Волчица и пергамент. Том 11

— Легенда об охотившемся на луну медведе, кажется, является не более чем ложной языческой верой.

Клевенд немедленно развернулся и пошёл к выходу, подав знак своим людям, всё ещё пререкавшимся с солдатами, следовать за ним.

Гранто, возглавлявший поход к лесу, не проявил заметного дружелюбия к людям Газэтто. Если Дюран отдаст приказ, его люди не будут испытывать сомнения.

Там рос такой густой лес, что даже взор Господа не мог пробиться сквозь его крону.

— Миюри, — преодолевая подступивший к горлу ком, позвал Коул.

Миюри тут же кивнула и дотронулась рукой до мешочка с пшеницей, висевшего у неё на шее.

Даже если Клевенд прикажет людям своего отряда бежать к озеру, этого будет недостаточно. Не зная местности, трудно проложить верный путь, не имея среди гор помощи, безрассудно выступать против местных жителей, это было понятно.

К тому же товарищи Клевенда были отпрысками аристократических семей, и получали они свои навыки в стране пастбищ и овец. Противостоять охотникам, научившимся сражаться в крутых горах и густых лесах со зверями, вооружёнными когтями и клыками, было бы для них не менее безрассудно.

Если не положиться на силу Миюри, деревня Фоонан будет забыта, словно её и не было.

Покидая зал, Коул бросил последний взгляд на выборщика Дюрана, но тот больше не смотрел на него. Дюран безучастно созерцал остывшую еду на столе.

— Брат, — окликнула Коула Миюри тоном матери, выговаривавшей ребёнку за то, что тот пялится посреди ночи на лес.

Дюран просто старался выжить перед лицом действительности, от которой нельзя было спрятаться. Какую уродливую форму не принимали бы его усилия, Коул был не вправе его винить.

Он покидал площадь перед особняком выборщика вместе с Миюри. Им встретился старый управляющий, бежавший к своему господину с сообщением.

Когда не хватает сил, нужен кто-то, кто поддержит, чтобы не сломиться под давлением обстоятельств. И потому Коулу было приятно видеть бежавшую рядом Миюри, хотя её сила, бросавшая вызов законам мира людей, вызывала трепет в его груди.

Когда Коул покидал жилище выборщика, Клевенда уже не было. Коул с Миюри поспешила к своему особняку, но вдруг Миюри схватила его за рукав, заставив остановиться.

— У плохих людей повсюду могут быть подручные. Может, уже немного поздно, но нам следует вести себя спокойно.

Уже совсем стемнело, но несколько стражников продолжали нести дежурство. Коулу тут же показалось, что они следили за ним с Миюри.

Но тут вдруг послышался шорох, и Коул увидел крысу, карабкавшуюся по одежде Миюри. Когда крыса добралась до уха девушки, та почесала ей шею.

— Похоже, засады нет, — сказала Миюри. — Возвращаемся в особняк.

— Благодарю за помощь, — произнёс Коул, обращаясь к крысе.

Крысиные глазки удивлённо заморгали.

— Однако, брат, что будем делать? — спросила Миюри, пройдя немного, она словно задавала этот вопрос и самой себе. — Может, попросим блондинку присмотреть за людьми дедушки? И ещё этот принц, раз он принц, не может ли он хотя бы дать им какое-то жильё?

Собственно, больше ничего к ним в головы не приходило. Однако это предложение предполагало, что люди, незаконно занявшие лес правителя, были бы ими приняты в качестве гостей. Глядя тогда на это со стороны, об отношениях Коула и выборщика могли подумать неизвестно что. И это стало бы предметом куда более горячих обсуждений, чем обед в городской таверне.

— Но сначала мне надо убедиться, что можно будет помочь дедушке и его людям, не подвергая их опасности.

— С помощью твоих ног?

Миюри фыркнула.

