Один удачный призыв

Лицо Вальер отразило жаркое желание поделиться просто кучей ужасных трагедий, ну, по крайней мере, это так выглядело, но быстро опомнившись, она глубоко вдохнула, успокаиваясь.

-Всё хорошо. Я подумала, мне нужно потренироваться с Лейт? — и глазками с надеждой «морг-морг», что, с учётом лёгкой помятости и чуть шального вида, смотрелось ну очень трогательно.

-Может, сперва покушаем? Сейчас как раз обед, — каюсь, не удержался, а это выражение суеверного ужаса на лице и слегка зеленоватый оттенок лица…

-Н-не надо! Я ещё с ужина не отошла! — начала отпираться девочка.

-Между прочим, плотный обед — самая важная часть дневного приёма пищи, — я наставительно поднял палец, а окончательно позеленевшая девочка в ужасе закрылась руками.

-Я же лопну! — звучало отчаянно. — И потолстею! — а тут уже вообще ужас.

-Это маловероятно, сначала закрепим основы, потом перейдём к одному из основополагающих навыков любого мага.

-Это к какому? — с некоторым подозрением спросила малышка, кое-что в моём характере она уже разобрала, а потому моя добрая улыбка вызывала закономерную настороженность.

-Любой маг, пока не получит звания хотя бы подмастерья, обязан уметь бегать. Очень быстро бегать и, желательно, очень долго.

-З-зачем?

-Порой обстоятельства оказываются сильнее и необходимо отступить. Мало ли, неконтролируемая магическая аномалия или какая-нибудь сильная тварь. Улететь или телепортироваться не всегда возможно. Тогда бег является одним из самых продуктивных способов спасения.

-Но ведь большинство монстров куда быстрее человека!

-А тебе необязательно быть быстрее монстра, — я вновь добродушно улыбнулся, — достаточно быть быстрее удирающего вместе с тобой компаньона.

-Эээ, ты так шутишь? — нервно спросила розоволосая волшебница.

-Не совсем. Физическая подготовка для мага необходима. Некоторые ритуалы из Высшей Магии выполняются по нескольку дней, и всё это время магу необходимо оставаться на ногах, порой в весьма неудобной позе, а без развитого тела это будет сделать тяжело. Магия, конечно, может помочь и тут, но не стоит во всём и всегда на неё полагаться, хотя бы потому, что в жизни всякое случается. К тому же, чисто с логической точки зрения, иметь магию и сильное тело лучше, чем просто магию. Но не переживай, мы подкрепим физические тренировки парой интересных заклинаний, и очень уж сложно тебе не будет, — перед глазами встал образ того, как я гоняю Люси по лесу в «лёгкой пробежке», и на лицо выползла мечтательная ухмылка, — дааа, — девочку передёрнуло.

В общем, от приёма пищи мелкая решительно отказалась, ну да оно и к лучшему, а то разошедшаяся на тренировке Лейт периодически закладывала такие кульбиты, что с непривычки и на пустой желудок мог случиться конфуз...

Некоторое время спустя на тракте к Академии.

Четвёрка жеребцов в золочёных чепраках медленно везла карету по дороге в Академию. Экипаж был украшен искусной фрезой из ценных пород дерева, золота и серебра, узоры переплетались и складывались в изображения, являющиеся символами королевства. Один из этих символов — единорог, перекрещенный кристальным посохом, означал, что эта карета Её Высочества Принцессы.

При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что экипаж везли не обычные лошади. Это были единороги, как и тот, который был изображён на королевском гербе. По легенде только непорочные девы могли оседлать единорогов, поэтому это был лучший выбор для транспортирования экипажа Принцессы.

Окна кареты были тщательно зашторены для защиты от лишних взглядов. Следом за экипажем принцессы ехал Кардинал Мазарини, который железной рукой правил Тристейном с тех пор, как скончался Его Величество Король. Его экипаж ни в чём не уступал экипажу Принцессы, и даже был украшен ещё роскошнее. Разница между этими экипажами ясно показывала, кто на самом деле правит Тристейном.

