| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ну а Конев, составив текст манифеста и передав его для официального оформления и перевода, на греческий, армянский и латынь, Анаит, занялся другим манифестом. Поглядывая теперь в сторону города. Где собирались в поход в Зиганский проход армейские части. Наёмная кавалерия, причём вместе с прообразом драгун, просаженными на коней стрелками, и лёгкими пушками, ещё вечером отправилась к крепостям. Что бы попытаться захватить их внезапным наскоком, изгоном. А если не получиться, то взять крепости в осаду. Ну а утром туда должны были быть направлены армейские части, уже с орудиями посолиднее. В том числе были и стрелки из набранных в Трапезунде его жителей. Что сейчас, под флагом, стилизованным под флаг старой империи, с гордым видом, победители же, принявшие участие в захвате цитадели, гордо шествовали по улицам. Направляясь к южным воротам. Под командованием своих офицеров. Включая и лишенцев, у которых, правда, на груди были георгиевские кресты, у одного один, а у второго целых два. Ну а стрелков провожали как их родственники, так и просто жители города. В основном женского пола.
При этом в самой цитадели, опустошённой, а из неё всё, что было, не приколочено было вынесено, оценено и поделено, плюс войскам даже утром выплатили премиальные, и в настоящий момент обезлюдившей, ну кроме патрулей, с помощью нескольких оказавшихся на кораблях металлоискателей искали старые закладки. И в кабинете Конева уже находилось несколько тысяч серебряных, несколько сотен золотых монет. И довольно большое количество изделий из драгоценных металлов. Как украшений, так и посуды. При этом изделия из бронзы и меди собирали в другом помещении крепости. Конечно, всё это предстояло ещё, и отсортировать, учитывая их историческую ценность. Но в любом случае это было пополнение государственной казны, казны кампании, ну и премиальные акционерам компании. Хотя, то, что представляло исторический интерес, и должно было уйти в хранилища, вплоть до появления музеев. Но в любом случае наличие золотых изделий позволяло государству брать, под их залог, кредиты у купцов. Что позволяло гибче проводить финансовую политику.
Плюс, подумав о залоге, Конев вспомнил про Сьрода-Слёнский клад. Правда, сейчас, это был город Неймарк в Силезии, что был в королевстве Богемия. Но там, в подвале одного дома хранилось под десять тысяч пражских грошей, несколько десятков золотых флоринов. Ну и так по мелочи золотых украшений, включая и корону королевы Богемии Бланки де Валуа, умершей сто тридцать лет назад. А императрице Трапезундской очень бы пригодилась корона, лежащая на спинке кресла над иконой. Так что, пожалуй, стоило подумать, как достать древние и очень значимые клады. Которые можно было довольно легко найти. Зная, где они были обнаружены. Например, тот же Перещепинский клад под Полтавой. Что сейчас находился на границе литовского государства и Большой орды. Где было довольно много вещей, под восемь сотен, из драгоценных металлов. И который как считается, мог быть местом погребения одного из кочевавших тут булгарских вождей. Ну, или найденный, на древнем пастбище, возле британской деревни Хоксне, одноимённый клад. Состоявший из почти пятнадцати тысяч древнеримских монет, и двух сотен золотых и серебряных изделий. Благо там скоро должно будет вспыхнуть последний всплеск Войны роз. И там будет не до не проявляющих агрессивность чужеземцев.
И это без учёта возможности пройтись по местам, где были обнаружены клады, оставленные викингами вдоль Днепра. Когда там существовал путь "из варяг в греки". И которые можно было найти, просто пройдясь там с металлоискателем. Хотя и по цитадели той же Феодосии, где обосновалась компания, и по домам, что оказались под контролем пришельцев, в Феодосии, с металлоискателями пройтись следовало. Как и по этой Прекрасной крепости. Золото и серебро, даже оказавшись в частных руках пришельцев, а если что-то теперь найти в доме, принадлежащем одному из них, это отдать находку ему, лишним не будет. Как они были не лишними для одного короля Богемии. Что отдал украшения умершей жены в залог, за кредит, еврейскому банкиру. Но вернуть драгоценности не сумел. Так как банкир погиб, во вспыхнувших, из-за разразившейся чумы, еврейских погромах. Но теперь стоило подумать, как их использовать в своих целях, особенно корону.
