Spice and Wolf 2

Будь он один, даже его ум, всегда работающий быстро и четко, оцепенел бы.

— Сперва я хотел бы поинтересоваться, кто эта миловидная особа?

Взгляд Якоба ни на мгновение не сместился на Хоро — он был обращен только на Лоуренса.

Вообще говоря, то, что торговец, находящийся на грани разорения, расхаживает с городской девушкой, выглядит абсурдно. Будь Якоб менее сдержанным человеком, он бы просто выгнал ее вон в ту же минуту, когда увидел, да и Лоуренса вместе с ней.

— Мы вместе занимаемся торговлей, мы деловые партнеры, — ответил Лоуренс.

— О? Деловые партнеры?

Явно полагая, что Лоуренс шутит, Якоб улыбнулся и, повернувшись, впервые окинул Хоро взглядом. Хоро улыбнулась в ответ и склонила голову чуть набок.

— Когда мы были в Паттио, мы продали там меха. Гильдия Милона оценила эти меха в сто сорок серебряных монет Тренни, а нам удалось разом поднять цену до двухсот десяти монет и успешно продать их по этой цене. Идею, как поднять цену, предложила вот она, — пояснил Лоуренс.

Хоро гордо посмотрела на Якоба и выпятила грудь. Якоб же смотрел недоверчиво.

Такая реакция была вполне естественна. Если бы Лоуренсу кто-то сказал такое, он бы тоже решил, что это ложь. Колоссальный размер Гильдии Милона был известен по всему миру, и торговцы там работали очень хорошие. Успешно повысить цену, уже назначенную Гильдией Милона, — такое было проще сказать, чем сделать.

— Я уже говорил, когда приходил утром. Если бы я не ожидал выгоды, то не стал бы вкладывать деньги.

Поскольку все, что Лоуренс рассказал о сделке с мехами, было истинной правдой, эту фразу он произнес без колебаний.

Он не задумывался о том, не рассердится ли Хоро, что он рассматривает события в Паттио под таким углом; он верил, что Хоро понимает: он говорит так, как подсказывают обстоятельства.

Якоб прикрыл глаза. Затем лицо его внезапно смягчилось, и он сказал:

— Думаю, я не буду больше об этом расспрашивать. Такие торговцы, как ты, встречаются время от времени.

— Э?

— В один прекрасный день откуда ни возьмись появляется в отделении такой вот человек вместе с женщиной неземной красоты и делает вид, что жизнь и дела идут лучше некуда. Однако этот человек никогда не раскрывает, кто же эта очаровательная женщина рядом с ним. Так что я не буду больше расспрашивать. В конце концов, в Священном писании сказано: не следует силой открывать ящик, если ты не знаешь, что внутри.

Лоуренс подозревал, что Якоб пытается заставить его выложить свой секрет, но не мог понять, зачем ему это. Так что он начал думать о другом.

Возможно, истории о лошади, которая превратилась в богиню удачи и стала путешествовать вместе с торговцем, были правдивы. Любой, с кем происходило что-то подобное, наверняка думал, что он особенный. Однако сам Лоуренс путешествовал вместе с волчицей, которая принимала облик юной девы и называла себя "мудрой волчицей". Для такого практичного создания, как торговец, столь нереальные события должны лишь усилить осознание своего "я".

— Мудрое решение, — промолвила Хоро.

Якоб рассмеялся и ответил:

— Ну, раз так, я оставлю формальности и перейду сразу к делу. Если бы вы двое были мужем и женой, я бы убедил вас как можно быстрее отправиться в церковь и развестись. Но если вы деловые партнеры, это другое дело. Если вы в одной лодке, это значит, что разорение одного партнера будет катастрофой и для другого. Связь через деньги прочнее даже, чем кровная.

Скамья, на которой сидел Якоб, скрипнула.

— Изложу ситуацию. Вот какое сообщение только что принес тот парень из Гильдии Ремарио: не вдаваясь в детали — господин Крафт Лоуренс из Торговой Гильдии Ровена приобрел в Торговом Доме Латпаррона в Поросоне военное снаряжение на сумму сто румионов. Почти половину этой суммы он взял в долг. Сейчас эти деньги он должен Гильдии Ремарио. Все верно?

