Край ветров: ....

Кей послушала-послушала Танета Белового, а потом, с каменным лицом извиняясь перед коллегами за, возможно, отдавленные ноги, выбралась в проход между рядами и решительно направилась прочь из зала. Конечно, такое поведение тоже не поощрялось, но ее спасло то, что в самом зале было темно, а Танет затронул весьма волнительную тему заработной платы.

Чувствуя, как от нарастающей ярости темнеет в глазах, Кей выскочила за двери, пронеслась через несколько пустующих коридоров и вызвала лифт. Лифт спускался, на ее взгляд, чрезмерно неторопливо. И так же по-черепашьи он принялся подниматься, а потом медленно-медленно распахнул металлические створки.

Стремительно преодолев расстояние от лифта до деревянной двери, Кей практически ворвалась в кабинет Яна Фредека, чуть ли не меча молнии из глаз.

— О, приветики, — обернулась на шум Аяла Фредек, сидящая на отцовском столе, подпиливая ногти. — Ты вернулась? А что-то папка мне не сказал. Все в порядке?

— Привет, — Кей прошла вперед и плюхнулась в гостевое кресло. — Да тут... ладно, в общем-то все в пределах нормы.

— Но ты не выглядишь так, будто все хорошо, — Аяла отложила пилочку. — Рассказывай.

— Насколько я успела понять, твой отец, долгих ему лет жизни, собрался снова засунуть меня куда-то на север. Нет, я, конечно, хорошо справляюсь, вроде бы, и холода не боюсь, но сколько можно-то?

— А куда?

Кей достала из кармана телефон и принялась открывать карту.

— Что-то про какую-то станцию.. Ост? Эст? А, Остар. Ага, вижу... Потерянный меня забери, это ж еще севернее Кетлесса!

— Ну ничего себе, — Аяла потянулась, чтобы забрать у Кей телефон и ознакомиться с картой. — Да уж... За что тебя так? Хочешь, я с ним поговорю?

— Не надо, — Кей приняла телефон обратно. — Лучше скажи, где он сам? Хочу посмотреть в его ясные очи прежде, чем он отбудет в столицу.

— Кажется, у тебя есть все шансы, — Аяла спрыгнула со стола и бегом направилась к открывающейся двери кабинета.

Кей вывернулась, чтобы взглянуть на то, как дочь чмокает Фредека в щеку.

— Пап, тут к тебе Катерина. Ты уж не будь с ней слишком строг. Может, найдете какую-нибудь станцию поюжнее? Ладно, я побежала. И да, — она обернулась, — Кей, мы обязаны прошвырнуться по городу, пока ты не уехала, я тебя видела, ты не отвертишься! Звони!

— Ладно-ладно, — Кей помахала ей рукой.

Аккураная, хоть и довольно крупная блондинка Аяла Фредек дружила с Кей с самой школьной скамьи. Дружила именно Аяла и именно с Кей. Кей искренне не понимала, зачем она нужна этой весьма успешной, красивой, самодостаточной и, главное, женственной девушке, при том, что их проблемы и интересы совпадали исчезающе редко. Аяла была той, кто звонит Кей и зовет на разные мероприятия, на дурацкие распродажи или просто погулять. Со временем отбросив идею о том, что Аяла просто желает покрасоваться на ее фоне, Кей решила, что ну... такой вот эта Аяла Фредек человек. Кей казалось иногда, что в ней Аяла находит какую-то безопасную отдушину. Мол, что-то все-таки есть в ней такое, чего Аяле не хватает в ее обычном окружении. Может, это флер хулиганства, может, прямота и простота. Иногда они собирались в квартире у Кей, заказывали пиццу, брали дешевое сладкое вино и несколько дамских ликеров, смотрели кино разной степени глупости, курили на балконе... понятно, обычное времяпрепровождение Аялы отличается от такого раздолбайства кардинально.

И именно эта странная, немного односторонняя дружба позволяла Кей общаться с Яном Фредеком чуть более панибратски, чем остальным.

Однако, что касается рабочих вопросов — Ян всегда был непреклонен, и умело разделял подругу дочери Катерину и сержанта Берсу.

