Повесть вторая. Tendjou suna no aoi oshiro

Хотя, отдавая дань истине, мне стоит сознаться, что только из-за своего необыкновенного склада личности, Элинор не только терпела мои странности, но и принимала их как само собой разумеющееся. А образование... В Лилле немало образованных дочек богатых родителей, которые в равной мере могут ничего из себя не представлять, и наоборот, но вот круг их общения редко пересекается с моим. Все-таки я не принадлежу ни к благородному роду, ни к богатым семьям, ни даже к признанной интеллигенции. Я вообще просто приезжая девушка-фейри, живущая скорее в уединении, нежели активно участвующая в жизни города. Что, впрочем, не мешает мне быть знакомой с множеством хороших семей и иметь таких прекрасных и терпеливых друзей, как Элинор.

Дом Элинор не был огорожен деревянным забором или кирпичной стеной, как большинство домов в нашем квартале. Только плетень высотой с метр и — яблони. Высокие, аккуратно подстриженные, с круглой кроной, могучими стволами и самыми вкусными яблоками на свете. Да и сам дом был, не в пример моему скромному жилищу, настоящим музеем японской классической архитектуры. Мне всегда, с первого посещения, становилось очень спокойно и тепло на душе под крышей этого дома.

Сейчас, осенним утром, прохладным и солнечным, сидя в любимом чайном доме на углу улицы, полупустом, но уютном, я размышляла обо всем, что случилось со мной за последние несколько лет. И, вспоминая, я невольно сравнивала разные города, разные места, где мне доводилось побывать, понимая, что Лилль выглядит в моих глазах землей обетованной. Мне, как любительнице японского аниме, этот город нравился непередаваемым сплавом японской и западной, европейской культуры. Ведь, несмотря на "параллельность" миров, Аре слишком легко ассоциировался с несколькими европейскими странами, в то время как Ошир подозрительно напоминал некую восточную страну. И даже уникальная японская религия, синтоизм, казалось, была воспроизведена с потрясающей точностью.

Лилль — это где-то гармоничный, где-то не совсем сплав двух этих культур. Здесь рядом соседствуют узкие улочки самого типичного средневекового городка и большие кварталы японских особняков — больших огороженных участков, где частенько располагались не только сам дом и хозяйственные постройки, но и маленькие часовенки (или как они правильно называются?), додзё и немалые сады да газоны. Здесь, как, например, в семье Элинор, человек мог носить типично оширскую фамилию и не менее типичное арское имя — или наоборот. Здесь... Мне просто нравилось здесь! Не "безумно", а совсем по-другому: в этом городе я отдыхала душой и телом, это, видимо, было мое место. Мой тихий и спокойный, бесконечно родной рай на земле.

Но в подобном ключе люди всегда говорят лишь о том, что давно потеряно для них. Хотя, если бы я сейчас стала с умным и таинственным видом придворного звездочета утверждать, что "уже тогда меня одолевали предчувствия", это бы выглядело глупо и надумано. Просто, видимо под впечатлением от истории с книгой, напомнившей о столь многом в моем прошлом, я в кой-то веки оглянулась вокруг и поняла, насколько близко и дорого стало окружающее меня. Это был мой дом.

Элинор встретила меня как всегда немного сонной, так как ей, исполняющей обязанности хозяйки в доме (мать ее очень часто уезжала к родственникам вместе с младшими детьми и внуками, а старшие дочери были давно замужем), приходилось рано вставать вопреки собственной совиной натуре. Уведя меня на кухню, чтобы не разбудить отца и младших братьев, она, предупредительно заварив чай, села напротив, выражая готовность внимательно меня слушать. И я не заставила себя долго ждать.

— Сдается мне, Канаме-чан, неспроста тебе напомнили о твоем любимом семействе в Аре, — заключила она, водя тонким пальцем по краю глиняной чашки без ручки, аляповато раскрашенной самой старшей из ее племянниц. — Но стоит ли со мною спорить, если я скажу, что ты и сама не прочь встретиться с ними?