Лоуренс кивнул; слова Якоба причиняли ему боль.

— Я, конечно, не знаю, какое именно военное снаряжение ты купил, но только сейчас все военное снаряжение упало в цене более чем в десять раз по сравнению с тем, что было. Предположим, ты продашь весь свой товар за десятую долю от прежней цены — это оставит за тобой долг почти в сорок румионов. В серебряках Тренни это будет полторы тысячи монет.

После всех событий, произошедших в городе Паттио, доход Лоуренса составил тысячу серебряных монет. Даже если ему каким-то образом удалось бы повторить тот трюк, этого все равно бы не хватило.

— Как ни посмотри, выходит, что тебя поймал Дом Латпаррона, хотя я не собираюсь расспрашивать о деталях. Если бы я и спросил, для тебя это ничего бы не изменило. Нетрудно догадаться, что твоя беда вызвана тем, что ты был слишком жаден, так?

— Да.

Лоуренс не мог найти ни одного оправдания. Собственная жадность завела его в ловушку. Это утверждение несло в себе всю правду, без единого отклонения.

— Если ты сам это понимаешь, с тобой будет легко. Наверняка от Гильдии потребуют заплатить твой долг. Однако для возврата денег ты должен полагаться лишь на себя. Если бы ты оказался в долгу из-за какого-то мошенничества, или кражи, или болезни, или ранения — наша гильдия поклялась бы всей своей репутацией, что сделает все, чтобы тебе помочь. Но здесь другое. Заплатить твой долг тебе поможет только Господь или...

Якоб не сделал ни движения глазами, лишь указал пальцем на Хоро. Та кинула быстрый взгляд на Лоуренса.

— ...вот эта красотка.

— Я это понимаю, — ответил Лоуренс.

В отличие от ремесленных гильдий, торговая гильдия, образованная людьми из одного города, основана на взаимной поддержке. Чтобы такая гильдия работала, необходимо, чтобы ее члены платили взносы. Как и говорил Якоб, смысл существования гильдии заключался в том, чтобы помогать людям, которые не могут продолжать свое дело из-за неудачного поворота судьбы, или протестовать всем вместе, когда с торговцем дурно обращаются в чужой стране.

Гильдия вовсе не собиралась помогать тем, кто влезал в долги из-за собственной жадности.

Конечно, гильдия может помочь выплатить долг, но будет беспрестанно и беспощадно давить на должника, пока он не вернет все. Во-первых, гильдия не должна нести убыток, а во-вторых, это служит уроком остальным ее членам: не следует совершать необдуманных поступков, идя на поводу у жадности.

Лицо Якоба было напряжено, как натянутая тетива лука.

— К сожалению, я, как владелец этого отделения, не могу оказать тебе поддержку. Правильнее, пожалуй, будет сказать даже так: именно потому, что я тебе отказываю, я и остаюсь сидеть на том стуле у входа. Это дисциплинарный кодекс всей нашей гильдии. Если наше отделение сделает одно-единственное исключение, люди, одержимые жадностью, начнут здесь выскакивать отовсюду.

— Это совершенно естественно. Если бы кто-то другой попал в беду из-за собственной жадности и тем не менее получил особое отношение, я бы тоже был зол.

Лоуренс понимал, что именно сейчас не лучшее время для бравады, но иначе он просто не смог бы сохранить самообладание.

— Кроме того, ты должен знать, что правила нашей гильдии запрещают ее членам одалживать деньги друг другу, верно? И сама Гильдия тоже не может одолжить тебе денег. Все должны видеть, что наша гильдия подчиняется собственным правилам.

— Понимаю.

В это мгновение второй дом Лоуренса захлопнул перед ним свои двери.

