Вирус разума. Правила игры

— Процесс пошел, — пробормотал довольный рыбак. Его совсем не волновал размер рыбешки, его интересовал сам процесс: тщательная подготовка накануне, предвкушение момента, когда вдруг дрогнет и рванет на глубину поплавок, короткая, но яростная борьба и, наконец, вот он трофей: бьется бессильно в твоих руках, пачкая их чешуей, слизью и кровью, источая ни с чем не сравнимый запах только что пойманной рыбы.

Аспер насадил на крючок пару свежих опарышей и аккуратно опустил снасть вводу.

— Так, ну и зачем ему девственница? Что за прихоть такая странная? — вернулся он к своим размышлениям.

— Зачем-зачем, для чистоты породы, вот зачем! — мысль, прозвучавшая в голове, не принадлежала Кратосу, и в первое мгновение он даже опешил, но тут же взял себя в руки:

— Ба, да это никак Петрович проснулся! Это как же ты умудрился, дружище?

— Понятия не имею. Видно, у тебя недоработочка какая получилась, — отозвалось сознание бывшего владельца тела.

— Может быть, может быть. А ты знаешь, я даже рад. Что-то я последнее время заскучал. А так, глядишь, будет с кем словом перемолвиться на досуге. Только как же ты все-таки сюда пролез? Надо будет этот вопрос обдумать.

Несмотря на то, что Кратос оправился от новости, некая растерянность и нестройность в мыслях все же имела место. Часть его внимания и силы была направлена на то, чтобы сканировать пространство, ожидая момента, когда Лада решится снять диадему. Видимо, поэтому Кратос пропустил момент, когда из глубин подсознания прорвалась матрица Коржикова. Первым сигналом была внезапно вспыхнувшая страсть к рыбалке, но он не обратил на это внимание, ну а уж потом, когда попалась рыбка и приятные эмоции возбудили волну воспоминаний, занятое другим, сознание Кратоса "переключило тело на автопилот" и пропустило в себя чужие мысли.

— Так, что ты сказал, Петрович? Что-то там про чистоту породы? Я не совсем уловил.

— У меня приятель был — кинолог. Так вот, когда ему попадалась особо породистая молодая сука, он берег ее, как зеницу ока, и первую ее вязку делал всегда с самым титулованным кобелем, с королевской родословной. Этакое право первой ночи. Он говорил, что если первое потомство у суки будет от такого папаши, то и весь остальной приплод, даже если кобели будут поплоше, в пределах разумного, конечно, будет чрезвычайно удачным. Вот я и говорю, что он чистоту породы хочет сохранить.

— Интересная мысль...

— Ну я не знаю... может быть, я и не прав... я ведь в твоих магических делах не очень то и понимаю... — тут же пошел на попятную Петрович.

— Стоп! — прервал его Кратос, — Петрович, мне каша в голове не нужна. Раз уж сумел сюда пролезть — сиди тихо и не высовывайся. Говорить будешь, только когда я разрешу. Будешь перебивать и отвлекать, заколочу обратно, теперь уж навсегда. Понял?

— Да.

— Вот и хорошо. Теперь молчи, я думать буду. Значит, что мы имеем. Лада — фактически крович арктида, тело и разум которого доступен Асперу. Плюс к этому он заблокировал ее интимную жизнь, вероятно, с тем, чтобы самому стать ее первым мужчиной. А Кирилла он подвел к ней потому, что собирается вступить в отношения уже в его теле. Ха! Может быть, у нынешнего, трехсотлетнего Аспера кое-что не работает? Да нет, сколько бы лет телу ни было, он в состоянии поддерживать его функциональность на уровне двадцатипятилетнего. Но это не дает ответ на вопрос, причем здесь Виола? Ребенок Аспера и Лады будет кровичем первого уровня, но не больше. Штука, в общем-то, хоть и не рядовая, но и не такая уж и редкая. С ребенком Кирилла и Виолы независимо от того, в своем она будет теле или уже в теле Лады, история будет такой же. Получается, Аспер делает ставку на пару: он и Виола. Но все попытки зачать ребенка от двух арктидов раньше успеха не имели. Лучшие умы ломали головы над этой проблемой, и безрезультатно. А Аспер, выходит, решение нашел. И тогда вполне логичен и запрет девушки на секс, и ее дружба с Кириллом, кровичем Аспера.

