Спасти химеру

target1983@gmail.com

СПАСТИ ХИМЕРУ

Чудом была она и чудовищем

Я.Э.Голосовкер "Сказания о Титанах"

Пролог

Огромный пустой дом бакалейщика настороженно молчал. Я сидела на полу перед камином и смотрела, как огонь неохотно лижет дубовые обрубки — все, что осталось от некогда изящного кресла. Будто собака, которой кинули слишком большую кость. И с одной стороны подойдет, и с другой, а все равно в пасть не лезет. Так и тут: оранжевые языки вздымались и исчезали, оставляя почти нетронутой искусную резьбу.

В углах мрачной комнаты то таяли, то разливались тени. В такие моменты дом был похож на склеп, и мне казалось, что я уже вечность сижу тут, похороненная заживо. И я даже не знаю, почему все так произошло. Меня использовали вслепую, как разменную фигуру в опасной игре. Наверное, за неимением лучших бойцов, мною решили усилить орденский отряд. А может, нас, лабораторных крыс, отправили с воинами для ровного счета. Чтобы отчитаться потом Магистру, дескать, четыре дюжины людей были отправлены для защиты города, все по инструкции. Нами просто попытались заткнуть дырку в плотине, заранее зная, что у нас нет шансов выжить. Я-то думала, это обычная патрульная поездка, радовалась, выбравшись из душных лабораторий.

Сейчас в Гестерне остались только мертвецы и хищные создания, готовые прикончить любого, кто попробует зайти в город... или выйти.

Я рассеянно взяла лежавшую на каминной полке книжонку. "Трактат об истреблении мелких гадов. Сиречь комаров, тараканов, муравьев и прочих". За долгие недели я успела изучить этот захватывающий труд от корки до корки. Бакалейщик, видимо, признавал только полезное для хозяйства чтиво, помимо книги о тараканьих пытках тут были и поваренные рецепты, и сонник, и подробный календарь огородника.

Слишком слабый огонь не давал достаточного для чтения света. А ставни были тщательно, крепко закрыты — это еще бакалейщик постарался.

Бросив книгу на пол, я вновь уставилась на пламя. Сколько дней я провела вот так, в одиночестве, в звенящей тишине? На что я надеялась? Никто не придет меня спасать. Никому не пройти по улицам этого проклятого города.

Нужно читать бредовые трактаты, заниматься домашним хозяйством, прыгать по комнате, изображая бой с тенью. Все годится, чтобы отвлечься от мыслей о безнадежности моего положения. Потому что у меня нет шансов вырваться из города. А выйти на улицу и ждать пока меня убьют... иногда это казалось заманчивым. Но я знала, что не смогу — пока. Пока у меня была цель — возможно, глупая и не стоящая, чтобы ради нее работать и жить. Но это все, что у меня осталось.

Толстая тетрадь в кожаной обложке на каминной полке. Бакалейщик записывал туда прибыль и расходы, но успел заполнить лишь три первых листа. Дальше писала я. И я заставила себя поверить, что когда-нибудь это прочтут другие и это будет им полезным. Что-то изменит.

Конечно, скорей всего никто никогда не прочитает мои записки, они останутся лежать в лавке, собирая пыль, или послужат материалом для мышиных гнезд.

Но для меня это была единственная причина оставаться живой, в сознании, все видеть и запоминать.

Огонь в камине понемногу затухал. Большая часть лишней мебели была уже скормлена яркому пламени.

Со вздохом поднявшись, я подошла к окну и прислушалась. Шорох совсем тихий, почти не слышный. Значит, день безветренный и у меня чуть больше времени, чем обычно.

Я спустилась по скрипучей винтовой лестнице, осторожно держась руками за стены. Внизу располагалась лавка и нечто вроде склада — темная комната, уставленная стеллажами с товарами. Чай, мука, сахар, сухофрукты, копченья, пряности, крупы, орехи и мед. Здесь даже были сыры и несколько дюжин бутылок с дынной водкой. Зачем бакалейщик сбежал от этого изобилия? Надеялся прорваться сквозь гончих? Скорее всего, просто поддался панике.

Смазанный льняным маслом замок открывался бесшумно. Я распахнула тяжелую дверь и глубоко вдохнула горьковатый воздух.

К туманам Гестерна мне не привыкнуть никогда. Белая муть то стелется по самой земле, то стоит сплошной стеной. Кажется, что она — живая, и вот-вот схватит липкими щупальцами. Хотя как раз туман абсолютно безобиден. Сегодня он был жидкий, как разведенное водой молоко.

В воздушных потоках парили гераго, светло-серые пушинки — больше всего они похожи на цветки одуванчика или огромные мягкие снежинки. Вот их стоит бояться.

Я замерла на миг у порога, оглядывая пустынную улицу. Так. Тихо. Значит, вполне успею дойти до угла.

Все выглядело также, как и всегда. Похоже, сегодня в гроссбухе не будет новых записей об обстановке. Единственное, что никогда не повторяется — формы химер. Поэтому я собиралась их дождаться. Дождаться чудовищ, чтобы написать о них пару строчек. Нет, я хожу по туманным улицам Гестерна не потому, что мне нравится. У меня дело. Важное дело. Я ведь не могу быть настолько сумасшедшей, чтобы стремиться к опасности, как мотылек к пламени свечи.

Мне посчастливилось гнить в зажиточном квартале. Высокие громадыдомов аристократов и зажиточных купцов терялись тумане. Зато он придавал бархатисто-нежные очертания аляповатой лепнине и скрывал мелкие царапины и пятна плесени.

Эхо шагов далеко разносилось по безлюдной улице. Да, город был пуст от людей... почти... но он не был мертв. Ничуть.

Щелканье, скрип, далекие завывания. В вихрях крутились гераго, которых становилось все больше — почти снегопад.

Это было прекрасно. Несмотря на то, что должно было бы внушать ужас.

В конце улицы стоял неказистый деревянный дом. Завалился на один бок, словно испугавшись своих каменных почтенных соседей. Стены его покрывали бугристые пятна кроваво-красного цвета. Какой-то грибок, еще один паразит, решивший поживиться славным городом Гестерном. Над ныне уже не существующей дверью свисала на проржавевших цепях вывеска цветочной лавки.

Внутри ветер гонял из угла в угол обрывки сухих хризантем. Обезвоженные и искрошенные тела цветов. Таким же сухим и легким было тело цветочницы, которое теперь лежало в вырытой посреди единственной комнаты могиле. Она поступила почти как я — заперлась наглухо в доме. В своем маленьком деревянном домишке с земляным полом и массой цветов. А перед этим долго бежала по наводненным гончими улицам. И случайно во время погони вдохнула одну из пушинок.

Бедная женщина сама кухонным ножом выкопала могилу, устлала ее цветами, и написала послание тому, кто найдет ее. Нашла я, значит, мне и выполнять последнюю волю цветочницы. Еще одна необходимая обязанность.

Под приветственный скрип вывески я вошла в дом и кинула несколько горстей земли в уже почти засыпанную яму. Еще пара-тройка месяцев и тут будет вполне приличный холмик. Но медлить нельзя.

Возле покрытого копотью очага цветочницы возвышалась небольшая поленница дров. Я схватила, сколько смогла в охапку. Этого мне хватит до следующего визита в дом несчастной.

Крепко сжимая дрова в руках, я выбежала из лавки. Рой гераго кинулся навстречу.

Надо спешить.

Бодрой рысцой я пробивалась сквозь серую пелену. Пушинки будто сплетались в ажурную стену, которую приходилось разбивать с каждым шагом. Ничего, за недели жизни в Гестерне я привыкла.

На пороге дома бакалейщика, я остановилась. Обернулась и смотрела на фигуры в тумане, приближающиеся ко мне. Пыталась разглядеть как можно больше в мутной мгле. И запомнить.

Гераго прижался к моим губам. Он щекотно терся о кожу. Хотел бы влезть в рот, уничтожить меня изнутри, мерзкая дрянь. Я зло сплюнула, скомканный гераго шлепнулся вниз. Все, время уходить.

Я приоткрыла дверь и быстро юркнула в лавку. Кинула поленья на пол. Несколько пушинок влетели за мной, я быстро их поймала и раздавила каблуком.

Химеры клацали и скреблись под дверью, а я шла наверх, к теплому очагу и трактату о тараканах. И к старому гроссбуху, в котором сегодня появится несколько новых строчек.

Глава 1

Карион

Ясное небо и суровое пенное море манили вдаль, к чужим прекрасным берегам. Уютная таверна в порту и старый каменный причал обещали желанный отдых измученным морской болезнью скитальцам.

Как и многие люди, которые провели юность в городах посреди равнин и лесов, я всегда мечтала жить на берегу океана. Чайки, запах рыбы, извечный шум волн. Неутихающий ветер — то с океана, то с суши. Величественные и суровые просторы.

Сказать по правде, Карион считался мерзостным маленьким городишкой. Перевалочный пункт для контрабандистов, убежище отвергнутых, раздолье для блудниц и любителей ганта. Портовый район представлял собой лабиринт приземистых кривоватых построек, обклеенных прошлогодними афишами и старыми объявлениями. Красочные плакаты борделей были целомудренно прикрыты записками "аренда комнат" и "скупка раковин". Квартал аристократов ограничивался ратушей, казармой и десятком домов разбогатевших и ушедших на покой контрабандистов.

Вот уже неделя, как город был осажден. Армия Ордена разбила лагерь под стенами. Карионцы же намертво заперли ворота, поставили заставу из стражников перед выходом в порт и дозорных у огневок на набережной.

Мне повезло — старый бриг "Красотка Лилли", на котором я купила пассажирское место, пришвартовался как раз перед началом войны. Теперь-то суда входили в порт только после долгих бесед с градоначальником через тхалакк. Да и то в любой момент могли получить залп картечью.

С квартирой мне повезло чуть меньше. Нет, конечно, вполне приличная и дешевая комнатка на втором этаже старого деревянного дома. Внизу — запущенный, и от того прекрасный сад, где чайные розы соседствовали с крыжовником, а с веток яблони у калитки свисал зеленой мантией дикий виноград. Жаль, что моря не было видно из окна, зато в ветреные дни шум волн такой, что, чудится, выйдешь за порог — а там бескрайняя вода.

Только кто ж знал, что именно в этом доме мне суждено нарваться на земляков. Один из них, Дарен, сейчас сидел во дворе, за большим столом под липой. Пил чай с таким лицом, словно это отрава, ел жареную камбалу и хмуро поглядывал на рыжего кота, засевшего на дереве и не сводившего глаз с рыбы.

— С добрым утречком вас, мессир Дарен!

— С чего бы это оно доброе?

Вздохнув, я села на скамью против него и налила себе чаю.

— Новую чашку купили? — спросил Дарен.

Я кивнула — хорошая оказалась чашка, большая, с красивым узором из ракушек по ободку.

— А зря, — строго сказал земляк. — Все знают, что эти чашки и бусы янтарные, и прочие безделушки — только прикрытие. Торговцы тут на ганте наживаются. Будь моя воля — перевешал бы всех.

Я раздраженно отхлебнула чая. Терпеть не могу таких разговоров поутру. Дарен от меня тоже, вроде, не в восторге. Но, по крайней мере, со мной можно разговаривать на родном иллинийском, а не ломать язык чужой речью.

— Скорее бы орденские взяли город, — продолжал земляк. — Навели бы тут железной рукой порядок. А то у градоправителя молоко на губах не обсохло. Вот он и снюхался с Вардом и его бандой.

— Эта банда была элитной гвардией Ордена много лет!

Проклятое трепло этот Дарен.

— Вот именно — была. Варду всегда хотелось больше власти, чем ему было положено. Делал бы спокойно свое дело, так ведь нет...

— Дарен, их послали отбить город у химер. Это верная смерть.

— Это их работа! Коли дан приказ — извольте выполнять. А они сбежали, не выполнив долг. Значит — они трусы и предатели, заслуживающие виселицы. Правда, по нынешним временам, их разве что на каторгу отправят...

Он говорил так солидно и самодовольно, что захотелось стукнуть его кружкой по голове. Впрочем, и его можно понять. Дарен — из семьи зажиточных крестьян, решил купцом заделаться. И застрял намертво в Карионе. Суда, покидающие порт, как правило, пассажиров не брали. Кому охота связываться с Орденом — доказывай им потом, что не отступника брал, а купца, к войне никакого отношения не имеющего.

Допив чай, я поспешила попрощаться с земляком.

Дарен — из тех, которые и в Вечных Землях будут нудить и бурчать, что и цветы мелковаты, и вино в ручье слишком кислое на вкус, и музыка фей спать мешает. Но его рассуждения об Ордене приводят меня в ярость. Особенно потому, что у "банды Варда" нет ни единого шанса против орденских армий.

Выбравшись из Гестерна, я написала в Орден письмо. Думала, они как-то извинятся. Хотя бы напишут, что сожалеют о своей ошибке, что я не должна была оказаться под ударом — я ведь мастер из лабораторий, не боец. И, конечно, думалось мне, они обязательно заинтересуются, как я вообще смогла выжить в городе химер. Вероятно, меня даже попросят написать специальный трактат для орденской библиотеки. Послала я его одному из наших учителей, специалисту по кристаллам. Старик всегда был очень дружелюбен.

Я разорвала его ответ в мелкие клочья, но до сих пор помню каждое слово. Сухим, официальным тоном мне сообщалось, что я понесу наказание, как дезертир. Меня понижают в должности — как будто у меня была какая-то высокая должность! — и отныне будут держать под присмотром. Предлагалось явиться в одну из крепостей Ордена. В противном случае, они, дескать, будут вынуждены объявить меня преступницей.

В тот момент я была в ярости и решила, что начну новую жизнь — без ордена, вонючих лабораторий и темных интриг. В краях, где нет орденских твердынь, конечно. Но все оказалось не так просто. Деньги, вынесенные мной из дома бакалейщика, когда я покидала Гестерн, медленно, но верно таяли. Немногочисленные независимые лаборатории предпочитали иметь дело с мужчинами, а работать подавальщицей в грязном баре ой как не хотелось. Но, возможно, скоро у меня не будет иного выхода.

Вернувшись из Гестерна, я вдруг поняла, что люди гораздо более непонятные существа, чем химеры. И порою гораздо более страшные. Я ничего не могла поделать с тем ужасом, который мне внушали некогда привычные вещи.

В Карион я приехала, узнав о надвигающейся войне. Было странно покупать место на корабле и отвечать на участливые вопросы, знаю ли я о ситуации в городе. Но тогда я чувствовала себя настолько потерянной и отчаявшейся, что плыть навстречу войне действительно показалось мне лучшим вариантом.

Тем более, что одной из воюющих сторон были бывшие солдаты Ордена, которых объявили предателями и дезертирами за то, что не пошли на верную смерть в один из занятых химерами городов. Тогда мне казалось, что я, добравшись до Кариона, сразу пойду к мятежникам. Мы поймем друг друга и у меня наконец-то будет какое-то место в жизни.

Но опять все оказалось не совсем так, как я себе представляла. Поэтому уже вторую неделю я ходила по городу, пытаясь узнать побольше о мятежниках и решить, стоит с ними связываться или нет. Армия Ордена за это время окончательно отрезала город от внешнего мира, позволяя отчаливать лишь немногим судам. И все же, все в городе знали, что сейчас битва идет полным ходом — битва слов, не мечей. Мятежники и орденские вели напряженные переговоры — знать бы о чем...

Забавно, я ничуть не жалела о том, что оказалась запертой в Карионе. Стояли чудные летние деньки, в многочисленных садах цвели розы и лилии, порой перебивая даже ароматы сточных канав. Каждый день я работала, пытаясь сделать тхалакк. Пусть меня не берут ни в одну из частных лабораторий, если мне удастся, я смогу продавать тхалакки на базаре контрабандистов — и плевать, что их купят бандиты и мошенники.

Правда, нельзя сказать, что работа шла успешно: у меня не было нужного оборудования и материалов, поэтому дело продвигалось очень тяжело и медленно. Я старалась быть в курсе всех местных новостей. Все же не исключено, что самым лучшим для меня будет присоединиться к мятежникам.

Поэтому каждое утро я совершала небольшую прогулку к старым воротам города. Прямо за ними начинался торговый тракт, по которому в мирное время тянулись повозки с легальными и контрабандными товарами, а в военное маршировали роты солдат. Кариону не привыкать к войне. Пограничный город, он повидал немало битв.

Ворота Кариона стали самым людным местом, когда орденцы осадили город. Тут можно было услышать свежайшие новости и даже поглазеть с дозорной башни на лагерь противника. Торговки жарили корюшку на разведенном у крепостной стены костре и продавали всем желающим. Забавно, те, кто, как я, выросли в степях, считают, что корюшка пахнет огурцами, а жители прибрежных поселений — что это огурцы пахнут корюшкой.

Я встала в очередь за рыбой — позавтракать дома мне помешал Дарен со своей болтовней. Торговка споро переворачивала на сковороде посыпанную мукой корюшку. Бородатый мужик передо мной не удержавшись схватил горячую рыбку и закинул в рот, только косточки на зубах захрустели. Торговка беззлобно шлепнула его по пальцам деревянной вилкой и ссыпала в протянутые руки половину корюшек со сковороды.

Я порадовалась, что, как обычно, таскала в кармане кусок бумаги, исчерченный схемами тхалакков. Скрутила его как фунтик и протянула торговке.

Только я занялась рыбой, как послышался вопль стражника с башни:

— Ыыыы! Ребя!!! Орденские пошли!

Немногочисленные еще — по утреннему времени — зеваки ринулись к ступеням. Я, как благоразумный человек, подождала, и полезла последней, на ходу грызя ароматную корюшку.

Несмотря на то, что большинство построек в городе были деревянными, часто кое-как сколоченными из останков старых кораблей, дозорную башню строили из каменных блоков, как и крепостную стену. Непрогревшиеся еще ступени холодили ноги даже сквозь подошвы башмаков, а на площадке наверху дул ледяной ветер.

Я пробилась к бортику и посмотрела вниз. В лагере, действительно, наблюдалось движение.

— Не станут они нападать, — убежденно сказал человек в матросской робе, тоже вглядываясь вдаль.

— Почему это нет? — возмутился стражник. — Эй там! Смолу готовь!

Отряд солдат в лагере орденских споро выкатил стоявшую под навесом катапульту. Затащили ее на небольшой холмик, суетливо зарядили и пульнули в сторону города. Шагах в двадцати от ворот на дорогу шлепнулся камень, к которому бечевой был привязан белый пакет.

— Вот видишь! — с триумфом сказал моряк. — Это они послание отправили, сейчас пойдут дальше чай пить и планы строить.

— Тьфу! — стражник плюнул вниз. — Сбегайте кто-нибудь к Варду, евойный пакет, пусть сам его и достает.

— Я достану, — спокойно сказал человек в одежде матроса.

Только сейчас я внимательнее посмотрела на него — нет, не моряк. У тех лица, как правило, более загорелые и обветренные. Да и под грубой штормовкой у него — шелковая рубашка. Впрочем, на аристократа тоже не похож — скорее, на одного из местных проходимцев, то ли шулеров, то ли просто бандитов.

Распахнув робу, он вытащил на одну треть меч из ножен. Ножны были самодельные, грубо сшитые из полос кожи, а вот меч — хороший, дорогой, с клеймом Ордена на лезвии.

— А, человек Варда! Так бы сразу и сказал!

Стражник огромным ключом отпер дверь комнаты в башне. Зеваки повытягивали шеи, пытаясь заглянуть во мрак, но там было так темно, что никто ничего не увидел. Зато скрип поворачивающихся шестеренок услышали все.

Лже-матрос легко сбежал по лестнице, подождал, пока ворота приоткрылись — на ладонь, не больше — и протиснулся на занятую врагом территорию. Орденцы с холма и мы с башни внимательно наблюдали, как он обрезает бечеву ножом, берет пакет и бежит назад. Стражник вновь закрыл ворота и со вздохом облегчения вышел из темной комнаты.

Толпа хлынула вниз. Лже-моряка обступили и закидали предложениями немедленно вскрыть пакет. Он с улыбкой отнекивался. Дескать, сведения наверняка тайные, исключительно для Варда и господина градоначальника. Кое-как отбившись от любопытных, он зашагал к ратуше.

Я, все еще любуясь на лагерь орденцев, доела рыбу и покидала кости вниз. Что ж, пора домой. Там меня, как всегда, ждут долгие часы работы и, видимо, еще одна неудача. Я-то думала, что после стольких лет изготовления тхалакков для проклятого Ордена смогу изготовить и парочку на продажу. Ну да, за ними ведется строгий контроль, но местные контрабандисты с удовольствием бы купили их и без документов. Только оказалось, что нужных ингредиентов — не достать, нужного лабораторного оборудования — тоже. Я пыталась все заменить самодельными, но пока не преуспела. Ничего, взятых в доме бакалейщика денег еще на несколько месяцев хватит. А там видно будет. Но в Каменец, на место подмастерья, мыть всякую гадость, пока кожа с рук не слезет, — не поеду.

Этак размышляя, я шла дворами, стараясь обходить шумные места, как вдруг, в укромном закоулке, увидела давешнего не-матроса. Он сидел на сложенных штабелями досках и внимательно читал некие бумаги. Белый разорванный пакет с печатью ордена лежал у него на коленях.

— Ага! — сказала я.

— Привет, — ухмыльнулся он.

— Смотришь тайное послание? — я как бы невзначай начала пятиться к стенке, на случай, если этот проходимец решит избавиться от свидетелей.

— Вард доверяет мне, — он пожал плечами. — Просто не хотелось распечатывать его при всех.

Я кивнула, продолжая отступать:

— Ну что ж... эээ.... удачи в борьбе с Орденом.

Не-моряк презрительно усмехнулся:

— В этом городе все такие смелые. Проклинают Орден последними словами, смеются над их солдатами со стен. Только вот мне кажется, что как дойдет до дела — останемся мы, стражники да наемные бойцы. И если вдруг Орден возьмет штурмом город многие вдруг почувствуют, что, как говорится, от ненависти до любви один шаг. И встретят победителей с цветами, распевая хвалебные гимны.

Почему мне вдруг отчаянно захотелось оправдаться? Как будто меня волновало его мнение.

— Только не я. Я когда-то работала на них. В лабораториях. И не так уж все плохо было, но в один прекрасный день я поняла, что для них я только пешка, которую можно пожертвовать даже без особой причины — просто на всякий случай.

Пожалуй, если бы не презрение в голосе лже-моряка, я бы никогда не вымолвила этих слов. Но было приятно видеть, как холодное выражение его лица сменяется на заинтересованное.

— Да, в последнее время руководство Ордена стало крайне неразборчиво в средствах.

— Неразборчиво в средствах? Да это было убийство!

Зря, зря я стала продолжать этот разговор. Откуда-то накатила отчаянная злость. И на Орден и на этого болвана, для которого действия Ордена, разрушившие мою прежнюю жизнь — всего лишь неразборчивость в средствах.

— Да, это. Наверное, было ужасно, — неожиданно мягким тоном сказал он. — Кстати, меня зовут Нев, Невен.

— Приятно познакомиться, — буркнула я.

— Не сердись на меня, я не хотел тебя задеть. Вот что, приходи к нам. Вечером мы будем в "Миноге", ну знаешь, кабак у пирса.

— Знаю, — пробормотала я.

Не знаю только, хочу ли я прийти? Его глаза стали ласковыми, и почему-то я испугалась этого до дрожи в коленках.

— Ладно. Я... пойду, пора мне.

Неловко распрощавшись, я вышла в соседний двор и продолжила свой путь к дому. Правда, пребывая в смятенных чувствах, я умудрилась трижды обойти его, прежде чем зашла в калитку.

Моя комната на втором этаже — шесть шагов в длину, шесть в ширину — была заставлена склянками и ретортами. У небольшой жаровни громоздились тигли в каплях расплавленного серебра. С вбитых в стену гвоздиков-крючочков свисали пучки мяты и чабреца — для чая, правда, не для опытов. Поскольку в единственный шкаф я впихнула банки с особо мерзкими смесями, одежда была навалена на единственный в комнате стул, отчего тот напоминал разноцветный сугроб. Из-под подушки торчал уголок конторской книги — мои воспоминания из Гестерна, бессчетные описания химер. Я никогда их не перечитывала.

Согнав с кровати рыжего кота, я села и задумалась. Невен выглядит, как настоящий прохвост, но именно ради Варда и его банды я сюда приехала. Мне казалось, мы сможем понять друг друга — и они, и я были преданы Орденом, которому верно служили. Но пока не спешила входить в контакт с отступниками. Как только я к ним примкну, пути назад не будет. И кто знает, может и правда все, что о них говорят, и Вард — всего лишь честолюбивый отморозок, которому нужно пушечное мясо в развязанной им войне.

Я еще раз обвела взглядом свою захламленную комнату и вздохнула. Посмотрим правде в глаза — я не умею шить, плести кружева или даже доить коров. Я не смогу зарабатывать себе на жизнь обычной женской работой. А для того, чтобы мастерить тхалакки, мне нужно оборудование, которое так просто не достать. Вард, пожалуй, достал бы. Но смогут ли отступники выбраться из города?

В дверь постучали, прервав мои невеселые раздумья.

Проклятье! Если хозяйка увидит этот бардак...

Я вскочила и, приоткрыв дверь, просочилась в коридор. К счастью, это был Дарен, не хозяйка.

— Слышь, говорят, тут бриг уходит. Пассажиров берут. Только ночью придти нужно, чтобы орденские шпионы не заметили. Бриг "Веселый", запомни.

— Ты поплывешь?

— Да не, куда мне. Они без багажа берут, а у меня товару куплено. Подожду конца войны. Ты езжай.

Я покачала головой:

— Мне некуда ехать.

Он хмыкнул и уверенно сказал:

— Я знаю, тебе нет смысла тут оставаться.

Как всегда безапелляционный тон земляка меня разозлил.

— Я уж сама решу, что для меня имеет смысл, а что — нет. Может, я решила в банду пойти!

Хотела захлопнуть дверь у него перед носом, но Дарен так же солидно сказал:

— Тогда ты с Лэйсом поговорить должна. Он тоже из наших. В баре у пирса иногда бывает.

Несколько обескураженная связями Дарена в криминальном мире, я поблагодарила его за совет и скрылась в своей комнате.

Раз уж судьба настойчиво предлагает мне встретиться с разного рода проходимцами в баре у пирса — значит, самое время для еще одной попытки смастерить тхалакк в домашних условиях.

Глава 2

Бар у пирса

Тхалакк, "зеркало крови"... Древний способ вести переговоры на расстоянии, который Орден получил в наследство от исчезнувшей ныне империи селдов. По слухам, сделанный Мастером тхалакк способен даже прорвать границу смерти. Собственно, для этого селды и использовали их. Говорить с живыми людьми они считали не особо нужным и интересным, а вот связаться с почившими императорами представлялось им необходимым. Вся жизнь в их представлении была дорогой к смерти, поэтому они загодя строили гигантские гробницы и обелиски, обставляли их резной мебелью и застилали лучшими коврами, готовили амфоры с благовонным маслом и крепким вином. А также множество статуй прекрасных девушек или юношей. Естественно, нужен был некий способ заглянуть на миг по ту сторону и поинтересоваться у владыки, все ли по списку он получил в Вечных землях.

Тхалакк — это серебряный, чуть вдавленный диск, одна сторона покрыта темной субстанцией, вроде дегтя, темно-коричневого, почти черного цвета. Иногда по краю пускают узкий орнамент, а на обороте выбивают герб владельца.

То, что у меня получилось после дня напряженного труда, больше напоминало неровный серебряный блин, обмазанный подгоревшим вареньем. Работать это изделие тоже не хотело, даже после того, как я потрясла его изо всех сил.

Я со вздохом сунула неудачный вариант под кровать — нельзя, чтобы это случайно увидели. Потом, будет время, расплавлю. Подошла к окну, впустить в комнату свежего воздуха.

Оранжевое солнце медленно и величественно тонуло в океане, на востоке уже проявлялись звезды. Вечер обещал быть тихим и теплым. Я раздраженно лизнула свежий ожог на ладони — с каждой неудачной попыткой появлялись новые ранки и волдыри. Может, и стоит заглянуть в бар у пирса? По крайней мере, напьюсь за счет Невена!

Когда я подошла к старому пирсу, уже стемнело. С океана дул легкий бриз, волны шуршали, накатываясь на песок. Ничто не нарушало покой идиллического вечера.

В баре играла музыка, на столиках жарко горели свечи. Накурено было так, что хоть топор вешай, и к запаху табака примешивался сладковатый аромат ганта. Две женщины в узких атласных платьях закружили солидного старичка на танцевальной площадке у оркестра, какие-то почтенные господа чинно пили коктейли из высоких стаканов.

Я стояла на пороге и пыталась высмотреть Невена. Тем временем ко мне направился подавальщик — дюжий верзила с переброшенным через руку полотенцем и свирепым выражением на лице. Может, это местный палач по вечерам подрабатывает? Я плотнее запахнула поношенный плащ. Не хватало еще, чтобы он увидел мои прожженные кислотой штаны.

— Я по приглашению мессира Невена. Он здесь? — говорить пришлось почти скороговоркой, пока меня не выкинули из заведения.

— Да, барышня, — все еще мрачно глядя на меня исподлобья, верзила указал на стол в углу. — Какой вам принести напиток?

— То же, что и у него.

Невен одиноко сидел за длинным столом, безотчетно помешивая травяной чай в фаянсовой чашечке, глубоко задумавшись о чем-то.

— Добрый вечер!

Он взглянул на меня, чуть улыбнулся и указал на плетеное кресло рядом с собой:

— Присаживайся. Так чем же такой милой девушке не угодил Орден? — Невен задумчиво прищурился.

Я не спешила ответить. Возможно, стоит соврать. С другой стороны, Вард мне нужен прежде всего как покупатель тхалакков и поставщик ингредиентов для них. А я ему нужна... простая девушка ему нужна как пушечное мясо, в первую очередь. Мастер-изготовитель тхалакков, конечно, может рассчитывать на большее.

— Это длинная история, — молчание слишком затянулось, нужно было что-то сказать.

— Валяй, рассказывай. Я люблю длинные истории.

Невен говорил без нажима, словно на светском приеме интересовался, почему я больше люблю конфеты с помадкой, чем с ликером. Но все же это был допрос, где каждое слово тщательно взвешивалось на весах.

— Да так... — я сделала неопределенный жест рукой. — Та же история, что и с отрядом Варда.

Невен приподнял бровь:

— Ты хочешь сказать, ты сама воевала за Орден?

— Нет, что ты. Я просто делала им тхалакки. А в один прекрасный день они решили послать меня драться с гончими. У них осталось слишком мало солдат.

Он отпил глоток чаю из чашечки:

— И ты отказалась? Дезертировала?

Если бы...

Стоп! Если я скажу про Гестерн, он мне не поверит.

— Как тебе нравится Зеленодол? — вдруг спросил Невен.

Он, наверное, решил, что тема дезертирства слишком болезненна для меня и не стал ее развивать.

Я пожала плечами:

— Не знаю, никогда там не была.

Он придвинулся ближе и зашептал:

— Скоро мы, наверное, поедем туда.

— А как же осада?

— Вард сказал, что позаботится об этом, — Невен беззаботно откинулся на спинку кресла. — Говорят, в Зеленодоле делают отменное вино. И Орден в Зеленодоле недолюбливают... Ты с нами?

К счастью, подошедший подавальщик с чашкой чаю избавил меня от необходимости отвечать. Даже зверское выражение на его лице в этот момент показалось мне симпатичным.

— Как ты попал в отряд Варда? — спросила я, отпивая глоток ароматного напитка.

Прямого ответа я не ожидала, просто хотелось, чтобы Невен забыл про свой вопрос. Но он неожиданно мечтательно улыбнулся и заговорил:

— Все из-за проклятых ящериц.

— Ящериц?

— Ну, сама знаешь, У нас в Айтании земли-то неплодородные. Особенно на Пыльном Берегу. Я родился и жил в маленькой деревушке, к северу от Кариона... Вот не так давно и завезли нам ящериц. Питаются они чем угодно, любой дрянью, и яйца вполне приличные несут. И их самих, конечно, жарить можно. Плодятся они как мухи.

Он отставил чашку и достал портсигар из-за пазухи. Взял чуть помятую самокрутку и прикурил от свечи. Потом, спохватившись, предложил мне.

— Так что с ящерицами?

— Так вот. Я продал кое-что из своего имущества и закупил ящериц. Выращивал их в садике за домом. Все шло хорошо... недели две. После этого все зажиточные ублюдки тоже переключились на ящериц. Один даже стадо овец продал. Цены на ящериные яйца и мясо упали так, что я плюнул, продал дом и ящерятник и купил меч. Хотел сначала с Лэйсом связаться, но тут через нашу дыру промаршевал отряд Варда. Я присоединился к ним, и через несколько дней участвовал в первой битве с Орденом. Они послали какой-то сброд, думали, наверное, вразумить предателей. Но мы отбились и заперлись в Карионе.

— Ясно. Так ты с ними недавно?

Невен пожал плечами:

— У них много новых людей. Кое-кто из бывшей элиты покинул Варда, когда он стал отступником. Без нас ему пришлось бы тяжело. В том сражении я спас ему жизнь.

Я прикурила самокрутку Невена. К счастью, сладковатый привкус ганта в ней скорее угадывался, чем чувствовался — все-таки сегодня вечером я предпочла бы иметь свежую голову.

Невен не делал попыток расспросить меня о тхалакках, но наверняка мне еще придется выдержать немало допросов и проверок. Он не мог не понимать, что Варду я пригожусь. Изменникам обязательно потребуется держать связь. Вероятно, у них есть несколько припасенных тхалакков, но всегда лучше знать человека, который может сделать любое количество на заказ.

Если у Варда создастся впечатление, что я — шпион Ордена, он убьет меня, не моргнув глазом. Может, даже поручит это дело Невену.

— Ты говорил что-то про Лэйса, — прервала я затянувшуюся паузу. — Знаешь его?

Невен неопределенно пожал плечами:

— Знаком, не близко, правда. Но я много о нем слышал и восхищаюсь им.

— Он мой земляк. Мне сказали, он сегодня будет здесь.

— Угу, он вон там. Самый прилично одетый.

Невен махнул рукой в сторону углового столика. Четверо мужчин лениво беседовали, отхлебывая пиво из больших глиняных кружек. Трое были одеты с претензией на роскошь, но даже с моего места я видела, что куртки их пообтрепались на локтях.

Судя по словам Невена, моим земляком мог быть только один человек из троицы. Серый камзол и брюки из сукна отличного качества, белая шелковая рубашка, строгие ониксовые запонки, аккуратно подстриженные темные волосы — все это делало Лэйса больше похожим на солидного купца, чем на преступника. Правда, сложением он был более жилистый и худощавый, чем можно было бы ожидать от купца, проводящего много времени сидя за прилавком.

— Хочешь подойти к ним? — Невен решительно встал и направился к столику бандита. — Приветик, Лэйс!

Он с грохотом отодвинул стул и предложил мне садиться. Лэйс смотрел на нас с вежливой улыбкой.

— Тихого вечера! — поздоровалась я с ним по-иллинейски.

— Приятно познакомиться, — отозвался он на языке Айтании. — Присаживайтесь.

Его голос источал любезность и искреннее дружелюбие.

— Мы вам не помешаем? — из-за бесцеремонности Невена я чувствовала себя немного неловко.

— Ничуть.

Лэйс заговорил о родных краях, как то всегда бывает при встрече земляков. Я давно не была дома, а он заезжал туда раз в три года. По словам Лэйса, Иллиния — слишком тихое и малолюдное место для того, чтобы вести там дела. Слово "дела" он произносил с легкой усмешкой.

Только мы подошли к воспоминаниям о столичном фонтане, где купали, кажется, любого, кто оказывался поблизости, в бар ворвался громкий говор и смех. Потом отворилась дверь и внутрь ввалилась веселая компания.

— А вот и господин градоначальник, — сказал Лэйс, иронически приподняв бровь.

Действительно, впереди шел Кевер, семнадцатилетний правитель Кариона. Для своего возраста он был довольно высок, но женщина рядом с ним все равно оказалась на голову его выше. Одни только ее туфли из змеиной кожи стоили больше, чем все заведение.

— Невен! — чересчур громко и радостно воскликнула она. — Лэйс! Как мы давно не виделись!

— Здравствуй, Магра, — холодно отозвался Лэйс.

— Ах, где же ты пропадал?

— Познакомься, Магра, это Зандра, — сказал Невен.

— О, я очень рада! — Она порывисто обняла меня и чмокнула воздух у левой щеки.

Они все расселись у стола Лэйса и стали шумно обсуждать, какую выпивку заказать.

У меня закружилась голова, перед глазами повисла зыбкая пелена. Наверное, от ганта... хотелось бы верить, что от ганта.

Я, конечно, знала, что это не так. После бесконечных месяцев одиночества и тишины в Гестерне, мне иногда становилось плохо в толпе. Ладно, хватит врать себе. Не иногда — всегда. В людных местах я всегда чувствую себя неуютно. Накатывают то мерзкие волны паники, то еще более мерзкие волны тошноты. В городе химер я разучилась жить с людьми.

Бормоча невнятные извинения, я выбралась из-за стола. Огни свечей троились, легкая мелодия доносилась будто через вату. Танцующие пары казались тенями демонов.

Я беспомощно оглянулась в поисках двери — тут кто-то твердо ухватил меня за локоть.

— Да, ты права, самое время прогуляться! — Невен говорил весело, похоже, он и не заметил моего состояния.

Выдавив улыбку, я покорно пошла за мужчиной.

Едва мы вышли на свежий воздух, дурноту как рукой сняло. Несмотря на то, что за нами последовали и остальные — Лэйс с дружками и компания Кевера.

Ночь была ясная. Крупные звезды ярко сияли на бархатном небе.

— Я знаю! — голос Магры звучал торжествующе, будто она нашла выброшенный океаном сундук с золотом. — Знаю, мы устроим танцы прямо здесь!

Похоже, она относилась к типу постоянно веселых и активных людей. Никогда не могла понять, откуда у некоторых столько энергии?

С энтузиазмом Магра вытолкала музыкантов из бара. Следом шел свирепый подавальщик с подносом, уставленным чашками и бокалами.

Зазвучала легкая, почти кокетливая мелодия. Пары закружились вдоль линии прибоя, оставляя следы на гладком мокром песке. Магра беззаботно скинула туфельки и положила руки залившегося краской Кевера себе на талию.

-Эй, ну что же вы? — крикнула она нам.

К счастью, Невен, видимо, терпеть не мог танцев. Он покачал головой и зашагал по пирсу, прикуривая новую самокрутку. Лэйс последовал за ним. Видимо, он терпеть не мог Магру.

Я поспешила за ними, к концу пирса, где на длинном шесте горел фонарь. Головокружение еще не совсем прошло, так что надо было улизнуть, пока Магра не втянула меня в свой тошнотворный вальс.

Фонарь освещал лишь небольшой участок на самом краю. Где-то там внизу, в темноте, волны бились о деревянные сваи. Резко пахло морем.

Невен и Лэйс молча курили. Я радовалась, что они не пытаются завязать разговор.

Бухта Кариона видом похожа на подкову — два "рожка", голые полоски каменистой земли, выдаются далеко в море. На краю северного, более длинного, мигал маяк. Огонь его казался случайно заблудшей на землю звездой, которую карионские хитрецы поймали и приковали цепью.

Ночное небо выглядело чернильно-черным, до тех пор, пока еще более темный силуэт на севере не начал глотать звезды одну за другой. Ах, да, это то судно, о котором говорил Дарен. Бриг "Веселый", с контрабандистами и пассажирами, убегающими от войны. Горделивый профиль почти не выделялся на фоне неба. Бриг крался, как вор. Скоро он минует северную оконечность бухты и на всех парусах отправится в один из городов Пыльного Берега.

Едва "Веселый" поравнялся с маяком, затряслась земля. Даже мы на пирсе почувствовали это. На берегу вспыхнула факелы, послышалась отрывистая брань. Толстое дуло огневки исторгнуло пухлый сгусток пламени. Со свистом огонь прочертил небо и упал на палубу.

Бриг "Веселый" горел ярко.

— Мда, — Невен в последний раз затянулся и отправил окурок в воду.

Прищурившись, он смотрел на горящие мачты и паруса, на людей, которые с криками отчаяния прыгали за борт. В его глазах не было ни капли удивления.

— Орденские? — спросила я.

— Они, — ответил Лэйс.

Бандит любовался пожаром с легкой усмешкой.

Только сейчас музыканты оборвали песню. Я оглянулась — танцоры тоже смотрели на догорающий бриг. Кевер обнял Магру за плечи, а она выглядела искренне расстроенной.

Как хорошо, что я не поддалась на уговоры Дарена.

— Зандра?

Оклик Невена заставил меня вздрогнуть.

— Пойдем-ка со мной. У меня задание есть от главного. Поможешь?

Вот и тот момент, который я оттягивала и которого боялась. Можно сделать вид, что не поняла, сослаться на мигрень и позднее время. И пойти спать.

— Ладно. Помогу.

Глава 3

В темноте

Порядочные люди ночью обычно спят. Поэтому не было ничего удивительного в том, что в ночные часы улицы Кариона были едва не более людными, нежели днем. Звучный стрекот цикад то и дело прерывался приглушенными ругательствами и звуками борьбы. Порою слышался смех и гитарные аккорды.

Невен уверенно шел в темноте, не зажигая ни факела, ни фонаря. Убыстрял шаг в местах, где на мостовую падали квадраты света из освещенных окон. Прохожие спешили разминуться с нами, не заговаривая и не стараясь рассмотреть наши лица. Так принято в Карионе. Правила хорошего тона требуют не задавать вопросов и не мешать занятым людям. Наказанием за невежливость часто бывает "красный галстук" и постель из водорослей.

В одном из укромных, заросших крапивой двориков, Невен разжился спрятанной под грудой гнилых досок тележкой. Мы отправились дальше. Пустая тележка скрипела и подпрыгивала на камнях.

Наконец мы оказались у крепостной стены. Прошли вдоль нее, до одного из запасных выходов из Кариона. В свете звезд блестели металлические пластины, которыми была обита тяжелая узкая дверь. Невен вытащил из кармана огромную связку ключей. Он долго возился с замком. Еще бы, в такой-то темени даже попасть ключом в замочную скважину непросто.

Раскрываясь, дверь оглушительно заскрипела петлями. Мы выскользнули за стену, туда, где ночной мрак разгоняли костры орденцев. К счастью, позиции врага были довольно далеко от стены, и все, что мы могли видеть — неясные отсветы. Они же и вовсе должны бы принять нас за часть ночной тьмы.

За стеной даже воздух пах по-другому. Не рыбой и океаном, с легким душком гниющих отходов, как в Карионе. Нет, здесь пахло нагретой солнцем землей, вереском и дымом. Особенно — дымом.

Невен коротко свистнул. Через мгновение из-за растущих у стены кустов жасмина и шиповника послышался ответный свист, а чуть погодя оттуда вышла темная грузная фигура.

— Старик тебя забери, я уж умучился ждать, — хриплым прокуренным голосом сказал неизвестный.

— Я всегда прихожу вовремя, Гитто, — раздраженно сказал Невен. — Что у тебя на этот раз?

— О-о-о, на этот раз у нас свежайший хлеб, кровяные колбасы и пироги с мясом. Это из продовольствия. Еще есть с полтысячи хороших, новых стрел.

— Я возьму все. Как насчет овощей? Вард говорил, что соскучился по салату.

Гитто хмыкнул:

— По-вашему, в осажденном городе вам должны предоставлять заморские лакомства? Я отрываю хлеб и мясо у наших доблестных солдат, так что сердце кровью обливается, а ему салат подавай!

— Хлеб и мясо ваши доблестные солдаты оторвали у несчастных крестьян, которые не успели спрятать свое добро при виде армии.

— В следующий раз у меня будет несколько мешков зерна, — сменил тему Гитто. — Может, и салат достану твоему господину, но не обещаю.

Он, кряхтя, выкатил из-за кустов нагруженную добром тележку. Невен отдал ему нашу, пустую, и отсчитал плату. Гитто ловко в темноте перебирал монеты и ассигнации — казалось, он видит пальцами.

— Ну что ж, приятного аппетита!

— Приятно тебе потратить деньги! — рассмеялся Невен. — Ах да! — словно только что спохватился он. — У тебя есть та штука, которую ты прошлый раз предлагал?

— Ну, допустим, есть, — добродушно произнес Гитто. — Надумал брать? А то, я ж говорил, вещь хоть и дорогая, но стоящая.

— Извини, любезный, но дорогая подделка, мне думается, — возразил Невен.

— Да ты...

— Тихо, тихо. Со мной человек, который враз твою подделку распознает.

Невен подтолкнул меня вперед. В темноте я не могла видеть выражения лица Гитто, но была готова поспорить, что мерзавец усмехался. С показной вежливостью он поцеловал мне руку — я почувствовала его колкие усы. Потом вложил мне в ладонь нечто холодное.

Холодное, как лед.

Гладкое и округлое.

Это был довольно большой диск тхалакка. Творение мастера — не чета моим неуклюжим самоделкам.

Поверхность самого "зеркала" ночью выглядела просто черной. Цвет мог сказать о многом, но зажигать огонь было бы слишком рискованно.

Вздохнув, я лизнула вязкую массу, покрывавшую центр тхалакка.

Горько. Очень горько.

Я сплюнула.

— Это не подделка.

— Я говорил! — торжествующе воскликнул Гитто. — Я его из багажа самого генерала Хорака взял.

— Не подделка, но и для использования не годится, — продолжила я. — Этим тхалакком пользовались многие люди. Сейчас все они — или почти все — мертвы. Зеркало не сможет работать. Оно будет выдавать слова мертвецов, обрывки прошлых разговоров. Для живых оно уже бесполезно.

Гитто выругался.

Невен тихо засмеялся:

— Я с самого начала знал, с этой штукой что-то нечисто.

— Ну да, ну да. Я достал, что смог, — раздраженно ответил Гитто. — Век бы с вашей бандой дел не иметь.

Судя по голосу, Невен был в очень хорошем расположении духа:

— В следующий раз будем ждать зерно. Запасы в городе уже подходят к концу.

— Хех, конечно, градоначальник еще в игрушки играет, куда ему думать о войнах и осадах. Скоро начнете помирать с голоду.

— Ничего, в крайнем случае, местные выживут на рыбе. А вот ваши солдаты... сомневаюсь, что в соседних деревнях хватит еды на всю ораву.

— Посмотрим, — буркнул Гитто. — Если хочешь, можем даже побиться об заклад. Если солдаты начнут голодать раньше городских — отдам тебе свой наградной кинжал.

Невен приглушенно расхохотался:

— Идет, я на кон двадцать золотых поставлю.

Они пожали друг другу руки и тепло распрощались. Я снова удостоилась лобызания руки — и жаркого шепота Гитто "приходи ко мне ночью одна". Как то обычно бывает, сразу в голову не пришла ни одна достаточно оскорбительная фраза, которой стоило бы ответить. Может, оно и к лучшему. Тут явно велась гораздо более хитрая игра, чем могло показаться на первый взгляд. Эти двое, похоже, были готовы к тому, чтобы выиграть при любом раскладе. Так ли иначе, скоро продовольствие будет достать тяжело, и Невен с Гитто смогут продавать втридорога: один в городе, другой — в лагере орденцев.

Нагруженная тележка катилась даже легче, чем пустая: ровнее, колеса не подпрыгивали на неровностях дороги. Невен шел пружинистой походкой, и я чувствовала, что ему нравится ночь, темень, напряжение тайной встречи. Он тихонько насвистывал легкомысленный мотивчик.

Невен подкатил тележку к ограде большого особняка. Белый дом с колоннами едва виднелся за окружавшими его яблоневыми и грушевыми деревьями. Ни в одном из окон не было заметно света.

— Вот и пришли, — отдуваясь, сказал человек Варда. — Слушай, ты иди сейчас домой, отдохни. Я расскажу о тебе командору. На днях мы с тобой свяжемся...

Он осекся, вглядываясь вдаль. Я оглянулась, но увидела лишь громады домов и деревьев на темном фоне небес.

— Маяк не горит, — тихо произнес Невен. — Раньше его можно было увидеть отсюда, — он хмыкнул, — наконец-то орденцы догадались его погасить.

— Думаешь, теперь они будут сжигать все корабли?

Невен пожал плечами:

— Наверное. На их месте я бы сжигал все, до чего смог бы дотянуться. Что бы ни говорил Гитто, они не готовы к длительной осаде.

— Они все еще надеются договориться с Вардом?

— Да, — он перешел на шепот, — но этого не будет. Вард очень, очень зол на них.

Я тоже зла... Но хочу ли я объявить им войну? Хватит ли у меня ненависти для мести? Или лучше просто вычеркнуть их из памяти, уехать подальше и жить так, будто Ордена не существует?

Мои размышления были прерваны появлением очень усталой и очень сердитой женщины. Она словно соткалась из теней ночного сада — тонкая, гибкая, в походных кожаных штанах и льняной рубахе со шнуровкой. В руке — фонарь.

— Нев, сволочь, что ж так долго! Я уже думала, повязали вас вместе с Гитто!

— Привет, Дация. Я торопился, как мог!

Она фыркнула, приглаживая растрепанные короткие волосы:

— А это кто еще с тобой?

— Это Зандра, наш новый рекрут.

Женщина зевнула в ладошку и наградила Невена яростным взглядом:

— Выгружай товар, пока не сгнил. Небось полночи по кабакам шлялся.

— Не без этого.

— Ладно, я пойду, спать хочется, — сказала я. — Встретимся как-нибудь. Я живу на улице...

— Не волнуйся, мы найдем тебя.

Ох, да, конечно. Обязательно должен был показать, что у них шпионы повсюду.

— Пока.

— Если тебя остановит кто из местных бандитов, скажи, что ты с Вардом, вмиг отцепятся. Спокойной ночи!

Я махнула Невену и Дации рукой и побрела домой. Остановить меня никто не пытался. Видимо, бандиты спешили доделать свои темные дела — близилось утро. Поздней весной светает рано, вот и теперь восток уже начал розоветь. Усталые головорезы возвращались в свои уютные логова, рыболовы спешили к морю, неся на плечах нехитрую снасть.

Зевая, я открыла калитку и вошла в еще темный сад, окружавший деревянное здание гостиницы. Дурманящий запах чайных роз, казалось, еще больше усилился перед восходом. Мне нравилась и старая, словно отполированная морским ветром гостиница, и неухоженные клумбы, и огромная липа, под которой стоял простой стол. В Карионе люди любили есть на воздухе. Бедняки перекусывали рыбой и хлебом, сидя на лавках или просто на порогах своих хижин. Зажиточные строили замысловатые беседки и террасы, часто украшенные статуями и фонтанами.

Впрочем, с десяток мужчин, сидевших за гостиничным столом перед восходом солнца, без единой свечи или фонаря вряд ли собрались на ранний завтрак. Когда я появилась перед ними, все вздрогнули, будто увидели призрак.

— Что такое? — судя по голосу, это был Дарен.

— Это я, Зандра. Иду к себе. А что это вы тут делаете?

Приглушенное фырканье и бурчание, видимо, исходило от тех, кто считал недопустимым для порядочной женщины возвращаться домой под утро. А вздохи облегчения свидетельствовали, что собравшиеся боялись и ждали кого-то другого.

— Э-э-э, Зандра, мы тут это... в общем, не обращай внимания...

Дарен поспешно вскочил из-за стола, схватил меня под руку и поволок к гостинице. Я не сопротивлялась. Несмотря на природное любопытство ввязываться в дела земляка не хотелось.

Мы вошли в дом, Дарен проверил, плотно ли захлопнулась дверь, и быстро зашептал:

— "Веселого" сожгли.

— Знаю.

— Теперь даже из города нельзя выбраться. Вард использует нас как живой щит! Но мы положим этому конец.

Я насторожилась:

— И каким образом?

— Деталей я тебе сказать не могу, — прошептал Дарен таинственным голосом. — Но нам нужны будут люди. Я тебе скажу, когда и что делать.

— Понятно. Спасибо.

Тут и гадать не надо — земляк связался с местным сопротивлением. Эх, не попасть бы в беду со всеми этими заговорами.

Дарен вернулся к своим, а я медленно поднялась по темной лестнице к себе в комнату.

Только теперь я поняла, как сильно устала. Упала прямо в одежде на застеленную кровать и тут же погрузилась в сон.

Гончие, быстрые, ловкие, под серо-синей кожей — бугры мышц. Высотой человеку по пояс.

Гончие никогда не спят.

В их дыхании — смрад сырого мяса. Мощные челюсти могут отхватить человеку ногу одним движением.

Гончие — жернова, которым предназначено смолоть жизни горожан. Мускулистые звери цвета стали. Говорят, они возникают из-под земли. Или сгущаются из воздуха. Или выплескиваются однажды на берег морскими волнами.

Улицы Гестерна еще отдыхали в утренней дымке. Рассвет золотил угрюмые серые стены. Раскаленным металлом сверкали шпили башен.

А гончие на упругих лапах уже шли по мостовым, зорко оглядывались, предвкушали охоту. Они кидались на людей, распластываясь в прыжке, сильные, красивые звери. Они наслаждались той резней, что устроили, и кроме наслаждения и опьяняющей радости не чувствовали ничего. Ни ярости, ни злости. Гончие относились к нам, как желудок может относиться к попавшим в него кусочкам пищи. Они медленно и методично переваривали Гестерн.

Я бежала. Волосы забивались в рот, били по лицу, не давая дышать. В боку кололо.

Если бежишь от опасности — нельзя бежать со всеми.

Если ты в доме, нельзя бежать вниз.

Если ты в городе, нельзя бежать к воротам.

Потому что те, кто охотятся на тебя, тоже не дураки. Ведет ли их людская хитрость или звериные инстинкты, они будут ждать тебя на выходе.

Я неслась вглубь города по узким улицам, вдоль заборов, мимо деревянных хибар. Редкие люди без оглядки бежали мне навстречу и дальше к крепостной стене. На их лицах застыла печать паники. Они думали, что выберутся из города и укроются в лесах. Гончие не станут преследовать. Их цель — город.

У меня не было времени объяснять. Рассказывать о нашем отряде, который вмиг потонул в реке серых ловких тел. Вооруженные силы Ордена не продержались и четверти часа. Я не успела бы описать, как голубоглазый зверь стоял над окровавленным трупом командира и, чуть склонив голову, смотрел на меня. Ясным, спокойным, безжалостным взглядом. Тогда я кинулась к воротам города. Гончая не преследовала меня — Гестерн был мышеловкой. Но мышеловкой большой. Такой, где можно спрятаться. Я не могла остановиться и попробовать разъяснить это жителям.

Я бежала к центру города. Другие рвались к воротам, туда, где их ждала голубоглазая смерть.

Солнце навязчиво било в глаза. Некоторое время я лежала, смотрела в потолок. Переплетение теней на нем напоминало о бегущих гончих. Старик их забери, это всего лишь тени от веток липы. Они качаются на ветру вот и все.

Со вздохом я сползла с постели. Голова раскалывалась, под веки словно песка насыпали. Во рту еще сохранилась горечь тхалакка Гитто.

Я задернула шторы, и комната погрузилась в приятный полумрак. Глоток холодной воды из кружки смыл мерзкий привкус, после умывания в голове посвежело, и глаза перестали болеть.

Но невнятную тревогу, послевкусие кошмарного сна, унять не могло ничто.

Многие люди думают, что чудеса — это здорово. Правда, при этом они искренне верят, будто сами никогда не встречались со сверхъестественным. Ну да, почему-то не часто случается с нами приятное и невероятное. Чудеса вроде волшебного карася исполняющего желания, самонакрывающегося яствами стола и неразменной монеты нам недоступны. Те же, что происходят, обычно никому и даром не нужны.

Как вы думаете, почему дрова всегда заканчиваются перед самой холодной ночью? Или почему, стоит забыть в пасмурную погоду плащ, обязательно пойдет проливной дождь? Случай? Да, нам проще верить в случайности, но селды считали, что это локхе, древняя магия, душа мира и всех живущих в нем.

Как полагают некоторые теоретики Ордена, за многовековое существование локхе приобрела нечто вроде разума, который позволяет ей терпеливо дожидаться подходящего момента. Возможно, через несколько тысяч лет у этой силы разовьется и адекватное чувство юмора. А пока...

Расскажите о чудесах старому браконьеру, в сетях которого запутался его же сын, спьяну вздумавший переплыть озеро. Или маленькой девочке, чьи родители однажды сели обедать в кухне старого дома: они успели съесть гороховый суп, свиные отбивные с картошкой и уже подбирались к черничному пирогу, как на них обвалился потолок.

Или жителям Гестерна, куда одним ясным утром пришли диковинные существа.

Глава 4

Обед с Вардом

Я спустилась вниз и на печке под вишнями вскипятила чайник воды для крепкого чая. Смыв вкус старого тхалакка, я позавтракала забытым Дареном на столе сыром и отправилась в свою комнату. Остаток дня провела, тщательно уничтожая следы своей деятельности. Неудавшиеся тхалакки отправились на переплавку. Банки со смесями я выкинула в мусорную кучу за два квартала от дома. Тигли, колбы и реторты уничтожить рука не поднялась, поэтому я сложила их в ящик и закопала в самом укромном уголке сада.

Пускай теперь меня Вард оборудованием обеспечивает. А хранить все это дома — слишком опасно.

На следующее же утро пришло письмо Невена. Грязный бездомный мальчишка протянул мне клочок бумаги, где было написано, что меня приглашают отобедать с людьми Варда в известном мне баре. К счастью, оставалось достаточно времени для мытья головы и выбора наряда. Мне даже удалось найти на полочке в шкафу забытую зеленую шаль, которой я задрапировала плечи, удачно скрыв пожелтевшие кружева на вороте старого клетчатого платья.

Они сидели за столом. Свечи коптили и истекали воском, свирепый подавальщик стоял у двери, раскачиваясь на каблуках. На этот раз, кроме людей Варда, в баре у пирса посетителей не было.

Длинный дубовый стол, покрытый белоснежной скатертью, специально для них поставили по центру зала. Многочисленные бутылки с вином, запеченная с травами рыба, ароматный бульон, сочное, только что с вертела, мясо, горка пирожков — соблазнительные запахи заставили меня сглотнуть слюну. Мое-то меню уже несколько недель оставалось довольно однообразным, приходилось экономить.

Но люди Варда тут собрались, конечно, не для еды. Их было тринадцать — командование элитного отряда Ордена всегда состояло из дюжины человек, но на сегодняшний обед был приглашен и Кевер. Мальчишка усердно пил вино, даже не взглянув на меня, и не обращая внимания на сияющую сапфирами в высокой прическе Магру. Впрочем, она единственная оделась так роскошно — в синее шелковое платье с серебряным кантом, — остальные выглядели еще скромнее меня. Только один, атлетического сложения ветеран с шрамом на подбородке, надел кольчугу, другие довольствовались гражданской одеждой.

Из знакомых мне людей тут были только Невен и Дация.

— Зандра! — Невен встал мне навстречу. — Проходи, садись, — он обернулся к своим. — Это та самая из лабораторий, которая делала тхалакки, я рассказывал о ней.

— Я помню, — мужчина во главе стола галантно отодвинул стул рядом с собой.

Его слишком загорелое для аристократа лицо оттенялось белоснежным воротничком, хорошо сшитый костюм из темно-серой ткани ладно сидел на худощавой фигуре. Серебряные запонки и кольцо с черным камнем на мизинце подчеркивали статус. В его жестах и взгляде не было и тени надменности, присущей важным господам. Вард всегда слыл человеком вежливым и любезным. Возможно, именно это помогло ему в его политической карьере: несколько раз он становился правителем в городах, где эта должность была выборная. Даже в темных лабораториях Ордена сплетничали о том, что командор нередко принимает решения и за самого Магистра, и за местечковых властителей.

— Вы предпочитаете белое вино или красное? — он услужливо пододвинул мне тарелку и поставил рядом стакан.

— Белое, благодарю вас...

Вард потянулся наполнить мой стакан, и я увидела метку на ладони его правой руки. Свернувшаяся спиралью амфисбена, двуглавая змея. Значит, рассказы о том, что командор некогда стал охотником сновидений — правда.

— Прошу вас, замечательное вино, — Вард чуть улыбнулся, — еле-еле уговорил Кевера продать его. Что поделаешь, за напитки всегда приходится платить мне.

— Вард, — нетерпеливо перебил его Кевер, — так ты нашел гонца?

Юный правитель города выглядел бледным и усталым. Под глазами легли синие полукружья от недосыпания. Мальчишка развлекается все ночи напролет, видимо.

— Мы работаем над этим, — туманно ответил Вард.

— Было бы над чем работать! Лучшие бойцы Ордена не могут подыскать какого-то дурацкого гонца! — он раздраженно скривился и отхлебнул темно-красного вина из стакана.

— Не волнуйся, — Магра нежно поправила его растрепавшиеся волосы. — Я уверена, что дорогой командор сделает все вовремя.

Дорогой командор? Это так она называет Варда?

— А чего ждать-то? Хотите, чтобы орденские на стены полезли?

Вард прожевал кусочек рыбы и неторопливо ответил:

— Они не полезут. По крайней мере, не сейчас.

— Почему ты так уверен?

Бородатый воин взглянул на Кевера поверх блюда с маринованными грибами:

— Потому что это не в интересах Ордена, юнец. Они хотят заставить нас сдаться, понимаешь? В атаке они, конечно, нас сломят, но... — он многозначительно поднял вилку с насаженным на нее боровичком, — но, во-первых, по пути в могилу мы захватим немало орденских солдат. А во-вторых, им нужен Вард, как союзник.

Командор хмыкнул:

— Ублюдки еще надеются, что я снова буду работать на них.

— Если я отправлю королю Айдарии весть, что вы теперь — гвардия Кариона, Орден не сможет больше преследовать вас, — хмуро сказал Кевер. — Когда вы станете моими личными солдатами, орденским придется уйти.

— И ты так уверен, что король пойдет на это, мальчик? — Дация презрительно рассмеялась, встряхнув короткими каштановыми волосами.

— А почему бы и нет? — лицо семнадцатилетнего правителя покраснело. — Это ведь значит, что вы станете частью армии королевства. Орден погряз в интригах и грязной политике, а вон на юге кругом гнезда нагов. Орден все равно не выполняет свою работу, вы вполне можете занять его место, — он зло ухмыльнулся и подался вперед. — Или вы теперь слишком боитесь сражаться с древними выродками?

— Кевер, друг мой, — Вард словно пропустил оскорбление мимо ушей, — твое предложение, безусловно, заслуживает внимания, и в свое время мы этим займемся.

— Вот как? И чем, позволь узнать, вы сейчас так заняты?

— О, у нас много планов. Кое-какие я открою в конце нашего небольшого заседания. Но от подробных объяснений я, пожалуй, воздержусь. Я не могу ручаться за абсолютную преданность всех присутствующих здесь.

Вард говорил спокойно, но от его слов будто повеяло ледяным холодом. Кусок жареной на травах рыбы застрял в моем горле. Я ведь одна из тех, за чью преданность он ручаться не может. Я даже согласилась помогать Дарену и его группе заговорщиков, пусть пока на словах. Несмотря на всю свою галантность Вард и глазом не моргнет, если ему придется убить меня ради безопасности отряда.

Словно прочитав мои мысли, командор обернулся ко мне:

— Зандра, я велел, чтобы доставили нужные вещи для производства тхалакков. Мы рады принять тебя в наши ряды.

— Кроме тхалакков, я мало что умею, — я поспешно проглотила рыбу и чуть смущенно улыбнулась. — Воевать меня никогда не учили... не думала, что меня когда-нибудь примут в отряд бойцов.

— Не все из моего отряда должны стоять на передовой, махая мечом. Добро пожаловать в нашу маленькую компанию кровожадных дегенератов, — он усмехнулся. — У нас нет никаких требований к рекрутам, кроме одного — ненависти к Ордену.

Он внимательно смотрел на меня, и под его взглядом было очень неуютно.

— Да, конечно, — пробормотала я. — Я ненавижу Орден...

Прозвучало это, должно быть, очень неубедительно. Кое-кто из сидевших за столом явно заулыбался. Ну конечно, кто я для них? Неизвестная девушка в бедной одежде, со следами химических ожогов на руках.

Вард продолжал смотреть мне в глаза и спросил мягко:

— Почему?

Тогда, подъезжая к Гестерну, мы шутили и смеялись. Была чудесная погода, солнце ярко сверкало в глубоком, будто океан, небе. Цвели вишни и яблони в крестьянских садах, и черемуха у дорог.

А в городе люди готовились к ежегодной ярмарке, расписывали горшки и лепили подсвечники из глины. Украшали желтыми первоцветами алтари предков. Девушки шили себе легкие платья из тонкой материи, покрасоваться перед парнями.

Орден ведь знал о готовящейся атаке гончих. Можно было предупредить горожан, заставить их уйти. Никогда раньше пожиратели городов не нападали с такой силой. Еще сто лет тому назад мы могли бы сражаться с ними на равных и, возможно, победить. Но не сейчас. Конечно, Орден обвинили бы в трусости и бессилии. И кто-то из главных, возможно, сам Магистр, решил, что смерть лучше позора. Тем более, чужая смерть.

— Так почему? — терпеливо повторил свой вопрос Вард.

— Они предали меня так же, как и вас, — твердо ответила я, меня уже не пугало, что мне могут не поверить. — Меня отправили с военным отрядом в город, на который должны были напасть гончие.

Невен, сидевший в другом конце стола, облокотился локтями на скатерть и внимательно на меня смотрел. Мне почудилось сочувствие в его взгляде — и это меня почему-то сильно ободрило.

— Ты убежала? — Вард отодвинул пустую тарелку и подлил себе вина.

— Нет. Я не знала об атаке. Никто из нас не знал. Мы думали, нас посылают выловить живоглотов из городского канала.

— Как назывался этот город?

— Гестерн.

Славный город Гестерн, с железными воротами, высокими башнями, богатыми храмами Праотца и Праматери. С чудной, уютной лавкой бакалейщика.

— Я слышал про этот город. Говорят, он уже свободен, хотя никто не осмеливается в него войти. Он всегда в тумане, а по окрестностям бродят падальщики.

— Так и есть.

— Ты была в Гестерне?

— Когда на нас напали гончие, я побежала в город. Спряталась в лавке бакалейщика.

Впервые на бесстрастном лице Варда отразилось изумление:

— Так ты жила там, когда...

Я кивнула.

Нескончаемые дни в пустом, наглухо запертом доме. Когда снаружи дул сильный ветер, дом скрипел и, как мне тогда казалось, раскачивался. Будто старый корабль. Целая вечность в ожидании, среди чужих вещей и брошюр о садоводстве и истреблении тараканов.

"Смешайте в равных пропорциях сухой алебастр и муку, получившейся смесью посыпьте места обитания тараканов. Попав в желудок насекомого, смесь затвердевает, превращаясь в гипс, и таракан погибает."

"Также, для уничтожения тараканов популярна бура. Возьмите яичный желток, размешайте с ним порошок борной кислоты. Из полученной массы скатайте небольшие шарики и разложите по углам в кухне и других местах. Во внутренних органах тараканов бура кристаллизуется, и получившиеся острые игольчатые кристаллы разрывают ткани."

В доме бакалейщика не было тараканов. Наверное, он испробовал на них способы казни из трактата, когда еще жил в своей лавке. И они бежали прочь, оставив павших собратьев с гипсом и игольчатыми кристаллами в желудке. А потом гончие освободили город от самого бакалейщика.