— По словам того парня из Гильдии Ремарио, крайний срок выплаты твоего долга будет послезавтра. Гильдия Ремарио тоже попала впросак, вложив деньги в военное снаряжение, и сейчас они готовы на все; вполне возможно, они придут за деньгами сразу же, как настанет срок. Иными словами, когда наступит послезавтра, о твоем разорении станет известно всем, и у меня не будет иного выхода, кроме как взять тебя под стражу. Какой отсюда следует вывод?

— Если через два дня я не подготовлю сорок семь румионов для уплаты Гильдии Ремарио, у меня нет будущего, — ответил Лоуренс.

Якоб чуть качнул головой. Затем, упершись взглядом в поверхность стола, он произнес:

— Ты неправ, говоря, что у тебя нет будущего.

До ушей Лоуренса донесся тихий шелест ткани: похоже, шевельнулись уши и хвост Хоро.

— Будущее для тебя наступит. Но оно будет наполнено болью, страданием и невзгодами.

Якоб намекал, что не допустит, чтобы Лоуренс из-за своего разорения покончил с собой.

— Сорок семь румионов можно выплатить лет за десять гребли на торговых судах или около того. Или же ты можешь выбрать рытье тоннелей в рудниках. Правда, только если ты не заболеешь и не покалечишься.

Любой, кто видел переписку между капитаном торгового судна и судовладельцем, знал, насколько абсурдны слова Якоба. Девять из десяти писем содержали просьбы прислать новых гребцов на замену старым либо продлить срок имеющимся гребцам.

Как правило, восемь из десяти гребцов на дальних судах выдерживали не больше двух лет. Из оставшихся лишь каждый десятый выживал после еще двух лет; и эти выжившие, самые сильные и крепкие, переводились на парусные корабли, сражающиеся против пиратов; они никогда не возвращались домой. И все же те, кто попадал на гребную скамью, еще хорошо устраивались. Большинство попавших в рудники умирали в первый же год, сжигая себе легкие. А те немногие, кому удавалось не заболеть, погибали на второй год от обвала.

По сравнению со всем этим торговцы, попавшие в долг из-за несчастного случая, были просто везунчиками. Их долг выплачивало иностранное отделение, а все, что требовалось от них, — каждый год возвращать иностранному отделению часть своего долга с очень небольшой лихвой.

Так торговцам словно давали понять: поддаться чрезмерной жадности — большой грех.

— Я вовсе не собираюсь сказать, что желаю твоей смерти. Я просто хочу, чтобы ты запомнил вот что: совершивший грех должен быть наказан. У меня просто нет выбора: я должен делать то, что следует делать.

— Понимаю.

Якоб снова взглянул на Лоуренса; впервые за все время в лице его проявилось сочувствие.

— Постарайся сделать все, что сможешь, за эти два дня. Это все, что я могу тебе сказать, но если я смогу чем-то помочь, то помогу. Любая помощь по торговой части — я тебя поддержу, каких бы усилий это ни потребовало. Кроме того, поскольку я тебе доверяю, то не буду удерживать тебя эти два дня. Ты можешь передвигаться свободно.

Доверяю. Это слово тяжким бременем повисло у Лоуренса на плечах.

Хоро сказала, что если произойдет худшее, она поможет.

Но если он примет помощь Хоро, то предаст доверие Якоба.

Сможет ли он пойти на это?

Такой вопрос Лоуренс молча задал самому себе.

— Благодарю тебя за доброту. Я попытаюсь достать деньги за эти два дня, — сказал он вслух.

— В наших делах выход часто обнаруживается неожиданно. Иногда именно в критической ситуации человек способен найти путь, который не виден другим.

Эти слова Лоуренса немного удивили; их вполне можно было истолковать как "ты должен это преодолеть, даже если придется нарушить закон".

Будучи главой иностранного отделения Торговой Гильдии Ровена в Рубинхейгене, Якоб часто подчеркивал в разговорах с Лоуренсом, насколько сурова жизнь; но в действительности он беспокоился о Лоуренсе. Главе второго дома торговцев недостаточно было иметь один лишь жесткий характер.

— Желаешь еще что-нибудь сказать или спросить?

