* * *
В желудке у Ады завыло, мир опять покраснел, и с уголков губ потекла кровь. Аде показалось, что если она срочно что-то не съест — последствия будут ужасны. Чтобы прийти в себя она дала себе пощечину.
"Нет, это уже чересчур!" — думала Ада.
Мысли у неё немного заплетались, расплывались, но всё же оформлялись, в отличии от прошлых приступов схожего состояния.
"Я что, действительно схожу с ума?! Похоже на то. Надо срочно что-то с этим делать! Нужна пачка крепких сигарет, или пол-литра "Сорокоградусной", раза два, или героина грамм-полтора, но лучше всего: всё вместе и в троекратном объеме. Чушь чушкинская!!! Не поможет! Тем более что я не курю, а дурманы и алкоголь на меня почему-то не действуют. А глюки у меня почему-то сами по себе...ДА! Мне срочно требуется консультация психиатра, ли ещё у кого-то! Да!!! Нет. Дурость! Не помогут они мне, да и нет их в этом дремучем веке! И всё же мне следует что-то съесть, иначе и копыта откинуть недолго. Нужно выйти из леса и добравшись до ближайшего населенного пункта купить что-нибудь поесть...Ну, или, попытаться найти что-то съедобное здесь...".
Ада забрела в глушь леса. Настроение у неё было просто жутким, а сознание слегка затуманенным. Ящерица вертелась у неё в волосах, вызывая нестерпимый зуд, а когда Ада хотела почесать голову — больно кусалась. Желудок выл, как стая голодных волков. Зубы нестерпимо ныли. Голова трещала по швам. Кровь, не переставая, капала с уголков губ. Но, помимо этого, Ада так ни чего и не съела, а жевать кору, мох и листья не собиралась.
— Вот блин занесло...— бубнила она себе по нос. — Зачем я сюда пошла? Надо было сидеть в этом замке и всё! Или идти по окраине леса, а не брести в глухомань!
Внимание Ады привлек какой-то подозрительный шум, доносившийся из-за пышных зарослей колючего целиком до черноты темно-зеленого кустарника. Кустарника, похожего на шиповник, но с длинными пригибающимися к земле, свивающимися в клубки и цепляющимися за деревья сочными гибкими стеблями, усеянными очень контрастно жесткими и острыми, как хорошо отточенные ножи колючками, кончики которых были в то же время опасно хрупки, грозя остаться в порезе. Но, помимо колючек, ветви были плотно усеяны мелкими почти чёрными листочками, с почему-то тоже острыми, как лезвия, краями. Эти листочки коварно скрывали большую часть колючек. Ада пригнулась, и, почти бесшумно, пошла туда. Кустарник оказался не таким уж и густым, и она поползла через заросли, чудом не порезавшись. Громкий хохот и шипение заставили её остановиться и замереть. За зарослями была маленькая лужайка, не затеняемая деревьями. Вокруг лужайки, будто живая изгородь, рос такой же кустарник. В этой изгороди была вырублена довольно большая брешь. Именно вырублена, и совсем недавно — срезы на пеньках, торчавших там из земли, были очень свежими, и даже смола, ещё стекала с пеньков на землю. Рядом валялись несколько свежесрубленных кустов. За преградой, то и дело всхрапывая, стояли три лошади. Ада осторожно отодвинула колючую ветку, мешавшую ей увидеть всю лужайку, и, от неожиданности отпустив ветку, чуть было не выколола себе глаза. Трое парней, хохоча как лошади, пинали пацаненка. Возмущению Ады не было предела. Ей показалось, что тут что-то не так. Что-то странное. Случаев, подобных этому, уйма в каждом закоулке, и, если нет особой нужды — все просто проходят мимо, но у неё возникло необычное чувство, подобных которым, она не испытывала раньше. Непривычная мысль свербела у неё в голове:
"...Это не правомерно! Их надо наказать!!!..." — мысль стучала все настойчивее, все усиливаясь и нагоняя негодования и решимости.
Она хотела вылезти из кустов и прибить парней за такие дела, но что-то её остановило. Она почувствовала что-то странное как раз в тот миг, когда решила проломиться, обнаружив себя. Она не могла сформулировать, что, но это в миг ее охладило и заставило замереть.
