэр...

— И никаких "сэр".

— А как же мне вас называть?

— Просто по имени.

— Хорошо... Симон.

Альфа успокоился, услышав своё имя из уст омеги. Оно прозвучало как самая дивная музыка. И Симон уже знал, что это будет не в последний раз.

Про Дэзире и скорую свадьбу, а так же компаньонов, он даже не вспомнил.

Эмиль, увидев Салли, сначала улыбнулся, но потом улыбка увяла.

— Бри уже не встаёт, — тихо сказал он. — Осталось не больше суток.

— Значит, мы успели, — так же тихо сказал Урри, крепко держа внука за руку. — Они не спят?

— Нет. Конану пообещали сделать самый современный протез, и он уже планы строит, как будет жить, когда научится ходить с ним, Фарадей осаживает его, чтобы наперёд не загадывал, Самсону лекарство, кажется помогает — температура спала и стабильно держится, а у Иви начали отрастать волосы. Они сейчас поддерживают Бри, чтобы ему не было так страшно... умирать.

В палате царило несколько натужное веселье. Самсон, тот самый бета, рассказывал что-то забавное, Иви, омежка, сидел рядом с Бри и держал его за руку. Конан, одноногий молодой альфа, слушал очень внимательно, попутно что-то вырезая из деревянной чурочки, а Фарадей, искалеченный на стройке, улыбался сквозь боль. Бри выглядел совсем плохо — ему и впрямь осталось совсем чуть чуть. Увидев гостей, омега так удивился, что попытался встать. Иви тут же бросился ему помогать.

— Салли... вы пришли?

— Здравствуй, Бри.

От Бри уже практически не пахло, что тоже подтверждало — остались считанные сутки. Салли едва сдержал наворачивающиеся на глаза слёзы и сердечно обнял несчастного сородича.

— Здравствуйте, дядя Бри, — поздоровался с Бри Артур и уверенно забрался на край койки. — Я Артур.

Бри невольно улыбнулся шире.

— Здравствуй, Артур... Ты тоже ко мне пришёл?

— Ага, с дедушкой Урри. Ты его не бойся, он хороший.

— Здравствуй, малыш, — заметно скованно потрепал парня по голове альфа. — Ну... как ты?

— Немного... страшно, — тихо признался Бри.

— А как Тори? — Артур осторожно дотронулся до объёмистого живота Бри. — Он хорошо себя ведёт?

Бри поджал губы и всё-таки утёрся, другой рукой поглаживая свой живот.

— Да... он сейчас спит...

— Тори уже почти умер, — чуть слышно шепнул Салли Эмиль. — Сегодня доктор Костас осматривал Бри, и Тори не шевельнулся ни разу. И у Бри пульс становится неровным.

Салли сел рядом с Бри, поддерживая его под плечи. Омега так исхудал, что его тело казалось почти невесомым. Кожа стала совсем бледной, губы побелели, на веках отчётливо проступила сеточка кровеносных сосудов. Небрежно собранные в хвост волосы потеряли блеск и свисали неряшливыми прядями по бокам лица с запавшими глазами, вокруг которых прочно залегли тени. Красота Бри уходила вместе с его жизнью.

— Салли... почему вы пришли?

— Мне хотелось успеть повидаться с тобой ещё раз. — Салли аккуратно поправил ему волосы. — Может, помочь я тебе не смогу, но хотя бы побуду рядом.

— Я же вам чужой...

— Нет, ты мне не чужой. Мне небезразлично то, что с тобой произошло. Вчера я познакомился ещё с одним омегой... он умер тем же вечером... и мне он тоже небезразличен. Любой из нас мог оказаться на твоём месте.

— А... почему вы пришли? — Бри воззрился на Урри.

— Я и мой Оскар сына потеряли точно так же, — тяжко вздохнул домовладелец. — Только Артур у нас и остался. — И он приобнял притихшего внука — до мальчика стало потихоньку доходить, почему они пришли. — Разве мог я не навестить тебя?

— А ваш сын... он мучился?

— Нет. Арти просто заснул... Это не страшно.

— И всё-таки мне страшно. Я так не хочу попасть в ненасытную утробу Деймоса.

— Ты туда и не попадёшь. — Салли обнял его плотнее, прислоняясь щекой к его виску. — Я уверен, что ты попадёшь в просторные залы Мирового Дома.

— Куда? — Конан отвлёкся от своего дела. — Да разве нас туда пускают?! Мы же не святые и не мученики... Нам только Рай светит, чтобы нас поглотил Светлейший и его Дети.

— Конечно, пускают. Я в это верю. Мне рассказывали, что на самом деле всё устроено иначе. В Мировой Дом пускают не только за какие-то особенные заслуги, но и всех, кто прожил достаточно правильную жизнь. Для этого надо только уходить со спокойной душой, а перед Вратами, которые открывают путь за Грань Сущего, происходит суд Авалона, который и оценивает жизненный путь каждого. Если человек не совершил ничего ужасного либо сумел искупить совершённые грехи ещё при жизни, очистив свою душу, то его допускают под своды Мирового Дома, где его встречает уже Асмос, брат-близнец Авалона, который и решает дальнейший путь души. Если Асмос решает, что душа не набрала достаточный опыт, то душа проводит определённый им срок в Мировом Доме, а потом возвращается на нашу грешную землю, чтобы продолжить учиться мудрости мира уже в новой жизни, для чего отбирается память о прошлой. И так раз за разом, пока душа, снова вернувшись в Мировой Дом, не признаётся достаточно просветлённой, чтобы стать частью мира живого. Его животворящей искрой, что живёт в каждой капле росы, в каждом цветке, в каждом солнечном лучике. Везде, где мы можем видеть и слышать. Если человек не является страшным грешником либо мучается виной за что-то, то он отправляется в Чистилище, где снова и снова проходит определённые близнецами испытания, чтобы очиститься. Если получается выдержать испытание и очиститься, то душа отправляется в Мировой Дом. Но если душа становится ещё темнее, то её забирает Деймос как законную плату за свою работу.