Те, кому Дюран отдал приказ, уже покинули Убан. Однако, как бы они ни были знакомы с местностью, как бы хороши ни были их ноги, они не могли тягаться с волчьими лапами Миюри. Она быстро догонит гонцов, и, пока они, дрожа от страха, будут молиться, их костёр будет разметён, одеяла для сна в холодные ночи разорваны в клочья, а еда сожрана.

А Миюри ещё до рассвета успеет добраться до озера, где остался Гранто и его люди.

Дальше найти народ Газэтто и препроводить их в безопасное место будет делом несложным.

— Это вполне возможно, но тогда у нас будет чудо, — несколько укоризненно сказала Миюри.

И она была права. Ведь именно её старший брат говорил, что нехорошо использовать силу не-людей. Однако если бы он побоялся её использовать сейчас, ему пришлось бы отказаться от имени Предрассветного кардинала.

— Не волнуйся об этом, — произнёс Коул, именно следуя своим идеалам, не стесняясь ничего, можно было нести людям надежду. — Сотворение чуда — это не так сложно, как вернуть к жизни убиенного.

— Хех? Похоже, и брат начал понимать, как следует полагаться на других, — несколько вызывающе ответила Миюри.

Вероятно, общение с Клевендом повлияло на неё.

— Просто помни эти слова, — сказала она, насмешливо улыбнувшись, но её лицо оставалось озабоченным. — Но, брат, ты же понимаешь?

— Ты о чём?

— Это не разрешит ситуацию по-настоящему. Если люди дедушки так и останутся в живых, король-наёмник потеряет лицо перед плохими людьми. Чтобы действительно помочь, мой брат должен сам выйти вперёд. И как только они узнают, что ты, брат, им препятствуешь, Они направят свою враждебность на тебя.

Сейчас же и Барриндо, и Жьяддо почитали его, поскольку он был удобным символом.

Но их почтение было не толще пергамента.

— Будь здесь блондинка, сестрица Ив и госпожа Иления, мне было бы спокойней.

— Безусловно, нам со всеми вместе не нашлось бы противника.

Миюри с видом собственного превосходства пожала плечами.

— Кроме того, рассматривая замысел брата, приходится признать, что эти плохие люди по-своему правы, верно?

Коул после мгновения замешательства прикинул ситуацию.

Инквизиция не раз преследовал народ Газэтто. Если бы стало широко известно, что предрассветный кардинал пытается защитить таких людей, лучшего аргумента в свою пользу для Церкви было бы не найти. Похожие осложнения грозили бы, если народ Газэтто положился бы на защиту королевства Уинфилд в лице Клевенда или Хайленд.

— И даже если дедушка будет готов таким способом сохранить жизнь, что насчёт его людей?

— Э?

— Ты же скажешь им, что их бог фальшивый, что им следует забыть о нём и отправиться в другое место, так ведь?

Красный глаза Миюри смотрели на Коула. Глаза, унаследованные от волчицы, которой поклонялись как богине и которую считали ответственной за богатый урожай пшеницы.

— Брат, будь ты на их месте, если бы тебе сказали так сделать, ты бы смог?

Простая прямолинейность вопроса Миюри потрясла Коула.

— Я... я бы...

— Я бы не смогла. Скажем, если бы мне сказали забыть моего брата и уехать жить куда-нибудь далеко, я бы точно не смогла сделать этого.

Даже если Коул искренне переживал за другого человека, он сам не подвергался его опасностям. Миюри, легко погружавшаяся в сказки и быстро вживавшаяся в её героев, была способна увидеть мир глазами Газэтто и его людей. Ей достаточно было лишь представить себе это.

Скажем, если бы они оставались бы в купальне в Ньоххире, и однажды кто-то пришёл их выгонять оттуда и отправлять жить в другое место. И всё из-за того, что изображение волка на вывески купальни выглядит языческим.

Им надо было либо покинуть ту землю, либо сменить вывеску.

Можно было бы подойти к этому с позиции простого выживания? Можно ли было просто сорвать изображение волка либо уйти в другое место и счастливо встретить рассвет следующего дня, радуясь, что никто не пострадал?

