Омегаверс Взгляд сквозь туман ч.1

— Меня просто прорвало. Я даже толком не помню, что тогда кричал... Отворачиваюсь и чувствую, как внутри снова поднимается то самое желание, которое так долго не давало мне тогда уйти. И в заднице свербеть начало... Понимаю, что если снова посмотрю, то сам на него наброшусь. — Рот омеги искривился в горькой усмешке. — Я реву, а он ко мне подходит, обнимает... — Гиллиан, тихо улыбаясь, словно рассказывал вместе с мужем — приобнимал его за талию, опускал голову на плечо, водил кончиком носа по виску, щеке... Риан зарумянился.

— Я просто не мог не подойти. Разве можно было не подойти, если моё чудо плачет? Он ещё пытался меня оттолкнуть, вырваться, ругался чего-то, но я не отпускал. Не для того я всё бросил, чтобы упустить его снова.

— Отревелся я, утёрся кое-как и спросил его, какого пса он в этом городишке забыл. А этот паршивец только улыбается и руки мне свои показывает. Я глазам своим не поверил, хотя и чуял, что от него трудовым потом и мазутом каким-то несёт — на автобазе работал. Видно, что этим мозолям не одна неделя, кожа огрубела... а я помню совсем другие руки. Да и вообще, альфа мой ощутимо изменился — стал заметно суровее, оброс, — Риан потянул себя за волосы, — с короткой бородой ходит, окреп... Уже не тот мажор, которого мне на снимке почти год назад показывали, а вполне себе опытный парень, знающий жизнь — по глазам видно.

— Он мои руки гладит и спрашивает: "Зачем?" И я честно ответил: "Хотел доказать, что достоин тебя." "Разве ты не понял, кто я?" "Давно понял. И мне всё равно. Я лишь хочу быть с тобой." Риан пытается мне что-то говорить по поводу того, что он разыскиваемый преступник, что у него руки по локоть в крови, что мне не место в лагере... Можно подумать, что за последний год я этого не узнал. Я только убедился, почему он тогда ушёл, и совсем зла не держал. Разве можно злиться на того, кого так долго искал, чтобы сказать "Я люблю тебя."?!

— Он мне ещё что-то говорил-говорил, а я буквально шалел от его запаха. У меня всё поплыло перед глазами, зад уже почти ноет... А он снова меня обнял и начал читать стихи. Я сразу понял, что это не из какой-то там книги...

Гиллиан крепче обнял своего омегу и начал негромко и нараспев шептать ему на ухо. Достаточно громко, чтобы слышали оба их сына.

Скажи мне, ветер, где ты? Где ты?

Зачем покинул ты меня?

Когда постель была согрета

Дыханьем страстного огня,

Я словно умер и родился,

Вдыхая дивный запах твой...

А рано утром пробудился

В постели хладной и пустой.

Я был один в толпе безликой.

Я бросил всё из-за тебя!

Метался псом бездомным диким,

Томясь, страдая и любя.

"Прощай"... Нож острый это слово.

Меня убил ты им в тот день.

Но я восстал из праха снова,

Чтоб отыскать хотя бы тень

Того, кто жизнь мою разрушил,

Кто разметал мою тюрьму,

Кто стал костром средь зимней стужи,

Лучом, рассекшим ночи тьму.

Скажи мне, ветер, любишь? Любишь?

Ты жизнью стал моей теперь.

Спасёшь меня или погубишь,

Коль постучусь в твою я дверь?

Риан изогнулся, обхватил его шею рукой, и Салли невольно покраснел, отводя взор — его родители так страстно целовались, как будто им снова было по семнадцать-восемнадцать лет... Дождавшись, когда они опомнятся, Салли откашлялся.

— Значит... это потом было?