— Клюет!!! Клюет!!! Подсекай же, черт тебя побери!!! — Петрович был просто сам не свой от возбуждения.

Кратос даже вздрогнул от неожиданности. Увлекшись размышлениями, он совсем забыл про рыбалку. Поплавок дергался из стороны в сторону, то погружаясь "с головой", то выпрыгивая из воды "в полный рост". Схватив удочку, Кратос резко потянул ее на себя, но было поздно. Мелькнув в толще воды серебристым боком, елец-насмешник, скрылся на глубине, унося с собой законную добычу.

— Эх ты, раззява... пришел на рыбалку, а сам ворон считаешь... — Петрович был так расстроен, что Кратосу даже стало его немного жаль.

— Ладно, не ворчи. Не последний, небось.

— Да ты так руками махал, теперь полчаса ни один елец к кормушке близко не подойдет.

— Зато будет время все спокойно обдумать.

— Думать надо дома на диване, а на рыбалке надо за поплавком следить, — проворчал Петрович и умолк.

Кратос буквально физически ощутил, как сущность Петровича, обидевшись, уходит куда-то на глубину подсознания.

— Ну и ладно. На чем мы там остановились? — он по инерции нацепил на крючок новую наживку и забросил удочку. Впрочем, рыбалка была ему уже неинтересна. Гораздо сильнее его сейчас занимали собственные мысли и догадки.

— Значит, что получается, — решил подвести итог Кратос, — Аспер переходит в тело Кирилла. Лада отдает свое девственное тело Виоле. И молодые арктиды создают союз, результатом которого, судя по всему, должен быть первый рожденный на Земле арктид, то есть ребенок, родной ребенок двух арктидов. И вместе с ним открывается прямая дорога к воплощению мечты всех арктидов, прибывших когда-то на Землю. — В свое время как-то так само собой сложилось, что планету в период жизни до "хроноэмиграции" Кратос называл Арктидой, а после — Землей. И получалось так, будто прибыли они на Землю с другой планеты, что, в общем-то, в философском смысле было недалеко от истины.

— Когда-то и я, как все мечтал о возрождении цивилизации арктидов. Но потом после краха надежд концепция изменилась, и я решил создать с нуля совершенно новую цивилизацию. Правда, пришлось устранить практически всех конкурентов. Один вот только братец и остался. Ну, это как говорится, "издержки производства" А тут такие новости. А если все, что я сейчас тут нафантазировал, окажется правдой? Не пора ли вернуться к старым утопиям? С другой стороны, многовековую вражду вот так вот в одночасье не остановишь. Это я девчонке мог сколько угодно сказки рассказывать, а на самом деле Аспер сто раз успеет меня прихлопнуть, пока я смогу убедить его в своей искренности. И такой заложник в этом деле не только не поможет, но скорее даже помешает. Нужно успеть не дать Ладе снять венец, а то, если я прав, ей на выручку прилетит не Кирилл, а сам Аспер. И со мной долго разговаривать не будет. А я сейчас еще слишком слаб, чтобы с ним тягаться.

Кратос начал спешно сворачивать снасти, как вдруг в его мозгу сработала сигнальная система. Та часть подсознания, контролировавшая эфир, засекла мыслеформу Лады. Девушка все-таки вышла из дома без диадемы.

— А-а-а, дьявол!!! Опоздал!!! — разнесся над озером полный отчаянья голос Кратоса.

Он бросил так и не убранные удочки и исчез. Лодка качнулась, рождая кольца волн, споро разбежавшихся к берегам, и вскоре вновь замерла на зеркальной глади. Над озером повисла пронзительная тишина, изредка нарушаемая просыпающимися птицами. Впрочем, тишину нарушают только вороны в городе и петухи в деревне. Птицы, живущие в окрестностях озера, тишину не нарушали, а украшали, внося в нее свои причудливые и неповторимые узоры.