При этом, как раз о жизнедеятельности городов, деспот, обдумывая такие планы, и собирался выпустить ещё один манифест. Ведь что такое средневековый город. Это большое скопление людей и домашних животных. Так как прямо в городе жители держали как скот, так и домашнюю птицу. Порой забивая, и то, и другое, прямо на улицах города. Плюс по улицам города бродили стаи бездомных собак и полчища крыс. Ну а нечистоты, не только вываливались из окон, на головы прохожих, так и ещё порой использовались в обработке кож и покраске тканей. При этом эти мастерские ещё и находились в черте города, только добавляя смрада в эту и так, не очень здоровую атмосферу. И вот теперь Конев составлял документ, который предписывал городским властям организовать канализацию. Организовать отлов бродячих животных и отлов крыс и мышей. Предписывал централизованное удаление отходов жизнедеятельности граждан и различного отбросов. В том числе, и организация, и очистка мусорных урн на перекрёстках улиц. С их централизованной очисткой. А также централизованную чистку печных труб и вывоз пепла. Запрещал жителям держать в городской черте скот и птицу, кроме ездовых и домашних животных. Категорически запрещал убой скота и птицы в городах. А также деятельность в городах, по переработке кож, покраске тканей, производству сыра и переработке мяса и рыбы, в частности их копчения. Запрещал жителям производить удаление отходов или отбросов, путём их выбрасывания на улицу. При этом на лиц, которые уличались в подобной деятельности, должны были быть наложены штрафы и другие наказания. Ну а что только такими драконовскими методами в течение почти столетия в той же Германии наводился порядок. Причём в это же время. При этом четвёртая часть наложенного штрафа шла в пользу доносчика.
Но так сказать предполагались и экономические меры. Те, кто перенесёт всю свою теперь незаконную деятельность в городах, за крепостные стены, не будет платить за неё налоги до конца следующего года. Те же, кто не перенесёт, будет с первого января следующего года платить двойной налог. В том числе и за домашний скот, кроме лошадей, собак, кошек и прочих отлавливающих грызунов животных. Причём за последних, пусть, даже если это будут ласки, более четырёх голов в доме, полагалась ещё и премия, за их содержание. Из казны города. В общем, помня про эпидемии и царящую в это время антисанитарию, предполагалась планомерная борьба и с тем и с другим.
В этот момент в дверь комнаты постучались. И заглянувшая в комнату Анаит сообщила. Что пришло сообщение, по радио, а она уже знала, что такое возможно. Хотя, как это происходит она и не понимала, но объяснение, что это была такая рукотворная молния, её вполне устраивало. И молодая женщина сообщила, что изгоном взята крепость Тцанихита. Одна из четырёх, что защищали Понтийский проход. Конев кивнул, осенил себя крестным знамением, и приказал немедленно сообщить это уходящим в поход войскам. Ну и объявить по всему Трапзунду, особенно в церквях. Благо там шли торжественные службы. И сообщить дальше. Что бы новость разошлась по всему государству. Лишняя уверенность, у населявших государство людей, в том, что они угодны богу, была крайне важна. Ну и попросил пригласить к нему руководство армии и флота. Стоило подумать, как им принудить своенравных грузинских князей к миру. Что бы сюда два раза не ходить.
Интерлюдия 21
Посол Венеции Амброджо Контарини находился в Соборе Святой Софии и наблюдал как патриарх Московский и Всея Руси Онуфрий вёл торжественный молебен по случаю победы. Победа как раз и была, и весьма значимая. Христианское воинство вернула свою власть над христианским городом, выбив из него сарацин. И вновь в древних храмах восхваляют господа бога нашего Иисуса Христа. Вот даже католическая церковь, что была в этом городе снова стала католической. Где службу ведёт католический священник, что был гребцом на галере, но сейчас снова вернувшийся в свой сан и сопровождающий это войско. Благо в городе ещё оставались генуэзцы, которых было несколько десятков, и венецианцы. Колония которых насчитывала менее двадцати человек. Туда же отправился и посол священного престола. Ну а он, посол Венеции, зашёл в этот храм. Благо он единственный в Нижнем городе Трапезунда стал относиться к Московской патриархии. Нет, все церкви в Среднем и Верхнем городе отошли к ней однозначно. Но там сейчас службы не ведутся. Там сейчас только воины. И он зашёл было сюда, но увидев католика местные жители попробовали было возмутиться. Но патриарх Онуфрий, тогда произнёс: "Если человек пришёл помолиться господу богу в его дом, то кто мы такие запрещать ему это делать".
А посмотреть тут было на что. Во-первых, этот храм стал буквально резиденцией святой девы, богоматери и местной императрицы Марии. Что была изображена на иконе, восседающей на троне, в красной императорской одежде. С короной на голове и символами императорской власти в руках. С сидящем у неё на коленях наследником, Иисусом Христом. И эта, как говорят нерукотворная, явленная по её воле, икона которой стояла на похожем как на изображении троне, в центре загородки из железных прутьев. Высотой по пояс. И напротив углов этого ограждения стояли четыре воина. Которых периодически меняли, во время службы. А внутри, возле трона находилась только маленькая девочка. Которая там убиралась. Под руководством пожилой женщины. Причём, когда они вошли, в храм, перед тем как началась служба и появился патриарх, по собравшимся возле церкви пронёсся удивлённый вздох. И все приговаривая "чудо, чудо", начали было креститься. Как оказалось, женщина была парализована болью в спине, и не могла встать несколько дней. И она послала внучку поцеловать икону. Девочка, не смотря на запрет, смогла это сделать. И её не наказали, наоборот она стала фрейлиной императрицы. И вот сегодня её бабушка вошла в храм на своих ногах. А девочка в красивых одеждах, с огромным бантом из белоснежного шёлка в волосах и с красивой обуви по мнению венецианца сотворила другое чудо. Она подбежала к оградке, поднесла к ней висевший у неё на груди медальон и оградка распахнулась, попуская её. А потом девочка легко, одной рукой, вернула на место тяжеленую, металлическую ограду. По мнению венецианца, явив ещё одно чудо. Причём как потом он проверил, оградка держалась крепко и даже сильный мужчина не мог её открыть. Хотя никаких засовов или замков он не видел. Ну а девочка, под руководством своей бабушки сначала вынула из четырёх ваз, стоявших возле трона повядшие цветы, заменив их новыми, что приносили люди. При этом все говорили, что тут, чудесным образом цветы долго не вянут. А иногда даже и распускаются сами. Так что чудес, в этом храме, бывшем всего несколько дней назад мечетью хватало. Что явно говорило о том, что этому воинству господь бог благоволит.
