Попадос - 8 (Попадосы-1). Шайтаны в погонах. 1475 год. Книга 1. Часть 2

Продукт книжный, буквосодержащий.

Я не писатель, я читатель, так что графоманю, по не многу.

Авторский произвол — это данность, ощущаемая в восприятии.

Не проверено. Не вычитано. Не напечатано. И не будет.

Если это не личная страница автора, то значит, вы читаете честно уворованный текст.

Всё, что вы читаете, является выдумкой автора, а все совпадения случайны.

Попадосы-1 (Попадос — 8)

Шайтаны в погонах. 1475 год

Книга 1

Часть 2

(предчерновик, не вычитано, не проверено и не будет)

Пролог

— Что такое честь, для благородного воина? — медленно проговорил Конев, смотря стоявшего перед ним юношу. Который был упакован в полностью скрывающий тело кольчужный доспех. В буквальном смысле от макушки, где была небольшая мисюрка, с развитой кольчужной бармицей, опускающейся на плечи, и буквально не только до кончиков пальцев, но и до щиколоток. При этом на богатом поясе висели сабля и кинжал, в одинаково оформленных, и отнюдь не бедных, ножнах. Дополняли вооружение совсем не плохой лук в богатом сайдаке и колчан со стрелами. Оформление которых, причём весьма схожее, прямо говорили, что их владелец, даже на вид явный наёмник-черкес, далеко не беден. И рядом с ним понуро стоял, похожий на него, только несколько старше, молодой человек. Тоже аналогично, то есть не плохо оснащённый и вооружённый. Хотя и заметно победнее. Да и всё его оснащение говорило, что оно было собрано из отдельных элементов разных комплектов. А сам юноша, гордо вскинув подбородок ответил:

— Убить больше врагов, захватить больше добычи, — а потом, глянув, на стоящего рядом с ним молодого человека, добавил, — Освободить своих родичей из плена.

— Нет, юноша, воинская честь это когда воин без страха и упрёка, — назидательно ответил Конев, — Когда ни кто не может обвинить тебя, что ты струсил, или упрекнуть, что не сдержал своё слово. А ты что сделал?

При этом деспот скромно умолчав, что вариант, когда не могут обвинить, по причине физического отсутствия, среди живых, тех, кто это мог бы сделать, тоже признаётся. На что наёмник, склонив голову в сторону стоящего рядом с ним человека, и смотря прямо в глаза деспоту, проговорил:

— Я освободил своего брата из плена. И не тебе, меня, осуждать.

— Нет юноша, вы поставили под сомнение мою честь, попытавшись поставить под сомнение моё слово. А что бывает, когда ставят под сомнение честь воина? — проговорил Конев, положив руку на кобуру висевшего на поясе пистолета ПМ. Черкес проследил взглядом за закованной в латную перчатку рукой деспота Федерация Россия и сглотнул. Уже зная возможности этих ручниц. Ну а блестящий полный, латный, так называемый белый, доспех стоящего перед ним человека, который к тому же был на голову выше его, не давал шанса добраться до него имеющимся оружием. Стоило тому только опустить забрало своего опирающегося на плечи шлема. А висящий на перевязи длинный и тяжёлый, к тому же полностью стальной меч, не позволяли ему победить, даже кинь он вызов. Глаза юноши забегали, в поисках выхода. А Конев, который, к тому же, восседал на своём сером жеребце, только спина, которого была выше макушке черкеса, молча ожидал, когда тот соберётся с мыслями. Ведь даже тот мерин, что стоял за спиной юноши уступал серому першерону Конева, на котором он восседал. Да для, сражения в массе войск, жеребец не подходил. Ибо мог, учуяв готовую к спариванию кобылу, устроит кавардак прямо в ходе сражения. Но вот для выезда, демонстрации своего значения, да и для индивидуального поединка жеребец подходил больше всего. И жеребец Конева давал ему в поединке преимущество над любым противостоящем ему всадником. Брось тот ему вызов. Лошади очень умные животные и на зверюгу, которая выше их на голову, да шире раза в полтора, по корпусу, по своей воле, не пойдут. Отлично понимая, что такой противник его просто сомнёт.

Да и вообще, попали они в это время, по воле неведомых сил. Местные считали, что это божественные силы, а их сюда направила сама Святая Мария, Санта Мария или же Марьям бинт Имран, если для мусульман. Хотя Конев считал, что это всё возможности науки, только постижимые для них. Но как бы то ни было, но он считал, что они оказались тут, только благодаря чей-то воли. И их научными, и техническими, возможностями. Причём оказались в виде эскадра парусных кораблей. Которая, со всеми находящимися на бортах этих кораблей людьми, оказалась скопирована из начала XXI века, в последнюю четверть века XV. И они со своими экипажами и пассажирами, в том числе и несколько клубами реконструкторов, и части батальона морской пехоты, должны были принять участие в мероприятиях связанных с юбилеем постройки города Керчь, круглыми датами первого и второго вхождения этого города в состав Русского государства, Керченского сражения и победителя в нём адмирала Ушакова. В том числе и готовилась имитация этого морского сражения. Для чего была построена полностью действующая модель деревянного линкора XVIII века, причём в натуральную величину. Ну а в состав эскадры ввели все доступные копии исторических парусных судов. Обеспечивать движение которых должны были курсанты с учебных судов "Крузенштерн" и "Херсонес". Которые и должны были расстрелять, из установленных на их палубах гладкоствольных пушек, этот макет корабля. Подобными же, вполне функциональными макетами пушек, для участия в съёмках сего мероприятия были оснащены и все корабли собравшейся эскадры. И для работы с действующими макетами настоящих пушек, пусть и гладкоствольных, но вполне функциональных, и как раз и предполагалось использовать морских пехотинцев. Они же должны были обеспечить безопасность хранения пороха и прочего. Включая и действующие образцы оружия. Пусть и аналогичному эпохе XVIII века, или периода близкому к нему. И всё это действо предполагалось снять с помощью, как беспилотных летательных аппаратов, так и воздушного шара.

И вот это всё внезапно материализовалось в одно из самых критичных для северной части Чёрного моря время. Летом 1475 года, когда турки захватывали эти земли. И появились они как раз возле только что захваченного турками города Тана. В устье Дона. Где сразу же подверглись атаке турецкого патрульного корабля. И именно реконструкторам удалось, как отразить нападение, так и организовать людей, пресечь панику и обеспечить вживание в местную реальность, оказавшихся в ней иновременных пришельцев. Благо среди них оказался известный всем историк, блогер, да и один из зачинателей реконструкторского движения Конев, Клим Александрович. Который на общем собрании попавших в прошлое людей был признан их временным лидером. Взяв аристократический, но не наследуемый, византийский титул деспота. Практически не применявшийся в Европе[1]. Все остальные граждане получили наследуемый титул патрикий. И только те, кто так сказать вошёл в правительство, этого нового образования, получили аристократический, но не наследуемый титул нобилиссим.

Правда, было образовано не одно, а два образования. Непосредственно государство, Федерация Россия, так сказать для всех, и главой которого стала Пресвятая богородица. Благо её Державная икона, каким то чудом, оказалась в часовне "Крузенштерна". Ну и "Российская торговая компания". Акционерами, которой стали все граждане. А гражданство, за заслуги, предполагалось давать и местным. При этом активами компании оказалось имущество оказавшееся перенесённым с ними. И эти активы были переданы в распоряжении государства. Так как компания должна была стать чисто коммерческим предприятием, действующим в интересах акционеров.