"Что-то не так...".
Она всматривалась, вслушивалась, но так и не поняла, что ее насторожило. Оставалось только ждать. Мальчика все так же мутузили. Затем, как только парни перестали бить мальчика — пацан вскочил и бросился к кустам с невероятной прытью, но его прижали сапогом к земле. Пацаненок жалобно пискнул что-то вроде: "эти?тьсупто 4". Парни вновь захохотали. Ребенок извернулся и вцепился прижавшему его парню в ногу. Тот закричал от испуга и внезапной боли и рухнул на землю. Мальчик откатился, поднялся, сплюнул и громко прокричал что-то. По телу Ады пробежала дрожь. Внезапный, очень сильный ветер, нагнал туч. Стало темно. Воздух наполнился электрическим током. Пацан упал на спину, закричал и начал выгибаться. Крик постепенно перерастал во что-то похожее на вой. Воздух пропитался паническим страхом и неудержимой яростью, ненавистью. С земли вскочило что-то серое. Разглядеть, что это было или даже на что оно похоже Ада, не смогла, как не старалась, не смотря на то, что в наступившем сумраке прекрасно видела оцепеневших от ужаса парней. Парни с визгом, воплями и криками: "Вервульф!!!", бросились врассыпную. Пацаненок-оборотень заклокотал, чихнул и, огласив пол леса звонким, громким и веселым смехом, прыгнул в кусты. Поляна опустела. Ада отчетливо видела, трех лошадей, которые стояли почти напротив неё по ту сторону поляны за колючим кустом. Эти люди бросили их, улепетывая. Там почему-то колючая ограда кустарника сама отступила. Вниз, закрывая лошадей только по животы. Это были обычные лошади, немного в более лучшем состоянии, чем замученные деревенские клячи, но все равно худые, в не ровно растущей шерстью и засмоктанными гривами и все в поту.
"Конечно же вспотели. Вас же по буеракам гнали, а вы по ним не ухожи..." — подумала Ада.
Лошади стояли спокойно, правда слишком часто фыркали и мотали головами. Потом что-то там мелькнуло, со звоном слетели и упали на землю, неизвестно, кем снятые уздечки и седла. Одна из лошадей топнула копытом, помотала головой и первой пошла прочь. Пошёл дождь. Тучи начали таять. Решив, что вымазаться грязью можно и в другом месте, Ада пулей вылетела из кустов. Ящерка, сидевшая у неё на макушке, всё-таки успокоилась и быстро спряталась под платье. Дождь пролил не больше полминуты и прекратился. Тучи растаяли. У Ады свело зубы, желудок завыл втрое сильнее. К ней подошли сзади и, грубо обняв ниже талии, прижали к себе. Оказывается, один из парней, не убежал далеко и быстро пришёл в себя.
— Ну что, крошка, хочешь повеселиться? — дыша ей в затылок, спросил парень.
По запаху он напоминал смесь молока из пакета, которое прокисло год назад, с кусочками тухлого сала, причем усердно залитую самогонкой.
— С удовольствием. — Развернувшись, промурлыкала Ада.
В любое другое время её бы стошнило от наличия рядом столь "ароматного" субъекта, или хотя бы начало мутить, как это было с орками...но не сейчас. Она обняла его за плечи и сделала глубокий вдох.
Если бы этот одурманенный своей силой и крепким вином человек хотя бы немножко знал её — убежал бы сломя голову сразу же, как заметил её алеющие губы. Парень прижал её к себе ещё сильнее и попытался поцеловать.
— Чщщ, куда ты так спешишь, давай поговорим немножко — вкладывая в голос как можно больше ласки, сказала Ада, с легкостью выскользнув из объятий.
Ей в бок уперлось что-то острое. Ада мимолетно скосила глаза. В руке мужчины был кинжал. До боли простенький но, как она чувствовала, крайне острый.
— Будь поласковей — чуть поводя ножом, сказал тип.
— А я ожидала ласки от тебя...— обиженно пробормотала она.