— С небольшой поправкой — мы оба как с цепи сорвались, — улыбнулся комиссар, потираясь щекой о щеку мужа. — Эти стихи стали последней каплей, и я сдался. Сил бороться с собой уже просто не осталось... И мы начали друг друга раздевать. Первой на пол полетела моя кожанка, потом сбруя с пистолетами... пара пуговиц на моей рубашке оторвались сами... Мы уже готовы были избавиться от штанов, как учуяли и услышали, как кто-то спускается по лестнице. Это мои не вытерпели и решили узнать, что случилось. Они, гадёныши, моментально сообразили, что я — это тот самый омега, которого все эти луны искал Гиллиан, и им стало любопытно, о чём мы разговариваем.

— И я в очередной раз убедился, что с моим комиссаром шутки плохи, — подхватил Гиллиан. — Он быстро схватил один из своих пистолетов, снял с предохранителя и пальнул первому любопытному прямо над головой прежде, чем он нос высунул. А потом как рявкнет: "Я кому сказал — без приказа носа не высовывать!!!" Как они ломанулись обратно! Мы быстро начали одеваться, и только тогда он разрешил спускаться. Ты бы видел, сынок, какими глазами эти ребята на него смотрели... особенно Зейн. Краснеют, бледнеют, бормочут что-то... А оми твой их этак сурово взглядом окидывает, попутно сбрую застёгивая, и говорит: "Вы ничего не видели и не слышали, ясно? Не вашего куриного ума это дело. Если хоть один язык развесит — отрежу ко всем псам шелудивым. Лучше подумайте, как свой косяк исправлять будете." Ребята кивают и с завистью на меня косятся... В общем, Риан велел им расползаться по норам до завтра, а потом меня спросил, где остановился. Я было подумал, что для того, чтобы продолжить, но он сказал, что сначала дело сделать надо, а потом уже между собой будем разбираться.

— Задание мы завершали уже вместе. Все мои подозрения оправдались. Заказчик оказался таким гадом, с которым ни один нормальный человек, зная всё это, дел иметь не будет. Его действительно к нам заслали, доперев, что нам надо где-то добывать оружие и всё такое. Не везде же можно безнаказанно это всё спереть или организовать... Сволочь эта попалась в лапы полиции, ему грозил внушительный срок, и тут к нему пришли из внутренней разведки и предложили сделку — с него снимают все обвинения, а он помогает выйти на самого Рейгана и его соратников. Само собой, что тот согласился. Его задачей было втереться в доверие к моему оми, вынюхать как можно больше, чтобы бойцы внутренней разведки могли при первой же возможности нас накрыть всех. По поводу обесчещенного сына он беспардонно соврал — парень сам этого альфу выбрал и даже ненадолго сумел сбежать с ним, чтобы начать новую жизнь, но далеко уйти не успели. И вообще, вся эта история случилась удивительно вовремя, чем гад и воспользовался... В общем, нашли мы парня уже через день, взяли и начали разговаривать. Он сперва подумал, что мы — люди этого гада и собираемся его убить, но я предложил ему вариант, при котором он ничего не теряет. Он просто рассказывает свою версию событий, а я потом говорю, насколько он соврал. И тогда этот альфа, Говард, понял, что мы подпольщики, а я — Сантана. Рассказал, как на самом деле было, и я ясно чуял, что он говорит правду. Он любил Никки, которого собирались выдавать замуж против воли. То, что отец Никки назвал изнасилованием, было по согласию, после чего ребята собирались сбежать. Еле-еле вырвались из кольца бандитов. Нашли их потом, и Никки, боясь, что Говарда просто убьют, уговорил его бежать, чтобы потом вернуться за ним. Удивительно смелый и самоотверженный мальчик... — Риан покачал головой. — Понятное дело, что бросить их на произвол судьбы я не мог. Мы спасли мальчишку от навязанного жениха буквально накануне свадебной церемонии. Это был первый выход Гиллиана в качестве нашего бойца, и Говард тоже был с нами. Мы перебили почти всю охрану, кто уцелел — сбежал. Время ещё оставалось... Как только Говард и Никки воссоединились, я велел ребятам уходить, а сам собирался потолковать с заказчиком. — По губам Риана скользнула многозначительная ухмылка, и в груди Салли похолодело. Он немало слышал о том, как именно его родитель "общается" с теми, кто не мог похвастаться приличной биографией и отличался особо сволочным отношением к омегам. — Да, я его изрядно порезал во время разговора, и, судя по тому, что от него осталось под конец, он действительно рассказал всё.

