7.2. Право сильнейшего. Книга 2.

— Ах вы, гады... — ласково улыбнулась я, решительно откидывая одеяло и дернувшись к первой попавшейся морде. — Ах вы, сволочи этакие...

А потом вдруг заметила нечто странное. И внезапно сообразила, в каком именно виде сейчас нахожусь. Лихорадочно перерыла память в поисках ответа на вопрос о том, кто и когда успел меня раздеть, но там было пусто: кажется, меня все-таки вырубило до того, как я успела скинуть доспехи и нырнуть в постель. И, кажется, все остальное пришлось доделывать кому-то другому. Потому что на данный момент на мне имелась лишь тонкая полупрозрачная ночнушка из какой-то невесомой ткани и... все. А остальное, включая одежду, оружие, броню и даже маску, куда-то бесследно испарилось. Более того, я совершенно не помню, как, где и когда это случилось. Но зато обнаружила рядом с собой двух вечно озабоченных хвардов и...

Блин.

Я вдруг почувствовала, что самым натуральным образом готова покраснеть.

И что обо мне подумают люди? С кем я сплю, деля одно ложе на троих? Даже на четверых, если считать сонного демона? Кошмар... какой невероятный и бредовый в своей реалистичности кошмар! Осталось только кому-нибудь сюда зайти и сказать: "Доброе утро, госпожа! Как спалось?"

Медленно опустившись обратно на подушку, я обреченно закрыла глаза и тяжело вздохнула.

"И за что мне это наказание? Может, убить кого надо, чтобы дошло? По-другому они, видимо, не понимают".

"Понимают, — вдруг зевнул Лин, сверкнув в темноте двумя фарами глаз. — Все они понимают... пока люди. А когда перекидываются, то напрочь теряют прежние представления о том, что прилично, а что нет. У хвардов в стае совсем другие порядки".

"Да? А мне как с ними быть?!"

"Никак, — философски пожал плечами шейри, расковано потянувшись всем телом. — По их меркам, все нормально: они тебя охраняют и ждут, пока ты соизволишь их заметить. Так ведут себя с Вожаком. И так у них принято: младшие просто держатся рядом, в любое время дня и ночи. Ищут повод остаться подольше. Стараются притереться поближе — для нелюдей очень важно даже легкое прикосновение. Особенно, твое. Я не стал их выгонять, потому что это могло тебя разбудить. Но если хочешь, можешь прогнать обоих".

Я тихо фыркнула, разглядывая оборотней из-под полуопущенных век.

"Прогнать-то я могу. Но для того, чтобы они сообразили, за что именно им дали втык, надо заставить их перекинуться и другими глазами взглянуть на происходящее".

"Так в чем проблема? Пихни в бок — и все дела".

"Да? А ты хоть представил, как это будет выглядеть, если посреди ночи у меня из палатки выскочат, как ошпаренные, два симпатичных, растерянных, но совершенно голых мужика? Это валлионцы не все пока в курсе, кто я! А в Скарон-Оле знает каждая собака! Как я им потом в глаза буду смотреть?!"

Лин послушно представил и расхохотался.

"Прости, Гайдэ, не подумал. Зрелище действительно будет изумительным!"

Я снова фыркнула и, отвернувшись, непримиримо сложила руки на груди.

"Иди лучше, одежду мою поищи. Не могу же я тут в таком виде разгуливать?"

"Ладно, сейчас добуду, — все еще посмеиваясь, Лин сполз с постели. — Подожди только, не буянь. И прежде чем лупить этих красавцев по мягкому месту, хотя бы вернись в образ Фантома. А то это будет смотреться как-то... неприлично".

"Очень умно, — буркнула я, ненароком заехав рыжему зверю локтем по уху. — Пускай пока спят, сволочи. Но когда проснутся и примут нормальный вид, мы с ними потолкуем. Серьезно так, вдумчиво... чтобы они навсегда запомнили, куда можно влезать посреди ночи, а куда даже нос совать не следует. Распустились, блин!"

Лин только хихикнул и неслышно растаял в темноте. А я насупилась, сердито покосилась на сонно ерзающего на одеяле ло-хварда. Затем неожиданно ощутила, что он бессовестно балдеет даже во сне, и... сплюнув со злости, почесала ему за ухом.

— Ме-е-ейр...

— Мр-р? — сонно мурлыкнул наглый котяра.

— Мейр, милый, открой-ка глазки и взгляни на меня. Давай-давай, просыпайся, соня... пора встав-а-а-ть...

Громадная зверюга, даже не думая просыпаться, замурлыкала громче и потерлась о подушку ухом. Потом сладко заурчала, причмокнула во сне, с неподдельным интересом ткнулась мокрым носом в мой живот, и мне пришлось по-быстрому оттаскивать его за ухо, чтобы не вздумал лизаться. Хватит и того, что лапищи свои раскинул уже на половину кровати. Обойдется без поцелуев. Хам.

— Мейр, просыпайся, — уже серьезно велела я. — Немедленно, иначе хуже будет.

И только тогда бессовестный оборотень соизволил приоткрыть один глаз. Желтый, как луна, круглый, с хищно сузившимся зрачком. Который, впрочем, тут же дрогнул и расплылся черной кляксой на всю радужку — узнал, негодяй. Опомнился. Даже напрягся, нервно дернув коротким хвостом и шлепнув самым его кончиком по недовольно заворчавшему хварду. Уши прижал свои бесстыжие. Явно дернулся к выходу, потому что наверняка вспомнил, что я обещала их обоих выкинуть с балкона... а потом, видимо, вспомнил, что балкона-то тут как раз нет, и...

Проворно оттолкнувшись от перины всеми четырьмя лапами, внезапно метнулся вперед, роняя меня навзничь и запихивая морду куда-то под подушку.

— Мейр! — охнула я, когда стокилограммовая туша настойчиво попыталась спрятаться под одеялом. — Стой! Куда полез?! Ты же не котенок, чтобы я тебя ТАМ не заметила! Мейр, стой, гад! Не смей! Не смей, понял?!

Он тихо заскулил и послушно замер, умудрившись наполовину все-таки спрятаться, но оставив мохнатый зад с гуляющим во все стороны пушистым хвостом торчать снаружи. Я в сердцах стукнула по нему кулаком и опять, недоглядев, попала по хребтине левой рукой, из-за чего оборотня выгнуло, шерсть на загривке мигом встопорщило на устрашающую высоту, затем заставило жалобно пискнуть и поспешно упасть обратно всей тушей, мгновенно меня придавив и вынудив с приглушенными воплями барахтаться под ней, как под тяжелым прессом.

— Оу-у! Кабан! Слезь с меня! Воздуху же... нет! Мейр, уйди, а то будет плохо! МЕЙР!

Наконец, в кошачьих мозгах что-то щелкнуло, и он поспешно отпрянул, благодаря чему страшного все-таки не случилось — я не задохнулась и смогла выползти полураздавленной тушкой наружу. После чего все-таки зарычала:

— Ах ты, сволочь рыжая!

Надо было видеть в тот момент его несчастные глаза. Надо было видеть, как громадный зверь съеживается в крохотный комочек, тщетно пытаясь стать незаметным, как испуганно прижимаются его уши к голове, как трепещут влажные ноздри... ей-богу, никогда в жизни не видела, чтобы он так себя вел. И никогда в жизни не думала, что он когда-нибудь всерьез меня испугается.

— Черт... — встретив этот выразительный взгляд, я обреченно опустила руку и буквально сникла, поняв, что просто не смогу его ударить. — Ну, что мне с тобой делать, а? Что делать с вами обоими, черти? Совсем вы стали дикие. Совсем с ума сошли. А я вас даже стукнуть толком не могу — сердце кровью обливается. И вы... бессовестные... опять этим пользуетесь.

Мейр, по-прежнему вжимаясь в одеяло, виновато пискнул.

— Иди сюда, дурачок, — вздохнула я, обхватив его за шею. — Иди, не бойся. Не трону я тебя.

Он с тихим урчанием послушно подполз ближе и тревожно замер, видимо, не зная, чего от меня ждать. Но что я могла ему сделать? Только обнять крепче и, прижавшись лицом к шерсти, тихо прошептать:

— Прости. Прости, братик. Иногда на меня находит. Прости, я не хотела тебя напугать...

