— Инсендиолус, — создав пламя среднего размера, которое было немного ярче свечи.
Взглянув на Рона, она порезала палец и выдавила каплю крови во второй кубок, который затем подожгла. Пламя взметнулось вверх, гораздо больше и ярче, чем при контроле.
— Получи, чистокровный — прошипела она. — Давай, дай нам палец. Посмотрим, что у тебя получится!
Рон в отчаянии посмотрел на Гарри, который отступил от стола. Тот сочувственно посмотрел на Рона, но промолчал.
— Отлично, — сказал Рон, протягивая указательный палец. Гермиона порезала его своей палочкой и выдавила каплю крови прямо в третий кубок. — Инсендиолус.
Пламя было сильным — не таким ярким, как у Гермионы, но заметно ярче контрольного.
Рон и Гермиона выдохнули, и все почувствовали облегчение.
— Неплохо, учитывая все обстоятельства. Неудивительно, что ты сильнее меня, в конце концов, — признал Рон, и напряжение Гермионы ослабло. — Гарри, может, ты попробуешь?
— Да, почему бы и нет?
— Нам лучше отойти, — пошутил Рон, отойдя на полшага от стола. — На всякий случай.
Гермиона наколдовала четвертый кубок и налила в него зелье. Гарри добавил каплю крови, которую Гермиона подожгла.
Наступила неловкая тишина. Пламя Гарри было ярче контрольного, но не намного. Оно было заметно менее ярким, чем у Рона.
Гермиона, потрясенная, быстро погасила все четыре кубка и вылила содержимое колбы.
— Мне жаль, Гарри..., — начала она.
Гарри был бледен, но смог ответить.
— Прости за что?
— Прости за то, что вообще сварила это дерьмовое зелье. Очевидно, что оно ничего не значит.
— Верно, — сказал Рон. — Любой может увидеть, что это полная ерунда. А как же твой Патронус?
— Верно.
Гермиона посмотрела на Гарри.
— С твоего разрешения, я сотру инструкции по зельям из Гримуара. Министерство было право, запретив его.
— Давай, — рассеянно ответил он.
Рон попытался разрядить обстановку.
— Итак, Гарри, что мне нужно знать о твоих товарищах по команде до того, как я с ними познакомлюсь? Я не хочу выставить себя задницей.
Гарри слегка расслабился.
— Они великолепны — я уверен, что вы отлично поладите. Но не повторяй мою ошибку и не спрашивай, почему ты не встретил их в Хогвартсе. Они все учились в разных школах.
— Школы, отличные от Хогвартса? — спросила Гермиона. — Например, Босбатонс? Или где-нибудь в Северной Америке?
— Нет, разные школы в Британии. Очевидно, они являются хорошо хранимым секретом, — ответил Гарри. — Рон, ты знаком с какой-нибудь из них?
— Э-э, — засомневался Рон. — Если подумать, мои кузены, наверное, все ходили в разные школы. Думаю, это просто никогда не всплывало.
— Сколько всего этих школ? — спросила Гермиона, чувствуя себя довольно встревоженной.
— Рене сказал, что их несколько десятков, я думаю.
— Вот это да! — воскликнул Рон. — Странно, что мы никогда о них не слышали.
Гермиона глубоко задумалась. Как она могла не знать о чем-то настолько важном? Это, конечно, прояснило многие вопросы о волшебном обществе, но она была потрясена, что не узнала о них раньше.
— Все ли они такие же школы-интернаты, как Хогвартс? — спросила она.
— Я так не думаю, — ответил Гарри. — Похоже, что в основном это дневные школы.
— Я могла пойти в дневную школу?! — кричала Гермиона. — Мерлин, помоги нам, если мои родители узнают! Профессор МакГонагалл говорила так, будто это Хогвартс или ничего. Ты не знаешь, преподают ли там другие предметы, например, литературу или естественные науки?
Рон рассмеялся.
— Поверь Гермионе, она будет разочарована тем, что в Хогвартсе у нас не было других предметов.