Лоуренс сперва покачал головой, но затем, вспомнив кое-что, раскрыл рот.

— Пожалуйста, приготовь заранее удивленную фразу, которую произнесешь, когда я выплачу долг.

Какое-то мгновение Якоб молча смотрел, распахнув глаза, затем разразился хохотом. Как говорится, удачно пошутить над тем, над чем шутить нельзя, — лучший способ рассмешить человека. Похоже, эта поговорка была верна.

— Ну, если ты еще способен шутить, то волноваться не о чем. Может быть, красавица желает что-то сказать?

Лоуренс думал, что Хоро захочет что-то сказать, но, к его удивлению, она лишь молча покачала головой.

— В таком случае наш разговор закончен. Затягивать его было бы нехорошо. Там, снаружи, сидит куча ослов, которые обожают строить догадки вслепую. Если начнет расходиться какой-нибудь отвратительный слух, тебе трудно будет действовать, верно?

Якоб встал, и скамья жалобно скрипнула. Лоуренс и Хоро вышли из комнаты следом за ним.

И Якоб, и Лоуренс понимали, что торговец с унылым лицом — это ужасно, и оба изо всех сил старались держаться нормально, как будто они только что просто побеседовали.

Вернувшись в зал, Якоб уселся на свой старый стул и помахал Лоуренсу рукой.

И все же торговцы, пьющие и беседующие в зале, почуяли, что что-то не так, и к Лоуренсу не обратился ни один из них.

Выходя, Лоуренс ощущал взгляды на своей спине и, словно пытаясь отсечь эти взгляды, закрыл дверь не оборачиваясь, едва они с Хоро оказались снаружи.

Идя сюда, Лоуренс был готов к худшему — что его сразу поместят под стражу. Обладая теперь двумя днями свободы, он не мог не испытывать благодарность к Якобу.

— Что ж, у нас два дня. Все, что мы можем сделать, — это как следует постараться сделать за эти два дня все, что только возможно, — пробормотал, обращаясь к самому себе, Лоуренс; но в душе он понимал, что, не имея денег на руках, заработать за два дня сорок семь румионов совершенно немыслимо.

Если бы такое было возможно, все нищие в мире стали бы богачами.

Однако у Лоуренса не было иного выбора, кроме как попытаться что-нибудь придумать.

Если бы он не попытался, ему пришлось бы смириться с будущим, о котором ему даже думать не хотелось.

Мечта о собственной лавке разбита вдребезги; надеждам начать все сызнова как торговцу тоже сбыться не суждено; остаток жизни он проведет в темноте рудника или на судне, где горестные вздохи звучат громче, чем шелест волн.

Лоуренс упрямо твердил себе, что решение есть, но чем больше он это говорил, тем яснее ощущал, что сделать ничего не сможет.

Доверяя Лоуренсу, Якоб подарил ему два дня свободы, прежде чем с него начнут взыскивать долг.

Однако теперь, когда Лоуренс подумал об этом еще раз, скорее Якоб имел в виду примерно вот что: "Насладись последними двумя днями свободы перед разорением"; ведь чем больше он думал, тем яснее ему становилось, что собрать такую огромную сумму, как сорок семь румионов, за два дня никак невозможно.

Внезапно Лоуренс заметил, что у него трясутся руки.

Стыдясь самого себя, он изо всех сил сжал кулаки, чтобы остановить дрожь. И тут его кулак обхватила маленькая ладошка.

Это была Хоро. Лоуренс наконец вспомнил, что рядом с ним Хоро.

Я не один.

Осознание этого наконец придало Лоуренсу сил сделать глубокий вдох.

Если все так и пойдет, он даже не сможет выполнить обещание, которое дал Хоро, — что отвезет ее на север.

Голова, переставшая было соображать, вновь заработала. Поняв это, Хоро раскрыла рот.

— Ты. Что ты собираешься делать?

— Прежде чем начать что-то придумывать, сперва я хочу кое-что попробовать.

— Что именно? — спросила Хоро, подняв голову.

— Накормить долг долгом.