Вокруг карет двигалась Королевская Стража, состоящая из магов-охранников. Набранная из членов самых известных дворянских фамилий, Магическая Королевская Стража была гордостью всего дворянства страны. Каждый благородный мужчина мечтал о чёрной накидке мага-охранника, а каждая благородная женщина мечтала быть женой такого мага. Королевская Стража была символом процветания и гордости Тристейна.

Дорога кортежа была усыпана цветами, с обочин слышались приветствия простолюдинов: "Да здравствует Тристейн! Да здравствует Принцесса Генриетта!", а иногда даже: "Да здравствует Кардинал Мазарини!", хотя крики в честь Мазарини бледнели перед приветствиями, обращёнными к Принцессе. Его не очень ценили в обществе, поскольку ходили слухи, что Мазарини был простолюдином. Поговаривали, что это — зависть к его успехам. Шторки на окнах передней кареты открылись, и толпа смогла увидеть Принцессу, отчего хвалебные крики стали ещё громче. Сама же Принцесса добродушно улыбалась в ответ.

Генриетта задёрнула шторки и тяжело вздохнула, улыбка, которой она только что одаривала народ, увяла. Принцесса погрузилась в глубокую печаль, больше свойственную какому-нибудь дряхлому старику, а не юной девушке, едва отпраздновавшей семнадцатый день рождения. Стройная фигура, небесно-голубые глаза, вздёрнутый носик — она была воплощением красоты. Кто-то бы сказал, что она — идеал. Но сейчас этот идеал был грустен и печален. Ни приветствия, ни лепестки, пролетавшие в воздухе, не могли её развеселить. Она была подавлена целым ворохом проблем — политическими и романтическими заботами, плотно переплетающимися друг с другом.

Мазарини сидел рядом с Принцессой и посматривал на неё, пощипывая свою бородку. Обычно они ехали в разных каретах, но некоторое время назад Кардинал пересел к ней, желая поговорить о политике, однако принцесса только вздохнула, старательно не обращая на него внимания.

Однако долго это длиться не могло, что понимали оба, и вот, собравшись с духом, Генриетта окинула взглядом своего визави. Мужчина выглядел довольно отталкивающе. Его волосы и борода поседели, пальцы выглядели так, как будто кожа была натянута на кости, он выглядел слишком старым для своего возраста. С тех пор, как Его Величество умер, именно Кардинал железной рукой руководил внешней и внутренней политикой страны, что плохо сказывалось на его внешности — постоянные стрессы и недосыпы делали своё дело.

-Это был тринадцатый раз за сегодня, Ваше Высочество, — отметил Мазарини раздражённым и озабоченным тоном.

-Хм? Вы о чём?

-Эти вздохи. Правительница не должна делать это на глазах у своих подданных, — «о нет, он опять принялся читать нравоучения» — мысленно простонала правительница, хотя в последнем она сильно сомневалась.

-Правительница?! Я? — Генриетта изобразила неверие и потрясение. — Разве не вы — истинный правитель Тристейна? Или Ваша Светлость не знает, какие слухи ходят по улицам? — Генриетта прикусила язык, её отношения с кардиналом были весьма сложными. С одной стороны, он был выдающимся государственным деятелем, искренне радеющим за благо Тристейна, был другом и советником отца, но вот с другой, принцесса всё больше ощущала себя просто символом. Игрушкой и разменной монетой в руках этого человека. Да, он был опытнее, мудрее, к тому же, она сама не горела большим желанием восходить на трон и становиться полновластной королевой, но иногда неприятные мысли и опасения по поводу Мазарини тревожили её разум. Как следствие, небольшие пикировки и желание наступить на мозоль стали чем-то обыденным в их общении. Но во что это могло вылиться в будущем, принцесса не знала… и предпочитала не задумываться.