Закрыв дверь кабинета, Ян Фредек проследовал к столу и занял свое место напротив Кей.

— Ну, — сказал он и замолчал, предоставляя ей слово.

Кей набрала в грудь воздуха и... выдохнула. Какое-то время смотрела на Яна.

— Катерина, если тебе нечего сказать...

— Вообще-то я пришла уточнить детали задания.

— Действительно, зачем ждать инструкций на почту, если можно поотнимать время у непосредственного начальства.

Кей нахмурилась, подалась вперед, решив не играть:

— Ян Вениаминович, а вы действительно ничего более интересного для меня придумать не могли? Ну почему опять — север?..

— Ты помнишь легенду о мотыльке? — неожиданно спросил Ян.

Кей моргнула:

— Э-э... к... какую легенду? Нет... вроде не помню.

— Эх, жаль Аяла ушла, она эту сказку в детстве очень любила, — Ян поднялся, подошел к окну и зачем-то прикрыл жалюзи. — Расскажу вкратце.

Включив настольную лампу и запустив ноутбук, он продолжил:

— В общем... Давным-давно, когда нынешних магов еще не было и в помине, один великан принялся крушить местные горы, леса, поселки... ну и что он там еще по пути нашел. Но люди знали, что, согласно пророчеству, летает где-то одна, особенная бабочка, которая, сев великану на нос, способна его успокоить.

— Звучит довольно бредово, — поделилась Кей. Она была как-то не очень настроена слушать сказки, но Ян уже начал. Стало быть, придется терпеть. — А как насчет армии с катапультами там, требушетами?

— Ну, это ж сказка, — пожал плечами шеф. — Так вот. Проблема была в том, что та единственная бабочка оказалась раздавлена сапогом кузнеца, который шел по своим делам из одной деревни в другую.

— Но как об этом стало известно? — Кей прищурилась. Ян одарил ее таким взглядом, что ей пришлось замахать руками: — Ладно-ладно, молчу, сказка так сказка.

— И вот, местные короли издали указ, по которому люди должны были отрядить специальных ловцов бабочек, которые, в свою очередь, должны были выпускать своих крохотных пленниц на великана. Люди приступили к выполнению задания. Выпущенные бабочки великана впечатляли не очень, и он продолжал громить города и деревни. Но один из ловцов подумал, что надо все-таки посадить бабочку именно на нос. И, воспользовавшись случаем, этот ловец (юноша или девушка — неизвестно) принялся забираться по великаньей ноге. А великаны были мощными, но довольно медленными, словом, забраться ловцу удалось. И вот, ловец садит бабочку на нос великану. Великан видит бабочку, а заодно и ловца. И перестает буянить. Почему? А потому что оказывается, что он попросту был близорук и не видел, что убивает людей. А когда сумел рассмотреть, понял, что не очень-то люди отличаются от великанов, более того, ловец тот описывается как "прекраснейшее существо из всех, что великан видел". Ну и вот... Наш великан испытал, скажем так, эмпатию.

— А мораль? — поинтересовалась Кей.

— Мораль очевидна и удивительно элементарна, — мягко заверил Ян. — Но нас она, скажем прямо, не интересует совсем. Нас интересуют сохранившиеся очень древние образцы вмерзших в лед бабочек вида "парусник залмоксис", которые, судя по последним данным, связаны с этой легендой напрямую. И именно за ними тебе предстоит отправиться. Сумку-холодильник выдадут, не беспокойся.

Кей сидела, несколько огорошенная.

— То есть... пойти туда и привезти оттуда вмерзшую в лед бабочку?

— Так точно.

— Ну, звучит довольно просто, — Кей задумчиво перегнула брови. — И довольно скучно.

— Не боги горшки обжигают, — Ян откинулся на спинку кресла. — Чтобы ты понимала, это — лишь первое твое задание из нескольких подобных. Раз тебе не сидится на месте — побудешь курьером. Но учти, эта "доставка" имеет крайне высокий приоритет. В Остар выедешь через неделю. Эту неделю потрать на то, чтобы решить все свои дела здесь. И я имею в виду дела с Рейнхардом Майерсом в частности. Попытайся убедить его, чтобы он не шел за тобой еще и туда. Там будет... действительно холодно. Я читывал, что доходит до минус пятидесяти...

