Деревня Дубовый Щит

Я снова взглянул вперед — у дальней кромки ледяного поля уже копошились целых пять пауков. Возились, не решаясь опустить острые коготки на странную поверхность. Но задние ряды напирали, и первая тройка восьмилапых попыталась ступить на странную поверхность. Попытаться-то попыталась, но тут же попадала, не в силах справиться с коварством ледяной стихии. Задние ряды упрямо поперли поверх их голов, но это не помогло — под их давлением нижние стали отъезжать назад, и вот уже на пол полетела белая мешанина из пульсирующих шаров и задранных кверху остроконечных лап. А за ней еще одна. И еще. И еще. И еще. Скользкие ледяные ступени стали для пауков непреодолимой преградой

Прекрасно. Просто прекрасно. У меня все получилось. И, что странно, внутри не возникло ни ощущения геройства, ни даже щепотки гордости. Только страх, только гул в ушах, и понимание того, что по-другому сделать было нельзя.

Неожиданно за нами раздался радостный голос мага:

— Держитесь, друзья! Осталось еще немного!

Что у него получилось, он нам не объяснил. Однако гул внутри дома усилился, и мне подумалось, что к нашему врагу направляется подмога. Мы вновь приготовились к битве, взывая к остаткам мужества. Но сражаться нам не понадобилась — из-под нашей лестницы, и из открытых дверей, вывалилась еще одна масса. Однако у новых гостей не было ни восьми длинных лап, ни ядовитых клыков. Зато они были вооружены острыми зубами и когтями, а их умение и желание убивать не вызывало сомнений.

Крысы. Это были крысы. Большие черные крысы. И они проникли сюда, чтобы нас защитить.

Битва была нешуточной — в воздух летели куски голой и шерстистой плоти, лилась белая и красная кровь. В холодную плоть вписались острые зубы, а в теплую плоть — ядовитые клыки. Я видел, как сразу две крысы, объединенные общей целью, пытались разорвать одного паука. Их маленькие тела, полные ярости, метались вокруг восьмилапого противника, пытаясь найти брешь в его защите. Они кусали, царапали, пытались отгрызть лапы, но паук, несмотря на численное превосходство врагов, держался стойко. Его тело казалось неуязвимым, а его ядовитые клыки угрожающе щелкали, готовые нанести смертельный удар. Видел я и то, как два паука кусали большую крысу. Их жертва была значительно крупнее, её шерсть была густой, а зубы — острыми. Но пауки действовали слаженно, их яд проникал в тело крысы, ослабляя её силы. Они двигались вокруг неё, словно танцуя смертельный танец, и их запутанные движения ошеломляли жертву, лишая её возможности двигаться.

Два мира. Внизу столкнулись два мира. Два мира, два враждующих царства, чьи пути пересеклись в безжалостной борьбе за господство. Каждый удар, каждый укус был направлен на уничтожение противника. На уничтожение и на полное истребление. А над всем стоял я, завороженный этим зрелищем, хорошо понимая, что стал свидетелем чего-то древнего и великого, чего-то, что существовало задолго до появления человека, и будет существовать после него.

Неожиданно мой взгляд зацепился за что-то странное. За то, чего я не замечал, поглощенный вначале боем, а потом этим зрелищем. Тот странный камень, что лежал на пьедестале недалеко от нас. Белесый, полупрозрачный, довольно странной формы. Он был полупрозрачным тогда, но сейчас, в разгар боя, он стал светиться едва заметным кроваво-алым светом.

На память тут же пришли пояснения Дормидонта, и я, ни капли не сомневаясь и не теряя лишнего мгновения, вытянул правую руку по направлению к камню. Магии во мне почти не осталось, но я напряг все силы, и, протянув руку к ее последним крохам, выдавил из себя еще одно заклинание.

-Ларра-нара-луара-трана!

