— Твою ж мать!!! Что тут происходит?!! — раздался испуганный возглас над головой Рены, которая только-только возвращалась к своей нормальной сфере восприятия.
Поскольку глаза у нее закатились, а из-за судорог она была совершенно не в силах справиться со своим телом, то могла лишь по голосу догадываться о личности нежданного визитера.
"Хьюга. Воистину — твою ж мать! Тебя только мне и не хватало!" — подумала она, пытаясь совладать с собственным телом и с чувством полного унижения понимая, что обмочилась.
Нейджи, недолго думая, придавил коленом тело Рены к земле и крепко сжал голову, не давая ей травмировать себя еще сильнее. Хмыкнув и внимательно присмотревшись к ее судорогам, он освободил одну руку и, не мешкая, уверенно выбивал ей танкетцу, вводя тело в паралич. Судороги постепенно затихали, а Рена наконец-то успокоилась, бессильно растекшись по земле под телом Нейджи.
— И что на этот раз?! — взревел он. — У тебя что, совсем мозгов нет?! Ты же обещала не страдать херней!
— Да пошел ты нахуй! У тебя забыть спросила! — огрызнулась Рена.
Нейджи задохнулся от возмущения. В следующий момент стремительный росчерк разделил небо перед ее глазами надвое и залепил ей звонкую оплеуху.
— Умница! — ядовито прошипела Рена. — Похоже, у тебя рука поднимается только на тех, кто сдачи дать не сможет.
Нейджи снова размахнулся, но ударил в этот раз по другой щеке.
— Если я просто тут полежу спокойно и ты меня попинаешь сколько душе угодно — это поможет тому, чтобы ты мне больше мозги не потрахивал?
— Ты, безмозглая дрянь, рот с мылом вымой!! Из-за тебя вся группа может оказаться в таком дерьме, что и за сто лет не вычерпать, а тебе хоть бы хны — пьянствуешь и обдалбываешся всяким говном!
— Тебе не все равно? — поинтересовалась Рена, старательно пытаясь преодолеть наведенную Нейджи слабость и вновь открыть передавленные каналы. Лежать под ним было ну совсем удобно, гадкая пена все время норовила стечь по горлу вниз и забивала нос, и Рена все никак не могла ее сплюнуть. Ее ужасно бесило собственное клокочущее дыхание и беспомощность. А чувствовать прилипшие к заднице мокрые штаны было вообще феерически.
— Нет, не все равно! Я несу за вас всех ответственность, — чуть спокойнее ответил Нейджи.
— Я тебя об этом не просила!
— А тебя никто и не спрашивал. Это негласные правила всех групп.
— Какой маразм, — фыркнула Рена и подавилась.
Нейджи, хмурясь, повернул ее голову набок, и дышать ей стало легче.
— Ты чокнутая. Почему ты опять накурилась до зеленых чертей?
— Мне скучно было. Смотреть на ваши постные рожи уже просто тошно. Ни подраться тебе всерьез, ни покутить — одним словом, скука полнейшая! И придержи свою одержимую идеалистку, которая знает больше меня о жизни. Если ты ее не заткнешь, то это сделаю я. Как же меня подзаебали ваши вечные пятиминутки по политагитации во имя Воли Огня!
— Нет, ну ты на себя погляди! Ей, видите ли, скучно! Да ты вообще по нашему законодательству пить не имеешь права — ты еще не совершеннолетняя. И прихлопни свой поганый рот — не тебе рассуждать о Воле Огня.
— Ага, объясни-ка мне, имбецилке кривомордой, почему убивать — так я взрослая, а как пить — так возрастом не вышла еще, — рассмеялась Рена. — Бред! И почему как добровольно и с радостью убиваться во имя чужих надежд — так это мы впереди планеты всей, а как дать возможность убиться ради самой себя — ну что ты! Это же так плохо, ай-ай-ай, не хорошо! Кто же налоги в казну платить будет, кто дерьмо с улиц приберет да жопу начальству вылижет?
— Неужели медкорпус явную дебилку к обучению допустил? Это же наша стезя.
— Угу, стезя. Ты еще пафосно с огнем в глазах как Ли возопи "Это мой путь ниндзя!!!"
