— Все до единой панели — накрылись, — поделился впечатлениями от увиденного Николай. — А вот фундамент и компенсационные механизмы, полагаю, выдержали нагрузки...

— Если бы было иначе, — озабоченно сказал Редактор, — мы с вами сейчас не разговаривали.

— Технарям тут будет работы не на один день...

Редактор достал носовой платок. Промокнул влажный лоб, вытер липкие руки; пальцы, ладони, кисти рук горят, как будто их ошпарило кипятком.

Увидев его красные набрякшие руки, охранник охнул.

— Павел Алексеевич, надо бы срочно мазью обработать! А то кожа слезет.

— Потом... сейчас недосуг. Лучше помогите Часовщику собрать оборудование и донести его до "такси"!

— Уже собираем! — Охранник принялся отвинчивать струбцины, которыми крепилась к столу "пирамида". — Я мигом!

— Нам с вами, Николай, тоже не стоит здесь долго задерживаться, — сказал Павел Алексеевич. — Не забываем про "наблюдателей"!

Небеса, озаряемые феерическими всполохами зарниц, продолжали щедро низвергать на город водопадные струи ливня.

Сотник укрылся от непогоды под аркой одного из строений, расположенного на другой стороне Петровского переулка. Отсюда, из этого временного НП, ему хорошо видна северо-западная сторона переулка — до проезда на Большую Дмитровку включительно. Противоположная же сторона Петровского полностью закрыта для обзора из-за всё той же знакомой уже ему по одному из прошлых дежурств преграды.

По его собственным субъективным ощущениям, прошло уже не менее двух часов с того момента, как они дружно — два транспорта и он, Сотник, верхом на поднятой одним из "стритрейсеров" волне — стартовали из горловины Вознесенского.

По меньшей мере, час времени он проторчал здесь, в этом пустынном переулке, находясь всего в нескольких шагах от "ограды". Эта выросшая внезапно высоченная металлическая стена, верхний край которой сливается с нависшим над городом пепельно-черным небом с зеленоватыми и фиолетовыми прожилками грозовых разрядов, тянется в обе стороны вдоль всего Петровского. Ее внешняя грань, если его не обманывает зрение, проходит не по центру переулка, не по некоей условной осевой линии, но ближе к юго-восточной — с нечетными домами — стороне, оставляя проезжую часть свободной, открытой для передвижения.

Сотник попытался прикурить сигарету. Тщетно... зажигалка в этом странном пространстве отказывалась работать по назначению.

Он выбросил намокшую сигарету. Что именно ему следует дальше делать, какие еще действия он должен предпринять помимо того, чтобы просто торчать у "стены" — этого он не знал. Приподнял рукав пропитанного дождевой влагой плаща, посмотрел на фосфоресцирующий циферблат наручных часов. Стрелки застыли в одном положении — старый день уже закончился, а новый еще не настал.

Валерий вновь стал разглядывать высящуюся перед ним — до нее полтора десятка шагов — стену. Она, эта преграда, не выглядит столь же монолитной и непреодолимой как та, которую Сотнику довелось видеть — и даже испытать на себе ее воздействие — минувшей ночью, когда он вслед за "фольксвагеном" свернул к некоему объекту в районе улицы Лобачевского. Время от времени стена становилась почти полностью прозрачной; и одновременно — как бы призрачной. В эти моменты довольно хорошо видны расположенные по "четной стороне" Петровского строения. Включая тот пятиэтажный дом напротив укрытия Сотника, во внутренний двор которого некоторое время назад въехал через оборудованную шлагбаумом арку синий фургон с аббревиатурой ВГРТК...

Где-то в глубине переулка послышался шум автомобильного движка. Сотник повернул голову на звук. Еще прежде, чем он увидел свет включенных фар, послышался визг тормозов!..

Некоторое время машину несло юзом по проезжей части; так, словно под колесами был не асфальт, — пусть и мокрый — но гладкий ледяной каток.