— Ты помнишь атаку? — требовательно спросил Вард. — Гераго появились вместе с гончими или позднее?

— В первые моменты атаки гераго не было. Они появились, когда гончие вступили в город.

— Это правда, что гончие гипнотизируют?

Я никогда не встречала действительно голубоглазых людей. В лучшем случае это были сероглазые женщины, радужка которых становилась голубоватой, если они надевали синий шарф, или зеленоватой, если одевали травяной.

Только у зверя могут быть глаза цвета весеннего неба.

— Нет, не гипнотизируют. Взгляд у них, конечно, особенный...

— Они идут следом за гераго?

Река мощных сероватых тел, судорожные движения толпы в попытке спастись... Хаос.

— Я не думаю. Гераго помогают им, но их куда больше потом, когда гончие исчезают, и в городе появляются химеры.

Заметив, что мой стакан пуст, Вард услужливо налил мне еще вина. Его движения были спокойными и сдержанными, но я-то видела, как лихорадочно горят глаза командора. Он собирался вытрясти из меня малейшие крупицы информации. Ну что ж, пускай. Скрывать мне, собственно, нечего.

— Ты видела или хотя бы догадываешься, куда уходят гончие?

— Я не знаю.

Откуда я могу знать?

После ожесточенной борьбы, сопровождаемой криками, рычанием, топотом каблуков по каменной мостовой, грохотом и ревом, на Гестерн опустилась тишина. Я приоткрыла дверь своего укрытия. Так хотелось, чтобы это было концом.

Языки молочно-белого тумана наплывали на Гестерн. Город готовился к приходу химер. Как невеста покрывает голову белой фатой перед тем, как отдать себя мужу.

— Никто никогда не видел, как гончие выходят из города, — настойчиво продолжал Вард. — Значит, они остаются.

— Наверное, остаются. Только не ходят больше по улицам.

На улицах властвует туман, пушистые гераго и химеры. Теплокровным гончим, которые питаются мясом и кровью, нечего есть в пустом городе.

Вард разозлился на мой лаконичный ответ.

— Что же, только химеры бродят по закоулкам и сжирают тех, кто сунется в туман?

— Бродят, да, но не сжирают. Они не могут питаться. Они всего лишь стражи, как мне кажется.

— Стражи чего?

Я помню серебристую в лунном свете стену, которую гераго воздвигали на моем пути. Мягкая, упругая, она так легко рвалась. А они все липли ко мне, будто ощупывали, и снова сплетались в стену. Сзади скрежетали химеры.

— Гераго чувствуют людей. Вероятно, и любых теплокровных существ. Их много во всем городе, будто в сильный снегопад снежинки зависли в воздухе. Наверное, — я произносила слова очень осторожно, никогда не думала, что так тяжело подобрать формулировку для своих догадок и страхов, — гераго посылают сигнал химерам. И еще я думаю, что химеры — это воплощение чьей-то воли.

Новый властелин Гестерна, по моим расчетам, должен был находиться где-то у главной площади. Там, у храма Праотца, стояла высокая колокольня с позолоченным шпилем. Иногда я видела, как он сияет сквозь туман. Химеры всегда приходили с той стороны.

— Ты их видела? Химер?

О да...

Наверное, я выходила из лавки бакалейщика, прежде всего, чтобы снова поглядеть на них. Когда слишком долго не смотришь в глаза кошмарам, они начинают гнездиться у тебя под кроватью и в шкафах.

Иногда шорох и лязганье металла о камень становились предвестниками химер. А порой они приходили совсем бесшумно. Туман искажает звуки, поэтому можно услышать и крик ребенка и, как кажется, говор людей. Но все это обман.

Зрению я верить тоже не могла. В белесом мареве то и дело чудились фигуры, темные движущиеся силуэты. Порой ветер играл с туманом, и мне казалось, что чьи-то когтистые руки тянутся к горлу из молочно-белой мглы. Дома, фонари и иссохшие кусты чудились неведомыми чудовищами, пока не удавалось подойти ближе и рассеять морок.

Рассчитывать я могла только на интуицию и чувство времени. Химеры всегда появлялись через несколько минут после того, как я доходила до лавки цветочницы.

— Так какие они? — спросил Вард.

Он успокаивающе погладил меня по руке. Зря. Химер-то я никогда не боялась. Сейчас у меня немного кружилась голова, и горло болело, словно в него насыпали битого стекла. Но это потому, что здесь слишком много народу и слишком душно.

— Они разные.

Форма химер не имеет значения. Воля хозяина собирает их из мусора и отходов, из дорогих вещей и замысловатых инструментов. Они должны всего лишь остановить вторжение, если кто-то осмелится войти в Гестерн. Хозяин собирает их, как ребенок делает куклу из веточек, соломы и старых тряпок.

Я помню, как увидела их в первый раз. Голубоватые сгустки в клубах тумана мало-помалу обрели четкие очертания. Они шагали неловко, как человек на ходулях. Высокие, в два человеческих роста, движущиеся существа из набора бездушных вещей. Клинки из магазина оружейника были их костями, два длинных лезвия стали несгибающимися ногами, ребристая спинка кровати — грудной клеткой, нити хрустальных бус оплетали куски ржавого металла, изображавшие корпус. У одного создания рукой была длинная доска с торчащими гвоздями, у другого — длинный канат, беспрестанно рассекающий воздух, как плеть погонщика.

Их властитель использовал и тела людей. Из сплетения железных трубок неожиданно выглядывало костлявое запястье, перетянутое медной проволокой, как блестящими жилами. Другое существо прихрамывало на полуразложившуюся ногу в некогда щегольском сапоге. У третьего, поверх искореженной железной кирасы торчала голова в потеках крови.

— Они не живые существа, хозяин делает их из того, что попадется ему под руку, — если у него, конечно, есть руки.

— Понятно, — неожиданно бодро заключил Вард. — Остальные вопросы я предпочел бы задать позже, наедине.

Командор допил свое вино и встал, показывая, что разговор окончен. Я с облегчением выдохнула — все же вспоминать о Гестерне было тяжело.

— Завтра, — торжественно сказал командор, — над Карионом будут подняты флаги Ретоса.

— Что? — Кевер вскочил, опрокинув кувшин с водой. — Никогда!

Вард ласково, как готовящийся пообедать питон, взглянул на него:

— Мы должны так поступить, мой друг. Это даст Кариону статус города Ретосского королевства. А там не так хорошо относятся к Ордену, как в Айтании.

— Никогда! — зло ответил Кевер. — Я правитель этого города, и я не позволю тебе присоединять его к землям Ретоса.

— Король Айтании, конечно, пошлет сюда свою армию, вероятно, это же сделает и повелитель Ретоса. Если нам повезет, они сцепятся друг с другом у ворот и заодно разобьют войска Ордена.

Лицо молодого градоправителя словно окаменело.

— Ты хочешь сказать, — тихо произнес он, — ты договорился с Ретосом за моей спиной?

Вард дружески улыбнулся:

— Почти никто из моего отряда не знал об этом. Некоторые планы лучше держать в тайне, пока они не станут реальностью.

Кевер раздраженно оттолкнул стул и направился к двери. Вард с легкой усмешкой подмигнул Магре, и она, послав ему ответную улыбку, последовала за мальчиком.

Мне тоже не терпелось выйти на свежий воздух, но пришлось задержаться, пока командор давал указания. Со своими людьми он говорил шепотом, и до меня долетали лишь ничего не значащие обрывки слов. Впрочем, и информации о планируемой передаче города королевству Ретос было бы достаточно, будь я шпионом. Но я уже знала, что ни слова никому не скажу, особенно бедняге Дарену. Вард способен раздавить и его, и меня, как назойливых насекомых, и даже не заметить.

Наконец, командор повернулся ко мне:

— Зандра, милая, я приказал оборудовать для тебя лабораторию. Завтра-послезавтра она будет готова. Я бы очень хотел, чтобы ты приступила к изготовлению тхалакков как можно быстрее.

— Хорошо...

Заверив его, что мне самой не терпится взяться за работу, я, наконец, смогла выскользнуть из душной таверны.

Глава 5

Отравители

Новое утро принесло в город большой переполох.

Еще нежась в постели под одеялом, я знала, что план Варда был выполнен. Над городом взметнулись желто-зеленые флаги Ретоса. Это было ясно по приглушенному гулу, доносящемуся из открытого окна — наверняка сейчас толпа удивленных граждан стоит и спорит у ворот. Карион напоминал потревоженный муравейник.

Я повернулась на другой бок и попыталась снова заснуть, но нервозность жителей города, видимо, передалась и мне. Наскоро умывшись, надев пропахшую реактивами рубаху и прожженные кислотой штаны, я отправилась к воротам. По пути купила вяленую камбалу. Рыбный рацион мне уже изрядно поднадоел, но на этот раз уличные торговцы не продавали ни пирожков, ни вареных овощей, не говоря уж о мясе. В подворотне двое били ногами ушлого мошенника, выдававшего подкрашенную мелом воду за молоко.

У ворот царила неразбериха. Половина народу была явно в приподнятом настроении, другие хмуро сыпали проклятиями в адрес и Ордена и Варда. Лезть в толпу я не собиралась — еще не хватало хлопнуться в обморок от головокружения. Конечно, хотелось бы забраться на одну из охранных башен — теперь наверху ее гордо развевалось желто-зеленое полотнище. Но куда там! Местные зеваки давно заполонили обзорные площадки. Пробиться наверх можно было только с боем.

Я со вздохом взглянула на башню и принялась догрызать камбалу.

— Эй! Барышня! Да, вы!

Раскрасневшийся от всеобщего переполоха стражник махал мне левой рукой. В правой он держал обнаженный меч.

Подавив охватившее меня желание бежать без оглядки, я выплюнула плавник и чинно подошла к стражнику. Он неожиданно заговорщицки подмигнул, подхватил меня под руку и зашептал:

— Ты из вардовых людей, да? Наверх нужно?

— Было бы неплохо, — осторожно ответила я.

— Йэх, посторонись! — заорал стражник, буквально раздвигая толпу мечом. — Дай дорогу!

Не будь у него в руке оружия, никто бы и внимания не обратил на приказ, но, увидев обнаженный клинок, зеваки все же позволили нам пройти по лестнице.

К моему удивлению и восторгу, стражник не остановился на обзорной площадке, а открыл ключом железную дверь и повел меня на крышу башни.

Собственно, плоская крыша представляла собой еще один пункт наблюдения, только закрытый для посторонней публики. Спрятавшись за зубцами, отсюда можно было и стрелять по неприятелю. Или выливать ему на голову горячую смолу.

В центре площадки был установлен флагшток. Знамя Ретоса трепетало и хлопало на ветру.

Я подошла к краю площадки и выглянула из-за зубца. В лагере орденцев царил такой же переполох, как и в Карионе. Солдаты сновали от одной командирской палатки к другой. Ярко горели походные костры — несмотря ни на что, ограничивать себя в завтраке противник не собирался. Я углядела и одного всадника, который гнал коня галопом по протоптанной армией тропе. Вестник. Интересно, куда он отправился, к королю Айтании или в Ретос? Впрочем, орденцы наверняка послали гонцов в обе стороны.

Денек был погожий, и панорама внизу напоминала роскошный вышитый ковер. Стояло начало лета, трава еще не успела выгореть на солнце. На зеленом фоне ярко сверкали костры, пестрели разномастные палатки солдат.

Тут от лагеря отделился человек. Одет в сероватое — явно не из важных персон. Зеваки внизу орали и улюлюкали, а он спокойно приблизился к воротам и вскинул лук.

— Ах ты дрянь! — выругался стражник.

С нижней площадки в стрелка полетели огрызки, камни и даже пара ножей. А он продолжал невозмутимо целиться.

— Болван, он не достанет никого. Внизу, небось, все попрятались за ограду, — стражник с интересом наблюдал за действиями лучника из-за зубца.

А я подумала, что еще никогда не видела таких огромных луков.

Орденец целился куда-то высоко, может быть, просто в небо?

Наконец, он спустил тетиву.

Тонкий свист над головой, темный росчерк в воздухе.

— Падай! — закричал стражник.

Я кинулась на пол еще до его команды. Но стрела пролетела поверх зубцов башни, поверх наших голов. Она вонзилась в древко флага, пробив его насквозь. Под порывами ветра флагшток треснул и переломился надвое. Знамя Ретоса, как подстреленная птица, упало на каменный пол площадки.

В лагере орденцев раздался торжествующий рев. Видимо, там тоже с интересом наблюдали за лучником.

Приподнявшись, я глянула вниз — стрелок насмешливо поклонился и зашагал назад.

Мы со стражником смотрели, как он уходит. Со стороны ворот ему вслед неслись проклятия вперемешку с аплодисментами. Выстрел, действительно, был мастерский.

— Ну, что тут у вас случилось?

Из ведущего на площадку люка появилась встрепанная темноволосая голова Невена. Вот уж кто всегда оказывается в центре событий!

— Да вот, — стражник указал на сбитый флаг. — Конечно, сволочь этот орденец, но, о праотцы, какой выстрел!

— Глупое бахвальство, — оборвал его Невен. — Нас они все равно за заграждениями не достанут, а это — баловство.

Стражник умолк, но по его восторженному лицу было видно, что он не разделяет скептицизма Невена.

— Флаг, конечно, все равно нужно поднять, — продолжал человек Варда, — и как можно быстрее.

— Сделаем, — пробормотал стражник.

Невен ухмыльнулся:

— Как знать, может эти болваны весь свой боезапас по флагам расстреляют.

Стражник кивнул на сломанное древко:

— Ничего, у нас запасное внизу должно быть. Бывает, ломается в сильные шторма, поэтому всегда несколько штук держим. Счас в момент исправим.

— Хорошо, — сказал Невен и обратился ко мне: — твоя лаборатория уже готова. Если хочешь посмотреть — пойдем, покажу.

— Пойдем.

Мы спустились на один этаж вниз и оказались в темном помещении без окон. По бряцанию и лязгу я поняла, что Невен достает связку ключей, нащупывает нужный и открывает дверь.

Мы прошли вперед, где тоже было беспроглядно, как в печке.

— Где-то тут должен был стоять фонарь, — раздраженно бормотал Невен, шаря во мраке, — неужели и его успели слямзить?

Наконец, он нашел искомое и засветил слабый дрожащий огонек. Мы находились в узком коридоре, который шел в толще крепостной стены. Бойницы, встречавшиеся через каждые четыре шага, сейчас были наглухо закрыты тяжелыми ставнями.

— Пойдем здесь, так путь короче, — объяснил Невен.

Изредка фонарь высвечивал накорябанные на кирпичах надписи и рисунки. Видимо, сидевшие у бойниц воины порой маялись бездельем и выцарапывали на стенах пошлые стишки и изображения обнаженных девиц.

— Интересно, попытаются ли они еще раз сбить флаг, — сказал Невен. — Если да, то мы можем попробовать убить самого стрелка.

— Он стоял довольно далеко, — ответила я. — В него с площадки швырялись всякой дрянью, но никто не попал.

Он пожал плечами:

— Среди солдат Варда наверняка нашелся бы хороший лучник. Да и этот молодец раньше был в его отряде, — Невен презрительно фыркнул. — Предпочел лизать задницу Магистру, когда Варда объявили предателем.

— Зачем они вообще послали своих лучших бойцов драться с химерами? Ведь это верная смерть. А сейчас не торопятся напасть, хотят с Вардом договориться.

— Они и не рассчитывали, что он поедет драться насмерть. Он просто слишком многим стоял поперек горла, вот и решили его немного укротить. Расчет, я думаю, был на то, что прямого приказа Магистра Вард не ослушается. А за отмен указания его попросили не ввязываться в политику. Магистру хотелось, чтоб Вард занимался своим прямым делом и не рыпался.

— А он предпочел уйти из Ордена.

Невен кивнул:

— И он первый, кто ушел не в виде трупа.

Наконец, мы добрались до бокового ответвления. В его дальнем конце виднелся свет. Невен затушил фонарь и поставил на пол. Мы быстро дошли до широкого, забранного решеткой окна, спустились по винтовой лесенке вниз. Там опять пришлось повозиться с ключами — и вот, из темного пыльного коридора мы ввалились во внутренний двор ратуши. На брусчатке мерно отбивали шаг солдаты в блестящих на солнце кирасах. Их командир сначала подозрительно скосил глаза на нас с Невеном, но потом приветственно помахал рукой. Мы ответили ему тем же.

— Пойдем, уже недалеко. Особняк тут есть на одной улице с ратушей, там в подвале и оборудована лаборатория, очень удобно.

Железные решетчатые ворота ратуши были открыты, но у них дежурили двое стражников. Сейчас они вдвоем держали за руки грязного мальчишку, а он выворачивался и кричал на всю улицу, будто его режут.

— Что дитя обижаете? — насмешливо спросил их Невен. — Да еще вдвоем на одного.

— Да вот, рвется внутрь, как безумный, — пробурчал один из солдат. — Ворье, в ратушу залезть вздумал.

— Да я не красть! — завопил мальчишка. — Я к Варду!

— К Варду? — переспросил Невен. — Можешь говорить со мной, я его доверенное лицо.

— Кто? — недоверчиво скривился паренек.

— В смысле — передам все ему, что скажешь.

— Да врет он, — вмешался солдат. — Он вор, вот взгляни.

Стражник силой содрал с мальчика ветхую рубашонку. Действительно, на грязном плече виднелось клеймо попавшегося преступника.

— Они тут все головорезы, — солдат сплюнул, — воровать учатся раньше, чем на горшок ходить.

— Ага, а ты небось не научился, пока тебе мамка зад горчицей не намазала, — огрызнулся юный преступник.

Невен рассмеялся и этим неожиданно заполучил симпатию мальчишки. Тот лихо сплюнул на сапоги стражнику и серьезно сказал:

— Ладно, могу и тебе сообщить, только деньги загодя давай.

— Да ты наглый! — солдат отвесил мальчишке подзатыльник.

Снова было завязалась перепалка, но Невен жестом приказал обеим сторонам утихомириться и полез в карман за деньгами. Протянул мальчишке золотой — от такого богатства у молодого разбойника засверкали глаза. Солдаты даже ослабили хватку от изумления, они понимали, что и медного гроша хватило бы.

— Значит так, — мальчишка уже окончательно вырвался из рук стражников и спрятал монету в рот, отчего его речь стала немного шепелявой. — Шлушай, у колодца драка пыла, всяли головорежоф, — при этом слове он укоризненно взглянул на стражников, — што хотели яту кинуть...

— Поймали людей, которые хотели отравить колодец? — быстро спросил Невен.

Мальчишка кивнул и резко бросился бежать прочь. Солдаты только выругаться успели.

— Саботаж — это серьезно, — сказал Невен.

— Пойдем, взглянем, — предложила я. — В лабораторию еще успеем.

Он кивнул, и мы быстрым шагом направились к небольшой площади, в центре которой находился самый глубокий в Карионе колодец. Конечно, у многих горожан, особенно богатых, имелись и свои колодцы, но вода в них была одна — из отравленного рано или поздно яд разошелся бы по всем источникам пресной воды в городе. Что, конечно, особенно неприятно в случае осады.

Улицы Кариона были почти безлюдны. Для меня стал понятен расчет саботажников — наверняка, они надеялись, что все собрались у ворот, и их деяние останется незамеченным. Интересно, кто на это пошел. Большинство жителей города с нелюбовью относятся к стражам порядка, а значит — и к Ордену. Но, видимо, нашелся и тут преданный Магистру человек, не побоявшийся даже страшной кары. И в мирное время отравившего колодец ждала очень мучительная смерть. А сейчас...

Мы вышли на площадь, и сердце мое словно обожгло огнем. В кольце вооруженных бойцов Варда стояло несколько бледных растерянных людей — среди них был и Дарен.

Великая Праматерь! Я и подумать не могла, что у них дойдет до дела! Наверное, я просто привыкла считать земляка недалеким увальнем, торговцем и крестьянином, законопослушным гражданином. Почему он это сделал? Орден ведь ничто для него... как глупо...

— Меня предупредил мой человек, — говорила Невену Дация. — Рассказал, что недавно какие-то люди в кабаке говорили о яде, которым можно отравить реки и озера. Я, на всякий случай, поставила стражу у колодца — и вот.

Дарен наконец-то поднял взгляд от пыльной дороги. Он был очень бледен, но казался спокойным. Только когда он увидел меня подле Невена, его лицо исказила гримаса ненависти.

— Сучка, — громко произнес он, глядя на меня.

Наверное, решил, что это я выдала его заговор.

— Будь ты проклята, дрянь!

Проклятый дурак! Сам все испортил и еще меня обвиняет! Тупость неимоверная, покупать яд в осажденном городе. Продавец ведь тоже, небось, не захотел бы пить отравленную водицу.

Дарен, кривя губы в отчаянной и злой усмешке, указал на Невена:

— Так вот к кому ты по ночам ходила! Шлюха отступника!

Казалось, по жилам потекла огненная ярость вместо крови. Проклятый болван! Да чтоб его... Я ведь могу взять меч у Невена и воткнуть негодяю в живот. Никто и не успеет меня остановить.

Я втянула пыльный воздух сквозь зубы. Перед глазами на миг встало зрелище лужи крови, растекающейся по грязной улице. Меня затрясло. Не от злости. От осознания того, что, убив сейчас этого наивного простака, я оказала бы ему милость. О праотцы, ну зачем он это сделал? Он ведь не преступник.

Все удивленно смотрели на нас с Дареном.

— Ты ошибаешься, — тихо сказала я. — Я никому не рассказывала о тебе. Не думала, что ты способен на серьезные действия.

Меня мутило. Как мог этот педантичный, всегда следующий правилам человек, решиться отравить весь город? Неужели он не понимал, что так умрут и совершенно невинные люди?

— Кто это? — спросил Невен.

— Мой сосед.

— А, ясно...

Дарен, наконец, понял, что я не вру. Да и не было бы смысла его обманывать теперь. Он побледнел еще больше. И снова стал внимательно рассматривать пыльную брусчатку улицы.

Эх, ну зачем? Зачем он это сделал? Дарен всегда заботился обо мне, хотя и не очень-то одобрял моего образа жизни. Он искренне считал, что женщина должна сидеть дома, устраивать уютное гнездышко и растить здоровых и веселых детей. И мне-то всегда думалось, что он достоин такого счастья. Но теперь его ждала камера и заплечных дел мастер.

— Пойдем, — обратился ко мне Невен. — И без нас разберутся.

Я кивнула. Лаборатория — это хорошо. Работа отвлечет меня от грустных мыслей.

Одноэтажный особняк из красного кирпича, казалось, источал спокойствие и надежность. Даже башенка в углу здания выглядела солидно и тяжеловесно. Сад за железной, аккуратно выкрашенной в зеленый цвет оградой, был ухожен и строг. Пионы и чайные розы росли исключительно в центре обложенных галькой клумб. Мелкие красные, лиловые и белые цветки образовывали различные узоры: то цепочку ромбов, то разноцветные кольца и полосы.

У широкого каменного крыльца возвышались два кипариса. В северной местности они обычно не вырастают такими высокими, как на юге, но эти достигали крыши, напоминая две стройные зеленые колонны.

Невен по-хозяйски открыл дверь. Внутреннее убранство комнат говорило о немалом богатстве их хозяев — хотя тут и там виднелись следы поспешных сборов. На стенах кое-где остались темные прямоугольники от снятых картин, ящики комодов были приоткрыты. Интересно, каким образом шайка Варда заполучила этот дом?

Лестница в подвал начиналась за невзрачной дверью, скрытой тяжелой бархатной портьерой. Казалось, было сделано все, дабы у посетителей не возникло и мысли о наличии подземелья. Так респектабельный господин хранит глубоко внутри мысли, яда которых хватило бы, чтобы отравить весь мир...

Проклятье! Мне нужно перестать думать о ядах и отравителях. Я должна выполнить свою работу и сделать это хорошо. А то мало ли, чем окончится мое знакомство с предателями Ордена.

Надо бы помочь Дарену. Ведь это так несправедливо — он допустил досадную ошибку, только и всего. Пошел по поводу своих эмоций.

— Ну, заходи!

Невен отворил передо мной дверь. Его осветило слабое лиловое сияние из подвальной комнаты. Он, как и в первый день нашего знакомства был одет в робу моряка, но в неверном освещении она казалась колдовской мантией. На его губах играла улыбка. Невен явно принадлежал к тем, кому приходился по нраву царивший в Карионе хаос.

Я решительно зашла в лабораторию.

В квадратной комнате без окон было холодно. Вдоль стен стояли металлические шкафы с реактивами и посудой, у одной из стен расположилась печка, сейчас потухшая.

На каменном столе слабо мерцал большой, в две ладони длиной, кристалл, поставленный стоймя, как своеобразная свечка. Когда-то он, видимо, был прозрачно-лиловым, но годы сделали свое — кристалл помутнел и пожелтел. Но он все еще светился, озаряя мрачный подвал. При некоторых лабораторных операциях свечи и масляные фонари слишком опасны, даже яркий солнечный луч может привести к трагедии. Поэтому при изготовлении тхалакков часто пользовались кристаллами. Другое дело, что я не ожидала увидеть такое здесь. Это еще одна часть наследия селдов — часть, которую новому миру пришлось вырвать когтями и зубами.

У стола стояло несколько ящиков, набитых добром — серебряными слитками, кусками глины, асбестовой материей.

— Миленько... — пробормотала я.

— Угу, — отозвался Невен. — Вард велел передать, что ему нужен тхалакк как можно быстрее. Тут должно найтись все необходимое для производства.

Я молча кивнула. Это я могу. Вот разобраться, действительно ли я хочу работать на Варда, понять мотивы Дарена, разгадать, почему люди порой совершают совершенно неожиданные поступки — вот с этим сложнее.

Невен пожелал мне удачи и ушел.

Я немедля приступила к работе. Гипсовая форма нашлась в ящике, так что мне нужно было только расплавить серебро и залить. И, естественно, приготовить липкую бурую массу, которой покрывается центр тхалакка.

Необходимые ингредиенты были в избытке, но все равно, приготовление начальной субстанции — сероватого цвета мази — заняло немало часов. Поставив мазь вариться на слабом огне, я устало присела в высокое деревянное кресло у стола. Будь сидение хоть чуть-чуть поудобней, я бы сразу провалилась в сон. Наверное, уже давно пробило полночь.

Я сидела, подперев голову руками, и зачарованно смотрела на светящийся кристалл. От колбы с мазью по всей лаборатории полз серый дым. Вентиляция тут все-таки подкачала, но мне было все равно. Видимо, за долгое время работы с тхалакками мой организм привык ко всякого рода испарениям и ядовитым газам. Нормальный человек захлебнулся бы в кашле, я лишь чувствовала легкий горький запах — запах сожженной травы, печальных открытий и несбывшихся надежд.

Лиловый свет завораживал меня. В дыму он был еще более загадочным, как привет из давних времен.

Кристаллы эти когда-то росли в глинистых пещерах по берегам Великой Мертвой Реки, которую селды почитали как богиню. Водный поток начинался в невысоких горах посреди пустыни, набирал силу и нес свои воды, только для того, чтобы иссякнуть в песках.

На берегах этой реки раскинулись самые богатые и людные города. На узкой полоске плодородной земли выращивали сочные фрукты, а над водой метались многочисленные стаи пестрых птиц, чье оперение было роскошней одежд королевы.

Когда пришло время конца, города у Реки стали последним оплотом уходящей в небытие империи.

И тогда один наивный северный князек объявил, что селды отныне будут платить ему дань. Послал армию в один из их полузаброшенных городов. По мощеным желтым камнем улицам бродили лишь слабые старики — время могущества селдов прошло. И князек решил первым захватить то немногое, что оставалось. Награбленное должны были доставить к морю и погрузить на корабль. Князек приказал привезти дорогое черное дерево, слоновую кость, светящиеся кристаллы и ящики с ароматными южными фруктами.

Армия без труда заняла город. Нагруженный трофеями караван спокойно пересек пустыню, отделявшую земли селдов от моря. Судно пришло в срок, попутный ветер легко донес его в княжеский город. На беломраморной пристани господин принимал дары покоренной империи.

Матросы бережно вынесли ящики с фруктами, переложенные соломой. Фрукты паковали недозрелыми, но за время путешествия они как раз должны были налиться соком.

Подсунув широкий нож под крышку, верный советник вскрыл ящик у ног князя. Оттуда словно брызнуло солнечными бликами. Золотой виноград, нежный и сочный, лежал на подстилке из стружки. Князь протянул руку, достать замечательный плод, но тут же отдернул. Неторопливо отодвигая гроздья мохнатыми лапами, из-под винограда выбрался огромный черный паук.

Матрос у трапа вскрикнул и уронил свою ношу. У ящика отскочила крышка, и ярко-оранжевые апельсины рассыпались по потертому граниту набережной. Между ними пестрой лентой извивалась змея.

Виноград, апельсины, персики, бананы, инжир, смоквы падали и разбивались, истекали сладким соком. А среди них ползали сороконожки.

Гремучие змеи выглянули из гор слоновой кости.

Рыжие ядовитые муравьи заструились ручьем от тюков с черным деревом.

И огромный скорпион поднял сочащийся смертью шип, стоя на прекрасных лиловых кристаллах.

Селды остались непокоренными...

Я видела, как Дарен с венцом из светящихся кристаллов на голове подходит к печке и кидает в сосуд с мазью извивающихся змей. Они серые, толстые, с желтыми пятнами по бокам голов.

— Болван, это ведь ужи! — хотела сказать я, но тут мой сон прервался грохотом сапог по лестнице.

Я вскочила, протирая глаза и хватаясь за узкий лабораторный нож. Просто на всякий случай.

Дверь распахнулась — ее вышибли пинком. На пороге появился очень мрачный и очень встревоженный Невен:

— Зандра? — он помахал рукой, разгоняя дым. — Пойдем со мной, у нас возникли проблемы...

Глава 6

Орден действует

Невен стремительно шагал вперед. Так стремительно, что свеча у него в руке все время порывалась погаснуть. Мятущееся пламя высвечивало комнаты особняка — тут все было так же тихо и спокойно, как и накануне.

Мы прошли длинную анфиладу комнат, и остановились у взломанной двери. Такое ощущение, что ее пинали ногами, пока не образовалась огромная дыра посередине. На полу валялись щепки.

Проклятье, кто мог сотворить такое?

Сквозь дыру было видно, что в комнате горит свет. Невен, переведя дух, чинно постучал по дверному косяку.

— Заходи! — послышался голос Варда.

Невен открыл дверь и пропустил меня первой. Я осторожно переступила через щепки — ботинки-то у меня того, худые, не приведи Старик, занозу всадить через дырявые подметки. Заморгала, привыкая к яркому освещению. В комнате будто ураган прошелся — все было разбито и изломано. Пятеро человек кружком стояли у двери и неприязненно смотрели на меня. Всех их я видела на обеде в баре у пирса. Вард в черной солдатской куртке с отпоротыми погонами держал в руке огарок, которым, видимо, только что зажег многочисленные свечи в бронзовых канделябрах. Дация теребила эфес рапиры у пояса, будто ей не терпелось вытащить оружие и кого-нибудь быстренько нашинковать. Светловолосый гигант просто стоял и наблюдал за происходящим, сложив руки на груди. Остальные двое переговаривались шепотом — невысокий хлипкий человек в синем плаще и худощавый мужчина с браво подстриженными усами, зябко кутавшийся в лоскутное одеяло.

— Здравствуй, Зандра, — Вард говорил как-то совсем неприветливо. — Что ты можешь сказать насчет этого?

Он подтолкнул меня вперед, к широкому дивану у забранного решеткой окна. На сползших батистовых простынях лежал мужчина, закрытый одеялом до подбородка. Лицо были мертвенно-бледным, рот оскален. Один серый глаз невидяще уставился в потолок, второй, казалось, смотрел прямо на меня. Наверное, при жизни мужчина был достаточно симпатичным — волевое лицо, густые русые волосы. Но сейчас он выглядел жутко.

— Он мертв, — произнесла я.

А что еще я могла сказать? Только вот командор моим ответом остался недоволен.

— Я знаю! Он был убит в этом проклятом доме! Сегодня ночью.

Меня замутило. Сейчас на меня повесят убийство, а Вард, небось, на расправу скор. Вон, как глаза сверкают. Видимо, убитый был очень дорог ему.

— Ты слышала что-нибудь?

Я покачала головой. Подвал глубокий, стены толстые.

В комнате убитого устроили настоящий разгром — кресла, столы свалены в кучу, шкаф опрокинут. Я огляделась, внимательно подмечая детали. Да, кто-то будто нарочно крушил все вокруг. Вон, мраморная столешница разбита надвое. Бархатные гардины сорваны. Удивительно, как диван остался цел.

Но все же — ничего я не слышала. Возможно, заработалась, или не обратила внимания.

— Ты уверена, Зандра?

На миг я подумала, может, стоит соврать? Ясно, что теперь меня подозревают. Но в одиночку я бы никак такого беспорядка не устроила. Вард не может этого не понимать.

— Уверена.

Главное, чтобы ему не пришло в голову меня пытать, дабы узнать имена моих воображаемых сообщников и убийц бедняги.

— Не-ет, девке одной не управиться, — проскрежетал хриплый голос. — Беркен был мужик сильный, такая тщедушная его б не задушила.

Я обернулась, с одной стороны обрадованная нежданным заступничеством, с другой стороны несколько оскорбленная эпитетом.

Сгорбленный, облаченный в синий плащ человечек был куда тщедушнее моего. Черные, с проседью, волосы падали на потный лоб, глаза были отчаянно красными — наверное, он совсем не выспался.

— Это наш костоправ, Зандра, — объяснил Невен.

— Мессир Ингер, — представился человечек и протянул мне руку.

Я не люблю рукопожатий. Почему-то, как только мне нужно поздороваться с кем-нибудь за руку, как ладони начинают потеть и становятся холодными, как лед. Но пожатие мессира Ингера оказалось еще хуже моего — такое ощущение, что в середине зимы ловлю сонных жаб в полузамерзшем болоте.

— Странно, конечно, что ты ничего не слышала, — продолжал Ингер. — Убийцы тут хорошенько порезвились.

— Они за это ответят.

Дация решительно подошла к телу и попробовала закрыть глаза мертвецу.

— Я говорил тебе, Вард, — сказал высокий боец. — Зря ты пригласил в отряд всех этих местных головорезов. Среди них наверняка есть предатель. Чего еще можно ожидать от убийц и бандитов! Удивительно, что всех нас еще во сне не прирезали за пару монет.

— Беркена не ограбили, — раздраженно встрял Невен.

— Ну да, перстень и часы оставили. Наверное, им просто помешали.

— Нет, — Вард устало тер переносицу. — Это не местные грабители. Они не напали бы на Беркена, да и он не позволил бы каким-то ворам задушить себя. Это весточка от Ордена.

Повисла звенящая напряженная тишина.

Дация кивнула:

— Они хотят показать, что могут добраться до любого из нас. Поэтому и выбрали Беркена. Они хотят запугать нас.

— Это не исключает версии Бруни о предателе, — заметил худощавый мужчина, кутавшийся в лоскутное одеяло.

— Да, Фаррес, не исключает, — согласился Вард. — Поэтому сегодня утром вы с Дацией, — он кивнул на женщину, — соберете всех наших и подробно опросите их.

— Как скажешь.

Фаррес выпростал руку из-под одеяла и потер красные глаза.

— Зандра? — командор снова повернулся ко мне. — Я хочу взглянуть на твои руки.

Думает, остались царапины или следы, если я в погроме участвовала? Я вздохнула. Ссадины и ранки еще не успели зажить со времен моих неудачных опытов по изготовлению тхалакков. Я протянула руки вперед, вверх ладонями, готовая, что в следующий момент меня схватят громилы Варда.

— Хорошо. Не уходи пока, будь здесь. Бруни, возьми фонарь и обойди вокруг дома. А мы еще раз осмотрим место преступления.

— Бедняга Беркен, — Дация накрыла лицо мертвеца носовым платком. — У него осталась жена где-то в Отиме.

— И трое детей, — мрачно подтвердил Вард. — Ничего, я распоряжусь, чтобы его семье отправили часть денег с моей шахты. А Орден заплатит за это. Я уничтожу их. Пусть не думают, что они могут хоть пальцем тронуть моих людей.

— Командор, я весь горю желанием убить мерзавцев, но, позволь спросить, как? Даже теперь они куда сильнее нас, они могут взять Карион, когда пожелают, — Фаррес, моргая заспанными глазами, достал самокрутку и закурил от свечи.

— Они будут ждать, пока вернутся гонцы. У нас есть время. Немного, но есть. Ретос вряд ли осмелится пойти против Ордена и Айтании, но пока они будут ждать ответа, нападать не станут.

— И как же мы используем эту проволочку?

— Прежде всего, мы покажем им, что с нами шутки плохи. Убийца должен быть найден как можно скорее. Найден и казнен. Помимо этого будем разрабатывать слабые места орденцев.

Вард резко оборвал фразу, показывая, что больше объяснять не желает. Феррос саркастически хмыкнул, но ничего не сказал.

Я отошла в уголок, вытащила из груды искореженной мебели стул и села. Если бы я не сделала этого, наверное, упала бы на пол. Только сейчас я поняла, насколько устала. Эх, завалиться бы в мягкую постель... Я взглянула на накрытое одеялом тело и по коже побежали мурашки. Беркена успокоили навеки, а ведь могли и меня прихватить. Если б не осталась в лаборатории, а среди ночи поднялась бы наверх, вполне могла попасться в лапы убийцам.

Интересно, зачем же они так разгромили комнату? Не похоже, чтобы тут шла борьба, вещи разметали, как в припадке ярости. Будто кто-то не смог удержать жажду уничтожения. Даже дверь — она ведь без замка! А ее пинали так, что образовалась дыра. Зачем?

Словно читая мои мысли, Дация подошла к двери и, присев на корточки, стала исследовать отверстие. Пачкая манжеты пылью, она перебирала щепки на полу. Вдруг она радостно воскликнула и вскочила на ноги.

— Командор! Я нашла кое-что!

— Да?

— Кровь убийцы!

Женщина торжествующе протянула ему ладонь.

Я вскочила со стула — взглянуть, что же такое она нашла.

Это была щепка, острая, как стилет, но не светлая на изломе, как другие, а покрытая коричнево-красным. Наверное, когда убийца нанес удар по двери, она впилась ему в ногу.

— Замечательно, — на усталом лице Варда появилась улыбка. — Мы достанем его, где бы он ни был.

— Как глупо с его стороны оставить нам кровь, — Ингер взял щепку у Дации. — Я думаю, я мог бы...

— Нет, не надо, — командор забрал улику у костоправа и осторожно положил в карман своей черной куртки с отпоротыми погонами. — Ранка от такой занозы слишком маленькая, чтобы можно было успешно применить метод магнетизма крови.

Ого, значит этот их костоправ настоящий мастер, немало поэкспериментировавший и с течениями локхе. Немногие могут поднеся огонь к запятнанной кровью губке заставить человека корчиться от ожогов. Но Вард прав, крови слишком мало...

— Посмотрим на результаты допроса утром, — сказал командор. — И если предателя выявить не удастся, воспользуемся помощью Зандры.

Все уставились на меня. Проклятье, как же мне захотелось провалиться сквозь землю!

— Что я должна буду сделать?

Вард протянул мне правую руку с открытой ладонью. Клеймо амфисбены. Ну да, это я могу. Хотя ни разу и не пробовала, но, кажется, это довольно просто.

— Я выберу человека, которому доверяю, и ты сделаешь его ночным охотником.

— Хорошо.

— Сейчас ты свободна. Иди, поспи. Ты мне будешь нужна бодрая и со свежей головой.

Я кивнула и пошла к двери. Никто из присутствующих и не пошевелился, они стояли и ждали, пока я уйду, чтобы поговорить с Вардом о своих тайных делах. Даже Невен нетерпеливо открыл передо мной дверь. Меня это немного опечалило — могли хотя бы не так явно желать моего ухода. Конечно, их можно понять, произошло убийство, и у них нет причин мне доверять. Наверное, как только я выйду из дома, они начнут обсуждать все версии и прикидывать, кто же из их боевых товарищей оказался предателем.

А над Карионом разливался рассвет. Небо окрасилось в нежные тона розового и лилового. Голосисто пели невидимые птицы. Было свежо, и даже сточные канавы не смердели, не то, что после трудового дня, когда они наполнялись помоями.

Я неторопливо шла к себе, наслаждаясь ранним безмятежным утром. Но когда, открыв калитку, вошла в сад перед гостиницей, поняла, что не такое уж оно безмятежное.

За столом, уставленным многочисленными мисками с сырой рыбой, восседала хозяйка. Серебряная чешуя фонтанами брызгала из-под ножа. Ободранные тельца рыб женщина небрежно кидала в тазик.

Темные волосы, как всегда, были узлом свернуты на затылке, домотканое льняное платье плотно облегало чуть обрюзгшие телеса, но не скрывало рук. Руки хозяйки всегда внушали мне страх. От плеча до запястья они были испещрены шрамами — зарубками, которые делаются острой бритвой. Делаются они на память о неких деяниях. Убийствах, к примеру. Или успешных кражах. Я не знала, какое именно значение было у зарубок хозяйки, а спрашивать мне и в голову не приходило. Но обычно наличие подобных шрамах свидетельствует не только о криминальных наклонностях, но и о неуравновешенности характера. Поэтому раньше я всегда следовала принципу не будить лихо, пока оно тихо.

Сейчас лихо проснулось.

Хозяйка подняла на меня тяжелый взгляд и сказала, не переставая чистить рыбу:

— Ага, явилась, милочка.

— Здравствуйте.

Я попыталась как бы невзначай просочиться к двери гостиницы, но она многозначительно поманила меня пальцем к себе. Я сделала шаг навстречу, опасаясь подойти слишком близко.

— Если б знала, что вы колодцы отравите, вашими же кишками задушила бы вас в постелях.

Она ловким движением выпотрошила рыбину. Серо-красные внутренности шлепнулись на землю.

— Я не знала, что Дарен замышляет такое, — я старалась говорить спокойно и размеренно, глядя хозяйке в глаза. — Вы же знаете, всех, кто с ним был, схватили.

— Всех или не всех, старик знает.

— Я клянусь, я...

Она ткнула в мою сторону облепленным чешуей пальцем:

— Ты уберешься из моей гостиницы. Сейчас же. Твои вещи я уже собрала.

Она кивнула на тощенький мешок, валявшийся под липой. Что ж, здесь мне ничто не светит. Придется уходить.

Оставалась только одна проблема — деньги-то я загодя спрятала в комнате в тайнике под половицей. В Карионе наличные носить с собой опасно. Оставить в комнате без присмотра — тоже. Поэтому все, что оставалось от позаимствованных из Гестерна денег, я сложила в тайник, который сама и сделала, потратив два дня. Вопрос, как это теперь объяснить хозяйке? Неровен час, заставит отдать все монеты как компенсацию за испорченный пол.

— Хорошо, я уйду. Я могу заглянуть в комнату, может там что-то мое осталось?

— Нет.

Проклятье.

— Но...

— Пшла вон!

Подавив ругательство, я подобрала мешок. И побрела к калитке. В ярости хозяйка забыла про ключи. Значит, просто наведаюсь в гостиницу, когда ее поблизости не будет, и заберу свои кровные.

Голова была тяжелой, словно я как следует накурилась ганта. Глаза закрывались сами собой. Я бесцельно побрела по узким извилистым улицам, готовая свалиться хоть бы и в сточную канаву и сладко заснуть. Меня раздражало все: яркий дневной свет, нахваливающие костлявую рыбу торговцы, шумные стайки грязной ребятни.

Солнце немилосердно напекало макушку, к запаху рыбы примешивалась вонь помоев, выплескиваемых прямо под ноги прохожим. Я чувствовала, что вот-вот свалюсь без сознания.

В поисках тишины и покоя я подходила все ближе к морю. Это на юге море синее и приветливое. Наше, северное море всегда будто хмурится. Сизые волны угрюмо и упорно накатываются на берег, плещут о сваи причала. Оно всегда готово разразиться штормом и благосклонно принимает кровавые жертвы.

В порту было тихо и почти безлюдно. С момента гибели "Веселого" ни одно судно не отправилось в плавание. Двое местных пьяниц сидели, свесив ноги, на пирсе и делали вид, что рыбачат. Большая бутыль с мутноватой жидкостью явно интересовала их куда больше, нежели удочки.

Я расстелила на дощатой поверхности плащ, выбрав местечко у составленных пустых бочек. Ни с берега, ни с причала меня увидеть не могли — только если б подошли совсем близко. Я упала на жесткое ложе и благостно закрыла глаза. Под досками причала перешептывались волны.

Давно я не спала так крепко и безмятежно. Только ночному холоду удалось меня разбудить. На темном небе уже зажглись ясные летние звезды, и город с пристани казался горкой рассыпанных угольков.

Некоторое время я сидела, размышляя, что делать дальше. Благоразумней всего было бы пойти в лабораторию. С другой стороны, темная ночь — самое время заняться деньгами, которые остались в номере. Я с раздражением вспомнила о хозяйке. Вот же сволочь! С нее станется впустить в мою комнату кого попало в ближайшие дни. Значит, медлить нельзя.

Хорошо, что я не отдала ей ключи.

Я подняла свой плащ и, встряхнув, набросила на плечи. Расчесала пальцами волосы. И по ночному городу стала пробираться к месту, которое я совсем недавно считала своим домом.

Через забор я перелезать не стала. Зашла в калитку — все равно сад разросся так пышно, что заметить меня не могли.

Спрятавшись за кустом шиповника, я некоторое время наблюдала за домом. Два окошка на втором этаже и одно на первой тускло мерцали — кто-то читал в постели при свете свечи или занимался рукодельем.

К счастью, сегодня ни кому не взбрело голову чаевничать ночью в саду. Я тихонько прокралась к дому. Отворила дверь и поднялась по винтовой лестнице на второй этаж. Ступени скрипели, как мне показалось, оглушительно.

В коридоре было темно, но дверь в свою комнату я легко нашла и на ощупь. А вот вставить ключ в замочную скважину оказалось делом куда более сложным. Да, похоже, не получиться из меня приличной взломщицы. Я вздрагивала каждый раз, когда ключ со скрежетом царапал замок. Мне казалось, я весь дом уже перебудила. Наконец, удалось вставить ключ — но тут выяснилось, что старый замок заело. Такое с ним случалось и раньше. Еще бы, с такой скрягой, как наша хозяйка.

Пришлось долго поворачивать ключ туда-обратно, пока, наконец, в механизме что-то не щелкнуло. После этого ключ намертво застрял в скважине. Ни провернуть, ни вытащить его не удавалось. Я немного нервно хмыкнула — представилось, как бедняга вор застрял у двери, потому что старое барахло склеилось ржавчиной. Старик забери этих прижимистых умников, которые полагают, что нужно экономить на таких вещах.

Со злости я пнула дверь — она неожиданно отворилась, будто только этого и ждала. Я взялась за ключ — не могу же я оставить тут такую улику! Он свободно прокрутился пол-оборота и вытащился.

Я перевела дух и проскользнула в комнату.

Слабый звездный свет едва освещал помещение, но я, привыкнув к полной тьме, без труда разглядела кровать и шкаф. Вот тут, в углу и были спрятаны мои кровные. С собой я взяла нож из лаборатории — длинный и тонкий. Всего-то и дел, просунуть его в щель и поднять отпиленную половицу. Там лежал мешочек с деньгами, который я поспешно опустила в карман.

Довольная собой, я едва не начала насвистывать. Но только я собралась поставить на место половицу, как шорох у окна заставил меня подскочить на месте. Я резко обернулась. На темно-сером фоне ночного неба выделялся угольно-черный силуэт. Кто-то сидел на подоконнике!

Непрошеный гость тоже меня заметил. Один миг я думала, что он кинется на меня, разбив разделяющее нас стекло. Даже успела разглядеть бледное пятно лица. Но темная фигура исчезла, будто слетела, как птица.

С громко колотящимся сердцем я подошла к окну и распахнула его. Исчезновение ночного соглядатая сразу же перестало быть таинственным: снизу явно донеслись сдавленные ругательства и треск веток. Должно быть, воришка просто упал кулем в росшие под окном кусты крыжовника.

В доме послышались голоса. Я вздрогнула. Кто-то шумно и быстро поднимался по лестнице. Проклятье! Неровен час, эдак посадят за воровство.

Я метнулась к шкафу, но мысль о том, что они наверняка туда заглянут, остановила меня. Лезть под кровать тоже не годится. В коридоре послышались шаги.

Мне ничего не оставалось, как последовать примеру второго взломщика. Я перевесилась через подоконник, сначала повисла на руках, а потом разжала пальцы и свалилась вниз.

Кусты крыжовника не сильно смягчили падение, зато изрядно меня оцарапали. Проклиная все на свете, я вскочила на ноги и стала продираться через сад. Хлопанье дверей и топот сапог заставили меня поднажать. Не останавливаясь, я выбежала через калитку и пронеслась два квартала, прежде чем поняла, что меня никто не преследует.

Глава 7

Торговец нечистью

Я шла по темным улицам Кариона. Мешочек с деньгами оттягивал карман — я то и дело настороженно вздрагивала, услышав подозрительные шорохи.

Идти мне было некуда. Новую комнату я смогу снять только утром. В лабораторию наведаться можно, но спать там негде, да и с людьми Варда я встречаться не стремилась. Они наверняка подозревают меня в пособничестве убийце. Конечно, интересно, как прошел допрос, который командор собирался устроить своим воинам. Вполне вероятно, что все уже выяснено... но нет, масса, которой покрывается сердцевина тхалакка должна вариться еще, по крайней мере, до полудня. Я оставила ее на слабом огне, приглядывать за ней желательно, но необязательно. Лучше всего появиться перед Вардом уже с продуктом моих трудов. Это послужит лучшим доказательством, что я та, за кого себя выдаю.

Где-то лаяли собаки. Ночь была ясная, на небе ярко сияли крупные звезды, месяц светил так, что грязная брусчатка улицы казалась посеребренной. Гулять в такую ночь по Кариону с полными карманами денег — безумство.

Услышав громкие голоса на соседней улице, я застыла на мгновение, готовая тут же броситься бежать. Но хотя говорившие обсуждали нечто довольно бурно, угрозы в их голосах не было. Медленно и осторожно я стала подбираться поближе. Отчасти из любопытства, отчасти надеясь пройти часть пути с людьми.

— Ну и рожа у него!

— Смотри, пена изо рта, бешеный что ли?

— Да нет, просто зелья сожрал много. Дурак...

Украдкой заглянув за угол я увидела пятерых человек, склонившихся над шестым. Двое были прохожими, судя по одежде, а трое в ночных рубашках выбежали из близлежащих домов.

— Он так орал, перед тем, как сдохнуть, — сказала толстая женщина с сеточкой на голове. — Весь дом перебудил. Унесите его куда-нибудь, а, мужчины!

— Куда?! По-твоему, мы должны по городу с трупом под мышкой разгуливать? Сбросим в канаву и все дела.

— Да ты с ума сошел! Это же будет у моего дома гнить!

— Да, честно говоря, мне по барабану...

Разговор становился все более жарким.

Я знала, что на труп смотреть не стоит. Но, влекомая нездоровым любопытством, не смогла удержаться. Прошла мимо собравшейся компании, как бы между делом взглянув на распростертое на земле тело.

Сердце пропустило удар.

Это бледное, заросшее черной щетиной лицо я уже видела. Буквально только что. Это было лицо взломщика, который смотрел на меня по ту сторону окна.

Теперь он был мертв. Глаза закатились, оставив открытыми белки, зубы обнажились в оскале, подбородок был покрыт пеной. Наверное, неудачливый взломщик действительно злоупотреблял зельями на основе ганта. В очередной раз, одурманенный, пошел воровать. Увидел кого-то, двигающегося в комнате, — и испугался. Вероятно, сквозь дурман я показалась ему чудовищем. Поэтому он поспешно убежал, а потом умер на улице , когда зелье пришло в полную силу.

Не стоит думать, что было бы, если бы эта отрава подействовала иначе, и я показалась бы ему не опасным существом, а желанной жертвой.

Задумавшись, я быстро шагала по ночному Кариону, уже не так озабочиваясь маскировкой. Опомнившись, я приостановилась и огляделась. Кажется, я неподалеку от портового квартала. Самого опасного квартала в городе. Правда, не так далеко есть знакомый мне бар. Там, конечно, собирается всякая шваль, но ограбить меня все же не посмеют.

Я стала спускаться по горбатой улочке, ведущей к морю. Поначалу она вела мимо домов более зажиточных граждан, и обрамлявшие ее сады и живые изгороди давали достаточно тени, чтобы спрятаться. Я даже надела капюшон старого плаща, чтобы вернее слиться с темнотой.

В портовом квартале стало хуже. Здесь уже не было деревьев, домишки лепились вплотную один к другому — так что даже проулков для отступления не было. В некоторых лачугах, даже несмотря на поздний час было светло — жители зашивали сети при свете каганца или занимались другими, более темными делами.

Просочившись в ночи, как тать, я, наконец, дошла до таверны у пристани. Дверь была распахнута — из проема валил клубами дым от самокруток и таял в свежем холодном воздухе. Если б не полный кошель денег, я бы лучше решилась скоротать ночь под звездным небом, чем в душной забегаловке.

Вдохнув напоследок полной грудью, я вошла в зал и устроилась на жестком табурете в самом темном углу — зато относительно спокойном.

Я сидела, опершись локтями о стол и положив подбородок на сплетенные пальцы. Вокруг царил обычный для кабаков гомон. Сегодня здесь было куда больше народу, нежели в предыдущие мои посещения. Несмотря на осадное положение города, в таверне вовсю шла гульба. Крепкие столы были уставлены подсвечниками, кружками и бутылками. Кое-где люди теснились по пять пропойц на лавке, некоторые, как и я, сидели в одиночестве. Свирепый подавальщик обходил посетителей с подносом, уставленным кружками с вином и пивом. Молодая девушка с платье с глубоким вырезом раздраженно размазывала грязь шваброй, останавливаясь всякий раз, когда с ней заговаривали мужчины.

За столом у окна, в компании подозрительно одетых людей сидел Кевер. Его собутыльники представляли собой весьма забавное зрелище, если, конечно, смотреть на них из безопасного угла. Невообразимые лохмотья, потрепанные матросские робы, жилетки из вытертой до дыр кожи соседствовали с золотыми пряжками, усыпанными самоцветами рукоятями ножей и сабель. У многих в ушах покачивалось по полудюжине серег, а на руках красовались замысловатые татуировки.

Вероятно, эти милые люди занимались воровством, может, контрабандой или пиратством, но скорее всего — всем сразу. Более неподходящей компании для вечерних посиделок с градоправителем было трудно себе представить. Разве что, Кевер пытается таким образом наладить хорошие отношения с влиятельными преступниками, все же в Карионе именно они пользуются и уважением, и властью.

— Давай-давай! — завопили собутыльники градоправителя.

Он встал, неловко опрокинув свое сидение. Человек в темно-синей куртке из хорошего сукна поднял стул. Ставя его на место, он повернулся ко мне лицом — немного усталое, но чисто выбритое, с аккуратной полоской черных усов над верхней губой. Он выглядел самым приличным из всей компании, и немудрено. Хоть у меня и не самая хорошая память на лица, я без труда опознала в нем Фарреса, одного из бойцов Варда. Он заметил мой пристальный взгляд и тоже меня узнал. Усмехнулся в усы, приветственно махнул рукой и снова сел рядом с Кевером.

Похоже, люди Варда не отходят от градоначальника ни на миг. То Магра, то Фаррес. С одной стороны, это объясняет отсутствие телохранителей, с другой... с другой стороны, это значит, что Кевер нуждается в частой промывке мозгов. Потому что, правду говоря, для властей Кариона невыгодна ссора с Орденом. Другой градоначальник, наверное, выдал бы мятежного Варда и его людей в первый же день.

Тут мои невеселые размышления были прерваны бурными аплодисментами собутыльников Кевера. Подавальщик принес оплетенную соломой бутыль с каким-то подозрительным мутным пойлом. Судя по выражению его лица, то был яд, которым он собирался попотчевать приговоренных к страшной казни пропойц.

Но Кевер невозмутимо принял бутыль, лихим ударом о донышко выбил пробку и под мерные удары кулаками по столу начал пить. На другом конце стола его действия повторил дюжий парень, на две головы выше молодого градоначальника и в три раза толще. Обычное кабацкое соревнование.

Судя по скривившимся лицам обоих, пойло было на редкость мерзкое. Тем не менее, они отважно глотали мутную жидкость. В ярком свете множества свечей было видно, как глаза Кевера и его соперника стекленеют под действием спиртного.

Отпив с половину бутылки, дюжий парень стал все чаще останавливаться. Он шумно дышал, вытирал рот ладонью. Его товарищи стали сильнее колотить по столам.

Кевер был бледнее покойника, каждый новый глоток он проталкивал в себя усилием воли.

Мне стало жаль их обоих — ну почему мужчины так горазды на всякие дурацкие состязания? Ведь ничем кроме алкогольного отравления такое закончиться не может.

Верзила, несмотря на комплекцию, не выдержал первым. Пойло уже не лезло внутрь, сбегало по кадыку мутным ручейком. Рев остальных показал, что они это заметили, и парень бухнул недопитую бутылку об пол и тяжело свалился на стул.

Кевер, зеленея на глазах, продолжал пить. Задрав голову, выцедил последние капли и нарочито аккуратно поставил бутылку на стол. Его подвиг был встречен бурными овациями, на которые градоначальник ответил слабой улыбкой. Судя по выражению его лица, он находился в полуобморочном состоянии и все силы тратил на то, чтобы удержать выпитое внутри желудка.

Фаррес понял это мгновенно и, подхватив Кевера за подмышки, повел его к выходу. Часть их подозрительных товарищей последовала за ними. Я проводила процессию взглядом и тут заметила, что кое-кто тоже с любопытством наблюдает за поделками Кевера из темного угла.

За небольшим столиком сидели двое: Лэйс, мой земляк, и незнакомый мужчина внушительных размеров, почти задевавший рыжей косматой головой потолочные балки. Они с явным интересом смотрели, как градоначальник, поддерживаемый Фарресом, выходит из таверны.

А я сразу же вспомнила о Дарене. Это он рассказал мне о Лэйсе, значит, был с ним знаком. И куда еще мог бы обратиться законопослушный гражданин, когда ему вдруг понадобился яд, чтобы отравить весь несчастный город? Конечно, к Лэйсу, известному своими темными делами. Тот и продал несчастному болвану яд, а потом с легкой совестью сдал его. Проклятье!

Я чувствовала, как кровь закипает от ненависти к Лэйсу. Допустим, Дарен зануда еще тот, допустим, его идея о наведении порядка путем отравления почти всех жителей была самой безумной из всех возможных. Но ведь он доверял земляку.

Не зная еще, что скажу Лэйсу, я встала и начала пробираться к его столику. Пару раз едва не поскользнулась на разлитом пиве — девушка в откровенном платье окончательно забросила уборку и шепталась с белобрысым матросом в сторонке.

— Добрый вечер! — приветствовал меня Лэйс, должно быть, издалека заметил. — Ты Зандра, да?

— Так.

Я, не дожидаясь приглашения, отодвинула стул и села.

— Из Иллинии тоже, да? — он тяжело вздохнул и его лицо помрачнело. — Слышала, что с нашим земляком, Дареном, произошло?

Он, что, мои мысли читает? Я осторожно кивнула.

— Теперь его делом занимаются местные дознаватели. Подонки заставят его гнить живьем.

При слове "дознаватели" Лэйс скривился так, будто лесной клоп в рот попал. Несмотря на его жестокие слова, мне стало чуть легче.

— Так это не ты продал ему яд?

Бандит чуть со стула не упал:

— Ты что, белены объелась? Чтобы я да еще такому, как Дарен? Я б ему даже ганта жареного не продал!

Я постаралась говорить как можно мягче:

— Я тебе верю, но кто-то же это сделал. Конечно, они могли использовать простую отраву для крыс, но она плохо растворяется в воде, да и нужно было бы ее мешок, не меньше.

Лэйс покачал головой:

— Мои источники говорят, что это была не отрава для крыс. Какой-то яд с мудреным названием.

— Какой?

Он задумался, задумчиво вертя самокрутку в пальцах. К моему удивлению, мне ответил рыжеволосый гигант:

— Эндеголлит.

— Во! Точно! — Лэйс с благодарностью кивнул великану.

Настала очередь задуматься мне.

Эндеголлит — не простая отрава. Собственно, это любая жидкость, где живут особые мелкие паразиты, невидимые глазу. При принятии человеком их внутрь, они начинают медленно пожирать его органы. Размножаются они чрезвычайно быстро, что, конечно, делает их чудеснейшим средством для отравления больших водоемов — прудов, озер или систему городских колодцев. Действие простого яда, типа мышьяка, могло сойти на нет при сильном разбавлении. Да, средство отравления подобрано очень правильно. Есть только два "но"...

Во-первых, ни Дарен, ни остальные заговорщики — я ведь их видела, обычные купцы и работяги — никак не могли знать о таком экзотическом яде, как эндеголлит.

Во-вторых, не так-то просто эту отраву достать. Изначально, эндеголлит — слюна глота, мерзостной твари, обитающей в самых глухих лесах. Глот неповоротлив, но это ему и не нужно. Достаточно цапнуть выбранный ужин так, что останется небольшая царапина, а там пусть бежит. Множество мелких существ начнут свое темное дело, и несчастная жертва очень скоро ослабеет. Глот неторопливо поползет по следу и втянет огромной пастью тело — полужидкое после воздействия ядовитой слюны. Для него самого эндеголлит не опаснее желудочного сока. К счастью, глоты никогда не пьют, поэтому случайное заражение источников их слюной происходит чрезвычайно редко.

Конечно, не обязательно держать в клетке живого глота, чтобы добыть яд. В мою бытность работы в лаборатории я, пожалуй, могла бы добыть склянку. Такого рода вещества хранились у нас в дальнем углу подвала, за двумя дверьми с пятью замками. Проработав там достаточно долгое время, я знала, как найти ключи. Но где Дарен, или любой другой из заговорщиков, мог познакомиться с человеком, работающим в лабораториях Ордена и готовым вот так вот запросто продать опаснейший яд?

Я поделилась своими сомнениями с Лэйсом. Тот пожал плечами:

— Возможно, какой-нибудь отморозок из правления города и надоумил этих бедолаг отравить колодцы. И яду дал.

— Если так, мы должны узнать кто это!

— Было бы неплохо, конечно, — Лэйс задумчиво откинулся на спинку стула. — Прирезать выблядка за манипуляции с нашим земляком — святое дело.

Его ледяной тон не оставлял и малейшего сомнения в том, что он не шутит.

— Наверное, это было бы справедливо... — пробормотала я. — И, может быть, мы смогли бы помочь Дарену.

Лэйс хмыкнул и выпустил из уголка рта струю синего дыма:

— Моих людей вешали и за меньшее. Им воспользовались, это ясно, у самого куражу бы придумать такую аферу не хватило. Но никто нож у его горла не держал. Впрочем, по крайней мере, от пыток его избавить мы могли бы, да...

Он решительно встал, снял со спинки стула светло-серый плащ и стал одеваться. Рыжий гигант сразу вскочил и, доставая кошель, двинулся к трактирщику, устало облокотившемуся на стойку бара.

Я сидела и хмуро смотрела снизу вверх на Лэйса, раздраженная столь резким окончанием нашего разговора.

— Вы куда так быстро?

— Мне пришла в голову одна мысль, — объяснил Лэйс. — Если яд был от какой-то нежити — знаю барыгу, который этим промышляет. Вот и решил сходить повидать...

— Глот не нежить, просто животное, чувствующее локхе, — поправила я и, решив, что Лэйс в любом случае меня не съест, спросила: — А я могу пойти с вами?

Он замялся.

— Ты ведь сам и понятия не имел об эндеголлите, — напомнила я. — А я смогу поговорить с ним о ядах.

— Ты понимаешь, что если ты расскажешь стражникам об этом визите, тебя убьют?

— Да, — беззаботно ответила я.

Лэйса, конечно, волновала не моя безопасность, а собственная репутация. Но как еще я могла заверить его, что не выдам его барыгу?

— Ладно, если что — Старик рассудит, — сказал земляк. — Пойдем.

Под охраной Лэйса и его рыжего громилы я чувствовала себя в большей безопасности, чем в собственной съемной комнате.

Мы вышли из кабака и пошли по узкой полоске песка у берега, которой скоро предстояло и вовсе исчезнуть под деревянными и каменными настилами в доках. Кевер и его приятели сидели на пирсе. Градоначальник был бледен, с мокрых волос капало — должно быть он купался, чтобы хоть немного освежиться.

Лэйс шел первым, за ним едва поспевала шагать я, рыжий дисциплинированно держался в арьергарде. Мы углубились в дебри портового района. В темноте идти было тяжело, на дороге то и дело попадались кучи нечистот, сваленные как попало гниющие потроха рыбы, старые сети и рассохшиеся бочки. На узких улицах груды мусора создавали настоящие баррикады. Сточных канав здесь предусмотрено не было, поэтому выплеснутые помои разливались глубокими лужами.

Наконец, Лэйс принюхался и сообщил:

— Уже почти пришли.

Я поначалу ощущала лишь привычный смрад, но скоро все заглушил сильный запах мыла.

— У него прачечная, как прикрытие, — объяснил Лэйс, перепрыгивая ручеек обмылков, стремящийся вниз по улице к морю.

Мы вошли во двор, образованный стенами прилежащих домов. Прямо перед нами виднелась открытая дверь в просторное помещение. Несмотря на глубокую ночь, там горел свет, и несколько женщин усердно терли белье о стиральные доски.

Лэйс заходить не стал, а решительно прошел в глубь двора. Тут прачки сушили результаты своих трудов. Среди многочисленных простыней, развешанных на многочисленных веревках, запросто можно было заблудиться, как в лабиринте. Даже бывалого Лэйса это смутило.

— Вот уж устроили хренову западню из проклятого белья, — раздраженно ворчал он. — Тут у них с секстантом проходить надо.

Мы кружили среди простыней, подныривали под них. Отчаянно ругаясь, Лэйс даже сорвал пару штук.

Наконец, совершенно неожиданно мы оказались перед маленьким домиком. Без окон, с плоской крышей, он напоминал простой сарай. Возле него стоял высокий столб, от которого паутиной расходились веревки.

Лэйс кивнул рыжему, и тот громко постучал в дверь могучим кулаком. Вот дверь была солидная, окованная железом, с тремя замками.

Послышались шаркающие шаги, блеснул "глазок", загремела поднимаемая щеколда.

Мы зашли, и какой-то карлик метнулся в угол, прокаркав:

— Это Лэйс, хозяин.

Полускрытый клубами синего, резко пахнущего гантом дыма, на низкой, застеленной лоскутным одеялом кровати сидел человек. Грузный, с нависающими над глазами бровями, горбатым носом. На нем был кожаный жилет и заляпанные грязью коричневые штаны, заправленные в еще более грязные сапоги.

— Старик в помощь, Лэйс. С чем пожаловал?

— Товар поглядеть.

Лэйс выступил вперед. Я осталась у двери с рыжим.

Барыга посидел молча, обдумывая, потом встал, ухватился за спинку кровати и начал двигать ее в сторону. Лэйс взялся с другого конца, судя по всему это было ему не впервой.

Под кроватью оказался запертый люк. Хозяин выудил ключи из кармана и открыл.

— Полезайте, родимые, — он широким жестом предложил нам троим спускаться.