— Ты все прекрасно понимаешь, — строго ответил Нейджи. — А ведешь себя как юродивый!
— Юродивые, между прочим, божьи люди!
— Ах простите, на рассмотрел! Такая святая, что аж лучишься божественностью, а от елея все штаны мокрые. Неужели ты и вправду не понимаешь, что нельзя так? Рена, ну пожалуйста, глаза-то свои красивые открой пошире да посмотри на себя. Тебе и вправду нравится валяться под кустом с лютыми отходняками, да еще и обоссаной?
— Конечно, я понимаю, — горько ответила Рена. — И понимаю больше вас всех вместе взятых. И вижу себя со стороны вполне отчетливо, можешь носом не тыкать. Поэтому и выбрала себе жизнь по-черному.
— Почему?
— Потому что видеть это не желаю!
— Так вместо того, чтобы измениться, ты плюешься в зеркало? Дура, что ли, не понимаешь, что зеркало не виновато, что мелкую тупорылую мразь отражает.
— Нейджи, иди-ка ты куда шел. Мне твои комментарии глубоко до задницы. Ты должен понимать, что у всего есть причины. И если я веду себя именно так, а не иначе, значит, я имею на это полное право.
— Объяснись.
— Не хочу, — она закрыла глаза и поджала дрожащие губы. — Оставь меня в покое.
— Рена, хватить ходить вокруг до около... Или тебе нравится, когда тебя уговаривают, как капризную бабенку?
— Неужели тебе так интересно? — она прищурилась и посмотрела недоверчиво.
— Да. Я хочу знать — может, смогу тебе помочь и ты перестанешь подставлять группу из-за каких-то конченных комплексов и детских психотравм.
— Ох, Нейджи, детьми мы можем быть так недолго, что просто не успеваем нахвататься каких-то травм.
— Расскажи, — он осторожно оттащил ее в тень дерева и, достав флягу, осторожно полил на лицо, чтобы смыть с него грязь и налипший мусор.
Рена вздохнула и, на мгновение задумавшись, все-таки заговорила. Сначала слова выходили из ее горла с большой неохотой, но потом все быстрее и быстрее, хлынули потоком, сбивчиво и тихо.
— Это случилось сравнительно недавно — всего лишь несколько лет назад. Но эта боль, она сильнее меня, она все еще такая же острая, как в тот день. Для тебя не секрет, что я приемный ребенок. Семья, которая меня взяла, была очень хорошая. И они заботились обо мне с самого раннего детства. Конечно, не все было так гладко, как хотелось — приемный папа, бывало, меня наказывал.
— И что в этом такого? — удивился Нейджи. — Обычная история.
— Конечно обычная! Ведь я же и не говорю, что в этом есть что-то из ряда вон выходящее, правда?
— И в чем же проблема?
— Помнишь, война была с Камнем? Эта та самая история с твоим кланом.
На скулах Нейджи выступили желваки.
— Я слишком хорошо все это помню. Изнутри, так сказать, знаю.
— Нейджи, я знаю, что тогда случилось с твоей семьей, — она повернулась на бок и приподнялась на дрожащих руках, наклонив голову, прячась за спутанными космами. — Но в ту ночь, когда похитили твою прекрасную кузину, именно мои родители охраняли подходы к деревне со стороны вашего поместья. Да, они были лишь одними из многих, кто нес тогда вахту, но они были там ночью.
Нейджи сел рядом и спрятал лицо в ладонях — она вновь заставила вернуться воспоминаниями в тот кошмарный период его жизни. Вспоминать всю эту боль и грязь ему совершенно не хотелось — он так давно уже сбегал от этих мыслей. И все же он заставил себе тихо сказать:
— Продолжай.
Рена всхлипнула и сжалась в комочек.
— Ты, наверное, их ненавидишь за то, что они не смогли поднять тревогу. Пойми, они не виноваты в том, что случилось. Мама и папа несли дозор по очереди, и режим был довольно мягкий, ведь мы должны были заключить мирный договор, а поскольку инициировали его именно из Камня, нам гораздо меньше приходилось тревожиться, чем им.
— Это очень глупо, ты знаешь.