-Не осведомлён, — ответил Кардинал с полностью бесстрастным лицом. Генриетта прекрасно знала, что он лгал. Он точно знал. Порой складывалось впечатление, что он знал обо всём, что происходит в Тристейне, и даже во всей Халкегинии, чуть ли не до количества чешуек у огненных драконов, живущих в вулканах. А ещё он никогда не реагировал на её шпильки, оставаясь полностью равнодушным и это… выводило из себя.

-Тогда я вам скажу. Королевская семья Тристейна обладает красотой, но не властью. Царствует, но не правит. А вы, кардинал, вы единственный, на ком держится государство. Птичий скелет в серой шляпе... — последнее было близко к оскорблению, но душевных сил терпеть вечную безучастность этого человека уже просто не оставалось. На этот раз сообщение попало в цель. Мазарини моргнул и печально вздохнул, словно слова дочери его почившего друга задели его за живое. Ну, или он неплохо сумел подобное изобразить.

-Пожалуйста, не повторяйте слухи, которые рассказывает чернь — это так неосторожно... — в мягком голосе не слышалось и тени угрозы, но… Что-то подсказывало венценосной особе, что тему лучше сменить.

-Почему нет? Это просто слухи, — девушка изобразила безмятежность. — К тому же, я выхожу замуж за Императора Германии, как вы советовали, — тут уже не смогла сдержаться сама принцесса и брезгливо поморщилась — императору было за сорок, красотой он не блистал, а развратность германцев давно стала притчей во языцех, представлять себя с ЭТИМ в первую брачную ночь было просто противно, к тому же, её сердце принадлежало другому.

-Мы ничего не можем сделать. Союз с Германией чрезвычайно важен для Тристейна, — заметил Мазарини.

-Я знаю, — склонила голову принцесса. Выбор и вправду был небольшим.

-Ваше Высочество помнит о восстании, поднятом этими идиотами в "Белой Стране" Альбионе? Те люди заявляют, что не могут мириться с существованием монархии в Халкегинии, — он нахмурился. Тема была явно неприятна, но с чего кардинал спросил об Альбионе, неужели… он и про это знает?

-Грубые, неотёсанные дураки! Они даже пытались повесить бедного Принца! Даже если весь мир сможет простить их, Основатель Бримир не простит. Я бы не простила, — излишне горячно ответила девушка, про себя кляня крайне неудачный выбор темы для смены. Лучше бы она начала обсуждать с кардиналом последнюю моду, а не грядущий брак с германцем.

-Действительно, — кивнул мужчина. — Однако, дворянство Альбиона очень сильно. Королевской семье не победить. Возможно, они падут уже завтра. Одна из трёх королевских династий, основанная самим Бримиром, может исчезнуть. Хмм... — Мазарини скривился. — Страны, которые не могут сами справиться со своими внутренними проблемами, не имеют права на существование, — довольно жёстко охарактеризовал священник происходящее на летучем острове. А уж сколько подтекстов было в его словах и что он имел в виду на самом деле, знал, пожалуй, только сам кардинал.

-Альбионская Королевская семья намного слабее Германской. Но они все — мои родственники. Вы не имеете права так говорить, даже если вы Кардинал, — осадила принцесса «слугу». Пусть слова его и были отчасти верны, но какое право он имел осуждать Принца?

-Я искренне раскаиваюсь. Я буду молить о прощении Основателя Бримира, перед тем, как лягу спать, — молитвенно сложил руки собеседник. И вроде бы всё было сказано чинно и с должной мерой почтительности, но принцессе вновь показалось, что старик просто издевается над ней. Правда, пока не понятно, как кот над мышью, или опытный матёрый кошак над глупым котёнком? — Вместе с тем, то, что я только что сказал — правда, Ваше Высочество, — как ни в чём не бывало, продолжил Кардинал. Генриетта с трудом сдержалась, чтобы не дёрнуть щекой.