Вышло! Из заиндевевшей руки вылетел маленький ледяной гвоздь и через мгновение ударил в странный камень. Крак! Камень раскололся от одного удара, и я сразу почувствовал, что что-то вокруг нас изменилось. В лицо пахнуло свежестью. До ушей донесся громкий гомон птиц. Я взглянул вперед — серой пелены больше не было, и за пределами дома вновь зазеленел вечный лес. И, самое главное — пауки больше не проявляли признаков агрессии. Они разворачивались и уходили обратно — туда, откуда пришли. Правда, не все — часть из них умирала, разрываемая в клочья крысами Дормидонта.

Но главное не это. Главное, что тёмный артефакт был разрушен. А значит — мы победили.

*

— Выходит, именно после твоей подсказки Дормидонт догадался, что барьер не цельный? — спросил у меня Лотар, устремляя в меня твердый взгляд.

— Верно, — скромно ответил я, нервно перебирая пальцами по его кухонному столу.

Да, все так — я сидел за его столом, в его кухне, и в его доме. Узнав обо всех минувших событиях, сперва от местных жителей, а после от самого Дормидонта, староста деревни без проволочек пригласил меня к себе. К себе, в свой дом. Вначале он налил мне немного вина, а потом принялся выслушивать эти истории в моем изложении.

— М-да, — протянул он задумчиво, взгляд его скользнул к окну, где он, казалось, погрузился в свои мысли. Я сидел напротив, не смея нарушить его размышления. Если ему нужно было время, я был готов его подождать — солнце на небе еще только перевалило за полдень.

— А это темное колдовство. Как оно работало? — Лотар снова обратил ко мне свой суровый взгляд.

— Как мне кажется... — Я подчеркнул, что это мое личное видение, — этот артефакт заставлял мужчин, оказавшихся поблизости, переступить порог дома. Как только они это делали, он отсекал им выход и натравливал на них пауков.

— Ясно. — Лотар снова на время замолк, углубившись в свои размышления. — То есть те пауки там еще остаются?

— Верно. Но без силы притяжения темного артефакта они уже не представляют никакой опасности.

— Это твоё измышление или измышление Дормидонта? — холодно донеслось от Лотара.

— Это измышление Дормидонта. Я еще слишком молод, чтобы разбираться в подобного рода вещах.

Вот так, вот так — мягко и осторожно. Пусть я и исполняющий обязанности командира форта, пусть я и маг, пусть я и, если так можно сказать, спаситель этой деревни, но настоящая сила и настоящая власть находятся у Лотара. А еще у него есть столь нужные для меня сведения. Поэтому я скромно сидел за столом и вел себя словно паинька.

— И последний вопрос, — снова спросил Лотар. — Если тот артефакт воздействовал на оказавшихся рядом мужчин, как же тогда случилось, что погибла вся семья хозяина артефакта?

— Тут всей правды мы никогда не узнаем. — Я пожал плечами и грустно развел руки в стороны. — Темный артефакт называется темным не только потому, что в него вложены злые и темные силы. Но и потому, что его создавали с темными намерениями. Может быть, в какой-то момент, он почему-то решил, что хозяин дома тоже должен быть убит, как и все мужчины. Поэтому в одну из ночей он и натравил на него пауков.

— То есть, он просто сломался?

— Может, сломался. А может он был так на это настроен.

— Настроен изначально?

— Да. Это же темная магия.

Я видел, как по коже Лотара пробежал холодный озноб.

— Хорошо. А женщины? Вместе с хозяином дома погибла его семья, дочь и жена. Они-то из-за чего?

— Женщины... Думаю они пытались его защитить и так попали под горячую руку. То есть — под лапу, — растерянно поправился я.

— Это ты так думаешь? — вскинул брови Лотар.

— Да — на этот раз так думаю именно я.

