Данька смеется. Мать не представляет его острова. Он и сам полагал, что в городе живут автомобили, автобусы и троллейбусы. Люди — придаток к ним.
— Там не кафе, а таверны. Там эль и вино пьют. Кабак. Капитан меня в трюм посадит, если узнает, что я зашел туда.
— Пират, пиратом, а понимает, что вредно для детей, — Мария Петровна и не замечала противоречия в своих речах. — Ты его слушайся, Даня. Он старше. Разумнее. В таких местах героин продают. Не ходи.
Мать, думает Даня, готова поверить, что матросы на "Скитальце" не обкуренные наркоманы, а труженики моря. Своеобразные, но труженики. Может, меньше будет о нем беспокоиться.
— Хозяин дома или управитель, Леон, отличный дядька. — Продолжал он. — У меня в комнате большая кровать стоит, а на ней перина. Настоящая перина. Я вечером лег, провалился в нее. Ночь была жаркая. А я тону в перине. Одеяло не нужно. Очень жарко.
— Хорошо, Денечка. У нас говорят, жар кости не ломит. Ты на сквозняке не стой. Я хоть не так беспокоиться буду, зная о Жанетте. А то всякое у вас там может быть.
Ах, мама, мама! Морской ветер, маленький сквозняк. В форточку слегка врывается шторм. Прикрой окно, Даня. Дует. Шарфик повяжи и куртку застегни, когда полезешь на мачту.
— Мама, что там может быть? Это здесь всякие ужасы. Идешь по улице, переходишь дорогу. Бац, и под колеса. Или кирпич на голову упадет.
— Даня, не говори глупостей. Кирпичи так и падают на голову.
— Ну не кирпич. А если люк не оградили? Идешь, задумаешься и ноги себе переломаешь. Здесь опасностей больше, только мы к ним привыкли.
— Ладно, Даня, отдыхай. Пора спать.
— Спокойной ночи, мама.
Да сбудется твое пожеланье, Данька.
Часть 7
Корабли стояли в порту. Для Даньки начались каникулы. Настоящие морские каникулы. Не то, что бы у него совсем не было работы. Просто работы на корабле стало меньше. Хотя и приходилось порой заступать на очередную вахту. Капитан не оставлял юнгу в покое. Тренировки продолжались. Они стали интенсивнее, продолжительнее. Капитан показывал новые приемы. Они тренировались не только на корабле. Выезжали на дальний безлюдный берег. Свен привязывал лошадь среди деревьев в тени. Там же оставляли повозку. Данька первый раз после того, как вышел в море, смотрел, как берег останавливает бег волны. Стоял у среза воды. Ласковые волны убаюкивают сушу, качают ее в объятьях сильных рук. Очаровывают страстным нежным поцелуем прибрежный песок. В томной неге на постели планеты отдыхают любовники. Пора придет, в безумной страсти шторма волны бросятся на берег. Акт любви и ненависти. А ветер сегодня пел песню со старой виниловой пластинки.
А над морем, над ласковым морем.
Мчатся чайки дорогой прямою.
И сладким кажется на берегу
Поцелуй соленых губ.
Со мною, ты рядом со мною, и чайки дорогой прямою.... Мелодия старой забытой пластинки. Даньке хотелось думать, что пришло время долгого отпуска. Каникулы.
— Дэн, бери шпагу, — приказывал капитан и начинали фехтовать.
Повторение пройденного — легкая разминка. Забава. Свен требовал, юнга работай обеими руками. Не давал спуска.
— Дэн, левая рука у тебя не для того, что бы утирать сопли. Она то же должна работать.
Рука не хотела работать. Она жаловалась на слабость. Она только на подхвате. Когда вы от меня отвяжитесь. Свену до этого не было дела. Неумолимый учитель, не знающий усталости. Не могу, устал — таких слов капитан не слышал. Не понимал их значения. Дэну пришлось забыть их. Тело и разум исчерпали свои возможности. Темная волна другой энергии накатила, снесла все барьеры. Энергия, вырывающая жизнь из цепких объятий смерти. Не многие люди сталкивались с этой стороной своей жизни. Каким архиватором на жестком диске мозга упаковали энергию, что зажигает звезды. В критические минуты человек на миг разрывает оковы и совершает невозможное. Свен требовал, что бы его ученик легким усилием касался запретного выключателя, сокрытого творцом до поры, до времени, врывался в запредельность.