— Это ты к чему? — насторожилась я.

— Ой, Канаме-чан, не прикидывайся татами, — махнула рукой Элинор, давая понять, что все женские уловки здесь неуместны. — Скажи мне, как на духу, как ты относишься к Тристану?

— Чего?! — подскочила я от неожиданности вопроса. — Причем здесь он, скажи на милость?

— Чего-чего, — передразнила она. — Он тебе нравиться, не отрицай! Чисто по-женски нравиться, и не надо отговариваться хвостом и ушами. Фейри ты или человек, да хоть ками-сама — неважно! Как там ты говорила? "Любви все возрасты покорны"? Перефразируй в "любви все расы покорны".

— Да даже если я пылаю к нему неизбывной страстью, словно турчанка из байроновского "Корсара", это не изменит ни нынешней ситуации, ни моего стойкого желания послать эту семейку Наветренным проливом мимо Тортуги!

— Не кипятись, — пошла на попятный подруга. — Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть. Но и ты не должна скрывать и подавлять в себе чувства к герцогской семье.

— И причем здесь "любовь"?

— А она есть? — в ответ спросила она.

— А кто ее знает? — максимально честно и максимально уклончиво ответила я.

— Ты неисправима, — показательно уронив голову на руки, подытожила Элинор.

— Угусь...

"Ничего ты не понимаешь, Эли" — бурчала я про себя по дороге домой. — "Какая, к темным богам в печень, любовь? При чем здесь она?! И вот зачем ты вообще о ней заговорила?! Я ж сама себе теперь спокойной жизни не дам, пытаясь понять, люблю я этого зеленоглазого идиота или нет!!"

На улице уже давным-давно сияло солнышко в полную свою силу. Воздух был напоен запахами травы и прогретой земли. Люди как всегда спешили по своим делам, поднимая пыль и не оглядываясь по сторонам. В общем, обычная городская картина, ничего особенного.

Ну, разве что процессия рыцарей, шествующая по широкой улице и собравшая целую толпу зевак. Рыцари в пыльных и почти раскалившихся на солнце доспехах, с усталыми лицами сопровождали три или четыре кареты столь же потрепанного вида. Провожая их глазами, я невольно обратила внимание на одну карету, точнее на герб на этой карете. Герб герцогов дю Лерро.

— Kso, вы все-таки явились... — простонала я.

В окне кареты мелькнул женский силуэт в темном платье.

История пятая.

Smile ichiban ii onna

(Девушка с лучшей улыбкой — яп.)

Глава первая. My heart leaps for you

(Мое сердце скачет/бьется для тебя — англ.)

arifureta kotoba de mou ichi do

An cafИ "Escapism"

(Вы снова повторяете мне обычные слова: спасибо, спасибо, я люблю тебя.

Вечер на следующий день после приезда гостей из столицы выдался холодным и дождливым. Небо было грязно-серым и навевало мысли о приближающейся зиме. Местом, где поселились важные гости, была самая дорогая и роскошная гостиница в городе. В промозглый темный вечер, она сияла теплыми огнями и настойчиво обещала жаждущим тепла и отдыха путникам сервис самого высшего класса. Впрочем, в этом месте, кажется, даже воздух стоил приличную сумму. Поэтому мне не стоило удивляться, когда на мою вежливую просьбу указать мне покои герцогини дю Лерро, местные швейцары и охранники едва не вышвырнули меня на улицу словно оборванную бродячую кошку. Демонстрация ушей и хвоста едва не привела к драке, но, слава асам, вовремя вмешался управляющий.

Комнаты герцогини поражали великолепием настолько, что роскошь превратилась в безвкусицу, обилие тяжелой мебели и золотой отделки давило, словно нехватка воздуха на большой высоте. На фоне всего этого великолепия Хельга выглядела смятой и перекрученной тряпичной куклой.

— Konban wa (добрый вечер — яп.), Хельга, — поприветствовала я ее. — Кошмарно выглядишь.