— Нейджи, мне тогда только пять лет исполнилось! Чего ты от меня хочешь, какой глубины анализа? Я бесклановый подкидыш, куда мне до гения из благородного древнего рода?
— Прости. Продолжай, — он слушал ее очень внимательно, и было сложно понять — верит или нет.
— Я там тоже была. Я очень хочу это забыть, но я вижу все так явно снова и снова. Эти запахи тревожат меня до сих пор. Когда мама пришла домой после своей смены, я очень долго уговаривала ее взять меня с собой — это же так здорово, побывать на настоящем дежурстве шиноби! Она смеялась и говорила, что когда-нибудь я возненавижу эти дежурства, — Рена шмыгала носом все отчетливее. — В тот вечер я была упряма как никогда, поэтому мама, приготовив ужин папе, взяла меня с собой. Счастью моему не было предела.
— Дальше что? — он не поднимал головы от скрещенных рук.
— Когда мы пришли в ту зону, где должен был дежурить папа со своими сослуживцами, то никого не обнаружили. Да, лагерь был, но никого рядом. Помню, мама сразу насторожилась и велела мне ждать там и никуда не уходить.
— Она должна была немедленно отправить тебя в деревню!
— Она просто боялась, что со мной может что-то случиться по пути туда. Нейджи, мне тогда было так страшно!
Он ободряюще погладил ее по плечу.
— И что потом?
— А потом мама вскрикнула и упала. Ее чем-то ударили по голове. Дальше мои воспоминания обрывочны. Но я помню, как в лагерь зашел крупный отряд вражеских шиноби, помню, как они посмеивались, когда били ее. Знаешь, не хохот, а мерзкое глухое хихиканье. Они втолкнули ее в круг и перебрасывали друг к другу, сбивая на землю, когда она пыталась выйти из круга. Меня один из них крепко-крепко держал за голову и все время шептал на ухо, чтобы я смотрела, иначе он отрежет мне веки, если я закрою глаза. Он повторял это сотни раз и все время хихикал! — Рена скулила и плакала. — Я видела, как они насилуют мою мать. Заставляли ее говорить непристойности, унижали ее, заставляли просить, чтобы они делали с ней все это. Они говорили, что если она не будет послушной, то поменяется со мной местами.
Она вырывалась и отбивалась, как могла, но она была такой хрупкой, такой нежной, только недавно сдала экзамены на чуунина. Ее разложили прямо передо мной и заставили нас смотреть друг на друга. Она повторяла как заведенная: "Рена, не надо" и "Не смотри", а он, чьего лица я даже не видела, крепко держал меня за голову и глухо хихикал, напоминая, что когда отрезают веки — это очень больно и чтобы я ни в коем случае не моргала. И что если я буду послушной девочкой, то они меня похвалят и наградят.
— Я не знал. Прости... — Нейджи поднял на нее взгляд, понимая, что его боль хоть бвла так же сильна, но у него не было и близко таких кошмаров. Видя, как Рена плачет, сжавшись в тугой нервный комок, Нейджи даже не попытался посмотреть на нее внимательнее через свои чудесные белые глаза.
— Они погибли. Потом ей так же, как и отцу, перерезали горло, и она захлебывалась кровью на моих глазах.
— А что с тобой было?
Рена рассмеялась скорбно и потеряно.
— А мне вручили большой леденец и сказали, что я была хорошей девочкой. И что таких послушных девочек нужно обязательно угощать сладостями. Именно там меня потом и нашли. Посреди изуродованных трупов людей, многих из которых я знала, я сидела над телом мамы и с каменой физиономией облизывала этот чертов леденец на палочке. До сих пор ненавижу вишневую карамель. Именно тогда я и поседела.
— Я принесу еще немного воды. Тебе нужно попить и умыться. Подожди меня здесь, — он встал и ободряюще коснулся ее плеча. Что-то комментировать в том, что она рассказала, не было никакого смысла. Они, так или иначе, всегда были детьми войны и должны были привыкать ко всей той грязи, которой был пропитан мир.
Пока Нейджи ходил за водой, Рена смогла-таки привести свои каналы чакры в порядок и более-менее отрегулировать меридианы. Пока его не было, она с довольной физиономией переплела косу и потянулась. День все же был прожит не зря.