Будь я здесь одна, побежала бы в ночь без оглядки. Но Лэйс без колебаний ступил на шатающуюся стремянку.

— Однажды здесь точно кто-нибудь шею сломает, — раздраженно сказал он барыге, спускаясь вниз.

Я последовала за ним, надеясь, что его прогноз все же не сбудется.

Следом за мной слез рыжий, за ним — сам владелец прачечной. Засветили старый фонарь.

Длинный коридор был уставлен шкафами и стеллажами. Самый дальний его конец был отгорожен цветастой занавеской.

— Ну, чего желаем-с?— хозяин улыбнулся, обнажив желтые щербатые зубы.

— Полотно есть?

— До хрена. Смотри.

Барыга распахнул один из шкафов. На полках аккуратно были сложены отрезы ткани. Лэйс придирчиво пощупал их, некоторые даже вытащил, чтобы лучше рассмотреть при свете.

— А сахар?

Хозяин лишь указал на сваленные у стены мешки.

— Пробовать бушь?

Лэйс задумчиво присел у мешков, а я вдруг поняла, к чему все эти его вопросы. Дарен накупил товаров, чтобы начать свой путь в купечество. Именно поэтому его так злило осадное положение города. Я никогда не интересовалась, чем собирался торговать мой земляк. А вот Лэйс мог знать.

— Че, так бушь брать, или не?

Лэйс мотнул головой:

— Может, потом. А как там тварюшки твои?

Барыга зашагал вперед и скрылся за занавеской. Лэйс последовал за ним, мы с рыжим, после недолгих раздумий, — тоже.

Твари, нежить, бесы... Этими словами называют существ, наделенных недоступным для людей даром — чувствовать локхе. Даже немного обидно, что примитивные животные, вроде глота, могут из цепи случайностей создать чудо. Говорят, не важно, какой стороной упала монетка в прошлый раз, результат нового подбрасывания от этого не зависит. Пять решек подряд ничуть не удивительнее решек, чередующихся с орлами. Вот только все мы знаем, что сотня решек подряд выпасть не должна, если только монета не утяжелена ушлыми шулерами. А локхе вполне может заставить медяк тысячу раз подряд встать на ребро. Некоторые существа способны использовать эти вывернутые наизнанку вероятности в собственных целях. И чем больше они используют локхе, тем больше его становится. Именно поэтому они всегда представляли угрозу для человечества и подвергались методичному истреблению.

Я стояла в закутке коридора и не могла поверить своим глазам. Барыга высоко поднял фонарь, и запертые в клетках земляные сбились в отчаянно дрожащие кучки. Под потолком мерно раскачивалось покрытое колючками чучело каракона. Невозмутимая обдериха тянула к нам бледные пальцы сквозь решетку.

В самом дальнем углу, у стены, стояла большая бочка, откуда доносилось рассерженное шипение.

— Что там у тебя, змея? — спросил Лэйс, приседая у клетки с земляными.

— Угу, лесной гад.

— А можно взглянуть?

— Можно... Вон Вик вчорась глядел, чуть яйца ему не оттяпало.

— Так что ж ты держишь таких, что кусаются?

— А пусть бы и кусил. Нехрен соваться. Вот сожрет выродка однажды — пасть-то как раззявит, шо твоя бочка.

Лэйс хмыкнул, но настаивать не стал, как, впрочем, и расспрашивать.

Я тоже поостереглась задавать неосторожные вопросы. Кое-какие ответы мы уже получили — скорей всего в бочке действительно сидит глот, а сахар и полотно были отданы в уплату за яд.

Лэйс купил клетку с земляным и заявил, что нам пора идти. Барыга проводил нас к выходу.

— Что ж, многое прояснилось, — сказал Лэйс, едва мы отошли от прачечной. — Это он продал яд. Теперь нужно узнать, кто надоумил Дарена.

— И как мы это сделаем? Может, надо было все-таки расспросить твоего барыгу?

Лэйс раздраженно махнул свободной рукой:

— Старик тебя упаси. Он — тертый жук, только допрос почует — нож достал и в атаку. Нет, мы хитрее поступим. Не может такого быть, чтоб человек из градоправительства к барыге приходил, и никто его не заметил. Я у своих поспрошаю. Кто-то да и откликнется. А ты никуда не лезь, задавят тебя. С Вардом в друзьях — вот и ходи с его командой.

— Считаешь, Варду стоит доверять?

Он кивнул:

— Он правильный человек и людей своих ото всех защищать будет, — в голосе Лэйса чувствовалось неподдельное уважение.

— Ладно, — сказала я. — А что с нечистью делать будешь?

Земляной свернулся клубком на дне клетки, видимо полагая, что его несут на заклание. Короткая темная шерстка потускнела и неопрятно лохматилась.

— Выпущу, что ж еще. Не держать же его вместо щенка. Я б его и не купил, но не хотелось все пересмотрев уходить с пустыми руками.

Лэйс поставил клетку на землю, открыл дверцу и отошел. Земляной сначала не двигался, потом стал принюхиваться. И, наконец, метнулся из постылой клетки, закрутился на земле, вздымая пыль — и исчез.

Земляные, как и кроты, роют сложные системы ходов, но никаких холмиков на входе не оставляют — это помогает им запутать врагов.

— Вот и готово, — Лэйс пинком отправил клетку в груду мусора, выросшую почти вровень с окрестными домами. — У меня дела в порту, но мой телохранитель, — он кивнул на рыжего, — тебя проводит.

— Спасибо.

Над городом занимался рассвет. Небо на востоке окрасилось в нежные тона, будто кто-то неторопливо задернул розовую кисейную занавеску.

Громко щебетали птахи, кипарисы у входа в злосчастный особняк наполняли воздух пряным, таким южным ароматом.

Я зевнула. Да, со всей этой беготней мой распорядок дня перевернулся с ног на голову. Но спать, боюсь, мне сейчас не придется. Лучше я выпью отвар бодрящих трав и доделаю тхалакк. Чем быстрей Вард получит свое — тем лучше для меня. А уж потом завалюсь на кровать, и никто мне не помешает!

Глава 8

Ночной охотник

Я крадучись спустилась по лестнице и отворила дверь в лабораторию. Уже собиралась поздравить себя с благополучным проникновением, но, как выяснилось, преждевременно.

За каменным столом сидел Невен и читал какую-то книжонку при свете кристалла. Увидев меня, он ухмыльнулся и сказал:

— Привет.

— Что ты здесь делаешь? — от изумления я даже не стала притворяться, будто рада его видеть.

— Тебя жду.

Он отложил книгу и встал. Я придвинулась ближе к стеллажу — если что, кину в Невена пару склянок с реактивами.

— Вард проводил допрос сегодня...

— Я знаю.

— Виновного он не нашел. Впрочем, я такого и ожидал. Убийство было хорошо подготовлено.

Я расслабилась.

— Значит, он хочет, чтобы я провела ритуал для Ночного Охотника?

— Да, — Невен вытащил расшитый красным шелком кошель из кармана. — А я хочу, чтобы Охотником стал я. Уговори Варда, и я заплачу тебе.

Впервые в жизни мне предлагали взятку. Я усмехнулась:

— А почему ты так хочешь этого? Может, ты и есть убийца?

— Я был с Вардом в момент убийства. Так что насчет этого не волнуйся. Да он бы и сам не позволил сделать Охотником подозреваемого.

Вот как. Ну что же...

— Ладно. Только если он будет сильно против, я упираться не намерена.

— Должно хватить простой рекомендации. Я так думаю.

Я подошла к варившейся на медленном огне массе для тхалакка. Она стала темно-коричневой и загустела, на поверхности образовывались и лопались большие пузыри. Отлично, еще несколько часов, и я смогу снять ее с огня.

Невен, обделенный моим вниманием, пошел к двери. Я мгновение колебалась, но потом окликнула его. Решила спросить напрямик, хотя, наверное, надо было просто молчать и наблюдать.

— Нев? Почему ты хочешь стать Охотником?

Он выщерился, придав лицу намеренно-злобное выражение:

— Я хочу убивать людей.

— Проще будет взять топор и пройтись по городу, — я достала со стеллажа тигель и стала наполнять его оплавленными полосками серебра.

Невен стер усмешку и серьезно сказал:

— Вард тоже когда-то прошел через этот ритуал. И я знаю, что ему нравятся его сны. Мне хочется самому увидеть, каково это.

В его голосе сквозило неприкрытое любопытство и вместе с тем упрямство. Похоже, он говорил правду — ему хотелось убивать... во сне.

— Хорошо, Невен, я сделаю, как ты просишь.

Если я помогу ему, он останется у меня в долгу. А это всегда полезно, иметь людей, которые тебе чем-то обязаны.

Невен уже взялся за ручку двери, как вдруг обернулся и спросил с искренней заботой:

— А ты где живешь? В портовом квартале? Я б мог подыскать тебе более удобное жилье.

— Теперь уже нигде, — я хмуро полезла за формой для тхалакка.

— Если хочешь, я договорюсь, чтобы тебе выделили комнату в этом доме. Если не боишься неприкаянного духа Беркена.

— Ладно...

Я вспомнила, как в детстве дожидалась, пока тетя уснет, и проскальзывала в темную ободранную комнату, где погибли мои родители. Мне так хотелось увидеть их, хотя бы в виде неприкаянных привидений... Но, видимо, мертвецы вовсе не горят желанием задерживаться в нашем мире.

Невен помахал мне рукой и ушел. Странно, то он говорит о желании убивать, то пытается помочь мне. Конечно, он ждет от меня услуги. Кажется, он из тех людей, что либо далеко пойдут, либо очень быстро закончат свой путь на виселице. Почему-то мне очень не хотелось, чтобы с ним случилось второе...

Я поставила тигель с серебром в печку. Металл должен расплавиться, потом я залью его в форму, и у меня будет основа тхалакка. Люди, не знакомые с методами изготовления тхалакков, утверждали, что в тигель необходимо добавить крови свежезарезанного младенца. Это, конечно, байки. Человеческие жидкости тут не годятся. Мы используем порошок крови рузера, одного из видов болотной нежити. В их телах наибольшее количество локхе, которое остается и после смерти. Кровь рузера и придает часть особенных свойств тхалакку. А из мозга этих тварей делают хоршик, штуку раз в пять покрепче ганта.

Закончив с приготовлениями, я уселась за стол. Ноги гудели от усталости — еще бы, считай, всю ночь проходили по закоулкам портового квартала. Глаза закрывались сами собой, но нет, спать еще рано.

Я заставила себя встать, налила воды в большую колбу и поставила в печь. Хотя в лаборатории и строго запрещается употреблять пищу или напитки, почти всегда этот запрет обходится. Будем надеяться, что раньше в этой колбе не хранили яд южной гремучки.

Вода закипела быстро. Я покопалась среди реагентов, не без труда обнаружив нужные травки. Бросила пахучую смесь засушенных растений в кипяток и поставила колбу на стол, рядом с кристаллом. Пусть заваривается.

В ожидании напитка, я рассеянно пролистала книгу, которую до того читал Невен. Это был старый и засаленный "Справочник Фельдшера". Забавно, но я тоже иногда обожаю посидеть в тепле и почитать о разных жутких хворях. Дрянное чтиво, вроде этого, или гестерновского тараканьего трактата почему-то всегда заставляет меня расслабиться.

Я открыла главу про холеру и отхлебнула напитка из колбы. Он уже стал янтарным, чуть горьковатым на вкус. Выпью и смогу весь день бодро работать. Самое главное, не ложиться ни на миг. Сон подкрадывается исподволь, только положишь голову на подушку — глядь, а уже другой день.

Никто за мной не приходил и меня не тревожил. Я, теряя счет часам, билась над тхалакком. Серебряный диск получился прямо загляденье. Ободок в виде виноградной лозы, каждый листик четкий, с ровными краями.

Я заполнила сердцевину вываренной субстанцией и позволила ей загустеть. Она проявит свойства лишь после того, как получит кровь. Те немногие способы использования локхе, что нам доступны, почти всегда предполагают манипуляции с этой жидкостью. Символично...

Готовый тхалакк был размером с большую тарелку. Я понесла его наверх, держа обеими руками, словно собиралась попотчевать Варда изысканным блюдом.

В комнатах было тихо и темно. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь задернутые шторы из тяжелого бархата. Я шла через анфиладу, надеясь, что встречу хоть кого-нибудь в этом сонном доме. Он выглядел уже чуть более жилым, на столиках и комодах стояли забытые чашки с чаем и бокалы с остатками вина, хрустальные пепельницы были заполнены окурками. В одной из комнат перед роскошным мраморным камином на столике стоял букет из белых лилий — почему-то я сразу подумала, что это дело рук Магры.

Людей я встретила только у комнаты Беркена. Дация в узком черном платье с алым поясом сидела в кресле, поставленном посреди коридора. Рядом подпирал стену мужчина в штанах из бычьей кожи и очень белой шелковой рубашке с пышными кружевными манжетами. Его светлые волосы были аккуратно подстрижены, лицо чисто выбрито, и по всему коридору разносился терпкий запах духов, модных среди высшего света Айтании. Этот щеголь небрежно чистил ногти длинным кинжалом с костяной ручкой.

— Драссте, барышня, — он на миг прервал свое увлекательное занятие. — С чем пожаловали?

— Где Вард?

Я было слишком усталой для пустых любезностей.

— В ратуше, — ответила Дация. — Пытается чего-то еще добиться от Кевера.

— Я сделала ему тхалакк.

Кинжал щеголя мгновенно нырнул в узорчатые ножны у пояса.

— Да-а, Вард занят с этим щенком. Посиди тут с нами, поболтаем... Меня, кстати, Эданом звать.

Я с гораздо большим удовольствием завалилась бы сейчас спать. Но раз уж я решила доставить тхалакк Варду, я это сделаю.

— Спасибо, я лучше пойду в ратушу, поищу командора.

Эдан одарил меня чуть нагловатой улыбочкой:

— Ну, тогда я провожу тебя. Вдруг потеряешься.

Дация фыркнула, будто кошка, но неожиданно поддержала его:

— Да, сходи с ней. Зандру одну могут не пустить. Только не вскружи девушке голову по дороге, а то ищи вас потом по всем гостиницам...

— Да разве я хоть когда-то?! — в притворном возмущении Эдан всплеснул руками. — Всегда я барышням с почтением относился!

— Знаю, знаю, — проворчала Дация.

У меня не было сил с ними препираться, поэтому я просто развернулась и пошла к двери. Возможно, нужно было надавать пощечин обоим. За кого они меня принимают?!

Сзади послышались торопливые шаги, и я поняла, что Эдан все же последовал за мной. Он попытался завязать разговор, но я отвечала односложно. Возможно, даже слишком грубо, потому что вскоре он замолчал и стал смотреть в сторону.

Так, не особо довольные друг другом, мы прошли к ратуше, преодолели заставу стражи у ворот и поднялись по широким ступеням.

Должность градоправителя в Карионе передавалась по наследству. Возможно именно поэтому казенный дом оказался неожиданно уютным. Паркетные полы были тщательно отполированы, растения в горшках оживляли темные интерьеры. В нижнем зале на небольшом столике кто-то разложил кипы книг и свитков. На перилах ведущей наверх лестницы висел мокрый серый плащ. Сама лестница примыкала к стене, и, поднимаясь, мы могли лицезреть портреты градоначальников с супругами, детьми и лошадьми.

Последняя картина явно изображала отца Кевера. Высокий худой мужчина стоял на причале, приветствуя корабли. Ветер развевал его мантию темно-красного цвета с оторочкой золотом. Официальное одеяние было самым роскошным предметом его одежды. Серая куртка и темные брюки выглядели едва ли не по-крестьянски, потертые кожаные туфли наверняка повидали немало зим. На груди градоначальника виднелся вырезанный из дерева медальон, амулет Праотца. Похоже, отец Кевера был очень строгим и суровым человеком.

На втором этаже Эдан уверенно повел меня через узкие коридоры. Я запоздало прониклась к нему благодарностью — все же его настойчивое желание проводить барышню было не только прихотью бабника. Не будь Эдана, я бы тут наверняка заблудилась.

Вард и Кевер сидели в небольшой светлой комнате, судя по табличке на двери она служила кабинетом градоначальнику. Огромный письменный стол у окна был пуст, как могильная плита. Книги в шкафу у стены покрылись пылью. Кевер утопал в огромном кресле, темно-бордовая обивка которого подчеркивала нездоровый цвет его лица, как, впрочем и светло-бежевая бархатная куртка. Напротив него, на резном табурете сидел Вард, выглядевший, по сравнению с парнишкой просто цветуще. Когда мы вошли — нагло, без стука — молодого градоначальника передернуло от едва скрываемого раздражения.

— Вам тут чего? — отрывисто спросил он.

— Это ко мне, — мягко объяснил ему Вард. — Здравствуй, Зандра. Эдан, что случилось?

— Вот девушка говорит, дело к тебе есть, — Эдан бесцеремонно уселся на стол и снова достал свой кинжал.

— Эд! Ты можешь хоть крупицу уважения показать?

Щеголь недоуменно огляделся, с презрением взглянул на Кевера, но, все-таки, сполз со стола.

— Я сделала тхалакк.

Глаза Варда загорелись. Я мысленно усмехнулась и протянула ему серебряный диск с застывшей коричневой массой в сердцевине. Командор бережно положил его на край стола.

— Кевер, у тебя здесь где-то был нож для конвертов?

Парнишка молча указал на забитую бумагами, перьями и чернильницами этажерку. Вард порылся на верхней полке и достал нож — тонкий, с инкрустированной слоновой костью ручкой. Лезвие выглядело очень острым.

— Прошу, Зандра.

Я взяла протянутый клинок. Ненавижу это. Я никогда не умела рассчитать силу. А порежешь слишком сильно — еще и обвинить могут.

Командор без колебаний держал открытую ладонь над тхалакком. Она была узкой и мозолистой от долгих тренировок с мечом. На запястье сквозь кожу просвечивали тонкие ниточки вен. Рука Варда не дрожала.

Я удобнее перехватила нож и быстро резанула по ладони командора.

На белой коже проступила алая полоса, постепенно набухая каплями. И наконец, тоненький ручеек крови пролился в центр тхалакка. Застывшая коричневатая масса ожила. Вспучилась, став раза в три больше. Поменяла оттенок на более красноватый. Теперь она выглядела жидкой, хотя не пролилась бы, даже вздумай Вард перевернуть тхалакк над полом.

Эдан молча подал командору носовой платок. Тот осторожно промокнул тканью рану и сказал:

— Теперь ты, Зандра.

Ненавижу. Я вытянула левую руку над тхалакком и полоснула по ладони ножом. Кожу будто огнем ожгло. Плохая вышла ранка, глубокая. Долго заживать будет.

Я позволила тхалакку напитаться моей кровью.

— Кевер, другой в столе?

Парнишка выдвинул верхний ящик стола и достал оттуда еще один тхалакк. Судя по багровому цвету сердцевины — уже старый и часто используемый.

— Что так мало кровищи-то? — раздраженно буркнул Кевер, подставляя второй тхалакк под мою ладонь.

— Сколько есть...

Маленький паршивец схватил меня за руку и грубо попытался выдавить кровь из раны. Я вскрикнула.

— Кев, что ты делаешь? — Вард нахмурился. — Тут хватит и капли.

Я вырвала руку, злорадно заметив, что перепачкала кровью бежевую бархатную куртку мерзавца.

— Ну-ка, проверим, — командор склонился над моим тхалакком и негромко позвал, — Зандра...

Кевер небрежно сунул мне второй тхалакк и снова уселся в кресло.

— Вард, — сказала я, глядя в пульсирующую багровую сердцевину.

В темной массе зародились огоньки и всплыли на поверхность, сложившись в буквы моего имени.

— Хорошо, все работает, — сказал Вард.

Тхалакк тут же передал мне его фразу, будто написанную живым пламенем. Слова держались некоторое время, а потом растаяли. Сердцевина загустела и уменьшилась.

— Я надеюсь, в будущем ты сделаешь нам еще парочку таких штук, — сказал командор. — Но пока отдыхай. Сегодня ночью мы должны провести ритуал для Охотника. Я хочу, чтобы ты была очень сосредоточена. Это важно.

— Да, я знаю.

— Со мной говорил Невен. Тебе негде жить?

Я замялась:

— Ну, не то чтоб негде, но...

— Тебе должны были приготовить комнату в особняке, — перебил он. — Теперь ты одна из нас, и будь уверена — мы позаботимся о тебе.

— Спасибо...

Он ухмыльнулся:

— Эдан не надоедал тебе?

— Нет, что вы...

Я с трудом заставила себя вежливо закончить разговор. Такая вдруг навалилась усталость. Эдан проводил меня до особняка, любезно согласился спуститься в лабораторию за моим скарбом и показал отведенную мне комнату. Небольшая, с окном, выходящим в сад, вся обстановка — кровать, шкаф, пара стульев да туалетный столик у зеркала. Зато небольшая дверца вела в ванную, выложенную мраморными плитами, с довольно большой каменной чашей в полу для мытья. Сейчас она была наполнена теплой водой. Такой роскошной ванной в моей жизни еще не было.

Эдан предложил мне помочь вымыться, но я, нацепив на лицо вежливую улыбку, вытолкала его за дверь. И содрав грязную, пропахшую реактивами одежду, погрузилась в воду...

Разбудил меня громкий стук в дверь. Я заметалась на кровати, пытаясь одновременно сообразить, наступило ли уже время ритуала, или еще нет и привести в порядок растрепанные волосы.

— Я сейчас! — крикнула я в сторону двери.

Оттуда глухо послышался голос Невена:

— Скорее, уже все готово к ритуалу.

Значит, время пришло.

В потемках я на ощупь отыскала на полу брошенный давеча мешок с одеждой. Нужно было, конечно, аккуратно это все развесить хотя бы на стульях. Но мне тогда так хотелось спать!

Я надела рабочие штаны из плотной ткани и просторную льняную рубашку. Всунула ноги в растоптанные башмаки и пошла открывать дверь.

Свеча Невена сразу ослепила меня. Но мужчина не дал мне и момента подготовиться.

— Давай быстрей, — сказал он и зашагал по коридору.

Оказалось, что в старом особняке, помимо лаборатории, был и винный погреб. Сейчас там не было ни бочек с вином, ни стеллажей с пыльными, запечатанными сургучом бутылками. Только отчетливо пахло ретосским красным. В дальнем углу погреба стояла жаровня.

На каменном полу уже очертили широкий круг. Вард и с полдюжины его людей стояли в стороне. Кое-кому пришлось пригнуться — потолок в винном погребе был совсем низким. Я узнала Дацию, скептически хмурящегося Фарреса, костоправа Ингера в теплом не по погоде плаще, светловолосого гиганта Бруни, Эдана в изысканном сюртуке и Магру, которой явно не нравилось происходящее.

— Что ж, начнем, — сказал командор. — Во время убийства я был в одной комнате с Суэно, Магрой и Невеном. Значит, никто из них вломиться к Беркену не мог никак. Один из них и станет охотником.

Одного взгляда на бледную Магру хватило, чтобы понять — она вовсе не горит желанием пройти через ритуал.

— Обычно мужчины переносят это лучше, чем женщины, — сказала я, стараясь говорить веско и в то же время ненавязчиво.

Вард кивнул:

— Да, пожалуй, у нас два основных кандидата. Сиде Суэно, мой телохранитель с юга, и наш молодой друг Невен...

Рядом с командором улыбнулся Суэно. Жилистый, ловкий, невысокого роста, смуглый с копной черных волос. Фаворит сегодняшнего вечера. Я не оборачивалась, но знала, что сейчас Невен напряженно буравит взглядом мою спину.

Что же делать?

Кровь так колотилась в висках, что я уже не слышала дальнейших слов командора.

— Суэно, — пересохшим ртом произнесла я. — Как вы переносите алкоголь?

Вард замолчал.

— Стараюсь не пить, — спокойно сказал телохранитель.

— Быстро ударяет в голову?

Он кивнул. Я мысленно поздравила себя с вовремя пришедшим в голову фактом, что южане часто пьянеют быстрее, нежели жители севера.

— Мне придется дать охотнику весьма сильное средство. Оно заставляет видеть сны. Но если организм слаб, или я напутаю с дозой, охотник может никогда не проснуться.

— Тогда пусть попробует Невен, — сказал Вард.

Суэно лишь пожал плечами. Я подумала, что он совершенно невозмутимо выпил бы чашку яда, если бы Вард ему приказал.

Невен, улыбнувшись мне мимоходом, прошел в круг. Вард поджег благовония из особых трав, и к винному духу примешался аромат горящего сеновала. Фаррес демонстративно раскашлялся.

Командор провел меня к жаровне. Он сам достал из кармана щепку, обагренную кровью убийцы, и бросил ее на угли. Дерево мгновенно вспыхнуло и тут же прогорело.

Я взяла длинные щипцы, вроде тех, которыми иногда пользуются кузнецы, и попыталась подхватить круглую железную печать из жаровни. Она постоянно проваливалась под угли, поэтому взять ее удалось лишь с третьей попытки.

Невен сам приложил ладонь к железной амфисбене, скрутившейся в спираль. Его лицо перекосилось от боли, но кричать он не кричал.

Я бросила печать назад в жаровню и протянула ему флягу с терпким настоем дурманных трав и вытяжкой ганта. Поначалу его губы тряслись, и он больше пролил, чем выпил. Но постепенно движения Невена становились все более спокойными, а взгляд — туманным. Наконец, он опустился в круг и заснул нервным неестественным сном. Я села рядом. Теперь начиналась самая ответственная часть ритуала — я должна была позаботиться, чтобы Невен не проснулся раньше времени и не заснул случайно вечным сном.

— Удачной охоты, Нев, — прошептал Вард. — Убей ублюдка в его снах и запомни хорошенько, чтобы мы могли убить его в реальности.

Глава 9

Два ножа, три розы

На потолке сплетались в клубок дрожащие тени. В неверном свете черты лица Невена казались почти незнакомыми. Вероятно, Вард полагал, что ритуал должно проводить в полумраке. Но мне-то не до мистической атмосферы.

— Принесите-ка нам сюда свету побольше, — сказала я, пытаясь нащупать пульс на шее Невена.

Так, сердце бьется неровно, но сильно. Значит, он только-только начал погружаться в транс. Я откупорила небольшой флакончик. Поить Невена содержимым не стала, только подержала пробку у его ноздрей. Дурманящий запах болотных трав подействовал сразу. Пульс становился все более редким, дыхание — глубоким.

Фаррес принес из верхних комнат масляную лампу и поставил на пол, рядом с Охотником.

— Не стой там, — негромко приказал Вард. — Отойди.

— Подозреваешь меня? — хмуро усмехнулся Фаррес. — Думаешь, я нападу на него от отчаяния, когда начну засыпать?

— Я подозреваю всех. Извини, если оскорбил тебя своим недоверием, но я не могу рисковать жизнью ни одного из вас. Если ты невиновен, бояться тебе нечего. Отойди.

Фаррес покладисто кивнул и направился в противоположный угол. Я сосредоточила свое внимание на Невене.

Все же умелому доктору сподручнее было бы провести нужные процедуры. Мне-то и у себя самой пульс раза с пятого найти удается, чего уж там говорить о более специфических показателях. Я только в зельях разбираюсь. И твердо знаю, что если сердцебиение слишком сильное, а дыхание частое — надо дать Охотнику немного усыпляющей эссенции. А если же кожа становится очень бледной, и синеют губы — немедленно влить в глотку бодрящее зелье. Ингер справился бы с этой задачей лучше меня, но, должно быть, Вард не доверяет и ему. Если костоправ причастен к убийству, ему не составило бы труда усыпить охотника навсегда во время ритуала, а потом сказать, что всему виною случай.

Я усмехнулась — забавно, выходит, Вард доверяет мне больше, чем своим собственным людям. Что же, постараюсь не огорчить его...

Глаза Невена стали вращаться под плотно сомкнутыми веками. Охотник напал на след. Скоро убийца заснет, не в силах противиться чарам. Но возможно, что предатель и не убивал Беркена своей рукой, а нанял одного из местных головорезов. Тогда Невену придется потратить немало времени и сил, пытаясь нащупать тонкую связь между исполнителем и вдохновителем злодеяния.

Вард обнажил меч. Неслышно и быстро из ножен выскользнуло стальное лезвие. Командор был готов стать палачом для предателя, который вот-вот заснет.

Я напряженно склонилась над Охотником. Нельзя упустить момент, когда пора давать зелье. Яркий свет лампы тревожил его, Невен безотчетно попытался отвернуться, но я не позволила. Ничего, лучше дам чуть больше сонной эссенции. Все лучше, чем не заметить в потемках, как он слишком глубоко во сне, так глубоко, что почти потерялся.

Именно масляная лампа и спасла нас.

Напряженно вглядываясь в лицо Невена, я почти не замечала, что творится вокруг. Когда за спиной загрохотало, я едва не подпрыгнула на месте. Подняв голову, я увидела двух мужчин свирепого вида, в старых кольчугах и, как мне в тот момент показалось, буквально ощетинившихся оружием — саблями, топорами, ножами. Под их ногами лежала выбитая дверь.

Вырвавшись из темного коридора в светлое помещение, они застыли на миг. Яркая лампа ослепила нападающих, и этого хватило. Вард стремительно кинулся вперед. Его клинок вошел в живот первого, разрезав кольчугу, будто это был шелк. Второй головорез успел сориентироваться. Его огромный тяжелый топор описал широкий круг, едва не размозжив командору голову.

Тут мне больно наступили на ногу — солдаты Варда, с оружием наперевес, кинулись в схватку.

Взвыв, я подхватила Невена под мышки и стала тащить в дальний угол.

Я шла спиной вперед и при всем желании не могла бы отвернуться от зрелища кровавой бойни. Кровь хлестала на пол из жутких ран. Бойцы Варда сплотились и мерно наносили удары.

Второй головорез прикрылся трупом товарища, держа его тело левой рукой, а правой нанося стремительные выпады длинным мечом. Он уже не пытался прорваться вперед. Только защищался.

Суэно с глухим "йэээээээээх" нанес удар, частично поглощенный плечом мертвеца. Громила даже не дернулся, но по довольному смешку телохранителя, я поняла, что он все же попал. Фаррес попытался пробить блок громилы, грубо и прямолинейно. Единственным результатом стал лязг соприкоснувшихся клинков и смех Суэно. Фаррес пожал плечами и уступил место Эдану, который мудреным финтом попробовал завлечь противника вглубь погребка.

Они забавлялись с головорезом, как кошка с мышкой. Бруни смотрел на них, всем своим видом излучая неодобрение. Наконец, он поудобнее перехватил рукоятку меча и шагнул вперед. Светловолосый гигант с добрыми глазами преданного пса. Одним четким движением он отвел в сторону клинок громилы и отрубил руку. Из обрубка хлынула кровь.

Головорез отступил. Обвел глазами комнату. Посмотрел прямо на меня, все еще пытающуюся отволочь Невена. Во взгляде его не было ни боли, ни страха. Только холодный расчет.

Бандит отпустил труп своего друга и почти сразу же в его руке оказался нож. Он ловко метнул его между Бруни и Эданом. Прямо в еще спящего Невена.

В отчаянной попытке уйти от удара, я кинулась в сторону, таща за собой охотника. Но нож, будто намагниченный, летел к нам. Я рухнула на пол, понимая, что не уйти, не уйти...

Нож полоснул меня по пальцам и вонзился в плечо Невена. Вскрикнув от боли, я откатилась назад, зацепила плечом что-то твердое. Потом последовал жестокий удар по голове, и я отключилась.

Белые, белые, белые улицы... Синие тени. В одном из потрепанных трактатов в доме бакалейщика я прочла, что цвет теней зависит от освещения. Если это дневное солнце, желтое и теплое, цвета поднявшегося на небо одуванчика — тогда они синие. Если же светило, клонясь к закату, наливается оранжевым, как спелый апельсин, — тени лиловые. Если солнце красное, таким оно бывает на заходе, когда ожидается ветреный день — тени приобретают зеленоватый оттенок. Черными они не бывают почти никогда. Ведь и свет очень редко бывает по-настоящему белым.

Стоя на пороге дома бакалейщика, я смотрела на покрытые снежно-белым одеялом улицы и синие тени от деревьев и фонарных столбов. И чувствовала, как меня переполняет радость.

Туман исчез, а мертвые белые тела гераго покрывали брусчатку улиц, словно только что выпавший снег. Я шла по пустым улицам, за спиной висел тяжелый мешок с позаимствованным в доме бакалейщика добром, под сапогами хрустели и превращались в пыль хрупкие трупы гераго. То, что захватило Гестерн, теперь ушло — также стремительно и таинственно, как и появилось.

Ярко-белый свет, казалось, заполнил глазные яблоки, не позволяя увидеть ничего больше. Я чувствовала себя беспомощной, будто медленно погружалась в огромный чан с молоком. Меня тянуло все глубже и глубже, пока, наконец, белую пелену не прорвала волна звуков.

— Зандра! Очнись! Слышишь меня? Зандра?

Меня осторожно похлопывали по щекам, стараясь привести в сознание. Я попыталась что-нибудь сказать, но удалось только раскашляться.

— Зандра! — обрадовался смутно знакомый голос.

Я хотела поднять руку, протереть глаза, но кисть отреагировала жуткой болью. Проклятье! Нож ведь резанул мне по пальцам! Я со стоном стала ощупывать левой рукой правую, игнорируя пульсирующие всплески боли. Во время своей работы в лаборатории я насмотрелась на людей у которых случайными взрывами оторвало пальцы. Поэтому всегда была особенно осторожна при смешивании опасных реагентов. Мои конечности мне все-таки дороги!

— Успокойся, все нормально с рукой, — проворчал второй голос, и чьи-то холодные пальцы отвели мою левую руку от забинтованной правой. — Я наложил мазь и повязку.

Ингер! Да, это должно быть он, костоправ Варда.

— А что с глазами? — жалобно спросила я. — Почему я ничего не вижу?

— Скоро зрение восстановится. Это, должно быть, от удара.

— От удара? — понемногу я вспоминала все события в винном погребке. — А кто меня ударил-то? Я помню, это кто-то сзади...

В комнате раздался хриплый смех и голос, несомненно принадлежащий Невену, сказал:

— Ты просто уронила на себя жаровню. Счастье еще, что угли в стороне рассыпались.

— Невен? А как ритуал?

Его голос помрачнел:

— Сорвался. Я только начал нащупывать сознание убийцы, как в меня воткнулся этот дурацкий нож.

— Ты ранен?

— Ничего, заживет, как на собаке, — перебил меня Ингер. — Ты вот, выпей-ка.

Я уже начала видеть расплывчатые пятна, темную фигуру костоправа у своей кровати. Должно быть, он снова укутался в свой плащ.

Осторожно поддерживая мне голову, Ингер поднес бокал с лекарством. От жидкости резко пахло полынью, и я поморщилась, прежде чем сделать первый глоток. Зелье, конечно, оказалось ужасно горьким, но пришлось выпить все до капли.

— Вот так, очень хорошо, — сказал костоправ. — Сколько пальцев?

Он помахал перед моим лицом рукой.

— Пять, — сказала я. — Только расплывчатые.

— Замечательно, скоро зрение придет в норму.

Он стал собирать склянки со стоявшего у кровати стула и складывать их в сумку. Я лежала, откинувшись на подушки, и наблюдала за ним. В глазах постепенно прояснялось. Это была моя комната, правда, на полу стоял забытый кем-то подсвечник в виде дельфина, а дверная ручка и край одеяла были запачканы кровью. На стуле у окна сидел Невен, без рубашки и с повязкой на левом плече. Лицо его выглядело осунувшимся, но глаза блестели азартом. Он дождался, пока Ингер, ушел и заговорил:

— Никогда бы не подумал, что убийца пойдет на такое. Он еще раньше провел этих болванов в дом и спрятал в шкафу. Подумать только!

— Так ритуал провалился?

Он хитро улыбнулся:

— Ну, не совсем. Кое-что мне удалось зацепить, и Вард считает, что мы сможем вычислить убийцу. Придется, правда, еще кое-куда наведаться. Я жду, пока они с Лэйсом закончат, может, удастся его уговорить пойти со мной.

— Лэйс здесь?

Я поняла, что окончательно теряюсь в событиях. Слишком быстро все происходит.

— Ага. Вард специально его вызвал. Лэйс знает многих из местных бандитов, вероятно, и наших громил опознает.

— Понятно...

— Голова сильно болит?

Наверное, тут подействовало зелье Ингера, но голова не болела ничуть.

— Нет, не очень.

Он подошел к кровати и участливо взял меня за левую руку:

— Я побуду с тобой, если хочешь.

— Спасибо.

Мы сидели в уютном молчании, когда и слова-то не нужны. Зрение окончательно восстановилось, я успела даже немного подремать и уже думала, не стоит ли, наконец, вставать с кровати, как в комнату вошли Вард с Лэйсом.

— Ага, Нев, ты здесь, — сказал командор. — Как дела, Зандра?

В левой руке он нес окровавленный скальпель, в правой — маятник Иту, прибор для определения локхе.

— Привет, — Лэйс кивнул мне.

— Я уже лучше, спасибо, — ответила я. — Здравствуй, Лэйс.

Он брезгливо стянул с рук окровавленные белые перчатки и сунул в карман кожаной куртки. Вард поставил маятник на пол и стал чистить лезвие скальпеля носовым платком.

— Провозились с этими трупами, — ворчал он. — Зря я позволил своим искрошить их в салат. Надо было языка взять.

— Не думаю, что они что-то знали, — возразил Лэйс. — Твой предатель не такой дурак.

— Так кто они такие? — спросил Невен.

Лэйс пожал плечами:

— Любители хоршика. Раньше принадлежали к банде Лысого, но он их выгнал. Они стали слишком зависимы от своей отравы.

— И где они ее тут берут? Хоршик ведь запрещен законом.

Лэйс усмехнулся:

— Есть тут один торговец. Точнее, торговка.

— Должно быть это из-за своей дряни они были так мало восприимчивы к боли, — сказал Вард.

Лэйс кивнул.

— Конечно, может, это все всего лишь цепь невероятных случайностей. Нельзя списывать со счетов локхе, — пробормотал Вард. — Весь поганый городишко пропитан им, странно, что еще гончие не заявились.

Я вздрогнула. Маятник Иту, сложную систему металлических желобков, шариков и противовесов, использовали для определения количества локхе. Когда превышалась некая критическая масса, можно было ожидать нападения самых невероятных существ. Гончих, к примеру.

— Да-а, — протянул Лэйс. — Странный это город. С делом Дарена я тоже до сих пор не разобрался. Не всплыл никто из властей, кто бы мог это дело провернуть.

— Какое дело? — Вард недоумевающе уставился на него.

— Отравление колодцев этим, как его...

— Эндеголлитом, — подсказала я.

Вард хмыкнул:

— Если у местных есть возможность достать хоршик, значит, и с эндеголлитом проблем не должно было возникнуть.

— Я даже знаю, кто его продал отравителям, — ухмыльнулся Лэйс. — Но я уверен, что, как и твои бедолаги, Дарен с компанией были всего лишь исполнителями.

— Я попытаюсь с этим разобраться, когда время будет, — отмахнулся Вард. — Но сейчас самое важное — найти предателя. Нев, ты с Лэйсом и Зандрой сходишь в то место, которое во сне видел. Осмотришься там и допросишь контингент.

— С Зандрой?

Вард криво ухмыльнулся:

— Возможно, с женщиной местные будут более откровенны.

Мы шли по городу, над которым неторопливо расцветал рассвет. Небо хмурилось, с моря дул сильный ветер.

Выйдя из богатого района, мы направились к порту. Снова кривые улицы, низенькие домишки.

— Так куда мы идем-то? — из-за поспешных сборов я даже не успела расспросить, куда мы направляемся и кого собираемся допрашивать.

Невен чуть смутился и ответил:

— Гмм, видишь ли... Убийца пытался заблокировать свои мысли. То есть, намеренно стал представлять всякое, когда я его зацепил. Держался он долго, но при этом частично раскрылся. Зациклился на месте, где бывал. На борделе одном, грубо говоря. Все прокручивал и прокручивал в голове воспоминания, как он туда заходит. На вывеске у них три розы. Лэйс сказал, что место это знает.

— Самое приличное заведение в городе, — хмыкнул Лэйс. — По крайней мере, лекаря держат.

— Не знаю, почему Вард заставил тебя с нами пойти, — чуть извиняющимся тоном сказал Невен.

— Да ничего... — сказать по правде, мне было скорее любопытно, но все же я поспешила сменить тему разговора. — А что ты все-таки выяснил насчет Дарена, Лэйс?

Тот сплюнул:

— Да считай, что ничего. Его приятели-купцы очень злились на осаду и на Варда. Многие понесли большие убытки. Ну вот и затесался среди них какой-то парень, который всех подначивать стал. Скорей всего специально, Дарен сказал, что как раз перед операцией он исчез куда-то. Высокий, с бородой. На руке татуировка — орел с якорем в лапах.

— Это же хорошо, по таким приметам можно будет его найти!

— Уже нашли. Я своих поспрашивал — находили такой труп в канаве, аккурат в день отравления. С ножом в спине.

Я поежилась, а Лэйс спокойно продолжал:

— А вот мы и пришли!

Мы стояли перед большим кирпичным домом, украшенным большой вывеской. На ней были небрежно намалеваны три розы — красная, белая и розовая.

— Нам нужно будет повторить путь убийцы, — сказал Невен. — Он зашел, поздоровался с какой-то толстой бабой, хозяйкой, наверно, потом прошел в зал, где люди пили вино, а девушка в синем платье играла на пианино. Он к ней подошел и взял за руку. И повел наверх. И... и все...

Лэйс ухмыльнулся:

— Что, даже не дал тебе посмотреть, что он там делал?

— Если бы убийца вспоминал происходящее наверху, я б поспорил, что это Эдан, — Невен нахмурился. — Но, я надеюсь, что это не он.

Дверь, перед которой мы довольно невежливо столпились, вдруг распахнулась, и на пороге возникла полная женщина в сиреневом халате и высокой прическе. В ее темных, тщательно уложенных волосах тускло поблескивал жемчуг, а на ногах красовались расхлябанные сандалии.

— Че стоим? — спросила она. — У нас уже большинство спать пошли, но ежели господа, — она бросила на меня угрюмый взгляд, — и, гхм, дамы желают...

Лэйс отодвинул хозяйку борделя и зашел внутрь:

— Господа желают провести здесь осмотр, — резко сказал он, направляясь дальше по коридору.

— Какой-какой осмотр? — хозяйка, всполошившись, побежала за ним. — У меня все в порядке, и не сомневайтесь!

Мы с Невеном воспользовались моментом и тоже вошли в коридор. Он был устлан мягким, хотя и грязноватым, ковром, вдоль стен тянулись многочисленные крючки и вешалки для одежды.

Из зала, куда направился Лэйс, послышались громкие голоса — он о чем-то спорил с хозяйкой. Потом ее возмущенный голос потонул в рыданиях, и, когда мы вошли, она сидела на краешке дивана, будто гостья, и вытирала глаза кружевным носовым платком.

— Как выглядела та девка, что на пианино играла? — Лэйс повернулся к Невену.

— Ну, такая невысокая, волосы каштановые, возле рта — родинка...

— Это Данна, — всхлипывая, сказала хозяйка, — сейчас я ее позову.

— И скажи, чтобы оделась как в тот вечер. Синее платье было на ней, — крикнул ей вдогонку Невен.

Глава 10

Угрозы и предательство

Ожидая, пока придет девушка, я осматривала зал. Он был довольно просторный, вдоль стен стояли мягкие диваны, обитые розовым плюшем, столики и многочисленные бронзовые канделябры, сейчас потушенные. Приторно пахло дешевыми духами и гантом. Было сумрачно — оконца по периметру комнаты скорее напоминали узкие бойницы. Утренний свет заливал только эркер в конце зала — именно там и стояло пианино.

Невен прошелся по залу, внимательно осматриваясь.

— Нужно зажечь свечи, — наконец, сказал он. — Я хочу все повторить в точности как было во сне убийцы.

Лэйс лениво поднялся с дивана и стал зажигать каганец при помощи огнива, а потом от пламени каганца и свечи.

— А что с окном? — спросил он. — Может, занавесить его.

— Не надо. Тогда, во сне, у них вечер был, не стемнело еще. Так что освещение должно быть примерно похоже.

— А кого-нибудь еще из посетителей ты видел?

Невен покачал головой:

— Только смутные фигуры.

В коридоре послышался скрип половиц, и скоро в зал вошла хозяйка, ведущая за руку стройную девушку в синем платье.

— Вот, — сказала хозяйка, грубо подталкивая девицу вперед, — Данна, это она вам нужна.

— Проходи, Данна, садись, — мягко сказал Лэйс. — А вы, сударыня, — он повернулся к хозяйке, — валяйте отсюдова, не мешайтесь.

Она послушно вышла, а Лэйс с Невеном обступили Данну, как псы загнанного кролика. Девица была явно сильно напугана.

— Ты часто надеваешь это платье? — спросил Лэйс.

— Да н-нет, я разные ношу...

— И когда ты его носила последний раз?

— Дня ч-четыре назад.

— Ты хорошо помнишь тот день?

Она пожала плечами:

— Я работала, как всегда.

— Вы начинаете вечером, да?

Дана кивнула. Ее пальцы безотчетно теребили ткань юбки, и я заметила, что несмотря на аккуратные ногти и блестящие кольца, руки у нее мозолистые, в шрамах.

— И что ты делала вечером?

— Пришел один клиент, очень рано, мы сразу пошли наверх. Потом, как он ушел, я сделала прическу и спустилась в зал. Там уже много народу было.

— Дальше.

— Я... — она нахмурила лоб, вспоминая. — Хозяйка сказала мне сыграть для них на пианино.

— И?

— Ну, я играла, потом подошел какой-то хлыщ и позвал меня наверх. А потом...

— Хватит, — Невен оборвал ее. — Ты хорошо помнишь этого человека?

— Да, он запомнился. Был такой... галантный, не то, что обычное мужичье, им-то лишь бы навалиться...

— Как он выглядел?

— Ну, молодой, роста среднего — ну, как ты практически. Волосы светлые. Ну что еще... А, он еще душился! Духами, в смысле.

— Понятно.

Невен вздохнул. Мне тоже было не по себе. Выходило, что убийца — Эдан. Вот уж никогда бы на него не подумала. Мне казалось, его больше занимают проблемы где бы повеселиться всласть, а не политические интриги. Хотя, конечно, я слишком мало его знала.

— Иди к пианино, — приказал Невен девице.

— Зачем?

— Сыграй. То же, что играла тогда.

Она встала, несмело подошла к инструменту. Оглянулась на нас и, сев на табурет, стала играть. По залу понеслась веселая, хотя и простенькая мелодия.

Невен отошел к двери, постоял там, прикрыв глаза, и медленно направился к девице. Остановился у нее за спиной, потом наклонился, обнимая за плечи. Данна вздрогнула, когда он коснулся ее. Мелодия оборвалась.

Невен взял ее за правую руку:

— У тебя кольцо сейчас другое, да? Тогда было с красным камнем.

— Оно и есть с красным! — я-то хорошо запомнила ее кольцо, когда смотрела на руки девицы, на среднем пальце — золотое кольцо с большим красным камнем, такое кольцо утонченные дамы наверняка назвали бы вульгарным.

Невен покачал головой:

— Оно синее, взгляни!

— Это керит, — тихо сказала Данна, — он то синий, то красный. Смотря какое освещение.

Я подошла поближе и взглянула на камень — действительно, сейчас он был синим, лишь с легким лиловым оттенком.

— Она права, Невен. Керит известен тем, что меняет окраску, в искусственном свете он красный, при дневном же — синий.

— Понятно, — обескураженный вид Невена свидетельствовал об обратном. — Я думаю, здесь мы уже сделали все, что могли.

— Ребята, вы же не станете меня трогать, а? Я ведь не виновата, что ваш хлыщ сюда приходил, — в голосе Данны слышались слезы.

— Почему ты думаешь, что с тобой что-то сделают?

— Х-хозяйка сказала, что он, — она указала на Лэйса, — м-мне лицо порежет.

Я в ужасе уставилась на карионского вора, а он развел руками и сказал с улыбкой:

— Ну, так обычно поступают со шлюхами, если они работают на врагов.

Данна зарыдала и стала отступать к стенке.

— Успокойся, он просто пригрозил, — я старалась говорить очень медленно и спокойно. — Он ничего тебе не сделает.

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и спросила дрожащим голосом:

— Правда?

— Да очень ты мне нужна, — зло бросил Лэйс. — Я не какой-нибудь обожравшийся хоршика придурок, которому лишь бы резать беззащитных нищих и шлюх. Уж будь уверена, я такими играми не занимаюсь. Ты никто, и мне незачем тебя убивать или калечить. Вот если бы ты действительно работала на моих врагов, поверь, парой царапин на морде не отделалась бы.

Слова Лэйса Данну не особо успокоили. Она сильно сжала губы и судорожно втягивала воздух ноздрями — судя по всему, бедняжка с огромным трудом удерживалась от рыданий. Чего Лэйс хотел добиться своими угрозами? Или ему просто приятно видеть ее страх?

Я вздрогнула от сильной боли в руке — раненые пальцы дернулись от на мгновение завладевшей мной злости.

— Он просто пошутил, — попыталась успокоить я женщину.

Лэйс презрительно взглянул на Данну и отошел к окну. Он явно был раздражен. Похоже, он считал, что со шлюхами угрозы — единственная стоящая манера разговора.

Женщина все также стояла, усилием воли заставляя себя не заплакать. Теперь она наверняка постарается как можно быстрее от нас избавиться и никогда больше не встречаться. А кто знает, какие подробности Данна могла бы вспомнить.

— Пойдемте, я провожу вас наверх.

Я махнула в сторону лестницы, но Данна слишком поспешно восприняла предложение, порывисто подхватив меня под руку. Зацепила повязку на пальцах, и я ахнула от боли.

Невен сидел в кресле, он выглядел очень подавленным, почти больным. Сейчас ему придется вернуться к Варду и сообщить о предательстве, а потом... потом, наверное, Эдана казнят.

Вдоль спины пробежали ледяные мурашки. И вздрагивающая женщина рядом со мной стала раздражать — в конце концов, у нас теперь гораздо более серьезные проблемы, чем у этой тупой хнычущей проститутки.

Я грубо потащила Данну к лестнице, стремясь поскорее отделаться от нее. Женщина сначала двигалась медленно, будто ее парализовало. Мы еще не успели выйти из зала, как по щекам ее потекли слезы.

Когда мы стали подниматься наверх, ее всхлипы сменились бессвязным потоком жалоб и проклятий. Я поддакивала и кивала, не переставая думать о Невене. И Эдане. Зачем он пошел на предательство? Наверное, из-за женщин. Или денег. Или ему нужны были деньги на женщин.

— Старик их всех забери, ни дня, чтоб какой-нибудь поганый кобель мне не угрожал, — раздраженно вытирая слезы рукавом говорила Данна. — Вчера один псих меня чуть из окна не выкинул, а как охрана его выбросила, пообещал своих дружков прислать, чтоб они прирезали меня. Не знала, правда, что Лэйс у него на побегушках...

— Да нет, мы правда по другому делу. Он просто злой с утра.

Она махнула рукой:

— Да, может, обойдется. Что поделаешь, работа мерзкая, но выбора нет, либо сюда, либо в поденщицы. Здесь, по крайней мере, платят хорошо, не то, что в прачечной у Зога.

— Кем-кем ты раньше работала?

— Прачкой у Зога. Сволочь, платил гроши, а работать заставлял до кровавых мозолей. Помню, как воду с колодцев в чаны его громаденные таскали, у подруги моей выкидыш случился. Вот тогда я плюнула ему в жадную харю и решила, уж лучше в шлюхи податься.

Я встрепенулась:

— Ты имеешь в виду того типа, у которого весь двор бельем завешан? И еще он продает всякую пакость?

Данна закивала:

— Да, барыга Зог, кто ж еще, прачечная-то в городе одна. Осталась. После того, как две другие сгорели однажды ночью...

— Говоришь, таскали воду в чаны из колодца?

— Сказала же.

— А чаны большие?

— Огроменные. Раньше-то они все пустые стояли, а как Вард в город пришел, Зог велел налить воды доверху. До того мы каждый день себе в корыта натаскаем, и хватало.

— А Зог не говорил, зачем ему вдруг столько воды понадобилось?

Данна пожала плечами:

— Да с ним никогда не знаешь, что в башке у него.

— А может, он собирался продавать воду?

Она хрипло рассмеялась:

— Зог продавал бы воздух, если б его кто-нибудь покупал.

— Вот как...

Мы остановились на верхней лестничной площадке. Тут, у узкого окна, стоял диванчик, перед ним — небольшой столик. Полузасохший цветок уныло ронял листья на ковер, горшок был полон окурков. Вглубь здания уходил длинный темный коридор с множеством дверей, вроде гостиничного.

Поколебавшись, я все же отважилась задать Данне вопрос:

— Послушай, ты не могла бы повторить Лэйсу всю эту историю с Зогом?

Она отшатнулась от меня, как от прокаженной:

— Я видеть не хочу ни Лэйса, ни остальных из вашей банды!

— Но...

Не слушая меня, Данна стремительно зашагала прочь по коридору и скрылась за одной из дверей прежде, чем я успела окликнуть ее. Щелкнул запираемый замок, и я со вздохом спустилась в зал.

Лэйс и Невен сидели на диванчике и тихо разговаривали, когда я вошла.

— ...нет, тебе не обязательно возвращаться с нами, я все сам передам Варду.

— Скажи ему, чтоб он поторопился развязать противостояние, пока это не сделали орденцы. Местные пока на вашей стороне, но уже почувствовали прелести осады, начали скучать по привычным продуктам.

— Я понимаю. Я передам.

Увидев меня, они встали — Лэйс с видом очень деловым и бодрым, Невен, по-прежнему, усталый и подавленный.

— Ну, успокоила эту нервную девку? Можем мы, наконец, идти?

— Подожди, Лэйс. Она сказала мне кое-что.

— Про Эдана? — живо заинтересовался Невен.

— Нет. Про другое дело... Я думаю, это может быть связано с отравителями колодцев.

Лэйс с любопытством спросил:

— Так что она сказала-то?

— Как ты полагаешь, если бы воду удалось отравить, как дорого можно было бы продавать воду?

— Очень дорого, — без колебаний ответил он. — Конечно, всегда можно пробовать очистить морскую воду от соли, но это дело сложное и кто знает, не отрезали бы нам выход к порту.

— Знаешь, кем работала Данна до того, как попала сюда? Прачкой у твоего приятеля, барыги Зога. И когда стало ясно, что Карион будет осажден, он заставил своих работниц натаскать полные чаны пресной воды. Данна говорит, что чаны эти — огромные.

Лэйс кивнул:

— Так и есть. Их установили, когда строили прачечную. Хотели, чтоб вода оттуда поступала по трубам. Но немного не рассчитали спрос — в Карионе белье отдают в стирку только дворянские семьи. Сколько я себя помню, прачки всегда носили себе воду ведрами каждый день.

— Вот видишь, Зог вполне мог придумать продавать пресную воду втридорога. И яд у него был. И всех местных бандитов он наверняка в лицо знает, потому и подобрал для исполнения неместных, вроде Дарена.

— Звучит логично, — сказал Лэйс. — Если б о ком другом такое услышал — нипочем не поверил бы... но все это очень в духе Зога. Отравить весь город, чтобы заработать несколько лишних монет — отличная идея.

Хищное выражение, появившееся на его лице в этот момент мне очень, очень не понравилось.

— Что ты собираешься делать, Лэйс?

Он ухмыльнулся:

— Вы вдвоем пойдете с докладом к вашему начальнику. А я возьму людей и навещу Зога.

— И что ты с ним сделаешь?

— Допрошу.

— И ты уверен, что он останется в живых после твоего допроса?

Лэйс рассмеялся:

— Если это все правда, то жить ему незачем. Не я, так кто-нибудь другой его прикончит.

— Нет! Пожалуйста, ты должен сдать его стражникам!

— Что?!

— Подумай сам, если они ничего не узнают, то будут пытать Дарена. А он даже ничего не сможет им рассказать. И умрет в мучениях.

— Да, тут ты права, — Лэйс задумался.

— Если стражники узнают, что Зог использовал наивных купцов, приговор будет более мягким.

— Пожалуй...

— Так ты не станешь сам с ним разбираться, ладно?

— Я никогда не сдавал наших стражникам, — резко ответил Лэйс. — Однажды контрабандисты убили моего друга, хотели завладеть его товаром. Я знал их имена, весь наш квартал знал. И все молчали. Потом я нашел их и отправил на дно моря. Таков неписаный закон Кариона. Никто никогда не обратится к стражникам, пусть даже бандиты вырежут всю семью.

— Прекрасно, тогда я сама обращусь и все расскажу! В конце концов, Данна мне рассказала об этой воде в чанах.

Лэйс прищурился:

— Подожди. Есть у меня одна идея... Дай мне один день, если не получится, я сам тебя провожу к стражникам.

Хитрая его улыбочка настораживала, но что мне оставалось делать. Не исключено ведь, что стражники даже мне не поверят.

— Делай, как знаешь, — я махнула рукой. — Нам нужно возвращаться к Варду.

— Да, — поддержал меня Невен. — С этим делом нужно покончить как можно скорее.

— Идет.

Когда мы вышли, на улице накрапывал мелкий дождик. Мы не успели выбраться из портового квартала, как он превратился в ливень. Тугие струи хлестали с неба, земля под ногами превратилась в вязкую грязь чуть ли не по колено. В сточных канавах образовалась грязная желтоватая пена, кое-где выплескивавшаяся под ноги.

Поговорить с Невеном мне так и не удалось. Усталые, замерзшие, промокшие насквозь мы вошли в особняк. Там было тепло, и в одной из комнат жарко горел огонь в камине. Вард со своими ближайшими соратниками сидел у огня. На длинном столе виднелись остатки хорошего обеда — грязные тарелки, пустые бутылки из-под вина, сложенные горкой на блюде птичьи кости. Ближе всего к очагу сидел Эдан. В руке он держал кочергу.

— Ох, да вы ж повязку замочили! — всплеснул руками Ингер, направляясь ко мне.

Действительно, бинты намокли под дождем. Боли я не чувствовала, но позволила костоправу аккуратно размотать повязку. Он что-то недовольно бормотал, но я не слушала его. Я смотрела на Невена. Он сначала помедлил, потом быстро подошел к Варду и прошептал ему на ухо пару слов. Командор медленно встал. У его пояса висел меч в потертых кожаных ножнах. Очень тихо Вард обнажил клинок. Эдан сидел спиной к нему и безмятежно ворошил угли кочергой.

Не ощущая боли, я вцепилась ранеными пальцами в руку Ингера. На одно страшное мгновение мне подумалось, что Вард прямо сейчас отрубит Эдану голову мечом, даже не окликнув его.

Но командор только тихо сказал:

— Обернись. Невен не успел проникнуть в сознание предателя во время ритуала. Но кое-какие его мысли видел. Твои мысли.

Эдан вздрогнул и уронил кочергу. Она со звоном ударилась о кирпичи очага и покатилась по полу.

— Я этого не делал, Вард, — глухо сказал он, не поворачивая головы.

— Отпираться бессмысленно. Говори, и твоя смерть будет менее болезненной. Я хочу знать все детали.

— Невен лжет. Не знаю, зачем, но он не мог видеть мои мысли. Потому что это не я!

— Командор, — вкрадчиво сказал костоправ, — я могу вас снабдить такими эликсирами, которые гарантированно развяжут ему язык.

— Спасибо, Ингер. Возможно, мы ими и воспользуемся. Или применим старый испытанный метод — дыбу. В подземельях ратуши должна быть неплохо оборудованная пыточная комната.

Эдан наконец обернулся. Он был смертельно бледен.

— Вард, я клянусь... — начал он.

— Пока мы были в борделе, у меня появились еще кое-какие мысли, — перебил его Невен. — Я обратил внимание на кое-какие детали. Позвольте мне провести небольшое расследование — тогда и допрос может оказаться не нужен.

— Я думаю, будет полезно сравнить результаты допроса с результатами твоего расследования, — заметил Вард. — Отведите Эдана вниз. Суэно, отправляйся с ним и не спускай с мерзавца глаз.

Южанин только согласно кивнул. Он и Бруни вывели поникшего Эдана из комнаты.

Ингер, выудив откуда-то из-под плаща новые бинты, наложил мне свежую повязку и порекомендовал поскорее сменить мокрую одежду и выпить хорошую порцию горячего чая с ромом.

Я последовала его совету, а, согревшись, спустилась в лабораторию. Мне настойчиво предлагали поесть, но я чувствовала, что сейчас самая вкусная еда застрянет в горле. Остаток дня я с особым тщанием готовила диски для будущих тхалакков, поставила вывариваться мазь. Работа немного отвлекала от мрачных мыслей, хотя то и дело я застывала с инструментами в руках, задумавшись о Эдане или Дарене.

Несмотря на тяжелый день, я долго не могла заснуть вечером. Ворочалась в кровати, перекладывала подушки, то и дело вставала, чтобы поправить сбившиеся простыни. И только, как мне показалось, я погрузилась в беспокойный сон, как меня очень грубо потрясли за плечи.

Я резко села, впечатавшись лбом в чье-то лицо. Непрошеный гость сдавленно ругнулся и раздраженно сказал:

— Ты чего? Это я, Невен!

— Ох, извини!

— Чуть нос мне не сломала, — проворчал он. — Ладно, одевайся скорее и хватай вещи.

— А что...

— Давай быстрей, потом расскажу... и покажу.

Он загадочно усмехнулся и исчез за дверью.

Я нащупала каганец, зажгла огонь и стала лихорадочно собираться, беспорядочно запихивая вещи в мешок. Когда я, наконец, была готова и вышла в коридор, Невен схватил меня за левую, здоровую руку и потащил куда-то. Мы пробежали по темному коридору, миновали комнату, в которой Фаррес водой из жестяного ведерка гасил огонь в камине, поочередно ударились в темноте о ступени винтовой лестницы и стали подниматься наверх.

На чердаке нас яростно обругали гнездившиеся там голуби. Не обращая внимания на их возмущенное курлыканье и хлопанье крыльями, Невен подтащил меня к окну мансарды и заставил выглянуть наружу. Дом был довольно высоким и стоял на холме — поэтому вид открывался замечательный.

Из-за рваных облаков виднелся серебристый диск луны. В его свете блестели мокрые от дождя листья деревьев в саду. Город внизу был покрыт мраком, только тусклые желтые прямоугольники окон напоминали о том, что здесь живут люди.

— Смотри! — Невен указал рукой в сторону ворот Кариона.

Никогда не подумала бы, что отсюда виден вход в город. Но перспектива открывалась замечательная. Было ясно видно море огней на поле перед Карионом, — и узенький ручеек втекал в ворота и бежал дальше. Он становился все ярче, все шире. Заполнял собой улицы, переулки и небольшие площади.

Орденцы, с факелами в руках, вошли в город.

Глава 11

Катакомбы

— Так, подержи-ка мой плащ, — сказал Невен, скидывая одеяние мне на руки.

В лунном свете на чердаке едва можно было угадать контуры предметов — в дальнем угле стояли шкафы, а посредине — то ли старый диван, то ли буфет. Но Невен не стал зажигать огня, он на ощупь прошел вглубь чердака, пару раз ругнувшись вполголоса, когда спотыкался. Наконец, он нашел, что искал — послышался шум, будто он передвигал тяжелый стол. Когда предмет оказался перед самым окном, я поняла, что это вовсе не стол, а сколоченная из деревянных брусьев стойка, на которой, один над другим, располагались семь самострелов.

— Ну-ка, где там орденцы? — Невен оставил стойку и посмотрел в окно.

Я тоже выглянула наружу, но в этот раз меня привлекли не марширующие по городу с факелами солдаты, а фигура в саду, прямо под нами. Кто-то резво передвигался по садовым дорожкам.

— Это Дация, — прошептал Невен, перехватив мой взгляд. — Посыпает дорожки огнепылью, — он сдавленно хихикнул, — представляешь, какой будет сюрприз для орденцев?

Что ж, все ясно. Как только орденцы попытаются войти в сад, огнепыль начнет взрываться у них под ногами. Когда-то давным-давно, когда я училась премудростям работы в лаборатории, у нас не было лучшей шутки, чем насыпать слабенькой огненной пыли на пути приятелей и наблюдать, как она трещит и искрит под сапогами. Правда, я не думаю, что Дация использовала слабую, плохо очищенную от примесей огнепыль. А сильная запросто может ослепить на месяц, а особо неудачливым и ногу оторвать.

Пододвинув стойку с самострелами поближе к окну, Невен стал возиться со спусковыми механизмами. Каждый арбалет был заряжен короткой толстой стрелой и, как я поняла из раздраженного бормотания Невена, предполагалось, что первый выстрелит как раз к моменту появления орденцев, остальные — с небольшой задержкой.

— Ну вот, все, — довольно потирая руки, сказал Невен. — Это должно их немного задержать и отвлечь внимание от группы Фарреса — они будут стрелять из соседнего дома, а потом уйдут по крышам.

— А мы?

— Ну, самострелы мы установили, вроде, задержку я определил правильно, значит, наше дело сделано. Пора смываться, — он с легким сожалением глянул в окно, — конечно, было бы забавно остаться и посмотреть, как они будут штурмовать особняк, но Вард велел поставить самострелы и уходить, — он хмыкнул, — на заранее подготовленные позиции. Там мы встретимся с остальными.

Снова спугнув задремавших голубей, мы в потемках пробрались к лестнице и стали спускаться. Невен в какой-то момент оступился и чуть было не полетел вниз, пересчитывая ребрами все ступени. Он едва успел ухватиться за перила и удержался, ругнувшись в адрес Варда, который строго настрого запретил зажигать свет после начала операции.

В темных комнатах, через которые мы поспешно шли, было пусто. Сквозь зазоры в задернутых гардинах пробивались лунные лучи, высвечивая где столик с чашкой недопитого чая, где диван со скомканным одеялом и упавшей по пол подушкой. Солдаты Варда покинули особняк. Интересно, каким образом мы выйдем? Улицы-то полны орденцев. Странно, но я не чувствовала ни малейшего беспокойства и опасения за свою жизнь. Невен уверенно вел меня куда-то — и я верила, что он доведет меня до убежища. Да, кажется, я снова начала доверять людям. Посмотрим, не закончится ли это так же, как в Гестерне.

Мы пересекли особняк и оказались на винтовой лестнице, которая шла в мою лабораторию. На миг мне представилась абсурдная картина, как мы с Невеном сидим за баррикадой из столов и швыряемся в орденцев склянками и колбами. Однако, когда мы вошли внутрь, я поняла, что особняк скрывает куда больше секретов, чем мне казалось.

В лаборатории все было перевернуто вверх дном. Ящики громоздились на проходе, множество колбочек в ряд стояли на полу у стены. Из стеллажей исчезли многие ингредиенты, не было видно и моих заготовок для тхалакков — лишь один серебряный диск демонстративно лежал на столе.

— Возьми кристалл! — сказал Невен, направляясь в дальний угол лаборатории.

Я забрала со стола светящийся лиловым кристалл и последовала за напарником. Сияние разогнало тени, и я увидела, что одна из тяжелых плит пола поднята, а в открывшуюся темную дыру ведет довольно хлипкая деревянная лестница.

— Давай туда, я полезу последним и закрою, — сказал Невен.