Кей показалось, что она стремительно багровеет от ядреной смеси стыда и гнева.

— ...а он нам нужен где-нибудь здесь, живой и никуда не вмерзший.

— Но шеф... — Кей поднялась. — При чем тут...

— Сержант Берса, приступайте к исполнению.

Взгляд Яна был строг, а тон не предполагал никаких возражений.

Кей замешкалась на секунду, понимая, что слушать ее никто больше не собирается, а после ответила твердо:

— Ясно. Понятно. Решить все свои дела. Я разберусь с этим.

Я иду сквозь ночь. Над моей головой — полное небо звезд. Небо словно готово вот-вот сорваться и закружиться. Внизу звезд нет. Я иду по руслу реки, я иду против течения. Дно отчего-то мягкое, пологое, словно песчаный морской берег. Вода холодная настолько, что кажется, будто ноги омывает жидкий лед, прожигающий до кости.

Я касаюсь пальцами острых листьев склонившихся над водой тонких, высоких трав. С двух сторон у этой реки крутые берега, ближе к воде они поросли осокой, а выше — пышным, колючим терновником.

Они утопают в черной клубящейся мгле.

Я понимаю, это условность.

Я не должен бежать, я не имею права сворачивать.

Мой путь — вон он, против течения, к истоку реки.

Мне кажется, что на моих плечах растет зеленый мох, и множество мелких цветов покрывает его мерцающим узором-сплетением, образуя мне одеяние. Тяжелый, длинный плащ тянется позади меня, влекомый стремительным потоком.

На секунду я кажусь себе корягой, навсегда застывшей в русле реки.

Оставив за собой этот образ, словно полупрозрачный призрак, я иду дальше, в черную тьму из черной тьмы.

И, словно упавшая с неба звезда, впереди разгорается белым какой-то неясный свет.

Свет перерастает в размытый образ, в переливающийся искристый огонь, похожий на материализовавшуюся игру цветов внутри лунного камня.

Свет этот недостижим. Я не пытаюсь идти скорей, я знаю, что все равно приду к нему. Но не сейчас.

Я просыпаюсь.

Резко, как будто бы меня вытолкнули из сна, сажусь на кровати, смотрю в темноту за окном, не понимая, кто я и где я.

Через мгновение, показавшееся вечностью, приходит осознание: я дома.

Со стен, чернея в полутьме, на меня смотрят выцветшие на солнце портреты старых, почти позабытых кумиров. Тишина. За окном мерно качается на ветру фонарь.

Я нашариваю рукой переключтаель и зажигаю настенный светильник.

Да, надо, наверное, убрать эти дурацкие плакаты со стен. Пускай комната будет просто белой. Но это потом.

Сколько я спал? За окном ночь... График опять сбит. Ну да, придя домой, я вымылся, заказал еды, смел все заказанное подчистую, не особо различая вкус, и тут же заполз под одеяло, не имея желания даже проверять почту.

Со мной еще пытались говорить хозяева дома, но я очень попросил их немного с этим повременить. Кажется, они пошли мне навстречу.

Ладно, пожалуй, на данный момент сон — тоже не самое безопасное место. Хочется мне того или нет, но придется разбираться с насущными проблемами.

Потирая глаза, я направился в ванную комнату. Сполоснул лицо холодной водой, особо не вглядываясь в свое отражение. Разыскал в шкафчике зубную щетку, нашел там же почти закончившуюся пасту, принялся чистить зубы.

Тут уж пришлось на себя посмотреть.

Итак, вид у меня был все еще помятый, волосы, высушенные без фена, выглядели прискорбно. Впрочем, для человека, пережившего все то, что пережил я за такой небольшой срок — я еще красавчик. Да и вообще. Пожалуй, совсем испортить это лицо будет сложно. Даже если половину физиономии мне слижет огонь, полагаю, оставшейся я все еще смогу вполне эффективно впечатлять кого следует.

Вот только... толку-то.

