В итоге: десять человек, включая его самого. На этом все. Более никого 'незаметно' с Кракена умыкнуть не удалось. Да и места, если быть откровенным, даже на десятерых оказалось крайне мало.

Сквад удалось разместить весьма компактно — на дне 'Азамата', в 'хабе' из регкапсул, построенных по тому же проекту, что и для 'Капонира'. Где он и находился большую часть времени, оттачивая умения и возможности установленных им нейросетей на эмуляторах 'живых' 'каракуртов' и 'ксерксов'. Струев обосновался в отдельном помещении капитана корабля, пересчитывая сотый раз эмуляцию предстоящего полета. Полякова и Арнольдс так же предпочитали виртуальность доспехов ограниченности реальных объемов, выходя из них исключительно для еды, исполнения естественных потребностей, принятия душа в специально отстроенном санблоке и коротких разговоров с Мечевым. Сам Ылша тоже променял бы жесткие крепления на стуле и металлические подошвы магнитных ботинок на приятный эмулятор гравитации в регкапсуле, но необходимость ознакомления с добытыми материалами не давали ему права на такую роскошь. Засунуть данные напрямую в терминал не было никакой возможности — формат чипов, найденных на 'Ачехе', подходил исключительно в пазы обнаруженных там же планшетов. Других портов подключения там не было, попытка вскрыть подобное устройство обернулась его самоликвидацией. Приходилось читать с нативного интерфейса.

Информация, добытая на уцелевшей половине мертвого корабля, условно делилась на три части. Первая, самая желанная и серьезно охраняемая как закладками в физических носителях, так и системами шифрования — о 'Проекте'. Ее волевым решением просто отложили в сторону, не желая биться в стену криптографических систем и геометрию открытых ключей.

Вторая — сотканная из косвенных данных: скучных схем эвакуации, расчетов объемов под эвакуируемые грузы, именованные попросту, как 'Контейнер-1', 'Ящик-6', со всеми спецификациями по массе и габаритам, опасности, требованиям по дезактивации и прочей бюрократии, которая должна была стать руководством к действию младшего технического персонала, инженеров, кладовщиков и медиков. Сокровенный гриф тайны на рабочих не распространялся — кому-то нужно и работать.

Настоящим кладом 'второй части' стал архив группы психологов, в задачу которым ставилась нейтрализация шока выжившего персонала и их реабилитация для продолжения работы на новом месте. То есть, люди там все еще могли быть -на каждого из потенциально выживших было обширное досье. Помимо стандартных данных о возрасте, социальном положении, в карточке указывалась специализация. Количество энергетиков и инженеров легко соотносилось с числом и мощностью используемого оборудования. А наличие таких диковинных специализаций, как контакторы, дипломаты, специалисты по чужим, нейробиологи, биохимики, физики пространства и еще с десяток представителей узких направлений на стыке живого и неведомого, наводили на мысли о возможном векторе исследований. Именно этот массив данных Мечевым изучался особенно пристально.

Третья группа инфы тоже смотрелась весьма перспективно — личные записи экипажа, начиная от пространных заметок и дневников, завершая протокольными записями разыгравшейся в изолированном бункере драмы. Но непосредственно к делу все это относилось слабо. О 'Проекте' между собой разговаривали крайне редко, в ключе свершившегося и успешного события, предпочитая интриговать, заниматься любовью и превозносить собственную личность. Несомненно, со всего этого можно будет получить прибыль — если найти человека, вхожего на этот уровень власти и способного с пользой для себя трактовать намеки, оставленные на носителях ныне мертвыми людьми. У Мечева на примете такой человек был.

Самая ценная информация — координаты заданной точки и маршрут движения нашлись там, где им и положено быть — в банках памяти навигационных приборов, трижды дублированными в различных цепях. Экипаж должен был знать, куда идти, и никакая секретность в данном вопросе неуместна. Разве что за приборы встанет сам секретоноситель — но на такие подвиги турецкая аристократия оказалась неспособна.

А еще у лейтенанта был ключ. Не байткод или сложная цепочка шифрованных вопросов-ответов, искать которые намеревались в имплантах руководства миссии или банках памяти ИскИна корабля, а вполне материальный, физический ключ — в виде серебристо-черного квадратного контейнера с гранью в двадцать сантиметров. На него случайно наткнулись в искореженном помещении радиорубки и чуть было не проигнорировали, если бы не цепкий глаз капитана Струева, усмотревшего 'непорядок' в компоновке интерфейса вероятного противника.

Чем бы не был 'Проект', и чем бы там не занимались, крошечный корабль сможет к нему пристыковаться.

* * *

В сегментированной решетке экранов, расположенных на уровне глаз, одновременно отражались шесть контрастных статичных изображений. Практически полностью черное с еле заметным рельефом темноты на самом краю. Окрашенное в зеленый, с видимыми силуэтами правильных многоугольников. Ярко-желтое, с переливами оранжевых вихрей, вздымающихся по краям. Красная карта радиоактивности... Тусклый окрас химической карты... Все они показывали одну и ту же точку в пустоте, сокрытую в теневой части массивного астероида, в различных спектрах — от видимого, до энергетического. Для человеческого глаза предназначался черно-белый прямоугольник реконструкции на самом краю.