И наблюдая за тем как девочка сначала убрала повядшие цветы из вазы, передав из той пожилой женщины, а потом под её руководством стала брать у прихожан новые букеты м устанавливать их в вазы, венецианец услышал рядом недовольный шёпот:
— Ну вот за что им такое? Чем мои дети хуже её, что их не пустили поцеловать икону?
Но ей тут же, и тоже злым шёпотом, ответили:
— Помолчи, Десма, они всегда были добрыми христианами. И за это пострадали. В отличие от вас, что приняли ислам. А потом так же легко его отринули. Когда власть поменялась.
На что первый голос недовольным голосом произнёс:
— Мы, не были настоящими мусульманами, мы его приняли что не страдать. А в душе мы оставались христианами! Мой муж не даст соврать.
И её тут же резко прервали:
— Если бы не твой муж, что приплыл с ними на их кораблях, то всех вас бы, тут, и не было бы. Скажи спасибо, что они вас простили и позволили считаться христианами. Поверь, если бы не это, то одним покаянием, у священника, и крещением детей, вы, не отделались бы. А ты ещё и не довольна.
И когда уже шёл благодарственный молебен, как в храм буквально ворвалась юница. Возраста, когда девы начинают задумываться о замужестве. И судя по доспехам на ней, облегающим ноги штанам, с непривычными кинжалами, держащихся на бёдрах с помощью ремней, треугольной шляпе, с синими перьями, она принадлежала к местной аристократии. А за красным шарфом, у неё на талии, был заткнут кинжал, который он принял за мизерикордию[18]. И за ней следовал огромный слуга, на вид весьма похожий на дикого зверя, с тяжёлой палкой в руках. Который остановился в дверном проёме храма и стал креститься. А юница, махнув перед собой рукой, не то перекрестившись, не то что-то отогнав буквально бегом направилась к патриарху. И пробившись буквально к нему, что-то зашептала священнику. И тот, вместо того что бы прогнать юницу внимательно её выслушал, а потом с пафосом произнёс, на языке которым пользуются в православных церквях:
— Братья и сёстры, воздадим хвалу господу нашему Иисусу Христу, за ещё одну дарованную нам победу. Сегодня утром пала ещё одна басурманская твердыня. Наши воины изгоном захватили крепость Тцанихита. Внезапно ворвавшись в распахнутые ворота.
Это тут же произнесли по-гречески и собравшиеся радостно загудели, осеняя себя крестными знамениями. По православному обычаю. Весьма радуясь такой новости. Доброй её для себя нашёл и Амброджо Контарини, который перекрестился по католическому обычаю. И тут он увидел, что юница, отойдя от патриарха чуть в сторону, внимательно осматривает собравшихся и увидев его, посмотрела на какую-то плоскую шкатулку, у себя в руке, и с самым решительным видом направилась к нему. Одновременно жестом подзывая к себе громилу. И он узнал эту юницу. Сначала он видел её возле пушек, что стреляли по стенам крепости. В том числе палила из этих орудий и она. А потом, уже вечером, когда шёл пир, по случаю победы, именно она запускала в небо, из смотрящей вертикально вверх мортиры, огненные цветы. Причём со стены Прекрасной крепости, где отмечали победу местная аристократия. И из одежды на ней были видны только эти облегающие ноги штаны и короткая, оставляющая видимым живот полоска ткани на груди. Оставляющая открытыми руки и плечи. А потом она буквально бесилась в танце по музыку, что гремела в крепости. Причем непонятно откуда, так как музыкантов в крепости было не видно. При этом её движения были, либо дикарскими, либо она была одержима. Но так танцевали все молодые аристократы, а судя по тому, как они угодны богу, то объявить их одержимыми было весьма рискованно.
В это время юница подошла поближе, и венецианец понял, что кинжал у неё за шарфом это не мизерикордия[1], а что-то другое. По крайней мере у этих кинжалов нет на гранях насечек и цифр. А к рукояти не присоединяют, в креплениях, обгорелые труты. И он вспомнил, что именно этим кинжалом дева прочищала запальные отверстия пушек, что-то измеряла, выставив его на вытянутую руку и потом поджигала порох в запальном отверстии. Производя выстрел из пушки. Похоже это был стилет артиллериста, так называемый фузетто[2]. А юница, подойдя к нему произнесла:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