Лотар скривился, но ничего не сказал и снова с глубокомысленным видом уставился в окно, словно силился там получить какие-то ответы. Я его понимал. Прекрасно понимал. Раньше он только слышал догадки о том, что его односельчан, его мастер-оружейник, связался с темной магией. А теперь подтверждение этому принесли два мага — маг деревни и маг пограничного форта. Скверно? Еще бы это было не скверно. В его обязанности, обязанности деревенского старосты, входила ответственность просвещать своих людей об опасностях, таящихся в этом мире. В том числе — об опасностях темной магии. А мастер, человек, которого он знал, которому доверял, не только проигнорировал его наставления, но и сам стал на путь, приведший в смертельную бездну. В чем, конечно же, в первую очередь, вина самого мастера-оружейника, но и его вина, старосты. Оплошность всегда имеет свою цену, и цена эта часто бывает горькой. Но с мертвеца какой спрос? Спрос он только с живых.

И вот, помимо этого горького осознания, на плечи Лотара легла еще одна, не менее тяжелая ноша. Теперь он знал, что недалеко от его деревни, в тени лесов, свили себе гнездо опасные пауки. Не просто дикие звери, а существа, чье присутствие предвещало беду. Он понимал, что это лишь вопрос времени, когда этот гнойник, эта скрытая угроза, взорвется. Когда-то этот кошмар вернется, и деревня снова окажется на грани. И кто будет отвечать за это? Вновь он, староста Лотар.

Печально. Очень печально. Эта печаль была не просто мимолетным чувством, а глубоким, пронизывающим ощущением безысходности. Осознание того, что прошлое, с его ошибками и невыполненными обязанностями, неизбежно настигает настоящее, оставляя после себя лишь пепел и страх. Лотар, видел в окне не просто весенний пейзаж, а отражение своей собственной судьбы, судьбы старосты, обреченного нести на себе тяжесть чужих ошибок и предвидеть грядущие беды. И в этой тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра, звучала лишь одна нота — нота глубокой, всепоглощающей печали.

— Хорошо. — Не знаю, к каким выводам пришел несчастный староста, но в какой-то момент он прекратил размышления о себе и стал думать обо мне. — Я знаю все, что ты сделал для нашей деревни, и твоя помочь не останется не отблагодарённой. Чего же ты хочешь, Шедан, маг форта "Барсучий нос"? — спросил он у меня.

Вот он, тот самый момент, которого я так ждал. Я внутренне напрягся, но старался не подавать виду, что это мгновение для меня так важно. Я быстро перебрал в уме заготовленные вопросы, они же — прошения. Именно эти вопросы. И в такой последовательности. Остается только задать их правильным тоном.

— У меня есть три просьбы, — скромно начал я.

— Целых три? А не жирно ли будет? — сразу напрягся Лотар, и принялся сверлить меня подозрительным и оценивающим взглядом.

Как я и думал, в ответ на мою просьбу староста сразу напрягся. Это нехорошо. Нужно снизить накал.

— Мне, как доблестному защитнику нашего баронства, много от вас не нужно, — заверил я его своим самым елейным тоном. — Я не попрошу у вас ничего существенного или дорого. Первое, что я бы хотел попросить, так это набор для создания зелий, что хранится у вашего деревенского мага.

— Набор для создания зелий? А зачем он тебе? — озадачился он.

— Как зачем? — спросил я, улыбаясь. — Я Шедан, маг льда. Но я могу не только сражаться, а еще могу создавать целебные зелья. Они жизненно необходимы солдатам моего форта, ведь граница — это постоянные риски и опасности, начиная от ядовитых растений и кончая зверьми. Да вы же сами все знаете, — вновь улыбнулся я. — Но без специального набора для молодого алхимика я не смогу приступить к их созданию. Этот набор находится у вашего мага, но он не отдаст его без вашего разрешения. Вот почему я и обращаюсь к вам с этой просьбой.

Вот так, вот так. Набор нужен не мне, а для защиты границы. И как человек, что отчасти разделяет со мной эту ответственность, староста не сможет найти причину, чтобы мне отказать. Да и от него самого не нужно разных затрат — нужно лишь дать только свое одобрение.