— Зато ты прямо сияешь, — был мне мрачный ответ. — Местные горячие источники так хороши?

— Не думаю, что тебе они помогут, — парировала я.

— Зачем пришла?

— Ответ "поздороваться с подругой и посплетничать по-женски" тебя не устраивает? Hidoi... (жестоко... — яп.) — в свою очередь поинтересовалась я.

— Не в твоем случае, — устало усмехнулась она. — Так все-таки?

— Посмотреть, как поживаешь, — пожала плечами я и продолжила: — Мучает ли совесть, взялась ли за ум...

— А если увиденное тебя не устроит?

— Врезать тебе хорошенько, уж извини за грубость, — честно ответила я. — Можешь начинать готовиться: мне очень не нравиться то, что я вижу.

— Je n'aime pas (мне все равно — фр.)...

— Вот это мне и не нравиться! Ну, и где спряталась та колдунья, что я знала, а? Здесь ее явно нет! Зато здесь есть некая бесцветная девица, из которой словно выпили все соки, тряпка и размазня с бесцветным и пустым взглядом! Кукла сломанная!

— Говори, что хочешь... А еще лучше, иди себе домой и оставь меня в покое.

— Может, расскажешь, что довело тебя до жизни такой?

— Ты, — без раздумий ответила Хельга. — Если бы ты не появилась, ничего бы этого не произошло!! И Тристан бы нормально рос, и с братом бы не поругалась, и он бы меня не оставил!! Все было бы как обычно...

— Угу-угу, — не переставая поддакивала я. — Это ты, значит, меня во всем винишь, нэ?

— А кого же еще??? — подняла она на меня глаза. Чтобы тут же с испугом закрыть их, защищая от осколков льда и мелких камешков, брызнувших во все стороны от удара заклинания о стену.

— Себя не пробовала? — презрительно спросила я, катая в ладони свернутое заклинание. — Тьфу, смотреть противно! Приди в себя, колдунья! Тебя словно проклял кто. Или ссора с любимым так на тебя подействовала, ведьмочка?..

— Ты что творишь?! — возмущенно и испуганно крикнула она, закрываясь руками от новой волны камней и пыли.

— Я могу тебя о том же спросить, — спокойно ответила, с удовольствием глядя на ее растерянное лицо. — Блин, неужто ты думала, что я с жалостью и состраданием выслушаю тебя, если ты распустишь сопли?! А ничего, что ты нехило мне жизнь подпортила, невесть кого превратив, а?! С какого перепугу я должна тебя жалеть?

— Щит! — крикнула Хельга, когда очередное заклинание Ледяного копья полетело уже прямо на нее. Прозрачный узор магических линий тоненько тренькнул и рассыпался невидимыми осколками, а колдунью впечатало в стену ослабленным, но целым заклинанием.

— Снежная буря! — щелчок пальцев и магический круг формирует в воздухе заклинание, а комната наполняется миниатюрным снежным бураном. Ветер, закручиваясь в воронку в тесной комнате, со всей силой зимней пурги вжимал в стену колдунью. — Mattaku (боже мой/о, господи — яп.), и это наша всемогущая колдунья? Тебе, по ходу, все равно будет, даже если я тебя действительно убивать буду?

— Что за чушь ты несешь?! — прохрипела Хельга, отплевываясь от снега. — Жить надоело?

— Ну так останови меня, — хмыкнула я, любуясь ее беспомощным положением. — Ты же вроде должна быть сильнее меня, и намного. Вот только где все твоя сила, колдунья?

— Сейчас ты у меня получишь...

— Ну-ну, давай! А я пока чайку попью...

— Черт возьми!! Чего ты хочешь от меня?! — со слезами бессильной ярости закричала Хельга.

— Вот это уже другой разговор, — щелчком пальцев развеяв заклинание, улыбнулась я. Хельга, внезапно лишившись давления магии, пошатнулась и, едва не упав, сползла по стене. В комнате стоял разгром, мебель, а точнее ее отдельные части рассыпались по полу вместе с другим мусором и каменной крошкой. В стенах зияли воронки в самых неожиданных местах, а окно, выбитое еще в самом начале, упало во двор. Тот факт, что на шум драки не прибежало полгорода и весь персонал гостиницы, — целиком заслуга магии.