— Тебе придется спросить у них, — сказал Гарри. — Но будь готов к тому, что они будут отнекиваться — видимо, хогвартские типы печально известны тем, что не знают о других школах. Оуэн считает, что в замке есть надзиратель.
Глаза Гермионы распахнулись.
— Это должно быть оно! — Она повернулась к остальным и сказала: — Извините, мне нужно срочно написать профессору МакГонагалл. И, возможно, профессору Бабблингу, и Биллу...
Прежде чем уйти, она положила свою руку на руку Рона и серьезно посмотрела на него.
— Мне жаль, что так получилось. Ты был прав. Я не уделяла тебе достаточно внимания. Тебе уже не четырнадцать.
— Все в порядке, — пробормотал Рон. — И мне тоже жаль. Это было ужасно то, что я сказал... Я даже не знаю, откуда это взялось.
Они немного неловко обнялись, и Гермиона повернулась к Гарри.
— Увидимся вечером, и еще раз прости за то ужасное зелье. Ты ведь знаешь, что это полная ерунда?
— Да, — сказал Гарри. — До вечера.
Гермиона бросила щепотку летучего пороха в огонь и пошла домой. Я должна отправить эти письма, пока не случилось что-нибудь, что заставит меня снова забыть!
* * *
Позже тем же утром Гарри встретил Андромеду в Гринготтсе, чтобы дать ей доступ в хранилище, которое они посетили вместе. Они договорились оставить книги Гермионе, чтобы она просмотрела их позже, и вместо этого сосредоточились на артефактах, многие из которых Андромеда узнала.
— Наверное, нам следует передать их в Министерство, — сказала она, указывая на два богато украшенных потира и диадему. — Я уверена, что они прокляты, хотя и не помню подробностей.
Там было множество футляров с драгоценностями, которые она открывала последовательно.
— Эти карманные часы я бы хотела подарить Тедди, но я оставлю их здесь... А я всегда мечтала об этих серьгах, — сказала она. — Ничего, если я возьму их себе?
— Конечно, — сказал Гарри.
Она открыла коробку, в которой лежало очень красивое золотое ожерелье.
— Мой дедушка предназначал его для Нарциссы. Я не могу представить, почему она так и не получила его.
— Может быть, Вальбурга по какой-то причине придержала его? — предположил Гарри.
— Да, вероятно, так и было. Ничего, если я предложу его Нарциссе? Я хотела восстановить наши отношения, но это было неловко. Если я принесу ей ожерелье, это немного разрядит обстановку.
— Если хочешь. Она не совсем моя лучшая подруга, но она твоя сестра, и я всегда буду благодарен за то, что она солгала Волдеморту ради меня. — Он опустил ту часть, где манипуляции Нарциссы с Кричером привели к смерти Сириуса.
Затем они осмотрели большой серебряный рог для питья с изысканной резьбой.
— Такой мог сделать только гоблин, — восхищенно сказала Андромеда. — Жаль, что он не приносит больше пользы.
— Вот это мысль, — сказал Гарри. — Что если мы вернем его гоблинам в качестве мирного предложения? Кроме моего запрета, за мой ущерб Гринготтсу заплатило Министерство, а не я.
— Это хорошая идея. С гоблинами ты можешь извиняться сколько угодно, но все, что их действительно интересует — это сокровища.
— Мы должны сделать это сейчас? — спросил Гарри. — Или будет вежливее послать сову, чтобы договориться о встрече?
— Я не специалист по гоблинам, но знаю, что они ценят быстрые действия. Мы должны сразу же попросить их директора.
Гарри положил рожок для питья в свой расширяемый чехол, и они поехали на тележке обратно в вестибюль. Гарри подошел к служащему и попросил встречи с директором.
— Почему вы хотите поговорить с директором? — холодно спросил гоблин. — Директор Рагнока обычно не разговаривает с волшебниками.
— У меня есть артефакт, сделанный гоблинами, и я хотел бы вернуть его народу гоблинов в знак благодарности за восстановление доступа к моему хранилищу, — ответил Гарри.