После чего и была взята Тана, тут же переименованная в Азов. Где и было провозглашено создание первого субъекта, в составе федерации, Тмутараканьского княжества. Следующими шагами стало занятие городов Копа, Боспоро, Матрега, Мапа, Бата и Мауролоко, известные соответственно, как Славянск-на-Кубани, Керчь, Тмутаракань, Анапа, Новороссийск и Геленджик. А во главе княжества был поставлен местный аристократ, чуть ли не единственный из формальных генуэзцев, оказавший сопротивление туркам, Заккария де Гизольфи. Почему формальных генуэзцев, так потому, что приехавшие из Генуи его предки, уже давно роднились с местными жителями. Ну и он был владельцем замка в Матреге, ставшей Тмутараканью. Вновь получив замок в своё распоряжение. При этом имевшийся в его распоряжении отряд из местных тоже присоединился к войску пришельцев.

Правда, ещё один укреплённый пункт генуэзцев, Бальзамиху или Ейск, уже разрушенную и заброшенную, занять не получилось. Хотя это место тоже должно было бы войти в состав княжества. После того как в Геленджикской бухте и оказалась разгромлена меньшая часть турецкого флота. Хотя именно в Геленджике и возникли первые проблемы с местными. Сначала из-за внешнего вида и поведения, бывших среди пришельцев женщин, чуть не возник конфликт с союзным племенем адыгов. А потом несколько девушек и юношей, по местной горской традиции, чуть было не украли представитель соседнего племени. Что вылилось в первое полевое сражение уже с этим племенем адыгов.

Остальные же бывшие фактории генуэзцев в восточном черноморье, было решено организовать как в торговые представительства компании. А это были такие укреплённые пункты как Касто, что на реке Хоста, Лияш, или Адлер, Годлик, ставшего Сочи. Объединившим две бывших генуэзских фактории Альба Зихия и Мауро Зихия. Предполагалось восстановить и бывший генуэзский замок и в селении Цандрапыш. А так же занять Какари, или Гагры, Санта-София, или Алахадзы, Песонка — Пицунда, Каво-ди-Буксо или Гудаута, Никопсия, или Новый Афон, и Себастополис, известный сейчас как Сухуми. Но именно с ними и возникли первые международные, после войны с турками проблемы. Если от Хосты и до Цандрапыша фактории удалось занять, договорившись с местным племенем о союзе, то вот дальше в результате сражения с турками удалось отбить захваченное ими ранее Сухуми. И занять бесхозный Новый Афон. А вот дальше всё это вылилось в противостояния. Как с князьями племени джигетов, живших в западных районах современной Абхазии. Непосредственно княжеством Абхазия, бывшим союзником турок. Ну и грузинами. Точнее Мегрельским и Гурийским княжествами. Формально входивших в одно из трёх грузинских царств возникших в результате вялотекущей гражданской войны, между различными ветвями династии Багратионов, в некогда едином Грузинском царстве. Но при этом эти княжества имели весьма обширную автономию. Не желая наличия чужих владений, на, как они считали, их территориях. И рискнули выступить против пришельцев. Которые кстати сами ушли из этого региона, оставив небольшие гарнизоны из наёмников компании.

Но это случилось несколько позднее. Когда пришельцы смогли занять Каффу, переименовав её в Феодосию. Где объявили о создании второго субъекта федерации, Таврической народной республики. Поставив во главе её весьма известно и авторитетного, как в самом Крыму, так и его окрестностях иудея Хозе Кокоса. Известно даже в Москве. Где он много сделал для развития союзнических отношений между Москвой и существовавшими в Крыму государственными образованиями. И именно из-за того что был иудеем не был вывезен турками, как влиятельный человек, из Крыма, после его захвата. Ну а пришельцы, разбив вспомогательное войско крымских татар, у стен тогда ещё Каффы, заняли не только этот город, но и бывшую столицу Крымского ханства, город Старый Крым. Оставив там гарнизон, состоящий из наёмников и ополченцев Феодосии. Направившись дальше вдоль Южного побережья Крыма. Захватив Солдайю, переименовав её в Судак. Ну и дойдя, вдоль побережья, где все селения оказались, брошены и сожжены, ну кроме Ялты, разрушенной и заброшенной произошедшем не задолго, до этого, землетрясением, до Чембало, нам больше известного как Балаклава. Где уже имелся турецкий гарнизон.

И вот во время штурма этой крепости произошло два события. Во-первых, с дипломатическим визитом в бухте Чембало появились корабли с наследником Имеретинского царства принцем Александром. Ну и во-вторых, в Севастопольской бухте был разгромлен оставшийся турецкий флот и захвачен порт Авлита. Крепость Каламита правда осталась за турками, но её и не стали штурмовать. Даже и не собирались. Но все трофеи, включая и находившиеся в городе Авлита, были собраны и перевезены в Чембало. После чего турецкий гарнизон, укрепившийся в обеих цитаделях крепости, как непосредственно Цитадели, так и несколько отстоявшего от неё консульского замка, оставил её. Уйдя с оружием, знамёнами и под музыку из крепости. Тут же ставшей Балаклавой. И где был оставлен гарнизон победителей. И помимо гарнизона в Балаклаве сильный сухопутный отряд, на что ушли практически все имевшиеся в распоряжении сухопутные войска, был оставлен в сожжённых крепостях Алушта и, находящейся в нескольких километрах севернее, горной крепости Фуна. Которые стали восстанавливать. А флот вернулся в Феодосию.

Где Конева встретили весьма не хорошие новости. Как оказалось, ответным ударом крымчаков, наёмная адыгская конница была разбита, гарнизон в Старом Крыму сдался. После чего Керчь и Феодосия оказались в осаде крымских татар. При этом против пришельцев выступили ногайцы, осадившие Азов. И совершившие набег на уже разрушенный турками Славянск-на-Кубани. При этом Сухуми был осаждён войсками грузинских княжеств. Новый Афон, после того как его гарнизон эвакуировался в Сухуми, был захвачен абхазами. А Цандрапыш и Адлер захватили джигеты, которые, заняв Адлер, осадили Сочи. К тому же не удалось договориться о союзе против турок с Имеретинским царством. Плюс частную войну им объявил генуэзский род Гуаско. Потребовавшие что бы им вернули замок Тасили. Находящийся на побережье юго-западнее Судака. И которым они владели ранее. Но, при приближении турок, оборонять его не стали, а сожгли. И сбежали на имевшихся у них кораблях, частной пиратской флотилии, в Поти. И сейчас попытавшись вытребовать с пришельцев не только вернуть замок, но и выплатить компенсацию. Для чего попытались взять, в заложники, одну из двух девушек капитанов галер. Чья скампавея, ну или полугалера, как раз и оказалась возле замка. Но, тогда, у них это не получилось. Им оказали сопротивление, один из братьев Гуаско оказался ранен. Но их корабль сумел уйти, и тогда братья Гуаско начали нападать на корабли, как федералов, так и компании. Да и в самом обществе попаданцев начался раскол. Одни хотели, что бы их отпустили в Европу, другие считали, что их слишком сильно эксплуатируют, и вообще война надоела. А надо просто спокойно пожить. Хотя Конев и сумел организовать в Феодосии зону с образом жизни более привычный иновременным пришельца. И обещал организовать в Ялте сугубо их город. Ну и в Крыму оставалась крупная турецкая армия, с поддерживающими их крымскими татарами. Которая правда была связана осадой столицы православного княжества Феодоро, города Мангуп. И не могла начать крупные наступательные действия. Лишённая поддержки флота.

В общем, тогда прибытие в Феодосию показало, что они воюют практически со всеми соседями. Не имея союзников. А, только имея возможность набирать наёмников, причём только из ряда адыгских племён. И то далеко не всех. Ну и имея из возможных вооружённых сил только экипажи кораблей, включавшие не только вооружённых матросов, но и свободных гребцов. Тоже вооружённых. Ну и ещё было под восемь тысяч освобождённых турецких рабов. Которые пожелали присоединиться к войне против турок на сухопутье. Но из всего этого ещё предстояло создать армию. Хотя среди освобождённых и были профессиональные воины. И именно из них и были сформированы конные взвода и роты наёмников. Которые и оснастили имевшимся оружием. Добавив к ним ещё тех, кто по плану пришельцев должны были, и создать новую армию. А так же переправив новых наёмников из горцев через Керченский пролив. Ну и включив в это формирование отряд де Гизольфи.

