Спасти химеру

— Оденься, быстро. Капюшон надвинь пониже. Сейчас пойдем к человеку, который поможет нам выбраться отсюда.

Я поспешно вскочила на ноги. Развернув плащ, я набросила его на себя. Он отчетливо пах плесенью, но пришлось следовать совету и низко надвинуть капюшон, так, что я могла видеть лишь кусочек пола.

— Ну, да помогут нам Праотцы, а ежели не захотят — пущай Старик позаботится, — пробормотал Гитто. — Конечно, рано это все...

— Почему рано?

— Да так, — уклончиво ответил он. — Я планировал еще кое-какие подготовительные мероприятия. Сейчас придется полностью положиться на нашего союзника, только б он не подвел.

— Ну, если ты не хочешь спешить...

— Надо. Мы не можем ждать. Верней, ты не можешь.

— Почему?

— Верховный дознаватель, Старик забери его душу, преставился сегодня ночью, — Гитто вздохнул. — И у Хорака не нашлось на его место лучшей кандидатуры, чем Слар.

Он схватил меня за руку и вывел из камеры, прежде чем я успела мысленно обругать Слара. Щелкнул замок, теперь уже закрываясь, и мы понеслись по коридорам ратуши. Я едва поспевала за Гитто — если б он не держал меня за руку, обязательно где-нибудь споткнулась бы. Только я об этом подумала, как за очередным поворотом мы налетели на какого-то солдата. Раздался жуткий грохот, и по полу покатилось жестяное ведро, обдав нас всех холодными брызгами.

— С-сука, глаза разуй! — крикнул солдат.

Гитто, не оборачиваясь, пробормотал извинение. К моему удивлению, солдат не попытался нас остановить — как, впрочем, и другие люди, сновавшие дальше по коридору. Ратуша напоминала потревоженный муравейник, и мы, судя по всему, со всех ног бежали в самую гущу событий.

— Сюда, быстрей! — орал кто-то впереди. — Ну же, рубите дверь!

Что же тут?.. И в этот момент, я почувствовала, как запахло паленым — в прямом смысле слова. Под воняющий плесенью капюшон прорвался едкий запах дыма. Я, не сдержавшись, закашлялась.

Интересно, не замешан ли в этом переполохе Вард?

Наконец, мы забежали в тупичок, заканчивавшийся узкой, окованной железом дверью с круглой медной ручкой. Гитто, спрятав пальцы в рукав, отворил дверь и толкнул меня внутрь. Я вскрикнула. На миг мне показалось, что я попала в печку. Впереди взметались гудящие языки пламени, от жара было трудно дышать. Хлопнула дверь, и рядом со мной появился Гитто. Он держал носовой платок у ноздрей.

— Нам наверх.

Только сейчас, присмотревшись, я различила за стеной огня и дыма ступени. Мы находились в этаком тесном колодце, внутри которого вилась винтовая лестница.

— Это безумие, — прокричала я, — она горит!

— Там дальше сильно гореть не должна, — хрипло ответил Гитто. — Давай быстрей, пока она не обвалилась.

И первым шагнул в огонь. Словно на летнем празднике участвовал в прыжках через костер.

Я сделала глубокий вдох и, прижав к лицу капюшон, рванулась за Гитто. От жара ожог на ноге заныл противной тянущей болью, но я постаралась сосредоточиться на ступеньках. Не хватало еще упасть тут.

— Вот видишь! — Гитто откашлялся прямо над ухом, — здесь уже нормально.

Я приподняла капюшон, сморгнула выступившие слезы. Действительно дальше путь был свободен, сильно горели только резные перила. Полотна на стенах обуглились и съежились — должно быть, когда-то это были красивые портреты. На наших глазах великолепие ратуши превращалось в пепел.

Мы продолжили быстро подниматься по ступеням, покрытым тлеющим ковром. Пола плаща Гитто в один момент загорелась, но он быстро, на ходу, сбил пламя.

Наверху нас поджидала уже открытая дверь, рядом с которой стоял человек в испачканной сажей одежде.

— Заходите. Я поджег собственный дом ради вас, — сказал Кевер.