— Хорошо, бери. — Порядком полысевшая голова кивнула, давая мне добро. — Что еще ты хочешь?

Так, с этим порядок. Теперь настала самый важный момент этих переговоров.

— Так получилось, что я стал исполняющим командира форта в некоей спешке, поэтому некоторые вопросы остались для меня не совсем ясны. Например, вопрос о том, насколько опасны расы полулюдей, что расположились за границей баронства. Господин де Фолка только сказал, что они опасны, но никаких доказательств для этого не привел. — Я озвучил проблему. — И я слышал от разных людей, что господин де Фолка часто у вас бывал и говорил об этом. Поэтому, прошу вас — просветите меня хоть немного в этом вопросе, — озвучил я свою просьбу.

Вот так, вот так. Я решил не показывать, насколько мне важен ответ. Не хотел создавать впечатление, что это что-то особенное. Думал, так Лотар будет более склонен ответить.

И, как оказалось, я оказался прав.

— Враждебность диких племен? — Староста повернулся в другую сторону — туда, где была граница наших земель. — Да, было такое. Этим мне он и запомнился, что постоянно твердил мне о том, что чужаки так опасны.

Сердце взволнованно стукнуло, но я хранил спокойствие.

— И мне он сказал то же самое. Но не сказал, почему, — повторил я свой рассказ.

— И мне он не смог дать хоть сколько-нибудь верного объяснения. — Лотар поднял ладони, и явно недовольный их мокрым видом, вытер о дорогую рубашку. — Он говорил, что чужаки опасны, и что всем нам нужно держать ухо востро.

— А что отвечали вы? — Мое сердце вновь предательски громко стукнуло.

— Я? Тут я с ним соглашался — чужаки не люди, и никто не знает, что у них на уме. Но ему этого всегда было мало — он утверждал, что они враждебны. Что они крайне враждебны и потому следует их всех истребить на благо людей баронства.

— И сиглы, и наркары, полурыбы и полуящеры? — уточнил я него.

— И те и другие, — степенно ответил тот.

— А вы что ему ответили? — Два предательских стука.

— А что я мог ответить? — староста поднял на меня недовольный взгляд. — Я его спрашивал у него — доказательства есть? А доказательств у де Фолка не было. Как потом оказалось, он никогда не ходил дальше дальних постов. В патрули да, ходил. Но к чужакам — никогда, — твердо заверил он. — Но, все одно, мнение свое он имел. А что мне его мнение без веских доказательств? — разошелся Лотар, но его недовольство касалось совсем не меня. — У меня есть своя голова на плечах. А на это голове есть глаза и уши. Для меня, как для старосты, важней всего предписания барона. А его законы гласят — вражду против нелюдей применять лишь в ответ на их враждебные действия. Так и никак иначе. И вот что я сам думаю — в каждом из городов существуют посольства этих самых полулюдей. Тогда скажи мне вот что — если бы полулюди были настолько враждебны, как говорит де Фолка, то вряд ли бы держали послов в своих городах.

Часть меня ликовала. Наконец-то! Наконец-то я начал видеть картину целиком, начал понимать, что вокруг происходит. Но другая часть, и эта часть была довольно внушительной, ощущала нарастающее напряжение. Слишком много всего открылось, слишком много вопросов возникло. И я чувствовал, что ответы на эти вопросы могут не быть приятными. Ответы, которые теперь предстоит искать не кому-то, а мне.

— И какой будет твоя последняя просьба? — спросил у меня Лотар, делая акцент на слове "последняя".

С трудом успокоившись и взяв себя в руки, я вспомнил заготовленный план и неторопливо заговорил.

— Последняя просьба будет самая важная — ради нее я сюда и пришел, — начал говорить я прямо-таки торжественным тоном.

— Прямо-таки важная? — нахмурился Лотар.