В общем, получилась довольно рыхлое средневековое войско. Но его хватило на то что бы разбить татар под Керчью и Феодосией. После чего усиленный наёмниками отряд де Гизольфи, с адыгскими союзниками, при поддержке флота был отправлен на деблокаду Азова. С приказом создать опорный пункт в Ейске. Ну а к Сочи оказались отправлены четыре гребных боевых корабля, под боевыми фагами компании, с ротой, в две сотни мечей, из бывших воинов. Освобождённых из турецкого плена. А потом снова заняли Старый Крым. Куда вновь помимо ополченцев Феодосии и наёмников из числа горцев включили уже роты из числа подготавливаемых войск. А в самом городе были сооружены редуты. На которые установили пушки. При этом для армейских рот, в гарнизоне Старого Крыма, постоянно проводили ротацию. Что бы отработать как несение службы в условиях максимально приближённым к боевым. Так и в совершении войсковых маршей. Ну а в самом Старом Крыме начальником гарнизона стал один из бывших лейтенантов-морпехов, ставший тут капитаном. И имевший для связи радиостанцию.

При этом Конев, отпустил двух татарских юношей, попавших в плен, к остальным, с сообщением, что он готов обменять пленных крымчаков, как на захваченных ими ополченцев Феодосии, наёмников, да и просто на захваченных ими ранее рабов. Для чего переговорщики должны будут прийти со своими пленниками в Старый Крым, а там уже обменять их на своих родных. И тут от начальника гарнизона Старого Крыма приходит сообщение, что пришла пожилая крымская татарка, у которой наёмники-адыги отняли пленного, что она вела на обмен. Что бы забрать из плена сына. Но те, насмехаясь над ней, забрали пленника и уехали. Она в отчаянии пришла в Старый Крым. Где жители и посоветовали обратиться к большому аге захватчиков. Вот и пришлось Коневу бросать всё, брать с собой пленного татарина. Которого он помнил по сражению под Керчью, где тот пытался спрятать между пленными юную девушку. Которую Конев и выкупил, у заметившего необычность, в этом пленнике, наёмника. После чего и отправив девушку трудиться в госпиталь. И с этим пленником, теперь, мчаться в Старый Крым. Где ставить на место зарвавшегося наёмника. Который на вопрос Конева только насупился и молчал. Так что деспоту пришлось, продолжит:

— Тут может помочь или извинения, — при этом Конев склонил голову в сторону стоявшей возле его жеребца, уже рядом с сыном, пожилой татарской женщины, — причём, не мне, а той кого ты обидел, или же поединок. Что выберешь?

— Я сын пшеха[2] Автонука, главы одного из родов жанеевцев. И я не буду просить извинений у врагов. За то, что спас брата. Особенно, что то просить, у какой то женщины. Я просто уйду. И уведу своих людей, — вскинув подбородок, произнёс юноша, а потом, повернувшись к брату, спросил, — Брат, ты со мной?

— Мы нанимали всех по отдельности, — напомнил Конев, — Каждый заключал контракт от своего имени. Так что мы ни кого не прогоняем.

И выслушав Конева, старший из жанеевских княжичей покачав головой ответил:

— Нет, я останусь, заработаю то, что потерял.

Младший из братьев только фыркнул в ответ. Сел на своего мерина и направил его в сторону дороги на Феодосию. А Конев, обведя взглядом собравшихся, произнёс:

— Но запомните мои слова, ни кто не должен ставить под сомнение моё слово. Даже если встретите с пленником юную деву. Она должна будет прийти сюда юной девой и такой же уйти от сюда. Ибо таково моё слово. И сейчас, вместо этого молодого нахала извинюсь я, но в следующий раз извиняться будит виновный.

После чего Конев снял шлем, и, держа его в руках, повернулся к женщине, проговорив, благо как выяснилось, большинство знали древнерусский, для него язык, гораздо лучше, чем знал он:

— Уважаемая, я прошу извинить этого недостойного нахала, посмевшего поставить под сомнение мои слова. Сделав то, что я не потерплю. И я хочу выказать своё восхищение вашей храбростью, уважаемая. Что вы всё-таки довели начатое до справедливого разрешения ситуации.

В ответ женщина печально усмехнувшись, ответила:

— Я принимаю твои извинения, мудрейший. И скажу всем, что твоему слову, можно верить. У многих, как и у меня сложилась, весьма трагическая ситуация. Мало того, что нас согнали с наших пастбищ. Так и в родах не осталось сильных мужчин. И мне, что бы сохранить свой род, пришлось пройти сквозь это. Но я рада, что встретила такого великого воина, как ты, несравненный.

— Вы, уважаемая, сказали, что вас согнали с ваших пастбищ? Это где они были? — продолжил интересоваться Конев. Получив в ответ:

— У нашего рода чёрные пастбища были на северо-запад от Боспоро. Возле озера. Там же мы и черпали земляное масло в колодцах. Но твои нукеры выгнали нас оттуда. И, Селим, остался единственным взрослым мужчиной в роду. Вот и пришлось на последнее серебро покупать пленника и вести его сюда. В надежде на твоё слово, победоносный. И слава аллаху, ты нас не обманул.

— А если я предложу вам вернуться на свои пастбища? И продолжить там добывать земляное масло. Что, вы, на это скажите, уважаемая?

Женщина посмотрела на сына и ответила:

— Мы подумаем, великий.

— Если надумаете возвращаться, то направляйтесь в Старый Крым. Тут вас его начальник гарнизона и пропустит, — то ответил Конев. Но тут голос подал, молчавший до этого татарин, который сказал:

— Мама, нам ещё нужно выкупить и Юлдуз.

На что женщина, покачав головой, произнесла:

— Ни кто не возьмёт в жёны деву, которую родственники не уберегли от плена. Так что, Селим, это пустое.

— Но, мама, это не так, — с жаром произнёс в ответ Селим, — Я видел её недавно. Мы носили одного, что неудачно ударил себя по ноге, в лекарню. И Юлдуз находиться всё время там. Среди женщин. И она там, вместе со всеми пила, из большой металлической бочки, с трубой, из которых шёл дым, горячее варево, из трав, с хлебом и мёдом. А когда мы пришли, то именно она помогала лекарям спрятать рану под тканью. И потом приходила менять эту ткань к нам. Мы говорили с ней. И сестра всё так же чиста, перед будущим мужем. Её тоже нужно выкупить.

Конев попросил перевести ему этот разговор, и когда ему сказали, о чём шла речь, то он ответил:

— Если вы вернётесь, признаете власть Марьям бинт Имран, над этой землёй. Снова начнёте там пасти скот и собирать земляное масло, платя подати, то вам, уважаемая, даже не придётся выкупать дочь.

— Что бы добывать земляное масло, нужны рабы, ибо это очень тяжко и опасно, а у вас их нет, — уточнила женщина, подняв глаза на Конева, — К тому же мы мусульмане.

Конев посмотрел на возвышающуюся буквально рядом от них мечеть хана Узбека, перед воротами которой, возле находящегося в центре двора фонтана стоял мулла, посматривая на них, на находящееся рядом действующее медресе, и ответил:

— Ну нас запрещены только те верования, что требуют осквернения алтарей кровью, особенно человеческой. А там где воздают хвалу Марьям бинт Имран ещё и приветствуются. А по поводу рабов. Да рабов нет. Но вот есть пленники. Но им за работу полагается платить. Правда часть платы за работу идёт в выкуп. И пока себя не выкупит, или его не выкупят, то он будет работать. Но подданные Марьям бинт Имран у нас не могут быть пленниками.