Остановилась она всего в нескольких шагах от того места, где укрывался от ливня и грозы — а заодно и пытался наблюдать за тем объектом, к которому свернул синий фургон — сотрудник Спецотдела. Сотник механическим, рефлекторным жестом расстегнул плащ. Ладонь легла на ребристую холодную рукоять "глока". Потянул из подмышечной кобуры ствол...

Так, так... Знакомая, однако, тачка! Это ведь тот самый джип Nissan Pathfinder цвета коричневый металлик, который он не так давно видел в Вознесенском! И который едва не врезался — лоб в лоб! — в спецслужбистскую машину...

Вот так встреча! Сейчас уже Сотник имел все основания полагать, что это тот самый транспорт, что у него на глазах минувшей ночью влетел в защитную преграду, выросшую перед каким-то объектом, расположенным на Лобачевского!..

Из салона джипа — одновременно — выскочили двое!

Тот, что выбрался через правую переднюю дверь, оказался дюжим, ражым — и рыжим! — детиной под два метра ростом! На нем темные брюки и кожаная куртка. Она расстегнута; левая пола крутки заметно оттопырена — наверняка у него там наплечная кобура...

Сотник вышел — выскользнул — из-под арки. Наставил "глок" на ближнего к нему субъекта в кожанке.

Перекрывая шум ливня, гаркнул:

— Эй вы!! А ну на землю!!! Мордой вниз!! Быстро!!!!

Детина, заметив его, чуть присел от неожиданности. Затем, чего не ожидал уже Сотник, истошно завопил:

— Ахмед! Ахмед!! Ахмед!!!!

— А ну оба на землю!!! — крикнул спецслужбист (хотя второго пока он не видел). — В случае неподчинения — стреляю на поражение!!

Сотник поднял "Glok-20" к грозовому небу; нажал на спусковой крючок! Но вместо выстрела — предупредительного! — прозвучал сухой, едва слышимый на фоне дождя, щелчок.

Он еще раз нажал на тугой спуск... И еще! Но результат был тот же!

Проверенный в деле, надежнейший "глок" — без предохранителя, по принципу "выхватил и стреляй" — почему-то, по неведомой Сотнику причине — отказал.

Детина, получив столь неожиданный подарок в виде нескольких драгоценных секунд, судорожно полез рукой под полу своей куртки. Сотник мгновенно сблизился с ним — а что еще ему оставалось делать?! Когда тот вырвал из кобуры ствол, пятясь к джипу, спецслужбист левой рукой, не ребром, а самой ладонью с растопыренными пальцами, эдак по-кошачьи, ударил по широкому запястью, по клешне, в которой был зажат пистолет.

А затем, не медля ни секунды, врезал рыжему верзиле по бычьей шее рукоятью "глока"!..

Сотник скорее угадал, нежели увидел опасность. Остро отточенный клинок рассек воздух там, в том месте, где еще мгновение назад находился спецслужбист!

Валерий уклонился и от повторного выпада; он вынужденно попятился, не спуская глаз с того, кто почти бесшумно подкрался к нему сзади, с тыла. С того субъекта, кто только что едва не проткнул его своим почти полуметровой длины клинком...

Это был тот самый бородатый гоблин, с которым Сотнику уже довелось однажды пересечься.

Явно нерядовой субъект с внешностью и повадками матерого моджахеда.

Мощный, сильный, хорошо сложенный зверь с зеленой повязкой на длинных черных волосах. Экипирован он почти так же, как и во время их первого — весьма непродолжительного — свидания. Одет в "комок", из поясной кобуры торчит рукоять "стечкина". Поверх камуфлированной куртки — "разгрузка" (в прошлый раз "лифчика на нем, кажется, не было). В кармашках спаренные — перевернутые на 180 и перемотанные изолентой — автоматные рожки, а также гранаты с ввинченными запалами.

На правой ноге крепятся ножны для холодного оружия.

Они, эти кожаные ножны, крепящиеся ремешками к бедру, в данный момент пусты. Свой длинный клинок, походящий, скорее, на короткий меч, нежели на тесак, гоблин уже обнажил — он держит его в правой руке.