Гоблин выглядел удивленным.
— Минутку, — сказал он и поспешил прочь.
Гарри и Андромеда посмотрели друг на друга.
— Это кажется многообещающим, — сказала она.
Через несколько минут гоблин вернулся и сказал:
— Следуйте за мной.
Их привели в большой кабинет, который был украшен картинами, изображающими исторические битвы гоблинов. Гарри с удивлением узнал несколько сцен из "Истории магии". Значит, я все-таки чему-то научился.
Их ждал особенно суровый на вид гоблин.
— Меня зовут Рагнок. Ты — Гарри Поттер, — просто сказал он. — А это кто? — добавил он, указывая на Андромеду.
— Это моя тетя, Андромеда Тонкс.
Рагнок кивнул.
— Назови свое дело.
— В последнее время я стал владельцем семейного хранилища Блэков. Сегодня я привел сюда Андромеду, чтобы она осмотрела его вместе со мной, поскольку она родилась Блэком. — Он достал из своего мешочка рог для питья и положил его на стол Рагнока. — Мы нашли этот рог и подозревали, что он сделан гоблинами.
Рагнок поднял и осмотрел рог, внимательно изучая замысловатые завитки.
— Вы правы, он сделан гоблинами. Тринадцатый век, я полагаю.
Нет смысла говорить об этом, подумал Гарри.
— Я бы хотел вернуть его народу гоблинов. — Он не стал уточнять — предметы, сделанные гоблинами, принадлежали гоблинам, насколько это было известно Гринготтсу.
Рагнок кивнул.
— Я принимаю возвращение этого рога от имени его законных владельцев. На этом наше дело закончено?
— Да, — ответил Гарри. — Спасибо, что уделили мне время.
Рагнок встал, и гоблин, который привел их туда, вернул их в вестибюль.
Когда они уходили, Андромеда сказала:
— Молодец. Я слышала, что это хороший знак, когда гоблин с тобой резковат, особенно во время важных переговоров. Это значит, что они видят в тебе равного, а не того, кто требует формальностей или презрения.
После того как они вместе пообедали в ближайшем маггловском ресторане, Гарри вернулся домой на Гриммаулд Плейс. Он был рад, что оформил доступ Андромеды к хранилищу, и это было облегчение — не чувствовать себя настолько обязанным гоблинам.
Гарри не хотелось оставаться в помещении, и он поднялся на крышу, которую недавно оборудовал садовой мебелью. Невилл подарил ему несколько растений, но они не процветали под присмотром Кричера. Домовой эльф был склонен к крайностям, поэтому он либо топил растения день за днем — дождь или солнце, — либо пытался "закалить" их пренебрежением, что, очевидно, было традиционным методом воспитания домовых эльфов. Гарри подумал, что это многое объясняет о Кричере.
Расслабившись в шезлонге, Гарри позволил своим мыслям побродить. День и так выдался странным: сначала была та фотография в "Пророке", а потом — неудача с зельем Гермионы.
Гарри не смог ничего сказать, когда они с Гермионой впервые увидели фотографию, так как был шокирован тем, что сам так безрассудно смотрел в камеру. Более того, ему не хотелось признавать это, но он знал, что Джанет была права, когда говорила, что у него не будет недостатка в желающих партнеров. До прихода Андромеды у него было несколько минут, чтобы убить время на косой аллее, и, выйдя из тени, он заметил нескольких молодых ведьм у газетного киоска, рассматривающих выставленные экземпляры "Пророка". "Вкуснятина", — прорычала одна из них. Другая демонстративно обмахивалась веером.
Он мимолетно понадеялся, что, увидев фотографию, Джинни передумает и захочет вернуть его. Но он быстро отбросил эту мысль — сексуальное влечение никогда не было проблемой между ними. Более того, она призналась, что их сильная алхимия несколько раз заставляла ее откладывать разрыв отношений.
Нет, между нами точно все кончено, с грустью подумал он. Я слишком сильно изменился.
Что же дальше? В глубине души он знал, чего хочет. Пудинга. Больше порции, на самом деле.
