Безграничная власть надежды

Но на встрече он не появился, равно, как и на заседании Совета.

Впоследствии выяснилось, что до города он так и не добрался, вернувшись с полороги обратно в поместье. Почему он это сделал, так и осталось неизвестным. Слуги сказали, что молодой хозяин вернулся в спешке. Не рассёдлывая коня, он оставил его у порога и зашёл в дом. Поднялся в свой кабинет. Больше его не видели. Никаких следов и улик тоже не осталось.

Вроде как в то время в поместье обретался его ученик, но никакого вразумительного ответа от парня добиться тоже не удалось. Он вообще вел себя несколько странно: дичился и испуганно смотрел на дознавателей, явившихся на место необъяснимого исчезновения мага. Особо к парню не придирались: мало ли, какие они — подмастерья да ученики у магов. Иные и с придурью случайной встречаются. А иные на всю жизнь... хм... странные.

Инцидент, произошедший со мной и Милтоном после приёма, был взят на особый контроль и тщательно расследовался. Я со своей стороны без зазрения совести привлёк к проработке гипотез своего старшего брата — Рудольфа. В данном случае его немалый дипломатический опыт, холодный аналитический ум и обширные деловые связи могли сослужить хорошую службу и помочь общему делу. Отказа я, как и полагалось, не услышал. Ибо в нашей семье принято было крепко держаться за своих и оказывать им повсеместную поддержку любыми средствами. За очень редким исключением.

И дело тут совсем не в чести рода или боязни навредить репутации каким либо скандалом, вовсе нет. Просто мы любим друг друга, заботимся и дорожим каждым членом довольно многочисленной семьи. Нас так воспитывали с детства, и это делало нас уверенными в себе, создавая чёткое ощущение непоколебимого тыла и дома, где тебе всегда рады и тебя всегда ждут. Каким бы ты ни был. Потому, что ты — это просто ты.

В заботах, делах и хлопотах прошёл ещё один месяц. Младшенький сам неожиданно, но благополучно вернулся домой, чем немало порадовал родителей и теперь был полностью погружён в какие-то свои дела: как личные, так и рабочие. Это радовало.

Хотя особо я в это не вдавался, изматывая себя до такой степени, чтобы придя домой просто упасть на кровать и забыться тяжёлым сном без сновидений. Если не достаточно уставал на работе, то дополнительно посещал стрельбище, полигон, фехтовальный зал. Снова стал завсегдатаем легкомысленных балов и приёмов, на которые меня старательно вытаскивали мама и невестка.

С одной лишь разницей: я больше не искал мимолётных и необременительных знакомств. Просто танцевал, общался, шутил, обсуждал политику, экономику и другие мужские темы, часто понимаемые вне досягаемости очаровательных женских ушек.

И всё это для того, чтобы не думать о ней, своей девочке из грёз. Своей Айри. Чтобы перестать в отчаянии пытаться пробиться сквозь непроницаемый заслон к ней. Хоть одним глазком увидеть её, ощутить рядом. Узнать, как она там сейчас: чем живёт, чем дышит, о чём мечтает и что ещё интересного успела претворить в жизнь, пока мы были в размолвке.

Помнится, во время наших бесед, она рассказывала о каких-то грандиозных идеях и задумках. С воодушевлением, горящими энтузиазмом глазами и верой в обязательное чудо: что всё обязательно получится, всё удастся. Именно так, как хотелось бы. Или немного иначе, но всенепременно наилучшим образом.

Каюсь, я тогда не особо вслушивался в её слова, завороженный блеском её удивительных глаз, живой мимикой и ощущением исходящего от неё потока искромётного счастья и щедрой жизненной силы, делающей всё вокруг необычайно прекрасным и живым. Даже в мире снов. Я не объяснял ей это, но немалая заслуга в том, что картинка окружающая нас была так потрясающе реалистична, принадлежала именно ей.