* * *

Ночью Лада спала плохо, беспокойно, то и дело просыпаясь, вскидываясь тревожно и опять забываясь коротким чутким сном. Ей все казалось, что она проспит, пропустит момент, когда жители коммуны выйдут из домов, чтобы разойтись по работам, и ее план придется переносить на вечер или даже на следующее утро. Однако не проспала, и только за окном раздались первые голоса, Лада была уже полностью готова. Она надела на голову диадему и вышла на крыльцо. Утренний прохладный воздух споро пробежался по незакрытым частям тела, породив веселую ватагу мурашек. Только-только вставшее солнышко еще не грело, но уже радостно слепило глаза, мелькая сквозь ветви деревьев. День обещал быть хорошим, а значит и удачным. Лада посмотрела на суетящихся вокруг и старательно не обращающих на нее внимания людей и перевела взгляд на дом, где живет собака. А вот и она и не на цепи, что очень кстати.

Большой лохматый пес развалился под крыльцом, выставив наружу только морду и передние лапы. Пес был в меру ленив и вскакивать ни свет ни заря просто так явно не собирался. Он оглядывал сквозь полуприкрытые веки привычную суету, изредка позевывал, ожидая, когда хозяйка проводит мужа на работу и примется за кормежку домашних. Тогда и до него очередь дойдет.

Лада быстренько настроилась на пса и, послав ему первый, вызывающий интерес импульс, спустилась с крыльца. Пробуждать в собаке агрессию она поостереглась, а просто постаралась вызвать его на игру.

Правое ухо пса встало торчком, бровь поползла вверх, открывая полностью глаз. Кто такая? Почему не знаю? Молодая женщина шла по двору, медленно удаляясь от него и явно приглашая к игре. На пса вдруг налетела волна воспоминаний, каким он был молодым и шустрым, как любил носиться по лесу, играя со своим хозяином или просто гоняясь за мухами, радостно повизгивая во всю мощь своих еще не окрепших легких. Он встрепенулся и выбрался из-под крыльца.

— Эй, подожди, я с тобой! — захотелось крикнуть ему, как тогда в детстве.

До деревьев с раскинутыми во все стороны корнями, которые Лада приметила еще вчера вечером, оставалось метров пять, когда за ее спиной раздался низкий утробный лай. Пора. Девушка обернулась на огромную стоящую во весь рост собаку, не отрывающую от нее взгляда, вскрикнула, изобразив довольно натуральный испуг, и бросилась бежать в сторону леса. Пес, словно только и ждавший команды, тут же рванул за ней. Лада, добежав до первого же дерева, споткнулась о его корень и со всего маха рухнула на землю, едва успев выставить вперед руки. От столь жесткого падения она не только потеряла диадему, но и так крепко двинулась о корни коленом, что на ноге тут же расцвел большой кровавый цветок. Так что когда первые жители деревни, пришедшие ей на помощь и отогнавшие ничего не понимающего пса, оказались рядом, играть практически ничего не пришлось. Лада сидела на земле, размазывая по щекам хлынувшие слезы, и шарила вокруг, пытаясь найти слетевшее украшение. Ничего не понимающие люди, всяк на свой лад пытались успокоить девушку, мол, собака эта никогда никого не трогала и, мол, добрее ее скотины в округе не сыщешь.

— И чего это вдруг на пса нашло? Чего играться вздумал? Отродясь за ним такого не водилось.

— А ты, девонька, не плачь, а вставай давай да иди умойся, да бабе Оле ногу покажи, пусть чем ни то намажет, к вечеру, глядишь, все и заживет.

А тут и баба Оля подоспела, подхватила Ладу и домой было повела, да сквозь слезы про диадему расслышала.

— А ну-ка, народ, расступись, — зычно крикнула она, — не топчитесь тут, не то диадему поломаете.

— Эт кака така диадема? Эт ты о чем это, Ольга?