Тот не хорошо хохотнул. Ада улыбнулась в ответ, специально демонстрируя глазные зубы. Тип выронил нож. В воздухе вновь начал витать ужас. Ада почувствовала, как парень дрожит и что-то бормочет. Она вновь обняла его и полуприкрыла глаза. От парня пошло странное тепло, оно впитывалось в её тело, разливалось по нему, но слабо, не так мощно, как когда она убивала. У Ады вновь свело зубы, два чёрных ручейка потекли из уголков губ. Ей показалось, что ей дали кулаком по голове со всей силы. Ада открыла глаза, мир побагровел. Она почти уже укусила парня, но внезапно всё исчезло. Не было ни той зубной боли, ни красного мира, только холодный металл на верхней десне. Ада отпустила парня, и провела языком по челюсти. Резкая боль, кровь сочиться из-под кусочка железа. Парень упал на землю. Она осторожно подцепила железку ногтем, и резко дернула. Хлынула кровь, клыки легко втянулись, не как прежде, а плавно и без щелчка. Кровотечение быстро прекратилось. Ада вновь провела языком по верхней челюсти. Две дырочки, точно над клыками, быстро затягивались.
— И почему в мире так много нахальных трусов? — задала Ада риторически вопрос.
Кряхтение. Ада обернулась. Парень пытался на четвереньках уползти.
— Куда же ты, милый? А повеселиться?! — промурлыкала Ада, преградив ему дорогу.
Парень попытался подняться на ноги, но, в место этого, плюхнулся на живот. Ада наступила ему на ладонь. Парень стиснул зубы. Ада присела на корточки и за волосы запрокинула его голову назад, чтобы видеть его лицо.
— Ты не хочешь играть? — сказала она, проводя по его щеке ногтем.
* * *
— Не смей! — раздался повелительный возглас.
Ада с трудом узнала в этом твердом и полном силы гласе голос Атиуса, но не обернулась.
— Маньячек, как высок твой болевой порог? — спросила она у парня, царапая ему на лбу фигурный объемный крестик указательным пальцем.
Бритвенно острый ноготь резал толстую, обветренную до высокой грубости кожу, как желе. Но ноготь прорезал не только кожу, но и задел мимические мышцы. Пострадавшие капилляры тут же пустили обильно кровь, тоненькими струйками изливая её в глаза и без того перепуганного "насильника". Тот дрожал и что-то мычал.
— Сейчас мы это проверим...
— Анара, тьфу ты, забыл...Ада, прекрати! — потребовал Атиус.
Ада вновь проигнорировала его. Она с интересом рассматривала свое художество, поворачивая голову из стороны в сторону и едва не свернув мужчине шею.
— Анара Демэния де Сатт! — прокричал он. — Пфу, опять...Ада!!! Ты же меня слышишь, я знаю! Перестань изображать из себя кошку — это некультурно!!!
— Уже и поиграть нельзя. Откуда столько храбрости, а, мил друг? — Ада отпустила парня, поднялась и обернулась.
— Лорд из-за тебя мне голову оторвет, если ты не вернешься. Ты хоть понимаешь, что делаешь?!
— Пускай, мне-то какое до этого дело? На твоем месте я не дрожала бы перед ним, а просто перерезала бы ему глотку, при первой же возможности.
— Нетушки, премного благодарен, но я не желаю пока что умирать!
— От чего умереть?
— От того, что я...— Атиус упал на колени.
— Что это за припадки у тебя? Какие-то уж очень частые.
— Н...ничего...Я, не могу...— убито сказал он, вставая и стряхивая грязь со штанов. — Пойдем, если я тебя не верну — я труп...или даже хуже.
— Я не желаю ни к кому и ни куда возвращаться! Я — свободная и самостоятельная личность, ни в ком не нуждающаяся! Какое мне дело до какого-то там вшивого эгоиста и самовлюбленного дебила с его корыстными интересами, пусть даже он для кого-то и лорд?! Никакого! И до тебя, Трусиус, мне тоже дела нет! — она нарочно перековеркала имя Атиуса, чтоб позлить его.
— Ада, что-то я тебя не понимаю. Ты какая-то не такая...