Сотник отступал под яростным напором вооруженного холодным оружием бородача. Пространства для маневра, для перемещений, здесь не так уж много... Не следует также забывать о "стене"; стоит проявить невнимательность, стоит на мгновение упустить концентрацию и оказаться слишком близко — в двух, а то и в трех метрах от стены — как тут же схлопочешь, тут же получишь удар "электрошокером", способный свалить с ног даже быка!..

Тяжелый от впитанной дождевой воды плащ поначалу сковывал движения, сильно мешал... Сотнику потребовалось некоторое время и вся его сноровка, чтобы выпростать из рукава левую руку, а затем и сдернуть плащ...

Но избавляться от него он не стал. Наоборот, превратил его в некое подобие щита; намотав на правую руку, стал использовать как защиту от острого клинка, секущего воздух. А временами он и сам пытался делать выпады, резко разматывая, выбрасывая мокрую тяжелую ткань во встречном движении! Чем-то эти его действия походили на элементы тактики ретиария, сражающегося на арене цирка — тот мечет в противника свою сеть, свою rete, чтобы запутать того или хотя бы сбить с толку...

Вот только у Сотника, в отличие от гладиаторов, нет сейчас при себе кроме этого куска материи ни трезубца, ни короткого римского меча "гладиуса"...

Они кружили возле джипа, тяжело дыша, следя за положением ног противника, пытаясь предугадать его действия или контрдействия.

Гоблин яростно скалил крупные острые зубы; он то и дело что-то выкрикивал на чужом, но слышанном уже где-то Сотником языке. То была отборная ругань — бородач хотел оскорбить противника, вывести его из себя, заставить совершить какой нибудь опрометчивый шаг! А может, он подбадривал криками самого себя, кто знает.

Глаза гоблина были внимательными, взгляд цепким, движения точными и расчетливыми, как у дикого зверя.

Временами, чтобы затруднить задачу защищающемуся — и безоружному фактически — противнику, он перебрасывал огромный тесак из правой руки в левую. Он также менял направление, скорость и интенсивность своих атак; он то делал колющие выпады, то, после отвлекающих маневров, норовил достать соперника секущими ударами. Его приятель — рыжеволосый детина — к счастью, все еще пребывал в полной отключке. Будь иначе, Сотнику в схватке уже не с одним, а с двумя неслабыми габаритными мужиками пришлось бы совсем туго.

Бородач, надо отдать должное, прекрасно владеет клинком... Почему гоблин не пытается обнажить ствол? Почему он не пытается воспользоваться "стечкиным", чтобы прикончить этого уже второй раз кряду вставшего на его пути человечка? Сотник этого не знал. Ему и думать об этом сейчас недосуг, поскольку все внимание сосредоточено на перемещениях бородача, на том, чтобы предугадать начало нового выпада, чтобы среагировать, чтобы уклониться на мгновение раньше, чем острие войдет в податливую человеческую плоть или рубанет по кости...

Гоблин допустил ошибку примерно на пятой минуте этой их яростной схватки. Он, казалось бы, только что совершил удачный маневр; зверь выбрал прекрасную позицию для нападения, для финальной атаки.

Сотник был прижат к "стене"; он уже и сам ощущал, как близко, как

опасно близко находится к этой проходящей вдоль переулка заградительной черте.

Наэлектризованный до предела воздух готов был, кажется, в любое мгновение взорваться мощным разрядом. Способным если и не испепелить, то оглушить, отбросить, парализовать ту неосторожную особь, что дерзнула оказаться так близко от "ограды"...

Сотник успел-таки сделать отвлекающий маневр; он выбросил вперед свое единственное оружие — намокший плащ — а сам сместился, скользнул в сторону. Тесак — или меч — бородача, уже торжествующего победу, вошел в пустоту.

В следующее мгновение зеленоватые сумерки вокруг них осветились яркой вспышкой разряда; по ушам Сотника ударил звериный вой...