— Диадема — украшение такое ювелирное, — тут же пояснила она, — с камешком зеленым. На голове носят.

— И почто это надо по лесу да в украшениях ювелирных ходить, — заворчал народ, но тем не менее расступился, оглядывая траву и ближайшие кусты. — И что за мода така нова, перед кем тута перья-то распускать?

— А и не вашего ума дело, — проворчала баба Оля, — ищите давайте.

Диадема вскоре была найдена и водружена на голову практически успокоившейся к тому моменту Ладе.

* * *

— Ну что же ты, Лада, нарушила свое слово, — вместо приветствия прямо с порога произнес Кратос.

— Вы знаете, Леонид, я тут не причем, — Лада уже успокоилась. И была готова дать отпор.

— А я знаю, — неожиданно легко согласился с ней Кратос, — я уже провел небольшое расследование и знаю, что все произошло случайно из-за напавшей на тебя собаки.

— Честно говоря, напасть она не успела, но испугала.

— Хорошо, суд признает тебя невиновной, — улыбнулся он и взял диадему в руки. — Но во избежание повторных случайностей я вынужден принять превентивные меры. — Кратос надел диадему девушке на голову и сомкнул над ней руки. Около минуты в комнате висела полная тишина. Кратос держал руки над диадемой на голове девушки, а та боялась пошевелиться, не понимая, что собственно происходит.

Когда он убрал руки, голову Лады пронзила острая боль. Девушка вскрикнула, в глазах ее побежали круги, и она без сил осела на стуле, как будто из нее вдруг вынули некий стержень. Лада, превозмогая боль, подняла руки к голове и коснулась венца. В этот момент ей вдруг показалось, что диадема ожила. Металл, только что бывший холодным и твердым, вдруг нагрелся и стал податливым, как пластилин. Ее полукольца зашевелились и медленно потянулись навстречу друг другу. Вскоре кольцо замкнулось, образовав в месте стыка единую монолитную структуру. Диадема вдруг резко потяжелела и стала давить вниз, постепенно сползая по голове, забираясь под кожу и далее проникая в кости черепа. Еще мгновение — и на виду остался только камень. Он тоже погрузился в лобную кость, но не целиком. Его верхняя часть осталась снаружи на уровне кожного покрова, слившись с ним так, что трудно стало различить, где кончается кожа и начинается камень.

Лада еще не видела, что произошло, но ощущения были не из приятных. Правда, боль утихла так же внезапно, как и началась. Девушка вздохнула легко и свободно, лицо ее прояснилось.

— Что это было? — вопросительно посмотрела она на Кратоса.

— Увы, мне пришлось прибегнуть к этой болезненной процедуре, но зато теперь мы с тобой застрахованы от каких бы то ни было случайностей.

Лада подошла к зеркалу, посмотрела на отражение и не поверила глазам. Диадемы на голове не было, зато во лбу был впечатан тот самый зеленый с красными вкраплениями камень. Она сначала робко коснулась его пальцем, потом более уверенно двумя и попыталась зацепиться за край камня и выдернуть его прочь. Ни к чему хорошему эта попытка не привела, только лишь вернулась боль, кожа на лбу поцарапалась ногтями до красных ссадин.

— Ты...! Вы...! Как ты посмел!!! Кто дал тебе право проделывать со мной такое... Да Дед тебя за это по стенке размажет... — возмущению Лады не было предела, но чем больше она злилась, тем меньше находилось слов, чтобы это возмущение высказать. Кончилось все банальным, но весьма злобным шипением, ударами кулачков в грудь Кратоса, плавным переходом к истерическим, жалеющим саму себя, любимую, слезам, судорожно вздрагивающим плечам и голове с ненавистным камнем, уткнувшейся в плечо все того же, так и не проронившего ни слова Кратоса.

Он молча довел ее до кровати, опустил на мягкий матрац и оставил так переживать случившееся и привыкать к новым обстоятельствам.

И только у самой двери он обернулся и, глядя на Ладу, с самому себе не понятной жалостью, попытался ее ободрить: