Они прошли уже довольно много, когда до них донесся новый звук, — гул самолетов, многих самолетов. Талу, разумеется, не мог их видеть, но в данных обстоятельствах это могли быть лишь военные самолеты, — скорее всего, универсальные "Футуры-Х", прилетевшие с берега океана, с Ан-Аркской военной базы.
Его догадки подтвердились, когда сзади донеслись дробные разрывы кассетных бомб. Потом земля под ногами задрожала от ударов фугасных.
Разрывы вскоре смолкли, но тут же появилась вторая волна самолетов, затем третья. Это смахивало уже больше на разрушение неприятельской крепости, чем на подготовку штурма. Талу знал, что после столь основательной бомбардировки в Ахруме не могло остаться ничего живого, — кроме погребенного заживо. На сей раз, командование предпочло не терять солдат.
— Суки! Убийцы! — закричал Ами. Он в ярости набросился на Талу. Первый же удар сбил юношу наземь, и Ами стал пинать его. — Наши все погибли, а мы, как трусы!..
— Прекрати! — рявкнул Нэркис, одновременно поднимая пленника на ноги. — Пошли!..
Извилистый овраг казался бесконечным. Под ногами журчал ручей, хлюпала грязь, путались корни и ветки. Талу, хотя и немного хромавший от синяков, незаметно оказался во главе отряда, — его лучше видящие в темноте глаза позволяли избегать хотя бы самых крупных препятствий. Он опасался встретить одичавших гекс, — в узком проходе это был бы конец, эти твари никогда не ходили поодиночке. Да и без того, в таких местах охотно гнездились буллсквиды и ядовитые змеи, не говоря уже о двукрылках, — открытые сверху ступни Талу распухли от их укусов.
Овраг наконец оборвался, впадая в болото. Они свернули в сторону и с трудом взобрались на обрыв. К удивлению Талу, его даже развязали, чтобы он смог карабкаться, — хотя его руки успели так затечь, что это вряд ли имело значение...
Отсюда, сверху, он заметил за болотными зарослями блеск воды, а дальше — снова непролазный лес. Талу догадался, что это река Кен-Суту, приток Каро, и, следовательно, они в десяти милях к западу от Ахрума.
— Привал, — выдохнул Нэркис, выбрав место поровнее. Его буквально шатало от усталости. Остальные тоже тяжело опустились на землю. Талу сел с ними. Несмотря на долгий путь, холод, побои и связанные руки, он устал куда меньше, чем его спутники. Впрочем, ему не приходилось тащить столько оружия, сколько они навьючили на себя. У Ами, самого молодого на вид "беглого", был ручной пулемет, — как заметил Талу, тот самый, что взяли с собой полицейские. У Нэркиса была автоматическая винтовка, у двух других, — конвойные автоматы. И все они были буквально увешаны подсумками, гранатами, патронами и прочей амуницией.
— Давайте знакомиться, — произнес Философ. — Талу вы уже знаете, он меня — тоже.
— Нэркис Уэрка, бывший полковник, сейчас — беглый штрафной, — неохотно произнес второй пожилой мужчина.
— Истми Сурт, — представился мужчина помоложе. — Бывший водитель. Ненароком наехал на "черного", и теперь здесь.
Самый молодой промолчал.
— Это Сурми Ами, — шепотом сказал Талу Философ. — У него "черные" убили всю семью — жену и трех детей. Он сам чудом спасся.
— Где это было? — тоже шепотом спросил Талу.
— В Офинки. Пять дней назад, — Философ замолчал.
"Это тоже жертва Черми Эрно, — думал Талу. — А ведь это он стрелял на дороге по моему бронетранспорту и сбил антенны!"
Вспомнив, что стало с грузовиком, за которым прятался пулеметчик, он поразился, что Ами остался жив.
— Мы не можем разводить костра, — вздохнул Философ. — Поэтому придется есть так.
Он достал какие-то лепешки, одну протянул Талу. Усердно разжевывая вязкую массу, юноша разглядывал своих увлеченных едой спутников. Интересно, понимают ли они, что жить им осталось ровно столько, сколько потребуется вызванным Черзмали истребительным отрядам, чтобы обшарить местность? В любом случае, на это уйдет не больше суток. Потом они все умрут. И он тоже.
Талу не обманывался относительно цивилизованных манер своих спутников, — они едва скрывали их ненависть. И понимал, что если дойдет до боя, его могут убить прежде, чем...
От этих рассуждений его отвлек вопрос Философа.
— Интересно, в Товии было нечто подобное нашему мятежу?
— Да, я сам видел... — быстро увлекшись, Талу рассказал о своих наблюдениях с замковой крыши.
— Жаль, что это прекратилось так быстро, — вздохнул Философ. — Но вряд ли это и впрямь космический феномен. В городе говорили, что страх прошел узкой полосой от Товии до моря. Интересно, на плато Хаос тоже чувствовали его? Или они это и устроили? Очень жаль, я-то думал, что там, — он показал на запад, — нашли способ покончить с Высшими без шума. Ведь если бы это продлилось ещё немного, то...
— Мы все были бы мертвы, и даже наши трупы не сгнили бы! — внезапно крикнул Талу и замолк, испугавшись своей болтливости. Ему так хотелось вызвать их уважение... и разве не Фамайа убила его родителей?..
У Талу возникло безумное желание признаться во всем, но он одолел его... хотя уже не знал, ради чего.
Его буквально забросали вопросами. Поняв, что отмалчиваться опасно и уже просто глупо, он сказал:
— У меня есть знакомые среди ученых, — они говорили, что это были испытания нового оружия, способного вызывать страх на расстоянии.
— На расстоянии трех тысяч миль и на площади минимум в полмиллиона? Такое невозможно! — воскликнул Философ.
— Возможно, — сказал Талу. — Вы же чувствовали.
Все подавленно замолчали. Талу знал, что стоит развить мысль и ненавязчиво убедить их, что бороться с всесильной Фамайа бесполезно, — но это уже не казалось ему хорошей идеей. Его спутники стали мрачными и явно не были расположены к разговору. После сытной трапезы их клонило в сон. Талу тоже.
"Беглые" снимали оружие, укладываясь спать на кучи веток. Талу вновь связали руки, и, вдобавок, притянули пятки к запястьям. Он лежал на голой земле, совершенно беспомощный, дрожа от холода. Плечо ныло, двукрылки безнаказанно кусали его обнаженную спину.
Предстоящая ночь обещала быть очень интересной, но Талу вдруг с удивлением понял, что не чувствует ненависти к "беглым", — они обращались с ним настолько хорошо, насколько могли. Почему-то он больше не боялся, что они убьют его, и решил, что любой ценой спасет этих людей от неизбежно ожидающей их смерти.
После этой мысли он вдруг успокоился, потом, уже засыпая, удивился отсутствию часового... а затем его удивление незаметно растворилось во сне.
* * *
Проснувшись, он несколько секунд удивленно озирался вокруг, не понимая, где находится. Вчерашнее сражение показалось ему страшным сном. Было очень тихо. Ничто не двигалось. На другом берегу реки мерцали зеленые огоньки, — атпи, крошечные собратья гекс, вели неизменную охоту за насекомыми.
Он увидел одну атпи совсем рядом, на стволе поваленного дерева, — маленькое белое существо застыло, вытянув шею. Внутренность пасти-воронки переливалась нежно-зеленым светом. Атпи ждали, пока привлеченное светом насекомое не приблизится на доступное расстояние. Затем, — молниеносный выпад головы, и снова бесконечное, терпеливое ожидание...
Глядя на неё, Талу разозлился, — и надо же было "беглым" устроиться в таком месте! Несмотря на безобидный вид и диету, атпи очень ядовиты, — достаточно одного укуса, и...
Он вспомнил, что атпи были воссозданы вместе с гексами, — как декоративные животные. Их ядовитость стала следствием глупейшей ошибки генных инженеров. Но несколько штук, как всегда, случайно, оказались на свободе. Ныне атпи размножились в огромных количествах, расселившись по всему Арку, и сумели обратить в свою пользу даже считавшееся бесполезным свечение, — Талу видел, что для столь влажного места здесь на удивление мало двукрылок...
Он яростно потряс головой. Незачем пытаться отвлечь себя от того, что ему приснилось. Это был кошмар — но ему приснился не горящий бронетранспорт с вопящими бойцами, даже не выпотрошенный заживо Анкей. Ему приснилась темнота, — та, что он ощутил в себе в Товии, во время паники. И эта темнота надвигалась, росла, поглощала его. Он распадался, таял, чувствуя дикий ужас... перед чем?..
Ему подумалось, что Вэру наверняка знает. Но самому Талу знать этого не хотелось. Ему хватало и того, что всякий раз, когда он засыпал после этой ночи, ему снилось это, — одно и то же, и с каждым разом всё хуже. Он даже начал думать, что сходит с ума.
Талу вновь встряхнул головой. Его спутники спали беспокойно, — и наверняка видели то же, что и он.
Он понял, что после той проклятой ночи страха в нем как бы открылась дыра, трещина, сквозь которую сочится... что? И такая же трещина была и в душах других файа и людей, и не людей, например...
Он посмотрел на атпи. Ему вдруг показалось, что в мерцании её пасти появилось нечто зловещее, чего не было раньше. И огоньки на том берегу перемигивались в странном и тревожном ритме, словно подавая сигналы...
Талу яростно помотал головой.
"Ну конечно! — зло подумал он. — Сначала подача сигналов из кустов, потом мания преследования, — и с песней в сумасшедший дом!"
Но, к своему удивлению, он неплохо выспался, — не замерз до смерти, и даже руки-ноги почти не затекли. Поскольку делать больше было нечего, он попытался высвободиться из пут, — и после примерно десяти минут усилий это удалось: как оказалось, иногда совсем неплохо иметь узкие ладони. "Беглые" не проснулись от его осторожной возни. Теперь Талу мог подобрать ближайший автомат и расстрелять их всех прежде, чем они успеют что-то понять. Он даже должен был это сделать. Нэркис и Философ явно относились к вожакам Сопротивления. Его наградили бы за это, — возможно, даже представили к Звезде Фамайа. Однако, ему не хотелось больше никого убивать. Он решил, что четырех убийств в один день, включая первое в жизни, с него более чем достаточно. И, вдобавок, ему не хотелось вновь оказаться в одиночестве...
Талу встряхнулся и стал будить своих спутников. По крайней мере, ему удалось здорово напугать "беглых", — они поднялись мрачными и неразговорчивыми, как все люди, понявшие, что могли умереть во сне, и он не смог выяснить, что именно им снилось. Впрочем, дальнейшие хлопоты, — завтрак, а потом переправа через реку, — быстро отвлекли их.
Переправа оказалась нелегкой. Кен-Суту была неширокой, но, чтобы перевезти через неё оружие, пришлось соорудить небольшой плот, а потом ещё тащить его к воде через болото. Впрочем, продираясь нагишом через кишащую всякой кусачей дрянью заросшую топь с тяжеленным плотом на голове, и потом толкая его по горло в ледяной воде Талу решил, что у подобной жизни есть свои плюсы. Но, выбравшись на берег, он долго дрожал, прежде чем обсох и смог одеться. Философ, не говоря ни слова, протянул ему свою теплую куртку. Благодарно кутаясь в неё, Талу подумал, что для счастья ему нужно совсем немного.
Дальнейшее путешествие оказалось недолгим, — девственный, казалось бы, лес пересекала широкая, странно пустынная дорога. Они все вдруг ощутили, что за ней наблюдают. Укрывшись в зарослях, "беглые" стали совещаться. Уэрка с Философом шептались, Ами застыл с пулеметом наготове, нервно озираясь по сторонам. Сурт сидел с равнодушным видом, Талу тоже, но ему было неспокойно. Он вспомнил, что именно здесь обитает множество атпи, которые вели себя очень странно. Ему начало казаться, что в траве вокруг шуршит, подбираясь, что-то маленькое, причем, со всех сторон. А если дойдет до нападения атпи, они успеют укусить его прежде, чем он...