Тому, как непринуждённо она напитывала энергией окружающий её мир, вплетая в сложившуюся картинку разнообразные эмоции и ощущения. Оживляя всё вокруг и придавая окружающее природе невообразимое очарование.

Которое теперь пропало, растворилось, прошло. Родные косились на меня, но вопросов не задавали и в душу не лезли, за что я был им отдельно очень благодарен. Я совершенно не был готов им что-либо объяснять об этом странном, непонятном, но таком волнующем приключении, затронувшим какие-то струнки в моей душе.

Исключение составил только Малкольм. И то, только после того, как в очередную ночь, забывшись тревожным сном, я увидел что-то плохое и страшное. Что-то, что нависло над моей Айри и готово было вот-вот поглотить её и тот волшебный свет, которым она озаряла всё вокруг себя.

Подробностей этого сна я не помню, после пробуждения осталось лишь тягостное чувство надвигающейся беды, заставившее меня поутру, рвануть к Милтону с просьбой о помощи. По-моему у него уже вошло в привычку смотреть на меня, как на идиота или на безнадёжно больного, когда речь заходила о моей таинственной иномирянке.

Тем не менее, на мою мольбу он откликнулся, видимо уже попросту боясь за моё душевное здоровье. Но поставил условием поделиться всей историей с Малкольмом, дабы тот смог оказать ему консультативную и практическую помощь в разработке способов удовлетворения моих просьб, пожеланий и запросов.

Так и сказал, язва ментальная недомагиченная. Даже на субординацию плюнул. Прямо заявил, что разрешение проблем в моих сердечных делах в его компетенцию, как сотрудника Тайной канцелярии, не входит. Но, как друг, он готов мне оказать любую посильную помощь и содействие. Однако, теперь уже не в одиночку.

В общем, пришлось всё Малкольму рассказывать и просить его присоединиться к нашей тёплой, и немного сумасшедшей уже, компании. Брат согласился не раздумывая и, отложив практически все дела, надолго заперся с Милтоном в лаборатории. Мама была крайне недовольна таким исходом, а молодая жена Малкольма лишь понимающе улыбалась. У него не было от неё секретов. На редкость приятная девушка, да и пара из них получилась просто прекрасная, на зависть многим.

Спустя ещё неделю, братцы-магики объявили мне, что предварительное решение проблемы найдено и остались только мелкие доработки, коими и продолжил заниматься Милтон. Малкольм же, в качестве извинения за вынужденное долгое отсутствие подхватил свою Эльханну в охапку и укатил в загородное поместье, чтобы побыть там с ней наедине, полностью посвящая себя любимой женщине.

Недовольных не было. Все искренне радовались за них. Я же, хоть и разделял общую точку зрения, но сейчас был не в состоянии отвлекаться на что либо иное. Я томился в ожидании момента, когда Милтон, наконец-то, закончит все расчеты и у меня появится хоть какой-то, пусть призрачный, но шанс увидеть, так неожиданно ставшую мне необходимой, женщину. Мою Айри.

Глава 13.

— Ну, что, ты готов?

Вопрос Милтона настиг меня, когда я переступал порог его подземной лаборатории, плотно прикрывая за собой дверь. Сам маг сидел на полу около сложной гексаграммы, начертанной в самом центре помещения и испещрённой многочисленными заковыристыми знаками.

Он что-то перепроверял, иногда слегка подправляя то или иное начертание, постоянно сверяясь с лежащим неподалёку на полу куском пергамента. И вообще, создавалось впечатление, что маг больше волнуется перед началом нашего эксперимента нежели действительно считает, что какие-то детали рисунка требуют более чёткого исполнения.

Не желая затягивать с подготовкой, я хмыкнул, скрывая своё волнение за маской лёгкой иронии, и подошёл к нему ближе.

— Всегда готов, ты же знаешь. Что мне надо делать?

Милтон в последний раз оглядел получившуюся магическую фигуру, с удовлетворением кивнул сам себе и поднялся, наконец, с пола. Отряхнув полы рабочей мантии, он сунул в глубокий карман мелок, сложенный в трубку пергамент и указал мне на узкую кушетку, стоящую в центре нарисованной гексаграммы.