— Я поняла, о могущественный, — снова посмотрев на Конева, ответила женщина, — И мы, у себя в роду, обсудим это предложение. Потом дадим ответ. Но сейчас я бы хотела уйти.

— Да, конечно, уважаемая, вы свободны, и можете идти, — ответил ей Конев и поморщился. От снова принесённой ветром вони, из-за изготовления столь необходимых для фитильных аркебуз элементы как труты. Старый Крым находился уже на границе с лесной зоной. И для изготовления трут, собрали в окрестностях города все грибы-трутовики, с деревьев. С них посрезали кожицу, а так же нижнюю, трубчатую часть. А сами грибные тела порезали на куски толщиной в пару пальцев. После чего эти куски было необходимо выварить часа полтора в воде, замешанной с большим количеством пепла. При этом от посуды, в которой их вываривали, шла жуткая вонь. Которая, как казалось, проникала даже в стенки металлических котлов. Делая их не пригодными больше ни для чего. А вываренные куски трутовика после этого отбивались или деревянным молотком или же просто гладкой, округлой палкой, до мягкого состояния и до состояния похожего на кусок пергамента. Там они свёртывались трубочкой, перематывались бичевой, что бы они не разворачивались, и высушивались. Что бы быть вставленными в замок аркебузы. Ну что же приходилось максимально использовать не только перенесённые ресурсы, но и так сказать оказавшиеся на месте. Делать порох, зернить его, вместе с трофейным, используя для его дистиллят бражки. Лить чугунные ядра и картечные пули, из добываемой под Керчью руды. Используя в самопальных, как в маоиском Китае, домнах привезённый с Кавказа древесный уголь. Хотя уже и нашли уголь, в долине реки Чёрная, недалеко от Фуны, место где в Крыму добывали каменный уголь. Пусть он был плохенький, и его было мало, но он был почти свой. Нужно было только освободить эту территорию от татарских разъездов. Но всё делалось для того что бы не только выиграть войну. Но и интегрироваться в эту эпоху, с максимальным комфортом.

И пообщавшись, с бывшим пленником и его матерью, Конев направил своего коня к освобождённому из плена адыгу. Который что-то говорил собравшимся возле него воинам. Но когда Конев подъехал, то адыги замолчали, настороженно смотря на деспота. А Конев произнёс:

— Мне жаль, что так получилось, княжич. Но твой брат не только поставил под сомнение моё слово, но и в своём рвении, чуть было не лишил на возможности быстро выкупить пленных. То что мы не сдерживаем свои слова, и просто отнимаем пленников, разнеслось бы сразу. И мы других не вернули бы.

— Я это понял, деспот, — ответил адыг, — Канбулат ещё молод и поэтому слишком горяч. Но думаю, остынет, поймёт что был не прав и вернётся. Отец так точно не одобрит его решение. Он ведь только узнал, что я попал в плен, решил отомстить. И тут увидел что меня ведут связанного. Ну и вспылил.

— Понятно княжич, — ответил, кивнув, было, в знак согласия, Конев, — Кстати, как тебя зовут? И вы из Малой или Большой Жанее?

— Оздемир сын Атвонука, деспот, — ответил адыгский княжич, — И мы из Малой Жанее.

— Понятно, — протянул в ответ Конев. Когда-то, в своём натиске на запад косоги, как тогда называли предков черкесов, включая и адыгов, в том числе и жанеевцев, на Руси, вынудили исчезнуть Тмутараканьское княжество. И смоги занять всё побережье между Доном и Кубанью. Однако нашествие монголов привело к тому что эти земли оказались заселены ногайцами. А адыги поселились на южном берегу Кубани. При этом племя жанеевцев оказалось разделено на две части. Малую Жанею, в среднем течении Кубани, на её южном берегу. И Большую Жанею, в устье Кубани. При этом по площади Малая была больше той, что назвали Большой. Но в планах Конева было оттеснить ногайцев на восток, а эту территорию передать за союз с ними адыгам. Что он и озвучил Оздемиру. Встретив и понимание, и поддержку, таким планам, среди адыгских воинов. Ну а деспот так сказать решил проинспектировать Старый Крым. Так как возвращаться по жаре через степь не хотелось. А куда-то деть день было нужно. И только когда солнце стало клониться к закату и тала спадать жара Конев с сопровождающими направился к Феодосии.

Правда по дороге, буквально только отъехав от Старого Крыма, пришлось проинспектировать и встретившуюся его кавалькаде колонну войск, совершавших тренировочный марш, с последующим суточным дежурством в гарнизоне Старого Крыма. Там была пехотная рода, в сопровождении кавалерийского взвода, что и обеспечивал дальние дозоры вокруг колонны. Ну и поприветствовав солдат, Конев пропустил их маршем мимо себя, внешне сохраняя невозмутимое лицо, но явно замечая огрехи в строевой подготовке и недостаточное снаряжение своего воинства. Которое было необходимо ещё и обучать и оснащать. Хотя и отлично зная их теоретически. Но одно дело теоретически это знать, совсем другое практически оценивать, всё это, в непосредственной близости от противника. Пусть и на относительно тихом и спокойном участке фронта. Но как говориться не боги горшки обжигают и им было к чему стремиться. Что бы успеть быстро создать полевую армию способную встретиться в полевом сражении с армией турок и крымчаков в Таврии. И пропустив колонну войск, в которой многие лица ещё несли следы пребывания в неволи у турок, в виде общей худобы, осунутости и вообще усталости, мимо себя, восседая на своём жеребце, который взобрался на пригорок, возле дороги, Конев тяжело вздохнул и направил коня в сторону моря. Дел было много, а времени как ресурса очень мало. И предстояло сражаться тем что есть. И была надежда, что солдаты и матросы на турок злее будут.

[1] Этот титул, в европейских державах, имел хождение только в Латинской империи, в период её существования.

[2] Пшех или пши(pfэ)— князь у черкесских народов. Дворянин там звучал как уорк (worq).

Глава 10

Мы пришли не с миром. Мы пришли вместо него.

1

С одной стороны занятие довольно обширного региона позволило обеспечить поступление, пусть в начальный момент и по минимуму необходимых для дальнейшего развития ресурсов. С Кавказа и из Судака везли лес и изделия из дерева. Так же с Кавказа везли древесный уголь, ставший основным источником энергии для промышленности. Оттуда же доставляли кожу. Ну и нефть, пусть и в мизерных количества, в считанных бочках. В Новороссийске начали выжигать цемент. Под Керчью начали добывать железную руду и лить изделия из чугуна. В первую очередь ядра для орудий. Да начался сбор поташа, и были заложены селитряные ямы. Что должно было обеспечить, вместе с тем, что был начат сбор уходящих при отжиге древесного угля летучих веществ. Для того что бы, по аналогии, с коксохимией иметь, если так можно сказать угледревестнуюхимию. Для чего из осаждённого Азова стали доставлять покрытые глазурью керамические трубы и баки. Благо там гончарное искусство было развито. И даже уже началось получение нужных веществ, пусть и в лабораторных условиях. Так уже был получен тринитрофенол. И началось накопление этой взрывчатки. Пусть и крайне сложной, в применении. И главное развитие промышленности требовало постоянного контроля со стороны правителя государства. По крайней мере, в организационных вопросах.