Я положила кристалл в карман куртки, села на край провала и попыталась нащупать ногами лестницу. Лезть вниз оказалось делом непростым, — ступеньки были рассчитаны на гораздо более длинноногого человека, нежели я. К счастью, спуск быстро закончился. Встав на твердую землю, я вынула кристалл.

Узкий каменный коридор уводил под город. Стены его были сложены из тяжелых блоков, тщательно пригнанных друг к другу. Таким образом, получился вполне удобный, сухой и надежный потайной ход.

Держа кристалл высоко над головой, я, как могла, посветила Невену, который возился с крышкой. Он в момент спустился и бодро сказал:

— Ну, пойдем!

Продвигаться по туннелю возможно было только следом друг за другом. Два человека разошлись бы тут с трудом, да и то, если бы оба были худощавыми. Пара толстяков вполне могла бы застрять намертво.

Я шла впереди, освещая коридор кристаллом селдов. В его лиловом свете даже паутина под потолком казалась чем-то таинственным и зловещим. Я поежилась, надеясь все же, что ни один из пауков не собирается коварно прыгнуть на нас сверху.

Наконец, мы дошли до поворота, после которого ход резко начинал идти под уклон.

— Стой! — громко сказал Невен.

В глубине перехода что-то ухнуло.

— Вард говорил, тут после поворота ловушка. Ряд игл. Нужно бочком между ними протиснуться, чтобы не задеть.

Я подняла повыше кристалл и внимательно осмотрела серые стены. Точно! Впереди, из стыка двух плит, торчали рядком тонкие иглы. Я осторожно повернулась боком и прошла опасный участок. Потом посветила Невену, и он проделал то же самое.

— Отравленные, конечно, — сказал он, миновав опасность. — В лучших традициях Кариона.

— Что ты имеешь в виду?

— Да здесь всегда особо любили потравить друг друга. Конечно, на улицах процветает поножовщина, но серьезные ребята часто предпочитают иметь дело с ядом. Взять хотя бы этот случай с колодцами, или вот, господина градоначальника.

— Кто-то отравил Кевера? — ужаснулась я.

— Да нет, что ты! Последний раз, когда я видел этого негодяя, он был жив-здоров, а было это сегодня вечером... Думаю, сразу после этого он отправился к орденцам и договорился с ними, что откроет ворота. А вообще, я имел в виду ту историю с его отцом. Каждая собака в Карионе знает, как Кевер получил свое место.

— Я не собака, поэтому понятия не имею.

— Да ты что? Дело-то известное. Даже я, еще в своей деревеньке сидючи, знал. В общем, отравил он своего предшественника.

— Но это же был его...

— Отец, да. Однажды вечером он сильно промок под дождем — был сильный шторм — и, вернувшись домой, потребовал горячего вина. Кевер ему принес, как почтительный сынок. Старик сделал пару глотков и упал замертво. И как раз накануне они серьезно поссорились из-за бесчинств Кевера в местной таверне. Старик даже пригрозил, что отправит его заграницу, а своим преемником сделает кого-нибудь другого.

— А почему тогда Кеверу позволили стать градоначальником, вместо того, чтобы казнить за убийство?

— Местным бандитам он всегда нравился. Старик-то им многого не позволял, хотя и понимал, что вовсе искоренить жуликов и контрабандистов Кариона — невозможно. Ну вот, кто-то из них и постарался отвести подозрения от Кевера. Было, гм, установлено, что отца его хватил удар оттого, что, замерзнув, резко в тепло вошел.

— Ты хочешь сказать, что какие-то жалкие контрабандисты вот так запросто могли добиться места градоначальника для убийцы?

Невен фыркнул:

— Какие-то контрабандисты?! Да ты посмотри хотя бы на этот ход. Можешь себе представить, сколько денег и труда потребовалось, чтобы его проложить? А заказчиком был контрабандист. Правда, очень богатый и уважаемый в своей среде. Лет тридцать тому назад, он купил особняк и устроил там свое логово. В квартале аристократов, заметь. А как сделался стар и отошел от дел, подался в политику — сейчас сидит в Королевском Совете в столице.

Мы пробирались по хитросплетениям подземных коридоров и скоро достигли развилки. Продолжение нашего коридора оказалось намертво замуровано. Вправо и влево вели менее богато отделанные ходы — облицованные кирпичом стены поддерживались полусгнившими деревянными брусьями. Невен показал, что нам нужно налево — в лаз, который круто вел вниз. Он был таким же узким, как и коридор под особняком, но, вдобавок, еще и потолок оказался низким. Мне хватало всего лишь пригнуть голову, а Невену пришлось брести, согнувшись в три погибели. Однако, это не помешало ему продолжить разговор.

— Знаешь, я все думаю об Эдане и этом деле, — сказал он. — Такая мерзкая история...

— Считаешь, он не мог предать?

— Почему, мог. В зависимости от обстоятельств. Если бы ему вдруг понадобилось много денег, я думаю, он мог бы продать орденцам информацию. Но работать этакой тайной змеей, убить Беркена, при этом каждый миг рискуя разоблачением. Я просто не верю, что у него хватило бы выдержки на это!

— Я бы с тобой согласилась, но ты же сам допрашивал Данну.

— Вот-вот! И очень странно выглядит этот момент с камнем.

— Возможно, Эдан все время видел его при искусственном свете, поэтому в его воспоминания закралась ошибка?

— Да, такое может быть. Знаешь, я ведь заходил в сны других людей и после того. Все охотники обречены после их первого управляемого вторжения потом всю жизнь мотаться по чужим сновидениям и воспоминаниям. И я понял одну вещь... люди обычно помнят гораздо больше, чем им кажется. Например, не каждый навскидку ответит, какой цвет глаз у его знакомых — но когда я вхожу в мысли человека, чаще всего я вижу правильные в деталях образы.

— Чаще всего...

— Ну, иногда люди все же путают, да. Но очень редко. И поэтому я попросил Варда дать мне время на дальнейшее расследование. Я хочу допросить Эдана. И еще подумать. Потому что вполне возможно, что настоящий предатель просто хочет подставить его.

— Как тогда он получил воспоминания Эдана?

— Не получил. Подделал...

— Имеешь в виду, он специально восстанавливал в памяти ту сцену в борделе, когда ты пытался войти в его сознание?

— Да. И он знал, что, если все пойдет, как он задумал, меня скоро прервет вторжение нанятых им головорезов.

— Но если он смог все так хорошо восстановить в памяти, значит... значит, он тоже был в тот момент в "Трех розах". Только видел все со стороны, поэтому и камень всегда оставался красным для него!

— Да. Я пришел к таким же выводам.

— Нужно еще раз допросить Данну. Может, она вспомнит остальных посетителей?

Невен вздохнул:

— Боюсь, что нет. Их заведение часто посещают люди, скрывающие свою внешность — по крайней мере, в общем зале. Сама понимаешь, у некоторых ревнивые жены. У человека, у которого хватило хитрости подделать воспоминания, хватит ума и на то, чтобы не выдавать себя в борделе.

Некоторое время мы молча шли по мрачному туннелю, а потом Невен с неожиданной теплотой в голосе сказал:

— Спасибо, Зандра. Знаешь, я ведь чуть с ума не сошел, обдумывая все это. Просто иногда наступает момент, когда уже не понимаешь, то ли логично рассуждаешь, то ли пытаешься подогнать факты под свою теорию.

— Ну, мне тоже всегда казалось, что у Эдана не тот характер, чтобы играть в шпиона. Но все-таки, возможно, он просто хорошо притворялся.

— Конечно. Но пока я не уверен в его виновности, я сделаю все, чтобы Вард не казнил его.

— Не думаю, что я смогу многим помочь, но если что-то понадобится — обращайся.

— Ладно.

Впереди послышался шум падающей воды.

— Надеюсь, мы не в канализации сидеть собираемся?

— О нет, — усмехнулся Невен. — Штаб расположен в более приятном месте. Все равно канализация в Карионе только у десятка самых новых и богатых домов. Так что ее особо не поиспользуешь.

Мы двинулись вперед по извилистому ходу. Кое-где стены были облицованы лишь прогнившими досками — видимо, кирпичей не хватило, или пожалели. Скоро коридор стал настолько низким, что даже мне пришлось передвигаться согнувшись. А потом, неожиданно для меня, мы буквально ввалились в полузатопленную галерею. К счастью, у самого входа предусмотрительно был сделан деревянный настил. Обернувшись, я поняла, что вход — на самом деле пролом в стене. А стены здесь — древней кладки, каждый кирпичик занимает свое место, образовывая выпуклые узоры из кругов и волнистых линий. Они складывались в знаки Праматери, перемежающиеся со знаком смерти. Когда-то это место выглядело таинственно и величественно, но теперь в галерее плескалась грязная вода, а на стенах поблескивала зеленоватая плесень.

— Это склеп? — спросила я.

— Почти, — ответил Невен, пролезая в дыру. — Когда-то давным-давно действовала секта Возрождения Праматери. Со светлым Храмом у них в то время перемирие было. Вот половина местных дворян и подались в сектанты. И вбухали кучищу денег на постройку подземного храма, вместе с усыпальницами, естественно. Ходы в храме с самого начала были тайными, а потом, как начались гонения, еще и перестраивались для большей конспирации. А когда сектантов все же поубивали, святилище и усыпальницы стали использовать контрабандисты. Жаль только, что уровень подземных вод поднялся, и галереи затопило.

О да, мне было очень жаль, особенно, когда я сползла с сухого настила и плюхнулась по пояс в ледяную грязную воду. Но ничего не поделаешь, пришлось брести по затопленному коридору, благо, как сказал Невен, окончание дороги было уже близко.

В стенах галереи виднелось немало ниш, в которых когда-то лежали тела усопших, так что вскоре я даже порадовалась, что в мутной воде не видно, на что наступаешь. Под сапогами хрустело, а пару раз я едва не упала, запнувшись о выступы в полу — кто знает, может это были кости несчастных? Хорошо хоть на мне не старые башмаки с дырявыми подошвами.

Закончилась галерея действительно быстро. Но закончилась она тупиком. Пока я, в растерянности, стояла и глядела на гладкую стену впереди, Невен прошел вперед и принялся шарить под водой. Наконец, ему, видимо, удалось нащупать рычаг, в толще стен щелкнул механизм, и в преградившем нам путь тупике медленно открылся небольшой проем. Мы протиснулись внутрь — и оказались в святилище старого храма. Это был сравнительно небольшой зал, в его центре над водой возвышался каменный помост. Должно быть, именно это место и облюбовали контрабандисты, потому что над ним было из досок сколочено нечто вроде второго этажа. На помосте и ждали нас остальные солдаты Варда.

Устроились они сравнительно удобно. Стульями послужили многочисленные деревянные ящики, столом — каменный алтарь. Нас тепло приветствовали и, заставив выпить стакан грога, отправили наверх, переодеваться.

— Там слева стеллажами все отгорожено, получается нечто вроде комнатки, — объясняла Дация, показывая дорогу наверх. — В одном из сундуков должны быть твои вещи. А вон там, — она махнула в сторону ступенек в углу храма, к которым вел деревянный настил из досок, — Вард приказал устроить временную лабораторию. Мы не останемся здесь надолго, это слишком опасно. Но пара дней, чтобы завершить работу, у тебя есть. Если хочешь спать, наверху устроены постели, но их немного, так что мы спим по очереди.

— Понятно, — пробормотала я.

Переодевшись в теплую одежду, я хотела было наведаться в лабораторию, но поняла, что если сейчас не посплю, упаду, где стояла. Желудок тоже требовал свое, поэтому я свистнула с одного из стеллажей кусок хлеба и сыра, быстро сжевала и упала на постланные на большом сундуке одеяла.

Разбудили меня громкие голоса. Зевая, я села на сундуке, одной рукой потирая глаза, а другой приглаживая волосы.

— Я горд, что вы последовали за мной сюда, ваша преданность — большая честь для меня, — голос Варда громко звучал в старинном храме. — И я хочу, чтобы вы знали, я готов отдать жизнь за любого из вас. Бойцы генерала Хорака — Орден, дисциплинированные и опытные солдаты, к их услугам богатая казна и поддержка большинства местечковых правителей. Они сильны. Но мы — отныне мы братство, мы будем до конца бороться за жизнь и счастье каждого из нас.

Внизу послышалось невнятное гудение, впрочем, насколько я могла судить, интонации были одобряющие. Я, в свете кристалла, нашла свой сундук, достала расческу и, приводя в порядок прическу, продолжила слушать.

— С этого момента никто из нас не будет один. Судьба каждого из нас — дело всего братства.

Гм, а почему не сестричества?

— У нас мало времени. Отряд Фарреса будет совершать диверсии в городе, их цель — быстрый удар и отступление. Ни один из его бойцов не должен быть захвачен. Остальные не должны выбираться из храма. У выхода будут дежурить четверо солдат, если Хораку вдруг придет в голову проверить подземелья и он доберется до храма — часовые поднимут тревогу, и тогда уже каждый за себя. Но я надеюсь, что этого не произойдет. Мы должны зорко следить за врагом. И еще. Невен говорит, что не уверен в виновности Эдана.

Опять невнятный гул.

— Я не хочу делать опрометчивых выводов. Сам я считаю, что это был именно Эдан — я тоже ночной охотник и знаю, как трудно выдать свое сознание за чье-то другое. Но полностью исключить версию Невена я пока не могу. А это значит — не исключено, что среди нас все еще находится шпион. Именно поэтому мы должны уделить особое внимание планированию атак...

Я еще долго прислушивалась, но Вард негромко обсуждал с солдатами тактику предстоящих боев. Я вздохнула и, прихватив кусок вяленой рыбы, поплелась в лабораторию.

Комнатка, к моему удивлению, оказалась очень уютной. Небольшая, с каменными столами у стен. Она находилась выше уровня храма, поэтому оказалась незатопленной. В центре стояла статуя Праматери в человеческий рост, со сложенными горстью руками. Должно быть, когда-то в этой горсти зажигали благовония, и казалось, что это сама госпожа Праматерь держит благоухающие угли в ладонях.

На столах и под ними в беспорядке лежали недоделанные тхалакки и ингредиенты. Задвинутый в самый темный угол стоял котелок с вываренной мазью для сердцевины. Я вздохнула — наверняка, солдаты посчитали, что это какая-то гадость, малопригодная даже для смазки кольчуг. Вот и засунули подальше. Хорошо хоть не выкинули по дороге.

Помешав мазь, я поняла, что она вполне нужной консистенции, значит, в скором времени у Варда будет целая партия тхалакков.

— Кххем! Что ты тут, дерьмо на лепешки намазываешь? — грубо поинтересовался знакомый голос сзади.

— Много ты понимаешь, — пробурчала я, не оборачиваясь к Лэйсу, который, судя по голосу, очень веселился, глядя на мои упорные труды.

— Да знаю я, знаю, тхалакки, замечательная вещь. Много мастерства нужно, чтобы их сделать, — примиряюще сказал он.

— А что ты тут вообще делаешь?

— Новости вам принес. Вард немало платит за шпионство наверху, — он побренчал золотом в карманах.

— Трог предпочел бы, чтоб Вард сам поднялся за новостями, — донесся густой бас. — Трог промочил новые сапоги.

Я, наконец, закончив сердцевину одного из тхалакков, обернулась к гостям. На лестнице, удобно опершись о стену, стоял Лэйс и, щурясь, разглядывал мои лабораторные приспособления. Несколькими ступеньками ниже расположился его телохранитель — бугай, который сопровождал нас к барыге Зогу. Голова гиганта едва не касалась потолка.

— И какие же новости? — поинтересовалась я, вытирая руки засаленной тряпкой.

— Не то чтоб очень хорошие. Ваши, конечно, провели несколько успешных атак, но орден потерь почти не понес. Хорак теперь сидит в ратуше и отдает приказы. Кевер перестал напиваться, но ходит такой мрачный, что того и гляди, вопьется в горло Хораку.

— А что с Зогом? Ты ходил к нему? — с некоторым беспокойством спросила я.

Лэйс хмуро вздохнул:

— Зог теперь начальник стражи города. Считается, что он — лояльный ордену, хорошо знающий местных, уважаемый горожанин, претерпевший репрессии от купленного Вардом прошлого начальства. Вы же не сообщили мне, что собираетесь впустить всех этих вшиварей в город. Я, как последний дурак, поперся к Зогу. С парочкой моих ребят, да. Мы немного помяли ему физию, после чего я тонко намекнул, что весь портовый квартал уже знает о его плане отравить воду. Естественно, попасть в лапы к местным ему очень не захотелось. Я, будто между делом, сказал, что единственный для него вариант — сдаться стражникам и надеяться, что за явку с повинной его приговорят всего лишь к пожизненной каторге. Он подумал, подумал и так и сделал. Перед ужином он уже сидел в подземных казематах под ратушей. А к полуночи мученика освободили доблестные солдаты Хорака. Господин орденский дознаватель внимательно выслушал трогательную историю о добропорядочном владельце прачечной, который всеми способами пытался навредить оккупировавшим город негодяям. Естественно, такая преданность делу Ордена была вознаграждена.

— А Дарен?

— Обалдую повезло, ложь Зога и его сделала борцом за справедливость. Его и остальных заговорщиков поблагодарили и выпустили. Слушай, у меня к тебе просьба.

— Да?

— Мне нужен тхалакк. Можешь сделать один для меня? Я заплачу.

— Но Вард поставляет мне материалы...

— Варду не обязательно об этом знать, — Лэйс подмигнул. — Он ведь не считает расход материалов?

— Нет.

— Так почему бы не помочь земляку?

— Но...

— Послушай, Вард мне доверяет. Он знает, что я не выдам его, иначе не позвал бы меня сюда. Я бы попросил у него тхалакк, но не знаю, вдруг он не пожелает дать? Тогда и за тобой будет следить строже. А так, ты тихонечко передашь мне один. Скажем, спрячешь где-нибудь в храме, перед тем, как вы уйдете отсюда.

Я не знала, как поступить. С одной стороны — я верила Лэйсу и не думала, что он стал бы использовать тхалакк против нас. Но вся эта история заговора, которую безуспешно пытался распутать Невен — кто поручится, что предатель работает в одиночку?

— Вард ничего не узнает, если ты будешь осторожна. Ну давай, соглашайся. Я даже заплачу тебе вперед. Видишь, как я тебе доверяю?

Лэйс протянул мне ладонь. На ней лежало кольцо, золотое с большим искрящимся светло-голубым камнем.

— Это бриллиант, можешь проверить. Хорошая цена за тхалакк, а?

Да, если продать такое кольцо, год можно жить безбедно... Кто знает, чем закончится эта авантюра, может, я снова окажусь одна и без средств. Мало ли что там Вард говорил про братство и заботу друг о друге.

Я нерешительно взяла кольцо.

— Спасибо, — улыбнулся Лэйс. — Оставишь тхалакк здесь.

Он подошел к статуе и, присев на корточки, ухватился за одетую в сандалию ногу Праматери. С усилием Лэйс отодвинул кусок скульптуры в сторону — за ним обнаружилась небольшая дыра.

— У нее ступня откололась, и дядя Моул, обнаружив это, выдолбил камень и сделал тут тайничок, — пояснил он. — Вард про него не знает. Оставь тут тхалакк для меня.

— Ладно...

Под землей оказалось весьма трудно следить за временем. Без привычных ориентиров, солнца и звезд, тяжело было понять, когда утро, когда вечер. Поэтому я не знала, сколько дней прошло с открытия ворот, до того момента, как Вард приказал всем готовиться к отступлению. Солдаты стали перекладывать вещи из сундуков в походные мешки. Я, наскоро управившись со своими пожитками, кинулась в лабораторию. Мне стоило немалых трудов отодвинуть отколотую ногу статуи и спрятать тхалакк Лэйса в тайник. Только я поставила ступню на место, как примчался Бруни с двумя помощниками и стал укладывать оборудование и готовые тхалакки.

Мы организованно вышли в затопленную галерею, и промаршевали-прохлюпали до пролома в стене. Потом был тяжелый поход в мокрой одежде через темные туннели. На этот раз у меня не было светящегося кристалла, и я могла ориентироваться только на шум шагов идущего впереди. На развилках мы брались за руки и шли этакой живой цепью. Наверное, Вард специально позаботился, чтоб большинство бойцов проделали путь в сумраке, не имея понятия, куда идут. Это сбило бы с толку шпиона, если он все еще среди нас.

Мы шли и шли, а потом спереди донесся удивленный крик Варда. Что-то теплое и живое пробежало по моим плечам. Я тоже вскрикнула, и тут земля под нами заходила ходуном. Сверху градом посыпались комья земли.

— Назад! — заорал кто-то.

Я попыталась развернуться, но тут на меня налетели в узком проходе. Куски земли били по лицу. Я почувствовала, что падаю. Хотела закричать, но из горла вырвался только жалкий всхлип.

Чей-то сапог больно ударил по лодыжке, но в тот же момент я почувствовала, как меня поднимают большие руки. Мы понеслись назад, пробиваясь сквозь толщу земли.

Меня несли осторожно, но все же ударили несколько раз головой о стену. Не знаю, почему я не потеряла сознание.

Наконец, мы оказались в коридоре, где сверху не сыпалась земля. Меня поставили на землю и голос Бруни спросил:

— Ты кто? Дация? Цела?

Я откашлялась, выплевывая изо рта землю, и ответила:

— Нет, я Зандра. Цела.

— Проклятье, — выругался обычно хладнокровный Суэно, — никакого света! А что с Вардом?

Никто не ответил.

Кажется, мы оказались в довольно просторном коридоре, по крайней мере, рядом со мной стояло человек пять. И судя по звукам, из осыпающегося земляного лаза пробивались все новые люди. Бойцы опрашивали друг друга, пытались помочь тем, кто еще не выбрался. Наконец, в темном провале замаячило лиловое сияние. Все рванулись к дыре, из которой только что вылезли. Невен, с кристаллом в левой руке, шел, поддерживая Варда, смертельно бледного, с окровавленным лицом.

— Командор? — к нему подбежал Ингер. — Что с вами?

— Ударило камнем по башке, — раздраженно сказал Вард, — но это пустяки...

— Да вас могло убить!

— Нас всех могло убить, — он без сил опустился на выложенный кирпичом пол. — Хуже всего, что обвал испортил наш план спасения. Это был старый ход контрабандистов. Единственный, который вел не к порту, а прочь из города, — он устало прикрыл глаза. — Я с самого начала рассчитывал на него. Выход находился как раз возле позиций Хорака. Поэтому, чтобы убрать оттуда солдат, мне пришлось спровоцировать Кевера открыть ворота. Я приказал Фарресу наносить быстрые удары противнику, чтобы у него возникло впечатление, будто мы готовимся к битве в городе. На самом деле, сегодня мы должны были пройти под землей и оказаться вне города, в тылу у орденцев. Они бы еще долго не могли сообразить, что мы ушли и им остается искать ветра в поле, — он хрипло рассмеялся. — Но все рухнуло вместе с этим проклятым ходом.

— Это Хорак! — убежденно сказал Фаррес. — Он знал про проход и подстроил нам ловушку.

— Нет, орден не имеет к этому отношения, — спокойно сказал Вард.

— Прости, командор, но ты слеп! Невен прав, настоящий предатель подставил Эдана, а сам все еще ходит среди нас! И докладывает обо всем Хораку! Об этом ты не подумал?

— Не надо истерики, — ледяным тоном сказал командор. — Я подумал о подозрениях Невена. И именно поэтому ни один человек не мог покинуть храм незамеченным. И я проверил — ни у кого, кроме меня, не было тхалакка, поэтому связаться с Хораком шпион мог только лично. Да, сейчас я тоже склоняюсь к мысли, что предатель все еще среди нас. Но он ничего не мог доложить Хораку.

— Ты уверен? — уже без паники в голосе спросил Фаррес.

— Да. Потому что орден начал войну на уничтожение. Если бы это они подготовили обвал, мы все были бы уже мертвы.

— Но если не орден, то кто?

— Локхе.

Фаррес побледнел:

— Почему?..

— Мы уже давно знаем, что уровень локхе в Карионе почти критический. Если хочешь, можешь сам убедиться, маятник у меня с собой. И как раз перед обвалом я видел выглядывающего из норки земляного.

— Да, нелепая случайность — похоже на локхе, — пробормотал Фаррес.

— Ну и какие у тебя будут соображения по этому поводу? — поинтересовался Вард.

— Известно какие, — хмуро улыбнулся Фаррес, — мы все помрем жуткой смертью. Я же твой штатный пессимист, так?

Командор улыбнулся и сказал:

— Ничего, у нас еще есть шанс. Конечно, скоро Хорак обшарит все дома и придет к выводу, что нас надо искать под землей. И наверняка кто-нибудь из контрабандистов ему поможет за хорошую плату. Но в узких коридорах нам будет удобнее защищаться, чем им — нападать.

— Это безумие, — хмуро сказал Ингер, обрабатывавший рваную рану на голове командора.

— Мне казалось, это я — главный пессимист в отряде, — оборвал его Фаррес.

Ингер пожал плечами и промолчал.

Я села на пол. Мне было очень холодно, мокрая одежда прилипла к телу. В волосах оставались комья земли, но не было сил их вытряхивать. Я медленно сняла заплечный мешок, намереваясь достать сухую одежду, но едва стала развязывать ремешки, как все тело пронзила болезненная судорога.

До крови закусив губу, я встала. Боль горячими волнами расходилась от желудка. Перед глазами повисла красная пелена.

Я хотела позвать на помощь, но не смогла издать ни звука. Мне вдруг вспомнились слова Невена о том, что в Карионе очень уж любят яды, и отчаянная острая боль поглотила сознание.

Я куда-то бежала, сначала натыкаясь на людей, потом — на холодные камни, вокруг все потрескивало, шелестело и плескалось. Попытка убежать от боли успешной быть не могла. Мне становилось все хуже. Казалось, внутренности превратились в сплошной кровавый суп.

Потом меня ослепил яркий свет, и боль стала настолько сильной, что я потеряла сознание.

Глава 12

Огненная лестница

Когда-то я думала, что боль — это простое чувство. В Карионе я поняла, что это не так. Мне довелось познать все ее оттенки. Резкая, острая вдруг сменялась ноющей, от которой по всему телу разливался жар. Моменты, когда мне не казалось, что у меня во внутренностях танцуют бешеные ежи, были настоящим счастьем.

Болью были заполнены дни и часы. Она медленно, нехотя угасала, как угасает пламя не питаемого хворостом костра. Все дольше становились перерывы между приступами. Тогда я поняла, что такое блаженство. Это отсутствие страданий и возможность вечно качаться на темных волнах беспамятства.

Порой до меня доносились звуки, запахи и смутные образы из внешнего мира. Будто сквозь густую пелену я видела склонившиеся надо мной фигуры, слышала неровный гул голосов. Я даже не пыталась различить слова — зачем? В моем темном мирке мне было очень хорошо и уютно. Только однажды, когда мои ноздри уловили аппетитный запах хлеба и жареной рыбы, только тогда мне на миг захотелось порвать окутывавший меня кокон беспамятства. Но запах быстро улетучился, и я осталась наедине со своими бредовыми сновидениями. Мне казалось, пока я сплю, все будет хорошо.

Вырвала меня из этого состояния резкая, беспощадная боль.

Я с криком села на кровати. Широко открыла глаза — и первым делом увидела широко ухмыляющегося бугая. Он держал в правой руке раскаленный докрасна металлический прут и с любопытством смотрел на меня, как ученый, наблюдающий за исходом нового эксперимента.

— Я жеж говорил, она вмиг очнется, как ее железом приголубишь, — довольным баском сказал бугай.

Я с ужасом посмотрела на свои ноги. Левая штанина была закатана до колена, на лодыжке виднелся длинный багровый ожог — след от прута. До этого момента мне было больно везде, и лишь взглянув на раненую ногу, я почувствовала, что на самом деле горит ожог.

Издав приглушенный стон, я попыталась отодвинуться подальше от негодяя с прутом.

— Тихо, девочка, не бойся! — донесся спокойный голос сзади

Что?! Они меня железом жгут, а я не бойся?

От боли на глазах выступили слезы. Я смахнула их рукой и, закусив губу, чтобы не завыть от ярости и боли, обернулась. В удобном кресле, положив на колени трость, сидел мужчина лет сорока. Правая бровь его была рассечена надвое шрамом, отчего серые глаза казались вечно подмигивающими. Одет он был в темно-зеленый мундир, на рукавах красовались нашивки с символикой Ордена.

Я поняла, что лучше всего мне сейчас упасть в обморок, но проделать этого не успела.

— Ну, рассказывай, девочка, — дружелюбно улыбаясь, сказал орденец.

— Что? — собственный голос показался мне хриплым и незнакомым.

— Все.

— Я... я ничего не знаю...

— Врешь. Ты была вместе с предателями Варда в их укрытии.

Вот сволочь, откуда он мог узнать?

— Я ничего не помню, — я дотронулась пальцами до висков. — Только боль. Я даже не помню, как меня зовут!

— Понятно. Ничего страшного, у нас есть хорошие средства для восстановления памяти.

Мерзкий бугай потряс уже остывающим железным прутом.

— Не бойся, мы тебя прямо сразу калечить не будем, потихоньку начнем, чтоб было время подумать. Я-то знаю, вы, женщины, всегда боитесь, как бы следов не осталось. Вовремя заговоришь — парой недель лечения отделаешься...

Вполуха слушая орденца, я лихорадочно перебирала в уме варианты. Пыток я точно не выдержу. Рассказать ему обо всем сразу? Но кто поручится, что потом от меня не избавятся? Прикончат просто так, на всякий случай. Больше всего хотелось упасть в постель и притвориться мертвой, да кто ж этому поверит! Конечно, можно гнуть линию потери памяти и еще повыламываться, будто сошла с ума. Но опять, скорей всего, этому не поверят и продолжат пытать.

От страха меня начало мутить, я смотрела, как двигаются тонкие губы орденца, но не слышала ни слова. В ушах оглушительно колотился пульс.

Надо бежать! Я затравленно оглядела комнату. Это было небольшое помещение, видимо, совсем недавно приспособленное для спальни. В углу стоял письменный стол, на нем в беспорядке лежали бумажки, придавленные парой чернильниц. Перед стенным шкафом с книгами нашлось место для жаровни, в которой, видимо, бугай нагревал прут. Единственное окно без занавесок было забрано частой решеткой. На красном ковре валялись щипцы и какие-то мудреные приспособления с шипами и дужками. Я поспешно отвела взгляд. Уж лучше смотреть на этого бормочущего негодяя, чем на его мерзкие орудия. Кресло, в котором он так удобно устроился, наверняка было принесено из другой комнаты — оно было обито зеленым атласом, а здесь в комнате все в красных тонах. А вот за креслом... за ним виднелась тяжелая дубовая дверь. И в замке торчал ключ!

Орденец любезно продолжал меня знакомить с подробностями способов пыток, явно наслаждаясь моей паникой. Бугай сунул прут снова в жаровню и внимательно слушал, как послушный сынок, которому отец рассказывает сказку на ночь.

— ...снова потерять сознание вы не бойтесь, у нас такие врачи — сразу приведут вас в чувство. Видите, даже от серого яда вас вылечили, а ведь обычно отравленные умирают в жутких мучениях...

— Серый яд? — не удержавшись, воскликнула я вслух.

Интересно, откуда он вообще знает, чем меня травили?

— О да... Кстати, в лаборатории должен оставаться запасец. Может, желаешь повторить? Наверняка ведь неизгладимые впечатления испытала.

— Да че там, давай начинать, а? — сказал бугай. — Ужинать скоро.

Я с грохотом вывалилась из постели. В глазах потемнело, раненую ногу пронзила жгучая боль. Только страх заставил меня вскочить и броситься к двери.

Сзади донеслись ругательства, но оборачиваться я не стала. Трясущимися пальцами повернула ключ в замке и кинулась вон из комнаты.

Перед глазами все расплывалось, но все же я узнала это место. Торжественные, устланные красными коврами коридоры ратуши.

— Держи ее! — прокричали мне вслед.

Я понятия не имела, в каком флигеле ратуши нахожусь, поэтому бежала наугад. Крики допросчиков сзади придавали сил.

Лестница! Я хотела спуститься вниз, но оттуда уже бежали навстречу мне двое людей. Я обернулась — путь назад был отрезан допросчиками.

Оставалось лишь побежденно сесть на ступеньку.

— Что здесь происходит, Слар?

— Да так, девчонка не желает с нами сотрудничать, — раздражительно ответил допросчик и схватил меня за руку. — Ну, вставай!

— И поэтому вы устроили пробежку по ратуше? — продолжал издевательский голос, а я вдруг поняла, что он мне чем-то знаком. — Новый вид пыток? Или ты просто предложил ей руку и сердце, вот она и понеслась, как угорелая?

Я подняла взгляд на толстоватого человека, в форме орденцев и теплом, отороченным беличьем мехом, плаще. У него было загорелое обветренное лицо — не думаю, что я его когда-то видела. А вот нотки в голосе определенно кого-то напоминали.

— Возвращайся к своим делам, Гитто, к сухарям и колбасе, — холодно сказал Слар. — А мы вернемся к нашим, к щипчикам да крючикам.

Гитто! Ну да, Невен же торговал с ним тогда ночью! Если б только мне удалось поговорить с ним наедине!

— Надеюсь, ты не применял к ней своих методов, Слар, — с подозрением спросил спутник Гитто, молодой парень с колчаном стрел за плечами.

— Конечно же я применял, Руден. Это моя работа. Если брезгуешь — не смотри, я не заставляю.

— Хорак приказал, чтобы ее допрашивал Верховный Дознаватель, не ты.

— Верховный Дознаватель сейчас валяется в постели с дыркой в животе и просит свою мертвую бабушку принести ему немного простокваши.

— Значит, нужно ждать, пока он выздоровеет.

— Руден, твои родители случайно не были близкими родственниками? Я вижу явные признаки вырождения ума... — процедил Слар.

— Повтори это ему! — Руден с красным, как спелый помидор, лицом, выхватил меч из ножен у пояса. — Ну, давай, защищайся!

В коридоре, откуда выбежали мы с дознавателями, кто-то хрипло рассмеялся.

— Убей его, палач!

Я приподнялась, чтобы рассмотреть говорившего. Им оказался другой старый знакомец — Кевер. Выглядел он не ахти — бледный, в грязной рубахе с засученными рукавами, штаны и сапоги заляпаны грязью. На лице его застыла злость и презрение.

Слар медленно обернулся, посмотрел на молодого градоначальника, потом снова повернулся к Рудену:

— Убери меч, паяц. Хорак прикажет высечь тебя перед солдатами, если узнает, что ты затеваешь драки со своими.

— Ты такая омерзительная дрянь, Слар, что я готов терпеть неудовольствие Хорака...

— Лучше замолчи, или я последую его совету, — допросчик кивнул в сторону Кевера.

Руден так сжал рукоятку меча, что побелели костяшки пальцев.

— Ну же, давай! Выпусти ему кишки!

Кевер смотрел на орденцев с неприкрытой ненавистью.

— Что, мальчик, уже узнал, какую кандидатуру Хорак подобрал вместо тебя? — издевательски поинтересовался Слар. — Наверное, какого-нибудь конюха или кухарку, ведь даже они смогут управлять Карионом лучше, чем ты.

— Сегодня одна из банд разгромила ваш склад продовольствия, я слышал, — сказал Кевер. — Видимо, Хорак даже со своими управиться не может, чего уж говорить о моем городе.

Повисла напряженная пауза. Руден продолжал держать меч в руке, хотя выражение его лица уже не было таким решительным. Кевер прямо сочился ненавистью. А Слар, как мне показалось, хладнокровно обдумывал, на кого бы из них обрушиться.

— Я отведу девушку в ее камеру, — громко сказал Гитто. — Она будет там ждать, пока не поправится Верховный, или пока Хорак не изменит приказ. А вам всем я бы посоветовал успокоиться. Генералу не понравится, что его люди устраивают склоки, когда мы ведем войну.

Он взял меня за руку — крепко, но куда более мягко, нежели Слар — и повел назад. Я послушно шла за ним, хотя не отказалась бы посмотреть на дальнейшее развитие драмы...

Втолкнув меня в комнату, которая раньше была кабинетом работника канцелярии, а теперь — моей тюрьмой, Гитто переменился в лице. Из-под маски холодности и отстраненности проступила нескрываемая озабоченность.

— Ну и угораздило же тебя, Зандра! — сказал он.

— Так ты меня помнишь?

Он невесело усмехнулся:

— Еще бы. Сначала Вард мне сообщил, что ты сошла с ума, переполошила их всех. Тебе пытались удержать трое мужчин, но ты разбросала их в стороны, как тряпичных кукол и понеслась куда-то сломя голову. А вечером патрульные Ордена притащили тебя в бессознательном состоянии. Хорак приказал во что бы то ни стало выходить тебя, а я вынужден был караулить момент, но, как видишь, все равно опоздал. Так и знал, что Слар попытается добраться до тебя первым.

— Зачем? — содрогнулась я.

— Они пытаются выйти на Варда. В этом городе слишком много потайных местечек, многие горожане терпеть не могут Орден. А время дорого.

— Это правда. Мне нужно бежать, до того как поправится этот ваш Верховный Дознаватель.

Гитто нахмурился:

— Даже раньше. Слар оплошал недавно, важный свидетель умер после его, хм, допроса. Только поэтому Хорак не допускает его допрашивать тебя. Но кто знает, когда генерал решит, что проще рискнуть, чем дожидаться выздоровления Верховного.

— Так ты поможешь мне сбежать?

— Я бы и сам не прочь убраться отсюда. Старик проклял тот час, когда я связался с вашей бандой. Теперь, если выплывет правда — я труп, а уйти отсюда не так-то просто.

— Что же нам делать?

— Ждать. По крайней мере, тебе. Веди себя тихо. Никаких истерик, попыток проломить стены или распилить решетку.

Я послушно кивнула.

— Я прикажу солдату принести тебе поесть и мазь от ожогов, — продолжал Гитто. — Не разговаривай с ним, лучше всего — притворись спящей.

— Ладно.

Он ободряюще потрепал меня по плечу и вышел.

Ключ снова повернулся в замке. Послышались удаляющиеся шаги Гитто.

Я прилегла на кровать — не потому, что торопилась последовать совету, просто ноги уже подкашивались. По всему телу разлилась слабость, как то бывает после долгой болезни. Не представляю, как я могла только что стремглав нестись по коридору!

Комнату заливал ясный солнечный свет, порой доносились резкие крики чаек. Но все же, это была тюрьма, самая настоящая тюрьма. И мне теперь предстоит решить каким образом отсюда выбраться. Конечно, здорово, если Гитто все устроит, а если нет? Ох, но как же мне сбежать, когда, кажется, я и встать не смогу. И голова болит. На мгновение закрою глаза, может, легче станет...

Подозрительность и тревожные мысли не помешали мне уснуть крепким сном еще до прихода солдата с едой.

Мне снился мужчина. Он был обнажен по пояс, на мускулистом торсе играли багровые блики пламени. Он белозубо улыбался. Левая его бровь была рассечена надвое шрамом, отчего казалось, что он постоянно подмигивает...

В правой руке мужчина держал раскаленный прут, в левой — щипцы.

Я побежала. С потолка посыпались куски штукатурки, кирпичные стены обваливались, как только я пробегала. Рядом со мной скачками неслись серые крысы. Их усы топорщились в стороны, а глаза сверкали зеленым и красным. Меня это ни чуточки не удивляло... С писком они кинулись в круглую вонючую дыру в стене. Я подумала, что должна бежать дальше, но непослушные ноги понесли к лазу. За ним оказался мерзкий земляной туннель, из стен которого высовывались корни деревьев. Ориентируясь лишь на писк зверьков, я поползла вперед.

Наконец, в конце туннеля показался просвет, я рванулась и кубарем вывалилась на зеленую траву. Это был чудесный сад. Под цветущими липами стояли мраморные статуи прекрасных юношей и девушек, на клумбах пышно цвели розы, выложенная плоскими камнями дорожка вела к пруду. Этот пруд сразу привлек мое внимание, несмотря на то, что он был лишь скупо украшен камнями и раковинами — никаких водяных лилий или декоративной ряски. Его вода, чистая, прозрачная, казалась жидким лунным светом. А на гладком, покрытым золотистым песком дне, лежали пять мечей. Почему-то я сразу поняла, что это очень ценное оружие.

Крысы серой волной выплескивались из земляного лаза. Разбегались в стороны и начинали преображаться. Они вставали на задние лапки, вытягивались, увеличивались в размерах — и становились мужчинами или женщинами. Большинство были мне незнакомы, но черты других кого-то смутно напоминали.

Толпой мы двинулись к пруду, на дне которого покоились мечи. И тут статуи под липами ожили. Они пошли на нас, вытянув мраморные руки с растопыренными пальцами. Мы побежали, а изваяния окружили пруд плотным кольцом. Лишь одному мужчине удалось прорваться через их ряды. Он бросился в воду, готовый схватить меч...

Я вдруг поняла, что это Невен.

Я вдруг узнала, что вода в пруду — чистый яд.

Статуи вовсе не охраняли мечи.

Они кольцом стояли у водоема, защищая нас от отравы.

Руки Невена сжали рукоять меча... и тут же отпустили, а обмякшее тело медленно поднялось на поверхность.

Я закричала. Метнулась к пруду — и проснулась, очень, очень больно упав на пол с кровати.

Выругавшись, я выпуталась из одеяла, стараясь не тревожить обожженную ногу. Уже вечерело, за окном с пронзительными криками накручивали круги ласточки. Наверное, у них были гнезда под крышей.

Я подошла к окну. Решетка отсвечивала красным в свете закатного солнца. Карион казался таким далеким — меня поместили в одну из башенок ратуши. Пожалуй, даже если разорвать все простыни на веревки, до земли не достанешь. Да что там веревки — решетка прочная, пилить ее мне нечем. Ах, если б тут был мой набор реактивов! Там ведь были такие кислоты, которые растворяют металл, как вода — сахар.

Кстати, о сахаре. Видимо, решив меня не тревожить, солдат Гитто оставил еду на письменном столе, небрежно скинув бумажки на пол. Там был большой кувшин с водой, хлеб и вяленая рыба на тарелочке. Даже при взгляде на столь немудреный ужин у меня потекли слюнки. Я взяла рыбу и... она оказалась такой горькой, что я с трудом проглотила кусок. Хлеб тоже. И даже вода!

В первый момент я подумала, что меня снова хотят отравить. Но... Слар говорил о некоем сером яде. Вообще-то так называют с десяток совершенно разных веществ, но только одно настолько мерзкое, что даже вылечившись отравленный долгое время чувствует привкус желчи во рту. Правда противоядие очень, очень сложное. Хотя, не удивительно, что оно оказалось у орденцев, к их услугам самые лучшие лаборатории. Вопрос в другом — откуда негодяй, который подсунул мне это, мог получить сам серый яд. И — еще более интересно — когда он мне его подсунул. Этот яд обладает весьма специфическим свойством — он не действует сразу. Вы скармливаете его жертве и спокойно ждете. Проходит день, другой, человек чувствует себя вполне нормально. Пока в одно прекрасное мгновение он не сходит с ума и в ужасных судорогах умирает. Иногда перекалечив при этом своих близких в припадке безумия. Когда именно — зависит от того, как часто и что жертва ест.

Я села на пол, продолжая прокручивать в голове свою догадку. Значит, наш убийца-предатель вовсе не так уж прост. Он может подделывать чужие воспоминания, знает, где достать очень редкий и страшный яд... Поистине, талантливый человек. Стоп! А вдруг он отравил всех? Кто я такая, чтобы тратить на меня серый яд? Он мог подмешать отраву в еду и наблюдать потом, как солдаты Варда сходят с ума один за другим... Хотя, нет, Гитто же говорил, что общался с Вардом. И если предатель убил всех, почему он не доложил Хораку? Они ведь говорили, что все еще не могут найти наше убежище.

Несмотря на боль в ноге, я стала расхаживать по комнате.

Может, убийца ошибся? Хотел отравить кого-то поважнее, а я нагло съела ту порцию? Но не припомню я такого... Разве что хлеб, который я взяла по прибытии в подземелье — так он лежал на виду, приглашая любого проголодавшегося подзакусить. Такой хитрый убийца не стал бы легкомысленно разбрасывать отравленную пищу.

Значит, его целью была я? Но почему?

Потянулись долгие томительные дни. Даже воду я пила через силу — такой она казалась горькой. Но еще хуже было тревожное ожидание. Иногда я просыпалась ночью в холодном поту — потому что мне виделось, как Верховный Дознаватель, сам еще в бинтах, идет допрашивать меня. Или как Слар с мерзкой ухмылочкой сообщает, что Хорак изменил приказ. Самыми худшими были сны с Гитто — в них он вел меня к выходу из ратуши и, когда я уже готова была выбежать на свободу, с издевательским смехом всаживал в меня стилет.

В моменты бодрствования я строила догадки — кто бы мог быть странным отравителем. Может быть, это как-то связано с Лэйсом? Я ведь передала ему тхалакк без согласия Варда. Но орденцы ясно дали понять, что опознали меня как соратницу мятежников. Если бы не надежда на получение информации, разве стали бы они меня лечить? Если предатель посылал им сообщения, он мог написать и о том, что отравил серым ядом одну из помощниц Варда. Почему он не сообщил им об убежище? Хм, получается, что он отравил меня до того, как мы спустились в подземелье, а потом связь прервалась. Вероятно, те меры, которые Вард применял вслепую, наобум, все-таки оказались действенными.

С другой стороны, если убийца мог отравить всех, а он мог, почему не сделал этого?

Вопросы, вопросы... Как найти ответ, когда сидишь взаперти, каждую минуту ожидая прихода дознавателя?

В один из тех мрачных дней я сидела в зеленом кресле и тупо смотрела в окно. Там, на воле, начиналось на редкость хмурое утро. По небу медленно и важно ползли лиловые грозовые тучи, от порывов ветра дребезжали стекла в старых рамах. Ни единой капли дождя еще не пролилось — все замерло в ожидании. Я знала, что если подойти к окну вплотную и посмотреть вниз, можно увидеть солдат Ордена, патрулирующих улицы в непромокаемых накидках из кожи кракена.

На письменном столе стоял кувшин с травяным отваром и тарелочка с нарезанным хлебом. Есть я ничего не могла — от горечи в горле стоял спазм.

За дверью моей темницы прогрохотали торопливые шаги, затем послышался шум открываемого замка. Я лениво повернула голову — даже будь там Слар с железным сапожком наперевес, у меня не хватило бы сил бежать. Но это был не допросчик, на пороге стоял Гитто. Он был небрит, покрасневшие глаза свидетельствовали о бессонной ночи. Не входя, он швырнул мне свернутый серый плащ.

— Оденься, быстро. Капюшон надвинь пониже. Сейчас пойдем к человеку, который поможет нам выбраться отсюда.

Я поспешно вскочила на ноги. Развернув плащ, я набросила его на себя. Он отчетливо пах плесенью, но пришлось следовать совету и низко надвинуть капюшон, так, что я могла видеть лишь кусочек пола.

— Ну, да помогут нам Праотцы, а ежели не захотят — пущай Старик позаботится, — пробормотал Гитто. — Конечно, рано это все...

— Почему рано?

— Да так, — уклончиво ответил он. — Я планировал еще кое-какие подготовительные мероприятия. Сейчас придется полностью положиться на нашего союзника, только б он не подвел.

— Ну, если ты не хочешь спешить...

— Надо. Мы не можем ждать. Верней, ты не можешь.

— Почему?

— Верховный дознаватель, Старик забери его душу, преставился сегодня ночью, — Гитто вздохнул. — И у Хорака не нашлось на его место лучшей кандидатуры, чем Слар.

Он схватил меня за руку и вывел из камеры, прежде чем я успела мысленно обругать Слара. Щелкнул замок, теперь уже закрываясь, и мы понеслись по коридорам ратуши. Я едва поспевала за Гитто — если б он не держал меня за руку, обязательно где-нибудь споткнулась бы. Только я об этом подумала, как за очередным поворотом мы налетели на какого-то солдата. Раздался жуткий грохот, и по полу покатилось жестяное ведро, обдав нас всех холодными брызгами.

— С-сука, глаза разуй! — крикнул солдат.

Гитто, не оборачиваясь, пробормотал извинение. К моему удивлению, солдат не попытался нас остановить — как, впрочем, и другие люди, сновавшие дальше по коридору. Ратуша напоминала потревоженный муравейник, и мы, судя по всему, со всех ног бежали в самую гущу событий.

— Сюда, быстрей! — орал кто-то впереди. — Ну же, рубите дверь!

Что же тут?.. И в этот момент, я почувствовала, как запахло паленым — в прямом смысле слова. Под воняющий плесенью капюшон прорвался едкий запах дыма. Я, не сдержавшись, закашлялась.

Интересно, не замешан ли в этом переполохе Вард?

Наконец, мы забежали в тупичок, заканчивавшийся узкой, окованной железом дверью с круглой медной ручкой. Гитто, спрятав пальцы в рукав, отворил дверь и толкнул меня внутрь. Я вскрикнула. На миг мне показалось, что я попала в печку. Впереди взметались гудящие языки пламени, от жара было трудно дышать. Хлопнула дверь, и рядом со мной появился Гитто. Он держал носовой платок у ноздрей.

— Нам наверх.

Только сейчас, присмотревшись, я различила за стеной огня и дыма ступени. Мы находились в этаком тесном колодце, внутри которого вилась винтовая лестница.

— Это безумие, — прокричала я, — она горит!

— Там дальше сильно гореть не должна, — хрипло ответил Гитто. — Давай быстрей, пока она не обвалилась.

И первым шагнул в огонь. Словно на летнем празднике участвовал в прыжках через костер.

Я сделала глубокий вдох и, прижав к лицу капюшон, рванулась за Гитто. От жара ожог на ноге заныл противной тянущей болью, но я постаралась сосредоточиться на ступеньках. Не хватало еще упасть тут.

— Вот видишь! — Гитто откашлялся прямо над ухом, — здесь уже нормально.

Я приподняла капюшон, сморгнула выступившие слезы. Действительно дальше путь был свободен, сильно горели только резные перила. Полотна на стенах обуглились и съежились — должно быть, когда-то это были красивые портреты. На наших глазах великолепие ратуши превращалось в пепел.

Мы продолжили быстро подниматься по ступеням, покрытым тлеющим ковром. Пола плаща Гитто в один момент загорелась, но он быстро, на ходу, сбил пламя.

Наверху нас поджидала уже открытая дверь, рядом с которой стоял человек в испачканной сажей одежде.

— Заходите. Я поджег собственный дом ради вас, — сказал Кевер.

На его лице играла злая улыбка.

Глава 13

Побег

Небольшая комната на вершине башни была и дозорной, и, в случае нападения врагов, могла служить последней линией обороны. У узких окон-бойниц стояли старинные тяжелые огневки, на стенах висели арбалеты. Стекол в окнах, естественно, не было, и по комнате гуляли пронизывающие сквозняки.

Кевер захлопнул дверь, но уже через мгновение из щели под порогом выглянул жаркий язык пламени. Под порывами ветра огонь взвился, как знамя, и скоро заплясал по деревянной поверхности.

Мы отошли подальше. Хорошо хоть пол в дозорной был каменным.

— Замечательно, — сказал Кевер. — Думаю, лестница скоро прогорит и рухнет.

— Да? — хрипло переспросил Гитто, даже не пытаясь скрыть страх в голосе. — Если ты, щенок, заманил нас в ловушку, сдохнешь вместе с нами! Я клянусь!

Кевер сел на дуло огневки и, глядя на пылающую дверь, радостно, от души, рассмеялся:

— Если бы я хотел тебя уничтожить, старый дурак, я бы сделал это еще тогда, когда увидел, как ты передаешь запасы Ордена Фарресу. Мне достаточно было шепнуть пару слов генералу, и тебя бы четвертовали.

Обуглившаяся дверь с грохотом рухнула на лестничную площадку. Длинные, жаркие всполохи пламени ворвались в комнату, будто протянулись хищные огненные руки.

Гитто даже не обернулся, он стоял посреди дозорной, положив руку на рукоять меча, и хмуро смотрел на беззаботного Кевера.

— Я вообще удивлен, — продолжал бывший градоначальник, — вашей беспечностью. Вас не выследили только потому, что солдаты Хорака еще хуже.

— О, мы приняли меры предосторожности против солдат, — усмехнулся Гитто, — просто нам в голову не пришло, что груда мусора и тряпья в конце переулка — это постель господина градоначальника, который решил вздремнуть после утомительной ночи в портовом кабаке. Мы весьма удивились, когда заметили его, и только приказ Варда удержал нас от искушения всадить ему нож в сердце.

Улыбка медленно сползла с лица Кевера.

— Как же я вас всех ненавижу, — произнес он. — Но ничего, как бы вы ни дрыгались, Хорак доберется до вас. И повесит всех на ратушной площади.

— Если ты так ненавидишь отряд Варда, зачем помогаешь? — осторожно спросила я.

Кевер пожал плечами:

— Хорака я ненавижу еще больше. Если хотите сделать мне приятное, постарайтесь прикокнуть его перед тем, как он вас убьет.

— Ладно, хватит болтать, — резко сказал Гитто. — Как ты собираешься вывести нас отсюда?

Кевер лениво поднялся с дула и вытащил из кармана старый железный ключ странной формы. Он присел на корточки у стены и воткнул ключ, как кинжал, в стену. Подойдя ближе, я поняла, что на самом деле в кирпичной кладке было отверстие над полом, которое я никогда бы не приняла за замочную скважину.

В толще стены заскрипел механизм, и часть стены повернулась, открывая узкий проем.

— Сейчас мы спустимся по тайной лестнице, — сказал Кевер. — Не вздумайте разговаривать, во многих местах от коридора нас будет отделать только один слой кирпичей.

Он сунул Гитто масляную лампу и предоставил тому первому нырнуть в темный, пахнущий плесенью проход. Я, немного поколебавшись, последовала за Гитто. Не очень-то мне нравилось, что Кевер замыкает шествие, но не хотелось тратить время на препирательства.

Ходом пользовались явно не часто. Грубые каменные ступени покрывал слой пыли, на стенах влажно поблескивала плесень. Серые длинноногие пауки раскинули в проходе свои тенета. Свет лампы тревожил их, и они стремительно расползались по темным углам. Хорошо, что я не шла первой и мне не приходилось постоянно вляпываться в паутину.

Тайные ходы в толще стен — обычное дело для рыцарских замков и резиденций властителей, но я была почти уверена, что секретные лестницы карионской ратуши не раз использовались для транспортировки контрабанды. Предназначение же подвалов менялось согласно планам градоправителей. Одни предпочитали держать там бочки с вином, другие — пленных врагов. Ходили слухи, что градоначальник до отца Кевера устроил на нижнем ярусе цех по производству хоршика.

— Ну и куда вы, болваны, дели этот сучий ящик со стрелами?!

Громкий возглас заставил меня пропустить ступеньку на крутой лестнице. Лишь спустя мгновение я поняла, что слышу разговор солдат за стеной.

Стараясь не произвести ни шороха, я продолжила спуск.

Наконец, наш путь подошел к концу. Кевер велел Гитто потянуть за выглядывавший из стены рычаг. Со скрипом кусок стены отошел, и открылся проход в подвал ратуши. Точнее, в винный погребок. У стен стояли огромные дубовые бочки, а на стеллажах виднелось множество бутылок разных форм и размеров.

Гитто обнажил свой меч и настороженно обошел помещение. Он остановился перед массивной дверью и приложил к ней ухо.

— Здесь не должно никого быть, — сказал Кевер. — Хорак носит ключи и никого сюда не пускает, — он хрипло рассмеялся. — Генерал думает, что я отдал ему все комплекты ключей.

— Осторожность не повредит, — коротко бросил Гитто.

Кевер пожал плечами и невозмутимо направился к стеллажам. Он рассматривал бутылки, пока Гитто прислушивался у двери.

— Ладно, пойдем, — сказал, наконец, Гитто.

— Как скажешь, — Кевер прихватил с полки бутылку с вином и направился к выходу.

Он оказался прав — в подвале было тихо, факелы на стенах не горели. Но все же Гитто то и дело настороженно оборачивался. Да и я знала, что почувствую себя в безопасности, только когда мы выйдем из ратуши и удалимся от нее на приличное расстояние. Кевера наша подозрительность лишь забавляла.

— Скоро будем на месте, мои нервные друзья, — сказал он, указывая на тяжелую дубовую дверь в конце коридора.

В тот же момент, как ответ на его слова, оттуда донесся рык — негромкий, но очень низкий. Сквозь подошвы сапог я почувствовала, как завибрировал каменный пол.

— Что это за дрянь, а? — Гитто схватил Кевера за воротник левой рукой, в правой продолжая держать меч. — Отвечай, щенок!

— Отпусти, болван! Хорак устроил зверинец как раз там, где выход из ратуши. Смотри не обмочись — рычат они знатно, даром что в клетках.

— Если ты, паршивец, решил завести нас в ловушку, тебе не жить. Понял меня?

— Понял, понял, толстомордый. Чтоб я еще раз с вами, отморозками, связался...

— Зандра, возьми лампу.

Я подобрала масляную лампу, которую Гитто поставил на пол перед стычкой с Кевером. Гитто держал лезвие меча у горла бывшего градоначальника, но Кевер не выглядел испуганным. Скорее, раздраженным. Но его руки не дрожали, в левой он продолжал сжимать бутылку с вином. Впрочем, может, он рассчитывает ударить ею Гитто по голове, когда подвернется удобный момент?

— Дай мне вино, Кевер. И я заберу твой кинжал.

— Смотри не разбей. Двадцать лет выдержки.

Он спокойно дал мне бутылку и не шевелился, пока я отстегивала от пояса кинжал в ножнах.

Гитто двинулся вперед, ведя Кевера. Я шла, отставая на полшага, с лампой и кинжалом в левой руке и бутылкой вина в правой.

— Открой дверь! — приказал Гитто, по-прежнему держа меч у горла Кевера.

Звякнула связка ключей, негромко щелкнул замок. Кевер пинком распахнул дверь, и мы с Гитто одновременно вскрикнули от изумления и ужаса. Мальчишка не соврал, Хорак действительно держал своих зверюг в клетках. Но что это были за животные!

За толстыми стальными прутьями решеток подняли морды существа, больше всего похожие на огромных, в рост человека, пиявок. Они выглядели безглазыми, но не было никакого сомнения в том, что они пристально наблюдают за нами. Серебряные цепи обвивали угольно-черные тела.

— Нерфины, — прошептал Гитто.

— Ага, — нарочито небрежным тоном подтвердил Кевер. — Хорак тайно ввез их в город в закрытых ящиках. Я думаю, до него дошло, что ваши могут очень долгое время прятаться в местных катакомбах.

Мое сердце похолодело. Нерфин, болотный червь, один из тех редких созданий локхе, которых человек может контролировать. Хотя, контролировать — сильно сказано. Как обычно, когда имеешь дело с локхе, нужна кровь. Кровь врага. Ее, смешанную с вытяжками из кое-каких болотных травок, дают твари. После этого нерфин начинает охоту на конкретного человека, а чутье у этих зверюг поистине сверхъестественное. У Хорака, наверное, есть кровь Варда. Тем более, что для нерфинов годится даже засохшая.

— Видишь, я всегда говорю правду! — Кевер выскользнул из захвата Гитто, который и не попытался ему помешать. — Сейчас они не опаснее котят. Но когда Хорак решит, что довольно с него игр в прятки, ваша банда обречена.

— После того, как нерфин разделается с намеченной жертвой, он начнет убивать всех подряд. Болотные черви могут годами обходиться без пищи, но, оказавшись среди людей, они начнут наедаться впрок. Хорак должен понимать, что, покончив с Вардом, нерфины успеют истребить полгорода, прежде чем их удастся снова поймать.

— Раз уж он притащил их сюда, значит, готов использовать, — сказал Кевер. — Вероятно, жизни контрабандистов и воров его не слишком заботят.

— Даже преступники не заслужили такую смерть.

Кевер криво, с затаенной болью усмехнулся:

— Мало кто из умерших заслужил ее. Зандра, я хотел бы получить назад свои вещи. И не вздумай пырнуть меня кинжалом. Варду это не понравится.

С чего это он взял, что я могла бы ударить его кинжалом? Он, конечно, не самый приятный человек, но он нам помог. И даже если бы был врагом, у меня не хватило бы духу убить безоружного человека. Но Кевер смотрел так, будто действительно ожидал от меня удара. Пожав плечами, я отдала ему вино и кинжал. Кевер тут же сунул оружие за пояс и сломал сургучную печать на пробке:

— Клянусь праотцами, самое время промочить горло!

Гитто отвел, наконец, взгляд от клеток с нерфинами:

— А где выход-то?

— Там, в углу, за клетками. У пола один кирпич выступает немного — потяни за него и окажешься в переулке Цветочниц. Только не подходи близко к зверюгам, и, если любишь свои руки, не суй их через решетку. Вард обещал мне хорошо заплатить, если получит вас двоих живыми. Не хотелось бы терять деньги.

Гитто раздраженно сплюнул на пол и пошел в указанный Кевером угол. Ему пришлось протискиваться между стеной и клеткой, что далось нелегко. Помня о предостережении мальчишки, он старался держаться как можно дальше от решетки. В самом углу было достаточно места, чтобы Гитто смог присесть на корточки и начать шарить по стене. Он провозился довольно долго, пока нашел выпирающий кирпич, но, наконец, на этот раз бесшумно, в стене, у самого пола образовался узкий лаз. Серый дневной свет прорвался в подвал, озарив клетку с нерфинами. Те беспокойно зашипели.

— Лезьте быстрее, — сказал Кевер. — Мне еще нужно закрыть ход за вами. И постарайтесь не попасться солдатам Хорака на улицах.

Гитто, бормоча вполголоса что-то о проклятой крысиной норе, опустился на четвереньки и полез первым. Я, стараясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце, проскользнула мимо клетки. От потревоженных нерфинов словно исходили волны удушающего липкого страха. Умом-то я их не боялась, не было причин опасаться запертых, обвитых цепями животных. Ужас, который я чувствовала, пробираясь мимо них, был неестественен и поэтому особенно неприятен.

Я едва дождалась отмашки Гитто. Услышав его голос, говорящий, что все в порядке, можно идти, я ужом проскользнула в лаз и выползла на волю.

В нос тут же ударили ароматы множества цветов, а также приторный запах гнили. Закашлявшись, я встала. Проход в ратушу сразу же закрылся — Кевер не медлил.

Мы с Гитто оказались в небольшом закутке, образованном стенами близлежащих домов. Сзади была кирпичная стена ратуши — тупик. Впереди — огромная куча гниющих остатков цветов и трав.

— Надвинь капюшон пониже, — сказал Гитто.

Сам он был в форме орденцев, что гарантировало ему безопасность во всем городе.

Пока я надевала капюшон и отряхивала штаны от паутины и пыли, Гитто двинулся вперед. Он шел вдоль стены, разбрасывая ногами покрытые серой плесенью лилии и полусгнившие розы. Вздохнув, я двинулась за ним. Просто удивительно, насколько мерзкими могут стать некогда прекрасные цветы.

— Фиалки, свежие фиалки!

Из-за резкого крика я дернулась и поскользнулась на гнилых стеблях. Хорошо хоть Гитто шел впереди, и я успела за него схватиться. Иначе шлепнулась бы в смердящую кучу.

Наконец, мы выбрались из гнилостного тупичка. Переулок Цветочниц был не самым многолюдным, но торговки кричали во все горло, восхваляя товар. Цветы — не редкость в Карионе с его садами, поэтому многие старались сделать из них причудливые украшения. Венки, гирлянды, букеты... За всем этим шумом и великолепием никто не обратил на нас внимания. Только Гитто пришлось поприветствовать какого-то орденца, но, скорее всего, воин о нас тут же забыл — он набрасывал плащ из фиалок на плечи отчаянно хохочущей девушки.

— Быстрей! — сквозь зубы прошипел Гитто.

И мы почти бегом пересекли переулок, пронеслись по мощеным узким улочкам, обогнули роскошный особняк, охраняемый свирепыми псами, и оказались у стены, отделявшей квартал аристократов от остального города.

— Ну вот, — сказал Гитто. — Нужно как-то перелезть. Не хочется идти через ворота.

Я кивнула, хотя считала, что лезть через стену тоже весьма опасно. Очень уж удобно таких скалолазов снимать из арбалета. Остается только надеяться, что в ратуше еще не обнаружили моего исчезновения и усиливать охрану квартала не будут.

— Самое главное — не торопиться, — продолжал Гитто. — Стена выщербленная, хвататься есть за что. Я сам видел, как какой-то оборванец ее вмиг перелез.

Гм, но, сдается мне, оборванец этот скорее всего был опытным домушником. Верткий и цепкий, как ящерица, — и вниз головой удержится. Но спорить с Гитто я не стала. Все равно иного выхода нет, не идти же через ворота, где толпа охранников всех досматривает.

— Кто полезет первым? — спросила я.

— Ну, раз моя идея, то мне и пробовать, — нервно улыбаясь, сказал Гитто. — Но если ты желаешь лезть первой, я у тебя не пути не встану.

И снова настороженный взгляд, как у Кевера, когда тот верил, что я могу ударить его кинжалом. Словно Гитто имел в виду нечто большее. Не встанет у меня на пути? Потому что ожидает от меня мести? Проклятье, терпеть не могу, когда люди начинают говорить намеками, которых я не могу разгадать.

— Лучше поднимемся одновременно, — сухо предложила я. — По очереди это займет вдвое больше времени.

— Как скажешь.

Гитто потер руки, поправил меч у пояса и, ухватившись за выемку в стене, стал подниматься. Я последовала его примеру, вцепившись в торчащие кирпичи чуть левее.

Я не боюсь высоты — но опасаюсь. Если это возможно, я стараюсь не стоять на краю обрыва, не взбираться по трухлявой лестнице, не лазать по раскачивающимся от ветра деревьям. Поэтому выискивая, куда бы поставить ногу и за что цепляться руками, я чувствовала себя довольно неуютно. Тем более, что в отдалении еще слышался лай сторожевых псов.

К счастью, карабкаться по стене оказалось не так уж и сложно. Кое-где выбитые кирпичи образовывали настоящие ступени — видимо, мы были не первыми, кто поднимался в этом месте.

До вершины мы добрались одновременно. Стена была широкой, поэтому, оказавшись наверху, можно было лечь на спину и глубоко дышать, глядя в серое хмурое небо. Мышцы рук болели от напряжения, пальцы жгло огнем. Открылась почти затянувшаяся рана от ножа безумца, прервавшего ритуал Ночного охотника. Я поднесла ладонь ко рту и слизнула выступившую кровь.

— Великая праматерь, — пробормотал рядом Гитто, — надо вниз, но как тут лезть по гладкой стене.

Я повернулась на бок и, цепко держась за края своего неудобного ложа, посмотрела вниз. Действительно, со стороны города стена была куда более гладкой. Видимо, ее регулярно чинили из соображений безопасности.

— Как эти несчастные воры тут спускаются?.. — раздраженно сказал Гитто, плюя вниз.

— На то они и воры, — хмуро заметила я.

Наверняка местные заметили две фигуры ползком продвигающиеся по верху стены. К счастью, для жителей бедных кварталов такое не было в новинку. Оставалось надеяться, что орденцы, патрулирующие улицы, нас не заметят.

Начал моросить дождик, превращая гладкую стену в гладкую и скользкую.

— Давай прыгать, — сказал Гитто. — Туда, на кучу.

Я с замиранием сердца посмотрела на внушительную груду рыбьей требухи под стеной. Мерзостный запах чувствовался даже здесь, наверху.