Людишки, жалкие людишки, — шептал Сеятель-Жнец, — вы не представляете, какая мощь таится внутри вас. Мощь всей вселенной, способной зажигать и гасить звезды. Человек создан по образу и подобию божьему. Копия. Ксерокс был неисправен. Чинить не пробовали? Инструкцию потеряли? Умеете бить горшки, научитесь обжигать. Не боги горшки обжигают. Это не трудно. В огне души обжечь горшок вселенной.
Они сражались двумя руками. У каждого две шпаги или в одной руке шпага, а в другой — кинжал. Это короткое оружие оказалось опасным и очень коварным.
— Следи за ногами и за противником, — требовал капитан. — Вот так. Еще
Капитан показывал, как в ходе боя, перебросить шпагу из правой руки в левую и нанести неожиданный удар противнику. Капитан раскрывал перед учеником арсенал боевых приемов. Данька делает выпад, Свен падает на песок, подкатился под ноги и нанос удар снизу.
Данька обиделся:
— Это не по правилам. Совершенно не по правилам. — Данька стоит, опустив шпагу, размахивает левой рукой. — Не честно так. Мы так не договаривались. Так не поступают.
— Юнга, в бою нет правил. Побеждает тот, кто более ловок и коварен. — Смеется. — Побеждает тот, кто выжил.
Он научился стрелять с двух рук. Не только стоя. На бегу, в прыжке, в падении. Из любого положения. Так требовал капитан. Свен показал юнге, как нужно стрелять. Вот Свен подпрыгивает, переворот через голову и выстрел еще в полете. В цель. Стреляет одновременно с обеих рук.
— Здорово, капитан, — восхищается Дэн.
— Я тоже так хочу! — Восхищается Данька. Два мира и два человека живут в нем.
— Давай, попробуй. Я тебя подстрахую.
Свен помогает Даньке отработать прыжки через голову. Твердая рука пирата за спиной юнги, поддержка. Упал, подымайся и снова. Потом стрелять точно так же, как он. Они занимались борьбой, пытались свалить с ног один другого. Даньке доставалось от капитана, но он терпел. Капитану то же доставалось от Даньки, это была отличная игра. Порой они плавали в море, в том море, о котором так долго мечтал Данька. Первый раз, когда Дэн заходил в воду, он осторожно щупал ногой морскую прохладу. Заходил в воду шаг за шагом.
Капитан смеялся:
— Море — родина моряка. На родину бегом. Не останавливайся.
— Ой, какая холодная! — Взвизгивал ученик, но лез.
— Дэн, ты не знаешь, что такое настоявший холод!
А Данька про себя думал: нет, капитан, я знаю, что такое холодная страна. Я могу рассказать о ней. Я целовался с ледяным январским ветром. Знаю, когда мороз за тридцать, когда ветер бьет в лицо. Когда вьюга бросает в глаза снег. Я все это знаю, капитан. Вам в теплых странах неведома любовь к трескучему морозу. Они плавали на перегонки. Заплывали далеко. Всякий раз брали с собой кинжалы. Капитан предупредил:
— Можно встретить акулу. Ты, Дэн, не бойся этой рыбины. Она дурная. Нужно иметь кинжал с собой
Однажды они увидели плавник акулы. Данька испугался, но решил, что не подведет своего капитана. Свен вытащил кинжал:
— Готовься, Дэн.
Но акула так и не подплыла к ним.
Обычно после купания, выбегали на берег и падали на горячий песок, передохнуть. А потом вновь тренировки. Свен учил юнгу обращаться с метательными ножами. Это то же опасное и коварное оружие. Бросать ножи надо было из любо положения. И в прыжке и на бегу. Мозг спал в блаженном покое, тело работало самостоятельно. Каждая клеточка, воин в отряде, знала свое предназначение. Видеть каждой клеточкой кожи. Не каждому дано. И опытный воин не всегда достигает таких вершин. Еще Свен показал особый прием ученику.