На его лице играла злая улыбка.

Глава 13

Побег

Небольшая комната на вершине башни была и дозорной, и, в случае нападения врагов, могла служить последней линией обороны. У узких окон-бойниц стояли старинные тяжелые огневки, на стенах висели арбалеты. Стекол в окнах, естественно, не было, и по комнате гуляли пронизывающие сквозняки.

Кевер захлопнул дверь, но уже через мгновение из щели под порогом выглянул жаркий язык пламени. Под порывами ветра огонь взвился, как знамя, и скоро заплясал по деревянной поверхности.

Мы отошли подальше. Хорошо хоть пол в дозорной был каменным.

— Замечательно, — сказал Кевер. — Думаю, лестница скоро прогорит и рухнет.

— Да? — хрипло переспросил Гитто, даже не пытаясь скрыть страх в голосе. — Если ты, щенок, заманил нас в ловушку, сдохнешь вместе с нами! Я клянусь!

Кевер сел на дуло огневки и, глядя на пылающую дверь, радостно, от души, рассмеялся:

— Если бы я хотел тебя уничтожить, старый дурак, я бы сделал это еще тогда, когда увидел, как ты передаешь запасы Ордена Фарресу. Мне достаточно было шепнуть пару слов генералу, и тебя бы четвертовали.

Обуглившаяся дверь с грохотом рухнула на лестничную площадку. Длинные, жаркие всполохи пламени ворвались в комнату, будто протянулись хищные огненные руки.

Гитто даже не обернулся, он стоял посреди дозорной, положив руку на рукоять меча, и хмуро смотрел на беззаботного Кевера.

— Я вообще удивлен, — продолжал бывший градоначальник, — вашей беспечностью. Вас не выследили только потому, что солдаты Хорака еще хуже.

— О, мы приняли меры предосторожности против солдат, — усмехнулся Гитто, — просто нам в голову не пришло, что груда мусора и тряпья в конце переулка — это постель господина градоначальника, который решил вздремнуть после утомительной ночи в портовом кабаке. Мы весьма удивились, когда заметили его, и только приказ Варда удержал нас от искушения всадить ему нож в сердце.

Улыбка медленно сползла с лица Кевера.

— Как же я вас всех ненавижу, — произнес он. — Но ничего, как бы вы ни дрыгались, Хорак доберется до вас. И повесит всех на ратушной площади.

— Если ты так ненавидишь отряд Варда, зачем помогаешь? — осторожно спросила я.

Кевер пожал плечами:

— Хорака я ненавижу еще больше. Если хотите сделать мне приятное, постарайтесь прикокнуть его перед тем, как он вас убьет.

— Ладно, хватит болтать, — резко сказал Гитто. — Как ты собираешься вывести нас отсюда?

Кевер лениво поднялся с дула и вытащил из кармана старый железный ключ странной формы. Он присел на корточки у стены и воткнул ключ, как кинжал, в стену. Подойдя ближе, я поняла, что на самом деле в кирпичной кладке было отверстие над полом, которое я никогда бы не приняла за замочную скважину.

В толще стены заскрипел механизм, и часть стены повернулась, открывая узкий проем.

— Сейчас мы спустимся по тайной лестнице, — сказал Кевер. — Не вздумайте разговаривать, во многих местах от коридора нас будет отделать только один слой кирпичей.

Он сунул Гитто масляную лампу и предоставил тому первому нырнуть в темный, пахнущий плесенью проход. Я, немного поколебавшись, последовала за Гитто. Не очень-то мне нравилось, что Кевер замыкает шествие, но не хотелось тратить время на препирательства.

Ходом пользовались явно не часто. Грубые каменные ступени покрывал слой пыли, на стенах влажно поблескивала плесень. Серые длинноногие пауки раскинули в проходе свои тенета. Свет лампы тревожил их, и они стремительно расползались по темным углам. Хорошо, что я не шла первой и мне не приходилось постоянно вляпываться в паутину.