Вход в нечто, выстроенное в монструозной каверне и дополнительно заглубленное в его породу, обрамлялся двумя высеченными в грунте колоннами высотой в три километра, и стилизацией купола восточного храма на вершине. При детальном рассмотрении возле колонн различались восточные письмена, набранные шрифтом десятиметровой высоты — цитаты, от религиозных до светских, древнейших времен и из уст живущего ныне ататюрка. Если вчитываться, вспомнить о масштабах и самом месте расположения — пробирало до легкого мандража. Во всяком случае, карты здоровья подчиненных, выведенные на второстепенный интерфейс доспеха, показывали существенный прирост пульса.

— 'Многие говорят: — "Я хотел учиться, но здесь я нашел только безумие". Тем не менее, если они будут искать глубокую мудрость в другом месте, они, возможно, не найдут ее.' — Зачитал в так-чате цитату неестественно глубокий бас полковника Арнольдса.

Фраза за авторством Насреддина обнаружилась у нижней грани левой колонны. Были надписи более пугающие или глубокомысленные, но полковник выбрал именно эту из пяти сотен. Черное ущелье входа между колоннами на каждого действовало по-своему. Видимую пустоту можно было просветить радиоизлучением, но Мечев остерегался прибегать к активному сканированию, не желая дразнить охранные системы Проекта. Не хватало, чтобы это приняли за атаку.

— Малый вперед, — неожиданно осипшим голосом приказал Мечев, и крошечный кораблик оттолкнулся от пустоты.

Здесь, в преддверии 'Проекта', минный объем не высеивался, а экранирование нагроможденных вокруг каменных глыб вполне позволяло без опаски корректировать курс и ускоряться. Не было необходимости в построении сложных траекторий, учитывающих 'полезные' столкновения. Не нужно было хитрить, укрывая кратковременные импульсы двигателей в опасных скоплениях космического мусора, мрачно прислушиваясь к скрежету каменных осколков по обшивке.

За месяц-в-пути постоянный стресс добавил Мечеву седины в волосах. Вряд ли лучше себя чувствовали остальные офицеры. Не пронимало только безбашенный сквад, знать ничего не знавший, кроме своих виртмодулей. Даже когда корабль проходил место посева 'Сети Эрлика' и десяток раз на дню проходил в сотнях метров от крайне подозрительных и смертельно опасных мин противника, через прозрачные щитки регкапсул наблюдались блаженные улыбки на лицах с закрытыми глазами.

Обратная дорога вряд ли станет менее спокойной. Но до этого еще требуется взять то, что им вряд ли захотят отдать просто так — среди учеток персонала было немало военных специалистов. У отряда есть, что предложить взамен — самое ценное, что может быть на свете. Свобода. Но соблазнится ли ей персонал или решит пожертвовать своей жизнью ради сохранности государственной тайны? И как на их выбор отреагирует ИскИн 'Проекта'? Ему свобода не нужна, а императив секретности объекта может быть установлен выше человеческой жизни. Впрочем, ИскИну тоже есть, что предложить. Отряд подошел к выполнению миссии со всей тщательностью, не смотря на некоторую ограниченность в людях и ресурсах.

Маневр ухода подготовлен. Ключ есть. Обоснование для визита — максимальное, которое удалось получить, в виде юридически оформленного контракта с семьей Ад-Дин на поиск их дальних родственников — таковых нашлось целых два в списке персонала 'Проекта'. И они действительно потерялись несколько лет назад — вот только искали их в совершенно другом секторе галактики, где им полагалось работать по документам.

— Регистрирую запрос идентификации от станции. Перевожу запрос на Ключ. Уровень инфообмена увеличен на порядок. — Мелькнула нервная нота в голосе Струева. — Внимание! Дополнительный запрос: 'Данные корабля не соответствуют контрольной сумме идентификатора'.

— Двигатель — стоп. Пересылай фотографию разорванного 'Ачеха' и протокол исполнения спасательной миссии. Дополни договором на поиск родственников и лицензией службы найма. Готовы уйти после личного контакта с разыскиваемыми или получения их тел.

Потянулись долгие минуты напряженного ожидания.

— Предоставлен зеленый коридор длительностью в два стандартных часа, — выдохнул, оседая на кресле, капитан.

— Полный вперед. Скваду погонщиков занять боевые позиции. — Демонстрируя спокойствие, распоряжался Мечев.

Хотя и ему было от чего выдохнуть. С 'Проекта' запросто могло прилететь нечто смертоносное, и пусть даже энергощиты, оборудование которых 'сожрало' львиную долю объема, уберегут жизни от мгновенной дематериализации, личину спасательной миссии пришлось бы скидывать, экстренно покидая корабль и приступая к штурму укрепленной цитадели минимальным составом. Экипаж, запакованный к моменту контакта в глухие доспехи с высшим индексом защиты и собственными движителями, был готов к такому развитию событий.