Лицо Коула скривилось от взгляда в упор Миюри. Но Предрассветный кардинал должен оставаться стойким перед лицом трудности, опираясь на поддержку других.

— Может, вслед за Ханааном отправить к папскому престолу и подчинённых Вадена?

Волчьи уши Миюри насторожились.

— Крысы — природные враги пергаментов.

Ханаан говорил, что инквизиция не могла ничего сделать, не оставив документов. Сейчас, когда прошло время нескольких поколений, это приобретало особое значение.

Газэтто и его людям не пришлось бы бояться тени инквизиции, — подумал Коул, но в следующий миг поморщился.

Не выйдет. Невозможно заставить Барриндо, Жьяддо и Дюрана поверить, что вера Газэтто и его народа не доставит проблем. Потому-то практичные выборщики и решили пресечь угрозу в зародыше, пока не поздно. Не исключено, что им в прошлом не раз приходилось сожалеть о том, что какая-то угроза была недооценена.

Открытие пути на юг, несомненно, станет поворотной точкой в борьбе с Церковью. Свержение тирании Церкви окажет огромное влияние на жизни очень большого числа людей, устранит многие несправедливости. А сколько людей жило в деревне Фоонан? Их жизни уравновесят ли весы, если на другой чаше будет отказ Коула от своего замысла?

Если бы Коул мог как-то помочь этим бедным скитальцам, его совесть можно было бы умилостивить. Но с того момента каждый раз, когда он увидит людей, пострадавших от тирании Церкви, его наверняка будут посещать одни те же мысли. Эти люди страдали, а другие, в шапках священнослужителей, богатели и процветали, потому что когда-то он проявил нерешительность.

Менестрели насмешливо поют, что нельзя подбирать упавшую на землю кость, даже если на ней осталось мясо.

Выдох Коула прервался на половине, тепло не выдохнутого воздуха словно разлилось по телу. Ему вспомнилось большое число людей, с которыми он встречался. Некоторые из них не были людьми.

Прямо сейчас рядом с ним была надёжная девушка-волчица.

Может, можно было бы сотворить такое чудо, которое заставило бы замолчать даже Барриндо и остальных...

Глаза Миюри внезапно расширились, её волчьи уши в тревоге выпрямились. Крыса, вылизывавшаяся у неё на плече, заметалась и юркнула в одежду Миюри. Девушка резко обернулась — там, в свете полумесяца стоял мужчина.

— Бр... брат, отойди!

При появлении, словно ниоткуда, мужчины Миюри схватилась не за висевший на поясе меч, а за мешочек с пшеницей, висевший у неё на шее.

Мужчина был не-человеком. Длинные чёрные волосы мужчины сливались с тенями зданий, его узкие, безжалостные глаза щурились на Коула с Миюри.

Но на нём было церковное одеяние. И — Коул не мог поверить глазам — чёрный символ Церкви был напоказ вывешен на грудь. Это был знак инквизиции, о таком Коул до сих пор только слышал.

— Похоже, ты знаешь, что это, — мужчина, проследив, должно быть, взгляд Коула, приподнял рукой символ Церкви и изогнул в улыбке тонкие губы. — Это избавит меня от лишних пояснений.

Затем он перевёл взгляд на Миюри.

Инквизитор, являвшийся не-человеком. Сочетание несовместимое, как горение льда.

— Не тревожься, — сказал мужчина Миюри. — Я не враг.

Что бы Коул ни думал о нём, Миюри продолжала держаться враждебно. Исходя из этого, мужчине нельзя было доверять.

— Вероятно, тебе что-то нужно от нас, — ответил Коул.

Предстал перед ними именно сейчас, в эту тёмную ночь. Это не могло быть совпадением.

Вместо ответа мужчина достал из кармана что-то вроде комка ткани и бросил Коулу.

Хвост Миюри дёрнулся, как от удара молнии.

— Мне бы хотелось, чтобы вы меня немного послушали.

Комок оказался коробочкой для писчих принадлежностей, которую Ханаан носил с собой.

— Я беспокоился о проблемах, которые могли возникнуть у вас.

Рот мужчины приобрёл сходство с узким красным полумесяцем.

Коул поднял коробочку Ханаана и вдруг ощутил что-то давным-давно знакомое. Он стряхнул рукой пыль и посмотрел на не-человеческого инквизитора.

— Уверен, в истории твоего прошлого было подобное событие, — с усмешкой сказал тот.

Картинка из детства Коула всплыла в его памяти. Когда он только-только расстался со странствующим торговцем и воплощением волчицы, с которыми путешествовал некоторое время, у него украли дорожную сумку.

И вот кому-то ещё, как оказалось, это известно.

Миюри, стиснув зубы, зарычала, словно пытаясь подавить жуткое впечатление от незнакомца, однако Коул сумел сохранить спокойствие.

— Да, что-то вроде этого происходило, — подтвердил он. — И это было сделано без причинения вреда, только лишь как угроза.

Глаза незнакомца раскрылись чуть шире, "хоохх" — вздохнул он.

— Да, так и есть. Может, я поразил и огорчил владельца ящичка для принадлежностей, но не причинил ему вреда. Пожалуйста, потом верни ему ящичек. Он превосходно пишет бумаги.

Незнакомец знал ещё и прошлое Ханаана. Это потому, что он был настоящим инквизитором. А старую историю, приключившуюся с Коулом, он знал потому, что был не-человеком. Хаскинс, воплощение барана, кое-что говорил Коулу о том, что история странствующего торговца и воплощения волчицы получила известность среди не-людей.

— Представлюсь, меня зовут Роше.

— Моё имя — Тот Коул.

Миюри, вместо того чтобы представиться, зарычала.

Будь Коул сейчас один, ему не удалось бы так сохранить спокойствие, он про себя поблагодарил её за это, прежде чем сказать Роше:

— Что же, у тебя, наверное, найдется, что мне сказать.

— Да. Я думаю, нам следует сотрудничать друг с другом, — совершенно запросто ответил Роше.

— Как ты сказал?

— Сотрудничать. Я с тобой, — повторил Роше, приложив ладонь к своей груди, а потом указав пальцем на Коула.

Его жесты были преувеличенными, показными, зато их было легко понять.

— Брат, — предостерегла Коула Миюри.

Вероятно, она хотела дать ему понять, что не следует выслушивать этого Роше, но, в конце концов, этот не-человек сам пришёл к ним. Как бы уверенно он ни держался, безопасность ему не была обеспечена, тем более, что он знал, что Миюри — волчица. С учётом этого считать, что Роше пришёл просто, чтобы подразнить их, было нельзя.

— Насколько мне известно, то, что ты носишь на шее, — принадлежность инквизиторов.

— Истинно так. И всё же инквизиторы разгуливают по улицам без таких штук.

Инквизиторы всегда держатся в тени, чтобы выслеживать и хватать врагов Господа. Они вряд ли носили бы свой отличительный знак, иначе их личность была бы принародно раскрыта.

— Если бы о высоте моего положения зашла речь с малышом Ханааном... Я бы хотел сказать, чтобы вы сохранили это в тайне от него.

— Почему?

Роше пожал плечами, напомнив чем-то усевшуюся на дерево птицу.

— Чем больше сокрыто сотрудничество, тем оно значимей.

Он холодно улыбнулся, но его глаза смотрели серьёзно.

Коул тяжело вздохнул.

— Поговорим на ходу? — предложил он. — Если просто стоять и разговаривать, мы будем бросаться в глаза.

— Восхитительно. Прогулка с Предрассветным кардиналом под луной... Правда, луна ещё не совсем полная...

Миюри посмотрела на Коула, как на обезумевшего, но, когда тот тронулась с места, нехотя последовала за ним.

Она шла прямо за спиной Роше и, казалось, была готова в любой момент наброситься на него и разорвать на куски.

Роше её позиция, похоже, вполне устроила.

— Если говорить напрямую, то, что мы продолжаем эту борьбу, я не нахожу разумным.

— "Я", "мы".