Тайные ходы в толще стен — обычное дело для рыцарских замков и резиденций властителей, но я была почти уверена, что секретные лестницы карионской ратуши не раз использовались для транспортировки контрабанды. Предназначение же подвалов менялось согласно планам градоправителей. Одни предпочитали держать там бочки с вином, другие — пленных врагов. Ходили слухи, что градоначальник до отца Кевера устроил на нижнем ярусе цех по производству хоршика.

— Ну и куда вы, болваны, дели этот сучий ящик со стрелами?!

Громкий возглас заставил меня пропустить ступеньку на крутой лестнице. Лишь спустя мгновение я поняла, что слышу разговор солдат за стеной.

Стараясь не произвести ни шороха, я продолжила спуск.

Наконец, наш путь подошел к концу. Кевер велел Гитто потянуть за выглядывавший из стены рычаг. Со скрипом кусок стены отошел, и открылся проход в подвал ратуши. Точнее, в винный погребок. У стен стояли огромные дубовые бочки, а на стеллажах виднелось множество бутылок разных форм и размеров.

Гитто обнажил свой меч и настороженно обошел помещение. Он остановился перед массивной дверью и приложил к ней ухо.

— Здесь не должно никого быть, — сказал Кевер. — Хорак носит ключи и никого сюда не пускает, — он хрипло рассмеялся. — Генерал думает, что я отдал ему все комплекты ключей.

— Осторожность не повредит, — коротко бросил Гитто.

Кевер пожал плечами и невозмутимо направился к стеллажам. Он рассматривал бутылки, пока Гитто прислушивался у двери.

— Ладно, пойдем, — сказал, наконец, Гитто.

— Как скажешь, — Кевер прихватил с полки бутылку с вином и направился к выходу.

Он оказался прав — в подвале было тихо, факелы на стенах не горели. Но все же Гитто то и дело настороженно оборачивался. Да и я знала, что почувствую себя в безопасности, только когда мы выйдем из ратуши и удалимся от нее на приличное расстояние. Кевера наша подозрительность лишь забавляла.

— Скоро будем на месте, мои нервные друзья, — сказал он, указывая на тяжелую дубовую дверь в конце коридора.

В тот же момент, как ответ на его слова, оттуда донесся рык — негромкий, но очень низкий. Сквозь подошвы сапог я почувствовала, как завибрировал каменный пол.

— Что это за дрянь, а? — Гитто схватил Кевера за воротник левой рукой, в правой продолжая держать меч. — Отвечай, щенок!

— Отпусти, болван! Хорак устроил зверинец как раз там, где выход из ратуши. Смотри не обмочись — рычат они знатно, даром что в клетках.

— Если ты, паршивец, решил завести нас в ловушку, тебе не жить. Понял меня?

— Понял, понял, толстомордый. Чтоб я еще раз с вами, отморозками, связался...

— Зандра, возьми лампу.

Я подобрала масляную лампу, которую Гитто поставил на пол перед стычкой с Кевером. Гитто держал лезвие меча у горла бывшего градоначальника, но Кевер не выглядел испуганным. Скорее, раздраженным. Но его руки не дрожали, в левой он продолжал сжимать бутылку с вином. Впрочем, может, он рассчитывает ударить ею Гитто по голове, когда подвернется удобный момент?

— Дай мне вино, Кевер. И я заберу твой кинжал.

— Смотри не разбей. Двадцать лет выдержки.

Он спокойно дал мне бутылку и не шевелился, пока я отстегивала от пояса кинжал в ножнах.

Гитто двинулся вперед, ведя Кевера. Я шла, отставая на полшага, с лампой и кинжалом в левой руке и бутылкой вина в правой.

— Открой дверь! — приказал Гитто, по-прежнему держа меч у горла Кевера.

Звякнула связка ключей, негромко щелкнул замок. Кевер пинком распахнул дверь, и мы с Гитто одновременно вскрикнули от изумления и ужаса. Мальчишка не соврал, Хорак действительно держал своих зверюг в клетках. Но что это были за животные!

За толстыми стальными прутьями решеток подняли морды существа, больше всего похожие на огромных, в рост человека, пиявок. Они выглядели безглазыми, но не было никакого сомнения в том, что они пристально наблюдают за нами. Серебряные цепи обвивали угольно-черные тела.