Персонала 'Проекта' никак не хватит для активной обороны такого масштабного сооружения. Оставался ИскИн и подчиненные ему устройства — но победу над таким врагом лейтенант знал, как обеспечить. Опыт имелся, превосходящий, с учетом того, что местный интеллект-драйв не мог иметь соответствующего 'жизненного опыта' по обороне.

В зеве входа тускло вспыхнули красным путевые огни, образуя коридор из четырех линий. И следом, озвучивая мысли по недоброму свету, пришло предупреждение о категорическом следовании предоставленным маршрутом. В противном случае борт будет уничтожен.

— Нижняя полусфера, — акцентировал внимание капитан на метрики, которые наконец-таки стали поступать по направлению движения, стоило пересечь незримую границу.

В силуэтах на дне и у стен входа, очерчиваемых отраженным светом, узнавались корпуса кораблей, покореженных и отброшеных неслабым калибром энергетического оружия. Характерные проплавы красноречиво свидетельствовали, что у 'Проекта' есть, чем реализовать декларируемые угрозы. Вот только обнаруженные корабли, в большей своей массе, смотрели полусферами главных энергощитов на выход...

— Варианты? — высказав вслух наблюдение, поинтересовался у коллег Мечев.

— Черт те что творится, — информативно ответил Полковник.

Остальные поддержали его молчанием.

* * *

В громаде причальных ферм, издали выглядевших ритмичным узором на черном-серой плоскости стыковочного узла, алая подсветка выделенного шлюза смотрелась крошечной алой каплей. По мере приближения грандиозное сооружение обретало объем, но по-прежнему смотрелось совершенно нереально. Человеческий глаз не воспринимал технологическую постройку в два километра настоящей, будучи ориентирован к ней вертикально — сообразно тому, как при прыжке с парашютом мир под ногами видится игрушечным панно. Отделаться от образа полотна не удавалось — механизмы захвата казались грубыми стежками на практически бесконечной грани, созданной для приема кораблей вплоть до линкора. Строили с размахом.

Только когда до шлюза оставалось порядка шестисот метров, из идеальной картины стали проглядывать признаки старения, ветхости, ощущение массивности и тяжести построек. Всяческие иллюзии окончательно растаяла от жесткой сцепки с приемным конусом. Корабль ощутимо тряхнуло, внутреннее содержимое повело вбок под влиянием 'заимствованной' у шлюза гравитации. Незакрепленные предметы поспешили грохнуться об пол.

— Начали-один, — глухо прозвучал приказ в так-сети.

Мгновенно зажужжали сервоприводы 'термитов', перемещая роботехнику в верхнюю полусферу над входом. На их фоне еле слышно цокнула самодиагностика дополнительных манипуляторов с закрепленным вооружением. Мигнули в углу экрана цифры обратного отсчета.

— Три — плюс шесть. — отчитался полковник Арнольдс о полном количестве исправных манипуляторов в подконтрольном отряде.

Тактик и пилот сегодня выступали полноценными боевыми единицами: стратегическое планирование уже было произведено, а пилот мог пригодиться только при успехе.

— К работе готовы. — с тщательно скрываемым волнением отозвался Микки, главный среди сквада-номер-два.

С гулом зашипел закачиваемый в шлюзовую камеру воздух, одновременно убывая из атмосферы корабля. Еще двадцать секунд на контроль и проверку проб забранного газа — протокольное определение опасности 'недружелюбного' борта. Мало ли что притащит с собой чужак...

— Давление приемной камеры выровнено. Утечек не фиксирую. — отчитался Струев. — Желтый свет.

— Начали-два.

Промежуточная мембрана раскрылась звездочкой, открывая доступ к главному выходу из корабля.

— Зеленый свет.

Почти неслышно совмещённые корабельные и приемные люки откатились в сторону и с лязгом зафиксировались пломбой в крайнем положении. Теперь корабль и приемный док — одно целое. Механизм удержит корабль от неплановой расстыковки, а любой, кто решит дернуть форсаж двигателя, останется без солидного клока обшивки и внутренних объемов. Самому сверкающему в ярком свете доку такие повреждения — как слону дробина. Там, за футбольным полем из белых, под мрамор, панелей, и сероватых от пыли стен, наверняка скрывается промежуточный шлюз, а то и два.

— Добро пожаловать! — Радушно прозвучало в наушниках доспеха.

Обладатель голоса отыскался чуть сбоку, посреди зала. То, что Мечев не засек его сразу, объяснялось желанием взглянуть на все своими глазами, а не через приборы — и уже потом, неподвижностью принимающих, масштабами помещения и людей на его фоне, а так же — не в последнюю очередь — цветом одежды.

Их было трое: двое мужчин, одна женщина. Белый мундир на том, что слева, с золотым кантом и генеральскими петлицами, украшал плечистого мужчину в возрасте. Парадный костюм слегка провисал в районе талии, да и сам офицер отличался нездоровой худобой. С едой, видимо, обстоит неважно. Мужчина в центре, как и дама справа от него, скрывали покров одежды за белоснежными халатами, сродни врачебным или научным. Нет бейджей и украшений — даже на даме. Возраст за шестьдесят у обоих, но худоба легко скашивает с десяток — и их тут же прибавляют обратно седина и морщины, желтоватый цвет кожи.