— Проходи и ложись сюда. Только, ради Богов, постарайся ничего не повредить в рисунке. Иначе последствия будут воистину непредсказуемы. И так многим рискуем с этой твоей навязчивой идеей и моей экспериментальной разработкой. Всё, хватит болтать, устраивайся скорей. И поудобнее.

Его командный тон вызвал у меня чуть заметную улыбку, но я в точности исполнил все его инструкции. Пока устраивался на не очень-то удобной кушетке, пытаясь принять наиболее комфортное положение, друг задумчиво меня разглядывал.

— И всё же не понимаю, зачем тебе это надо? — не удержался от вопроса он.

— Что именно? — уточнил я. — Ты имеешь в виду: зачем я настоял на том, чтобы хоть на пару мгновений, но увидеть её?

— Да, именно это. Мне казалось, ты злишься на неё. Помню, каким ты был после вашей последней 'встречи'.

Маг едва уловимо скривился, выражая своё отношение к этим нашим 'свиданиям во сне', в целом, и моей упёртости в частности.

— Ты прав, Милтон, я злюсь на неё. Причём, сильно и до сих пор, — не стал отрицать очевидное я. — Но, в то же время, я просто обязан убедиться в том, что у неё всё хорошо. Не могу объяснить свою уверенность в необходимости этого. Просто знаю, что нужно. Точнее, очень-очень важно. Понимаешь? И я искренне благодарен тебе, что ты нашёл способ помочь мне в решении этой проблемы.

В ответ на мою не блещущую логикой, риторикой и здравым смыслом речь друг лишь коротко кивнул и вздохнул, беря со стола странной формы медальон с искрящимся синим камнем. Наверняка магическая штучка.

— Расскажи мне, что сейчас будет? — быть в курсе всего происходящего, из имеющего отношение к важным для меня вещам, давно стало привычкой. — Если можно, с подробностями.

— С подробностями не буду, — неожиданно отмахнулся настраивающийся на работу маг. Для этого он тоже аккуратно пересёк начертанную на полу фигуру и присел на кушетку рядом со мной, стараясь, однако, нигде не соприкасаться, за исключением его прохладных пальцев, лёгших мне на виски.

— Устроился? Удобно лежишь? — получив в ответ мой ели заметный кивок, он продолжил: — Так вот, подробности рассказывать не буду: долго это, да ты ничего и не поймёшь. Не на мага же учился. А из того, что тебе нужно знать, объясняю следующее. Сейчас ты погрузишься в глубокий транс и сможешь ненадолго увидеть свою ненаглядную. Где бы она ни была. Без ограничений.

Мою, помимо воли расплывшуюся на лице похабную улыбочку, и мелькнувшую мысль о купальне, пресёк его сердитый окрик:

— Анастас, пошляк несчастный, прекрати мечтать и слушай меня внимательно! Это действительно важно.

Усилием воли, я выгнал из головы все фривольные мысли и снова сосредоточился на объяснениях.

— Повторяю, сеанс будет совсем недолгим. И ни поговорить, ни как-то обозначить своё присутствие там ты не сможешь. Только наблюдение, понял?

— Да, понял-понял, не нуди. Давай уже начинать скорее.

В крови играло какое-то шальное предвкушение, а кончики пальцев от волнения чуть подрагивали. Что это со мной? Откуда столь не свойственное, бесшабашное, почти мальчишеское поведение?

Тихая ругань под нос и усилившееся давление чутких пальцев на виски дали понять, что маг готов приступить к ритуалу. Или это уже были первые заклинания?

Как бы то ни было, я постарался максимально расслабиться. И уже через несколько долгих мгновений почувствовал, как тело становится невесомым и меня, словно ветром уносит в тёмный беспросветный тоннель. Только не горизонтальный, а вертикальный.

Лёгкое чувство дезориентации в пространстве и снова мир вокруг меня расцветает цветами и звуками.

И тут я увидел такое, от чего мои волосы действительно встали дыбом, а душу захлестнул панический ужас!

Где-то в редком и каком-то голом лесу, на небольшой полянке шло самое настоящее сражение.

Огромный громила, в поношенной одежде и странном шлеме, раз за разом нападал с мечом на мою девочку, а она, вместо того чтобы убегать, громко зовя на помощь, снова и снова бесстрашно отражала его атаки, и даже иногда контратаковала в ответ.

Юркая и ловкая она старалась, как могла, но чувствовалось, что ей просто не хватает физической силы и выносливости против такого врага.

Я замер, каменея от осознания, что развязка близка, фатальна и я НИЧЕГО не могу с этим поделать.

В момент, когда она ожидаемо пропустила удар и чужое оружие полоснуло её по плечу, вызывая болезненный стон, меня скрутило судорогой возвратного перемещения. И оставило на той же кушетке, где я и лежал с широко открытыми глазами и бешено бьющимся пульсом.

Я даже кричать не мог, не то чтобы пошевелиться! Сознание затапливала нестерпимая горечь потери пополам с отчаянием. Неужели я никогда больше не увижу эту неугомонную женщину, ведущую себя порой, как девчонка. Не помечтаю о том, чтобы хотя бы прикоснуться к её руке? Неужели, это... всё?

— Эй, Анастас, что стряслось? Ответь мне! Ну, же, говори со мной? — Из прострации меня вывел взволнованный голос друга, трясущего меня за плечи, и готового уже, похоже, начать раздавать отрезвляющие оплеухи.

Заметив мой более или менее осмысленный взгляд, он облегчённо выдохнул и более спокойно произнёс:

— Вот так, хорошо. А теперь расскажи мне, что ты там увидел такого страшного. Она тебе что, изменила?

Последнее слово он произнёс с таким непередаваемым выражением лица, что мне даже почти захотелось улыбнуться. Почти. Но не смоглось.

— Нет. Её там убивали... — голос помимо воли дрогнул, дыхание вновь перехватило.

— Убивали? — друг был искренне изумлён. — Но как? И за что?

— Не знаю... не уверен... ничего не понимаю, — я лихорадочно взлохматил себе волосы двумя руками, пытаясь сосредоточиться на анализе увиденного в кратком видении. — Меня слишком быстро выбросило назад. Но я успел увидеть, как на неё нападал какой-то бандит. А она защищалась. И он смог ранить её мечем в плечо. Наверное, потом добил.

Слова падали в пространство, как сухие горошины, почти не вызывая эмоций. Словно всё уже выгорело изнутри.

— Но ты не видел её смерть, не так ли? — маг нашей триады всегда отличался вдумчивостью и рассудительностью. — То есть, возможно, её ещё могли спасти. Или она смогла убежать. Или ещё тысяча других вариантов развития дальнейших событий. Откуда тебе знать, что она действительно мертва?

Его вопросы заставили меня воспрянуть духом и с надеждой уставиться ему в глаза, ожидая продолжения размышлений. Мучительно мечтая, чтобы все его умозаключения оказались правдой, я молился лишь об одном: лишь бы она была жива!

И, заметив этот отчаянный взгляд, Милтон поспешил продолжить свои рассуждения вслух:

— Анастас, ты говорил, что между вами установилась некая связь. Слабое подобие соединяющей нити. Прислушайся к себе. Прямо сейчас. Что ты чувствуешь: обрыв, натяжение, ощущение утраты? Что?

Я сделал так, как он велел, прислушиваясь к себе и жадно ловя то самое ощущение сопричастия, которое всегда накатывало на меня при мысли о ней. Моей странной незнакомке из снов.

И снова, как и прежде, перед мысленным взором появилась тонкая переливчатая нить, тянущаяся от моего сердца и уходящая куда-то далеко. Лёгкая, мерцающая и чуть подрагивающая, словно в такт биения наших сердец. Она никуда не делась! И цвет и ощущения от неё были всё теми же.