-Говорят, что объявленная во всеуслышание цель тех глупых дворян из Альбиона — объединить всю Халкегинию в единое целое. Это, несомненно, означает, что после свержения своей монархии их взгляды устремятся на Тристейн. Если так и случится, то будет уже слишком поздно, именно поэтому мы должны уже сейчас предпринять свои шаги, — продолжил Мазарини объяснять прописные истины, — предугадывать действия противника и готовиться к борьбе с ним при первой же возможности — основа политики, Ваше Высочество. Если мы сможем создать союз с Германией, мы сможем договориться о совместной борьбе с новым правительством Альбиона и обеспечить безопасность нашей страны, — ну да, всё это именно так. Вот только радости это не добавляет нисколько. Быстрей бы уже Академия...

Увидевший, что принцесса вновь впадает в меланхолию, терзаемая мрачными мыслями о предстоящем замужестве, кардинал попробовал как-то развлечь её, даже привлёк к делу молодого и симпатичного дворянина, что, подъехав на своём грифоне, вручил даме цветы. Это было, конечно, мило, но никак не могло успокоить и приободрить наследницу престола. Да и разговор с этим молодым дворянином прошёл впустую. Стандартно-вежливая беседа, вопросы и ответы к которой Генриетта могла бы пересказать наизусть — сколько их было за её не такую уж и длинную жизнь? Увидев, что беседа не принесла нужного результата, кардинал вздохнул и приступил к новому витку политического диспута, удовольствия от которого не получала ни одна из сторон.

-Ваше Высочество, кажется, что есть некоторые... трения между Королевским Советом и частью дворянства… — Генриетта вздрогнула. Ну вот, опять. — Кое-что, мешающее браку Принцессы и способное разрушить наш союз с Германией, — холодный пот выступил на лбу Генриетты. Он точно знает! Даже про это, но откуда? Как? — Вы случайно не выдали им свою слабость, Ваше Высочество? — вроде бы всё так же благожелательно, но с определённым подтекстом, спросил священник.

-… Нет, — после долгого молчания с досадой ответила Генриетта.

-Тогда я поверю слову Вашего Высочества.

-Я принцесса. Я не лгу, — Генриетта вздохнула с облегчением — кажется, он поверил.

— ...Четырнадцатый раз, Ваше Высочество, — лёгкая улыбка скользнула по губам Мазарини. Девушка вновь с трудом подавила желание сделать с этим типом что-нибудь очень нехорошее.

-Просто все мои мысли перепутались. Всё, что я могу сделать сейчас — это только вздыхать.

-Как принцесса, вы должны понимать, что благо государства важнее, чем ваши личные чувства, — о нет, эта была любимая проповедь не только кардинала, но и всех окружающих её высоких сановников. Отринув постыдное желание сбежать куда-нибудь подальше и вновь вздохнув, леди, стараясь сохранять беспристрастность, ответила:

-Я ощущаю это каждую минуту, — потом, взглянув на зажатые в руке цветы. Наконец-то увидела возможность уйти от очень неприятных сцен и завела ничего не значащую беседу об этом символе внимания: — ...разве цветы на дороге это не благословение, Кардинал?

— Я думаю, что любой цветок в руках человека — это благословение...

Ехать предстояло ещё долго...

Ночь подходила к концу, как и очередной этап моих исследований. Всеобщая чехарда по поводу приезда высокой персоны, безусловно, была важным этапом в жизни Академии магии Тристейна, но никак не отменяла плана моих работ по изучению местной магии. Спать мне не требовалось, отдыхать было особо не от чего, так что сразу после того, как налетавшийся вволю и всё-таки накормленный ребёнок отправился в кровать, я спустился к себе в подвал, священнодействовать за паяльником и микроскопом, пардон, алтарём зачарователя с россыпью местных артефактов. Работа выдалась занимательной, но не настолько, чтобы заглушить голос внутренних часов.