— Давай, доберемся до укрытия — вымоемся, — сказал Гитто.

Мы взялись за руки, и я почувствовала, что он дрожит. Наверное, и я сама выглядела не слишком браво.

— Прыгаем!

Мы шагнули со стены. Краткий миг полета, во время которого я ощутила, как мое сердце падает в желудок, и с мерзким чавканьем мы шлепнулись среди рыбих очистков.

— Ты как? — спросила я Гитто, выкарабкиваясь из кучи.

— Жив...

Он вытряхнул осклизлый селедочных хвост из-за пазухи и зло цыкнул на мальчишек, которые наблюдали за нами с большим интересом.

— Брысь отсюда!

Вышло недостаточно внушительно, и они лишь заухмылялись.

Гитто, бормоча ругательства, погрозил им мечом, не доставая его, впрочем, из ножен.

— Идем!

Он схватил меня за руку и потащил прочь. Мальчишки сначала побежали за нами, но потом отстали. Мы долго кружили среди рабочих цехов — тут были и здания красильщиков, и гончарные мастерские, и дома канатчиков.

Когда мы, наконец, добрались до портового квартала, дождь лил, как из ведра. Улицы превратились в потоки жидкой грязи. Мои сапоги тут же промокли, грязные полы плаща норовили обвиться вокруг лодыжек. Тем не менее, я была рада дождю. Он отчасти смыл последствия прыжка в кучу требухи, и, самое главное, скрыл нас от соглядатаев. Пробираясь под ливнем по трущобам Кариона, я впервые со дня пленения чувствовала себя в безопасности.

Глава 14

Дурман

Остановились мы у покосившейся лачуги. Обветшалый забор за домом ограждал две грядки с луком и фасолью. Фасад — словно человек, смотрящий из-под бровей — источал почти физически ощутимую настороженность. Окна были заколочены досками, крыльцо обвалилось от старости, но на тяжелой двери висело несколько новеньких крепких замков.

— Нам сюда! — не задерживаясь у порога, Гитто стал обходить дом.

Спуск в подвал был скрыт за густыми зарослями бурьяна. Зелень разрослась так пышно, будто ее здесь специально посадили. Лестница со стертыми ступенями вела к железной двери.

Мы продрались через бурьян и спустились. Гитто постучал по металлу — три раза быстро и два медленно. И мы стали ждать.

С крыши лачуги капала вода, грязный ручеек сбегал по выщербленным ступеням и собирался в лужу у порога.

Наконец, дверь заскрипела и приоткрылась. В узкую щелку на нас глянул светло-серый глаз, и хрипловатый голос спросил:

— Вы приятели Варда, так?

— Да, — ответил Гитто.

— Входите.

Мы протиснулись внутрь. Тут было жарко, а резкий запах ганта едва с ног не сбивал. В воздухе стоял дым, и сквозь него едва угадывались очертания длинной узкой комнаты. Вдоль стен тут размещались низенькие кушетки, на которых сидели или полулежали курильщики.

Да, только Вард мог выбрать для тайной встречи такой притон.

— Все хорошо, Эрм, это друзья, — сказала женщина, которая впустила нас сюда.

Человек гигантских пропорций опустился в заскрипевшее кресло-качалку у входа. Рядом, на полу, лежала утыканная гвоздями дубинка.

Женщина проворно защелкнула многочисленные замки. Первое, что приходило в голову при взгляде на хозяйку этого заведения — белая! Кожа была бледной, словно ее никогда не касался луч света. Небрежно остриженные волосы, прядями спадавшие на лицо — белые. Тонкие бескровные губы — белые. Даже серые глаза были настолько светлыми, что в дымном полумраке подвала казалось, будто черные пятна зрачков плавают на поверхности белков, не окруженные радужкой.

— Проходите дальше, — велела хозяйка.

Она расправила складки на длинном сером платье и запустила руку в привязанный к поясу мешочек. Вынула горсть сушеных трав и кинула зелье на абажур лампы, стоявшей на столике у входа. Травы моментально почернели, вход заволокло густым дымом. Кашляя, я отошла подальше. Пожалуй, теперь любой вошедший, если не догадается задержать дыхание, получит такую дозу, что рискует свалиться прямо на пороге.

На хозяйку и охранника дурманящий дым, правда, не подействовал.

Женщина зажгла от лампы длинную сальную свечку и обернулась к нам:

— Туда.

Оставляя на каменном полу мокрые следы, мы прошли за хозяйкой в дальний конец комнаты. Там было несколько своеобразных кабинок, отделенных от зала занавесками и ширмами. Из одной такой кабинки доносились недвусмысленно сладострастные стоны, в другой, кажется, кто-то блевал.

Хозяйка раздвинула у свободной кабинки занавески с вышитыми павлинами и жестом пригласила нас войти.

Этот уютный уголок явно предназначался для куда более богатых посетителей, нежели матросы и бродяги. На мягком, хотя и грязноватом ковре стояли два низких диванчика, между ними — стол с набором принадлежностей для курения и шестью металлическими бокалами. Я расположилась на диване, радуясь возможности наконец-то присесть после долгой беготни по лестницам и лабиринту узких улиц. Гитто сел рядом, хозяйка переставила свечу на стол и, плотно задернув занавеску, устроилась напротив.

— Вард сказал, чтобы вы ждали здесь, — шепотом сообщила она. — Хотите выпить?

С ловкостью фокусника она достала запыленную бутылку домашнего вина откуда-то из-под дивана и наполнила три бокала тягучим темным напитком. Когда она наливала мне, я увидела старую незаживающую рану у нее на запястье. Простая царапина, обычно такие затягиваются за пару дней. Но у хозяйки рана почернела, кожа вокруг чуть вздулась — будто тело уже приготовилось зарастить порез, но у него не хватило сил. Такие раны бывают у работников лабораторий, слишком много времени проводящих в атмосфере ядовитых испарений. Или у любителей хоршика.

Да, видимо, в этом притоне не только курили. И хозяйка не брезговала порой отведать своего зелья.

Она перехватила мой взгляд и поспешно подняла бокал. Интересно, чтобы скрыть смущение или раздражение?

— Меня зовут Вахеди, — сказала хозяйка, отпивая большой глоток.

— Гитто, — буркнул бывший комендант Хорака.

— Я Зандра.

В глазах Вахеди зажегся неподдельный интерес:

— Та самая Зандра? Из Гестерна?

Я едва не поперхнулась вином:

— Эээ, да...

Она усмехнулась:

— Ты ведь не успела подсыпать яд мне в вино?

— А почему я должна была подсыпать тебе яд?

Тонкие белые пальцы Вахеди гладили ножку бокала.

— Ах, я пошутила, не бери в голову! — сказала она. — Я знаю, что Вард никогда не взял бы тебя, если б ты не могла контролировать свою... жажду крови.

Последние слова она произнесла с придыханием, словно сама мысль об этом и пугала, и была чем-то приятна для нее.

Но я ничего не понимала.

— Ты думаешь, я кого-то убила, Вахеди?

— Весь Карион говорит об этом. Говорят, ты отравила своего первого мужа и подстроила смертельный случай на охоте для второго. А Хорак был твоим любовником и поэтому послал тебя на смерть в Гестерн. Там ты выжила, единственная из всех жителей, потому что пересидела атаку в запертом наглухо доме, — она наклонилась ко мне через стол. — Я не знаю, правда ли это, но говорят, что в Гестерне ты повстречала монстров и сама стала одной из них. Ты спала с ними. А теперь ты здесь, чтобы отомстить Хораку...

Гитто порывисто отодвинулся от меня:

— Что за бред?!

Мне захотелось ударить Вахеди по лицу, так, чтобы стереть довольное, издевательское выражение, с которым она пересказывала эти мерзкие слухи. Единственное, что меня удержало — сознание того, что тогда она получит подтверждение этой чудовищной лжи.

— Я никогда не была замужем, — сказала я, напряженно сжимая бокал в руке. — А с Хораком я даже никогда не встречалась лицом к лицу.

Вахеди рассмеялась:

— Я так и знала, что все это — глупые выдумки.

— Про Гестерн — правда. То есть, с монстрами я особо не общалась и, конечно, не вступала в близкие отношения.

Она насмешливо закусила губу:

— А жаль. Говорят, человек, которому удалось сделать это с созданием локхе, испытывает ни с чем ни сравнимое блаженство.

— С химерами это никак и ни у кого не выйдет. Им нечем любить.

— Понимаю...

Я раздраженно отхлебнула вина. Между нами тремя повисла неприятная тишина, которую разорвал лишь звук торопливых шагов в зале. Из соседней кабинки, откуда до этого доносились чувственные стоны, взвизгнула женщина. Что-то громко упало. Потом послышалось грубое ругательство, и сиплый голос сказал:

— Пшел вон отсюда, извращенец!

— Ой, простите! — извиняющийся голос показался мне знакомым.

Вахеди выглянула за занавеску и тут же с улыбкой втянулась назад.

— Вот и ваш связной объявился! — сказала она.

Раздвинув плечами вышитых павлинов, в нашу кабинку вошел Невен. Увидев меня и Гитто, он широко и, кажется, искренне, улыбнулся.

— А, вот вы где! Зандра, ты в порядке?

— Бывало и получше, но ничего, — пробормотала я.

— Я думаю, нам нужно поскорее присоединиться к остальным. Вино сможете попить и там.

— Ты отведешь нас к Варду? — спросил Гитто.

— Да. Ты ведь теперь в нашей банде, так?

Гитто кивнул.

— Не бойтесь, далеко идти нам не придется, — продолжал Невен. — Все офицеры сейчас наверху, — он ухмыльнулся, — мы даже видели, как вы крутились у дома, пока не зашли в подвал.

— Вы все наверху? — переспросила Вахеди. — Это же опасно!

— Это ненадолго. Давайте, допивайте свои напитки и вперед.

Стоя, я осушила свой бокал. Вахеди, которая оставалась сидеть, смерила меня затуманенным взглядом. Будто решала насколько я кровожадная психопатка, как говорят сплетни.

— Тебе понравилось мое вино, Зандра? — спросила Вахеди.

— Да, — соврала я.

На самом деле оно было горьким, как полынь. Теперь любая пища или питье, все для меня было горьким.

— Кстати, Зандра, я-таки сохранил кое-что из твоего имущества. К сожалению, все остальное пришлось оставить в подземном лазе — мы отступали слишком быстро.

Невен достал из сумки небольшой прямоугольный предмет, завернутый в льняное полотенце. Я взяла его, отодвинула ткань. Провела пальцами по такой знакомой кожаной обложке.

Конторская книга, мой дневник из другой жизни, из Гестерна.

— Спасибо, Нев, — искренне сказала я. — Правда, эта вещь для меня очень важна.

— Я так и подумал, — он подмигнул. — Ну ладно, пойдемте.

Ход наверх представлял собой квадратный люк в потолке самой маленькой и темной кабинки. Отверстие располагалось прямо над столом — на поцарапанной деревянной столешнице отпечатались грязные следы сапог.

Пришлось влезать на стол и, подтянувшись, протискиваться в люк. К счастью, потолки в подвале Вахеди не были высокими, и даже я без труда забралась наверх. Книгу при этом я заткнула за пояс, как кинжал.

Мы оказались в тесном чулане, забитом какой-то рухлядью. В нос ударил отвратительный запах пыли и мышиных экскрементов.

— Дайте мне пройти к двери, — сказал Невен.

Протискиваясь между мной и Гитто, он задержался возле меня. Это были почти объятия. От неожиданности я даже не нашлась, что сказать, а когда собралась с мыслями, Невен уже двинулся к двери, оставив меня гадать, что он хотел показать этим.

Он распахнул заскрипевшую дверцу, и мы прошли в просторную комнату. Тусклый свет просачивался через щели в досках, которыми были забиты окна, смешивался с дрожащими отсветами масляной лампы с сильно подкрученным фитилем. Из-за такого освещения комната казалась почти мистической, хотя на самом деле это был просто обшарпанный зал.

За столом, на котором стояла лампа, сидел Вард, вольготно развалившись в потрепанном кресле. Командор улыбался.

— Я рад, что вы добрались сюда в целости и сохранности.

— Да уж, — пробормотал Гитто, — будь я проклят, что связался с тобой. Загубил свою карьеру в Ордене.

— Мой друг, я могу предложить тебе гораздо больше, чем этот паршивый Орден. Они погрязли в мелких интригах и подковерной борьбе.

Гитто мрачно хмыкнул.

— Присядь, дружище, ты, должно быть, устал, — Вард встал и подошел к нам. — Зандра, как ты? Мы все очень беспокоились за тебя.

Его тон был теплым, слишком теплым, чтобы быть искренним. Я знала, что это лишь выработанная за годы дипломатии привычка. Хотя мне почему-то все равно было приятно. Наверное, слишком часто люди отмахивались от меня.

Из темного угла комнаты Фаррес придвинул мне кресло, и Вард очень заботливо усадил меня. Я успевала только кивать и улыбаться.

В глубине комнаты расположились и остальные офицеры Варда. Что же здесь происходит? Собрание?

— Рад, что ты осталась жива, Зандра, — ко мне подошел Лэйс, за ним тенью следовал его телохранитель.

— Я тоже, — невпопад ответила я. — А как у тебя дела?

Он пожал плечами:

— Нормально. Зог, конечно, половину своих подчиненных стражников послал меня ловить, — он демонстративно зевнул, — а после сегодняшнего, наверное, пошлет всех остальных.

— А что сегодня?

— Сегодня мы, — вмешался в разговор Вард, — благодаря нашему другу Лэйсу, можем провести один очень интересный эксперимент. Возможно, это даст нам шанс, если не самим выйти из города, то хотя бы запереть Хорака и его солдат в крепости.

Ингер, выглядевший очень раздраженным, глянул на Варда из-под бровей:

— Ты считаешь, таким способом можно решить наши проблемы?

Он махнул полой плаща в сторону стола. Там, у кресла Варда позвякивало цепями существо. Сначала я приняла его за какое-то животное, но потом со стыдом поняла, что ошиблась, это был человек. Карлик. На его длинное бледное лицо падали темные сальные волосы, и глаза горели из-под них, как раскаленные угли. По рукам и ногам он был скован цепями, однако несчастным не выглядел.

— По его морде видно, что он, хитрюга, нас всех сдаст за пригоршню монет, — Магра брезгливо придерживала подол длинного шелкового платья, чтобы оно не касалось грязного пола.

— У него не будет возможности нас сдать, — холодно сказал Вард. — Если он так искусен, как говорит, мы продержим его под надзором, пока не закончим эксперименты. А если он лжет о своих способностях — Лэйс придумает, что с ним сделать.

Довольное выражение на лице карлика сменилось беспокойством.

— Мы так не договаривались, ловкач, — проскрежетал он. — Ты обещал мне деньги, много денег. И свободу.

— Ты все это получишь, — сказал Вард. — Если заработаешь. Мы тебя подержим, пока не минует опасность, а потом я сам набью твои карманы золотом и отпущу тебя. Клянусь.

— Как мне знать, что ты не врешь?

— Никак. Можешь отказаться иметь дело с нами и договариваться с Лэйсом.

— Да уж, поговорил с ним сегодня утром, — карлик осторожно притронулся к фингалу под глазом. — Ладно, все сделаю. Готовь мои денежки!

— Считай, они уже приготовлены, — подмигнул ему Вард. — Сегодня будет первая попытка, и я не хотел бы заходить далеко... пока. Как только закончится эксперимент, ты получишь первую часть.

Он позвенел монетами в карманах.

Фаррес принес из угла маятник для измерения локхе и поставил его на стол перед лампой. Металлические части прибора были позолочены и ярко засверкали в этой убогой комнате.

Карлик вытащил из-за пазухи деревянную флейту и заиграл. Мелодия была очень простой, но все смотрели на него, затаив дыхание. Он раскачивался в такт, как заклинатель змей. И тут случилось такое, отчего у меня мурашки поползли по коже. Противовесы маятника пришли в движение. Заскрипели шестеренки. Уровень локхе менялся на моих глазах.

Вард кинулся к окну и стал смотреть на улицу сквозь щель между двумя досками. Остальные последовали его примеру — только невозмутимый Суэно остался стоять возле карлика, охраняя его.

Я сглотнула и тоже подошла к окну. На улице все еще шел дождь. Из жидкой грязи один за другим выныривали земляные. С мокрой шерстью, облепленные глиной, они казались особенно беззащитными. Но они оставались созданиями локхе.

— Что за мерзость вы тут творите?! — потрясенно спросил Гитто.

Ему ответил Лэйс:

— Зог давно торговал нечистью. И ему всегда удавалось очень ловко ловить свой товар. Ходили слухи, что его карлик умеет приманивать бедных зверюшек. Вот мы с командором и решили провести совместную операцию, дабы убедиться... и заодно показать Зогу, что он тут не хозяин.

Его последние слова почти заглушил треск дерева. Я обернулась — как и все остальные.

Из стены в комнату вползал Посланник. С виду он был похож на змею, но покрыт не чешуей, а бледной кожей, из под которой просвечивали сине-зеленые внутренности.

Поизвивавшись он хотел было нырнуть под пол, но Дация подскочила к монстру и одним ударом ножа пригвоздила его к полу. Посланник задергался, открывая и закрывая пасть, полную тонких длинных зубов. Дация хладнокровно вытащила из кармана флягу и плеснула на существо. Посланник издал высокий крик и растекся лужицей слизи. Видимо, во фляге была кислота.

— Я думаю, на сегодня достаточно, — сказал Вард. — необходимо проводить такие эксперименты с большой осторожностью.

— Эксперименты? — Гитто был вне себя. — Да нас всех сожгут живьем за такое! И будут правы!

— Ты так думаешь? Когда-то в ордене считали, что самое главное — изучить локхе и тех тварей, что могут его использовать. Только в последние несколько веков стали стараться уничтожать и нечисть, и тех, кто о ней слишком много знает. Кроме того, все, кто следует за мной, и так приговорены к мучительной смерти. Одним обвинением больше, одним меньше...

— И это повод возиться с такой гадостью? Если б я только знал!

— Хочешь вернуться в Орден?

Гитто устало покачал головой и уже спокойно сказал:

— Ты же знаешь, что нет. Я давно не хочу иметь с ними дел. Только вот рассчитывал немного у них деньжат натырить, купить небольшую виллу на юге и растить лимоны... Видно, не судьба.

— Мы еще поживем, — успокаивающе сказал Вард. — Теперь у нас есть возможность призвать монстров. А это может стать неплохим рычагом воздействия на Орден. И в самом худшем случае мы просто заставим карлика играть до тех пор, пока локхе не повыситься настолько, что в город придут гончие и химеры.

— Нет!

— Если не будет другого выхода. Это мощное оружие.

Я почувствовала, как все внутри меня будто замерзает. Создания локхе как оружие. Праотцы!

— Вард, мы тут забыли тебе сказать... — сбивчиво начал Гитто.

Проклятье, действительно!

— Хорак тоже собирается использовать нечисть для нападения на нас.

— У него тоже заклинатель? — Вард нервно рассмеялся.

— Хуже. У него нерфины.

Лицо командора будто окаменело. Гитто замолчал, поэтому рассказывать о деталях пришлось мне.

— Он держит их в подвале ратуши, в клетках и в серебряных цепях.

Щеки Варда покраснели, будто кто-то дал ему пощечину:

— Он держит нерфинов в подвале?! И вы говорите мне об этом только сейчас?

— Сказали б раньше, если б слушал, — огрызнулся Гитто.

Вард повернулся к карлику:

— Могли ли нерфины разорвать цепи и выбраться из клеток, услышав твой зов?

Лицо карлика озарилось гордостью профессионала, хорошо делающего свое дело:

— О да!

Вард взглянул на маятник.

— Это значит... — Гитто схватился за голову. — Ну почему ты раньше не спросил!

— Теперь мы не можем останавливаться, — глухо проговорил Вард. — Играй, карлик! Нев, сходи еще разок вниз, предупреди Вахеди и ее клиентов, чтоб носу за дверь не казали. Будем надеяться, что остальные горожане хорошо запомнили историю Зандры в Гестерне.

Меня словно холодной водой из ведра окатили. Только этого мне не хватало сегодня!

— Так это вы разнесли эти бредовые слухи про меня?

— Прости. Зандра, — сказал Вард. — Мы должны были это сделать. Жители Кариона должны знать твою историю, чтобы у них был шанс спастись.

— Но зачем вы придумали все грязные подробности? Про убитых мужей и любовников?!

Командор грустно улыбнулся:

— Людям нравятся истории, в которых много грязи и крови. Такое они лучше всего запоминают.

Я выругалась, но сказать что-либо более осмысленное не успела. Мой взгляд остановился на маятнике. Маленькая стрелка стояла на одной из крайних отметок. Еще чуть-чуть, и уровень локхе станет таким, что на маятнике не хватит шкалы.

Меня затошнило. Во рту растеклась горечь, будто я только что выпила стакан желчи. Как во сне я подошла к окну и посмотрела в щелку между досками.

Земляные резвились в грязи. Какие-то очень быстрые твари бегали по стенам домов. На крыше соседней хибары сидело нечто вроде скелета вороны, обмотанного тряпками — но оно было живым.

С неба продолжали изливаться струи дождя, в лужах вспухали пузыри. Улица выглядела безлюдной.

В дальнем переулке метались темные фигуры. Я не сразу поняла, что одна из них надвигается к нам. Земляные почуяли опасность и спрятались в почве. Грязь шевелилась, как огромное одеяло, под которым укладываются спать множество маленьких существ.

А он приближался. Черный, огромный. Разорванная серебряная цепь волочилась по грязи.

— Видимо, Хорак уже успел дать ему мою кровь, как я и думал, — спокойно сказал Вард.

— Что будем делать? — в голосе Магры слышалась паника.

Я взглянула на маятник — стрелка дергалась в самом конце шкалы.

— Откройте дверь! — приказал Вард.

— Зачем?

— Если нерфин убьет меня здесь, сразу после этого он нападет на вас. Они становятся бешеными, после того, как расправятся с намеченной жертвой, и убивают всех теплокровных в округе.

Магра зарыдала. Очень бледный Суэно ударом ноги высадил дверь. Свежий, пахнущий дождем и землей воздух ворвался в затхлую комнату.

Вард, обнажив меч, спрыгнул с крыльца. Жидкая грязь доходила ему до лодыжек, едва не переливаясь через голенища сапог. Командор стал медленно идти вдоль стены дома.

Нерфин поднял огромную тупую морду. По гладкой черной коже сбегали струйки воды.

— Попробуем в него стрелять, — хрипло сказал Бруни за моей спиной. — И неплохо бы намочить наконечники в кислоте.

— Сучий дождь смоет, — отозвался Фаррес.

Я обернулась. Они все были готовы к бою. Хотя знали, что еще никому не удавалось убить нерфина, кровью натравленного на жертву. Зверюга просто не чувствует ран.

Я отошла в глубь комнаты, чтобы не мешать Бруни целиться. Моя нога наткнулась на что-то мягкое, я отпрянула, прежде чем поняла, что это всего лишь карлик Зога. Он очень быстро и проворно полз в самый темный угол. Свою флейту он кинул на пол. Я подобрала ее и бросилась к карлику. Судя по выражению его лица, он был готов меня укусить.

— Играй, сволочь! Тебе же сказали!

Я сунула флейту ему в руки. Он поднес инструмент к губам, взял пару аккордов.

— Проклятые праотцы! — воскликнул Фаррес.

Я обернулась и посмотрела на улицу. Громадная туша нерфина безжизненно лежала в грязи. Багровый ручей крови соединялся с потоком дождя. Над поверженным телом стоял зверь и смотрел на нас невозможно голубыми глазами.

Глава 15

Кровь как свидетель

Вокруг царил хаос. Слышались крики и топот ног. А я, застыв, смотрела на гончую, отрывающую кровавые куски мяса от туши нерфина. И никак не могла отвести взгляд. Будто... будто я вижу старого друга, с которым больше не рассчитывала встретиться.

— Зандра, не стой!

Кто-то схватил меня за руку и потащил к чулану, где был люк в подвал.

— Идем же!

Я послушно проследовала к люку. Но перед глазами все еще стояла гончая. Больше всего на свете мне сейчас хотелось смотреть, как улицы Кариона заволакиваются туманом, а в воздухе зависают гераго, словно воспарившие головки одуванчиков. Я знала, что если буду медлить, зубы синеглазого зверя вонзятся в мое горло. Но это было так... магически. Карион становился вторым Гестерном.

О праотцы! Что же мы наделали! Мы впустили в город химер...

Самым ужасным было то, что часть меня радовалась такому исходу. Я не знаю, когда в моей жизни все пошло не так. Впрочем, со стороны она, пожалуй, казалась вполне удавшейся. Как же, не так часто девушкам из бедных стран удается учиться, а потом работать в лабораториях Ордена, и не зависеть от мужа или любовника. Все было хорошо. Только как-то неправильно.

Почему-то, делая выбор за выбором, я постепенно превращалась в изгоя. В детстве, живя у дяди и тети, я не делала попыток сблизиться со сверстниками. Наш дом стоял на отшибе, и я чаще всего играла одна. Потом было обучение в Ордене. Это было моим решением, моей первой победой — и еще больше отдалило меня от людей. В то время, как другие девушки искали себе подходящих супругов, учились шить и готовить, я разбиралась в свойствах кислот и ядов.

Это было ужасно, то, что в Гестерне я чувствовала себя на своем месте, дома. Но это было правдой...

Я пришла в себя только в подвале Вахеди. Дымный воздух, казалось, звенел от сдерживаемой паники. Из соседней кабинки доносились глухие монотонные вопли.

В люк продолжали протискиваться бойцы. Последним рухнул Вард. И тут же вскочил, чтобы закрыть отверстие. С его волос и одежды струилась вода, он успел вымазаться глиной и грязью.

— Командор, вы не ранены? — спросил Ингер.

Я посмотрела на костоправа и отметила, что его лицо странно спокойно. Так бывает, когда пытаешься всеми силами сдержать чувства. Проще всего надеть маску без выражения.

— Нет, — Вард вытер занавеской мокрое лицо. — Задницу всю отбил, когда из люка шлепнулся. Но так — цел.

Ингер широко улыбнулся. Радостно так, очень искренне.

Но неужели он действительно волновался за командора? На Варде не было крови, двигался он как всегда.

— Я возьму с тебя на сто золотых больше, — карлик Зога позвенел своими цепями, удобно устраиваясь на диванчике.

— Ладно, Вик, — легко согласился Вард. — Правда, боюсь, тебе не скоро удастся выбраться из города и воспользоваться деньгами. Химеры...

— За то и надбавка, — карлик осклабился. — И будь лапкой, сними с меня эти побрякушки.

Вард рассмеялся и сказал Лэйсу:

— Ладно, сними с него цепи. Деться ему все равно некуда.

Пока Лэйс возился с замками, Вик насмешливо смотрел на него:

— Ох, попадешься ты отцу... Он от тебя мокрого места не оставит.

— Я знаю.

— Так Зог его отец? — удивилась я.

Лэйс кивнул, но развивать тему не стал.

— Слушайте, да мы все с ума посходили, — задыхаясь, протараторил Фаррес. — Мы вызвали гончих в город, скоро будут и химеры. Что нам делать дальше?

— Мы — и, я надеюсь, все горожане — поступим так же, как Зандра в Гестерне, — спокойно ответил Вард. — В конце концов, такой вариант событий мы тоже планировали, пусть как запасной вариант. Ни гончие, ни химеры не станут ломиться в запертые дома. Мы спрячемся и переждем. Я думаю, мой слух о Зандре дал плоды, и большинство горожан знают, что делать. Кроме того, сейчас дождь, большинство и так сидели дома. С одной стороны, это значит, что у нас на руках не будет их крови, с другой — в городе может начаться борьба между бандами. Нужно быть к этому готовыми.

— Хорак и его приспешники тоже, наверное, живы, — хмуро сказал Фаррес.

— Увы, скорее всего, да. Зато мы сделали для них невозможным передвижение по улицам. Теперь мы в относительной безопасности.

Фаррес фыркнул. Видимо, полный город нечисти не отвечал его представлениям о безопасности.

— Как думаешь, в подземелья гончие не войдут? — спросил Невен. — Если нет, то из тайных ходов мы могли бы контролировать весь город.

Вард кивнул:

— Да, я полагаю, что под землю им не пробраться. Все выходы довольно тщательно запираются. Вахеди! — позвал он.

Раздались торопливые шаги, и в кабинку, где мы сидели очень тесно, заглянула хозяйка.

— Чего хочешь, командор? — спросила она. — После того, как я рассказала клиентам о гончих, многие потребовали двойную дозу жареного ганта.

— Нет, нам это пока не нужно. Сейчас моим бойцам необходимо оставаться в трезвом уме. Мы пойдем к проходу, но пока принеси какой-нибудь еды в пару кабинок поукромней.

Она кивнула и вновь исчезла. Фаррес и Бруни, по приказу Варда, оттащили в сторону один из диванчиков. Под ним обнаружился еще один люк — видимо, ход в подземелье, откуда и пришли люди Варда. В люке плескалась грязная вода.

— Сучий ход затоплен, — громко сообщил Фаррес. — Все из-за этого дождя.

— Ничего страшного, — сказал Вард. — Я все равно пока не собирался отсылать всех. Подождем тут. Поедим, отдохнем.

— Зандра, — командор положил руку мне на плечо. — Я хотел поговорить с тобой. Пойдем-ка.

Мы переместились в другую кабинку — две ее стены были кирпичными, а третья представляла собой вышитую ширму, вход закрывала тяжелая портьера. Вахеди метнула на стол серебряное блюдо со сладостями. Видимо, другой еды в ее заведении не имелось.

— Поешь, — Вард пододвинул мне тарелку. — Последний раз ведь у орденцев завтракала.

Теперь, когда вся пища для меня была горькой, есть обычно не хотелось. Но Вард прав, если так пойдет и дальше, чего доброго, в голодные обмороки падать начну.

Я взяла кусочек засахаренного ананаса и стала жевать.

— Ладно, теперь к делу, — сказал командор. — Зандра, ты знаешь или хотя бы догадываешься, кто тебя отравил?

Я покачала головой:

— Понятия не имею. Знаю лишь, что яд был особенный, действующий не сразу. И орденцы знали, что их шпион отравил меня именно этим ядом.

Вард взял кусок вываренной в сиропе груши и кинул в рот:

— Сейчас нам очень важно вычислить шпиона, Зандра. Пока сохранялось наше противостояние с Орденом, он играл по правилам. Они были готовы убить нас всех — с помощью нерфинов или иным путем — но пока не торопились. Теперь равновесие нарушено, и я не могу предугадать, как поступит предатель. Очень вероятно, что он попытается нас всех уничтожить.

— Мне казалось, Хорак больше всего на свете желал бы вашей смерти.

— О, он да. Но в Ордене до сих пор есть немало людей, которые готовы помочь нам. Да и Магистр до этого момента собирался скорее сломать нас, не убить.

— Так в Ордене полно ваших союзников?!

Я запоздало прикусила язык. Да, Зандра, ты еще имена и адреса спроси!

Вард усмехнулся:

— Ну, искренне мне помогают немногие. Большинство хотели бы вцепиться мне в горло, как свора диких псов. Но в свое время я узнал кое-какие тайны, которые люди предпочли бы хранить за семью печатями.

— Понятно...

— Шпион не собирался уничтожать нас. Ему нужно было найти способ контролировать нас. Поэтому он и убил Беркена так демонстративно. Ему нужно было заявить о своем присутствии, показать нам, что он тут хозяин. Внушить страх. Кровь он, конечно, оставил нечаянно, поэтому ему пришлось импровизировать, прятаться, нанимать головорезов, чтобы прервать ритуал. Он использовал людей с практически разрушенным мозгом — чтобы они не могли его выдать. Он очень ловко подставил Эдана. Но после всего этого предатель должен был затаиться. А он пытается снова убить. Тебя он хотел отравить по какой-то веской причине. И если мы поймем почему — найдем его. Неужели у тебя нет никаких подозрений?

Кое-какие подозрения у меня были, но я покачала головой:

— Ничего конкретного. Правда, если шпион так хорошо смог подделать воспоминания Эдана, значит, и он был в тот вечер в "Трех розах".

— Да. Но многие посетители этого заведения скрывают свои имена и лица. Мы опросили всех, кто мог бы видеть его — но никакого результата. Он был одним из тех, кто пришли в масках.

Я кивнула. Конечно, такой умный шпион не стал бы подделывать воспоминания, если бы его видели в борделе.

— В общем, у меня три версии, — продолжил Вард. — Или шпион пытался тебя убрать как опасного свидетеля, или по ошибке, или тут был сговор.

— Какой сговор?

— Может, ты была его помощницей, и он отравил тебя, чтобы переправить к орденцам с весточкой, а также отвести все подозрения.

Я испытывала к Варду странные чувства. Я знала, что у него не дрогнет рука, если я буду представлять угрозу. Он меня просто уничтожит. И будет искренне улыбаться, с отеческой нежностью похлопывать по плечу, готовя втихаря сокрушительный удар. С другой стороны, оставаясь интриганом и лицемером, он все же действительно заботился о своих людях. Более редкое качество, чем хотелось бы.

— Это не так, я не связана со шпионом.

Мне придала спокойствия мысль, что если бы Вард действительно считал меня пособницей предателя, вряд ли бы высказал свои подозрения.

— Допустим. Тогда остается ошибка или умысел. До сих пор наш мерзавец действовал слишком хитро. Он смог подделать мысли — это о многом говорит. Значит, ошибка тоже маловероятна. Вопрос — почему он мог желать твоей смерти? Ведь после убийства Беркена ему по-хорошему стоило бы затаиться. Или продолжить убивать моих лучших людей — чтобы запугать меня. А он выбрал тебя.

— Я должна подумать, — пролепетала я.

— Хорошо. Думай. Только постарайся побыстрее.

Он ушел, оставив за собой колыхающиеся занавески. Блестящие нити в узорах вспыхивали в свете одинокой свечи.

Кто же мог быть шпионом? Ингер? Он так странно отреагировал, спросил Варда о его здоровье. Может, в тайне надеялся, что командора успели ранить?

Внезапное воспоминание пронзило меня, как стрела. Ингер, заботливо поддерживая меня, дает мне питье после того, как я отключилась во время ритуала. Он сказал, что это лекарство. А там вполне мог быть яд. Пожалуй, это очень в духе нашего шпиона. Под видом лекарства дать больному напиток, от которого умираешь в страшных мучениях. Садистская шутка...

Я потрясла головой. Нет, это не доказательство. Мне могли подложить яд в любую еду.

Хотя смертельное лекарство так подходит...

Проклятье! Я сдавила виски руками. Что может быть глупее, чем вычислять убийцу, основываясь на интуиции и невнятном "мне кажется"!

Я порывисто встала и, раздвинув занавески, оглядела зал. Костоправ сидел в кабинке напротив, вместе с остальными бойцами. Он выглядел вполне нормально, как и все.

Еще не зная, что буду делать, я подошла к ним.

— Зандра, хочешь присесть? — поприветствовала меня Дация.

— Да нет, просто интересно, здесь тоже только сладкие фрукты, или Вахеди раскопала для вас что-нибудь посущественнее?

Она рассмеялась:

— Только фрукты. Гант забивает голод.

— Понятно...

— Вард не сказал тебе, что планирует делать дальше?

— Нет. Мы говорили об убийце.

Все взглянули на меня, кроме Ингера, который продолжил рассматривать угощение Вахеди. Спустя миг, будто опомнившись, он поднял голову и с живым интересом взглянул на меня.

— Узнали, кто эта тварь?

Я покачала головой:

— Нет. Похоже, я получила яд по ошибке. Не понимаю, почему я могла быть ему опасна.

— Мы все под ударом, — сказал Фаррес. — Мы все...

Ингер кивал, состроив мрачную мину. Но я видела его запоздание. Все остальные сразу заинтересовались словами об убийце. Он помедлил. Потому что он преступник, а первая реакция преступника — спрятаться?

Но даже если так, для Варда нужны более весомые доказательства.

Я вернулась в свою кабинку и наткнулась там на Лэйса, который с удивительной быстротой поглощал приторно-сладкие яства.

— Привет, — сказал он, когда я уселась напротив, — с утра не ел...

— Смотри, чтоб после всего этого все внутренности не слиплись!

— Ничо, винцом запьем... так, это мы не употребляем... — он отложил в сторону кусок сушеного яблока.

Я улыбнулась:

— Тоже с детства их терпеть не могу. После того, как несколько лет подряд доводилось их сушить.

Лэйс кивнул:

— Та же история. Пока был в Иллирии, то их сушил, то носил в порту ящики с ними же. Пока не понял, что мне проще убить кого-нибудь и ограбить, чем жить так дальше.

Не новая история. Иллирия — бедная страна. Там нет руд, не развиты ремесла, земля не плодородна — только яблоки, всем на удивление, урождаются каждый год. Большинство семей благодаря им и выживает. Чаще всего сушат их, конечно, дети — работа не сложная. Яблоки нужно нарезать тонкими ломтиками, опустить в подсоленную воду, чтоб оставались белыми, и разложить на пергаменте в тепле. А потом постоянно переворачивать. Дело нехитрое, возишься и думаешь о своем.

Вот бы мне теперь все то время, поразмыслить, рассчитать, каким же образом найти улики против Ингера. Если, конечно, я не ошиблась, и убийца действительно он.

— Лэйс, помнишь тех парней, которые прервали ритуал ночного охотника?

— Угу.

— Можешь мне о них рассказать подробнее? Чем они вообще занимались?

Он пожал плечами:

— Валялись, одурманенные, по притонам типа этого. Когда кончались деньги, шли воровать. Их мозги были полностью разрушены хоршиком, видимо, поэтому убийца их и выбрал. Да еще и дал им демонской смеси на всякий случай.

— Чего дал?

— Зелья на основе хоршика. Только оно действует куда мощнее и делает человека сильнее, быстрее и нечувствительным к боли. По окончании действия мозги превращаются в кашу, поэтому эту смесь обычно дают смертникам.

— Ты уверен в этом?

— Конечно, у меня сразу возникло подозрение, поэтому Вард приказал вскрыть им черепа. Я сам видел, как их содержимое расползлось по столу для операций.

Вот как. Смесь демона, редкий яд, которым отравили меня. Шпион явно интересуется всякого рода веществами и реагентами. Может, я встречала его в лабораториях Ордена, и именно поэтому он пытался меня убить? Память на лица у меня всегда была плохая.

Кстати... Тот бедняга взломщик, увиденный мной через оконное стекло, когда я вернулась в гостиницу за деньгами. Он ведь тоже умер от того, что его тело не справилось с дозой зелья. А что, если на самом деле он был не взломщик, а посланный предателем убийца? Которому тот дал демонской смеси. Все сходится...

Правда, первое убийство, убийство Беркена было совершено без помощи каких-либо препаратов. Беднягу просто задушили... Стоп! Ингер-то росту маленького, почти моего. И нельзя сказать, что мускулатура у него сильно развита. Мог он задушить крепкого, сильного мужчину в расцвете сил, профессионального солдата, а потом еще устроить такой разгром в комнате? Нет. Однозначно, не мог.

— Что так погрустнела? — спросил Лэйс.

Ответить я не успела, так как раздался оглушительный и какой-то отчаянный стук в дверь. Переглянувшись, мы с Лэйсом выскочили из кабинки.

В зале стоял еще более густой дым, чем когда мы вошли. Посетители спешили погрузиться в благостные грезы, где нет ни нищеты, ни боли, ни химер, поджидающих за углом.

Вахеди и охранник поочередно заглядывали в дверной глазок; стук не прекращался ни на миг. Наконец, хозяйка взялась за щеколду.

— Вахеди, ты с ума сошла! — закричал Лэйс.

Но она не слышала. И распахнула дверь настежь.

Ни гончие, ни химеры не умеют, да и не станут притворяться людьми. На пороге стоял, как мне показалось, ребенок. Он был по уши закутан в грязные лохмотья и вполне мог оказаться одним из беспризорных ребят, шныгающих по портовым улицам.

Звякнуло оружие — Лэйс достал кинжал, Вард, вышедший из другой кабинки — меч, а один из солдат стал раскручивать шипастый шар на цепочке. Будь у меня хотя бы нож, я б тоже его достала — просто на всякий случай.

Голову ребенка скрывал черный капюшон, надвинутый так низко, что не было видно лица. Конечно, на улице проливной дождь, но все же...

Вахеди быстро захлопнула дверь и протянула руку ребенку. Он взял ее и потянул на себя. Сначала слегка, потом рванул, резко и сильно. И наступил хаос.

Ребенок вдернул кисть Вахеди куда-то внутрь себя. Женщина пронзительно завизжала, колотя его свободной рукой. Хлюпающий звук — и она отскочила в сторону, поливая все и всех фонтаном крови из культи. Солдаты Варда кинулись вперед, с оружием наперевес. А существо безмолвно крутанулось на месте и побежало навстречу бойцам.

— Спрячься! — Невен, пробегая мимо, втолкнул меня назад в кабинку.

Я со всего маху врезалась в стол. От удара блюдо с остатками фруктов слетело на пол. Зашипев от боли, я запрыгнула на стол и прижалась к стене. Невен прав, мне лучше сидеть тут. А то сунешься в схватку — и свои же сковырнут невзначай дурную голову.

Только ждать и прислушиваться было гораздо страшнее. Когда не видишь врага, он кажется особенно сильным.

Снаружи доносился топот сапог, ругательства, грохот — наверное, там швырялись стульями. Визг Вахеди не прекращался ни на миг.

Когда раздвинулись занавески кабинки, я вскрикнула от ужаса. Но там стоял всего лишь карлик Зога. Его лицо было белым, как бумага. Он взглянул на меня глазами загнанного животного, опустился на четвереньки и с невероятной скоростью заполз под стол.

Я рассмеялась. Довольно нервно и истерически, но хохотать все-таки лучше, чем дрожать от страха и напряжения. Я остановилась, только когда услышала мерзкий треск разрываемой ткани справа.

Туго натянутое полотно с изображением нагой полногрудой девушки служило перегородкой между двумя кабинками. Желтоватая тонкая кость — фаланга пальца — разрывала ткань прямо посередине вышитого живота. Будто готовила девицу к искусственным родам. А я стояла, смотрела и не могла пошевелиться, не могла даже вскрикнуть.

Наконец, разрыв стал достаточно большим, и чудовищный младенец полез из чрева. На нем уже не было тряпья. Тело было очень похожим на человеческое, только плоть слишком гладкая и розовая, без единой морщинки или складки. Но самое жуткое — его голова. Более похожая на заготовку, полностью затянутая плотью — ни глаз, ни рта, ни носа.

Существо, наконец, пролезло в сделанную им дыру и шлепнулось на диван брюхом вниз. Я увидела, что на спине края плоти расходятся, обнажая темно-желтый позвоночник. И вспомнила имя этого существа.

Трупак! Мерзкая тварь, состоящая из одной лишь плоти и использующая скелеты других существ, как основу и опору.

Он встал на диване и повернул ко мне свою жуткую голову. Из самого центра несуществующего лица начало расти нечто вроде щупальца.

Я спрыгнула со стола на другой диван. Трупак молниеносным движением оказался на столешнице. Он выпрямился в полный рост, и я увидела внизу его живота выпуклость. Оторванная рука Вахеди еще была видна сквозь полупрозрачную кожу, она болталась как чудовищные гениталии. Я знала, что это всего лишь мешок из плоти для переваривания пищи, но легче от этого знания не стало. Меня затошнило.

Я рванулась по дивану к выходу из кабинки, уже прыгая в занавески, врезалась во что-то твердое и ощутила холод клинка, прошедшего совсем рядом. Лезвие прорезало ткань и прервало полет трупака, который пытался достать меня в прыжке. Тварь упала на стол, истекая бесцветной жидкостью.

— Зандра!

Вышитая занавеска, наконец, была сорвана и я увидела толпу солдат и Невена впереди их всех, с мечом, по которому струилась кровь трупака.

Но существо уже оклемалось. Собравшись в комок, оно скакнуло вперед, на головы солдат. Все с криками расступились, замелькали клинки.

Трупак со всей дури напоролся на кинжал, который держал двумя руками Ингер. Костоправ и тварь свалились наземь. Ингер ничего не делал, чтобы спастись, от смерти его избавил лишь пинок Варда, который отправил трупака к стене. Тут же розовую плоть проткнули несколько клинков, а Дация с присущим ей спокойствием вылила на тварь остатки кислоты из фляжки. Тело задымилось, обугливаясь на глазах.

— Ох! — сказал Ингер. — Спасибо командор, если б не вы, быть мне трупом. Сил не было удержаться на ногах, когда он прыгнул. Видимо, зов еще действует, вот он и пришел.

Я резко обернулась и уставилась на костоправа. Не было сил? Все знают, что Ингер человек, скорее, хрупкий. Все знают, что задушить Беркена он просто физически не мог. Это лучше любого алиби. Свидетелей можно купить или запугать, улики можно сфальсифицировать, даже воспоминания, как оказалось, можно подменить. Но врать о собственной силе долгое время не выйдет.

Хотя... увеличить ее можно. Если использовать особенные препараты. Вроде той смеси демона, только не такие опасные. Конечно, все они плохо влияют на здоровье, но шпион, может, и не надеется дожить до седин, когда ему это аукнется.

Солдаты Варда суетились у тела трупака, не смолкали крики Вахеди, часть зала была залита кровью. А я стояла и напряженно пыталась не потерять мысль.

Значит, этот разгром в комнате Беркена был устроен специально. Чтобы продемонстрировать физическую силу убийцы и отвести подозрения от доходяги Ингера. А почему же он пытался отравить меня? Потому что я, как любой работник орденских лабораторий, знаю о ядах и могла догадаться? Допустим. Я прихожу к Варду, говорю о своих подозрениях. И что? Ничего. Эдана тоже подозревали. Но командор не стал его убивать, пока не разберется полностью.

Я сжала ладонями виски. Невен что-то говорил мне, но я не слышала. Нет, не сейчас. Даже если это предложение выйти замуж.

Так, что мы имеем? Шпион использовал мощное стимулирующее средство, чтобы превысить свои физические возможности и убить Беркена. Потом он пытался убрать меня. Почему? Я много знаю о таких веществах. Пожалуй... да, в лаборатории я смогла бы даже найти остатки такого зелья в крови. Обычно они медленно выводятся из организма, не менее полугода. Но для того, чтобы выявить неизвестное вещество, нужны комплексные исследования, масса аппаратуры, реагентов, времени. Другое дело, если есть подозрение на конкретное зелье.

Тут меня как молнией стукнуло. Ипподром возле школы Ордена! Место, где усилиями ученых снижен уровень локхе и скачки всегда получаются честными — если только владельцы лошадей не колют им стимулирующее вещество, так называемый "запал". Поскольку ипподром — собственность Ордена и деньги там крутятся немалые, кровь всех скакунов проверяется в лабораториях. Как практическое задание для всех учеников. "Запал" легко достать, и при должной очистке он годится и для людей. Конечно, если они не слишком озабочены вероятностью сердечных болезней в будущем.

— Зандра, что с тобой!

Невен потряс меня за плечи.

— Я в порядке, прекрати!

— Я испугался за тебя.

— Извини, я просто... была не в себе. Из-за трупака.

Он понимающе кивнул и очень осторожно обнял меня. Так, будто я была хрустальная. Обычно мне не слишком нравится, когда меня касаются чужие люди. Но с Невеном мне было спокойно и уютно. Может быть, потому, что он не воспринимался как чужой?

Я стояла, прижавшись щекой к его груди, и слушала, как бьется его сердце.

А потом пришлось отодвинуться и, извинившись, вернуться к миру. Пройти мимо воющей на кушетке Вахеди, которой Ингер перетягивал культю. Она все еще продолжала орать, но в голосе уже были слышны хриплые нотки. Еще чуть-чуть, и она сорвет голос.

Возле двери, где стоял Вард, все было залито ее кровью. Проклятье, подошвы ботинок прилипали к полу, когда я шла. Удивительно, что Вахеди жива после такого, впрочем, возможно, зелье придало ей сил.

Вард наблюдал за улицей в глазок. Рядом никого не было, и я, воспользовавшись моментом, быстрым шепотом передала ему свои заключения.

— Хочешь сказать, если у тебя будет кровь Ингера, ты с уверенностью сможешь сказать, принимал ли он "запал", а значит, мог ли убить Беркена?

— Да. Но для этого мне нужен образец крови, реагенты и кое-какая аппаратура.

Вард довольно кивнул:

— Лабораторию мы тебе обустроим и кровь достанем. Самое главное, усыпить бдительность шпиона. Кровь придется взять так, чтобы он не заметил, та еще задачка... А тебе, Зандра, — он посмотрел мне в глаза, — тебе придется умереть.

Глава 16

Снова розы

Вода была очень грязной и довольно холодной. Когда ледяные струи потекли в ботинки, меня передернуло. Но скоро ноги онемели, и холод уже не воспринимался так остро. Впереди меня шел Фаррес с масляной лампой в руке. Он ворчал себе под нос ругательства, проклиная дождь, подземелья и Варда, не позволившего ему продолжить ужин у Вахеди. Но командор настоял, чтобы там остались только Бруни, Невен и Лэйс со своим телохранителем. Всем остальным пришлось тащиться по полузатопленному ходу к базе в старом храме.

Мокрые ноги заледенели, полы плаща путались в ногах. Тщательно закрытая кожаная сумка шлепала по боку: я очень надеялась, что вода-таки не достанет до моего гестернского дневника.

Лампа Фарреса выхватывала из мглы плавающие на поверхности щепки, окурки самокруток, обрывки бумаги. Видимо, лазом к притону активно пользовались не только бойцы Варда. Вода в круге света выглядела грязно-черной, как жидкая смола. Интересно, если дождь размыл и старые катакомбы, не придется ли нам пробираться по костям?

Узкие стены, выложенные кирпичом, влажно поблескивали. Впереди слева показался черный провал. Перед ним вода стояла особенно высоко — почти мне до талии. Я закусила губу, чтобы не закричать, когда ледяная вода пропитала одежду.

А потом в мутной воде мелькнуло что-то большое. Меня дернули за ноги, и я с вырвавшимся-таки воплем ушла с головой в бурлящий холод.

Меня держали крепко. Я отчаянно рвалась вверх, туда, где виднелось светлое пятно. Ноги были зажаты, как в тисках. Меня волокли в темноту бокового прохода.

Лишь на миг мне удалось вынырнуть. Воздух ожег легкие. Я забила руками по воде, еще успела удивиться тому, что пена — кровавого цвета. И меня снова затянули под воду и уволокли во мрак.

Несколько раз мне позволяли подышать — но лишь мгновения. А потом снова тащили по залитому водой абсолютно темному проходу. Наконец, меня кинули в нишу у коридора. Она располагалась высоко над полом и в ней, по крайней мере, было сухо.

Хриплый голос сказал:

— Зандра молчит, ладно?

Я закашлялась.

— Тихо! Пусть Зандра не боится. Трог позаботится о ней.

— А так это ты! Телохранитель Лэйса, да?

— Да, так.

Я с облегчением вздохнула:

— Ты и Лэйс — последние мерзавцы. Вард тоже, но то, что он сволочь, я знаю давно и такого от него ожидала. Но от вас! Могли бы и предупредить.

— Сударь Вард сказал, что так будет натуральней.

— Вот же негодяй! Ну ладно. Что теперь?

— Пойдем.

Закусив губу, чтобы по примеру Фарреса не начать поливать все и всех нецензурной бранью, я плюхнулась обратно в воду. Идти с Трогом оказалось еще хуже, чем в цепочке бойцов — теперь мы брели в полной темноте. Мне приходилось держать телохранителя за руку, чтобы не потеряться. Каким образом Трог находил нужный путь в кромешной тьме — загадка.

Тем не менее, скоро наверху забрезжил тусклый серый свет. Трог благостно расправил плечи. Мы наконец-то вышли из узкого лаза и стояли в просторной яме, накрытой сверху деревянным потолком. Прямо по центру его виднелось круглое отверстие, сквозь которое и проходил свет.

— Эхем! Пришли! Трог подсадит Зандру.

С помощью телохранителя я схватилась за край отверстия, подтянулась и, извиваясь всем телом, выползла наверх. Трог последовал за мной. С удивительной ловкостью он пролез в узкий проем и встал рядом. Мы оказались спрессованы в деревянной будке, как сельди в бочке. В узкие, с ладонь шириной, затянутые бычьим пузырем окна проникал тусклый свет. Его было достаточно, чтобы я смогла оглядеться и понять, что мы находимся в нужном сарае.

— Надеюсь, это место не используется по назначению, — пробормотала я.

— Неа, — сказал Трог. — Дерьмом-то не пахнет. Нужник для камуфляжу. Только жаль, дверь снаружи заперта. Посторонись, Трог ломать будет.

Я протиснулась к дальней стене, а Трог налег на дверь. После нескольких толчков плечом, она упала. Тяжелый подвесной замок остался невредим, зато оторвался кусок деревянной стены.

В лицо нам дохнул туман. Он был еще слабым, как легкая, жемчужного цвета кисея. Сквозь него проглядывало налившееся краснотой заходящее солнце. Трог быстро приставил дверь к проему и, схватив меня за руку, потащил сначала по грядкам с чахлым укропом, потом наперерез через улицу. Мы остановились на крыльце смутно знакомого дома. Трог забарабанил в дверь, заорал:

— Открой! Тут Трог! Трог! Открой!

Я обвела здание взглядом — да это же "Три розы"! Вот уж не думала, что мне доведется побывать здесь еще раз.

— Открой! — кричал Трог.

Я обернулась. Напротив борделя виднелся большой, но как-то нелепо построенный дом. Казалось, он вот-вот развалится. Редкий, разрушенный в нескольких местах заборчик огораживал небольшой огород. За грядками, в белом мареве тумана угадывался нужной сарай, откуда мы пришли.

У стены дома, рядом с поленницей дров, ворочалось что-то большое. Туман в том месте будто загустел, скрадывая ленивые движения. Но я знала, что существо там — не человек и не животное.

— Откройте! — я бешено забарабанила в дверь, не обращая внимания на боль в костяшках пальцев.

Когда, наконец, нам отперли, на кулаках у меня выступила кровь.

— Сучьи дети, чуть не погубили Трога! — проворчал телохранитель.

— Мы глядели, не пасет ли вас кто, сам же знаешь, — сказал очень худой парень в кожаном жилете, кожаных штанах и щегольских сапожках со шпорами.

Здесь, в полутемной прихожей борделя меня вдруг отпустило напряжение, державшееся с того момента, как Трог уволок меня под воду. И я сразу почувствовала усталость, пульсирующую боль в сочащихся кровью пальцах и холод от мокрой до ниточки одежды.

Я прошла вперед, задев плечом парня со шпорами, и буквально свалилась в кресло, обитое потертым красным бархатом. Я обхватила себя руками, стараясь удержать остатки тепла, но все равно зуб на зуб не попадал от пронизывающего до костей холода.

— Что за девка?

— Лэйс сказал ее охранять, — коротко объяснил Трог.

— Ясно. Пойдем в зал?

Я встала и поплелась вслед за ними. Кто-то набросил мне на плечи шерстяной плед, а когда мы вошли в зал, татуированный бродяга втиснул мне в руку стакан рома. Я, зажмурившись и задержав дыхание, выпила. Вкус был на редкость мерзкий, он пробился даже сквозь обычную горечь. Зато сразу стало теплее.

Я сидела на диване и медленно отогревалась. Бордель был похож на тонущий корабль. Здесь уже все знали о пришествии гончих. Вино лилось рекой, полуголые девушки танцевали, какой-то оборванец наяривал на пианино. Часть зала была занята мрачными, бандитского вида мужчинами, которые очень сердечно приветствовали Трога и, заодно, меня.

Видимо, Вард попросил Лэйса позаботиться о моей безопасности, и тот нашел замечательное решение — послал меня к своей банде. Да уж, еще одна горсть земли в могилу моей хорошей репутации.

К нашей честной компании подошла хозяйка заведения: в ужасающе розовом платье с оборками, длинные разрезы сбоку открывали вид на черные бархатные подвязки на толстых ляжках — худосочным девушкам они вполне сошли бы за пояс. Хозяйка как-то особенно подобострастно улыбалась.

— Ну что, соколики, довольны?

— Ром у тебя крысиной мочой отдает, — сказал один из бандитов, — гант слабоват, а девки вялые.

— Как же, родимый, — хозяйка всплеснула руками. — Ром-то с Черных островов привезенный, оттого и вкус непривычный. Гант, он только поначалу кажется слабеньким, потом уж схватится — и поплывешь... А девок давайте я вам сама отберу, вот и будете довольны, а эта ваша мокрая, — она ткнула в меня, — не моя вообще, так что...

— Заткнись, — сказал Трог.

— Что?

— Рот закрой, — объяснил парень со шпорами. — Уж Лэйс-то за твое заведение возьмется...

Мрачное выражение его лица не сулило ничего хорошего, и хозяйка заблеяла:

— Ну как же так, соколик, ведь ради вас стараюсь! Вы б шепнули начальнику, что вот с ног сбилась, вам угождая.

— Пожрать нам принеси, время ужина, — приказал бандит. — Мы покумекаем, че там главному говорить.

— Вот спасибо!

Раскланиваясь и сыпя любезностями, она отошла.

— Вы здесь уже хозяева, так? — спросила я у Трога.

Тот осклабился:

— Зандра правильно грит, — его улыбка стала широкой до невозможности. — Лэйс тут бывал однажды. И чем-то здешним бабам не понравился.

— Неужели? — я очень хорошо помнила, как он угрожал Данне.

— Вечером к нему Лысый пришел со своей бандой. Они тут владельцами были.

— И?

— А теперь владельцы мы.

Лэйс убил Лысого?

Я не стала задавать вопрос. Слишком хорошо догадывалась об ответе.

Хозяйка принесла нам еду сама. Она с трудом удерживала большой поднос с тарелками, на которых громоздились аппетитные куски жареной рыбы.

— Вот, соколики, последнюю рыбку вам пожарила. Уж не знаю, где для клиентов харчи буду брать. Теперь на улицу-то и выглянуть страшно.

— Гы-ы, а ты их самих, клиентов, жарить начинай, — ухмыльнулся один из ребят. — Вот, смотри, какой толстый там, у пианино сидит!

— Девушке, — бандит в низко надвинутой войлочной шляпе указал на меня, — нужна комната. Приличная. Чтобы там спокойно отдохнуть и вымыться.

— Да комнат-то у меня сколько хошь, — хозяйка достала из украшенного белыми бантиками кармана связку ключей. — Вот прям на любой вкус, хоть в апартаменты для блаародных пущай заселяется.

— Хорошо, так и поступим, — голос бандита был сиплым, сорванным, но в нем слышались какие-то знакомые интонации.

Или это мне кажется?

— Дарен прав, — парень со шпорами взял у хозяйки ключ и кинул мне.

Дарен?!

Будто земля дрогнула под ногами.

— Бедняжка, это мы привыкли жить в грязи да по мокрым лазам шататься. Не волнуйся, раз Лэйс сказал — мы о тебе в лучшем виде позаботимся. Я его Номер Второй, кстати. Если что — обращайся ко мне.

Я кивала, почти не понимая слов.

— Все нормально, спасибо, — пробормотала я. — Он Дарен, да?

— Так его зовут.

— Я просто знала одного Дарена. Из Иллирии. Только он был купцом...

— Так и Лэйс оттуда. И многие наши.

За столом поднялся гвалт. Оказывается, большинство головорезов Лэйса прибыли сюда из Иллирии в поисках лучшей доли. Что ж, может оно и неплохо — узнав, что я их землячка, многие стали относиться ко мне более дружелюбно. Протягивали твердые мозолистые ладони для рукопожатия. Даже заставили выпить еще четверть стакана рома за знакомство. Я в каком-то полутрансе отвечала и улыбалась. А сама смотрела на Дарена.

Он медленно, нехотя, снял шляпу. Это был мой старый знакомый, сосед по гостинице, зануда и трепло. Он выглядел похудевшим, на щеках черная щетина не могла скрыть заживающей раны — от левого уха к уголку рта. Он поднял руку, чтобы расстегнуть ворот куртки, и я увидела, что ногти на ней вырваны. Его пытали в тюрьме.

Дарен отвернул воротник, будто ему вдруг стало слишком жарко. На самом деле он хотел показать мне свою новую татуировку на шее. Там распластался спрут, зажавший нож в одном из щупалец. Другие щупальца уходили вниз на грудь, и их я не могла видеть, но знала, что они держать мешки с золотом. Одна из немногих татуировок, значение которых мне известно. Это метка контрабандиста. И сделать ее может лишь человек, хотя бы однажды убивавший за свой груз. И готовый сделать это снова.

Дарен встал со своего места и сел рядом со мной. Меня трясло от дрожи, но я списала это на холод. Все-таки мокрая одежда...

— Ну здравствуй, Зандра, — сказал он.

— Так ты теперь с Лэйсом?

Я с трудом заставила себя отвести взгляд от его татуировки. Хотелось мне спросить, когда же он успел, но я сдержалась.

— Да, теперь я его бандит. Не худший вариант, на самом деле.

— Помню, раньше ты мне говорил о железном кулаке закона...

— Я говорил? — он рассмеялся. — Ну, сейчас я уверен, что законом только задницу подтирать.

— Я вижу.

— О тебе я тоже много нового услышал. Правда, не всему поверил.

— И правильно. Люди любят придумывать всякие небылицы, — я неопределенно махнула рукой.

— Ну да. Я еще могу поверить, что ты прикончила трех своих мужей ради наследства, но эта история про Гестерн, будто ты выжила в захваченном химерами городе...

— Это как раз правда, — сухо сказала я. — И скоро тебе самому придется выживать в городе химер. Или ты думаешь, на улице просто вечерний туман?

Теперь все за столом смотрели на нас, позабыв даже о рыбе.

— Мы все видели в окно, как пришли гончие. Видели, как они разорвали спящего на улице пьяницу. И как пришел туман с этими мохнатыми штуками, тоже видели.

— Они называются гераго, — тихо пояснила я.

— И очень удивительно, что все это случилось как раз после того, как в городе поползли эти слухи о тебе. Всю жизнь мне вдалбливали, что если придут гончие — ложись в гроб, спасения нет. А тут вот услышал, что шансы есть, если укроешься в доме. И сразу пришлось этими знаниями воспользоваться.

Я пожала плечами: странно не то, что я выжила, а что не слышно и об одном выжившем до меня. Спрятаться при нападении дело нехитрое.

— Сразу после того, как мы узнали, что делать при нападении гончих, — продолжал Дарен, — тут же происходит нападение. Будто оно спланировано.

Что я могла сказать? Что он почти угадал? Что Вард планировал поэкспериментировать осторожно, но из-за нерфинов нам пришлось продолжать зов, надеясь на приход гончих, как на спасение? Прикончив командора, нерфин стал бы беситься, убивая всех вокруг, пока его не остановили бы орденцы. Если бы остановили. Что-то мне кажется, что их запасной план состоял в том, чтобы уничтожить всех мятежников и в их убежище камня на камне не оставить. Просто убить Варда мог бы и шпион. А нерфины — они для того, чтобы стереть с лица земли его, и его людей, и сочувствующих, и саму идею о возможности другого пути.

Но Вард готовил нападение гончих и до того, как узнал о нерфинах. Орденцы были готовы пожертвовать Карионом, чтобы уничтожить отряд мятежников, Вард — чтобы спасти.

— Вообще-то химеры — это очень хорошо, — неожиданно сказал Второй. — Если правильно этой ситуацией воспользоваться, она принесет нам немало барыша.

— Лэйс тоже так считает, — кивнул Трог.

Барыш? Что они собираются делать, продавать химерам контрабандный гант?

— У него уже есть план?

Трог снова кивнул:

— Лэйс думает, мы сможем занять весь город. Он велел передать, пусть его пока ждут здесь.

— Да, да, — Второй взял в руку свечу и прикурил от нее самокрутку. — Хорошее место, чтобы ждать, и вина полно, и весело.

Все одобрительно заржали.

— Лэйс еще кое-что сказал, — продолжал Трог, — но это можно только Второму на ухо шепнуть.

Второй кивнул, соглашаясь, и тут веселый смех перешел в крики ужаса. Под оглушительный треск ломаемого дерева из-под пола взметнулось нечто серое, молнией мелькнуло в воздухе и под пронзительных визг девиц упало к нам на стол. Бандиты сидели, будто окаменев. А существо свернулось спиралью вокруг блюда с жареной рыбой. Это был Посланник.

Со своего места я могла видеть, как бьется его темное продолговатое сердце под светло-серой кожей, как равномерно работают легкие. Посланник выглядел хрупким, хотя Дации, чтобы убить такого же, понадобилась кислота.

Да, надо убить его, быстро и не задумываясь. Говорят, что Посланник никогда не приходит просто так. Обычно эти существа неслышно и незаметно живут везде, где есть вода. Лишь иногда, проникая сквозь камень и дерево, полы и стены, они попадают в человеческие жилища, убивают и исчезают. Суеверные люди говорят, что Посланники делают это по приказу Предков, когда кто-то настолько достоин смерти, что мертвые вынуждены вмешаться в дела живых.

Голова Посланника медленно раскачивалась над кусками рыбы, поворачиваясь то к одному, то к другому. К ворам, убийцам, разбойникам... ко мне...

Это ведь я заставила карлика взять последние аккорды, которые и вызвали гончих. И химеры пришли в город из-за меня. На мне кровь всех тех, кто не успел вовремя спрятаться.

Я достойна смерти.

Но Дация убила Посланника, как убила бы любого монстра. Наверное, это общество суеверных бандитов и контрабандистов на меня так действует. А Посланник пришел, потому что зов карлика его растревожил.

Глаза Посланника — черные бусинки. Они так не похожи на глаза змеи. И почему-то кажутся добрыми.

Если он пришел за мной, пусть будет так.

Посланник дернулся в мою сторону. Я одновременно попыталась отскочить и швырнуть в него чем-нибудь. Отпрыгнуть помешал диван, зато стакан Трога, попавшийся под руку, попал в цель. Теперь по бледному телу стекал желтоватый ром. Ром с Черных островов.

Кто из нас настолько достоин смерти?

Второй резким движением поднес свечу к Посланнику. Пламя трепыхнулось, затрещало, а потом ром вспыхнул. Огненная лента заизвивалась на столе, пробила дыру и упала на пол, стремительно ввинтилась в половицы и исчезла.

Было тихо. Даже объятый пламенем, Посланник не издал ни звука, молчали и люди, будто загипнотизированные. Куски жареной трески оказались разбросаны по столу, в центре глиняного блюда была дыра с оплавленными краями, далее проходящая насквозь через дерево стола.

Второй погасил недокуренную самокрутку и сказал:

— Чего гадать, он мог придти за любым из нас.

Он был прав.

Люди понемногу начали оживать. Один из головорезов схватил бутылку рома и стал пить из горлышка, клацая зубами о стекло.

— Ох, покалечили вы бедное животное, — громко сказал паренек, ранее скрывавшийся в толпе клиентов.

Он подошел ближе, и я узнала Кевера. Он был бледен и выглядел изможденным, но в глазах светилось насмешливое презрение.

— Я-то думал, хоть здесь я смогу спокойно расслабиться, так нет... то гончие лезут, то вот Посланник за кем-то пришел.

— За тобой, небось, — ухмыльнулся Второй. — Ты не представляешь, как ты всем надоел, щенок.

— Да нет, он к вашему столу пришел, — Кевер упрямо продолжал задираться, хотя в его голосе явно слышалась усталость. — Кто-то из вас достоин смерти. Может ты, Зандра? Хотя обычно убийцы живут долго и счастливо, чего уж там...