— Р-р? — внезапно донеслось беспокойное из темноты. — Р-ры-ы?!

Дескать, а я?!

— И ты иди, бандит, — обреченно кивнула я, встретив с другого края постели до ужаса расстроенный взгляд крупного серого волка. — Никуда мне, похоже, от вас не деться. И ничегошеньки вы сейчас не поймете. Только обижу вас зря и тумаков надаю за то, что просто хотели меня увидеть.

— М-р-р, — слаженно проурчали оборотни, ластясь, как простые домашние звери.

— Вот и я о том же, дикари. Раз уж вы рискнули во второй раз ко мне сунуться посреди ночи, значит, ничего-то вы не поняли. А если и поняли, то когда обернулись, тут же забыли. Да?

Они только бездумно рыкнули.

Дети... вот как есть, дети. Никакого понятия о стыде. Как привыкли жить в своих лесах — простые и неиспорченные, так и живут до сих пор. И ни фига им невдомек, что врываться ко мне в спальню, в общем-то, не слишком прилично, а забираться тайком в постель и вовсе здорово отдает свингерством. Но, поскольку такого слова они просто не знали, и раз за разом убеждались, что я ничего не имею против Лина, то своими звериными мозгами явно заключили, что какая мне разница? Раз уж я при всех назвала их братьями, раз однажды уже отказалась стать объектом их ухаживаний, раз не испытываю дискомфорта, ночуя в обнимку с одним котом... то почему бы котам не быть сразу двум? Может, только Лок и задумался ненадолго, прежде чем притопать ко мне без приглашения. Но наверняка лишь о том, что он — не кот, и, вполне возможно, его присутствие такого восторга у меня не вызовет. Думаю, лишь по этой причине бедный хвард, вечно обделенный вниманием, постарался лечь поодаль. На тот случай, если его серая шкура не так сильно мне понравится, как роскошная рыжая шуба миррэ.

Он только теперь блаженно прищурил зеленые глазищи и, ощущая на холке мою руку, с благодарностью вильнул пушистым хвостом. Совсем как пес, который слишком долго сомневался в том, любит ли его строгая хозяйка, и лишь сейчас убедился, что это действительно так.

"Ну вот, — со смешком сказал внезапно вернувшийся Лин с большим свертком в зубах, когда обнаружил, что я сижу на постели в обнимку с двумя счастливыми до соплей хвардами. — Я-то думал, их спасать придется. А ты уже все простила и готова дальше пускать их в кровать вместо меня".

— Готова, — покорно кивнула я, рассеянно почесывая две тяжелые головы, с умиротворенным видом устроившиеся на моих коленях. — На все для них уже готова. Потому что, кажется, поняла, что они для меня значат. И осознала, что на самом деле это они для меня готовы на все. Причем, судя по всему...

Я покосилась на блаженно щурящихся хвардов, нежащихся от ласки, как самые настоящие звери, и вздохнула.

— ...безо всяких ограничений и независимо от моего желания.

"Ну, наконец-то, дошло", — усмехнулся шейри и бросил на пол мое обмундирование.

-Глава 9-

Из палатки мы вышли вчетвером: я в доспехах Фантома (спасибо умельцу, который их вычистил и привел в божеский вид), чем-то ужасно довольный шейри в облике барса и два радостно скачущих вокруг меня оборотня, при виде которых девушки-скароны, чутко сторожащие мой покой, совершенно не удивились.

"Знают, — мгновенно поняла я, когда Аша невозмутимо отдала честь и отвернулась. — А то, хочешь, сами же и впустили. Я ведь сказала, что в любое время дня и ночи, вот и... черт. Осторожнее надо с приказами. Понимаются они быстро, исполняются мгновенно, да еще и буквально. Как у Лина когда-то".

Гм. Ладно, учту на будущее.

Одежду мою кто-то тоже успел вычистить и высушить. Сапоги отмыли и привели в порядок. Доспех аж блистал в неверном свете звезд. Но спать, как ни странно, уже не хотелось. Видно, хватило мне вечера и ночи. Даже удивительно — думала, до следующего полудня продрыхну, не меньше. А оно вон как вышло: восстановилась гораздо раньше. И, что совсем приятно, никакие Твари за это время не надумали вылезти из-под земли.