— Я немало слышал о Сантане, — снова заговорил Гиллиан, — и мне с трудом верилось, что мой Риан способен быть таким жестоким. А в ту ночь я воотчию увидел это всё. Я не стал уходить с другими в убежище, а остался с твоим оми. И видел всё собственными глазами. Я не узнавал своего омегу. Под его личиной словно проступил совершенно другой человек... И всё же я не дрогнул. Это была моя первая проверка настоящей кровью, и я её прошёл. Я слышал всё, что рассказывал заказчик, и признал, что он заслуживает смерти, но то, что с ним сделал Риан, показалось мне слегка чрезмерным. Уже на рассвете, когда мы отмывались у ближайшего водоёма, а Риан вычищал из-под ногтей ошмётки крови, я заметил, что он на меня не смотрит. И вообще, держится как-то отстранённо. Я понял, что он не хотел, чтобы я видел это всё, но тратить время на споры тоже было бессмысленно. И я решил поговорить с ним об этом позже. В любом случае, увиденное ничего не изменило в моём отношении к Риану. Я лишь укрепился в своём намерении сражаться за лучшее будущее.

Потом мы добрались до убежища, и Риан показал мне ещё одну свою грань. Когда он увидел Говарда и Никки, сидящих в обнимку и тихо разговаривающих под умилёнными взглядами наших соратников, то словно стряхнул с себя груз совершённого убийства и заулыбался. Эта улыбка с лихвой перекрыла увиденное мною ночью... То, что эти ребята действительно любят друг друга, только кретин не понял бы. И, по словам твоего оми, прекрасно друг другу подходили. Повстанцы достали им фальшивые документы, даже сваяли свидетельство о браке, и мы проводили их в новую жизнь. Нет, Салли, они не были Истинной парой, но их любовь была настоящей. Любить можно и без пинков от инстинктов. Потом отряд, завершив задание, начал расходиться, и я понял, что пришло время откровенного разговора с Рианом.

— Союзника мы потом другого нашли. Хотя кое-что и притормозилось по времени, но зато человек оказался своим и по-настоящему надёжным. В общем, всё хорошо закончилось. — Риан говорил без огонька. Было ясно, что тот период своей жизни он с болью вспоминает до сих пор. — Я отчёт после разборки коротенечко накатал, отослал пакет вперёд, а сам с твоим отцом в городишке том задержался. Пока мы разбирались во всём этом, извелись оба от желания, а о каком сексе может идти речь, если дело первостепенной важности и сроки поджимают?!. Зато потом сняли комнату и зависли там почти на двое суток. До койки еле добрались — чуть запереться не забыли. — Гиллиан залился краской. — А уж там было — держись за воздух! Чуть кровать не сломали. — Салли тихо рассмеялся. — После первой сцепки кое-как отдышались, отлежались... и только тогда я понял, что Гиллиан меня пометил, а я даже не почувствовал этого в угаре случки. Я только слышал о таком, но не думал, что буду так помечен сам. Обычно считается, что альфа инстинктивно метит омегу только при спаривании, но бывает и так... — Риан коснулся своей метки. — Это было самым лучшим доказательством, что Гиллиан тянется ко мне... И так мы трахались не один час, разговаривая о том о сём в перерывах. За весь этот год и две мои течки в гордом одиночестве. Мы так разошлись, что в дверь и стены стучаться начали — мы всех соседей перебаламутили. Ещё немного — и полицию бы вызвали. Пришлось быть потише, а то мне ни себя ни Гиллиана светить не хотелось. Пусть за нарушение общественного спокойствия нам бы штраф влепили, но могли бы и по ориентировкам прогнать... Ладно, натрахались до полного изнеможения — лежим, отдыхаем... И во время перерывов стало ясно, что от решающего разговора уже никуда не деться. Оттягивай, не оттягивай... Отец твой рассказал, как искал меня, метку свою показал... До сих пор не понимаю, как он позволил с собой такое сотворить, хоть и знаю всё. Я, скрепя сердце, рассказал про то, как жил этот год... Я всё боялся, что твой отец, узнав это всё, всё-таки бросит меня. Он же искал другого Риана, а нашёл закоренелого убийцу, которого уже не один год разыскивает внутренняя разведка. Я запугивал его, как мог, давил своей родовитостью, бил по гордости... Ничего его толком не брало.