— Я никого не убивала, — мрачно буркнула я.

Кевер, по всей видимости, задумался над очередной обидной репликой, и я поспешила опередить его.

— Я, пожалуй, пойду спать. День был тяжелый.

Я побряцала ключами и, кивнув соратникам Лэйса, стала пробираться к выходу из зала. Кевер проводил меня взглядом, но так ничего и не сказал. Проходя мимо него, я увидел его покрасневшие глаза, синяки под глазами. И почти пожалела мальчишку. Разгульная жизнь ему явно впрок не шла.

К ключам была привязана бирка с номером 26. Правда, это не особо мне помогло: взобравшись на второй этаж, я обнаружила, что двери пронумерованы не по порядку, а как попало. На столике, стоявшем у лестницы, в медном подсвечнике тускло горел свечной огарок. Я подхватила его и углубилась в темный мрачный коридор, задерживаясь у каждой двери, чтобы разглядеть номер. А в номерах, судя по звукам, шло веселье. Бурное, отчаянное, почти безумное. В Карион пришли химеры, привычный мир рушился. Многие решили, что перемены лучше всего встретить в компании веселых девиц да с бутылкой рома.

Комната 26 нашлась в самом конце коридора. Дверь ее была оклеена ярко-красной бумагой — видимо, чтобы прикрыть такую же обшарпанную поверхность, как и у других дверей. Вот ручка выделялась: медная, в форме львиной головы. Когда я поднесла ближе свечу, сверкнули еще не вытершиеся остатки позолоты. Да, наверняка, эта ручка когда-то украшала дом аристократа. А какой-нибудь ушлый воришка решил не ограничиваться деньгами и драгоценностями и стырил все, что мог, вплоть до дверных ручек и крючков для полотенец.

Внутри комната представляла собой все ту же смесь невероятной бедноты и кричащей роскоши. На потертых половицах лежал большой и пушистый — и когда-то очень дорогой — ковер. Половину комнаты занимала кровать с балдахином, ее ножки были в виде львиных лап. На одной лапе не хватало пальца, нежно-розовое покрывало в углу было запятнано чем-то бурым, а на кисейном балдахине красовалось множество круглых дырочек, прожженных самокрутками. Напротив кровати располагался камин, рядом с ним — узкая дверца в ванную.

Ох, наконец-то! Я развела в камине огонь, развесила мокрую одежду на стуле перед пламенем. Мыться пришлось в тазике, правда, в тазике просторном. И благодаря камину у меня было вдоволь горячей воды. Скоро я, закутавшись в большое полотенце, стала стелить постель. Простыни на удивление оказались чистыми.

В последний раз проверив задвижку дымохода, я подошла к окну. Его скрывали плюшевые занавеси до пола — ярко-красные, будто специально, чтобы вытирать ими кровь. Я отвела ткань в сторону.

После нападения гончих окна в борделе благоразумно закрыли ставнями. Но в центре каждого ставня было вырезано небольшое сердечко. Я прильнула к отверстию, пытаясь разглядеть, что творится снаружи.

Уже наступила ночь. Мягко-синяя, с редкими звездочками, подмигивающими сквозь туман. Она казалась очень тихой и спокойной. Но я все-таки пожалела, что окна не заколочены досками наглухо.

Я отдернула занавески так, чтобы можно было видеть сердечки на обоих ставнях и, наконец, залезла в постель. Едва коснувшись головой подушки, я заснула.

Глава 17

Демоны Кевера

Мне снилась молочно-белая мгла. Призрачный поток вползал в открытые настежь двери борделя. Капельки влаги оседали на ворсинках пурпурного ковра. Река тумана заполнила главный зал, белые языки взобрались на обитые потертым плюшем диваны, заклубились над столами среди бутылок и блюд, закружились маленькими вихрями в пустых бокалах. Зал был пуст... пока посередине его не оказалась я. Я поднесла к губам наполненный туманом бокал и сделала хороший глоток.

Нельзя было этого делать. Влажно-воздушная отрава хуже, чем смерть. Но остановиться я не могла. Задыхаясь, я продолжала пить туман. Во рту он был мокрым и мягким, а в горле становился колючим. Я знала, что он убьет меня изнутри.

Меня разбудил отчаянный, полный боли крик. Путаясь в одеяле, я соскочила с кровати. Бегло глянула на запертые ставнями окна — там все было в порядке.

Я стала лихорадочно озираться, в попытке найти хоть какое-то оружие. Кочерга! Угли уже подернулись мягким серым пеплом, комнату освещал лишь тусклый свет, проникавший через сердечки в ставнях. В полумраке найти кочергу мне удалось не сразу. Вопль смолк, и я задумалась, может, это просто какой-нибудь матросик допился до белой горячки?

Вместо крика раздались стоны, жалобные и беспомощные. Я слишком часто жила в дешевых гостиницах, чтобы отмести вариант, что это скулит здоровый бугай, перебравший рома накануне. Но если я сейчас вернусь в теплую уютную постель, то уже не встану, пока меня не начнут убивать.

Со вздохом я вышла в коридор. Там было темно, хоть глаз выколи. Стоны, судя по всему, доносились из комнаты рядом со мной. Никто из других постояльцев на них не реагировал.

Направив кочергу в душный мрак, я крепко стянула левой рукой концы одеяла, чтобы оно не упало, оставив меня в излишне откровенном виде. Выставив локоть так, чтобы касаться стены, я пошла навстречу жалобным звукам.

Прижавшись ухом к соседней двери, я слушала некоторое время. Да, это, скорее всего, был человек, захваченный пугающими образами в затуманенном мозгу. Но ради спокойствия следует проверить. Я толкнула дверь, готовая уйти к себе, если она окажется запертой. Но она легко и бесшумно распахнулась.

Я увидела комнату, по планировке копию моей. Занавески тут были тоже отдернуты. Лучи неяркого утреннего света врывались через отверстия в ставнях, освещая изрядный беспорядок. На каминной полке выстроились рядком пузатые бутылки. В стоявшем на полу бокале с вином плавали окурки. Кисейный балдахин был частью сорван, его ошметки повисли на стуле. Поперек кровати, запутавшись в простынях, лежал Кевер.

Его бледное лицо казалось полупрозрачным, а черты искажены безграничным ужасом и отчаянием. По левой щеке текли слезы.

Я положила кочергу на туалетный столик и сильно потрясла мальчишку за плечо.

— Проснись, Кевер! Проснись!

Он сначала забился, потом открыл глаза. Обвел мутным взглядом комнату и издал вздох облегчения. Загнанное выражение на его лице сменилось спокойным.

— Тебе, наверное, приснился кошмар, — я отступила, плотнее кутаясь в одеяло.

Он кивнул, вытирая слезы простыней:

— Как удобно, что ты пришла ко мне разделить эту длинную ночь, — он взглянул в сторону окна и поправился, — вернее, утро. Скидывай эту тряпку и прыгай ко мне!

Пожалуй, лучше было стукнуть его по башке кочергой!

Я резко развернулась и пошла прочь, решив, что не стану портить себе утро дурацкими спорами и скандалами.

— Эй, подожди! — закричал вслед Кевер. — Извини, я пошутил. Спасибо, что разбудила!

Я обернулась. Он, обернув простыню вокруг пояса, сполз с кровати и направился к камину. Внимательно изучив шеренгу бутылок, Кевер взял одну и стал пить из горлышка.

— Если продолжишь столько пить, тебе и не такие кошмары приснятся.

— Вот уж не твои заботы!

Я пожала плечами.

— Не уходи.

Он поставил бутылку назад и неуверенной походкой подошел ко мне. По его подбородку стекала красная струйка вина, прядь темных взлохмаченных волос прилипла к потному лбу.

— Думаешь, я дурак, не понимаю? Думаешь, не вижу, как все они смеются надо мной и презирают меня? Я знаю, что мне долго не протянуть, — он раздвинул бескровные губы в невеселой усмешке. — Правда, я ожидал, что еще с полгода тому назад кто-нибудь сунет мне нож под ребро. Я, можно сказать, рассчитывал на это.

— Кевер, я не знаю причин твоего поведения, но, поверь мне, ничто этого не стоит. Ты молод, здоров. У тебя впереди вся жизнь.

Он покачал головой:

— Я раб, сидящий на цепи. Я не могу выполнить приказ моего господина, поэтому свободы мне никогда не обрести.

Я вздохнула. В подростковом возрасте мне тоже казалось, что жизнь ужасна, я заперта в собственном доме и никогда мне не стать свободной и счастливой. Молодые люди иногда склонны драматизировать и в самых будничных ситуациях находить источник жесточайших страданий.

— Я так устал, Зандра, — проговорил Кевер, — так устал. Ненавижу этот город. Хорошо, что пришли химеры, пусть они все уничтожат.

— Химеры не тронут дома, — сказала я. — Они убивают только людей, оказавшихся на улице. Если тебе не нравится Карион, ты можешь уехать. Начать новую жизнь на новом месте. Когда уйдут химеры, конечно.

— Я думал об этом. Но ничего не получится, пока он сидит во мне.

— Кто — он?

— Он мне снится каждый раз, когда засыпаю. Только если напиться до беспамятства можно отвлечься от него... иногда.

Значит, Кеверу постоянно снятся кошмары... Что ж, это объясняет его изможденный вид. Я перебрала в памяти возможные причины жутких снов. Некоторые твари локхе способны навести дурные сны, но это обычно со временем проходит. Вполне может быть, что это последствия какого-нибудь зелья. Но, скорее всего, причина самая простая — и она кроется в самом Кевере. Что-то не дает ему покоя.

— Кто тебе снится, Кевер?

Он молчал.

— Кевер, скажи, и я попробую помочь тебе. Я никому не разболтаю.

Он угрюмо посмотрел на меня:

— Правда поможешь?

Я пожала плечами:

— Постараюсь.

— Ну и каким образом ты можешь мне помочь?

О верном, надежном способе я знала. Только мне не очень хотелось делать это самой. Поэтому я сказала очень осторожно:

— Смотря какова причина твоих сновидений. Но даже в самом худшем случае тебе можно помочь через ритуал Ночного охотника.

Кевер явно оживился:

— Я слышал об этом! Так ты можешь провести его для меня?

Проклятье! Кто меня за язык тянул, спрашивается.

— Могу, но только за деньги, — сухо сказала я.

— Сколько?

Я хмыкнула в замешательстве. Не ожидала, что мальчишка так уцепится за эту идею.

— Я слышала, градоначальникам Кариона принадлежат несколько дюжин весенних камней. За один из них я исполню твою просьбу.

Я нагло выщерилась. С такой платой он никогда не согласится. Весенние камни — очень редкие, особой чистоты изумруды, которые попадаются только на самом юге, где песок плавится от жары. За самый мелкий из них можно купить дом.

Кевер поднял с пола грязную куртку и вгрызся зубами в подкладку. От неожиданности я даже не успела отреагировать, пока ткань не порвалась, и на пол упало несколько маленьких мешочков.

— Ты что делаешь?

— Вот, — Кевер открыл один мешочек и вытряхнул на ладонь камень, искрящийся зелеными бликами.

— Послушай, я так просто сказала...

— Не возьмешь?

Изумруд был прекрасен. Даже тусклый серый свет, преломляясь в кристалле, становился сияющим. Один такой камень может избавить меня от насущных забот... Но если плата так высока, значит, не таким простым и приятным будет дело.

— Кто тебе снится, Кевер?

— Мой отец, — глухо сказал он.

О да. В Карионе все знают, что мальчишка отравил своего родителя. И, видимо, чувство вины и угрызения совести создали действительно страшного демона в душе Кевера.

— Так ты можешь убить его призрака, который приходит ко мне в кошмарах?

— Мертвые не возвращаются. Это только твое воспоминание.

— Можешь убить его?

— Через ритуал Ночного охотника можно воздействовать на любой сон.

— Так возьми плату и помоги мне!

Я плотнее закуталась в одеяло, хотя в комнате было душно. Если я проведу ритуал, всю оставшуюся жизнь буду обречена бродить по чужим снам. И ради чего — чтобы помочь убийце забыть о своем злодеянии?

Кевер стоял передо мной, как тень того человека, которым он должен бы быть. Бледный, худой, с заострившимися чертами лица.

Что я знаю о нем и его отце? Да ничего толком. И судить не имею права. Но если все останется так, Кеверу действительно долго не протянуть. Он делает все, чтобы приблизить свою смерть.

Я не знала, как поступить.

— Даже если я соглашусь провести ритуал, и найдутся необходимые зелья — они не слишком редкие, но у меня их нет — все равно потребуется еще один человек, следить за моим состоянием.

— Я найду. Спрошу местных. Вроде, тут держали лекаря для шлюх.

— Спроси. Я подумаю над твоим предложением.

И я сбежала из его комнаты. Ворвалась к себе, захлопнула дверь и стала лихорадочно быстро одеваться. Одеяло я уронила на пол и, мечась по комнате, то и дело спотыкалась о него.

За окном клубился туман. Должно быть, солнце поднялось уже высоко, потому что он приобрел золотистый отлив. Глянув мельком в окно, я не смогла удержаться и прильнула к вырезанному в ставне сердечку, пытаясь разглядеть, что творится на улице.

Туман стал куда гуще, и контуры соседних домов угадвались с трудом. Если бы я не знала, что они там есть, подумала бы что бордель стоит посреди пустого поля. Несколько гераго парили вровень с окном. Белоснежные, пушистые, они выглядели такими безобидными.

А потом я увидела чайку. Она спокойно летела сквозь туман, взбивая крыльями белую мглу. На ее перьях сверкали солнечные блики.

Гераго метнулись к ней, как железная стружка к магниту. Пушистые создания окутали чайку коконом, и она камнем упала вниз. Я не могла видеть, что с ней произошло дальше.

В висках отчаянно колотился пульс. Это ведь мы сотворили, я и офицеры Варда. И кто теперь скажет, было бы меньше жертв, если бы мы не стали останавливать нерфина таким способом.

Кевер убил своего отца, чтобы захватить власть. Так по-человечески. Можно сказать, классический случай. Вот использовать монстров для борьбы с людьми — вот это достойно злодеев нового времени!

В подавленном настроении я спустилась в зал. Когда ко мне подбежал довольный Кевер и сказал, что нашел медика, сунув в руку изумруд, я не стала спорить.

Я безразлично наблюдала, как в комнате Кевера разжигают жаровню. Долговязый мужик со взглядом палача уверял, что будет очень тщательно следить за моим здоровьем. Второй за него поручился, но будь я не так огорчена, никогда бы не позволила такому ко мне притронуться.

Мне дали стакан мутной жидкости. Как и все напитки, теперь она была для меня горькой. После первых же глотков я почувствовала, как мое тоскливое безразличие сменяется спокойствием. Принужденным, неестественным, но все же спокойствием. Я хотела улыбнуться долговязому и попросить быть внимательным. Но провалилась в сон Кевера, как загнанный зверь в волчью яму.

Из тьмы выступили очертания комнат, я летела сквозь них, как бесплотный дух.

Это была ратуша. Не такая, какой видела ее я. Кевер вырос тут, но в его сне ратуша больше походила на тюрьму. Краска и штукатурка сошли со стен, обнажив кирпичную кладку. Красные ковры на полах истлели, они расползались клочьями по половицам. Многие дверные проемы были забраны решетками — старыми, в оранжевых пятнах ржавчины. С потолков свисали цепи, заканчивающиеся тяжелыми крюками, как на бойне.

Я мысленно приказала себе остановиться, обрести плоть. И тут же упала лицом вниз на мерзкий ковер. На ощупь он оказался склизким и очень мягким, словно под его расползающейся поверхностью скрывалась бездна гнили. Морщась от отвращения, я встала. Кевер позаботился о моей одежде — на мне было очень роскошное зеленое шелковое платье с глубоким вырезом, отороченным белоснежными кружевами. Я улыбнулась. Забавно, но мне было приятно, что Кевер подсознательно выбрал мне красивое платье.

— Спасибо, — сказала я вслух.

И только сейчас вспомнила о деле. Так, я взялась уничтожить мучащего мальчишку призрака. За деньги. Как наемный убийца. И раз уж я на это решилась, нужно добыть какое-нибудь оружие.

Впереди меня висела, чуть покачиваясь, цепь с крюком. Он был покрыт коростой ржавчины, но самый кончик блестел отполированным металлом. Наверняка он очень острый. Возможно, мне удастся отцепить крюк?

Не успела я шагнуть к нему, как цепь со скрежетом поднялась вверх. Будто кто-то угадал мое намерение и решил помешать.

Меня обдало холодом.

Проклятье! Если этот призрак так много значит для Кевера, если он так силен — может случиться так, что это он меня грохнет, а не я его.

Я упрямо кулаки. Нет, я не стану бояться. Я здесь охотник, а не жертва. Конечно, было бы удобнее, если б Кевер представил меня в штанах и сапогах, с мечом у пояса, а не в вечернем платье и на каблуках, но ничего. Хоть какая-то часть его сознания должна контролировать сон, и он мне поможет.

Я вышла из комнаты и зашагала по мрачному коридору. Непонятно, откуда тут брался тусклый серый свет. За узкими окнами клубилась тьма, светильников и в помине не было.

Половицы скрипели под моими шагами, раскачивающиеся цепи скрежетали. Казалось, дом стонет на множество голосов. Стоило мне приблизиться, как цепи поднимались вверх. Но моя решимость убить призрака только росла. Всегда носить в себе образ тюрьмы, это, пожалуй, хуже, чем сидеть в тюрьме настоящей. Честно говоря, я не ожидала такого от Кевера. Мне думалось, он менее чувствительный, более испорченный и эгоистичный. Кроме того, люди склонны скорее придумывать себе оправдания, чем казниться.

Коридор казался бесконечным. Я была готова поклясться, что в реальности он куда короче. А тут... длинный ход, в конце которого — темнота, по обеим сторонам — запертые, забитые досками, забранные решетками двери, на полу — гнилой ковер. Родной дом Кевера. Неудивительно, что он так хладнокровно устроил пожар на лестнице в день моего побега.

Я уныло брела вперед, дергая за решетки, которые оказывались неизменно прочными. Пару раз попадались и незапертые комнаты — но все они были пустыми. Поэтому увидев в очередной раз приоткрытую дверь, я не слишком обрадовалась. На дорогом темном дереве виднелись белесые пятна плесени. Я толкнула дверь ногой и заглянула внутрь.

Там было пусто — только у дальней стены возвышался камин. Он походил на беспорядочно сваленную груду камней, выпачканных сажей и копотью. Зато рядышком, в железном ведерке стоял совочек, щипцы и чугунная кочерга. Прекрасно, вот и оружие!

Едва я шагнула к камину, намереваясь взять кочергу, как из стен полезли решетки. Я отскочила: еще чуть-чуть и оказалась бы зажатой между двумя створками.

Решетки перегородили комнату пополам, путь к камину был отрезан. Проклятье! Что Кевер себе думает?

Я в ярости схватилась за железные прутья и с силой потрясла. Решетка ходила ходуном, ржавчина сыпалась мне в волосы. Приступ злости быстро прошел, но тут я поняла, что решетка поддается! Упершись ногами в прогнивший пол — каблуки почти полностью погрузились в дерево — я стала с еще большим усердием раскачивать и дергать прутья. Наконец, с жутким скрежетом одна из перекладин оторвалась.

Я облегченно вздохнула. Размахнулась куском железа, прикидывая, не сгодится ли перекладина вместо кочерги — и тут пол подо мной раздался. Я рухнула вниз.

Во время полета я успела заметить, что переборки между этажами кишат толстыми белыми червями, вроде опарышей.

Праотцы, что за мерзость!

Содрогаясь от отвращения, я шлепнулась на пол первого этажа. Здесь ярко горели свечи, и мне пришлось поморгать, чтобы привыкли глаза. Судя по всему, я оказалась в большом зале для приемов. Центр его был оставлен свободным — для танцев, а вдоль стен стояли длинные столы с разнообразнейшими яствами. При виде кушаний я вспомнила о червях, и меня затошнило.

Кевер сидел во главе самого роскошного стола, напротив запеченного поросенка. Тарелка его была полна лакомыми кусочками — но мальчишка не притрагивался к еде. Зато грузный мужчина на другом конце стола уписывал угощение за обе щеки.

Я зажала рот ладонью. Проклятье, я пришла сюда убивать призрака, а не блевать!

Усилием воли мне удалось заставить себя сосредоточиться на мужчине. Присмотревшись, я заметила, что лицо его словно подернуто дымкой. Воздух перед ним дрожал, как летнее марево. Это хорошо. Призрака, более похожего на человека было бы куда труднее убить.

Я крепче сжала перекладину от решетки. И почувствовала, как она рассыпается в моих пальцах, чешуйками ржавчины падая на ковер. Миг — и от моего оружия осталась лишь горстка рыжей пыли.

— Ах ты сволочь! — вырвалось у меня.

— Стой, Зандра, — холодным, безжизненным голосом произнес Кевер.

Он встал и вытянул вперед руку. Воздух вокруг него сгустился, потемнел — и вот в ладонь мальчишки легла рукоять короткого меча.

— Дай его мне! — обрадовалась я. — И я все закончу.

Кевер подошел ближе. В клинке дрожащими бликами отражалось пламя свечей.

Мальчишка замахнулся. Его глаза были крепко зажмурены и, уйти от удара было легко. Лезвие просвистело над моей головой, описав круг в воздухе.

Дело дрянь. Похоже, призрак имеет больше влияния на Кевера, чем Кевер на него.

— Опусти меч, Кевер, — проникновенно сказала я.

Я была в его сне, а значит — отчасти в его власти. Я не могла влиять на окружавшую нас реальность, а Кевер — мог. И, похоже, он был готов сделать что угодно, лишь бы оградить своего мучителя. И если обычно Охотник действовал неожиданно, поэтому мог даже убить жертву во сне, то Кевер знал о моих намерениях все. Болван, он же сам меня об этом просил!

— Помнишь наш уговор? — стараясь не выдать своего страха, спросила я. — Ты сам позвал меня. И попросил...

— Нет! — закричал Кевер, мотая головой. — Нет, ты не тронешь его!

— Ладно, все будет, как ты захочешь, — я развела руки в стороны, показывая пустые ладони. — Я не трону его, если ты мне не прикажешь.

— Убей ее! — мощный бас прокатился по залу.

Я стала отступать в сторону. Обернуться и посмотреть на призрака я не решалась — слишком близко стоял Кевер с мечом.

— Убей!

Меч задрожал в руке Кевера.

— Не надо, пожалуйста, — проскулил мальчишка. — Отец, не надо. Она же не виновата ни в чем. Она уйдет.

— Щенок! Ты клялся отомстить за меня! Но выполнять клятву не спешишь. Еще бы, убийца тебе такую услугу оказал, сделал властителем города. А теперь ты сюда еще и эту приволок...

В голосе призрака было столько яда, что я не удивилась, когда Кевер со стоном упал на колени, будто раненый.

— Молчи, отец! Ты не можешь требовать мести. Да ты и не отец... ты воспоминание, ночной кошмар!

— Да неужели?! — прорычал призрак. — Так ты считаешь, что не обязан отомстить за меня? Что можешь забыть меня — потому что тебе так удобней? Легче?! Приятнее?!

— Нет! Нет!

— Так почему ты не действуешь? Уничтожь эту пришлую, найди того, кто дал мне яд и перережь ему глотку. Чего ты медлишь?

— Потому что я не знаю! Не знаю! Любой мог подсунуть тебе яд. Любой! Полгорода мечтали убрать тебя!

— Это не оправдание. Любой убитый должен быть оплакан женщиной и отомщен мужчиной. Хотя, ты не мужчина. Ты щенок. И останешься ничтожеством до тех пор, пока не научишься исполнять свой долг.

— Так скажи мне его сучье имя! Назови его! Скажи кого, кого я должен убить за тебя?!

Призрак молчал.

— Он не ответит тебе, Кевер, — сказала я. — Он — это ты. И если ты не знаешь, кто убил твоего отца, не знает и он.

Меч бесшумно упал на пол. Кевер продолжал стоять на коленях. Даже во сне он выглядел больным.

— Я должен отомстить... — прошептал он.

— Говорят, что месть сжигает, но тебя она, похоже, засосала, как болото. Ты сам создал свою тюрьму и своего демона. Твой отец сейчас среди остальных предков. И если он видит тебя, у него разрывается сердце от твоих страданий.

— Он бы хотел, чтобы его убийца был наказан.

— Возможно. Но желал бы он мучений и смерти тебе?

Кевер покачал головой:

— Мы с ним ссорились почти каждый день. Но к вечеру всегда мирились. Он был единственным близким мне человеком, — Кевер горько рассмеялся, — а теперь весь город уверен, что это я его отравил.

— Но ты этого не делал. И не заслуживаешь такого... такой тюрьмы.

Он молчал. Красные волокна ковра, как лишайник, обвили светлый клинок меча. Я обернулась к призраку. Вся его фигура выражала ненависть. Растопыренные пальцы заканчивались острыми звериными когтями. Тем лучше. Чем меньше он похож на человека, на отца Кевера, тем сильнее будет мой удар.

Я взяла один из стульев и швырнула его о стену. Резное дерево хрустнуло, и из одной ножки вышел вполне неплохой кол. Я подняла его и крепко сжала.

— Давай! — шепотом сказал Кевер.

Я перехватила оружие поудобнее.

Праотцы! Неужели я действительно стою во сне Кевера и собираюсь убить призрак его отца ножкой от стула?!

О да...

Я метнулась вперед, замахиваясь на ходу.

— Нет! — вскрикнул Кевер.

Кол в моей руке вспыхнул. Но это не остановило меня. Острый конец ножки от стула вонзился в грудь призрака. Продолжая движение, я вогнала его глубже. Призрак содрогнулся всем телом и шагнул назад. Он выглядел так, будто я проткнула его факелом.

Кевер выл. Я бросилась в сторону, боясь, как бы он не напал. Но он раскачивался, сидя на полу, и смотрел, как его демон превращается в прах. Вся фигура призрака была охвачена пламенем, тело почернело, от него отваливались куски и рассыпались пылью.

Когда призрак исчез, Кевер перевел взгляд на меня. Я почувствовала, что начинаю выпадать из его сна. Все стало казаться нереальным. Пол потерял твердость, пламя свечей — яркость.

Меня тянуло назад, в жизнь.

Но перед тем, как открыть глаза в душной комнате борделя, я успела увидеть, как мое место занимает мрак и сверкающая сталь.

Наверное, теперь Кеверу по ночам будет являться другой демон, в образе женщины, убивающей все, что ему дорого. Но, скорей всего, с этим новым призраком мальчишка сумеет справиться сам. Все-таки бороться с врагами куда проще, чем с любимыми.

Глава 18

Эксперимент

После ритуала мы с Кевером едва перемолвились парой слов. Для него наверняка было тяжело вот так открыться почти незнакомому человеку, а мне было неловко от того, что я увидела, от того, что узнала тайны, доселе надежно спрятанные в глубине его души.

Быстро с ним распрощавшись, я поддалась настояниям долговязого лекаря и отправилась к себе в комнату. Попыталась отдохнуть, но это не очень получилось. В голову все время лезли беспокойные мысли. Усидеть на месте я не могла, металась по номеру. И каждый раз, когда взгляд мой падал на окно, становилось еще хуже. Обычно мне нравится одиночество, но именно в тот момент мне отчаянно захотелось увидеть людей, поговорить с ними. Все равно с кем.

Подумав, я сообразила, что давно не ела. Что ж, неплохой предлог, чтобы выползти из своего логова.

Я пробралась на первый этаж и после недолгих поисков обнаружила кухню. Пройти мимо было невозможно — у двери стояли двое часовых из банды Лэйса. Они довольно грубо меня окликнули и посоветовали не зариться на припасы. После короткой перепалки из кухни показался Второй. Его появление даже несколько огорчило меня — жаркий спор, это то, что мне сейчас как раз было нужно.

Второй велел своим заткнуться и любезно снабдил меня хлебом с сыром и кувшином простокваши.

Я отправилась к себе. В правой руке я держала пару обкромсанных ножом головок сыра, в левой — кувшин, локтем прижимала к боку ковригу хлеба. Я очень сосредоточенно старалась не растерять с таким трудом добытое съестное. Поэтому ласковый голос Варда застал меня врасплох:

— Привет, Зандра, — сказал он.

Я отвела взгляд от половиц, покрытых грязным ковриком, тут же запнулась и все уронила.

Кувшин с простоквашей мне удалось подхватить у самого низа. Вард спас хлеб, а Лэйс — сыры, и сейчас жонглировал ими, как заправский фокусник.

— Разве можно так людей пугать?! — напустилась я на них, хотя на самом деле была рада встрече.

— Удивляюсь, как тебя взяли в лаборатории Ордена, с таким-то умением все ронять! — ухмыльнулся Вард.

Я фыркнула:

— Если ко мне не подкрадываются, я ничего не роняю! А обычно, когда идешь с бутылью серной кислоты, у людей не возникает желания подкрадываться.

Вард заулыбался еще шире:

— А я принес тебе реактивы и посуду. И кровь.

— Хочешь, чтобы я провела опыт здесь?

— Почему нет? Ты ведь сможешь?

— Да.

Теперь мне окончательно расхотелось есть. Быстрей бы получить неопровержимые доказательства и успокоиться. Догадки догадками, а что, если я не права, и Ингер вовсе не шпион? И настоящий негодяй кто-нибудь другой, кажущийся мне другом. От таких мыслей сердце похолодело, и я поспешила отогнать их от себя. Если выясниться, что я ошибаюсь, тогда-то и буду переживать. А сейчас — нечего раскисать.

— Вард, пусть тогда все оборудование отнесут в мою комнату. И еще, мне нужен будет стол. И спиртовка — думаю, можно позаимствовать на кухне.

— Ты уже комнатой обзавелась? — спросил Лэйс. — Вижу, мои люди хорошо о тебе позаботились.

— Да. Спасибо за это.

Мои слова прозвучали вежливо, но довольно сухо. Я не чувствовала особой благодарности. Мы с Лэйсом вроде как одном веревочкой повязаны, так что помогая мне, он помогает и себе.

— Всегда приятно помочь даме, особенно землячке, — Лэйс улыбнулся, но глаза его оставались холодными.

Отлично. Значит, мы оба понимаем, что основа наших отношений — взаимовыгодное сотрудничество, а не чепуха вроде вежливости и добрых чувств. И любезность Лэйса будет тем больше, раз уж можно надеяться на ответные услуги. Покамест наше сотрудничество было весьма плодотворным. Странно, но оказалось, куда проще иметь дело с бандитами, чем с людьми из Ордена. Наверное, все дело в том, что ни Лэйс, ни Вард не требовали с первой же встречи доверять им. Напротив, я взвешивала каждое их слово, зная, что лгать для этих двоих так же естественно, как дышать. А они не пытались убедить меня, что они другие, лучше и честней, чем кажутся. И когда они свои обещания выполняли, это всегда было немного неожиданно и приятно.

Наверх мы поднялись дружной компанией — двое громил Лэйса тащили два деревянных ящика с реактивами и оборудованием. Я, прижимая к груди кувшин, следила, чтобы они не запнулись на лестнице. Когда Вард громко приветствовал Кевера, простокваша едва снова не полетела на пол.

Проклятье! После ритуала все, что я чувствовала — желание быть как можно дальше от мальчишки, хотя бы какое-то время. Потому что не могла бы найти правильных слов, не смогла бы говорить о смерти его отца. А притвориться, что ничего не произошло — слишком лицемерно...

— Привет, Кевер, — сказала я громче, чем мне хотелось.

Он молча мне кивнул.

— Как дела господин градоначальник? — насмешливо спросил Вард.

— Бывший градоначальник, вашими стараниями, — процедил Кевер.

Вард положил руку ему на плечо:

— Я ведь не заставлял тебя открыть ворота орденцам. Только подтолкнул к такому решению. Но ты не переживай, люди гораздо старше тебя, бывало, попадались мне на крючок. Хорак когда-нибудь уйдет, и ты снова будешь править городом

— Может, химеры уничтожат весь город, — в голосе Кевера не было и тени сожаления.

— Другие города они оставляли почти нетронутыми.

— В других городах не было так много людей по домам и норам. Потом, как известно, выживших в городах химер никогда не было.

— Были. Только Орден предпочитал, чтобы о них никто не знал... Послушай, Кевер, ты не дурак и, поверь мне, далеко пойдешь... конечно, если раньше не кончишь с перерезанной глоткой в канаве.

— Хватит, Вард. Не играй со мной. Я запомнил урок, я больше тебе не поверю.

Вард наклонился к его уху:

— Не только мне, мальчик. Не верь никому, никогда. И ты сам станешь играть судьбами...

Повисла напряженная пауза.

— Спасибо за совет, — наконец, сказал Кевер и, не попрощавшись, скрылся в своей комнате.

Мы пошли дальше по коридору, в мой номер. Съестное поставили на каминную полку, ящики — у стены. Лэйс нагло стырил кусок сыра и отправился вместе со своими громилами за столом и спиртовкой.

Вард подошел к окну и выглянул на улицу через сердечко. Точно также, как накануне это делала я.

Пусть смотрит. Туман, гераго, смутные очертания домов во влажной мгле. Все это наших рук дело.

— Это так красиво, — сказал он. — Гераго в тумане. Белое на белом.

Я могла бы сказать, что это смерть и мерзость, но дело было в том, что и я это считала красивым. И вместе с тем смертельным и мерзким.

— Да, — отозвалась я. — Очень красиво. Хорошо бы это нарисовать. Жаль, у меня нет таланта художницы.

Вард рассмеялся:

— Уверяю тебя, такая картина произвела бы больший скандал и фурор, чем полотно, изображающее спаривающихся министров, которое недавно подарили ретосскому королю.

— Кто же осмелился на такой дар? — улыбнулась я.

— Аноним, естественно. Знаешь, я поначалу решил, что ты — шпионка Ордена, — неожиданно Вард сменил тему. — И никак не мог понять, почему тебе состряпали такую нелепую легенду.

— Ты о чем?

— Зандра, я ведь входил в руководство, в их внутренний круг, так сказать. И, как я уже сказал миляге Кеверу, я знал, что обычно Орден заставлял выживших молчать.

Мое сердце забилось реже, будто с трудом. К горлу подступила тошнота.

— Как их заставляли?

— Никто никогда не говорил об этом открыто. Даже мы, офицеры Ордена в разговорах между собой. Но из недомолвок и намеков я смог воссоздать общую картину. После того, как химеры покидали город, Орден высылал на место отряд зачистки. Выжившие обычно сами рвались к орденцам, рассказать о произошедшем. Их тихонько увозили на одну из баз... и оставляли там навсегда.

— То есть, все равно, что пожизненно сажали в тюрьму. Но зачем?

Вард пожал плечами:

— Для общего блага. Деталей я не знаю, настолько мне не доверяли. Я даже не читал протоколы допросов.

— Я посылала им письмо. Когда выбралась из Гестерна. А мне ответили, что я должна явиться и сдаться суду, как дезертир.

— И кому ты писала?

— Одному из наших учителей...

— Должно быть, он оказался хорошим человеком. Пожалел глупую девчонку, — Вард улыбнулся. — Видимо, никому твое письмо не показал, а ответил так, чтобы ты постаралась держаться от Ордена подальше. На том письме была печать?

— Нет.

— Ну, значит, точно так. Любое официальное письмо идет с печатью. А он не мог ее использовать — если б все раскрылось, за подложное письмо с печатью могли бы и казнить. А так можно запросто отвертеться. Ну мало ли, может, ты сама это письмишко сварганила, подделав его почерк.

Дверь в комнату распахнулась. Двое бугаев внесли стол. Я отвернулась, оперлась о подоконник и сделала вид, что тоже смотрю на улицу. Не хотелось пугать их своим видом — думаю, я тогда была бледна, как смерть.

Значит, меня хотели не оскорбить, а спасти. Человек, которого я никогда близко не знала.Которого я проклинала, получив это письмо.

Поставив стол перед камином, головорезы вышли.

— Значит, для общего блага я должна была умереть?

Продолжать этот разговор было тяжело, но не делать этого я не могла. К счастью, я чувствовала не только скорбь и боль, но и ненависть, и только поэтому не разрыдалась.

— По мнению сегодняшнего руководства Ордена, да.

А может, они правы? Если бы не моя история, пришло бы Варду в голову вызвать химер для спасения собственной шкуры? Если бы он ничего не знал, может, сейчас улицы Кариона не были бы скрыты туманом и все умершие от зубов и когтей гончих были бы живы...

— Знаешь, когда я только пришла сюда, мы сидели в зале, и тут появился Посланник.

— Вы убили его?

— Нет, ранили. Обожгли. И он ушел.

— Ну и хорошо, — он приобнял меня за плечи. — Я знаю, о чем ты думаешь, но Посланник не орудие судьбы. Просто они чувствительны к эмоциям и, видимо, сильное отчаяние привлекает их.

Я выскользнула из его объятий и подошла к столу. Если бы это был Невен, мне захотелось бы прижаться к нему всем телом и слушать, как бьется его сердце... Но, к счастью, это был Вард. И я заставила себя успокоиться и думать о деле. Раскаиваться уже поздно, и думать, что было бы если — глупо.

— Где кровь? — спросила я.

— Вот.

Вард вынул из-за пазухи узкий черный пенал. Когда он открыл его, оказалось, что внутри тот выложен алым бархатом. Наверное, когда-то в нем хранили украшения — цепочку или ожерелье. Но теперь в нем лежали маленькие запечатанные флаконы с кровью. Их было семь, отмечены ободками разных цветов. Все правильно, вместе с настоящим образцом всегда исследуется и хотя бы один пустой. Во избежание ошибок. Но здесь пустых было шесть... или не совсем пустых...

— Я взял кровь не только у Ингера, но и еще у парочки наших, которых подозреваю. Обращайся с ней осторожно, стоило большого труда добыть ее так, чтобы они не заметили.

— Не беспокойся.

Я открыла деревянный ящик, лежавший у стены, и стала выкладывать на стол колбы и мензурки. Вард начал мне помогать. Он больше ничего не говорил о Посланниках, химерах или Ордене, и я была ему за это благодарна.

Тишину прервало появление Лэйса. Он вошел, держа в руках спиртовку.

— Склад Мареса наш! — с порога сообщил он Варду. — Мне только что доложили через тхалакк.

— У вас есть тхалакк? — Вард поднял бровь.

Я, не поднимая глаз, возилась со склянками. Надеюсь, Вард никогда не узнает о том, что это я сделала Лэйсу тхалакк — причем из его же материалов.

— Да, конечно, — беззаботно ответил Лэйс. — Собственно, три тхалакка. Как и договаривались, я приказал все поделить поровну. И этот твой Фаррес сказал, что уже знает, кому загнать товар.

— Так и сказал?

— Ага.

— Но пока еще ничего делать не начал?

Лэйс пожал плечами.

— Ладно, я с ним свяжусь. Зандра, у тебя все есть, что нужно?

— Да.

— Хорошо.

Они оба пошли к выходу, осторожно переступая через колбы, которые я временно поставила на пол.

— Благодаря химерам мы станем богачами! — Лэйс выглядел очень довольным. — Я куплю себе дом с мраморным камином. И...

— Пойдем, не будем мешать.

Вард увел Лэйса, оставив меня наедине с реактивами и кровью.

Я поставила на край стола открытый пенал. Содержимое пробирок не было одинаковым — у кого-то кровь была более темная и густая, у кого-то алая, жидкая. К счастью, ни в одном из образцов она не начала сворачиваться.

Я закрепила пробирки в центрифуге и начала вращать ручку. Шестеренки и спирали внутри заскрипели, а потом механизм начал действовать — пробирки закружило так быстро, что они слились в одну темно-красную полосу.

Вертеть ручку центрифуги нужно быстро и довольно долго, поэтому под конец каждый мускул руки пронзала боль. Скрипя зубами, я досчитала до шести тысяч и разжала, наконец, скованную судорогой руку.

Когда кисть, наконец, отпустило, я достала пробирки из гнезд центрифуги. Фокус удался — кровь распалась на две фракции, желтоватую жидкость сверху и темно-красные сгустки на донышках.

Я пронумеровала семь колб и перелила в них лимфу. Один из плюсов работы руками — можно мысленно расслабиться. В то время как мои руки наливали щелочь и спирт, и взбалтывали, и сливали экстракт — в то время я думала о безграничном море, которому нипочем туманы Кариона. Мне представлялся апельсиновый закат, теплая палуба корабля. И бесконечная вода кругом. И ни души...

Мурлыкая под нос песенку, я накрыла колбы деревянным ящичком — через несколько часов проявитель окрасит в лиловый цвет тот образец, в котором содержится стимулятор. А пока нужно поставить колбы в темное место и ждать.

Я отерла пот со лба и села на кровать. Теперь нужно сделать еще одно дело. Не менее важное. Моя книга так и лежала в сумке, казалось бы, забытая. Но я знала, что не отделаюсь от чувства смутной тревоги, пока не исполню свой долг. Пока не открою слипшиеся от влаги страницы и не напишу дрянным дешевым пером всю правду. Про то, что случилось здесь, в Карионе. Про то, как мы позвали тварей локхе, и они пришли.

Испытывая почти физическую боль, я заставила себя открыть сумку. Кожаная обложка была влажной, бумага тоже пострадала от купания в грязной воде подземных переходов. Но не настолько, чтобы прежние записи нельзя было бы прочитать. Я взяла перо и полузасохшие чернила с каминной полки и стала писать. Первые фразы дались тяжело и вышли на диво нелепыми, но я заставила себя не останавливаться. И скоро слова уже сами выплескивались из меня — пока все важное не было перенесено на бумагу.

Я подошла к окну и снова вгляделась в туман. Парящие в воздушных потоках гераго, смутные очертания домов. Все было по-прежнему. Хотя... приглядевшись, я заметила движение внизу. Что-то большое рывками передвигалось по улице. Оно было почти полностью скрыто туманом, но я знала, что это химера. Просто больше некому.

Я выбежала в коридор. Там царила непонятная суета. Одни врывались в номера, едва не снося двери, другие стремительно выбегали.

Лэйс бежал в мою сторону, и, махая руками, мне удалось привлечь его внимание.

— Зандра! Хорошо, что ты тут. Скажи Варду, чтоб спускался. У нас беда! Пусть возьмет меч! — скороговоркой выпалил он.

— А где Вард? И что случилось?

— Он там, — Лэйс указал на одну из дверей дальше по коридору и умчался.

Мне не понравилось то, что он попросил Варда взять меч. И еще больше не понравилось то, что до конца ничего так и не объяснил. Бормоча под нос проклятия, я бесцеремонно ворвалась в комнату Варда.

Он согнулся над столом, там в свете единственной свечи поблескивала серебристая окаемка тхалакка. Увидев меня, он сделал знак молчать и прошептал пару слов над тхалакком. Тот вспыхнул огненными буквами и погас. Командор набросил на него платок и повернулся ко мне.

— В чем дело? — спросил он не слишком довольным голосом.

— Лэйс говорит, у нас проблемы.

— Проблемы?

— Точнее, он сказал — беда. Нужно спускаться вниз. И меч захвати.

Когда мы вдвоем быстро шли по коридору к лестнице, Вард молча протянул мне кинжал.

Глава 19

Штурм

Пятеро человек держали прислоненный к двери борделя тяжелый шкаф. Периодически его сотрясали удары извне. Дверцы верхних ящиков хлопали, как крылья пойманного мотылька.

Мы с Вардом замерли, стоя на ступеньках лестницы.

— Помочь?! — крикнул командор людям внизу.

— Справимся! Иди в зал, там драка!

В один миг Вард выхватил меч из ножен и одним прыжком оказался внизу.

Я знала, что в схватке буду только мешать. Но просто уйти наверх я тоже не могла. Обнажив кинжал и аккуратно положив ножны на перила, я последовала за Вардом.

В полутемном зале было больше беготни и суеты, нежели сражения. Жалобно визжало пианино — двое мужчин пытались заставить им окно. Другие волокли к оконным проемам столы и диваны. Конечно, ставни тут тоже были закрыты, но сердечки в них впускали лучи серого дневного света.

Хозяйка заведения, по-прежнему в кошмарно-розовом платье, забилась в угол и кричала. Какой-то матрос, тащивший кресло, опрокинул канделябр рядом с ней. Свечи рассыпались по полу, горячий воск брызнул на хозяйку. Она взвизгнула еще громче.

Мной завладело странное спокойствие. Я осторожно, вдоль стены, прошла к хозяйке.

— Будет лучше, если вы уйдете отсюда.

Она вытаращилась на меня, кажется, не вполне понимая, что я сказала.

— Уходим! — завопила я.

Это оказалось более ясным. Хозяйка, наконец, вскочила на ноги, но вместо того, чтобы бежать, вцепилась в меня. Приторно-сладкий запах дешевых духов, тянущая к земле тяжесть.

— Отпустите меня!

— Нет, надо выбираться.

Она потянула меня в сторону. Я с трудом удержалась на ногах.

— Что здесь происходит?! — выкрикнула я, кое-как удерживая равновесие.

— Зог напал!

— Зог? Откуда?

— Его отморозки ломятся в окна и двери.

Проклятье!

Посреди зала волчком вертелся Лэйс. Он размахивал мечом и орал во все горло:

— Отступать!

Его никто не слушал. Кроме Варда. Командор спрятал оружие и охапками выкидывал людей из зала. Но все остальные энергично и бестолково двигали мебель. Многие были явно пьяны.

Оглядевшись, я поняла, почему так отчаянно кричит Лэйс. Одно из окон было разбито, и через прорезанное в ставне сердечко сочился туман. Он выплескивался из отверстия толчками, как кровь из раны. Узкая призрачная лента падала на пол и растекалась по залу. И вот уже в проеме показался первый трепыхающийся гераго. Помедлил, будто ощупывая пушинками разбитое стекло, и влетел в зал.

— Прочь отсюда! — заорала я.

Вместе с вцепившейся в мое плечо хозяйкой мы сделали несколько судорожных рывков к выходу. Ее бестолковая тяжесть тянула назад. Под ногами катались потухшие свечи, и мы запнулись о сломанный стул и грохнулись на пол. Я едва не насадилась на кинжал Варда, который по-прежнему сжимала в руке.

Отовсюду доносились ругательства и вопли. Я попыталась стряхнуть с себя подвывающую от ужаса женщину, но она крепко держала меня.

Усилия Варда и Лэйса наконец увенчались успехом. Люди бросали мебель и кидались к двери. Один слишком шибкий пропойца споткнулся о нас, всадив носок ботинка мне между ребер. Хорошо, хоть не шлепнулся сверху!

Я беспомощно лежала на полу, придавленная истерикующей хозяйкой. Все, что я сейчас могла — глазеть по сторонам. Даже кричать не получалось — так меня сдавило.

В разбитое окно проскальзывали все новые гераго. Но скоро ставни затрещали от ударов, ломаясь. В зал ворвались четверо мужчин бандитского вида, но в форме стражников — они крепко держались за деревянную колоду, которую только что использовали как таран.

— А-а-а, суки, бей их! — завопил Лэйс.

И началась хаотичная схватка.

Большинству из присутствующих поножовщина была не в новинку. Закладывая мебелью окна от неведомого врага, они паниковали, но когда появился противник из плоти и крови, многие успокоились. И наконец-то до них дошел приказ Лэйса. Ощетинившись ножами, топориками и старыми саблями, люди начали отступать.

Но двигались они недостаточно быстро. Совсем недостаточно. Они не понимали, что бежать надо не от стражников, а от тумана! Теперь он вкатывался в зал густыми неспешными волнами. Новые атакующие врывались вместе с ним, шагая словно в молочной реке.

Лязганье оружия и крики разгоряченных схваткой мужчин придали сил хозяйке. Она, наконец, отпустила мое плечо и попыталась встать. Ее тут же снова сбили с ног. На четвереньках она поползла в угол, подальше от драки. Но и дальше от выхода. Проклятье! И это после всех моих усилий ее спасти!

Я попыталась предупредить ее, но она не услышала моих слов. Бормоча ругательства, я стала пробираться к двери. Все, геройство закончилось, остаться бы в живых!

Я уже видела Варда, который сдерживал натиск двух стражников, не давая им проникнуть в глубь борделя, как мне преградили дорогу. Высокий и плотный мужчина словно не замечал царящего в зале хаоса. Он-то был спокоен, как скала. Из-под расстегнутой синей куртки стражника виднелась волосатая грудь, закатанные рукава открывали замысловатые татуировки на предплечьях. На поясе у громилы висели казенные ножны с мечом, но он, судя по всему, привык управляться с другим оружием. Правда, нож, который он недвусмысленно наставил на меня, по размерам мало уступал мечу.

— Я... я не с ними, — прижимаясь к стенке, пролепетала я. — Просто...

— Просто ты еще одна шлюшка, — сказал громила, — которой я выпущу поганые кишки!

Кончик ножа пробил тонкую ткань рубашки и уперся мне в живот. Но страх от этого почему-то сразу ушел. Я ощутила ледяное, отчаянное спокойствие, и поняла, что все еще держу в правой руке кинжал Варда. Стражник испугался моего оружия не более, чем иголки, даже когда я поудобнее перехватила рукоять.

Глаза громилы мечтательно затуманились, и я поняла, что сейчас он нанесет удар.

В горле пересохло. Я не смогла бы ни молить о пощаде, ни выкрикнуть последнее проклятие. Но я и не собиралась. Мысленно вопя, я швырнула в него кинжал, а сама метнулась в сторону, соскользнув по стене.

Кончик ножа прочертил линию через мой живот, ошпарив болью.

— Сука! — заорал громила, кидаясь за мной.

Кажется, кинжал его не задел.

Буквально пролетев через пол-зала, я вступила в полосу тумана. Стайка белоснежных гераго прильнула ко мне. Мои пальцы сняли их пушистые, хрупкие, смертельно опасные тела. Я подняла ворох гераго и изо всех сил швырнула их в лицо гнавшемуся за мной бандиту в форме стражника. И шагнула назад — из лужи тумана.

Громила выкрикивал ругательства, и гераго быстро воспользовались этим. Один проник в его раскрытый рот, другие облепили лицо белоснежной маской. Как зачарованная, я стояла и смотрела на дело рук моих. Стражник замолчал, но от него волнами исходили боль и безграничный ужас.

Меня начало тошнить.

Только появление хозяйки борделя привело меня в чувство. Она пронеслась между мной и умирающим стражником, как комета. Розовая и вопящая. Люди ее комплекции нечасто бегают с подобной быстротой, и при виде этого я рассмеялась. Нервно и истерически.

Чтобы успокоиться, пришлось зажать себе рот ладонью.

Бегло оглядевшись, я увидела, что большая часть зала занята людьми Зога. Они наседали на последних отступающих, не обращая внимания на высокого человека в кирасе. Он лез в окно и отчаянно кричал "прекратить!".

Понимая, что тут до меня скоро опять доберутся, я стала прорываться к двери. Пару раз пришлось увернуться от кинутых в мою голову стульев, а потом Лэйс спас меня от удара мечом. Он парировал выпад стражника, схватил меня за руку и потащил к выходу. Защитники наносили последние удары, одна из створок дверей уже была закрыта.

Вместе с толпой мы проскользнули в узкую щель, захлопнули двери и живой стеной навалились на них. Тяжелый удар сотряс дверь, но мы устояли. Меня придавили к самым створкам, и я прекрасно слышала, как в зале кто-то отдал приказ нести таран. Видимо, ту же колоду, которой они разбили стекло.

Но то последнее, что я увидела, выбегая из зала, означало для Зога и его людей большие проблемы, нежели забаррикадировавшийся противник.

Гераго постоянно касались живых, теплокровных людей, а это заставило их хозяина почувствовать присутствие опасных существ. И сейчас запуститься механизм защиты. Он соберет химеру, и она всех уничтожит — просто на всякий случай.

Я лишь мельком успела увидеть, что разломанные стулья и столы в глубине зала подталкиваются друг к другу, и оброненные ножи тянутся к ним, как железные гвозди к магниту.

— Да не стойте вы там! — послышался голос хозяйки. — Дверь крепкая, не сломают.

Люди немного подались назад. Я, наконец, смогла вдохнуть полной грудью и, извиваясь, как уж, выбралась из толпы. Как всегда, после нахождения среди слишком большого количества людей, у меня кружилась голова. Я прошла вперед и устало села на ступеньку лестницы. Там же беззаботно расселись и те, кто раньше держал шкаф у двери. Похоже, головорезы Зога сосредоточили свои усилия на зале, а основной вход оставили в покое.

Несмотря на заверения хозяйки, дверь зала продолжали держать. Но женщина оказалась права: оглушительный удар, произведенный тараном, заставил посыпаться мел с потолка, но и только.

— Да, пожалуй, не пробьют, — сказал Лэйс, вытирая пот со лба.

— Ну дык! Она ж стальная внутри, соколик. Только поверху деревом обита.

— Стальная? — Лэйс внимательнее присмотрелся к двери. — А-а! — он хлопнул себя ладонями по бедрам и рассмеялся. — Да это же дверь из особняка Ремина! Помню, когда его хату подожгли, мы со Вторым пошли взглянуть. Приходим — там уж пусто, что не сгорело, то порастащили. Только вот эта дверь оставалась. Действительно, добротная такая.

— Куплена у старьевщика, а про Ремина ничего не знаем! — отрезала хозяйка.

— Ну как же! И именно поэтому вы не поставили ее на вход, где она всем видна...

— Будь благословен, кто потырил и продал эту дверь, сейчас она нас всех спасет, — сказал Вард. — Слышите?

О да, мы слышали. И очень хорошо. Даже слишком.

Сначала азартные выкрики сменились воплями ужаса, потом — боли. Никто уже не ломился с тараном. Теперь под дверью жалобно скреблись, и ругательства мешались с мольбами.

— Откройте! Праотцов ради! Откройте!

— Сволочи, что ж вы...

— Умоляю, откройте! Я без оружия!

— Прошу!

— Суки!

— Пожалуйста!

Мы все замолчали. Даже затаили дыхание. И старались не смотреть друг другу в глаза.

— Откройте!

Лэйс погладил тяжелую металлическую щеколду... и отошел.

— Лэйс, сука, ты слышишь меня? — хрипло взвыли за дверью.

— Да, Зог, — спокойно ответил Лэйс.

— Открой! Можешь убить нас всех потом. Только не оставляй этой твари! Открой!

Голос Зога дрожал — может, от страха, а может, ему было непривычно просить о пощаде. Я бы поставила на второе.

Лэйс покачал головой. Люди в зале не могли видеть этот жест, но наше молчание истолковали правильно.

— Будь ты проклят, сволочь! Будь ты проклят!

— На войне, как на войне, Зог, — тихо сказал Лэйс. — Ты бы мне тоже не открыл.

— Послушайте, — обратился к нам новый голос. — Говорит генерал Хорак.

При этих словах Вард умудрился одновременно поднять бровь и расплыться в улыбке.

— А-а-а, нет! — кто-то в зале заорал тонко и пронзительно.

Слова захлебывались в почти зверином вопле, полном бесконечной боли, но генерал за дверью продолжал говорить спокойно и размеренно:

— Зог нарушил мой приказ. Он воспользовался своим положением, чтобы начать захват города и убрать вас. Уверяю, я сам отправился сюда, как только узнал о планах Зога, чтобы его остановить. Мы не хотели, чтобы погибли невинные люди. Только не сейчас, когда город полон химер.

Да уж, скорее, поняли, что Зог сорвался с цепи, и старались его остановить, пока он не пошел против вас.

— Послушайте, многие стражники просто выполняли его приказ. Они прекратили атаку, когда я их отозвал. Прошу вас, не дайте им погибнуть!

Его речь сопровождалась воплями и звуками борьбы. Но мягкий бас Хорака звучал очень проникновенно. Я-то считала, что он больше воин, чем дипломат, не то, что Вард. Но, видимо, убеждением Хораку тоже приходилось действовать, не только оружием.

Только вот сейчас генерал и подумать не мог, что его злейший враг сидит у двери и слушает его просьбы с улыбкой на устах.

В зале лязг и грохот мешались с отчаянными криками. Кто-то безостановочно стучал в дверь. Генерал замолчал, но стражники продолжали выкрикивать просьбы и проклятия.

Это было справедливо. Они пришли, чтобы убить людей Лэйса и захватить бордель. Кто знает, что они сделали бы со всеми остальными — девицами и клиентами, которые просто случайно оказались в не том месте в не то время. Возможно, эти милые стражники вырезали бы всех. На войне, как на войне.

— Я умоляю, откройте! Прошу! — я с трудом узнала голос генерала — теперь он звучал обреченно и жалобно.

Вард взялся за щеколду.

— Помогите мне! — приказал он.

Двое мужчин, стоявших рядом с командором, взглянули на Лэйса и, только дождавшись его кивка, приоткрыли дверь.

В коридор ворвалась окровавленная скулящая масса. Лишь после того, как дверь снова захлопнули, она распалась на отдельных людей. Многие из них были преступниками, некоторые — солдатами, и все были напуганы до трясущихся колен.

Хорака поддерживал под руку один из солдат в черном, видимо, телохранитель. В начищенной генеральской кирасе виднелись прорехи, как от огромных когтей, которые с легкостью порвали металл.

— Как я рад вас видеть, генерал, — глумливо сказал Вард, даже не стараясь скрыть мрачного торжества.

— Ты?! — Хорак побледнел. — Что ты здесь делаешь?

Он затравленно озирался. Вероятно, ожидал увидеть остальных мятежников. Но в коридоре столпились портовые пропойцы да головорезы Лэйса.

— Пью вино, наслаждаюсь обществом. Что еще может делать мужчина в борделе? — Вард веселился.

Хорак очень быстро, но цепко и оценивающе оглядел спасшихся стражников. Вероятно, прикидывал, не велеть ли им напасть на командора. Наконец генерал встретил человека, за которым гонялся по всему городу. Одного, без соратников. О том, что у Варда соглашение с Лэйсом, Хорак знать не мог и не ожидал, что вся банда будет против него.

Я ожидала, что сейчас либо генерал крикнет "взять его!", либо Вард прикажет скрутить Хорака. Но оба молчали и выжидали. Вард с интересом ждал реакции противника. Хорак, видимо, чуял какой-то подвох.

Ожидание прервал длинный стон, закончившийся хрипом и бульканьем.

— Зог пришел-таки в себя, — пробормотал один из стражников. — Че-то хочет сказать.

Торговец нечистью и новый начальник стражи Кариона лежал на полу. Его верные соратники втащили Зога в коридор — прочертив от двери широкий кровавый след.

— Избавить его от мучений? — холодно спросил Дарен.

Он присел рядом с раненым и поднес лезвие ножа к кровавой маске, в которой едва угадывались черты лица.

— Нет, — сказал Лэйс. — Отнесите его в отдельную комнату. И заткните чем-нибудь его раны, а то он все заведение кровищей перемажет.

— Он все равно не жилец.

Я обернулась на голос и увидела Кевера. Он сжимал в руке меч, а на плече белой атласной куртки проступило пятно крови. Значит, и он участвовал в схватке. Когда успел?

Люди Лэйса подняли стонущего Зога и потащили вверх по лестнице. Один из них стянул полотняную рубашку и замотал ею голову раненого. Ткань тут же покраснела, а я мысленно согласилась с Кевером.

— Я перевяжу ему раны! — от стайки столпившихся на лестничной площадке девиц отделилась одна.

У меня плохая память на лица, но сейчас я была уверена, что это старая знакомая, Данна. Которая когда-то работала у Зога прачкой и сбежала от него в бордель, что, казалось бы, не свидетельствует о признательности и готовности посочувствовать.

Предоставив Лэйсу разбираться со своим врагом, Вард продолжал наблюдать за Хораком. Тот напряженно повел плечами и сказал с каменным, ничего не выражающим лицом:

— Спасибо, Вард. Каким бы мерзавцем ты ни был, сегодня ты поступил правильно.

— Благодарю за высокую оценку, — усмехнулся Вард.

Дарен каким-то образом оказался за спиной генерала. В его руке поблескивал нож. Мгновение — и к нему присоединились еще трое бойцов.

— Проходи, генерал, — сказал Вард. — Будешь моим гостем. Ты обязательно должен попробовать рома с Черных островов.

Глава 20

После боя

Кухня борделя явно не предназначалась для глаз клиентов. Здесь не было ни обитых розовым плюшем кресел, ни вычурной мебели. Чистенько, простенько — как в доме добропорядочных горожан. Над камином висели связки лука, стеллаж у стены был заставлен глиняными горшками.

Невинный облик портил только стол, заставленный бутылками с вином и ромам, да компания, за ним рассевшаяся. Самокрутки источали сладковатый дурманящий дым, головорезы Лэйса скалились друг на друга, нервно хихикали полуголые девицы. Генерал Хорак, мрачно насупившись, сидел перед полным стаканом рома. Кирасу он уже снял и щеголял в кожаной куртке, исцарапанной металлом и порванной на груди. В прорехах виднелась небрежная повязка.

Мне, к счастью, накладывать бинты не пришлось. В схватке я отделалась единственной царапиной — от ножа бандита-стражника, полоснувшего наискось по животу. Опасности для жизни рана не представляла. В пылу боя я даже забыла о ней. Но теперь приходилось, сидя в уголке и тихо подвывая, отдирать от царапины пропитанную кровью рубашку.

Пленные стражники, сгрудившиеся в углу у камина, избегали на меня смотреть. Из донесшихся до меня обрывков фраз, я поняла, что они знали: я убила их товарища, бросив гераго ему в лицо. И когда они говорили об этом, слышалось неподдельное омерзение. Похоже, к темной легенде, которую придумал для меня Вард, сегодня добавится новая строчка.

Я сидела, отдирая ткань от запекшейся раны, рядом с людьми, которые ненавидели меня и презирали, и мне было до странного хорошо, даже невзирая на отголоски смутной тревоги глубоко внутри. Мне было абсолютно плевать, что обо мне думают. Возможно, так действовал гант, дым которого заполнил помещение.

Из благостного безразличия я вышла, когда на кухню зашел Невен. Сердце трепыхнулось, и вдруг остатки страха и тревоги исчезли. Неужели то невнятное беспокойство было из-за того, что я волновалась за Невена? Нет, конечно, нет. То, что мы хорошо друг к другу относимся, еще не значит абсолютно ничего!

— Я слышал, тебя схватило какое-то чудище в катакомбах, — сказал он, подходя ко мне.

Я поспешно одернула рубашку.

— Все так и было.

Кто сказал, что Трог — не чудовище?

— Я рад, что с тобой все хорошо. Представь, шел с донесением к Варду, думал, увижу тебя, отдохнем, поговорим — и едва передал информацию командору, как драка началась.

— Да, Зог напал, — довольно глупо говорить очевидные вещи, но я почему-то засмущалась и не знала, как толком повести разговор. — Зато мы Хорака взяли.

— Да, это прекрасно. Кто мог подумать, что он лично явится останавливать Зога.

— Интересно, на что он рассчитывал, когда поставил этого бандита начальником стражи?!

— На то, что местные быстрее смогут найти Варда. Только генерал не просчитал, что Зог наплюет на все обязательства и займется личными делами.

Не сговариваясь, мы оба подошли ближе к столу, за которым сидел Хорак. Головорезы Лэйса перешептывались, Вард курил самокрутку, не сводя задумчивых глаз с генерала, а Хорак упрямо рассматривал свои руки, сложенные на коленях.

— Пусть он скажет Магистру, что Карионом теперь правят Лэйс и Вард!

— Можно потребовать выкуп...

— Он должен передать солдатам в ратуше, чтоб сдались!

Вард лениво поднял руку, призывая разошедшихся бойцов к порядку.

— Я уже знаю, что господин генерал должен сказать Магистру.

— Не мечтай, Вард, — процедил Хорак. — Я не стану играть в твои игры. Можешь убить меня, но предать Орден ты меня не заставишь.

— Ты будешь говорить с Магистром через тхалакк и передашь ему то, что я прикажу, — уверенно сказал Вард.

— Будешь меня пытать?

— Ты не оставляешь мне иного выхода.

Генерал презрительно скривил губы:

— Тебе нужно было в дознаватели идти, Вард. Ты можешь сколько угодно кричать о том, что борешься за свободу и жизнь своих людей. Но на самом деле в душе — ты кровопийца, которому плевать на все это. И что еще хуже — ты предатель.

Вард зло сщурился:

— Я не настолько лицемерен, как тебе кажется. Скорее уж тех, за кого ты борешься, стоит в этом упрекнуть.

— Орден существует для того, чтобы защищать людей от созданий локхе. И мы с этой работой справляемся.

— Да-а, и поэтому вы притащили нерфинов в Карион. Ведь это же ерунда, если бешеные твари загрызут пол-города до того, как их обезвредят. Главное, чтобы они уничтожили мерзавца и предателя, то бишь меня. А несколько сот трупов — те жертвы, на которые Орден запросто пойдет.

— Ты прекрасно знаешь, что если бы ты играл честно, если бы не шантажировал Орден, этого бы не было. Мы бы разрешили этот конфликт силой оружия.

Хорак хотел еще что-то добавить, но осекся. Видимо, слишком много тут было посторонних глаз и ушей. Интересно, чем Вард шантажировал Орден?

— Ты знаешь, что я бы их использовал только в крайнем случае, — продолжал генерал. — Честно говоря, я вообще на них не рассчитывал. Глупо спасать людей от чудовищ, а потом натравливать чудовищ на людей. Даже на тебя. Я бы предпочел, чтобы ты кончил на виселице, а не в пасти нерфина.

— Я тебе даже верю. Но когда Магистр приказал бы выпустить зверей, ты бы это сделал. Прикрываясь тем, что ты солдат и должен выполнять все, что скажет вышестоящий. Очень удобно, ты ни при чем, кровь на руках Магистра, ты просто выполнял приказ...

— Я не хочу спорить с тобой об этом. Не сейчас.

— Да уж, дискуссии никогда не были твоим сильным местом. Куда как проще, когда за тебя думают другие.

— Зато ты сам многое надумал, мыслитель! Взгляни, куда это тебя привело, в грязное логово с бандитами и шлюхами. А под конец тебя казнят — и забудут.

— Если б я получал золотой каждый раз, когда мне грозят смертью...

Вард задумчиво смотрел на Хорака, будто прикидывая, с чего начать пытку. Генерал упрямо глядел на свои руки. Мне не было жаль его, но сама мысль об истязаниях казалась нестерпимой. Одно дело убить или покалечить врага в пылу боя, и совсем другое — расчетливо мучить живое существо. Но все же я знала, что не вступлюсь за Хорака, даже словом. Не от страха перед Вардом, просто решение использовать генерала для передачи подложных сведений Магистру — это действительно хорошая идея.

— Здесь есть какой-нибудь темный чулан? — спросил командор.

— Есть. Под лестницей, — ответил Второй.

— Отведите туда господина генерала. Свяжите хорошенько и поставьте часового, чтоб глаз с пленника не спускал.

— Сделайте, — подтвердил его приказ Лэйс.

Бандиты, сопровождая все шутками и бранью, увели генерала. Сам он отнесся к этому равнодушно и апатично. Похоже, он решил просто замкнуться в себе и выжидать удобный момент для побега.

— И что дальше? — спросила я.

Вард бросил окурок в нетронутый ром Хорака.

— Если ваш клиент упорствует под пыткой — значит, вы просто не умеете пытать. Сломаем его. Придется постараться, конечно. А покамест, я думаю, мы все достойны хорошего отдыха. Мы можем разойтись по номерам, завершить начатые дела...

Он даже не взглянул на меня при этих словах, но намек я поняла. Да, за это время реакция в колбах должна завершиться.