Как требовало внимание Конева и всё другое. Та же армия, пусть и небольшая по местным меркам, всего в восемь тысяч, помимо уже сформированных подразделений и нанятых на службу наёмников, а также флота, требовала огромных усилий по своему обучению, оснащению, вооружению, снабжению. А даже такая небольшая армия была нужна уже, так сказать, вчера. Турецкая армия, с войсками крымских татар, пусть и связанная осадой Мангупа, оставалась весьма весомой угрозой. И для борьбы с ней были необходимы весьма значительные силы. И теперь вопрос боеспособности создаваемых формирований был на постоянном контроле у деспота Конева. Нельзя сказать, что успехов не было, но вот до конечного результата, наличия армии, которую можно было бы вывести в полевое сражение против турок, было далеко. А планировать проведение военных операций, причём уже в ближайшее время, проводилось.

Приходилось заниматься и наукой, образованием, здравоохранением. Ведь специалистов не хватало. Нет, они были. И каждый специалист по своим знаниям и навыкам на голову превосходил все суммарные знания аборигенов, этого времени, в своём вопросе. Но в каждом возможном вопросе, кроме конечно морского или военного дела, специалистов были единицы. Что тут же требовало выделить им помощников и учеников, как из числа подростков, что оказались в этом времени, так и из числа наиболее подходящих хроноаборигенов. Для их дальнейшей подготовки. Причём не только в создаваемом, в Феодосии, университете. Но и так сказать пока по месту. С перспективами создание многоуровневой системы всеобщего образования. Хотя бы на уровне младшей школы. И эти вопросы, создания младшей и старшей школ, гимназий или училищ, на следующем уровне и университета, как его высшего, тоже находились на контроле деспота федерации. Как и создание системы здравоохранения. Имея под рукой медиков, в количестве, что можно было посчитать на пальцах. Хотя три госпиталя, помимо тех, что имелись на "Крузенштерне" и "Херсонесе", а именно в Керчи, Феодосии и в Судаке организовать получилось. Но и эти вопросы были под контролем Клим Саныча. Ведь ещё требовалось, и организовать подготовку медиков в университете.

Ещё одним вопросом, которым пришлось вплотную заниматься деспоту, хотя там он и не был специалистом, был вопрос, связанный с сельским хозяйством. Точнее с теми материалами, что попали, в это время, вместе с ними. Да сразу же попытались перейти на местные продукты. Используя только то, что однозначно не могло взойти, если его посадить. Всё остальное, от тех же корнеплодов, или семян, что оказались при них, тут же было собранно и приготовлено к посадке весной. Единственное что проверили на всхожесть. Так как та же кукуруза для попкорна, или же семечки подсолнуха, в пакетиках, да и просто корм для попугайчиков или тех же черепашек, перед фасовкой обрабатывались, что убивало зародышей в них. Что и потребовало проверить всё это, на предмет их использования как посадочный материал. Плюс оказались собраны все семена, что оказались у попавших в это время людей. Особенно у женщин, любивших скупать семена для своих участков. Ну и был организован сбор семян из всех вызревших ягод, фруктов и овощей, что оказались в распоряжении попавших в это время людей. Хотя Конев и понимал, что из семян тех же яблочек, черешенок, вишенок или винограда могли вырасти совсем другие сорта этих плодов. Но и в любом случае они были гораздо лучше тех плодов, что имелись в это время. Ведь даже морковь была не оранжевая, выведенная голландцами гораздо позднее, а жёлтая и она была гораздо жёстче. Да и местные арбузы, с дынями, были далеко не такие крупные, с таким большим количеством мякоти. Хотя арбузов тут ещё и не знали. Но в любом случае все подготовительные мероприятия были проведены, включая и то, что со всех кораблей оказались, собраны имевшиеся на их бортах растения, и возник вопрос о создании биологической станции. На которой и должны будут организовать получение семян, для дальнейшего развития сельского хозяйства. И этим вопросом тоже должен был заниматься глава государства. Что хотите, продовольственная безопасность.

Вообще создание нового государства сложное дело. Взять бы хотя бы финансы, в мире, где есть только драгоценные металлы в качестве денег. Выполняя не только функцию финансов, функцию обмена, но и выполняя полностью функции денег, таких как стоимость, имея стоимость равную стоимости находящихся в них драгоценных металлов и функцию накопления. Будучи защищёнными своим содержанием драгоценных металлов от инфляции. Но вот с золотом и серебром в новом государстве возникли большие проблемы. А для стимулирования развития торговли и промышленности крайне необходимы были деньги. Нет, с печатаньем мелких монет проблем не возникло. Турецкие пушки были в большинстве своём медными. Что и определялось нехваткой олова в Турции. Были, конечно, и бронзовые, обычно крупнокалиберные, были железные, но основная масса турецкой артиллерии была медная. Что и определяло её невысокие боевые характеристики. Но вот пустить их на мелкую монету, с изображением пушки и соответствующей надписью, было можно. Что и было сделано.

Ну а ещё у пришельцев оказался алюминий. Не много, всего в сумме набралось изделий из него, которые можно было бы переделать в листы, пригодные для создания ассигнаций банка Россия, на пару тонн. И именно из них наштамповали металлические пластины, трёх стандартов, номиналом в три, пять и десять сольдо. По весу алюминия равные, по весу номиналу, в серебре. И которые можно было обменять на соответствующее количество серебра в представительствах банка Россия. Конечно, это были суррогатные деньги. Но они позволили стимулировать торговлю и развитие производства в новом государстве. Но для начала их представили людям. Объявив указ об их введении, о том, что они обязательны к приёму в качестве платёжного средства. Ну и во всех представительствах банка они были представлены в качестве образцов. Да и сами пришельцы начали ими весьма охотно пользоваться. Хотя уже было объявлено о переходе на рубль, равный по весу четверти килограмма серебра, и состоящий из ста копеек. Но при этом рубль, его половина и его пятая часть должны были чеканиться из золота, а вот десять, пять, три и две копейки должны были быть серебряные. Ну и было объявлено об введение в оборот мелких монет в полкопейки серебром и четверть копейки медью.

Да и юридическими проблемами тоже пришлось заниматься. Включая как вопросы управления, законодательства так и сбора налогов. Которых, по сути, оставалось только два. Налог на собственность, путь за жилой дом, за землю, за торговую лавку или мастерскую, корабль или лодку были различными. Ну и налог с продаж. Были созданы ряд законодательных проектов. В частности проект конституции, провозглашавшая равенство людей, с весьма большими, для того времени правами. Хотя прямо и указывалось, что нет представительства, без налогов. И что выбирать и быть может быть выбранным только тот, кто владеет налоговой единицей. И не имеет задолженностей по налогам. Но все они имели право выбирать местное самоуправление. Из которых уже направлялись представители в двухпалатное Законодательное собрание. Но вот выборы регента государства, членов правительства и наместников субъектов федерации могли осуществлять только граждане. Был создан и проект уголовного кодекса, хотя весьма суровый, практически полностью соответствующий реалиям времени. Хотя право на насилие и было сосредоточенно полностью в руках государства. Да и обеспечение прав, свобод и достоинства жителей государства, а не только граждан, защищалось. Да и был создан проект Законодательного кодекса, регламентирующего правила жизни в государстве.

Была проведена и работа по внедрению новой системы мер и весов. Был введён грамм, условно равный, по весу, пяти семенам рожкового дерева, или пяти карат. Тысяча грамм превращались в килограмм. Который тут же стали называть двумя фунтами. Был введён единый стандарт, для измерения длинны, сантиметр. Сто сантиметров составляли метр, ну или как его посчитали на Руси полуаршин. Ну а для измерения объёмов, как жидкости, так и сыпучих тел стали применять литр. Тут же обозванный двухпинтовкой. И который для воды равнялся килограмму веса и занимал кубический дециметр. Или куб, со стороной в дециметр, десять сантиметров. Ну а секунда и так была всем образованным людям понятна. В общем, была введена система СГС, секунда-грамм-сантиметр.