То ли мои подвиги в Валлионе так озадачили Жреца, то ли Твари у него повывелись после устроенного нами грандиозного фейерверка, а то ли он просто готовился к чему-то. Но главное, что пока на нас никто не нападал, Степь вела себя тихо, караульные и дозорные ничего подозрительного не замечали, поэтому лагерь потихоньку обустраивался, жил своей жизнью, сонно ворочался, как большой зверь в своем логове, и имел редкую возможность насладиться теплой летней ночью, опустившейся на исконные земли скаронов.

Конечно, многие и сейчас бодрствовали, помня о том, что Твари, если и нападут, непременно сделают это в темное время суток. Конечно, повсюду бдели внимательные скароны, горели костры, слышался мерный гомон далеких, приглушенных расстоянием голосов. И, конечно, где-то на передовой стояли заранее обустроенные вышки, с которых чьи-то зоркие глаза неотрывно наблюдали за далекими огнями Невирона.

Жаль, что ни выяснить это, ни подобраться поближе не имелось никакой возможности: Невирон опечатали так плотно, что теперь даже мне туда не пролезть. Приходилось ждать. Гадать. Беспокойно ежиться и постоянно следить за узкой полоской рассвета, едва-едва показавшейся над горизонтом. Одновременно смутно надеясь, что если и случится самое неприятное, то не в эту ночь.

Да. Хотя бы не в эту.

Остановившись на небольшом пригорке, где кто-то заботливо обустроил мне отдельную жилплощадь, я со смешанным чувством оглядела виднеющиеся внизу бесконечные ряды одинаковых серых палаток, возле большей части которых еще тлели остатки почти угасших костров. Много... как же их было много! Сотни, тысячи, сотни тысяч людей, которые пришли сюда на призыв Скарон-Ола, даже не подозревая о том, что первопричина была совсем не в нем. Боже, совсем-совсем не в нем! Ведь на самом деле это был мой зов. Моя просьба о помощи. Мое желание покончить с Невироном раз и навсегда. Но они его услышали, приняли и пришли сюда, подчиняясь приказам своих командиров.

Быть может, не все из них действительно хотят достичь той же цели, к которой стремится моя душа. Не все готовы сражаться и рисковать своими жизнями. Я хорошо понимаю — если война действительно начнется... а она непременно начнется, потому что ТАКИЕ армии не собирают лишь для того, чтобы просто покрасоваться друг перед другом... то в этой войне будет много погибших. В ней будет много крови, боли, отгрызенных рук, изувеченных ног, разбитых голов и поломанных судеб. В какой-то степени тоже — из-за меня.

И от этой мысли становилось тоскливо.

Конечно, где-то в глубине души я понимаю, что так надо. Что иными путями Невирон не остановить. И что рано или поздно, но в Валлионе, а еще раньше — в Долине и Горах, снова появятся такие же Печати, как те, которые я недавно уничтожила. Правдой или неправдой, но если Жрец сумел сделать это один раз, то никто не помешает ему обмануть нас и во второй. Видимо, у него большие связи среди знати Валлиона. Видимо, не одни лен-лорды та Ворте (прямо или косвенно) его поддерживали. Видно, на свете еще существует немало людей, готовых ради его целей предать все и вся. Но это как раз не вызывает удивления. Только горечь. И острое сожаление о том, что если не остановить его сейчас, дальше будет гораздо хуже.

Я хорошо понимаю, что все мои подвиги — лишь сочетание ошеломительной наглости, дерзкого нахрапа и поистине безумного везения, которое было подарено мне каким-то неведомым сказочником. Невероятного, невозможного, совершенно непредвиденного везения, основанного не полнейшем невежестве и незнании законов этого мира. Только оно, пожалуй, является причиной того, что мне удалось выжить после всего, что я натворила. Оно привело к тому, что я не только уцелела, но и стала сильнее, нашла хороших друзей, преданных братьев. И это оно, в конце концов, привело меня на ту вершину, с которой я сейчас медленно обозреваю результаты своих трудов. При этом чувствуя странную опустошенность и какую-то непонятную растерянность.