Я скрестила пальцы на левой руке, загадывая, чтобы кровь действительно показала на Ингера. Не хочется, чтобы это был кто-то другой, к кому я лучше отношусь. И, пожалуйста, праотцы, пусть это будет не Невен. Он стоял рядом, поддерживая меня за локоть. От него пахло дымом и туманом. И хотя я боялась выражения заботы на его лице, и не знала, что со всем этим делать — мне очень хотелось, чтобы она оказалась искренней.

После намека Варда я тихонько улизнула из кухни. Он прав — нужно прежде всего закончить с этим проклятым опытом.

Я стала подниматься наверх по лестнице, пока путь мне не преградила хозяйка, развалившаяся на ступеньках. Судя по всему, после схватки в зале ее мучили глубокие душевные раны, которые она усердно лечила ромом.

Я переступила через вздрагивающее тело, надеясь, что хозяйка не заметит меня. Не тут-то было! Отпустив полупустую бутылку, она схватилась за мою лодыжку и пьяным голосом протянула:

— Ах, ты-ы! Я думала, тя там кокнули. Садись, выпьем, — она предприняла попытку сесть. — Ох, праматерь драная, никогда я такой ужасти не видала. От убивцев зоговых побежала, а там из стенки черви лезут. Гадкие такие... Вроде тех, что вам давеча на стол свалился. Дом гниет, зараза.

— Лезли прямо из стенки?

Она кивнула:

— Так говорю ж. Я от них и побегла. Так выпьешь со мной?

— Наверное, в следующий раз...

— Да ла-адно тебе...

— Все равно бутылка уже пустая.

— Пустая?

Она подняла бутылку с ромом и стала заглядывать внутрь, щуря один глаз. К счастью, для подобных действий ей пришлось выпустить мою ногу. Я побежала вверх по ступенькам, не реагируя на предложение отдать мне последний глоток.

Однако, интересно, почему это в зале появились Посланники. Конечно, ей и привидеться могло. Обычная нечисть боится химер, так же, как и люди. А химеры уничтожают все живые существа, будь то человек, животное или нечисть. С чего бы Посланники полезли в дом, где уже много гераго и вот-вот появится химера?

Размышления пришлось отбросить, потому что я уже подошла к номеру. Колбы по-прежнему стояли под коробкой. В шести из них жидкость была бесцветной. Но в седьмой, помеченной синим ободком, она приобрела лиловый цвет. Замечательно! Значит, моя догадка была верна! Знать бы еще, чья кровь была в этой колбе.

Я стала удалять следы своего химического опыта. Слила все жидкости из колб в одну — при этом остатки задымились. Я выплеснула их в камин и прополоскала посуду водой. Эта привычная монотонная работа успокаивала. Убрав переносную лабораторию назад в ящики, я умылась тепловатой водой в ванне и обработала рану на животе спиртом, позаимствовав его из реагентов.

На тумбочке у кровати лежали остатки хлеба и сыра. Я съела их, стоя у окна и наблюдая за гераго. Почему меня всегда манил вид туманного города? В Гестерне я просто отвыкла от общества людей и теперь мертвенно-белое спокойствие, скрывающее химер, мне кажется более уютным, чем заполненные толпой улицы?

Сегодня я убила человека. Использовав для этого пригоршню гераго. И не чувствовала сожалений или угрызений совести. Стражники Зога посчитали это чем-то ужасным, отвратительным. А я не вижу разницы. Когда на тебя нападают, отбиваешься, чем придется. Но почему-то считается, что правильно и допустимо убить кинжалом, ядом или взорвать огнепылью, но убивать, используя созданий локхе, — нельзя, табу. Против этих тварей даже злейшие враги должны сплотиться. Потому что мы — люди, а они — нечисть.

Продолжать дальше эту цепочку невеселых мыслей я не хотела. Все случилось, как случилось. И нечего жалеть.

Я деловито вышла из номера, собираясь побыстрее разыскать Варда и доложить о результатах опыта.

В коридоре борделя было еще более шумно, чем обычно. Раньше посетители предпочитали пить, болтать и танцевать в зале, а комнаты наверху использовались для более интимных дел. Теперь же двери многих номеров были открыты нараспашку, и внутри шла отчаянная гульба. Банда Лэйса обмывала победу над Зогом.

Я сунулась поначалу к комнате Варда, но дверь была закрыта. Направилась к лестнице, надеясь, что хозяйка уже куда-нибудь ушла, но столкнулась с одной из девиц. Это была Данна — мертвенно бледная, темные волосы растрепались, на желтом платье ярко проступило пятно крови.

— Слава праотцам, это вы!

Она схватила меня за руку и потащила по коридору.

— Что случилось?

— Зог умирает. Пожалуйста, мне нужно отойти, побудьте с ним. Ему страшно.

Да, он наверняка не рассчитывал, что будет долго и мучительно умирать. Умирать побежденным среди пирующих врагов.

Я позволила Данне втолкнуть меня в маленькую каморку, где на кровати лежал Зог, весь в окровавленных бинтах. Через тонкие стены доносились веселые возгласы, но их заглушало дыхание умирающего. Грудь под тонкой простыней мерно вздымалась и опадала, отдавая воздуху протяжный хрип. Казалось, Зог сейчас вкладывал все свои силы в это отчаянное, тяжкое дыхание.

Данна благодарно кивнула мне и исчезла за дверью.

Половицы скрипели под ногами, когда я подошла к кровати. На единственной табуретке стояла масляная лампа, и я не стала ее трогать. Все равно я не собираюсь сидеть у постели Зога и батистовым платочком вытирать ему пот со лба! Не собираюсь сочувствовать бандиту, который получил то, к чему шел всю свою поганую жизнь!

Лицо Зога было перевязано крест-накрест, пропитанная кровью ткань закрывала глаза. Он не мог знать, что я здесь. Не мог знать, что хоть кто-то здесь.

Зог вытянул левую руку. Пальцы дрожали, рваный рукав открывал иссеченное царапинами предплечье.

— Ты... — прохрипел Зог, — ты здесь?

Я вложила свою руку в его.

— Да.

— Я ослеп?

— Нет, у тебя повязки на лице.

Он дышал. Молчал и дышал, набираясь сил для следующей фразы.

— Больно... — наконец, прошептал он. — Сука Лэйс, не дал прикончить меня.

Я не ответила.

— Ты ведь можешь сделать это для меня, а, шлюха? Пустить мне кровь? — он издал смешок, больше похожий на птичий клекот.

— Нет.

— Ага... Ладно. Хочешь, чтоб я помучился?

— Нет, но и убивать тебя я не стану.

— Да-а-а? — он протяжно застонал. — Больно... Я знал, что этим все закончится. Но как же больно, аххх...

— Мне жаль, что тебе больно.

— Да неужели? Я б придушил тебя, сучка, если б мог.

Его пальцы дернулись в моей руке, пытаясь сжаться, но даже для этого Зог был слишком слаб.

— Послушай, милая, — сказал он тем же тоном, каким проклинал меня. — Тут где-то куртка моя... посмотри в кармане, а? Там хоршик должен быть. Ты ведь дашь мне его, да?

А почему бы и нет?

Вещи Зога, перемазанные кровью, валялись в углу. Кожаная куртка, из тех, что надеваются под кольчугу, лежала на самом верху кучи тряпья. Я достала из кармана небольшой кожаный мешочек, вытряхнула на ладонь белый порошок. Судя по чистому, почти безукоризненному цвету, зелье было хорошего качества.

— Хорошо, Зог. Открой рот.

Он сдвинул повязку, часть которой скрывала его губы и хрипло засмеялся:

— Какая ирония... это я обычно говорил шлюхам такую фразу...

Стиснув зубы, я удержалась, чтобы не выругаться.

Разинутый рот Зога выглядел, как разверстая рана. Из губ и десен сочилась кровь, осколки зубов ранили плоть. Порошок нужно было бы втереть в слизистую, но на это у меня не хватило бы храбрости, и я просто высыпала его Зогу на язык. Впрочем, вполне возможно, что через ранки зелье быстрее попадет в кровь.

— Умм, хорошо, — прошептал Зог, размазывая порошок языком по деснам.

Я отступила назад. Этот человек был и отвратителен, и жалок. Но он умирал.

— Иди, сюда, шлюха, — Зог снова протянул руку. — Не хочу быть один.

— Я здесь.

— Давай, я хочу трогать тебя. Если б я не сдыхал, я б показал тебе еще пару трюков в постели.

Его дыхание стало более легким, говрил он с меньшим трудом — хоршик подействовал на удивление быстро.

Я снова взяла его за руку.

— Хочу все же сдохнуть среди людей, — сказал Зог. — Проклятые Посланники пусть ждут внизу...

— Какие Посланники? Создания локхе?

— Создания из самой глубокой задницы... всегда хотели меня убить, суки. Отомстить, — он засмеялся, — за то, что я их тысячами убивал, тысячами.

— Зачем же ты их убивал?

— Затем же, зачем ты прихлопываешь комаров, шлюха. Знаешь, от тебя приятно пахнет. Не так, как обычно от шлюх.

— Ты думаешь, Посланники пришли за тобой во время битвы?

— Кто их знает? Главное, что сволочь Лэйс меня оттуда вытащил. Надо же этот идиот Вард приманил химер, вот ненормальный-то... да еще использовал моего сынишку.

— Ты о карлике?

— Он сын твари и сам тварь! Надо было его прихлопнуть, пока младенцем был. Хотя нет, он мне много денег принес, — Зог неожиданно расхохотался, — и они теперь ему достанутся! По наследству! Вот удача-то для ублюдка!

Я хотела еще его расспросить, но тут скрипнула открывающася дверь, и вошла Данна с охапкой бинтов и флаконом спирта.

— Спасибо, — прошептала она мне.

Я осторожно высвободила руку из пальцев Зога, тот запротестовал, но успокоился, когда его коснулась Данна.

Хозяйки на лестнице уже не было. Зато на самой верхней ступеньке сидел очень мрачный Дарен. Рядом с ним стоял подсвечник с потушенной свечой. Из коридора на лестницу еще попадал кое-какой свет, но внизу было темно.

— Здравствуй, Дарен, — я присела рядом с ним.

— Привет. Вот дураки, а? — он махнул в сторону коридора. — Жгут свечи почем зря, а ведь неизвестно, на сколько их хватит.

— Ты не пострадал в схватке?

— Нет.

— Жалеешь, что не дали добить Зога?

Наверное, мой вопрос прозвучал жестоко. Но после разговора с умирающим, я не захотела промолчать.

— Нет. Я жалею сейчас, что хотел его добить.

Дарен замолчал. Я не произнесла ни слова, ожидая, что он продолжит. От вопросов он скорее бы снова замкнулся.

— Знаешь, что Лэйс хочет сделать с пленными? — наконец, спросил он.

— Нет.

— Он хочет послать их драться в туннели. Сейчас кто будет контролировать подземелья — тот во всем городе хозяином будет. Лэйс хочет использовать их, как пушечное мясо. Послать в самые опасные места.

— Если бы Зог победил сегодня...

— ...он бы просто вырезал нас всех. Я не говорю, что план Лэйса плох. Нет, он хорош и практичен. И даже справедлив. Просто... меня тошнит от всего этого. Он хочет, чтобы я пошел в отряде за пленными. Чтоб гнал их вперед, в драку. На смерть. А мне блевать хочется, как подумаю об этом.

— Значит, отъявленного бандита из тебя не выйдет.

Дарен невесело улыбнулся:

— Купца из меня тоже не вышло. К крестьянам возвращаться я сам не хочу, наработался с навозом на всю оставшуюся жизнь.

— Ты еще можешь стать торговцем. Правда, для этого надо подождать, пока химеры оставят город.

— То-то и оно, — Дарен вздохнул. — Просто уйти не выйдет, остается с Лэйсом работать. Делать эту мерзость. Там ведь и настоящие стражники были. Начальник приказал, они и напали. Приказы не обсуждаются...

— Зато подумай, если ты будешь командовать атакой, сможешь им хоть в чем-то помочь. Не бросать их безоглядно в схватку. Дать хотя бы шанс выжить. Сидеть-то тут, жалеть их и ничего не делать — это просто.

— Учить меня, вот это просто! — огрызнулся он, но через мгновение добавил: — Хотя да, ты права. Раз уж я ввязался в это дерьмо, должен хотя бы попытаться сделать что-то хорошее.

— Извини, что я так резко говорю. Я не хочу влиять на твой выбор. Все это мерзко и страшно.

— Ничего. Всегда так было... просто не с нами.

— Не знаешь, где Вард?

— Знаю. Он на кухне. Пытает Хорака.

Слюна во рту стала невыносимо горькой. Скривившись, я проглотила ее. Не плеваться же в помещении.

— Понятно, — я встала. — Мне нужно с ним поговорить.

— Пока.

Нащупывая ступени ногами, я осторожно спустилась вниз по темной лестнице. Пришла запоздалая мысль, что было бы умно захватить горящую свечку. Но возвращаться к Дарену мне не хотелось. У меня самой достаточно моральных проблем.

Спустившись, я пошла, ощупывая стены руками. Меня немного приободрило то, что из кухни хотя бы не доносилось стонов. Может, Вард пока просто беседует с Хораком? Наверное, он решил сломать его через контраст жестокости и милости. Когда пленника то кормят вкусной едой, то выворачивают суставы на дыбе, он сдается быстрее. Особенно, когда не знает, что будет впереди. Вероятно, поэтому Вард и вызвал генерала так скоро — когда тот не ожидал.

Меня все же подташнивало, когда я нащупала дверь и, толкнув ее, вошла внутрь.

О праотцы! Сколько же времени прошло? Час? Два? Неужели совсем недавно эта кухня казалась мне удивительно добропорядочной и неподходящей для борделя?

Впрочем, для увеселительного заведения она не подходила и сейчас. На столе сгрудились стаканы с ромом, в некоторых плавали окурки. В углу стены были расцвечены алыми брызгами, на полу натекла лужа мерзостного, черного с желтой пеной гноя. Он струился из раны на груди Хорака. Генерал сидел привязанный к стулу, его одежда и сорванные бинты валялись на полу. Царапины и синяки на его торсе, скорее всего, остались после схватки в зале. Рана на груди тоже, наверное, была оттуда. Только ее расширили и сбрызнули ядом. Кожа вокруг нее приобрела зеленоватый оттенок, из разверстых краев выступал густой пенящийся гной. Никто его не вытирал, и гной стекал по животу, по штанам и капал на пол.

Шлеп! Хлюп!

Черные капли срывались в лужу.

Над всем этим витал сладкий запах ганта. В комнате было дымно — и дым был таким же густым, как туман на улице.

— О, Зандра! — из дыма, как химера из тумана, выступил Вард. — Проходи!

— Что это? — я неопределенным жестом обвела вокруг, но командор понял.

— Желчь каракона, — объяснил он. — Отвратная вещь, стоит ей попасть на рану — тело начинает гнить на глазах.

Я прикрыла рот рукой, стараясь дышать поверхностно и быстро, чтобы не чувствовать запаха.

Хорак скрипуче рассмеялся:

— Видишь, Вард, даже ей отвратительны твои дела!

— Скажи ей то, что только что сказал мне.

Генерал, забывшись, пожал плечами и тут же вздрогнул от боли.

— Я говорил, что мне самому далеко не все методы Ордена нравятся. И что мне жаль, когда из-за необдуманных действий приходится страдать невинным людям.

— Ближе к делу!

Хорак посмотрел на меня исподлобья.

— Когда я узнал о твоей истории, Зандра, я удивился. Потому что обычно люди, выжившие в городах химер, доставлялись в резиденцию Ордена для работы с ними.

— Для пожизненного заключения.

— Ну, ты же не считаешь пленниками тех, кого держат в домах умалишенных? А выжившие среди химер тоже меняются... внутри.

— Выжившие в любых катастрофах меняются внутри.

— Не увиливай, Хорак, — вмешался Вард. — Скажи ей главное. Сейчас же!

— Хорошо. Хотя, если судить по тем слухам, что до меня дошли, ее черное сердце вряд ли вздрогнет. В общем, я доложил Ордену о тебе, Зандра. Они проверили информацию — действительно, в Гестерн была отправлена девушка с таким именем. Правда, не было документов о твоих замужествах, ну да с этим решили разобраться потом. А пока Магистр сказал, что они допросят твоих родственников, тетю и дядю. Глупо, ты ведь давно с ними не встречалась. Они наверняка не участвовали в твоих задумках. Но теперь, боюсь, их ждет тюрьма.

Глава 21

Тайный страх

Это странное чувство, когда твой мир, казавшийся таким прочным, вдруг начинает распадаться на части. Только теперь я поняла, как все было прекрасно миг тому назад. Да, я застряла в городе химер, но раз выжила в Гестерне, то и Карион не сломил бы меня. Тем более, что в карманах появились деньги, и даже найти друзей я здесь успела — пусть они несколько противоречивые личности, но все же друзья. Все было так замечательно.

Теперь я стояла напротив генерала и почти физически ощущала, как рушится моя наспех сколоченная жизнь. Так оно обычно и бывает. Только расслабишься, поверишь, что способен управлять своей судьбой — тут же получаешь щелчок по носу от неумолимого рока.

Проклятье, и я ведь ничего не могу сделать! Не могу даже выйти из города и сдаться Ордену. Впрочем, даже в таком случае они вряд ли отпустили бы моих родных. Если только...

— У тебя есть тхалакк для связи с Магистром, так? — спросила я у генерала.

— Есть.

— Ты сообщил обо мне в Орден совсем недавно. Значит, они не могли успеть арестовать моих дядю и тетю.

— Может, и не успели. Но наверняка послали отряд для задержания. И даже если ты предупредишь своих родственников, солдаты их не упустят.

— Я не могу их предупредить. Они не настолько богаты, чтобы иметь тхалакк. А голубиной почтой невозможно воспользоваться из-за гераго. Но если Магистр получит от тебя послание — через твой тхалакк — о том, что настоящая Зандра погибла в Гестерне, а я, так, присвоила ее имя... если он получит от тебя такие сведения, станет ли он арестовывать мою семью?

— Нет, в таком случае он отозвал бы приказ. Но я не стал бы врать ему, даже если бы вы каким-то образом достали мой тхалакк. А он спрятан в надежном месте. Мне очень жаль твоих родных, но я не стал бы тебе помогать, даже если бы мог.

— Жаль?! Тебе жаль? — я рычала, как дикий зверь, меня била дрожь от ярости и бессилия. — Лицемерный негодяй! Да ты хуже орденских палачей! Они хотя бы совершают мерзости из прагматизма, а не из-за чувства долга!

— Успокойся, Зандра, — сказал Вард. — Обещаю, я заставлю его отправить такое послание Магистру. Кожу с него сдеру...

— Сдирай, — безразлично отозвался генерал.

На его груди расплывалось пятно зеленоватой гнилой плоти, а он упрямо смотрел на нас из-под бровей, опустив голову. Я ненавидела его за это упрямство. Он одним своим словом уничтожил мою семью, людей, которые приняли меня в свой дом и воспитали. И теперь генерал будет смотреть, как я уничтожаю часть себя, — пожалуй, лучшую часть. Что-то во мне должно умереть, если я собираюсь наблюдать за тем, как его пытают, и не сойти с ума. А отойти в сторону, предоставив другим мараться в грязи — слишком малодушно. Не об этом ли я только что говорила Дарену? Только что? Да нет, вечность тому назад.

Тем временем допрос продолжался. Вард кружил возле генерала, напустив на себя вид уверенный и насмешливый. Правда, когда он заходил за спину Хорака, на лице командора проскальзывала нервозность.

— Хмм, может, попробуем крючки? — пробормотал Вард так, чтобы Хорак слышал.

— Пробуй.

Проклятье! Мне нужно, чтобы генерал сломался до того, как солдаты Ордена захватят мою семью. А он, кажется, настроен терпеть до последнего. В иной ситуации это вызвало бы уважение, но теперь я чувствовала, как меня начинают захлестывать ледяные волны паники. Перед глазами так и мелькали образы всадников, спешащих доставить дядю и тетю в казематы.

Вард достал связку мелких крючков. Сейчас они предназначались не для рыб, а для человека.

Командор побряцал крючками перед лицом Хорака. Тот продолжал бесстрастно пялиться в пространство. Глаза его казались остекленевшими, как у мертвеца. Да, наверное, таким он и хотел выглядеть — мертвецом, которому уже нипочем страдания.

— Мы могли бы выбросить его на улицу, к химерам, — со злостью сказала я.

Внезапно сфокусировавшиеся глаза пленника посмотрели на меня. С презрением и ненавистью... и со страхом.

— Хорошая идея, — сказал Вард. — Так и сделаем.

Я чувствовала себя совершенно разбитой. Как и остальные, я не спала целую ночь. В запечатанном здании время суток не ощущалось, только чувство усталости, тупая боль в висках и воспаленные глаза свидетельствовали о пропущенном отдыхе.

Пока шла подготовка перед выходом на улицу, я рассказала Варду о результатах эксперимента. Честно говоря, сама я об этом не вспомнила, покакомандор не отозвал меня в сторонку и не поинтересовался. Узнав итог, он лишь кивнул. Так и не сказал мне, права ли я была всвоих подозрениях. Но его поведение с Невеном не изменилось — значит, предатель кто-то другой. Да, наверняка...

Я стояла перед дверью, будто готовясь прыгнуть в ледяную воду. Волнение и страх прогоняли усталость. Остальные тоже приободрились: Вард, Трог и Невен. И генерал, обвязанный веревкой, конец которой держал Вард. Будто кукловод с марионеткой. Он и Трог собирались выволочь пленника на середину улицы. Невену предстояло обеспечить безопасное отступление, а я должна была как можно быстрее распознать движущихся химер. Трое бойцов Лэйса — более-менее трезвые — собирались уничтожить гераго, которые неминуемо ворвутся в коридор, едва мы откроем двери.

— Начинаем! — приказал Вард.

Один из подручных распахнул дверь, и мы толпой вывалились наружу. Трог толкнул генерала так, что тот оказался дальше нас всех по улице, прямо под разбитыми окнами зала. Хорак обернулся, и я подумала, что сейчас он рванется назад. Но нет.

Стояла гробовая, нехорошая тишина. Гераго легко, почти нежно касались наших лиц. Невен поймал один, сжал в кулаке.

— Смотри за улицей, не отвлекайся! — бросил сквозь зубы Вард.

Но я знала, что еще несколько мгновений мы в безопасности. Пока мы могли хоть ловить гераго сачком для бабочек. Воля хозяина не так уж и быстро поднимает химер.

Я стояла на крыльце, прижавшись спиной к холодной, влажной от тумана стене. Левой рукой держалась за ручку двери: как приказал командор, в момент появления химер я должна была открыть дверь и, предупредив остальных, быстро юркнуть внутрь.

Сероватая дешевая бечева слегка вибрировала. Неужели генерал дрожит? Вся его фигура, — расставленные ноги, прямая спина, вскинутая голова — говорила о том, что он готовится с достоинством встретить чудовище. Неужели я ошиблась, и он не сломается даже сейчас? Он солдат. Ему платят деньги за то, что он превозмогает боль, страх, даже инстинкт самосохранения. Он готов к борьбе. Готов к смерти. Да будь он проклят!

Гераго, прежде хаотично парившие в воздухе, стали сбиваться в стайки, в их передвижениях появился порядок. Не все они метались вокруг нас, большинство рвалось в зев разбитого окна зала.

— Сейчас из окна зала вылезет химера, — сказала я громко.

Плечи генерала вздрогнули. Вард, Трог и Невен отступили к двери.

— Ты пострадаешь ни за что, Хорак! — крикнул Вард. — Скажи, что ты с нами, и мы все вернемся в дом.

— Я не могу... — в голосе генерала слышалось отчаяние.

Поток белоснежных гераго, влетавших в разбитое окно зала, иссяк. Сначала из отверстия показался длинный меч. Чистый, светлый клинок медленно высовывался из тьмы зала. Потом появилась рука, его державшая. Синяя, покрытая коркой запекшейся крови рука мертвеца.

Хорак рухнул на колени. Гераго вились вокруг него, льнули к коже, путались в волосах.

Химера продолжала выползать на улицу. Она двигалась медленно, и вместе с ней плыл цепенящий страх. Она будто распространяла его вокруг себя. Во всяком случае, у меня не хватило сил даже нажать на ручку двери. Да и остальные смотрели на нее, как загипнотизированные кролики на кобру.

Кем бы ни было существо, создавшее химеру, изысканностью вкуса оно явно не отличалось. Оно использовало первые попавшиеся вещи, слепило из них монстра и натравило на нас. Оно нашло применение многочисленным оставшимся в зале трупам, искореженной мебели и оружию.

Торс составляли несколько тел, скрученных так, что образовывали одно целое, из середины торчало несколько рук и ободранный хребет с головой мертвеца. Точнее, с черепом, обтянутом лоскутами кожи, — в целом это выглядело так, будто к груди создания присосался уродливый осьминог. Между тем, что у человека называется плечами, а у химеры было просто буграми окровавленной плоти, торчал рогатый железный шлем. Однако, создавалось впечатление, что он там только для порядка. По-настоящему живой выглядела голова на хребте. Позвоночник изгибался, то поднимая залитое кровью лицо вверх, то опуская к самой земле. Из дыры рта, как насмешка, свисал длинный ремень точильщика, покрытый алмазной крошкой.

Химера встала перед Хораком, широко раздвинув свои задние лапы, сделанные из обломков столов и пары высоких канделябров. Она чуть покачивалась. Как человек, который пытается удержаться на ходулях. Но неуверенности и слабости в ней не чувствовалось. Скорее, казалось, что она наслаждается моментом и лишь оттого не спешит прикончить жертву. Но, пожалуй, это только казалось.

Генерала трясло. Он стоял ко мне боком, и я видела, как он бессознательно закусил губу — так, что ручеек крови побежал по подбородку.

Не делая ни шага в его сторону, химера приблизила к Хораку свою голову, извивая гибкий хребет. Некоторое время пустые, в черных пятнах засохшей крови, глазницы смотрели в глаза человеку. Потом химера легко, неспешно, почти нежно — как любовница — коснулась языком щеки генерала. На коже остался едва заметный розовый след.

Генерал не выдержал. Он вывернулся в нечеловеческом прыжке к дверям борделя. К нам.

А мы, его палачи, только теперь сбросили оцепенение. Я рывком открыла дверь, и мы ввалились внутрь беспорядочной толпой. Мне отдавили ноги и больно ткнули в бок.

Хорак опоздал на миг. Вард и Трог уже закрывали дверь, оставалась только узкая щель, в которую генерал просунул пальцы.

— Я согласен, сука, согласен! Я все сделаю! Открой! Открой же! — заорал он.

Вард снова распахнул дверь и, схватив Хорака за руку, втянул внутрь.

Все это произошло в одно мгновение, однако, химера уже не медлила. Голова на ободранном хребте метнулась вперед. Так змея, напружинившись, выбрасывает вперед свое тело, чтобы вонзить в жертву ядовитые клыки.

И клыки вонзились

С мерзким чавканьем голова химеры вгрызлась в плечо Хорака. Тот закричал. Усеянный мелкими алмазами ремень вился в воздухе, с шлепками опускаясь на плоть. При каждом его прикосновении в воздухе на миг зависало облачко кровавых брызг.

Вард, Трог и Невен все еще пытались захлопнуть дверь. На помощь им пришли и мгновенно протрезвевшие подельники Лэйса. Отвратительный череп застрял между створками и никак не желал поддаваться. Вооруженная мечом рука тоже начала протискиваться внутрь.

— Закройте же эту драную дверь! — закричали наверху лестницы. — Вы нас всех угробите!

— Мы стараемся! — прохрипел Вард.

И в этот момент череп лопнул. Генерала обдало слизью и какой-то серо-зеленой гадостью. Пол усеяли осколки костей, а отрубленная рука с мечом так и осталась лежать у порога. Язык-ремень мертвой змеей распостерся по половицам.

— Какое счастье, что в карионских борделях добротные двери, — тяжело дыша, проговорил Вард.

Трог снова задвинул дверь шкафом, а остальные ловили и уничтожали залетевших гераго.

— Это та самая, котроая возникла на поле боя, — сказал Хорак, щупая окровавленное плечо. — Тогда она слизала лица беднягам, стоявшим у нее на пути. Начисто, до костей. И это было не так быстро, как хотелось бы... Сучье дерьмо! Не думал я, что вы такие ублюдки!

Я едва не застонала вслух. Неужели все пошло прахом, генерал откажется от своих слов, и все придется начинать сначала?

— Мы именно такие, Хорак, — сказал Вард. — И если ты снова будешь упорствовать, я просто выкину тебя на улицу. Надоело с тобой возиться.

Генерал опустил голову:

— Я сделаю, как пообещал. Я предам Орден и помогу тебе. Если только ты достанешь мой тхалакк, без него — что я могу?

В его голосе слышалось странное облегчение. Он держался, пока мог, а теперь надеялся на то, что без тхалакка у нас все равно ничего не получится. Генерал стоял, прислонившись к стене, глаза его были закрыты, а в лице читалось умиротворение

— Сволочь, ты отзовешь свои показания против моей семьи? — выкрикнула я.

— Сказал же, что да, — спокойно ответил Хорак. — Но для этого мне нужен мой тхалакк.

— Он в ратуше?

— Говори правду, Хорак, — пригрозил Вард.

Тот пожал плечами:

— Нет, не в ратуше. Его и документы я хранил в своей комнате в особняке Валлесов. Они взяли меня на постой. В ратуше слишком много любопытных глаз и ушей, этот проклятый Дознаватель всюду суется... Вот я и убрал самое важное подальше.

— Этот особняк рядом с ратушей, — пояснил один из людей Лэйса.

— Да, и, в любом случае, пробираться туда придется подземельями, — сказал Лэйс. — Никто из ваших не знает их достаточно хорошо, поэтому я предлагаю вам Трога.

— Спасибо, Лэйс, — улыбнулся Вард. Так мы и поступим. Пойдут Трог, Невен, — он смерил меня взглядом, — наверное, тебя не удастся удержать здесь, Зандра...

— Я пошлю с ними еще несколько своих парней, — вмешался Лэйс. — В квартал аристократов ведет очень хороший путь через кладбище, думаю, нам стоит его захватить.

— Хорошо, — кивнул Вард. — А наши основные силы тем временем попробуют отбить старую базу — особняк. Мы отведем туда нашего дорогого Хорака, так что вам не придется возвращаться по всем катакомбам.

— Звучит легко, но, боюсь, в реальности воплотить этот план будет непросто, — сказал Невен озабоченно.

— Именно, Невен.

— Мы можем начать прямо сейчас? — спросила я.

— Почему бы и нет?

Убедившись, что химеры больше нет — из окна на втором этаже мы видели ее составные части, разбросанные возле крыльца — мы выбежали из дома, трусцой пересекли улицу и спустились в подземелья через дыру в старом нужнике.

К счастью, вода, заливавшая катакомбы, уже ушла. Правда, полы теперь покрывал слой жидкой вязкой грязи. Сапоги проваливались в нее по щиколотку, а выдирать их приходилось с большим трудом.

Без Трога мы очень быстро бы заблудились в хитросплетениях подземных ходов или попались бы в лапы одной из банд, которые так и шныряли по коридорам. Мы нередко слышали звуки торопливых шагов и невнятные голоса. В таких случаях приходилось прятаться в самых темных и узких проходах.

Наконец, мы вышли в коридор, выложенный камнями. Он выглядел на удивление добротно, даже респектабельно — не было никаких сомнений, что он проходит под кварталом аристократов. Трог поправил фитиль масляной лампы, и я увидела, что все камни, как на подбор — белые, а в нишах стоят тяжелые металлические урны. Ход не был древним, скорее всего, его построили всего пару поколений тому назад, но это не мешало ему выглядеть значительно и торжественно.

Мы вышли в просторную комнату с барельефами на стенах и рядами каменных саркофагов, украшенных позолотой.

— Это склеп, — тихо сказал Невен.

— Да, дошли, — подтвердил один из солдат Лэйса. — Тут мы и останемся. Хорошо, что удалось его занять без боя.

В другое время я бы, пожалуй, с интересом осмотрела гробницы, но сейчас нужно было торопиться. Распрощавшись со всеми людьми Лэйса, кроме Трога, мы выбрались наверх.

В тумане возвышались темные плиты могильников. На кладбищах всегда царит своя, особенная тишина, но здесь безмолвие казалось почти зловещим. Я знала, что кладбище в Карионе не большое, но из-за белой мглы ни ворот, ни ограды не было видно, и казалось, что на всей равнине ничего больше нет, кроме памятников. Успокаивающего присутствия духов предков, как то обычно бывает на кладбищах, не ощущалось. Словно даже отголоски мертвых душ затаились в страхе перед созданиями локхе.

— Бегом! — скомандовал Невен.

И мы побежали. Перепрыгивали через надгробья и топтали цветы, и едва не врезались в запертые чугунные ворота. Трог быстро отпер их, и мы выбежали на улицу. Пронеслись между двумя высокими, темными, похожими на саркофаги зданиями и оказались перед кованым забором. Трог, недолго думая, махнул через решетку. Мы с Невеном замешкались, и, спрыгивая в сад, я готова была поклясться, что химера уже где-то неподалеку.

Меня угораздило приземлиться в куст кремовых роз. Впереди пестрела клумба с фиалками, слева отцветал жасмин. Из-за тумана аромат цветов был особенно резким. Чуть поодаль возвышался старый могучий дуб, узловатые корни коричневыми змеями выглядывали из травы. Сад выглядел спокойным и безмятежным.

— Она рядом, — тихо сказала я.

Ни Трог, ни Невен не нуждались в пояснениях, кто — она. Невен достал меч, Трог — усеянную шипами дубину, а я подумала, что лучше бы они приготовились удирать сломя голову.

От дуба вела тропинка, выложенная плоскими, обточенными морем камушками. По обе стороны от нее красовались алые шпалерные розы, создавая этакий цветочный туннель. Сквозь пелену тумана в глубине сада виднелись странные фигуры — видимо, затейливо подстриженные кусты.

Никакого движения заметно не было. Никаких признаков присутствия химеры.

Проклятье! Уж лучше бы она уже напала. А так мы в ожидании таращились по сторонам, не решаясь двинуться к дому — кто знает, не наткнемся ли мы прямо на химеру.

Шелест листьев, бледная лента в тумане... Я с приглушенным воплем отскочила в сторону. Но это не была химера. Это Посланник тяжело, неловко шлепнулся с дерева прямо на цветочную клумбу.

Он не шевелился. Над ним кружился уже целый рой, белые невесомые гераго над белыми маргаритками. И когда один из гераго опустился так низко, что задел лепестки, Посланник молниеносно вскинулся. Я успела заметить, как в тумане движется его голова с широко открытой пастью, а в следующий миг гераго уже трепыхался среди мелких острых зубов.

Я вспомнила о судьбе незадачливого бандита, которому я швырнула горсть гераго в лицо, и поежилась.

Но Посланнику все оказалось ни по чем. Он сделал несколько жевательных движений, выплюнул на маргаритки абсолютно неживой комок и в буквальном смысле провалился сквозь землю.

Невен кивком указал наверх, туда, откуда упал Посланник. Мы с Трогом задрали головы и, наконец, увидели ее. Среди мощных ветвей дуба, полускрытое туманом, замерло нечто. И едва мы взглянули вверх, как химера, словно сообразив, что обнаружена, ринулась на нас. Сопровождаемая ливнем сорванных листьев, она приземлилась на траву. Пробужденная в саду, она больше походила на ожившее растение, и уже это было лучше, чем чудовищная сборка из мертвых тел.

Корпусом химере служил старый пень, лапами — сухие ветви деревьев, обвитые вьюнком. Вместо головы — свернутые комом плети шпалерных роз.

— Прелесть-то какая, — сказал Невен.

Химера комплиментом не восхитилась. Неуловимо быстро просвистел в воздухе жесткий стебель. Невен закричал: стебель вонзился ему в плечо, как дротик.

— С-сволочь! — прошипел Невен и с мечом наперевес кинулся к химере.

— Стой! — на мой крик никто не обратил внимания.

Короткий взмах, блеск лезвия — и отсеченная шипастая плеть упала на траву. Зато вторая успела обвить ноги.

Трог опустил свою дубину на левую переднюю лапу чудовища. Раздался треск. Удар по правой — снова треск!

Химера накренилась, как подбитый корабль. Длинные плети роз хлестали воздух. Алые лепестки кружились в туманном воздухе.

— Бежим! — завопила я. — Бежим!

Мы понеслись по выложенной камнями тропинке. Трог задел плечом одну из шпалер и стена багровых роз упала нам под ноги. Гераго метались у лица, норовя попасть в рот.

Я знала, что где-то рядом наверняка пробуждается новая химера. И, возможно, даже более сильная, чем та, от которой мы убежали.

— Дом! — радостно крикнул Трог.

Слава Праотцам, в просвете между кустами жимолости действительно виднелись очертания большого здания. В тумане строение казалось почти призрачным.

Но химеры не дремали. Мою спину обожгло болью удара, и что-то теплое потекло вдоль позвоночника. Я споткнулась. Влажная, пахнущая перегноем земля стремительно приближалась к моему лицу.

— Держись!

Невен схватил меня за руку.

— Не останавливайся! — сквозь зубы простонала я.

Он и не остановился. Просто дернул меня в сторону, едва не вывихнув сустав. Усеянная шипами и мелкими желтыми розочками плеть рассекла воздух там, где только что была моя голова.

Собрав последние силы, мы рванулись к дому.

Затейливая лепнина обрамляла окно, как рама — картину. Собственно, и было что обрамлять — вместо стекла был вставлен огромный витраж. Даже сквозь пелену тумана ярко виднелся всадник, скачущий по стилизованному городу.

С криком Трог прыгнул в витраж, держа дубину перед собой. Осколки разлетелись разноцветным фонтаном. Мы с Невеном ворвались в образовавшийся проем, подхлестываемые химерой, и бегом пересекли комнату. В коридоре мы втроем навалились на двустворчатую дверь с другой стороны, торопясь запереть ее, пока химера не пробралась в дом.

Глава 22

Чаепитие с семьей Валлес

— Траханная сука, что ж она не уходит! — выругался Невен, едва удерживая сотрясающуюся от ударов дверь.

— Потерпи, счас Трог диван придвинет! Может...

Трог напряг мышцы, стараясь сдвинуть с места большой, обитый тисненой кожей диван, стоявший у стены просторного коридора.

— Давай быстрее!

— Легко говорить! Сучий диван как из свинца, у Трога счас руки отвалятся!

— Ладно, химера, вроде, успокаивается. Может, ну его в задницу?

— Что вам, собственно, угодно? — вдруг раздался очень высокий и очень холодный голос.

В коридоре стояла женщина — в черном шерстяном платье, светлые волосы убраны в строгий пучок. Она смотрела на нас, поджав тонкие губы, как на плесень, неожиданно обнаружившуюся в банке с вареньем. Ухоженные руки безотчетно проводили по подолу платье, будто стряхивая невидимую грязь.

— Зандра, придержи дверь, — сказал Невен. — Нужно... на всякий случай...

Вдвоем с Трогом они придвинули, наконец, злосчастный диван. И мы все втроем, не сговариваясь, уселись на него, переводя дух.

Женщина подняла бровь. Ее ноздри затрепетали, видимо, она не ожидала от нас подобной наглости.

— Простите за вторжение, госпожа Валлес, — сказала я, стараясь говорить по-светски небрежным тоном. — Вы, наверное, в курсе происходящего в городе. Нам пришлось пробиваться в ваш дом с боем.

Она холодно кивнула, соглашаясь со словами. Это приободрило меня, и я продолжала:

— Нас послал генерал Хорак. Он останавливался у вас и хотел бы знать, все ли у вас в порядке.

— Как любезно с его стороны! У нас, слава праотцам, все хорошо.

— Отрадно это слышать, госпожа. Еще генерал приказал нам забрать кое-что из его вещей.

— Ах, конечно. Но я в этих военных делах ничего не понимаю. Вам придется подождать моего мужа. Он отошел ненадолго. У него ключи, он сам вам откроет и все там покажет. А пока, может быть, желаете чаю?

Мы переглянулись. Отошел ненадолго? В городе, полном химер?

Озадаченные, мы потащились следом за хозяйкой в гостиную. Там половину комнаты занимал мраморный стол, такой громоздкий и тяжелый, что я поневоле вспомнила склеп. На белоснежных салфетках были чинно расставлены столовые приборы — всего шесть штук. Центр стола ломился от блюд: квашеная капуста, маринованные грибы, жареный гусь в озере застывшего жира. Три места за столом были заняты детьми: двое мальчишек-подростков и маленькая девчушка с бантиками в кудряшках сидели перед пустыми тарелками.

— Э-э... Привет! — неловко поздоровался Невен.

Дети встали. Старший мальчик провел ладонью по тщательно расчесанным на пробор волосам и, поклонившись, взял мать под руку.

— Добро пожаловать в наш дом, — сказал он.

— Это подчиненные генерала Хорака, — пояснила его мать, и обратилась к нам, — видите ли, мы не садимся обедать без мужа. Вы простите. Давайте попьем чаю тут в уголке.

У стены стоял небольшой сервировочный столик. Сейчас стопки тарелок были перенесены на комод, а на самом столике виднелись остатки трапезы — грязные чашки и блюдца, вымазанные соусом.

— Ох, никак не приучитесь убирать за собой! — всплеснула руками хозяйка. — Всех-то слуг выслали из-за генерала, не нравилось ему, что они крутятся здесь. Убирать самим теперь нужно.

Дети без слов прибрали грязную посуду и принесли чистую, а также хлеб, ежевичное варенье и колотые орехи. Под конец девчушка с невероятно серьезным лицом внесла плюющийся паром чайник, а старший мальчик поставил в центр стола початую бутылку вишневого ликера.

— Позвольте, я налью вам чаю, — хозяйка с учтивой улыбкой склонилась над чайником.

— Благодарю. Так когда, вы говорите, придет ваш муж?

— О, мы ожидаем его с минуты на минуту! — она пододвинула мне чашку. — Вам, вероятно, очень неловко в таком... гм, в таком одеянии.

Она неодобрительно посмотрела на мои штаны и куртку. Мало того, что это не было подобающее женщине платье или юбка, моя одежда была еще и выпачкана грязью и кровью.

— Чего не сделаешь ради Ордена, — пробормотала я.

— О, понимаю, понимаю! — закивала госпожа Валлес. — Дети, эти люди — солдаты Ордена, я вам рассказывала о них. Они защищают нас всех от нечистых тварей.

Трог ухмыльнулся перемазанным вареньем ртом. Он искоса поглядывал на большой стол, где пропадал жареный гусь.

Скорей бы уж появился этот несчастный отец семейства, где бы он ни был! У меня каждая минута на счету, а я тут чаи гоняю и светские беседы веду.

Я с раздражением откинулась на спинку кресла и едва сдержала крик боли. Рана на спине все это время тупо болела, так что я почти не обращала на нее внимания. А теперь меня снова будто кнутом ударили.

Хозяйка нахмурилась, глядя на мое перекошенное от боли лицо. Проклятье, хоть бы предложила перевязать. У Невена вон тоже, плечо в крови. А у Трога серьезно поранена руку — с трудом можно разобрать, где лоскуты драной куртки, а где кожа. И он этой рукой чашку поднимает!

Словно прочитав мои мысли, Трог уставился на свою руку.

— Как вам варенье? Моя повариха была ужасной потаскухой, вечно с мужчинами болталась, зато готовила отменно, — щебетала хозяйка.

— Варенье превосходное, — сказал Трог, вынимая из раны осколок стекла с изображением моста.

— У нее был какой-то свой секрет, кажется, она добавляла немного лимонного сока...

Вслед за мостом появилась часть храма и кусок лошадиной ноги с подковой. Все покрытое красно-коричневыми сгустками крови.

— Вы должны обязательно попробовать ликер!

— Может, ее там оставить? На счастье? — Трог положил стекло с изображением подковы на край блюдца, как печенье.

Он был бледен. Наверное, у него болевой шок.

— Желаете еще чаю? — вежливо обратилась к нему хозяйка.

— Нет, спасибо.

Только сейчас, глядя, как Трог достает куски зданий и лошадей из недр своей раны, а хозяйка упорно продолжает вести себя, как на приеме, только сейчас я поняла всю абсурдность ситуации.

— Где жил Хорак? — спросил Невен, бесцеремонно наполняя пустую чашку ликером.

— О, у него несколько комнат наверху, — поспешно проговорила госпожа Валлес. — Спальня, курительная и кабинет. Может быть, вам сахару?

— Сахару в ликер?!

Она улыбнулась чуть виновато. Так улыбаются люди, которые искренне желают вам угодить и не понимают причин недовольства.

Я окончательно уверилась в том, что в этом доме произошло нечто, подведшее хозяйку к самой границе безумия. Впрочем, можно попробовать угадать. Например, она видела, как химеры раздирают ее непутевого муженька на части.

— Где ваш муж теперь?

— Я же сказала, он вышел. Сейчас придет. Да, очень скоро, — затараторила она.

— Мы, пожалуй, не станем его ждать, — перебил ее Невен. — Просто взломаем дверь. Замок потом почините, мы вам заплатим...

— Нет! — женщина побледнела. — Нет, и думать нечего! Надо ждать мужа, он скоро придет. Если он обнаружит взломанную дверь, он будет сердит!

Впервые через маску любезности на ее лице пробилось настоящее, искреннее чувство — страх. Но перед чем? Перед возвращением мужа?

— Ах, у нас закончился кипяток! — вскричала она, порывисто хватая чайник. — Сейчас я принесу еще.

— Не надо!

Я, зашипев от боли в спине, вскочила на ноги, чтобы остановить ее. Но хозяйка стремительно обогнула огромный стол, будто мы с ней играем в догонялки, и захлопнула двустворчатую дверь, ведущую из гостиной в коридор, перед самым моим носом.

Я пробормотала ей вслед ругательство. Казалось бы, чего проще, пришли, забрали тхалакк, ушли. Так нет, возись теперь с этой истеричкой.

— Зандра... — Невен кошачьей походкой подошел ко мне и зашептал, обдавая щеку теплым дыханием. — Если хочешь, я выбью из нее признание, в чем тут дело. Если надо.

По спине пробежала дрожь. Я взглянула на детей госпожи Валлес, которые сидели за столом. Оба мальчика уставились в свои чашки с чаем, девочка играла бахромой скатерти. Все трое были бледны и казались больными. Хотя, возможно, дело было в том, что одеты все были в темные, мрачные одежды.

— Так что будем делать? — спросил Невен. — Если ты хочешь спасти своих родных, медлить нельзя.

— Знаю. Но пытать ее — чудовищно.

— Да. И, наверное, самой чудовищное то, что мне плевать на это, — он помолчал и прибавил изменившимся голосом, — там, в борделе, когда я смотрел, как пытают Хорака, во мне будто что-то сломалось. Какой-то механизм сочувствия. Может, так оно и лучше.

Меня затрясло. Я-то привыкла считать, что мои чувства отличаются от чувств других людей. И никогда бы не подумала, что Невен выразит то, о чем я думала сама, когда наблюдала за допросом генерала. Значит, все-таки все люди одинаковы, все их различия — не более, чем флер. И те опытные, закаленные жизнью усилиями своими меняют нас, еще зеленых, чтобы мы стали такими же жестокими борцами, способными выдержать все то дерьмо, которое посылает нам судьба. Пусть даже ценой потери части своей совести. Или она не дробится на части? И мы с Невеном можем гордиться, что прошли посвящение и стали, наконец, беспринципными отморозками...

Мы с Невеном. Простое сочетание этих слов заставило меня ощутить, как по телу проходит теплая волна.

Все еще не отвечая на его вопрос, я взяла Невена за руку. Он улыбнулся и свободной рукой приобнял меня за талию, так, чтобы не потревожить рану на спине. Мы стояли, прижавшись друг к другу, в чужой гостиной, где роскошные яства покрывались пылью и оплывали свечи в серебряных канделябрах. Мы с Невеном...

Идиллию разбило появление хозяйки. С горячим чайником в руке она замерла на пороге. Видимо, ожидала, что мы чинно рассядемся по местам, пока она готовит чай.

— Где ваш муж? — резко спросила я. — Отвечайте.

Ее руки затряслись:

— Я же говорила!

— Ради праотцов, поставьте этот несчастный чайник! — вмешался Невен. — Не то обварите кого-нибудь кипятком. И успокойтесь.

Он подхватил ее под локоть и подвел к большому столу. Заставил поставить чайник и усадил женщину на стул. Он действовал так заботливо, будто и не предлагал только что выбить из нее признание. Впрочем, грубостью и пытками от нее вряд ли чего добьешься. Скорее, от этого она еще больше замкнется в себе.

Но она не единственная живет в доме.

Я присела на корточки, глядя, как дети идут к своей матери. Мальчики в коричневых бархатных куртках и темных штанах, девочка в уродливом темно-лиловом платье, которое ей явно великовато. У детей редко в гардеробе бывает черное. Детство — время чистых, радостных и ярких цветов. Тем более детство в богатом доме.

Старший мальчик остановился передо мной:

— Хватит мучить маму. Она устала.

— Глупыш, никто и не собирается ее обижать. Ты мне только скажи, что случилось с вашим папой? Тебе, наверное, больно вспоминать, но в жизни случаются страшные вещи...

Он замотал головой, а губы сжал так сильно, что они побелели.

Праотцы, как же это мерзко, допрашивать ребенка! Но это необходимо... нужно достать тхалакк. Можно просто попросить Трога взломать дверь. И тогда госпожа Валлес будет рыдать и кричать, чтобы ждали ее мужа...

Я взяла за руку девочку и заставила ее подойти поближе. И спросила:

— Крошка, а ты знаешь, где папа?

— Да, — ее серые глаза казались бездонными. — Он в подвале.

Стул, на котором сидела госпожа Валлес, с грохотом упал, когда женщина вскочила на ноги.

— Ты! Дрянная девчонка! Как не стыдно врать!

— Тихо, мама, — мальчик взял ее за руку.

Во время этого драматического разговора Трог стоял в стороне и забинтовывал раненую руку салфеткой. Однако, он не пропустил ни словечка. Едва девочка сказала про подвал, Трог молча вышел из гостиной. Мы последовали за ним нестройной толпой, сопровождаемые глухими рыданиями госпожи Валлес, которая едва могла идти, опираясь на руку сына.

Короткий коридор привел нас в просторную кухню, где, в самом дальнем углу, виднелась узкая дверь в подвал. Замок был заперт, но Трог сшиб его, даже не особенно напрягаясь. И стал спускаться вниз, по крутым каменным ступеням

— Свечку бы взял, балбес! — Невен подхватил горевшую у очага свечу и тоже стал спускаться.

Я обернулась. Госпожа Валлес стояла, прислонившись к стене. Казалось, она была готова упасть в обморок. Но несмотря на бледность в лице ее было какое-то странное умиротворение.

Убедившись, что она, вроде, не собирается беситься в припадке, я последовала за мужчинами.

В повале сильно пахло спиртным — судя по мерзостному запаху, то был дешевейший и крепчайший самогон. На каменном полу, в луже розоватой жидкости лежал человек в богатой одежде. Он лежал лицом вниз, на затылке виднелась страшная рана, а чуть поодаль валялся окровавленный топор.

— Он хотел нас убить.

Я вздрогнула и обернулась. На лестнице стоял мальчик, старший сын Валлес.

— Отец в юности служил в отряде Ордена. На деревню неожиданно напали наги, и всех, кто мог держать в руках оружие, мобилизовали. Когда снаружи все стало в тумане и этих пушистых штуках, папа сказал, что это пришли химеры. И что мы все умрем.

— И решил убить собственную семью, — продолжил Невен, — чтобы избавить их от возможных мучений.

— У нас бочка самогона стояла, уже несколько лет... Папа облил нас им. И хотел поджечь. Тогда мама...

— Все ясно, — Невен обнял его за плечи. — Пойдем отсюда.

По каменным ступеням зацокали каблучки — госпожа Валлес спускалась в подвал. Когда она взглянула на труп мужа, в ее лице отразился не ужас и не вина, а лишь скорбь и усталость.

— Иди наверх, сынок, — ласково сказала она.

Мы молча подождали, пока мальчик уйдет. Тогда она сказала:

— Все кончено, теперь вы знаете... Праотцы, мне было так страшно. Я прошу только об одном — пусть позаботятся о детях. Им придется тяжело, когда, — она сглотнула, — когда меня повесят.

— Вы думаете, мы вас арестуем? — воскликнул Невен.

— Вы же из Ордена.

— Да, но... иногда на нас накатывают приступы, — он осклабился, — потери памяти.

— Правда? — она безотчетно теребила выбившийся из прически локон.

— Правда, — резко ответил Невен. — Никто не отнимет мать у ваших детей, потому что сейчас мы все поднимемся наверх, взломаем, наконец, дверь в апартаменты генерала, заберем нужные нам вещи и уйдем. И никогда не вспомним, что спускались в ваш подвал.

— Спасибо. Вот, возьмите, — она быстро расстегнула жемчужное ожерелье на шее и передала его Невену.

— О...

Он ошеломленно засунул его в карман.

— На вашем месте я все-таки подожгла бы самогон, — сказала я. — Тело должно быть похоронено, в земле ли, в огне...

— Да, вы правы, — она кивнула, поднимаясь наверх. — Так и нужно было сделать. Я просто слишком боялась. Не знаю, что на меня нашло.

Я хмыкнула. Похоже, данная взятка помогла госпоже Валлес обрести душевный покой.

— Я любила Фрема. А он любил меня. И детей. Он словно помешался, когда увидел туман и гончих. Проклятый город! Из-за него все рухнуло. Если б только мы переехали отсюда... Фрем все повторял, что Карион проклят. Химеры — это возмездие, месть локхе.

— Локхе — слепая сила, сама по себе она не способна испытывать ненависть или желать отомстить.

Тем более что я точно знаю, как химеры пришли в город и кто их позвал...

— Фрем считал, что это не так. Он сказал, что город построен на крови нежити. Мы относились к ним как к бессловесным, глупым животным. И теперь настал час расплаты. Все жители города обречены.

— С вами все будет в порядке, если не станете выходить из дому. У вас ведь достаточно еды?

— Да, думаю, припасов у нас на несколько лет хватит.

На кухне госпожа Валлес обняла своих детей. Забавно, видимо, ей нужно было совершить маленькое преступление. Дать взятку, чтобы успокоиться и смириться с убийством мужа.

— Побудьте с ребятами, мы сами найдем, где жил Хорак, — сказал Невен.

— Возьмите ключ.

Хозяйка вынула связку ключей из кармана и отстегнула от нее один — довольно большой, с затейливой бородкой.

Поднимаясь на второй этаж, Невен ножом разрезал жемчужное ожерелье на три равных части и отдал мне и Трогу наши доли.

— Трог думает, у нее можно было выманить и больше.

— Да я и этого не собирался брать, — ухмыльнулся Невен. — Но раз уж она сама совала...

— Не будь жадным, — сказала я. — Может, в кабинете Хорака есть деньги. Орден наверняка дал ему средства на войну.

— Трогу нравится твоя мысль. Трог согласен, что обобрать вдову жестоко, а украсть у генерала — святое дело.

— Это даже не кража, это диверсия.

Найти дверь в апартаменты Хорака не составило труда. Войдя, мы обнаружили три небольших комнатки с весьма скудной обстановкой. Кабинет представлял собой маленькое, темное помещение. За единственным, забранным частой решеткой окном клубился туман. От этого стало неуютно и появилось желание задернуть шторы, а лучше — заставить окно чем-нибудь тяжелым. Хотя я понимала, что от гераго защитит и стекло.

Половину комнаты занимал массивный письменный стол, на краю которого, покрытый шелковым платком, лежал тхалакк.

Я схватила серебряный диск. Сердцевина тхалакка была очень темной, верный признак того, что им часто и много пользовались.

Пока я заворачивала тхалакк в платок, Трог и Невен осматривали ящики стола и книжные шкафы. Бумаги водопадом падали на пол. Невен мельком просматривал документы и швырял их на пол. Оно и понятно — важные приказы передавались через тхалакк, чтобы о них не могли узнать враги, то есть мы. Документы большей частью представляли собой продовольственные сметы и чертежи укреплений.

— А вот и денежки! — наконец, произнес Невен, правда, без особой радости в голосе.

Увы! Казна Хорака состояла в основном из бонн Ордена, с которыми нужно было требовать наличные у представителей.

— Что-то я сомневаюсь, что нам выдадут хоть монетку по этим боннам.

— Да-а. Скорее, дадут по башке...

— Все равно, захвати на всякий случай. Даже если мы не сможем ими воспользоваться, хоть сожжем, чтоб орденским не достались.

Глава 23

Возвращение

Густой и пряный запах сена навевал мысли о жарком летнем полдне, о залитых солнцем полях, о безмятежном раздолье. И ведь так оно наверняка и было! На равнине у Кариона колыхались травы, цвел душистый клевер, порхали бабочки. А здесь, в городе, лишь сырой туман и удушливый страх смерти, поджидающей за каждым углом.

Два ухоженных гнедых коня вовсе не рвались покидать уютную конюшню возле дома Валлесов. Нам повезло — мало кто в Карионе держит лошадей, город не слишком велик, улицы узкие, фураж нужно закупать в деревнях. Собственно, даже большинство аристократов предпочитало держать своих скакунов в загородных владениях.

— Трог думает, на улице кони взбесятся, когда увидят химер.

— Еще бы, — сказала я. — Поэтому ехать нужно так быстро, чтобы не успели увидеть.

Мы напоследок склонились над планом города, позаимствованном в кабинете генерала. Пешком нам до базы никак не добраться. Разве только опять прорываться к кладбищу. Но даже если это удастся, потом придется блуждать по подземельям.

— Да все просто, — сказал Невен, жуя сухую травинку, — вперед, направо и вперед до упора. Галопом пролетим в момент.

Все так. Правда, в случае неудачи мы окажемся на улице, и кто знает, удастся ли нам спрятаться. Но иного выхода не было.

Трог взобрался на первого коня, Невен на второго, я кое-как уместилась позади него. Седло оказалось неудобным, жестким. Ничего, нам бы только продержаться.

Трог направил своего коня к выходу и, наклонившись с седла, распахнул ворота конюшни. Его жеребец заржал, вскинув голову.

— Быстрей, не давай ему опомниться! — закричал Невен.

Телохранитель стукнул шпорами по бокам скакуна, и животное одним скачком скрылось в туманном саду.

Наш конь стартовал не так резво. Невен шептал ему что-то на ухо, и наш выглядел спокойнее, чем жеребец Трога.

Несколько мгновений тряской рыси сменились изящным галопом. Конь двигался на диво плавно, уверенно рассекая туман. Я сидела, крепко обхватив пояс Невена, прижавшись щекой к его спине, обтянутой кожаной курткой. Потревоженная ветка обдала нас дождем влаги. Конь легко перескочил через куст желтых роз, и подковы застучали по брусчатке. Смутные очертания деревьев сменились силуэтами зданий.

Замечательно, значит, Трог удачно открыл ворота сада.

На перекрестке конь заартачился. Повернуть его в нужную сторону оказалось не легче, чем повернуть сухогруз. Бормоча проклятия, Невен натянул поводья. И тут эта зверюга встала на дыбы!

Я отчаянно вцепилась в Невена. Еще чуть-чуть, и я съеду по крупу жеребца, как по ледяной горке.

-Ти-ха! — заорал Невен. — Стой, тварь!

Конь тяжело плюхнулся на все четыре ноги. Мои зубы клацнули.

Я почувствовала, что жеребец дрожит мелкой дрожью.

— Ах, бедняга... — елейным голосом проговорил Невен.

Нашептывая всякие нежности, он все-таки заставил коня повернуть в нужном направлении. По правую руку тянулась длинная колоннада, в тумане похожая на лес, где бесконечные стволы деревьев вздымаются к небесам. Дом слева выглядел попроще — два этажа, обвитая плющом лепнина, окна, забранные решетками. В одном из них я увидела тускловатый свет — как от масляной лампы.

Перестук подков впереди сначала показался мне эхом, но потом я сообразила, что это, наверняка, конь Трога. Значит, с ним все хорошо.

Наконец, в туманной мгле показались знакомые ворота. Они были настежь открыты.

Мы стремительно промчались по саду. И оказалось, что даже стучаться не надо — как только мы подъехали, дверь особняка открылась.

С гиканьем мы ворвались внутрь. Паркетный пол заскрипел под копытами коней.

Нас тут же окружила весьма пестрая толпа — помимо солдат Варда тут были и одетые в рванье мальчишки, и расфуфыренные дамы. Похоже, командор решил использовать особняк как базу спасения для горожан.

Со вздохом облегчения я слезла с коня. Он, судя по всему, тоже был рад отделаться от безумных всадников, гнавших его по полным гераго улицам.

Парень в черной бархатной куртке взял скакуна под узцы. На ухоженных пальцах сверкнули перстни — и в этот момент я наконец-то узнала Эдана. Меня смутило то, что его волосы, прежде белокурые, теперь были каштановыми. Невен это тоже заметил:

— Хех, только ты мог в самый разгар войны с Орденом и химерами красить волосы!

Мы вдвоем рассмеялись.

— Тихо, вы! — Эдан укоризненно прижал палец к губам. — Просто я узнал, что одна прекрасная дама обожает каштановые волосы и зеленые глаза.

— Ааа... — протянул Невен.

— У тебя же карие глаза, не зеленые, — удивилась я.

— Гила считает, что зеленые, — огрызнулся Эдан.

— А, так покраска волос все же окупилась?!

Он шикнул на меня, как злобный гусь, и потянул сконфуженного коня в соседнюю с прихожей комнату. Мы с Невеном, переглянувшись, потащились за ним — нужно было узнать, где Вард, а говорить о нем в переполненном людьми помещении было бы неразумно.

Жеребец Трога уже разместился в комнате: он рассеянно тыкался мордой в вазу с гипсовыми яблоками.

— Трог бы вытащил отсюда ковер, — заметил гигант, снимавший с жеребца седло. — Ведь навалят навозу на него.

— М-да, — Эдан посмотрел на ковер, в грязных пятнах от сапог и копыт, порванный с одного краю. — Боюсь, с этим мы уже опоздали.

Трог пожал плечами.

— Впрочем, я пошлю людей, чтоб они тут обустроили конюшню. А сейчас — вас ждет командор. Он приказал, чтоб вас немедля к нему тащили, даже умыться не дав, — он задержал снисходительный взгляд на наших потных и грязных лицах.

— Все правильно, — сказал Невен, — у нас важные новости.

Спрятанный в мешок тхалакк он держал подмышкой. Еще немного, и мои родные будут в безопасности!

Вместе с облегчением я ощутила и усталость. Страх и злость все это время придавали мне сил, а теперь, когда самое главное было сделано, ужасно захотелось тут же на месте упасть и уснуть. Даже — к ужасу Эдана — не умываясь.

Втроем мы прошли через людные галереи особняка в кабинет Варда. Это была небольшая комната, обитая темными дубовыми панелями. На письменном столе ярко горели три свечи, освещая привязанного к креслу генерала Хорака. Он был очень мрачен, и в глазах его читалось отчаяние загнанного зверя. Напротив него сидела Магра, задумчиво разглядывая свои ногти.

Мужчины пропустили меня вперед, и именно мне пришлось встретить ненавидящий взгляд пленника.

— Я безумно рад вас видеть, — из тени выступил командор.

На нем был темно-зеленый мягкий халат и меховые тапки.

Невен вытащил из мешка тхалакк и осторожно положил его на стол. Так, чтобы генерал мог видеть, но не дотянуться. Хорак, скосив глаза, посмотрел на серебряный диск.

— Достали-таки... суки...

— Спасибо за комплимент, — осклабился Невен. — А сейчас ты свяжешься с Магистром и отзовешь свой донос на родных Зандры.

Я сжала кулаки так, что ногти расцарапали ладони. Праотцы, пусть все пройдет гладко! Помогите мне в этот единственный раз!

— Мы обсудили с ним, что он будет говорить и даже написали сценарий, — Вард придвинул к генералу лист бумаги, исписанный размашистым почерком.

— Я помню, — процедил Хорак.

— Тогда начинай. Будем надеяться, сейчас Магистр недалеко от своего тхалакка ждет новостей.

Магра оторвала взгляд от своих рук и взяла перо и чистый лист бумаги.

— Магистр... — хрипло прошептал генерал.

Несколько мгновений тхалакк оставался темным. Но потом будто вода в темном колодце отразила звезду — в центре его появилась искра. Она стремительно разрослась в огненные буквы.

"Генерал? Докладывайте! От вас давно не было вестей!"

— Прошу прощения, Магистр. Я был вынужден сам повести отряд, чтобы не допустить войны между горожанами.

Лист бумаги перед Магрой покрывался затейливыми значками скорописи.

"Вы выяснили, где мятежники Варда?"

— Они скрываются в подземельях. Как и многие другие теперь, после нападения химер. Банды дерутся внизу за главные переходы.

"Я слышал об этом от дознавателя. Вы зря подвергали себя опасности, отребья Кариона не стоят этого. Пусть перережут друг другу глотки. Ваша цель — Вард."

— Я выяснил причину нападения химер на город. Это командор их призвал, когда понял, что он и его люди обречены.

Тхалакк некоторое время оставался темным, потом на нем высветилось нецензурное ругательство.

— Доказательств и свидетелей у меня нет, но сам Вард объявил об этом.

"Ладно. Допустим. Цель все равно не меняется. Необходимо уничтожить его и всех, кто ему помогал, всех до единого. Выжечь все в его проклятом логове. Чтоб ничего не осталось."

— Я работаю над этим, Магистр. Я могу попробовать припугнуть его нерфинами. Возможно, узнав о них, Вард сам сдастся, не желая кровопролития.

Командор шикнул на Хорака и показал ему кулак. Взглянув на лист со сценарием, я не увидела там упоминаний о нерфинах. Проклятье, генерал решил вести свой разговор.

"Ты прав, нерфинов стоит использовать. Но не как пугало, нет, надо выпустить их на охоту. Когда доберешься до ратуши, прикажи выпустить их в подземелья."

— В катакомбах укрылось и много горожан. Мы не сможем поймать нерфинов вовремя, будут жертвы.

"Пусть. Наша цель — спокойное существование Ордена, стоит таких жертв."

Лицо генерала посерело.

— Я понял вас, Магистр, — устало сказал он. — Еще одна вещь. Мне удалось выяснить, что девица Варда, Зандра, на самом деле никогда не была в Гестерне. И не работала в лабораториях Ордена. Видимо, настоящая Зандра умерла при нападении гончих на Гестерн, а эта воспользовалась ее именем и историей для своей легенды.

"А, хорошо. Я такое и подозревал. Куда уж простой крестьяночке ввязаться в такие игры. Хорошо, что я еще не послал отряд за ее родственниками."

Я выдохнула. Спасибо, праотцы!

"Постарайся выяснить настоящее имя этой особы. Вполне возможно, что она профессиональная шпионка."

— Сделаю, Магистр.

"Но самое главное — уничтожить мятежников. Гончие в каком-то смысле сыграли нам на руку — теперь и муха из Кариона не вылетит. Это значит, что Вард не сможет переправить завещание. Если мы будем действовать быстро и решительно, сможем уничтожить угрозу."

Завещание?

— Так точно.

Огненные слова распались на абстрактные пятна, они покружились в темном сердечнике тхалакка и потухли.

— Нерфинов не было в сценарии, — сказал Вард.

— Знаю. Я хотел убедиться.

— В чем? В том, что для Магистра жизни людей — разменная монета? Ты болван, если не понял этого раньше.