Ну и пришлось заниматься ещё и международными делами. Во-первых, пришло сообщение с "Лукулла". Где сообщалось, что они вместо того, чтобы подняться по Днепру до порогов, где должны были встретиться с предками местных казаков, которых даже ещё турки не прозвали черкассами[1], захватили замок Иличе. В низовьях Днепра. После того как обнаружили стоявшими возле замка "Одессу" и "Либаву". Но как только куттер причалил к причалу, чтобы выяснить ситуацию, как его тут же попытался атаковать местный венгерский гарнизон. С целью захвата. В результате гарнизон был разгромлен, замок захвачен. Корабли снова были взяты под контроль. А в подвалах замка обнаружили членов экипажей кораблей. В цепях и со следами пыток. От которых выяснили, что их обвинили в колдовстве, захватили, под пытками выбили признания. И местный священник-католик хотел их сжечь. Но пока оставили, в подвалах, до решения из судьбы венгерским королём. И теперь капитан "Лукулла" по радио запрашивал, как им поступить дальше. Отдельно шло сообщение, что посольство московского князя уже отправилось вверх по Днепру.

Пришлось Коневу приказывать разделиться. "Либаву", с освобождёнными, которых лишить гражданство и считать арестованными, под контролем караула направить в Феодосию. "Одессу" обеспечить экипажем и отрядом стрелков и всё-таки направить посланников к казакам, чтобы нанять их для ведения боевых действий. Ну а самим, с "Лукуллом", остаться возле замка Иличе, переименовав его в Олешье. Подняв над ним флаг компании. Создать в замке гарнизон. Держа пленников в подвале. А куттером контролируя низовье реки. Ну и ожидать возвращение "Одессы" и прибытие гонцов от венгерского короля. С ответом на запрос бывшего коменданта замка.

Ну и во-вторых, из Балаклавы пришло радиосообщение, что в город прибыл посланник, от командовавшего турецкими войсками и крымскими татарами в Крыму, визиря Гедика Ахмет-паши, бывший турецкий комендант этой крепости Мехмедоглы паша. С личным сообщение, от турецкого визиря, к деспоту. Пришлось отдавать команду, при ближайшей оказии, доставить турецкого офицера к нему, в Феодосию. Ведь даже война, это тоже политика, сиречь переговоры, только ведущаяся другими методами.

2

Конев находился в своём кабинете Дворца дожа, как теперь именовали бывшее главное муниципальное здание Феодосии. Хотя Новый Дворец Коммуны уже начинали возводить. Вообще в городе начался, в буквальном смысле строительный бум. Когда сначала начали ремонтировать городские укрепления, одновременно возводя земляные редуты и бастионы вокруг городского посада. Потом в городе стали возводить новые церкви, взамен тех, что находились в цитадели. И соответственно перешли в ведение Русской Православной Церкви Московского патриарха. Ну а потом началась срочная застройка тех мест, на которых находились разрушенные в ходе войны дома. В том числе, среди многочисленных строек, в том числе и для восстановления построек, и началась постройка Нового Дворца Коммуны. Для размещения в нём городских властей. Ну а старый дворец перешёл в ведение наместника, ну и там же находился регент. Из-за отсутствия дожа, в роли которого выступала богородица. При этом на площади перед этим дворцом началось сооружение крытых и каменных Торговых рядов. Хотя подобный бум строительства начался не только в Феодосии, но и во всех других занятых городах. Которые не были осаждены врагом.

И вот когда деспот находился в своём кабинете, сидя за своим рабочим столом, с установленным на нём красным флагом с золотым двуглавым орлом и под репродукцией Державной иконы над головой, под которой висели перекрещённые клинки в ножнах, в его кабинет и заглянула Анаит. Вдова одного из убитых на пиру, устроенного турками в честь своей победы, армян. Тех, кто возглавил было восстание в городе против генуэзцев, заставивших тех сдать город туркам. Нет, они не хотели победы турок, они только хотели, что бы власти города поставили городским первосвященником армянской церкви другого человека. Угодного им, а не удобного генуэзцам. А в результате город сдался туркам. А потом все руководители восстания были приглашены на пир победителями, где их турки обвинили во всех грехах и, выведя на берег моря, казнили. При этом она была дочерью одного из уважаемых в городе купцов, от его славянской рабыни, вывезенной из Великого княжества Литовского. И эту дочь отец выдал замуж за сына своего партнёра. Предварительно дав ей приличное образование. Анаит знала сразу несколько языков, включая язык матери, основы математики и даже умела писать на латыни. Но в результате она оказалась в Феодосии одинокой вдовой, с престарелой матерью и несколькими детьми на руках, так как мужа убили, а так как семьи влиятельных армян, включая семьи отца и тестя, вывезли турки, то и считай сиротой. За которую некому было и заступиться. Но потом, после освобождения Феодосии, ей вернули дом, отнятый у неё, и занятый было турками. Хотя дом отца стал частью создаваемого университета. Ну а ей самой предложили работу в секретариате дворца. И вот теперь молодая армянка служила секретарём у деспота. Всячески стараясь подражать, в меру возможностей и минимума принятых ею норм приличия, женщинам победителей. По крайней мере, на получаемые деньги, что хватала и на жизнь её семье и содержание дома, позволили ей быть в белой шёлковой блузе, с пышной отделкой спереди, длинной, пусть и не до пят чёрной юбке, подпоясанной чёрным же, но отделанным серебром кожаном поясе, с поясной сумкой. При этом юбка открывала носки чёрной же кожаной обуви. Дополняла наряд и длинная, чёрная безрукавка, распахнутая спереди. Ну а голову молодой женщины украшала сложная причёска. С пучком на затылке, но со спадающими локонами у лица.

И вот именно она, появившись в дверном проёме, произнесла на древнерусском:

— Батюшка деспот, привели посланника, Мехмедоглы пашу. Прибывшего от турецкого визиря Гедика Ахмет-паши.

— Проси, — кивнул в ответ Конев, — Но после того как приготовишь кофе. Нам троим, потом будешь переводить.

Анаит кивнула и скрылась за дверью. А Конев, выдвинув один из ящиков, положил на стол офицерский кортик, ещё в ножнах под левую руку, а под правую пистолет ПМ. Сняв его с предохранителя и вогнав патрон в патронник. Благо за спиной, на стене висело другое оружие. Которым и можно было воспользоваться для защиты. Ведь оно там как раз и находилось, что бы его можно было удобно и быстро использовать по назначению. При нападении. После чего стал ожидать посланника визиря. Поставив локти на стол, и скрестив ладони перед лицом. Мехмедоглы паша вошёл в комнату вслед за Анаит. Внесшей серебряным поднос, на котором были установлены медная турка, распространявшая аромат кофе и три фарфоровые чашечки. Сразу же направившись к столу Конева, где и стала разливать кофе по чашечкам. А вот уже за ней, с саблей на боку, и двумя стражниками за его спиной, вошёл и Мехмедоглы паша. Но как только турок вошёл в кабинете, то Конев указал ему рукой на стоявший слева, от его стола, у стены стул, произнёс, что тут же повторила по-гречески Анаит:

— Присаживайтесь, уважаемый Мехмедоглы паша. В ногах правды нет.

Турок сел на указанный стул и спросил, поморщившись:

— В нашем разговоре толмачом будет женщина?

— По нашей вере женщина тоже имеет бессмертную душу и тоже создана творцом как творец, в чём и подобна ему, — произнёс в ответ Конев, добавив, — К тому же это её работа. И именно за это ей и платят, два флорина в месяц.

И пока они обменивались словами с турком, с помощью Анаит, та наполнила чашечки кофе, подала по одной Коневу и турку, удивив того наличием ручки на пиале[2]. Хотя турок тут же оценил удобство пользования. А женщина уже со своей чашечкой в руке села на стул, стоявший напротив стула турка. Рядом со столиком, на котором лежали листы бумаги и письменные принадлежности. Ну а Конев, который занял этой чашечкой кофе руки, у турка, не позволяя тому, если что, быстро применить оружие, и смотря на него, проговорил:

— Так что вы хотели уважаемый Мехмедоглы паша? С чем, к нам, прибыли?