Греясь в лучах солнца, он предавался ярким фантазиям о безликих ведьмах в тенистых альковах. Он сопротивлялся желанию помочь делу вручную, предпочитая отсрочить удовлетворение в надежде на более удовлетворительное завершение этой ночью. А может быть, и завтра утром.
В конце концов его мысли успокоились и вернулись к зелью Гермионы и неприятному открытию, что он на самом деле не является могущественным волшебником. Я не должен удивляться, подумал он. В школе ему редко удавалось первым освоить заклинание, а единственная выдающаяся СОВ была на Защите от темных искусств.
Признаться, он был силен в Защите, по крайней мере, во время войны, но тогда у него была уникальная мотивация. Его успехи в обучении авроров никогда не были столь же высокими. Рон задавался вопросом, улучшились ли бы его результаты в борьбе с реальными противниками, а не с инструкторами и другими учениками.
Рон ссылался на Патронуса Гарри как на доказательство того, что он сильный волшебник. Но Гарри вспомнил слова аврора Мердока: "Слишком показушный, пустая трата силы". Было немного обидно осознавать, что Мердок все это время был прав.
Он знал, что ему нечего стыдиться. Он все еще был немного выше среднего. Не то чтобы это имело значение, конечно, обладать хоть какой-то магией было огромной привилегией. Но было неприятно осознавать, что он потерял еще одну часть того, что делало его особенным. Сначала парселтонг, теперь вот это.
По крайней мере, у него все еще был квиддич. И это был уже не просто гриффиндорский квиддич — ему предстояла совершенно новая роль, игра за " Пушек". Гарри наслаждался этой широкой перспективой, на сто процентов свободной от пророчеств. Кроме пророчества Джанет, подумал он с улыбкой.
Несколько часов спустя он приветствовал своих новых друзей в официальном зале для приемов. Они прибывали один за другим и некоторое время осматривали комнату.
Лара заговорила первой.
— Этот дом... не такой, как я себе представляла.
— О, Боже, — сказал Гарри. — Чего ты ожидала?
— Чего-то менее..., — засомневалась она. — Мрачного?
— Я думаю, что слово, которое ты ищешь, это "темный", — сказала Джанет. — Серьезно темный. Темнота любовного гнезда дементоров. — Она еще немного огляделась вокруг, прежде чем повернуться лицом к Гарри. — Тогда, опять же, это будет отличная штаб-квартира для твоей армии зла!
— Вообще-то, — заметил Гарри, — это был штаб Ордена Феникса.
Даррен покачал головой.
— Ты нас надуваешь, конечно. В любую секунду ты произнесешь "Finiteincantatem", и мы будем стоять в просторном лофте, заставленном мебелью из ИКЕА.
— Это дом, который Гарри унаследовал от своего крестного отца, помните? — сказал Райан.
— Массового убийцы, — услужливо добавила Джанет.
— Верно, — сказал Гарри. — Не хотите ли вы познакомиться с его матерью? — Он жестом указал в сторону прихожей и добавил: — Наверное, я должен предупредить вас о ней, но не хочу портить сюрприз.
Они собрались перед портретом спящей, и Гарри прочистил горло.
— Вальбурга, я хотел бы представить тебе своих друзей.
Она открыла глаза и посмотрела на них.
— Вы все, безродные полукровки! Убирайтесь из моего коридора! Вы мне отвратительны! — Она оскалила свои пожелтевшие зубы на Райана и прорычала: — А ты, несущий зловоние отца-маггла! Ты еще хуже, чем отвратительный сын грязнокровки, осмелившийся поселиться в моем доме.
Гарри заглушил портрет взмахом своей палочки, как учила его Луиза. Четверо его гостей стояли в шокированном молчании.
Первой пришла в себя Джанет.
— Что это было, мать вашу?
— Это точно не из ИКЕА, — прокомментировал Даррен.
Гарри засмеялся.
— Прости, я не мог удержаться, чтобы не показать тебе ее. Это портрет матери Сириуса Блэка, Вальбурги.