— Какая не такая?! Сам не такой!
— Ада, посмотри на меня. Смотри мне в глаза.
— Ещё скажи: "...Поднимите мне веки..." — усмехнулась она.
— Ада, ты случайно головой о стенку не билась? Тебе не снились странные сны? Не мелькали видения? Сердце не стучало от страха, когда всё было спокойно? Провалов в памяти не было? Не случалось так, что что-то делалось, ты это делала, но, как бы не ты это делала?
— Это на что ты намекаешь? по-твоему, я психованная!? Знаешь что, вали-ка ты отсюда, пока цел! Я не в настроении выслушивать этот бред. Сейчас я злая, голодная и у меня полно проблем и без тебя! — Ада повернулась к нему спиной и исчезла.
Атиус некоторое время пораженно смотрел туда, где только что стояла Ада.
"Ну и дела" — подумал он. — "Она уже и вправду телепортируется, а я не верил, а какая нервная, неуравновешенная, раздражительная и нестабильная в поведении...Это полный провал. Она стала Злой. Я что-то упустил, но как я мог ошибиться? Надо её поскорее найти, а то натворит дел, и "Крестовая Чума" разнесет этот мир на кусочки" — чуть огляделся.
Взгляд его упал на что-то чёрное и блестящее на кучке листьев. На кучке листьев на земле лежала чёрная железка. Под обоими её концами натекли маленькие лужицы слабо дымящей чёрной жидкости.
"Это ещё что такое?" — Атиус медленно присел, и очень осторожно поднял с земли кусок чёрной проволоки, столь же медленно вставая и очень пристально её рассматривая. — "Сталь особая — ритуальная чёрномагичная — большая редкость — не ржавеет, не гнется, не ломается, не оплавляется, остриё не тупится. Изогнуто полукругом, концы заточены...".
* * *
Ада чуть было не упала. Неизвестно как это случилось, но она стояла перед деревянным домиком. Из домика шёл приятный запах жареного мяса, свежего хлеба и вина. Табличка в виде пивной кружки, висевшая над дверью гласила:
троакт'ы'р·
"в'ы'эс'эолый·в'ы'эчы'эрок"
Ада вошла в трактир и села за столик в дальнем углу. Выбора у неё не было — в трактире было множество народу, и собственно, только этот стол был свободен. Огляделась. Она была в очень просторном помещении. Засаленные стены, закопченный потолок, пол с кучей крошек, черепков и косточек...
"Похоже здесь давно не делали не то что ремонт, но и уборку" — подумала она, ворча от недовольства, но лучшего она не нашла.
В середине зала — большие столы, у стен — меньше, а по углам совсем маленькие, рассчитанные от одного до четырех. Такие же, как тот, за которым она села. Но ни одного стула — только лавки разной длины и соответственно с разным числом ножек для устойчивости. Три двери. Ада привстала, чтобы лучше рассмотреть все в помещении — толпа сидящих, стоящих и ходящих ей очень мешала. Среди этой толпы кто-то усиленно протискивался, а где мог — бежал к ней, но она на него внимания особого не обращала, стараясь понять, как выглядело это помещение изначально.
— Что принести? — раздалось у неё над ухом.
Ада медленно повернулась. Возле неё стоял не высокий мужчина, смугловатый темный шатен с засаленными волосами и темо-карими глазами. Белки покрыты плотной красной сеткой капилляров. Под глеевым глазом неумело запудренный фингал. Почему-то ни малейшего намека на чистоту и белоснежность одежд, которой так должны отличаться работники общепита не было. Не было так же какого-то намека на форму. Просто лоснящаяся от жира одежда.
"Даже фартука нет...".
Зато очень вежливая, влюблённо-восхищённо-преданная улыбка уверенно держалась на его лице. И если бы Ада не чувствовала, что он просто надел это выражение, как маску, она бы была в полном недоумении ото такого взгляда на неё. Ада внимательно на него посмотрела, оценивая. По одной только улыбке этого мужчины было понятно, что он готов на всё ради наживы, и платить вперед ему не стоит. И он рассматривал её чуть ли не как кобылу на базаре. Так же внимательно и оценивающе.