Турецкий посланник попытался достать, было, из поясной сумки, свиток и поднялся, что бы передать свиток деспоту, но замешкался думая, куда деть чашечку. Но Конев жестом указал одному из солдат взять свиток, подтвердив это словами, а потом потребовал передать свиток ему. А Мехмедоглы паша, опустившись на стул, проговорил по-гречески:

— Там написано по-турецки, арабской вязью, великий, но я могу передать сообщение на словах.

— Извольте, уважаемый, — ответил ему на древнерусском языке Конев, а Анаит перевела на греческий язык. И продолжила таким порядком поддерживать их разговор. А турок продолжил говорить:

— Мудрейший Гедик Ахмет-паша получил, от победоносного султана Мехмеда приказ, встретиться с вами и убедить вас признать власть великого султана. Взамен ослепительный Мехмед Фатих готов простить вас и сохранить ваши ничтожные жизни. И Гедик Ахмет-паша предлагает прибыть к нему и преклонить колени перед величием милосердного султана Мехмеда Фатиха.

При этом Мехмедоглы паша пытался говорить пафосно и гордо, но в его тоне чувствовалась обречённость. А деспот понимал, что решил сделать визирь, он, получив приказ от султана, сделать такое предложение, его официально и сделал. Но так, чтобы он Конев, согласно канонам восточного поведения, посланника казнил. После чего визирь мог бы умыть руки, показывая, что это не он такой плохой. А только его оппонент. Плюс, в любом случае смерть посла должна была негативно отразиться на имидже деспота. Особенно в турецких войсках. А как историк Конев помнил о восстании Шахкулу Текели, которое случилось во время войны за престол уже внуков действующего султана. Когда тюрки попытались силой оружия вновь выдвинуться на руководящие роли в Османской империи, отодвинув в сторону тех, кого их предки завоевали, а потом покорённые приняли ислам. И поднялись над своими завоевателями. И как помнил деспот, случилось это, в его истории, через тридцать шесть лет. Но хотелось поторопить это событие. И он полным участием голосом спросил:

— Уважаемый Мехмедоглы паша, вас сюда оправили погибнуть? И отправил, на смерть, вас, потомка победителей, сюда на это, потомок покорённых слабаков? Который возвысился над вами только из-за того, что принял ислам. Это очень, как по мне обидно.

Турок поморщился, вспомнив, как его, поминая трусливой собакой, визирь отправил с этим посланием в Чембало, или Балаклаву, как поименовали эту крепость захватившие её христиане, потребовав, что бы он без ответа не возвращался. Пришло возвращаться в крепость, главой которой он был, держа зелёную ветвь, в знак мира в руке. И, тяжело вздохнув, Мехмедоглы паша произнёс:

— Да, мудрейший, это так.

— Ну что же уважаемый, Мехмедоглы паша, — кивнув, произнёс Клим Саныч, — Пожалуй, мы сделаем так. Уважаемая Анаит составит мой ответ на латыни, который я подтвержу своими подписями и печатями. Суть моего ответа будет заключаться в том, что я через шесть дней предлагаю нашу личную встречу с визирем перед стенами Балаклавы. Составите, уважаемая?

С последними словами женщина кивнула, взяла лист белой, лощеной бумаги, с красной рамкой и цветным принтом герба в верхней части листа. И предназначенных для дипломатической переписки. После чего Анаит быстро заполнила лист под диктовку Конева, составив запись на латыни, после чего поднесла документ к столу Конева, где он поставил свою подпись. А Анаит перехватила документ узкой алой шёлковой лентой, закрепив её алым сургучом, на котором Конев установил свою личную печать, и отнесла образовавшийся свиток к турку, подав ему документ. И забирая бумагу у неё, Мехмедоглы паша поморщился, всё еще, не будучи способным, воспринимать женщину, в делах, серьёзно, а потом произнёс:

— Я сам, великодушный из великодушнейших, за шесть дней, не смогу добраться в лагерь под Мангуп. Да и мой конь с охраной остались перед Чембало.

— Вас сейчас, уважаемый Мехмедоглы паша, доставят к начальнику порта. Он найдёт для вас корабль, который быстро доставит вас в Балаклаву. Думаю, максимум три дня и вы будите там. После этого вам дня хватит, чтобы добраться на коне до Мангупа. Ну и у визиря будет пара дней, на то что бы принять моё предложение и прибыть, пред стены Балаклавы. Я буду его там ждать в шатре, в поле. С собой сможет взять полудюжину сопровождающих. Со мной будет столько же. А у вас, уважаемый, будет время подумать, как вы тюрки докатились, что вами командуют недавно принявшие ислам завоеванные вами народы. А сейчас ступайте.

Турок поднялся, склонил голову, прислонив перед этим правую руку к сердцу, и вышел в сопровождении охраны. А Конев, сняв с турецкого пергамента шнурок, развернул свиток и посмотрел на документ. Всё равно не понимая, что там написано, после чего, протянув свиток Анаит, произнёс:

— Документ показать тому, кто сможет его прочитать, сделать его перевод, на латынь, записав. После чего зачитать мне документ, в переводе, ну и после всего этого оба документа сдать в архив.

Интерлюдия 16

Женщин, что попали в их мир, вместе с этими Мехмедоглы научился отличать сразу. И дело было не в их одеждах. Да только они могли быть в коротких штанах, что были полностью видны ноги, и очень коротких, лёгких одеяниях, оставлявших открытыми руки, плечи и порой даже животы. И всё это было крайне желанное и возбуждающее. И не в том, что они часто были простоволосые, и с распущенными волосами[3]. Некоторые, из местных красоток, тоже стали подражать им. Но вот повторить их взгляды они не могли. Мало того, что они смотрели прямо, не отводя очей, как это положено добропорядочной женщине, когда на неё смотрит мужчина, так и в их взглядах буквально сквозило презрение и насмешка к нему, и собственное превосходство, как только они осознавали кто он. Как будто не он был сильным и храбрым мужчиной, а они слабыми и беззащитными женщинами. И тут же возникало желание сломить их, сделать безвольными и покладистыми. Полностью подчиняющихся его силе. Но он понимал, что здесь и сейчас такая попытка ему может дорого стоить.

А первой кто так на него глянул, была девка, что стояла возле ближайшей к пирсу коричневой с золотой отделкой галеры. Молодая, красивая, очень фигуристая, хотя и низкорослая. Что было отлично видно, по затянутым в светлые облегающие штаны, фигурке женщины. Одетую, помимо этого, в короткую, на узких бретельках, тоже облегающую тело одежду. Выглядывающую из-под охватывающего тело, выше пояса кожаного корсажа. Даже высокие, до колен, сапоги, облегающие маленькие и явно красивые ступни и изящные голени, на высоких каблуках, подчёркивали красоту женщины. Но при этом у женщины на бёдрах лежал тяжёлый пояс, отягощённый парой клинков с ручницами, лежавших на крутых бёдрах, а на голове была кожаная шляпа, с высоким цилиндрическим верхом с укреплёнными на нём, с помощью ремня, парой круглых стеклянных очков, в бронзовой оправе. Дополняла всё это шляпа, с загнутыми в трёх местах полями, и султан из синих перьев. Как знак начального человека, высокого ранга. Ну, в ложбинке между больших и округлых, красивой формы грудей женщины проходил ремень от висевшей позади небольшой сумки. И именно она первая одарила его таким взглядом, давая понять, что не считает его достойным себя мужчиной. А после этого повернулась к этой коричневой, с золотом, галере, подводная часть которой сверкала свежей алой краской, отделённой от верхней части белой полосой ватерлинии. И стала отдавать команды нескольким десяткам мужчин, что бы они стали стаскивать галеру с берега, в море. Как, впрочем, это происходило, и по всей береговой линии, вдоль городских стен. Где находились вытащенные на берег галеры, после их сушки, чистки и ремонта, теперь командами спускались в море[4]. И перед каждой галерой на берегу возвышалась груда всего необходимого, начиная от вёсел и заканчивая мачтами и реями для них. И что потом командам надлежало, было вернуть на судно. После того как они затащат его в воду. Но вот цепей, для приковывания рабов, турок среди этих вещей не заметил. Хотя и понимал, что тут идёт подготовка к большому походу.