— Ну, успокоилась? — уже почти с сочувствием спросила я.

— И что это было? — зло спросила Хэл.

— Небольшая встряска для тебя и хорошая разрядка для меня, — лучезарно улыбнулась я.

— Жить надоело?

— Тебе меня все равно не убить, — пожала я плечами, — совесть не позволит.

— Ты действительно стала самой настоящей фейри, — скривилась она. — Такая же противная, изворотливая и непредсказуемая.

— Тебя напомнить, чья это заслуга?

— Спасибо, обойдусь...

— Вот! — назидательно подняла я палец. — Без своего каменного выражения лица а ля кирпич и да без железобетонной вежливости ты хоть на человека похожа! И поговорить нормально можем! И чего ты так в свой этикет вцепилась?

— Правила здесь такие! Здешние жители даже маму с папой на "вы" называют!

— Hontou ni? (Правда? — яп.)

— Нет, я так шучу!

— Ой, ну мало ли, вдруг у тебя чувство юмора прорезалось?.. — вслух усомнилась я. — Э, давай в двух словах расскажи, что за трагедия с тобой случилась?

— Все-то тебе расскажи...

— По-моему, ты только что сама жаждала поделиться со мной своими девичьими бедами, нэ?

— Тьфу на тебя, проклятая фэйри, ты и в споре с демоном последнее слово за собой оставишь... — сдалась Хэл. — С семьей я разругалась. Илларио как узнал про тебя, так чуть меня не отшлепал, словно мне пять лет! А Хорс вообще молча ушел, я его с тех пор раза два видела...

— Мдааа, ну прямо мыльная опера... причем довольно дешевая...— скривилась я. — И в чем проблема? Иди да извинись.

— Что? Какого черта я должна извиняться?! — взвилась колдунья.

— А какого черта твои родственники должны терпеть твои сумасшедшие выходки? Тоже мне, юный экспериментатор!

— Не буду я извиняться!

— Не хочууу, не буууудууу... — передразнила я. — Дите малое, что ли? Ты хочешь с братом помириться?

— Да!

— А жениха своего вернуть?

— Эээ, да, — покраснев, кивнула Хельга.

— Ну так чего ты здесь забыла? — резонно удивилась я. — Вперед и с песней к родне!

— Как будто все так просто!! — почти взвыла она, хватаясь за голову.

— А все на самом деле просто, это ты все усложняешь, — ответила, встав с пола, на котором сидела на протяжении всей беседы. — Короче, я пошла. Роль семейного психолога и доброй подружки-наперсницы мне уже порядком поднадоела... Sayonara, hime (До свидания, принцесса — яп.)

— Эй, Канамэ! — остановил меня в дверях голос Хельги. — Спасибо.

— Ага... — хмыкнула я.

— Сато-сан, вот ваша рукопись, — с грохотом уронив на стол тяжеленную стопку исписанных листов, я торжествующе посмотрела на удивленное начальство. — Я же говорила, что закончу за три дня? Так что с вас премия!

— Ты меня разоришь когда-нибудь, Канамэ! — притворно жалостливо вздохнул Сато-сан. — Вот сначала проверим на ошибки текст, а там, может, и будет тебе премия...

— Так нечестно, — заныла я, жалостливо прижав уши к голове, — вы же обещали...

— Нет-нет, можешь не давить на жалость, не поможет! — замахал руками начальник. — Кыш отсюда, завтра приходи за своей премией!

— Сато-сан, вы лучший! — просияла я, мгновенно улетучиваясь из комнаты начальства.

— Эй-эй, Канамэ-сан! — остановили меня две девочки-подростка из отдела по набору текста на печатном станке. — А это правда, что вы знакомы с герцогиней дю Лерро?