— Родовитостью? — нахмурился Салли. — Мы что, какие-то особенные?

— Да, но я тебе это позже расскажу. А на второй день признался, что должен был его убить. Гиллиан выслушал меня молча. Я говорил о том, что ему не место во всём этом дерьме, что в лагерях долго не живут. Что не хочу потом точить слёзы и биться о камень на его могиле. Увидев, как я жмусь и дрожу, Гиллиан меня обнял и сказал...

— Я сказал, что я не откажусь от него даже после всего того, что увидел. Что мне в любом случае пути обратно нет. Сказал, что теперь никуда его не отпущу. Что мы всё и всегда теперь будем решать только вместе. Лайн и Дэлиан точно так же были вдвоём против грязи уголовщины... и даже родили сына. Я был так потрясён жертвенностью и верностью этого удивительного омеги, что мне и в голову не могло придти, что можно просто бросить своего. Твой оми снова заплакал... и в столицу мы вернулись уже вместе. Правда, в штабе выяснилось, что слухи всё-таки поползли, но это уже другая история.

Салли потрясённо смотрел на родителей и только головой качал.

— Ну и ну... Артур был прав — такое только для романов и годится!

— Ну, как тебе история? — подмигнул старшему сыну Гиллиан.

— Будет потом о чём потомкам рассказывать... Пап, а что за баллада такая, что?..

Гиллиан встал с постели и достал с книжной полки старую книгу — классический сборник боевых поэм и баллад. Риан вытер выступившие на глазах слёзы и проследил за ним, будто такая краткая разлука была чем-то куда более серьёзным.

— Та самая книга, с которой я каждый день ждал твоего оми в парке. Эта книга много чего тогда повидала... и я сумел её сохранить... как и твой оми — вот это. — Гиллиан сел — Риан тут же прислонился к нему снова — раскрыл книгу, и Салли увидел старательно засушенный маленький цветок. Алый, как кровь.

— Это... тот самый? — ахнул он.

— Да. Первый цветок, который он мне подарил тогда. — Риан бережно погладил сухие лепестки. После завершающей части рассказа приходил он в себя медленно. — Потом были и другие цветы... И одиночные бутоны и настоящие букеты... Твой отец каждой весной старается меня порадовать. Сейчас большие букеты мне ни к чему, староват я уже стал для юношеских забав, но один маленький цветок на столе — в самый раз... Так как, послушаешь?

— Ага.

— Тогда придвигайся ближе. Джейми, ты тоже... Кстати, знаешь, кто написал эту балладу?

— Кто?

— Твой прадедушка-омега Салли. Эта баллада — переложение старой легенды о двух враждующих кланах, которую он услышал ещё от своего младшего отца Орри, а написал свою версию, когда носил под сердцем моего оми... Ох, Салли, знал бы ты, как здорово твой отец может стихи читать!

— Вот и узнаю.

Салли и альбинос послушно сели рядом, Гиллиан нашёл нужную страницу, и Салли, завороженный красивым голосом отца, начал слушать.

Дензел проснулся среди ночи от осторожного стука в дверь. Позёвывая, он потянулся и... учуял лёгкий запах своего омежки. Всё ещё не веря, альфа соскочил с койки, едва не запнувшись из-за совсем слабого дежурного освещения, и ринулся к двери.

За порогом действительно стоял Салли, набросив на плечи свою куртку, и улыбался.

— Не помешаю?

— Ты? Да никогда! Заходи!

Дон заворочался на своей койке и сел. Увидев ночного гостя, бета моментально проснулся.