Я набрал в рот воды, прогнал туда-обратно, наклонившись над раковиной, выплюнул. Вытирая губы запястьем, так как полотенца куда-то подевались, снова взглянул на себя в зеркало...

И замер.

— Здравствуй, — сказал я себе самому.

Точнее, это сказал мой рот.

Но я совершенно точно понимал, что это говорю не я.

"Здравствуй, шизофрения!" — хотелось ответить мне, но вместо этого мой рот снова заговорил:

— Ты не сошел с ума. Все в порядке. Тихо.. спокойно. Не пробуй сопротивляться. Мы скоро уйдем.

По спине прошел холодок. Я мгновенно понял, что влип. Еще не ясно, во что и как глубоко, но... то, что происходит — это какая-то дикая, опасная хренотень.

Для верности по мне еще раз прокатился табун мурашек, как будто бы прошлых было недостаточно, и я попытался ответить как бы самому себе:

— Кто ты? Ч... что ты такое?

— Это хороший вопрос, — ответил я же. — Очень хороший вопрос. Пока что... пока что прими совет: лучше тебе никому о нас не рассказывать. Вполне вероятно, что это — вопрос жизни и смерти.

Я начал пятиться от зеркала. Уперся в стиральную машину. Закрыл глаза.

И тут же открыл их снова — против своей воли.

— Нам трудно управлять тобой, — произнесло... оно. — Пока что. В зеркале удобнее видеть нас. Мы станем сильней. Позже. Но мы говорим с тобой здесь и сейчас для того, чтобы ты знал: следующий сон будет явью. Это будет по-настоящему, просто... пока нам удобнее так.

— Ч... что т... ты... вы такое? — смог выдавить я.

Замер, ожидая, что сейчас снова лишусь воли. Но... когда через минуту "я" ничего себе не ответил, то настоящий я понял, что все прошло.

Я медленно подошел к зеркалу, ощупывая лицо.

Что это было?

Нет, это действительно шизофрения! Да? Нет? Но ведь врач сказала... я здоров. Ну там, акцентуации есть, но не болен.

Мать вашу, что это было?

Что делать? Кому звонить? Знакомому чтецу? Вроде бы, Амберовичу можно доверять... Так, нет, стоп. Они... оно? Голос был один, но называл себя в множественном числе... Ну да, это же мой голос, откуда взять несколько? Они сказали, что никому... как это никому? Стоп-стоп, неужели... неужели это и есть то, что искали во мне поглощающие? Неужели это — следствие всего произошедшего... ритуала... или что там еще было... и...

Стоп. Надо успокоиться. Пока что это — единичный приступ. Сейчас я полностью контролирую себя.

Я вышел в свою комнату, взялся за телефон. Пальцы дрожали. Одиннадцать часов ночи. Великолепно.

А вдруг это кто-то из предков решил отжать себе тело? Как-то мы об этом не подумали, когда впитывали их знания. Но ведь... чисто теоретически... такое возможно?

Спокойно. Мне действительно нужно... взять себя в руки.

Например, можно начать с того, чтобы пойти вниз и налить себе чая.

Да, какого-нибудь чая... С ромашкой же успокаивает, вроде бы, да? Верно, должен успокаивать. Сладкий чай с ромашкой. И чего-нибудь еще сладкого.

Я, быстро натянув в пару к пижамным штанам первую попавшуюся футболку, вышел из комнаты. Быстро пересчитал голыми пятками ступени винтовой лестницы, пролетел темный коридор, вышел на кухню, включил свет и...

Я ничего не сказал, увидев то, что предстало передо мной. У меня просто слов не нашлось.

После того, что случилось в ванной комнате, удивить меня было непросто.

И хотя поздние гости на пару с хозяевами, наверное, пытались — у них вышло... не очень. То есть, вышло, конечно, но эффект был явно не тот.

Итак, стоило мне включить в кухне свет, как я увидел хозяйку дома и ее мужа, чинно восседающих за кухонным столом. Светлана Юрьевна и Арнольд Борисович были, конечно, какими-то слегка бледноватыми, но в целом выглядели нормально. Что они там делали без света — ума не приложу.