— Смотри, Дэн, нож берешь так, что бы противник не видел его. — Свен зажимал лезвие пальцами. Само лезвие и ручка ножа шли вдоль руки. Ложится на запястье. Противник не сможет увидеть нож. Свен резко двигает кистью руки. Сама рука неподвижна. Она висит вдоль туловища. Нож уже в воздухе — точно в цель. Со стороны кажется, что боец не подвижен, стоит расслабленно отдыхая. Данька подумал, прямо Джеймс Бонд, может вести беседу, держать бокал в левой руке. И убить на расстоянии.
— Вот так, Дэн. Враг не заметит нож. Только так можно обмануть его.
И Данька упорно тренировался. Изо дня в день.
А над море, над ласковым морем... Закат бросает прощальные лучи. Волны тихо накатывают на берег. Вода темнеет. Из темных глубин сейчас выйдет обнаженная красавица ночь, обещая ласки любви. Берег тонет в неге. Деревья и травы шелестят песню блаженства. Тени стелют на землю покровы ложа. Рессоры повозки хриплым голосом выводят колыбельную.
Когда у юнги вахта на корабле, капитан приезжал туда. И тренировки продолжались. В такие моменты матросы собирались, посмотреть на это представление. Вот два хищника встают один напротив другого. Начинается состязание. Порой волнующий красивый танец смерти. Танец воинов. Движения точные, красивые. Парни топают ногами, свистят. Порой замирают, молчат, не в силах оторвать взор от ритуального танца верховных жрецов смерти. Величие музыки клинка. Стремительные движения полны изящества. Матросы заключают пари. Симпатии сменяются каждую минуту. Пропустить такое не возможно. Ребята остаются после вахты, только что бы увидеть этот бой. Вот Свен в прыжке перелетает через голову, приземляется рядом с юнгой, бьет кинжалом в бок. Вот юнга падает на палубу, подкатывается под ноги противника и — удар с низу. После каждого такого боя матросы долго обсуждают все моменты схватки.
— Здорово капитан Дэна...
— Нет, Дэн лучше. Как он его снизу.
— Капитан Дэна запросто уложит.
— Да ты что! Нашего Дэна так не одолеть. Тот выпад вспомни.
Капитан был их капитаном. А Дэн был таким же, как они. Их другом. Они любили и того и другого. Если и отдавали предпочтение, то на миг. Каждый болеет за своего бойца.
После тренировки на берегу моря, они возвращались в дом Леона. Так его прозвал Данька. Хотя знал, что дом принадлежит капитану. Обычно их встречал сам Леон. Приветливый, славный. Данька узнал, что Леон когда-то плавал вместе со Свеном простым матросом. После ранения он оставил корабль. Леон хромал на правую ногу. Это заставило его остаться на берегу. Теперь он следил за домом капитана, с грустью глядя в сторону причала. Тяжело вздыхал. Их встречала Жанетта. Добрая тетушка Жанетта. Неуловимое обаяние ангела. Она готовила что-то вкусное, особенно для Даньки. Если он забегал на кухню, она доставала особое лакомство, только для него. Ставила на стол тарелку.
— Дэн, покушай, — требовала она. Жанетта никому не позволяла распоряжаться в своем царстве, на кухне. Но Дэну позволялось все. Любимчик мог прийти на кухню, заглянуть в любую кастрюлю. Попробовать. Схватить, что попало и потащить в рот. Жанетта увещевала:
— Сядь и спокойно поешь. Никуда твой капитан не убежит. Подождет.
Данька не отказывался, боясь расстроить славную женщину. Обычно, Жанетта садилась рядом с ним. Молча смотрела, как он ест. Как-то сказала:
— Мне Господь так и не дал детей. Не получилось. А твоя мама, Дэн, наверно, очень беспокоится, ждет тебя.
— Да, ждет. Беспокоится. — Он надеялся, что мать в эти часы спит в своей постели, видит добрые сны. Не думает о блудном сыне, затерявшемся на дорогах времени и пространства.
— Так оно всегда. Мужчины уходят, а женщины ждут. Сыновья уходят в море, а матери идут на берег. Смотрят не появится ли на горизонте парус. Ты там, в море, поосторожней, — говорила Жанетта.
Сколько вас, мамы, в океане ожидания. В надежде услышать тихий стук у двери. Возвращение блудного сына. Картина, на которой кисть художника не нашла матери, не дождавшейся своего ребенка. Какая кисть способна изобразить боль ожидания, тоску материнского сердца.