Гоблина отбросило на добрый десяток шагов от "стены". Он шмякнулся спиной на бурлящую дождевыми потоками проезжую часть — у самого передка джипа! Тесак, который он дотоле сжимал в мощной руке, попросту исчез; оплавился или дематериализовался, распался на атомы!.. Валерий присел возле него на корточки. Коснулся пальцами сонной артерии. Надо же, живой... Правая рука гоблина почернела до локтя. Вся правая сторона лица, включая бороду, которой тот наверняка дорожил, тоже обгорела...

Сотник открыл багажник джипа. Он искал веревку или тросик, чтобы связать этих двух; но увидел кое-что другое.

В кормовом отделении "патфайндера" обнаружился целый арсенал оружия, включая два РПГ-7.

Он не стал разбираться с этим арсеналом. Нашел то, что искал; захлопнул багажник. Обошел машину. Держа в руке моток веревки, присел на корточки возле гоблина.

И вот здесь уже он, сотрудник Спецотдела Валерий Сотник, в недавнем еще прошлом офицер спецподразделения "Вымпел", допустил серьезный просчет...

По всем расчетам, исходя из того, что он только что видел, исходя из обычных соображений, исходя из здравого смысла и прочих не имеющих теперь значения расчетов, этот тип после полученного им удара должен был находиться в полной отключке.

По правде говоря, — именно так думал Сотник — удара электрической дугой, полученного бородачом, хватило бы не то что человеку, но даже пятисоткилограммовому быку на бойне. Да, так он думал; и вряд ли кто-то другой, окажись он на его месте, думал бы иначе.

Неприятность случилась в тот момент, когда он перевернул гоблина со спины на бок и принялся выворачивать ему руки — чтобы связать их надежно сзади.

— Умрем оба, — хрипло сказал бородач. — Но ты умрешь навсегда!..

"Душок" — или кто он там по жизни — вдруг вырвал руку.

В следующее мгновение он выдернул кольцо у одной из "лимонок"!..

И передал его, это колечко — Сотник и сам не понял, как оно оказалось уже в его руке — своему сопернику.

— Ad corvis!..

Запал (взрыватель) к гранате Ф-1 срабатывает в среднем через четыре секунды.

Затем следует взрыв.

Сотник как раз успел досчитать до четырех, когда вместо гоблина, начиненного боеприпасами, вместо бородача, вытащившего только что чеку из "лимонки", он ощутил пустоту...

Мало того.

Не только сам гоблин, но и его рыжий приятель, но также и джип, на котором они сюда примчали — исчезли, дематериализовались.

Валерий вскочил на ноги. И, как выяснилось, очень вовремя...

Металлическая стена распалась, исчезла; взметнулась полосатая рука шлагбаума.

Мимо застывшего посреди переулка спецслужбиста, в аккурат по тому самому месту на проезжей части, где он только что бодался с бородачом, выехав из-под арки, проследовал синий фургон!..

За "фольксвагеном" тут же легла, раскатилась яркая оранжевая дорожка.

Сотник, не долго думая, вскочил на нее — "оседал волну"...

На этот раз поездка была непродолжительной.

И уже не такой волнительной, как недавние стритрейсеровские гонки под ливнем и всполохами молний...

Люди в своей массе не способны долго удивляться чему-то сколь-нибудь долго. Homo sapiens существо гибкое; равных ему во всей вселенной по умению приспосабливаться, адаптироваться к самым невероятным условиям и обстоятельствам, пожалуй, не найдется.

Синий фургон, шлепая измочаленными шинами под шуршащими струями дождя, временами как-то странно дергаясь, то притормаживая, то ускоряясь, добрался наконец по кратчайшему маршруту до горловины Леонтьевского.

"Фольксваген" в эту минуту представляет из себя весьма жалкое зрелище. Его лобовое и заднее стекла сплошь покрыты трещинами; удивительно, что сами стеклопакеты выдержали, не просыпались. Люковую дверь перекосило; весь правый борт похож на гармошку.