— Нерфины, — прошептал Гитто.

— Ага, — нарочито небрежным тоном подтвердил Кевер. — Хорак тайно ввез их в город в закрытых ящиках. Я думаю, до него дошло, что ваши могут очень долгое время прятаться в местных катакомбах.

Мое сердце похолодело. Нерфин, болотный червь, один из тех редких созданий локхе, которых человек может контролировать. Хотя, контролировать — сильно сказано. Как обычно, когда имеешь дело с локхе, нужна кровь. Кровь врага. Ее, смешанную с вытяжками из кое-каких болотных травок, дают твари. После этого нерфин начинает охоту на конкретного человека, а чутье у этих зверюг поистине сверхъестественное. У Хорака, наверное, есть кровь Варда. Тем более, что для нерфинов годится даже засохшая.

— Видишь, я всегда говорю правду! — Кевер выскользнул из захвата Гитто, который и не попытался ему помешать. — Сейчас они не опаснее котят. Но когда Хорак решит, что довольно с него игр в прятки, ваша банда обречена.

— После того, как нерфин разделается с намеченной жертвой, он начнет убивать всех подряд. Болотные черви могут годами обходиться без пищи, но, оказавшись среди людей, они начнут наедаться впрок. Хорак должен понимать, что, покончив с Вардом, нерфины успеют истребить полгорода, прежде чем их удастся снова поймать.

— Раз уж он притащил их сюда, значит, готов использовать, — сказал Кевер. — Вероятно, жизни контрабандистов и воров его не слишком заботят.

— Даже преступники не заслужили такую смерть.

Кевер криво, с затаенной болью усмехнулся:

— Мало кто из умерших заслужил ее. Зандра, я хотел бы получить назад свои вещи. И не вздумай пырнуть меня кинжалом. Варду это не понравится.

С чего это он взял, что я могла бы ударить его кинжалом? Он, конечно, не самый приятный человек, но он нам помог. И даже если бы был врагом, у меня не хватило бы духу убить безоружного человека. Но Кевер смотрел так, будто действительно ожидал от меня удара. Пожав плечами, я отдала ему вино и кинжал. Кевер тут же сунул оружие за пояс и сломал сургучную печать на пробке:

— Клянусь праотцами, самое время промочить горло!

Гитто отвел, наконец, взгляд от клеток с нерфинами:

— А где выход-то?

— Там, в углу, за клетками. У пола один кирпич выступает немного — потяни за него и окажешься в переулке Цветочниц. Только не подходи близко к зверюгам, и, если любишь свои руки, не суй их через решетку. Вард обещал мне хорошо заплатить, если получит вас двоих живыми. Не хотелось бы терять деньги.

Гитто раздраженно сплюнул на пол и пошел в указанный Кевером угол. Ему пришлось протискиваться между стеной и клеткой, что далось нелегко. Помня о предостережении мальчишки, он старался держаться как можно дальше от решетки. В самом углу было достаточно места, чтобы Гитто смог присесть на корточки и начать шарить по стене. Он провозился довольно долго, пока нашел выпирающий кирпич, но, наконец, на этот раз бесшумно, в стене, у самого пола образовался узкий лаз. Серый дневной свет прорвался в подвал, озарив клетку с нерфинами. Те беспокойно зашипели.

— Лезьте быстрее, — сказал Кевер. — Мне еще нужно закрыть ход за вами. И постарайтесь не попасться солдатам Хорака на улицах.

Гитто, бормоча вполголоса что-то о проклятой крысиной норе, опустился на четвереньки и полез первым. Я, стараясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце, проскользнула мимо клетки. От потревоженных нерфинов словно исходили волны удушающего липкого страха. Умом-то я их не боялась, не было причин опасаться запертых, обвитых цепями животных. Ужас, который я чувствовала, пробираясь мимо них, был неестественен и поэтому особенно неприятен.

Я едва дождалась отмашки Гитто. Услышав его голос, говорящий, что все в порядке, можно идти, я ужом проскользнула в лаз и выползла на волю.