Случайно Данька узнал от Леона, что когда муж Жанетты не вернулся из плаванья, та осталась совершенно одна. Без средств к существованию, в положении свершено безвыходном. Свен предложил ей место кухарки. Жанетта согласилась. С той поры она живет в этом доме. Данька приметил еще, что Леон как-то по-особенному смотрит на кухарку. Может, он влюблен в нее, думал юнга. Из них вышла бы хорошая пара.
Мария Петровна не переставала беспокоиться о сыне. Она постоянно думала, как он там, ее маленький мальчик среди этих бандитов, среди убийц. Порой она соглашалась с тем, что говорил ей Даня. Это хорошие нормальнее ребята. Тот, Брайан, плотник. У него профессия есть. А другие? Этот Сол. Кто он такой? Сайрус, Эрл? Обыкновенные проходимцы. Не специальности, ничего нет. Бандюганы, они и есть бандюганы. А ее мальчик, он такой маленький, такой славный. Как он там, среди них? Поесть, поди, некогда. И передохнуть. Начальник его, как там, капитан Свен. Какой он человек? Мальчику нет восемнадцати лет. Не совершеннолетний, ему не больше шести часов положено работать. Все начальники одним миром мазаны. Загрузить ребенка.
Комиссия по правам ребенка плачет по тебе, Свен. Многочисленные нарушения трудового законодательства. Технику безопасности нарушаем, гражданин. Свободу морской торговли. Лет на десять потянет. О разбое я молчу. Тут особая статья.
Даня, в твою дурную голову не приходят такие мысли. Каникулы. У тебя никогда не было таких каникул. Случай подарил их тебе.
Жизнь не стоит на месте. У каждого она своя. Через пару дней должна была открыться их экспозиция. Аркадий Аркадиевич очень волновался по этому поводу. Он полагал, что и Мария Петровна обеспокоена этим.
— Мария Петровна, вы, голубушка, не беспокойтесь. Выставка у нас пройдет нормально. Через два дня откроемся, и все у нас будет хорошо. — Аркадий поставил перед Марией чашку горячего чая и вернулся за свой стол.
Они сидели в кабинете с крохотным окном в мир. Цокольный этаж жизни. Вам завидуют обитатели сырых темных подвалов, и старательно не замечают жильцы других этажей.
— Я знаю, Аркадий Аркадьевич, все пройдет замечательно. — Мария сделала глоток из чашки. — Чай нынче вкусный.
— Вы правы по поводу выставки, я и с Виолой поговорил. Она подготовила модели. Меня только беспокоит, как это будет. Там эта публика. Бомонд, высший свет. Как они будут вести себя. Наши экспонаты, старые одежды. К ним бережно подходить следует. Эта публика будет пить шампанское, есть что ни будь. Потом вытирать руки об наши экспонаты. Вытирать руки о платье нашей цыганки.
— Аркадий Аркадьевич, они культурные люди. — Выдумывает не существующие проблемы.
— Культурные люди? Эти о ком говорят, из грязи в князи. Бог знает, что они могут себе позволить. Они думают, что деньги прощают все. Моментами я начинаю жалеть о своем решении. Ругаю себя за легкомыслие. Знаю, поздно. Но поделать с собой ничего не могу.
— Обойдется, Аркадий Аркадьевич.
— Я вот гляжу, Мария Петровна, вы последнее время какая-то бледная. Вы переживаете не только из-за выставки. Из-за Дани? Я прав? — Аркадий поправил очки. Винил себя в черствости. Мог бы и раньше заметить.
— Да, Аркадий Аркадьевич. Они сейчас стоят в порту, но я все равно беспокоюсь, как он там. Кругом пираты, убийцы. А вдруг кто-нибудь ударит ножом или еще что. А в море выйдут? А если шторм? А если он сорвется с мачты? И упадет? Он же такой маленький. Если б могла, то побежала бы, подставила руки. Он совсем ребенок. Как он там без меня? — Она пыталась пре5дставить, что делает в эту минуту сын. Кто рядом с ним. Какая погода на этом острове. Идет дождь? А у него зонта нет. Промокнет, простынет. У него слабое горло. Будет кашлять. Температура поднимется. Тысячи бед и опасностей мерещились ей.