Нейджи вернулся довольно быстро, неся в руках объемную флягу. К этому моменту Рена уже сидела и старательно оттирала лицо пучком травы. Потом кое-как доползла до сумки и прополоскала рот пивом. Сказать, что полученная вкусовая гамма была паскудной — это ничего не сказать. Но терпеть во рту выдохшееся пиво было явно лучше, чем пену, пропахшую болью и дымом. Прополоскала еще раз водой, затем жадно напилась.
— Нейджи, а как ты тут оказался?
— Тебя искал.
— Зачем?
— Чтобы убедиться, то ты никаких глупостей не наделаешь.
Рена рассмеялась звонким, чистым смехом.
— Ох, ну какая ирония.
— Рена, это не ирония, это закономерность. Мне очень жаль, что ты настолько страшно потеряла своих родных, но это вовсе не значит, что ты должна так себя вести. Не думаю, что твоя мать одобрила бы твой способ пережить такое горе. Уверен, что такой жизни она бы тебе точно не пожелала.
— Нейджи-кун, ты не поможешь мне добраться до Башни? — Рена решила в дискуссию не вступать.
— Помогу.
Несколько мгновений посмотрев, как она неуклюже пытается подняться на подгибающиеся ноги, он хмыкнул и помог ей опереться на его плечо.
— Что остальные подумают? — смутилась Рена, все-таки забрасывая руку ему за шею.
— Какая разница? — пожал плечами Нейджи и не спеша пошел по едва заметной тропинке. — Тебе, по крайней мере, последней должно быть дело до того, кто что подумает...
— Верно, — ответила Рена. А потом чуть погодя пробормотала: — Спасибо.
Нейджи посмотрел на нее белыми усталыми глазами и вздохнул.
— Больше так не делай. Ладно?
— Хорошо.
Глава 12. Не думайте во время похмелья
Глава, в которой Рена знакомится ближе со своей головной болью
"Жизнь, конечно, дерьмо, но меня никто не предупреждал, что настолько..." — думала Рена, ощущая всю прелесть наркотического похмелья. Ее тошнило, и все мышцы в теле ломило, в глаза кто-то щедро насыпал песка, а горло услужливо поскоблили железной мочалкой для сковородок. На груди еще недавно были синяки от крепких пальцев Хьюги, теперь же слабые их остатки отливали едва заметной желтизной и прозеленью. Но голова болела не переставая — лоб, затылок, виски, глазные яблоки и темя просто расползались по всем своим швам, порождая интуитивное желание схватиться за голову и не дать ей окончательно рассыпаться на кусочки. Поэтому Рена лежала на постели и старалась не шевелить головой, устроенной в выемке жесткой подушки. Еще ей невыносимо хотелось пить, но как назло воды не было, а сил пойти за ней катастрофически не хватало. Правда, у нее в запасе еще было пиво, но мысли о нем порождали лишь новые рвотные позывы.
На ее робкую просьбу помочь Сестры с ехидным шипением свернулись и уползли куда-то в глубины ее подсознания, оставив в одиночестве. Похоже, они обиделись за то, что она их беспощадно эксплуатировала с тем странным бледным хреном с горы, который так же лихо, как и она, любил покурить чего покрепче. Или же они просто в воспитательных целях напоминали, что не стоит забивать гвозди микроскопом.
В общем, проанализировав все составляющие своего нынешнего положения, Рена окончательно решила, что на данном этапе ее жизнь — настоящая выгребная яма проблем и неприятностей.
Триумфальное возвращение в Башню почти никто не заметил — Нейджи поставил еще совсем слабую подчиненную на ноги в ближайших кустах, и она уже на своих двух добралась до комнаты, правда, опираясь, почти вися всем телом на плече Нейджи. Со стороны это было похоже на то, что она или очень пьяная или очень затраханная. Только вот угрюмое лицо опровергало и первую, и вторую версии, если только не предположить, что секс получился ну совсем неудачным. Первым делом она из последних сил проползла в душ и отмылась, сгоняя с тела стойкий аммиачный запах. Постаралась напиться впрок, но в результате долго блевала пивом и желчью в углу. Ей даже на полном серьезе показалось, что желудок стремить вывернуться наизнанку и прополоскаться в проточной воде.