Мир раскололся. Ослепительный свет вспыхнул мгновенно, без малейшего предупреждения, — и в тот же миг по ушам Талу ударил немыслимый грохот. В голове промелькнула бессловесная мысль об атомной бомбе, но действительность была более прозаичной, — из зарослей выскочили шестеро мускулистых файа в черной форме истребительного отряда и набросились на них.
Нарываясь на пулю, Талу инстинктивно вскинулся в боевой стойке, но подскочивший молодой боец сшиб его с ног лихим пинком с разворота, чуть не сломав ему ребра. Маоней успел лишь взвыть от боли, и секунду спустя уже лежал на земле, лицом вниз, с упертым в спину меж лопаток стволом. Остальные даже не успели оказать сопротивления. Краем глаза он заметил, что двое бойцов прижимают к земле бешено бьющегося Ами.
Едва взглянув на них, Талу узнал эмблемы четырнадцатого истребительного отряда, размещавшегося в руинах Ревии. Это были настоящие мастера, — они выследили их, и подкрались незаметно, а затем, без единого выстрела, захватили четырех вооруженных "беглых", оглушив их шоковой гранатой.
"А почему — без выстрелов? — удивился Талу. — После бойни на дороге и бомбежки "беглых" ещё жалеют!"
Ответ был прост — чтобы сделать из них "бывших".
Бойцы обыскали его, завернули руки за спину, надев наручники, и, рывком подняв, потащили к дороге. Талу сжал зубы, чтобы не заорать от боли в плече. На шоссе стоял арестантский фургон. Их явно ожидали заранее.
"Ещё бы! — подумал Талу. — В Ревии они только и делают, что выслеживают тварей и мятежников, — не то, что мы, точнее эти!" — он покосился на своих невольных спутников.
— Куда нас повезут? — обратился он к файа с нашивками лейтенанта. Тот усмехнулся.
— В Кен-Каро, на руки командиру местного истребительного отряда. Он очень ждет тех, кто убил его бойцов! А если от вас потом ещё что-то останется, — прямо в "Золотые сады", — он повел пальцем вокруг головы.
Талу хотел объяснить ему ситуацию, но тут поднялся шум. Четверо бойцов вытащили из зарослей пятого, — его голова обвисла, изо рта текла слюна. "Его укусила атпи. Он умрет через полчаса", — понял Талу. В это мгновение его схватили и потащили к фургону.
— Пошел! — получив на прощание увесистый пинок в зад, Талу оказался в темном кузове.
Лейтенант побежал к собравшимся вокруг укушенного бойцам. Вслед за Талу запихнули "беглых". Они предпочли загрузиться добровольно. Только Ами заупрямился. Его уложили несколькими ударами, а потом забросили внутрь, как груз. Дверь заперли и фургон поехал, вскоре свернув на восток, — в Кен-Каро, как догадался Талу.
"Ну, вот и всё! — он уселся на корточки у стены пустой темной коробки. — Там я увижу Черзмали, — он-то меня узнает! А эти, — он покосился на своих соседей, — лишатся половины своих мозгов, и... — Он вспомнил убитых им в лесу "бывших". — Нет! Я решил спасти их от смерти, — а нейрокибернетическая имплантация хуже смерти! Я... сделаю для них всё, что смогу", — решил он.
Маоней поёжился, чувствуя, что его вывернутые и скованные за спиной руки вновь быстро немеют. Только правое плечо наливалось мучительной болью.
— Ну вот и всё, — вслух повторил Философ. — Теперь осталось только сделать так, чтобы нас убили сразу, — плюнуть в морду этому Эрно, или кто сейчас там!..
— Больше ничего и не выйдет, — буркнул Уэрка, шевеля скованными руками.
Сурт подавленно молчал. Ами в бессильной ярости катался по полу и скрипел зубами. С его губ почти беспрерывным потоком срывались проклятия и брань.
— Прекрати! — рявкнул Уэрка. — Постарайся хотя бы умереть достойно!