Подобные взгляды Мехмедоглы встречал и потом. Но очень редко. Да в городе были такие, кто пытался подражать женщинам пришельцев. Но не одной из них не могло прийти в голову такая дикость, с точки зрения мусульманина, как пройти между мужчинами, буквально раздвинув их. Даже не задумавшись, насколько этим она унизила их. Это случилось, когда ещё одна девка, из пришельцев, а он узнал, в дороге, что они провалились сюда из бездны времени, ну совсем ещё юница, но тоже с синим султаном на шляпе, протиснулась между ним и охранником, когда они стояли перед портовой конторой. Он хотел было её огреть поперёк спины саблей. Пусть и в ножнах. Дабы она женщина знала своё место. Но за ней двигался огромный слуга, с большой булавой в руке, и взгляд которого не предвещал ничего хорошего. И Мехмедоглы не рискнул реализовать возникшие было желание.

Хотя нужно признать город, под властью пришельцев, буквально жил. Мехмедоглы помнил город сразу после захвата. Турецкие военные, на пустых от жителей улицах, которые только изредка буквально пробегали по улицам, прячась в подворотнях и узких переулках между домами. И в городе слышались только призывы мулл к обязательным молитвам правоверных. Сейчас же в городе была видна масса людей, спешащих по своим делам. Было много женщин и детей. Которые совершенно беззаботно занимались своими делами. И только редки и довольно немногочисленные патрули вооружённых людей, имевших на одежде знаки, в виде синего креста на красном фоне, говорили, что город вообще то воюет. И находиться во власти пришельцев.

Но призыв к молитве правоверных он тоже слышал. Как оказалось, в городе, продолжала существовать мечеть. С которой мулла и призвал правоверных к молитве. И на неё откликнулись работавшие под стражей люди. Таких в городе оказалось много. Они работали на весьма обширном строительстве в городе, занимались ремонтом, в том числе городских стен, уборкой улиц. Но когда послышался призыв на молитву, то они, как и положено правоверным совершили омовение лица и рук и, расстелив свои рубахи, стали совершать молитвы. Повернувшись на юго-восток. При этом стражники им не мешали. Присоединился к ним и Мехмедоглы. И ему тоже не стал мешать сопровождавший его по городу стражник. Их было, с начала, двое, что поочерёдно сопровождали его, пока он не сел на корабль. В первую очередь, защищая его от жителей города. Которые буквально менялись в лице, становясь злыми и полными ненависти, только увидев его. Хотя перед этим явно были веселы и приветливы. В том числе и со стражниками. Как будто это был родной город стражников.

Но как рассказали ему пленники, а это были именно пленники, а не рабы. Они получали за свою работу деньги. Из которых часть шла им, а часть на их содержание и на их выкуп из плена. Так что каждый знал срок, когда он сможет уйти. Выплатив необходимую сумму победителям. Пусть она и равнялась цене раба. Но у них были и права. И они даже отдыхали, по пятницам. Когда могли посетить городскую мечеть. Но вот побег мог только удвоить, а следующий и утроить сумму выкупа, если их ловили. А ловили почти всех. И именно эти османы и местные татары и поведали ему, что тут намечается большой поход. А за городом в лагере тренируется войско. Пусть не очень большое. И не очень хорошо вооружённое сейчас, но имеющее повозки для защиты и много пушек. Которые катают по полю. И могут сразу же стрелять из них. Да и вообще в войске много огнестрельного оружия. Из которого тренируются стрелять, используя глиняные шары[5].

И что планируется большой поход, Мехмедоглы понял ещё и в порту. И когда они только прибыли, и потом, когда посещали после встречи с деспотом. Это было понятно и по спускаемым на воду галерам. И по огромным парусным кораблям, включая два стальных исполина, стоявшим на якорях на рейде. И по огромной массе собираемых на рейде торговых судов. И по тому количеству припасов, повозок и лошадей, что на них грузили. Утвердился Мехмедоглы в мысли, о большом походе, и когда поднялся на стену города. Покинуть город он не мог. Но городская стена, это всё ещё город. И уже с неё наблюдал возведённые вокруг городского посада необычные угловатые земляные укрепления, прикрытые глубокими рвами. И защищавшие пригороды Каффы. Теперь обстрелять стены города, из бомбард, не взяв эти укрепления, было невозможно. Видел и как сворачивался военный лагерь. Из которого, непрерывным потоком, шли в порт гружёные повозки, пушки, маршировали воинские отряды.

В общем, турок, вечером сидя за ужином, в портовой таверне, а ему принесли верчёную над углями баранину, овощи и кофе, хотя и взяли весьма дорого понял, что пришельцы укрепились весьма сильно, и теперь Каффу быстро не взять. Особенно из-за того, что жители рассматривают захвативших их город людей как своих, а не как захватчиков, как рассматривали их. Плюс они явно готовили армию и флот к большому походу. Правда вот куда Мехмедоглы узнать не смог, что его и удручало.

Ну а на следующий день, уже находясь на корабле, что должен будет доставить его в Балаклаву, он увидел, что на самый большой, стальной, корабль стали собираться попавшие сюда мужчины, и явно их женщины. Среди которых явно были и те, кто родился тут и сейчас. И все эти люди, веселясь, поднимались на борт огромного и стального корабля, по широкой лестнице, спущенной буквально к уровню воды. И среди тех, кто направлялся на этот корабль, Мехмедоглы увидел и деспота, и ту наглую девку, что руководила на галере, в порту. И даже ту армянку, что послужила толмачом, в его разговоре с деспотом, с несколькими детьми. Которые вместе с ней поднялись по лестнице на корабль. При этом с корабля гремела какая-то музыка, хотя оркестра и не было видно. Все что-то ели и пили, веселясь. И даже к деспоту обращались как к равному себе. И корабль вышел в море следом за ними. Но, обогнув находящийся южнее Каффы мыс, с высокой скалой на нём, этот корабль не стал идти следом. А повернул в ближайшую бухту. И остановился в ней. Что бы потом скрыться из виду.

3

[1] И черкесы, и черкассы, это не самоназвание этих народов, а названия данные им татарами. Так черкесы имеют самоназвание адыги. А их принятое, во всём мире, наименование восходят к татарскому языку, как "разбойник", "головорез". Но с другой стороны если тебя так называет враг, то есть чем гордиться.

[2] Чашечка с ручкой, это сугубо европейское изобретение, причём уже XVIII века. До этого все обходились пиалами.

[3] В смысле волосы ни чем не прикрыты.

[4] Вес пустой галеры составлял 20-30 тонн. И они командами могли вытаскиваться для ремонта, очистки и хранения на берег. Спускаясь на воду по мере необходимости.

[5] Для тренировки, по крайней мере, заряжанию и стрельбе из ручного гладкоствольного оружия могли применяться заряды, где вместо свинцовой пули находился глиняный шарик. Что позволяло экономить и дефицитный порох, которого так на выстрел тратилось меньше, а навеска пороха, это где-то треть от веса снаряда, и дорогой свинец. При этом проводить полноценную тренировку и обучению стрельбе из оружия. Ну и про репы царя Петра Великого, коими стреляли из пушек, думаю, тоже все наслышаны.