— А что ж ты сам так долго воевал за Орден, если он — сосредоточие зла? Ты ведь пошел против Магистра, только когда на тебя самого надавили. Ты лицемер, Вард. Слышал я, как ты выступал перед горожанами. Дескать, Ордену на простой люд плевать, а вот мы о каждом позаботимся. Но ведь на самом деле ты только о собственной шкуре печешься.

— Это не значит, что я не позабочусь о тех людях. Мы в одной лодке и, да, помогать друг другу нам выгодно.

— Посмотрим, куда твоя помощь их приведет. Помню, в былые времена ты меня братом называл. А теперь сделал из меня предателя.

— Ну что ты переживаешь?! — с ухмылкой сказал Вард. — Орден только этого и достоин.

— Магистр — да. А Орден... я ведь делал хорошее дело там. Спасал людей.

— Сейчас я заплачу... Если мне не придется тебя убить до того, как ситуация в Карионе разрешится, я отпущу тебя на все четыре стороны, обещаю. Начнешь новую жизнь в дальних краях. Ты радоваться должен, что предал всего лишь Орден, а не меня. Они-то в конце-концов махнут на тебя рукой и откажутся от мести.

— Мстительность — плохая черта, — сказал генерал. — Жажда мести лишает рассудка.

— Да. Но я расплачиваюсь с предателями не потому что хочется, а потому что надо. Проявишь слабость — и дело долгих лет рассыплется, как песчаный замок на ветру. Кстати, вот тебе поучительная история. Был в моем отряде паренек, Грир. Присоединился сразу после того, как мы против Ордена выступили. Тогда много волонтеров было. Мы принимали всех — каждый солдат был дорог. Конечно, в основном это был сброд, надеявшийся быстренько разграбить пару городов и раствориться в ландшафте. Грир был другим. Сынок зажиточного крестьянина. Очень образованный — умел писать, читать и считать до ста, — голос Варда истекал сарказмом. — Вот и надумал, что, дескать, мой скромный отряд — его призвание. Он пришел в холщовой рубахе и штопаных штанах. Я позаботился, чтобы ему справили снаряжение, кольчугу, оружие. Наставлял его и выслушивал его бредовые размышления о сущем. И как раз перед началом боев этот ублюдок ушел к орденским. Даже, болван, письмецо оставил — прости-прощай, вдруг увидел порочность наших путей. Я тогда, честно говоря, взбесился. Сколько денег и времени было потрачено на неблагодарного ушлепка! И быстренько сварганил утечку информации для Ордена. Дескать, злодейский план Варда — внедрить шпиона в доблестные войска под видом перебежчика. Твои и поверили, — Вард хохотнул. — Грира пытали так, что он во всем сознался, а потом повесили на дубе у дороги.

— План, конечно, хитрый, — устало сказал генерал. — Но, прости, мерзостный.

— Как же иначе... Но ты не уловил мораль. Я позаботился, чтобы новобранцы об этой истории узнали, и — веришь — ни один после того не переметнулся к вашим.

— Интересно, сколько после этого дезертировали в спешном порядке...

— Тоже ни один! Мы ведь не регулярная армия. Я объявил, что любой может уйти, если вдруг захочет. Только обязан сдать оружие и, естественно, держаться подальше от орденских.

— И ты действительно позволил людям уйти? Не посылал за ними следом своих головорезов с кинжалами?

— Чего там. Сам с кистенем бегал, — сквозь застывшее на лице Варда выражение глумливой веселости проступила мрачная печаль, будто недоверие генерала действительно задело его. — Однако давай-ка отложим наш диспут о морали. Бедняжка Зандра еле на ногах держится, да и Невен, того и гляди, стоя заснет.

Действительно, весь их разговор я слышала, как через ватную стену. Опустив голову, я смотрела вниз. Пушистый ковер казался таким мягким и удобным, вполне подходящим, чтобы упасть на него и уснуть...

— Я провожу Зандру к постели, — Эдан любезно предложил мне руку.

— Я тебе яйца оторву, — Невен оттолкнул его

Мне удалось лишь вымученно улыбнуться.

Под весьма невежливый смех Варда, мы вышли из кабинета. Эдан, к счастью, на слова Невена не обиделся и все же показал нам дорогу. Казалось бы, раньше я неплохо знала планировку комнат, но теперь, когда в коридорах и залах толпились люди, особняк выглядел совсем по-другому.

Отовсюду доносился многоголосый гул. Где-то упорно ревел младенец, за закрытыми дверями то ли спорили, то ли веселились.

Я встряхнула головой, отгоняя оцепенение. Не хватало еще заснуть на ходу.

— Ингер обалдел совсем, чтоб я поперся испытывать какое-то его зелье на гераго?! Пусть сам попробует! — громкая реплика донеслась из-за угла коридора.

Я вздрогнула.

— Ингер? Что с ним?

— Вард назначил его комендантом старой базы, — объяснил Эдан. — Ну, помнишь, бывший храм еретиков под землей.

— Помню...

Значит, я ошибалась! Шпионом был не Ингер! Но кто? Кровь указала на кого-то другого? Счастье еще, что это не Невен.

Я нашла его руку и сжала. Просто для того, чтобы почувствовать, что он рядом.

— Мы уже пришли, Зандра, — ласково сказал он. — Иди спать. И ни о чем не беспокойся.

— Может, нам стоит проследить за этим? За ее спокойным сном? — развратно улыбаясь, сказал Эдан.

— Прекрати. Ты не понимаешь, что ее ждет. Запомни, Зандра, ничего не бойся и оставайся спокойной.

— Я спокойна.

Мы попрощались без слов. Одного мимолетного взгляда оказалось достаточно.

Я развернулась и вошла в небольшую темною комнату. Судя по обстановке, это была та же самая, в которой я ночевала раньше. Значит, за узкой дверцей скрывается ванная, и можно смыть грязь и кровь перед сном. Так и сделаю, только вот на миг прилягу. Нужно распрямить спину. Вот так... хорошо... Интересно, что имел в виду Невен? Он так попрощался, будто давал напутствие перед боем. Почему?

С этим вопросом я и уснула.

Мне снилась булочная. Небольшая, вся пропитавшаяся запахами ванили и корицы. Свежая сдоба и кирпичики черного ржаного хлеба лежали на прилавке. Здесь был и хлеб с тмином, и выпеченный на листьях аира, и крошечные румяные булочки на один укус, и золотистые пирожки, и корзиночки с кремом. В воздухе, как сладкий туман, кружилась сахарная пудра.

Я шагнула к прилавку — но, вопреки ожиданиям, не приблизилась к нему. Проклятье! Я пошла быстрым шагом, потом побежала. Расстояние между мной и выпечкой оставалось прежним.

Задыхаясь, я остановилась. Похоже, мне просто не разрешают подойти. Я поежилась — возникло ощущение, что на меня неприязненно смотрит невидимый хозяин булочной.

Ну что ж, если двигаться нельзя, то и не буду. Я скрестила руки на груди и стала разглядывать лежавшую на прилавке сдобу, словно только это меня интересовало. Стоять и глазеть я могу долго. Насладившись видом разнообразных пирожных, лежавших на деревянном подносе, я лениво обвела взглядом все помещение. Запрокинув голову, посмотрела наверх и заорала от ужаса.

Под потолком раскачивались мертвые освежеванные змеи. Будто услышав мой крик, одна из них сорвалась. С омерзением стряхнув с себя ее тугие кольца, я отбросила ее подальше... и только тогда поняла, что это никакая не змея. А просто цепочка сарделек, плотных, аппетитных. Стоило мне потянуться к ним, как сардельки исчезли. То ли уползли, снова став змеей, то ли просто растворились в воздухе. Была ли это ирония невидимого хозяина или его раздражение?

Мои размышления о сардельках были прерваны звуком тяжелых неторопливых шагов. Оглянувшись, я увидела выходящего из-за прилавка детину. Он был на голову выше меня и в ширину почти такой же, как в высоту. На щекастом лице застыло выражение крайнего добродушия. Одет он был во все белое. Поначалу я приняла его за булочника, но, остановившись напротив меня, детина ловко выудил из воздуха мясницкий разделочный нож.

Я подумала, что сейчас его блестящее лезвие вонзится в меня, но нисколько не испугалась. Скорее, мне было любопытно. Как будто я смотрю незнакомую пьесу в театре.

Детина в белом вознес нож, торжественно задержал его на пике размаха и со всей силы воткнул клинок в собственный пухлый живот. В низ живота. И медленно, с усилием повел вверх, вспарывая свое тело и нарядную белоснежную рубашку. Отрезанные пуговицы с сухим стуком падали на пол.

Детина довел разрез по середины груди и выдернул нож. Алые капли веером брызнули в воздух. Мясник снова воткнул в себя нож и провел еще один разрез, наперекрест первому. Потом он отбросил нож. Погрузив пухлые белые пальцы в рану, он потянул в разные стороны. Кишки и покрытые слизью органы вывалились из разверстого чрева. Кое-что шлепнулось на пол, а печенка закачалась на уровне колен, как чудовищный маятник.

На краях раны, под светлым слоем жира краснело мясо — теплое парное мясо. Мой рот наполнился слюной. Я смотрела на несчастного и видела в нем только мясо, которым можно наполнить желудок.

Негромкий низкий стук заполнил булочную. Стук сердца... только не моего. Осознание этого помогло мне разобраться и с чувством голода. Оно тоже было не моим.

Чужой пульс заколотился так, что у меня заложило уши. Распотрошенный детина шагнул ко мне.

— Не смей!

Но где там, остановить его я не могла. И пошевельнуться не могла. Противный липкий страх сковал мышцы.

— Нужно оставаться спокойной, — напомнила я себе напутствие Невена.

Оцепенение как рукой сняло. Я отпрыгнула в сторону и вышмыгнула в очень кстати подвернувшуюся дверь.

И оказалась, по всей видимости, в борделе. Здесь царил дымный полумрак, на столиках, среди кружек и бутылок, извивались полуголые танцовщицы. Несмотря ни на что, тут было уютнее, чем в булочной. Во всяком случае, напряжения в воздухе не чувствовалось. А на то, что лица у девушек меняются при каждом их движении, можно было не обращать внимания.

Я уже приметила себе уютное кресло в темном углу, как вдруг, то ли пол заведения провалился, то ли потолок упал. А вернее, меня бросило в следующий сон.

Мгновение я будто застыла в воздухе, глядя на белую паутину. Тонкие пересекающиеся линии, казалось бы, ничего особенного. Но даже в булочной я не испытывала такого ужаса. Ужаса и ненависти. Бессильной и оттого особенно яростной.

Я знала, что эти чувства не мои, не могут быть моими. Но злоба текла во мне, как кровь, и ледяное отчаяние поселилось там, где сердце. Безнадежность казалась овеществленной, она причиняла физическую боль. Я едва могла дышать, на глазах выступили слезы.

Чтобы покончить с этой болью, нужно было сделать одно из двух — убить или умереть. Но я не могла.

В следующий миг ткань сна порвалась. Я вынырнула в реальность рывком, как ловец жемчуга, который стремится к воздуху и свету. Только мой улов состоял из мутных образов и чужих страхов.

Глава 24

Доктрина молчания

Я проснулась, задыхаясь от ужаса. Кто-то втиснул мне в руку стакан с ледяной водой. Я сделала несколько глотков благословенной влаги и лишь тогда пришла в себя настолько, чтобы взглянуть на того, кто дал мне питье. Это был Вард. Его лицо, освещенное пламенем единственной свечки, выглядело очень усталым.

— Невен заставил меня посидеть с тобой, — командор улыбнулся. — Первые ночи для Охотников тяжелы. А уж теперь тем более. Слишком многим в этом городе снятся кошмары.

— Ничего, я в порядке.

— Ты храбрая девочка, Зандра. Точнее, просто не умеешь жаловаться. Знаешь, я тут почитал на досуге, — Вард указал на потрепанную тетрадь, лежавшую на столике у кровати. — В Гестерне тебе пришлось пережить страшные вещи.

Я пожала плечами:

— Это не было так уж плохо. Пожалуй, когда я узнала тут, что Орден собирается допрашивать моих родных, было хуже.

— Понимаю.

Он погладил кожаную обложку моего дневника. Наверное, я должна была разозлиться, что он рылся в моих вещах и без спросу читал мои записки. Но я чувствовала лишь облегчение. Некоторые слова остаются слишком тяжелыми, пока их кто-нибудь не прочтет.

— Я просто хочу записать все, что мне удалось узнать о химерах, — объяснила я.

— Это правильно. Это может оказаться даже более важным, чем ты предполагаешь.

— Ну, я думаю, Орден располагает гораздо более подробными и точными сведениями.

Вард рассмеялся:

— Боюсь, что нет, Зандра, боюсь, что нет.

— Почему?

Он мгновенно стал очень серьезным:

— Зандра, я караулил тебя, пока ты спала эти два дня не только потому, что Невен попросил меня. Я хотел предложить тебе вступить в круг моих офицеров. Мои лейтенанты имеют слово при обсуждении планов и знают почти все, что знаю я. Обычно я долго и тщательно отбираю людей, но сейчас многие получают это повышение на поле боя, так сказать.

— Как Невен?

— Да. Я наблюдал за тобой и решил, что готов доверять тебе. Но должен предупредить. Мои солдаты имеют право уйти в любой момент. Многие покинули меня после мятежа, и я не держу на них зла. Их дело — получать деньги и воевать. Но мои офицеры не имеют права покинуть нас. Если один из них уклонится от боя, который мы все принимаем, я сам перережу такому горло. Если ты согласишься стать одной из них, пути назад не будет.

— Я согласна, — сказала я.

Предложение не было неожиданным для меня. А вот мой ответ — был. Я согласилась присоединиться к солдатам Варда сразу, без раздумий. Он, пожалуй, тоже этого не ожидал, поэтому молчал, смотря на меня.

И, пока длилась пауза, я успела понять, что просто не хочу снова остаться одна. Гестерн приучил меня к одиночеству, а Карион научил ценить общество. Тут я чувствовала себя куда более на месте, чем в лабораториях Ордена.

И Невен...

— Ты хорошо подумала? — наконец, спросил Вард. — Как я сказал, пути назад не будет. Ну, и ты сама нас знаешь. Легкой жизни я тебе обещать не могу.

— Я вполне уверена.

— Отлично! Извини, что стал переспрашивать.

— Не волнуйся, я подумала над этим еще раньше.

— Хорошо. Тогда ты имеешь право на ответы. Если говорить об этом, — он снова коснулся моей тетради, — то могу тебя заверить, очень вероятно, что эта книжка — единственная из существующих книг о химерах.

— Не может быть!

— Когда-то у Ордена была библиотека. Тайная, недоступная для простых солдат. Все записи о химерах относились к особо секретным и хранились именно там. Лет пятнадцать тому назад в библиотеке случился пожар, и от бесценных, накопленных за века знаний осталась лишь горстка пепла.

— А копии?! Потом, люди, которые читали эти книги, могли бы восстановить по памяти хотя бы фрагменты.

Вард покачал головой:

— Никаких копий. Что-то, конечно, восстановили, но это капля в море. Кроме того, очень мало кому позволялось читать те книги. Пятнадцать лет тому назад я считался очень перспективным, мне даже прочили звание Магистра в будущем. Но я никогда не читал тех книг — только корешки видел.

— Но почему? Ведь это знание жизненно необходимо!

— Для...

— Что?

— Жизненно необходимо для чего?

— Ну, чтобы бороться с химерами.

— А кто сказал, что цель Ордена — бороться с химерами?

— Все знают, что Орден был создан для защиты людей от созданий локхе. Именно поэтому Орден всегда и везде получает поддержку.

— Правильно. Они в любое время могут потребовать деньги, солдат, ресурсы. И получить. Потому что никто не хочет сдохнуть в желудке у нечисти. За счет этого Орден имеет огромное влияние во всех королевствах и княжествах.

— Власть...

— Именно. Власть Ордена больше, чем власть всех королей мира. Еще когда я был простым солдатом, я видел, как действует эта власть. Два королька объявили войну друг другу. Посевы были сожжены, города разграблены. И вдруг от реки, служившей границей государствам, бешеными толпами поперли живоглоты. Обоим воинствам ничего не осталось, как объединиться под командованием Ордена.

— Ты хочешь сказать, Орден каким-то образом вызвал нечисть, чтобы остановить войну?!

— Да. Используя страх людей перед нечистью, Орден по сути правит всем цивилизованным миром. Но никто никогда не говорит об этом вслух. Даже посвященные между собой об этом не болтают.

Вард подошел к окну и, отодвинув штору, выглянул наружу.

— Молчание — первое правило Ордена. Допускаются только намеки. Ведь если все эти корольки поймут, что к чему, и получат доказательства, нас ждет кровавейший мятеж. Даже я, которого они называют предателем, буду молчать. Правители Ордена стали слишком самоуверенны и порой неоправданно жестоки, но это лучше, чем тотальная война. А она будет, если правда выйдет наружу.

— Поэтому они хранили книги в единственных экземплярах?

— По книгам ясно, что Орден мог бы уничтожить большинство созданий локхе, просто стереть с лица земли. Если бы захотел. Но их цель — не истребить, а контролировать. Правда, в последнее время, это не всегда удавалось.

— Что ты имеешь в виду?

— Простые люди говорят, что в последние сто лет нападения химер участились. Раньше и гончие не были такими сильными. Они могли захватить деревеньку, но гарнизоны — обычные гарнизоны регулярных войск в городах — легко расправлялись с ними. Люди говорят, что теперь твари сильнее, ибо грядет конец света...

— Но на самом деле это из-за действий Ордена?

— Я не знаю точно, но думаю, что да. В один момент они поняли, что еще немного — и гончие вымрут. Прекрасные, внушающие леденящий ужас создания исчезнут навсегда. И каким-то образом орденцы сумели сделать гончих сильнее. Но, видимо, что-то не продумали, и те стали слишком сильными. Начальники запаниковали...

— И бросили в безнадежную битву совершенно неподготовленные к этому отряды, — закончила я.

Вард кивнул:

— Поэтому твои записки очень важны. Возможно, проблема современного Ордена как раз в том, что среди них стало слишком много политиков и военных и слишком мало ученых.

Я задумчиво сунула пальцы в волосы и скривилась — во время сна они сбились в ужасающий колтун. Да уж, надо было хотя бы раздеться накануне...

Вард заметил мою реакцию и быстро сказал:

— Ох, Невен упросил меня присмотреть, чтоб ты не испугалась спросонья, а я замучил тебя разговорами. Лучше я пойду, а ты спокойно приведи себя в порядок. Прими ванну — в водопроводе еще должна оставаться горячая вода, которую мы нагрели.

— Хорошо. И я подумаю над тем, что ты мне сказал.

— Подумай. Вечером, когда вернутся остальные, я хочу, чтобы все офицеры собрались и обсудили один план... Ты тоже должна присутствовать.

Я кивнула.

— Вард, ответь мне на последний вопрос. Кто же оказался предателем?

Командор усмехнулся:

— Ингер, конечно.

— Но, я слышала, что он теперь на старой базев подземельях, чуть ли не главный там.

— Он еще не знает, что я знаю... И думает, что по-прежнему играет со мной. Но теперь все наоборот.

Будь я проклята за то, что не сняла вчера рубашку. Теперь кровь из раны на спине засохла, намертво приклеив ткань. Я попробовала отодрать — и взвыла в голос. Словно опять меня хлестнули шипастым кнутом.

Пришлось лезть в ванну прямо в рубашке, надеясь, что в воде она отмокнет.

Хотя царапины на спине и животе настоящими ранами назвать было нельзя, они весьма неприятно разболелись. Поэтому задерживаться в воде я не стала. Шипя от боли, все-таки сняла рубашку и быстро вымылась.

К счастью в шкафу меня ждал весьма внушительный выбор одежды. Я выбрала темно-фиолетовое шелковое платье. Прикосновение прохладного, скользкого материала к растревоженным ранкам было приятно. Впрочем, кого я пытаюсь обмануть? Я выбрала платье исключительно из-за красоты. Узкий лиф подчеркивал фигуру, складки юбки замечательно струились при ходьбе.

Ради такого платья пришлось потратить еще немало времени на прическу — обычно я позволяю волосам ложиться, как им удобно, но тут пришлось соответствовать.

И вот, я пялюсь на себя в зеркало, с дурацкой улыбкой на лице, а в голове только одна пронзительная мысль — Невен упадет, когда меня увидит в этом!

Если б не мысли о Невене, этот день показался бы мне мучительно длинным. Я лишь мельком видела Варда и Дацию, но не успела даже переброситься с ними словечком: они слишком торопились. Я подошла к растерянно жавшейся к стене девушке — предложить помощь — и оказалась втянута в повседневные дела бедняг, спрятавшихся в особняке. Они покинули свои дома в поисках более надежного убежища. И теперь всех нужно было расселить, накормить, и, самое главное, объяснить, как жить дальше.

Большинство из них уже видели издалека химер. Паники, как ни странно, не было. Большинство хотели бы сражаться с тварями, и мне стоило немлых трудов убедить людей, что это глупая затея. Трусость имеет свои плюсы. Наверное, именно она помогла мне выжить в Гестерне — тогда у меня ни на миг не было мыслей остаться и драться, мстить за товарищей. Бежать, бежать, забиться в укромную нору! Вот что говорит инстинкт труса... И как же он иногда бывает прав!

Передвигаясь от одной группки беженцев к другой, я, наконец, оказалась в большом зале, ранее приспособленном под курительную. На обшитых дубовыми панелями стенах висели гравюры со сценами охоты, в шкафах за стеклянными дверцами красовались кальяны и трубки. Посредине комнаты, на низком диванчике, обитом зеленым бархатом, сидела, развалясь, хозяйка гостиницы, где я когда-то снимала комнату. В уголке рта торчала замусоленная самокрутка, рукава холщового платья были закатаны, открывая изукрашенные шрамами предплечья. Перед хозяйкой на полу сидел мужчина, с ножницами в зубах — на его плече красовалась глубокая рана, края которой женщина пыталась стянуть широкими стежками. Иголка поблескивала в ее толстых пальцах.

— Скажи своим, что больше ганта нужно, — пробурчала хозяйка, глянув на меня искоса. — Или придется этих болванов ударом по дурной башке успокаивать.

Мужчина дернулся, и она, процедив ругательство, сунула ему свою самокрутку.

Столбик пепла упал на пушистый темно-зеленый ковер.

— Скажу, — согласилась я.

Она меня так и не узнала. Только рыжий кот, сидевший на одном из шкафов приоткрыл оранжевые глаза и проводил меня взглядом, как старую знакомую.

Когда я, постучавшись, зашла в кабинет Варда, там уже сидели некоторые из его офицеров: Дация, Фаррес, Бруни. Понемногу подтягивались и остальные.

Последним зашел Невен — одной его улыбки было достаточно, чтобы понять, что он оценил мое новое платье. Я напомнила себе, что не стоит сейчас таять и расслабляться. Не на пикнике все же.

Вард оглядел своих офицеров.

— Все здесь, прекрасно. Нужно решить, что будем делать дальше.

— Нашей основной проблемой остается Орден, — сказал Фаррес. — С химерами мы как-нибудь уживемся, а вот с доблестными борцами с нечистью...

Остальные закивали, соглашаясь.

— Ждать милости от Ордена не стоит, — сказал Вард. — Никогда слабость не вызывала в них сочувствия, стоит им ее почуять, как они сожрут слабого с потрохами. Поэтому мы должны продемонстрировать им силу. Задавить их. Они знают, что это мы вызвали гончих в Карион, прекрасно.

Фаррес откинулся на спинку кресла:

— Хочешь сказать, что мы должны нанести им удар, пока они не сообразили, что на самом деле тут происходит?

Командор кивнул:

— Да. Мы не можем ждать, сейчас время работает против нас. Рано или поздно в Ордене догадаются, что Хорак и Ингер скармливают им дезу. Поэтому действовать нужно быстро и решительно.

— Давайте захватим ратушу! — предложил Невен, глаза его сверкали азартом.

— Это слишком опасно, — вмешалась я.

Штурм ратуши обернется тяжелой битвой — там наверняка еще сидят основные силы Ордена.

— Зандра права, глупо атаковать в лоб, когда у нас есть громадное преимущество, — поддержал меня Вард, — мы можем заставить их поверить в любую ложь... Например, можем заставить Хорака вызвать их лучших бойцов в какое-нибудь глухое, подходящее для засады место...

Офицеры Варда, поняв к чему тот клонит, заулыбались.

— Хорака придется снова пытать, чтобы он на такое согласился, — без тени сочувствия в голосе заметил Фаррес.

К горлу на мгновение подкатила тошнота. Я-то еще питала иллюзии, что тот случай, когда мне пришлось участвовать в пытках, останется единственным. Мне нужно было спасти своих родных, поэтому я чувствовала, что мои действия оправданы. Теперь все повторяется. Если я хочу, чтобы солдаты Варда, ставшие моей семьей, были в безопасности, необходимо уничтожить противника. Для этого придется использовать ложь и жестокость. А если этого не сделать — что ж, тогда нас ждет атака на ратушу, превосходная честная битва, в которой прольются реки крови.

Я еще пыталась смириться с осознанием того, что теперь мне придется продолжать весь этот кошмар, когда услышала слова Варда:

— Я думаю, пытать на этот раз мы не станем. Мы просто попробуем его обмануть. Хораку ведь не обязательно сообщать о наших планах, он всего лишь попугайчик, пусть повторит, что ему сказали.

— Резонно, — Фаррес кивнул.

Я едва сдержала вздох облегчения. По крайней мере, на этот раз не придется пачкать руки. Как бы лицемерно это ни звучало, но мне не хотелось повторять то, что произошло на улице у борделя.

— Вторая наша проблема — это Ингер. Чтобы ублюдок не догадался, что мы догадались, пришлось его поставить комендантом подземной базы. На своей позиции он может принести немало вреда, поэтому я хочу, чтоб с него глаз не спускали. Зандра завтра к нему спустится, попробует разнюхать, чем эта падаль занимается в лаборатории.

— Но Ингер же узнает меня!

Вард пожал плечами.

— Оденешь маску. В Карионе этим никого не удивишь. Возьми карлика, сынка Зога, в проводники. Он где-то здесь ошивается.

— Ладно. Кстати, местным раненым нужно больше ганта. Они используют его, как обезболивающее.

— Зачем мы вообще с этим отребьем связались? — раздраженно спросил Фаррес. — Всю ночь придурки орали, не дали мне спать.

— Не скажи, поддержка местного населения может стать ключевым моментом при ведении войны. А мы именно ведем войну. И сейчас нам нужно задобрить союзников и вырвать клыки врагам. Хорака мы уже взяли, благодаря случайности, остался Слар, господин Верховный Дознаватель. Кроме него достойных офицеров не осталось, старый дознаватель, слава Праотцам, таки сдох от ран.

— Значит, наша цель, в первую очередь — дознаватель? — уточнила Дация.

Вард кивнул:

— И, конечно, если он куда пойдет, то захватит с собой отборнейших бойцов. Как его выманить я уже придумал, осталось определиться с местом и начать там подготовку.

Легко сказать — определиться с местом! К общему согласию пришли только после нескольких часов горячих споров. Было решено подготовить засаду на кладбище, в склепе с подземным ходом. Кладбищенские ворота легко запереть, таким образом те, кто выбегут наружу, окажутся в ловушке. А в стенных нишах можно спрятаться.

При мысли о том, что кому-то, небось, придется затаиться в старом саркофаге по спине бежали мурашки. Я так и представила, как лежу в полной темноте, на старых желтых костях... Брр! Хорошо хоть я не иду в бой!

Правда, глядя, как Невен азартно обсуждает детали, мне стало жаль, что не иду. И одновременно сердце уколола ледяная игла страха — а вдруг что-то пойдет не так, и он не вернется?! Что я тогда буду делать?

Я зажала в вспотевших ладонях ткань платья, не заботясь о том, что останутся складки. А Невен, как нарочно, посмотрел на меня, улыбнулся одними глазами и, подойдя, обнял меня за плечи. Он был весел и безмятежен, а мне отчаянно захотелось зарыдать в голос от ужаса.

Я с трудом дождалась конца завещания, и, выспросив, в какой комнате живет карлик, уже хотела скользнуть за дверь. Невен и Вард одновременно крикнули мне подождать.

— Да? — Я остановилась на пороге.

— Скажи Вику, — медленно, задумчиво взвешивая слова, произнес Вард, — чтобы если Ингер спросит обо мне, ответил, что давно меня не видел и ничего обо мне не знает.

— Хорошо.

Невен молчал, и я поспешно вышла из кабинета. Так поспешно, что это выглядело похоже на бегство, чем на самом деле и было. Я слишком боялась не сдержаться и показать Невену, как я волнуюсь за него.

Комната карлика располагалась в угловой башенке, на втором этаже и была чуть больше стенного шкафа. На голые доски пола бросили соломенный тюфяк, вместо подушки лежала свернутая куртка, в углу — облепленные глиной ботинки и вещевой мешок.

Вик сидел на подоконнике единственного окна, глядя, как пушистые гераго льнут к стеклу.

— Здравствуй, — я присела напротив него.

Он медленно перевел взгляд на меня. Под глазами набрякли темные мешки, лицо было болезненно-бледным, цвета творожного сыра. Будто он не спал несколько ночей.

— Отец умер, — наконец, сказал карлик.

— Мне очень жаль...

— Да ладно, не надо. Он был сволочью. И заслужил кончить вот так. Знаешь, я ведь сам ненавидел его... Только теперь, когда он мертв, мне стало очень одиноко. Он не считал меня за человека, но перерезал бы за меня глотку любому. И понимал меня, как никто другой. Когда хотел.

Я никогда не умела говорить слова утешения. И сейчас тоже не могла придумать нужных фраз.

— Я был уверен, что он меня переживет. Он из таких, которые зубами будут цепляться за жизнь.

— Да, Зог был таким.

— И он умер от химер, которых я вызвал. Если б он узнал об этом, он бы ржал, как безумный. Он всегда думал, что его Посланники достанут.

— Посланники? Почему?

Я вспомнила о странном появлении этих тварей во время схватки с химерой в борделе и о словах Зога, когда он держался за мою руку и радовался, что они его не достанут.

— Он убивал их тысячами... Они самые чувствительные создания, первыми приходили на мой зов. А отцу, к примеру, требовался каракон. Вот и приходилось сначала уничтожать всех отозвавшихся Посланников, а уж потом появлялась нужная жертва.

— Это ужасно!

— Да. Наверное, именно из-за этого карионские Посланники стали вырождаться. У нормальных такой черно-красный зигзаг по спине идет, а у местных он все бледнел, пока не остались одни бесцветные.

— И ты спокойно звал Посланников, зная, что их ждет верная гибель?

Карлик пожал плечами:

— Они всего лишь животные. Как и я... У нас правила просты — если ты можешь убить, значит, имеешь право.

— Почему ты считаешь себя животным?

— Потому что моя мамочка была тварью. Обдерихой. Знаешь таких?

Глава 25

Дело времени

Несмотря на полную, абсолютную темень, я знала, что нахожусь в очень тесном помещении. Воздух с каждым мгновением становился все более удушливым. В панике я рванулась вперед, ударилась о что-то деревянное. Боль подхлестнула меня. Я заметалась во мраке, чувствуя, что вот-вот задохнусь.

Нет, никакая дверь не открылась.

Деревянная стенка, в которую я билась, стала скрипеть под ударами. Я остервенело кидалась на нее снова и снова. Руки жгло, и, кажется, по ним текла кровь.

Наконец, дерево с хрустом проломилось. Я полной грудью вдохнула хлынувший в мою камеру воздух. Он был слишком теплым и сладко-соленым, с едва заметной ноткой гниения.

Боли я больше не чувствовала, поэтому спокойно расширила окровавленными руками дыру. И вылезла наружу.

Ох, оказывается, все это время я мужественно сражалась со старым шкафом. Большой и громоздкий, он был отделан древесиной разных цветов. В другое время и в другом месте я бы обязательно оценила затейливый орнамент, украшавший дверцы. Но сейчас я лишь отметила, что в этой комнате шкаф был единственным предметом.

Два окна были ослеплены — забиты досками. Со стен клочьями свисала некогда дорогая обивка из синего шелка. Паркет сплошь прогнил, почернел.

Осторожно ступая по подозрительному полу, я поспешила выйти из комнаты. И оказалась на лестничной площадке, где было ничуть не лучше. Каменные стены цвета охры тут и там уродовали красно-коричневые пятна, видимо, потеки ржавчины. Деревянный пол — весь в черных метках жучков.

Я шагнула к винтовой лестнице, надеясь побыстрее выбраться из этого дома, и тут все изменилось.

Очень густая, маслянисто поблескивающая жидкость вишневого цвета потекла по паркету. Огонь в плафоне на стене погас, и лестничную клетку залило тусклое красноватое сияние. Оно исходило от пятен на стенах. Они же начали наливаться цветом, набухать и двигаться.

Половицы скрипели под ногами. Того и гляди провалюсь вниз.

Я схватилась за дубовые резные перила. Они оказались теплыми — и мягкими. Будто были небрежной подделкой. Будто текстуру дерева просто нарисовали на чем-то другом.

На плоти.

Пятна на стенах лопались, как перезревшие плоды. Из них медленно вытекала густая кровь, ручейками извиваясь по неровностям. Закусив губу, я заставила себя дотронуться до стены. Она тоже оказалась живой на ощупь.

Всеми силами стараясь не удариться в панику, я продолжила спускаться. Я была на середине лестницы, когда заметила, что окровавленные стены слегка пульсируют. Мерно и неспешно. Словно кто-то дышит.

Комната внизу, несомненно, была гостиной. Но тут дом выставил напоказ свою сущность, ничем не прикрываясь.

Стены — кровоточащее мясо, кое-где покрытое желтой кожей. Потолок — какая-то синеватая пленка. Диваны — бугристые, светлые, как поверхность почек. Столик в центре комнаты, самая невинная вещь, из белых костей. И на нем часы. Вздрагивающий комок, отбивающий время жизни. Сердце.

Завороженная, я подошла к столику. Сердце на нем билось медленно, куда медленней моего, сейчас отчаянно колотящегося о ребра. Но пока я смотрела, оно начало ускоряться.

— Я заставляю тебе биться чаще? — прошептала я.

А оно уже колотилось, неистово, бешено, размазывая кровь по белой костяной поверхности столика. Уже как мое, нет, быстрее. И еще быстрее.

И тут мой пульс участился. Словно стал догонять дергающееся передо мной сердце.

Проклятье!

Возникло чувство, что кто-то невидимый сейчас хохочет надо мной. Да, если вы думаете, что заставляете других играть, подумайте еще — может, все наоборот.

Сердце на столе сокращалось так быстро, что от него стали отпадать частицы плоти. А потом оно разорвалось.

Я проснулась в холодном поту. Через зазор между занавесками пробивался неяркий свет — значит, уже новый день.

Вытерев испарину со лба, я выползла из кровати и потащилась в ванную. Что поделаешь — многим жителям Кариона теперь снятся кошмары, и Ночной охотник будет неизбежно в них попадать.

Впрочем, уж лучше чужой кошмар, чем свой. А мне после признания карлика вполне могло присниться что-нибудь мерзкое и жуткое этой ночью.

Я поспешно переодевалась в своей комнате, а из головы не выходили слова Вика. Выплюнув мне в лицо свое признание, он прижался лбом к стеклу и замолчал. А я тогда стояла и пыталась придумать, как же мне полагается реагировать. В конце концов, пожала плечами и пошла к себе, готовиться к предстоящему спуску в подземелье.

Что ж, если его матерью была нечисть, это объясняет его дар. Праотцы, никогда бы не подумала, что такое возможно.

Я застегнула последнюю пуговицу на блузке из черного шелка — раз уж она нашлась в шкафу, отчего бы не одеть, — затянула пояс темно-серых суконных штанов.

И страшно даже подумать, каким образом обдериха забеременела от Зога.

Передернув плечами, я с размаху нахлобучила на голову шлем. Глухое забрало, выдающееся вперед наподобие волчьей пасти, полностью закрывало лицо — а в придачу, и меняло голос. Теперь я словно говорила из глубокого колодца. Конечно, с Ингером все равно лучше много не болтать.

Так, дальше. Грубые замшевые перчатки, солдатские сапоги, длинный широкий плащ из серой шерсти. Охотничий нож в потертых ножнах — подарок Фарреса "на всякий случай".

Отлично, теперь меня и мама не узнает... то есть, не узнала бы, если б была жива.

Я безотчетно подняла руку, потереть лоб, и ударилась пальцами о сталь шлема.

Да что это со мной? То из-за Невена чуть не забилась в истерике на совещании у Варда, то вот теперь одна мысль о том, что мои родители мертвы, заставляет меня забыть, где я нахожусь и что на мне надето.

Мне расхотелось куда-либо идти. Ведь насколько приятней завернуться в одеяло, зажечь очаг — плевать что лето и тепло — и сонно смотреть на пламя, не заботясь об утекающем времени. Не хочу я больше знать о кровавых тайнах Кариона и грязных делах его жителей!

В дверь негромко, но требовательно постучали.

— Зандра, ты готова? — голос карлика звучал как обычно, будто и не случилось ничего.

— Да, конечно, — таким же невозмутимым тоном ответила я.

Моя старая лаборатория оказалась абсолютно разгромленной. Солдаты Ордена вылили свою ярость на стеллажи и оставленные реактивы, а люди Варда не позаботились прибраться.

В свете масляной лампы в руках карлика осколки на полу сверкали, как алмазы. Прохрустев по ним сапогами, мы подошли к люку. Судя по всему, орденцы так и не догадались о его существовании.

Ни я, ни Вик особой силой не обладали, поэтому крышка поднялась с трудом, в последний момент выскользнула из наших пальцев и упала едва не на ноги.

Коротко выругавшись, я отскочила назад, потеряла равновесие и ухватилась за плечи карлика, чтобы не упасть в темную дыру.

— Эй, поосторожней!

— Извини. Проклятая крышка слишком тяжелая.

— Угу. Хахаль твой мог бы и проводить нас, хотя бы люк открыл.

Невен предлагал, но я сама отказалась — в его присутствии мне окончательно изменяло присутствие духа и лезли нелепые мысли о том, что будет, если он попадет в беду в будущей схватке.

Я зло прикусила язык. Ну разве можно думать о таком?! Обязательно притянешь неудачу!

Ой! В расстройстве оказалось, что я прикусила слишком сильно. Я почувствовала, как из ранки вытекает кровь — на вкус отъявленно горькая.

Карлик обернулся на мой крик боли, но ничего не сказал, свесил ноги с края люка и сосредоточенно стал нащупывать лестницу.

— Хреновы карионцы, понастроили туннелей, — раздраженно пробормотал он.

— Эти туннели нас спасают, — возразила я, проглотив кровь — как хорошо, что в шлеме не видно, как я скривилась от этого. — И разве ты сам не местный?

— Я нигде не местный, — хмуро пробормотал Вик, наконец, вставая на перекладину. — Отец родом из Болотного края. В двенадцать лет сбежал оттуда, но уже успел прихватить ревматизм.

— Да? — невнятно среагировала я, из шлема вырвалось просто глухое гудение.

Болотный край — широкая равнина к югу от Кариона, самые плодородные и самые вредные для здоровья места Ретоса. Бесконечные поля пересекаются дренажными каналами, но все ухищрения для отвода влаги не спасают — города и деревеньки то и дело затопляет по весне. А уж эпидемии различных болотных хворей, дело вообще будничное и привычное.

По сравнению с Болотным краем яблоневые сады моей родины — прекраснейшее место на земле.

— Оттуда только и бежать, — уже более членораздельно сказала я, следом за карликом спускаясь по лестнице. — Мерзостное место. Я-то родом из Иллирии.

— Ааа, как и Лэйс... то-то вы так спелись. Я много знавал девушек оттуда. Все они были проститутками.

— Я надеюсь, хорошими, — хмуро сказала я. — Все же репутация страны...

— Не обижайся, просто...

— Я не обижаюсь. Что поделаешь, Иллирия — прекрасная, но бедная страна. Вот и получается, что многие оттуда уезжают и становятся в чужих краях шлюхами и бандитами. С другой стороны, если выходцы из мерзкого, но богатого Болотного края все такие, как твой отец, получается, что итог одинаков.

Карлик хмыкнул и хотел что-то ответить, но тут нога его сорвалась со ступеньки и он шмякнулся на землю — благо, до нее оставалось недалеко.

Я стала спускаться еще более осторожно, не желая повторить его судьбу. Осторожность и ловкость мне еще не раз понадобились, пока мы добирались до подземной базы. Карлик выбрал другой путь, чем тот, которым мы когда-то шли с Невеном. По сути, сейчас мы ползли через узкую вихляющую нору. Взрослый мужчина нормального телосложения просто не протиснулся бы сюда — а это значило, что нам не грозят случайные схватки с угнездившимся в подземельях карионским отребьем. Правда, часто приходилось ползти по-змеиному, обдирая плечи о стены. И кто знает, когда проснется локхе, и из-за немыслимого чуда мы окажемся намертво застрявшими.

Я чувствовала себя полуслепой из-за сузившего обзор шлема. Но когда из небольшой темной ниши прямо в забрало ткнулась острая крысиная мордочка, я порадовалась, что не сняла его.

Выход в бывший храм еретиков тоже оказался оригинальным. Мы просто вывалились на пол из черной дыры, изрядно удивив бывших поблизости людей.

Еще один плюс шлема — когда выходишь из полутьмы на свет, не так режет глаза.

Пока карлик промаргивался, я поднялась, быстро запахивая плащ, и огляделась.

Зал сильно изменился. Вода то ли сама ушла, то ли местные позаботились о дренаже. Помост в центре зала возвышался над покрытым грязью и глиной полом, там стояли столики и нечто вроде барной стойки. Теперь лагерь людей Варда размещался вдоль одной из стен. Он был огорожен импровизированным забором, за которым виднелись ряды стеллажей и разбитые на полу палатки. Вне лагеря сновали карионские бродяги. Одни спали на старых тюфяках возле стен, другие торговались, третьи обсуждали тихими голосами какие-то темные дела.

На нас обратили внимание, но лишь как на вновь прибывших. Очень скоро даже пялиться перестали.

Вик потушил лампу, сберегая масло, — в зале горело достаточно ламп, факелов и свечек. Мы неторопливо, будто с ленцой, подошли к воротам лагеря. Карлик постучал, а я глухо закричала:

— Ингер!

Мы простояли довольно долго, завывая и колотя, потом, наконец, явился господин предатель и отравитель.

В одной руке у него была чашка чая, в другой — надкусанное печенье.

Я смотрела в лицо человека, который едва не стал моим убийцей. В его чуть усталое, приветливо улыбающееся лицо. И не чувствовала ни капли ненависти или желания поквитаться. Нет, я не прощала его, просто нечего было прощать. Мы на войне, и не его вина, что я не догадывалась о том, что он — враг.

Увидев нас, Ингер отправил печенье в рот, запил хорошим глотком чая и скрежещущим голосом проворчал:

— Ну, и чего вас сюда принесло? Покупаем, продаем?

— И то, и то, — ответил карлик.

Ингер прищурился:

— Или новости от Варда? Ты, вроде, в его особняке теперь живешь?

— Да, но ничего нового пока нет.

— А сам-то он сейчас там или... — Ингер говорил беззаботным тоном, но глаза его что-то подозрительно блестели, когда он ждал ответа карлика.

— Ну... я и не знаю, я не видел его давно, — промямлил карлик.

— Понятно, — в голосе костоправа проскользнуло непонятное мне удовлетворение.

Он подошел ближе, отпирать ворота не стал, наоборот, положил руки поверх их. Я уловила исходящий от чая аромат рома.

— С Черного острова ромчик-та?

Ингер удивленно покачал головой:

— Нет, а что, тот хорош?

— Могу продать, попробуешь.

Он махнул рукой:

— Да ну его. Вы, небось, за моей смесью ганта пришли? Зелья от гераго и не просите — все запасы распродал еще вчера.

Я поспешно кивнула, обрадовавшись, что не придется выдумывать, какой товар мы бы хотели приобрести.

— Ладно, сейчас притащу. Последняя порция осталась, местным мазурикам уже четыре раза отказал. Но, — он широко улыбнулся, — друзья Варда — мои друзья.

Поставив чашку на столбик ворот, Ингер скрылся среди стеллажей. Я мысленно выругалась — похоже, сегодня мы внутрь не попадем. Но ничего. Лучше действовать постепенно. Командор приказал мне пошпионить за Ингером, а не устраивать обыск. Значит, будем действовать, как шпионы — постепенно вотремся в доверие.

Ожидая Ингера, я перегнулась через забор, пытаясь рассмотреть и запомнить хоть то, что возможно. Извернувшись, я сумела увидеть в просвете между стеллажами комнату, которая ранее была оборудована под лабораторию для меня. Теперь ее назначение не изменилось — только добавилось причудливых агрегатов. Эх, взглянуть бы поближе!

Но сегодня, скорей всего, не удастся. Хотя, кое-что удалось узнать и не заходя в лагерь. Оттуда до самого ограждения доносился резкий запах. Он ощущался даже через забрало шлема. Такой знакомый запах. Аммиак. Похоже, костоправ использует лабораторию по полной.

Между стеллажей послышалось шарканье Ингера, и я поспешно отпустила забор.

Костоправ вручил карлику кожаный мешочек со смесью. При этом он довольно щурился, но я могла бы поспорить, что не составлением зелий занимается он тут все время.

— Пасиб, — прогудела я из-за шлема, лихорадочно стараясь придумать еще какую-нибудь причину задержаться.

— На здоровье.... а что это ты все время в шлеме, приятель?

— Радуйся, что не видишь его рожу, — ответил ему карлик.

Я неопределенно хмыкнула, уже поворачиваясь, чтобы уходить.

— Да, недорослый, ты возвращаешься в особняк сейчас?

— Должен.

— Тогда передай-ка офицерам Варда вот это.

Ингер перебросил через забор небольшой сверток.

— Что там?

— Ничего особенного, — костоправ усмехнулся. — Ты просто передай.

— Думаешь, там яд?

Мы шагали по залу, карлик настороженно вертел сверток, даже подносил его к уху, чтобы прислушаться.

— Нет, Ингер не такой идиот. Сомневаюсь, что там что-то опасное. Возможно, такой же гант, который он нам продал.

Вик ткнулся лицом в сверток и шумно втянул носом воздух.

— Нет, гантом не пахнет.

— Ну, зато если там яд, ты им уже хорошо надышался, — раздраженно сказала я.

Карлик побледнел и поспешно засунул сверток в карман моего плаща. Я хотела было возразить, но тут наше внимание привлек оборванец, громко застонавший посредине зала.

Он сидел на полу, скрестив длинные ноги в заплатанных штанах. Бедняга раскачивался так, что длинные сальные волосы то и дело касались замызганных каменных плит. Рваный жилет открывал взгляду ожог на правом боку.

— Мне сказали, мне сказали-и-и, — тянул оборванец.

Возле него уже собралась небольшая толпа. Некоторые осторожно тыкали его пальцами, но, как ни странно, никто не спешил успокоить несчастного хорошим ударом.

— Что с ним случилось? — спросила я одного из собравшихся.

Он обернулся — забавно, но его лицо тоже скрывала маска — и быстро зашептал:

— Этому болвану кто-то нашептал, что нужно поджечь дома в портовом квартале. Точнее, дом и прачечную покойного Зога, чтоб его грязная душа не знала покоя.

Карлик сжал зубы так, что на скулах заиграли желваки.

— И он поджег? — спросила я, надеясь, что до драки все же не дойдет.

— Попытался. Из его бреда понятно, что у Зога огонь скоро погас, зато перебросился на другие дома, откуда потом на этого болвана поперли огненные химеры. Мы все пытаемся вытрясти из него имя того, кто сказал ему устроить пожар, но без толку. Головой он, видно, повредился — или всегда такой был — говорит, дескать, сказали голоса во сне.

— А!

После того, как я прошла через ритуал Ночного охотника, я перестала легкомысленно относиться ко снам. Поэтому мы еще некоторое время покрутились возле безумца.

Я слушала его бессвязный поток слов, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Но, как сказал мой недавний собеседник — все без толку.

— Ладно, пойдем уже, — карлик потянул меня за рукав.

Я кивнула.

— Жаль, из Ингера ничего существенного не вытащили сегодня. Но ничего, придем еще.

— Ты рассчитывала на что-то существенное?

— Нет, не рассчитывала. Но надеялась. Все же перлись через все проклятое подземелье.

— Если хочешь, могу тебе наш подвал показать. Это недалеко.

— В смысле ваш?

— Нижний подвал моего отца, в котором он хранил самый ценный товар. В котором я призывал созданий локхе. В котором он — мы — убивали Посланников тысячами.

Нет, я не хочу это видеть.

Во рту стало невыносимо горько. Я мысленно обругала шлем — из-за него нельзя даже сплюнуть, — скривившись, проглотила горькую слюну и сказала:

— Да, конечно, пойдем.

Коридор, которым мы шли, выглядел заброшенным. Пол покрывал слой вязкой грязи, кирпичные стены блестели от плесени.

Карлик остановился у очередной ничем не примечательной ниши, нагнулся и просунул руку в дырку от выпавшего кирпича. Внутри стены щелкнуло, и очень медленно, с леденящим кровь скрежетом, открылся узкий проход.

— Заходи!

Карлик вприпрыжку кинулся вперед. Лампа дергалась в его руках, и от нее на серые камни ложились желтые отсветы.

— Сначала сюда! Вообще-то, раньше тут был отдельных вход сверху, а стена отделяла заведение от подземелий. Но потом — когда отец Кевера стал градоправителем — пришлось прикрыть лавочку от греха подальше и замуровать люк.

— Что это за место? — пригнув голову, я вошла в сумрачный зал.

— Ооо...

Карлик, насвистывая мелодию похабной песенки, прошелся по залу.

Невысокий потолок подпирало множество колонн и арок, создавая беспорядочный лабиринт. Некоторые проемы были загорожены старыми ширмами, на которых поверх вышивки пророс грибок, будто заляпав выцветшие сюжеты алым. Многочисленные канделябры — аляповатые и дешевые на вид — плотно оплела паутина. Правда, ни одного паука я не увидела, наверное, вымерли от голода. У дальней стены стояли стеллажи, на которых пылилось несколько винных бутылок — пустых.

Напевая, карлик обошел зал, зажигая все огарки в канделябрах. Подземелье наполнилось трепещущим, нервным светом. Тени от предметов трепетали, как флаги на сильном ветру.

— Что это за место? — я задумчиво взяла с полки бутылку, на дне которой плескалось что-то темное.

— Все для наслаждения... В этом-то и смысл жизни, а? Чтобы тебе было хорошо как можно чаще и дольше.

— Ты хочешь сказать?..

— Здесь был подпольный бордель. Из таких, которые запрещены даже в Карионе. Для тех, кому уже наскучили банальные ласки... для тех, кому хочется пощекотать нервы.

— Что ты имеешь в виду? — я не была уверена, что мне действительно хочется знать, но все же спросила.

Карлик осклабился:

— Говорят, что люди с нежитью, как вода с огнем — никогда не могут сойтись вместе. Поэтому для кого-то забавно завалить не просто потаскушку, а создание локхе. Выйти за грань, разве это не прекрасно?

Его лицо выражало бешеную и беспощадную ненависть.

— Я думала, что все разговоры о том, что переспать с нечистью доставляет особое удовольствие — всего лишь дурацкие слухи!

— Так и есть! Это отвратительно. Приятным может быть только факт, что ты делаешь нечто выходящее за рамки морали, — отрезал карлик. — Я знаю, пробовал.

— Ты сам наполовину нечисть.

Наверное, не надо было этого говорить, но я уже слишком завелась, чтобы сдерживаться.

— Да-а, — протянул карлик, — моя мамочка была обдерихой. Ее инстинкты — здоровые инстинкты хищника — заставляли ее оборачиваться вокруг жертвы, плоть к плоти. Просто чтобы сожрать. Нормальный, естественный акт. А папочка услышал от других контрабандистов, что близкий контакт определенных органов с начавшей жрать обдерихой — куда лучше, чем совать это в очередную шлюху. Плоть среди тугой плоти, по которой прокатываются мускульные волны, потому что нужно хорошенько обернуться вокруг жратвы. А сознание того, что, если контроль чуть ослабнет, ты действительно окажешься пищей своей любовницы, заводит еще больше.

Я оперлась о полку, пачкая плащ пылью, и безотчетно, не сводя взгляда с карлика, поднесла горлышко бутылки к забралу. Резко пахнуло вином и гнилью.

— Папочка, конечно, не рассчитывал, что она забеременеет. Но потом очень обрадовался. Рассчитывал продать родившегося звереныша за хорошие деньги.

Я разжала пальцы, и бутылка встретилась с полом, разбившись на множество осколков, среди которых расплескалась темная слизь с омерзительными сгустками.

— Это ужасно, — прохрипела я.

— Отец был большим зверем, чем мамочка.

— Мне очень жаль...

— Клал я на твою жалость. Как бы ни было людям жаль урода-карлика, они все равно продолжают смотреть на меня, как на прокаженного. Даже в рыночной толпе ко мне стараются не прикасаться, — кривая улыбка сделала его лицо еще более отталкивающим. — Жалеть на расстоянии так удобно!

Внезапно меня захлестнула ярость. Зачем мне знать все это? Почему я должна смотреть на эту гадость, разделить с этим почти незнакомым мне получеловеком ношу всех мерзостей, что вытворяли они с Зогом?!

— Так чего ты хочешь от меня?! Чтобы я сдохла? Чтобы весь мир сдох с солидарностью к твоим мучениям?!

— Было бы неплохо.

Он сказал это без тени иронии. Но с безграничной болью.

Я порывисто вдохнула, чтобы хоть немного успокоить злость, и сказала:

— Зог мертв. Ты можешь начать новую жизнь. Если хочешь.

Мне хотелось проклинать карлика, но почему-то я попыталась успокоить его. Словами — доброты для теплого тона голоса мне не хватило, и слова прозвучали скорее презрительно, чем успокаивающе.

— Я ненавижу его... Я думал, что уже забыл и успокоился, но нет. Странно, правда? Когда я узнал обо всем, я подумал — вот, теперь каждое утро моей первой мыслью будет эта... Я сын твари локхе, которую изнасиловал мой отец.

— Но прошло время, и ты перестал об этом думать каждое утро...

— Да. Но моя ненависть к нему всегда со мной, — он положил руку на грудь. — Когда я сплю, когда смеюсь, когда я почти счастлив — часть меня всегда продолжает ненавидеть.

— Он мертв.

— Какое мне до этого дело!

Огарки в канделябрах стали, один за другим, гаснуть.

— Время прошло, и зал уже не так светел, вино стало дерьмом, а красотки уже не красивы... — проговорил карлик нараспев.

Он, подтанцовывая, пересек зал и нырнул назад в коридор.

— Пойдем, Зандра, ты еще не видела самого интересного!

Наверное, охватившее его безумие отчасти передалось и мне. Я без слов последовала за Виком.

Коридор закончился тупиком. Тут карлик не стал мудрить, просто ударил ногой, и кирпичная стенка развалилась, как песочная.

Желтый свет лампы осветил пещеру. Нет, стены и потолок здесь явно были рукотворными, но помещение выглядело таким заброшенным, будто люди потеряли право считать его своим. По центру широкой каверны был проложен желоб, по нему струился мутный поток.

— Знаешь, что это?

— Что?

— Река Кариона. У нее было имя, но его давно забыли. Потому что проклятый ручей ушел под землю. Он течет по подземным полостям и — кое-где — по трубам и желобам. Именно его вода наполняет все карионские колодцы, или напрямую через водостоки, или просачиваясь через породу.

В голосе карлика слышалось ядовитое торжество, будто он показывал мне не подземную реку, а источник боли для всех врагов.

Я взяла у него фонарь — точнее, силком вырвала из рук. И, спотыкаясь от торопливости на кирпичном полу, поспешила к желобу.

Вода текла так спокойно и плавно. Серые тела Посланников колыхались в струях реки, как колыхались бы водоросли, если бы росли в этом проклятом потоке. Их было много.

— Никто не знает, что здесь случилось, — сказал карлик. — Никто... Мы надеялись, что вода унесет тела в море и там их сожрут рыбы. Но их головы будто присосались к стенкам. Может, Посланники не могут покидать свой город?

Их было очень много. И каждый день жители Кариона пили воду, которая касалась этих тел. И я пила...

Успокойся, Зандра. Все дело только во времени и расстоянии. Кровь становится водой, а мертвое тело — землей. Плоть распадается, становится пищей для растений, самая мерзкая жидкость испаряется, становится облаками и снова проливается — уже чистой.

Успокойся.

Я опустила голову и уставилась на собственные ладони в перчатках. Пальцы дрожали.

— Никто не знает, что здесь случилось, — прошептал карлик. — Потому что никто не хочет знать.

— Почему кто-то должен? Это ваше с Зогом дело.

— Не-е-ет. В наше время — да, мы единственные, которые этим занимались. Но все благосостояние Кариона, его мостовые, башни, площади, порт — все построено на деньги от контрабанды. А, чтоб ты знала, разные города специализируются на разных видах запрещенных товаров. Специализация Кариона — нечисть, создания локхе. Для удовлетворения любопытства, тщеславия и, — последнее слово он прошипел, — страсти.

— Хочешь сказать, это длится веками?

— Кто-то и раньше тут призывал нечисть. Мы с отцом нашли следы, собственно, так ему и пришла в голову блестящая идея — сделать из меня манок.

Он сел на корточки возле реки и коснулся пальцами воды. Серые тела Посланников извивались, как живые. Некоторые были истерзаны в клочья, другие — совсем целые.

— Мы пробовали их сжигать, но в подземельях это только дает облака вонючего дыма. Трупы даже не занимаются. Слишком влажно, — он вскочил на ноги, схватил меня за руку и потянул. — Теперь сюда!

Мы бегом пронеслись рядом с потоком, выше по течению. В конце зала, рядом с круглым отверстием, откуда вытекала река, поднимался вверх широкий коридор. Пол тщательно выложен брусчаткой, на равном расстоянии — небольшие канавки. В стенах часто укреплены держатели для факелов.

— Здесь они умирали, — хрипло произнес карлик. — По выемкам текла их прозрачная кровь, факелы освещали агонизирующих и еще живых. Отец стоял наверху и разбрызгивал на них кислоту, тех, кто пробирался слишком близко приканчивал ядовитым клинком, — его голос сбился, стал глуше, — от этой поганой смазки мечи ржавели на глазах, можешь мне поверить.

— А ты...

— Я стоял за отцом и звал нечисть, — он усмехнулся одной половиной рта. — Бывало, Посланники или какие-нибудь живоглоты, которые появлялись за ними, пытались добраться до меня. Они каким-то образом знали, что я всему виной и пытались меня прикончить. Но я никогда не боялся, никогда неверной ноты не взял. Я знал, что отец всегда прикроет меня.

— Это все отвратительно.

— Нет, ты не знаешь, что отвратительно. Видишь ли, Посланники — они могут читать сознание. Наше, наверное, нечетко. Но мысли своих они очень хорошо воспринимают. И когда кто-то из них сдыхал, корчились даже те, на кого кислотой не попало. Тем из них, которые ползли первыми, повезло. А последние агонизировали много раз подряд, — он всхлипнул. — Но продолжали двигаться на мой зов...

— Если тебе их так жалко, почему же ты делал это?

— Из-за денег.

Карлик истерически рассмеялся.

— Какая мерзость, — пробормотала я.

— Я знаю. Поверь, я никогда не избавлюсь от презрения к себе за это. Даже отец... даже он потом понял, что это никак нельзя назвать просто охотой.

— Зог раскаивался?

— Нет, ты что! Просто последние несколько лет от ждал и боялся возмездия. Чувствовал, что это не сойдет ему с рук. Посланники становились все умнее, все сильнее. Он не спускался сюда уже много месяцев. И мне не позволял. Он стал до дрожи бояться этого места. Хотя трусом никогда не был.

И словно в ответ на его слова наверху коридора раздался шелест. Как будто ветер разворошил огромную кучу сухих листьев.

Вик побледнел.

— Бежим! — выдохнул он. — Зандра, бежим!

— Чего ты боишься?

Но он уже несся со всей скоростью, на которую был способен.

Даже если звуки наверху и были безобидными, оставаться одной в этом месте мне вовсе не хотелось. Я побежала за карликом, мысленно упрашивая Праотцов подсобить мне и не дать покатиться кубарем по грязному полу.

Мы остановились в одном из широких коридоров, который теперь был едва ли не более людным, чем городские улицы в погожий день. Среди публики здесь даже попадались прилично выглядящие люди.

Впереди нас две женщины несли огромную корзину со снедью. Они о чем-то перешепнулись и негромко засмеялись.

И тут меня стала бить дрожь. Я ничего не могла поделать — меня трясло, как в лихорадке. Перед глазами всплывали картины увиденного во владеньях Зога. Когда карлик показывал мне все эти мерзкие залы и коридоры, я была почти спокойна. Теперь же меня затопило беспросветное отчаяние, будто поднялись мутные воды карионской реки, утратившей имя.

Лампа, которую я продолжала судорожно сжимать, залила желтым светом лицо Вика. От этого оно стало казаться совершенно нечеловеческим, несмотря на то, что по щекам карлика струились слезы.

Мы прижались друг к другу и, пошатываясь, побрели назад. Домой. В уютный, роскошно обставленный особняк Варда. Который, возможно, тоже был построен на доходы от торговли тварями локхе. Забавно, казалось бы, люди должны бояться чудовищ — а они в первую очередь заботятся о том, как бы сделать на них деньги.

— Зандра! Привет!

Голос Невена вывел меня из ступора, в котором я открыла дверь в свою комнату. Я вздрогнула и сморгнула — и, наконец, призрачные образы подземелий оставили меня. Я увидела знакомую обстановку, кровать, шкаф, небрежно разбросанную одежду — и улыбающегося Невена, поджидающего меня в кресле.

Я кинулась было к нему, но в последний момент остановилась. Расстегнутая рубашка открывала правое плечо Невена — оно было небрежно забинтовано, посредине повязки проступило красное.

Воздух внезапно стал тяжелым, а внутри похолодело от ужаса, будто я проглотила ком снега.

— Что с тобой случилось?!

— Так, пустяки. Небольшая стычка с местными.

Он махнул рукой — правой, видимо, нарочно, — подошел ко мне и осторожно снял опостылевший шлем.

— Они напали? Почему?

Невен покачал головой:

— Нет, это нам пришлось пойти и убить парочку ублюдков.

— Почему?!

Он молчал, не хотел говорить мне. Потом медленно, будто выплевывая слова, процедил:

— Прибежала тут к нам одна девчонка. Сказала, недалеко от ворот в квартале аристократов компания каннибалов обосновалась. Понимаешь, они решили, что туман и гераго еще долго продержатся, а без хорошей мясной пищи они, бедняги, ослабеют и того гляди окочурятся. Вот и стали вылавливать одиночек, женщин, детей — дабы поддержать рацион.

Я стащила шлем и прижалась лбом к его плечу.

— Вы их всех убили?

— Да.

— Хорошо.

— Я сам дрался с их главарем. Суэно сказал, что я делаю успехи в этом деле. Правда, один удар пропустил, — он указал на повязку. — Раскрылся, когда втыкал меч в его живот. Вот он и жахнул меня разделочным топором, — я вздрогнула. — Да не волнуйся, удар не сильный вышел. До свадьбы заживет.

При упоминании свадьбы я истерично хихикнула, но глубоко вдохнув, наполненный запахом Невена воздух, неожиданно успокоилась.

— Я, наверное, сделала тебе больно?

Я поспешно отстранилась от раненого плеча Невена, но он резко обхватил меня руками и рывком прижал к себе.

В его объятиях я чувствовала себя так, словно качаюсь на теплых, бесконечно нежных волнах. Кровь, проступившая через повязку на его плече, пахла соленым, как море, он что-то говорил, и его голос напоминал шепот прибоя. Еще никогда мне не было так хорошо и спокойно. Сознание притупилось, и я с надеждой подумала, что со временем память о признаниях карлика поблекнет.

Глава 26

Засада в склепе

В объятиях Невена я могла бы провести вечность, но он прервал идиллию первым.

— Зандра, почему ты все время ускользаешь от меня?

Я шагнула назад, вжалась в стену. Мне отчаянно захотелось не быть здесь. Что я могла ответить? Как я могла объяснить?

— Я вовсе не... — пролепетала я.

— Ну да, как же.

— Невен, когда меня предали, это было слишком больно. Я больше не хочу такое пережить.

— Ты не доверяешь мне? Так что же мне сделать, чтоб ты изменила свое мнение?

— Я не знаю!

Проклятье! Он заставил меня чувствовать себя виноватой. Ненавижу это!

— Если ты не хочешь иметь со мной дел, так и скажи.

— Нет. Нет, я хочу...

— Так сделай хотя бы шаг мне навстречу!

В висках оглушительно стучала кровь. Еще не до конца осознавая, что делаю, я действительно шагнула к Невену. И прижалась губами к его губам. Мне хотелось поцелуем высказать все, что я не могла выразить словами.

Невен грубо оттолкнул меня. Его глаза сверкали — от злости?!

— Когда ты меня целуешь, это как будто вливаешь яд в глотку, — хрипло сказал он. — Я не хочу проклятых поцелуев. Я хочу все.

— Так сходи в "Три розы!" — огрызнулась я.

— Зандра, я не об этом... хотя об этом, конечно, тоже... Я просто хочу понять — могу ли я быть кем-то особенным для тебя, — он растерянно смотрел на меня. — Я не хочу, чтобы наша связь порвалась, — он устало потер лоб. — Тяну тебя к себе, как на веревке, а ты сопротивляешься. Скажи, что мне делать? Как убедить тебя?

— Ты ставишь меня в тупик.

Невен неожиданно рассмеялся:

— Ну, значит, я там, в тупике, не один!

Я улыбнулась, и дрожащая струна непонимания между нами лопнула. Он взял в ладони мое лицо и впился мне в губы, резко, почти грубо. Его тело было горячим, и я прижалась к нему, желая разделить то, что сжигало его изнутри.

— Ооо, это мне нравится! — голос Эдана разнесся по всему коридору.

Мы отпрянули друг от друга, смущенные и от того злые.

— Какого хрена ты за нами шляешься? — Невен налетел на Эдана.

— Делать мне больше нечего. Конечно, любопытно было бы посмотреть, как вы, охваченные страстью, срываете друг с друга одежды...

— Ну уж нет, на мне дорогая блузка из шелка, — возмутилась я.

— Я запомню, дорогая, — Невен демонстративно обнял меня за талию. — Так чего ты хотел, извращенец?

— Чего бы я хотел? — Эдан издевательски протянул слова, давая понять, что хотел бы он очень много всего приятного, но потом резко вскинул голову: — Вообще-то я здесь, чтобы передать желание командора. А он хотел бы видеть всех офицеров в кабинете — немедленно.

Я вздохнула. Эх, не успела даже поменять заляпанную грязью одежду и умыться, уже не говоря об объяснениях с Невеном. Мы с карликом договорились, что он отнесет сверток от Ингера и коротко расскажет, что мы видели на подземной базе, а я тем временем загляну к себе. Интересно, зачем мы все срочно Варду понадобились?

С момента прошлого посещения в кабинете добавилось беспорядка. Исписанные неровным почерком бумаги грудой лежали на полу возле стола — видимо, их туда сбросили, освобождая место для тхалакка и стопки новых документов. Среди книг на полке стоял поднос с почти нетронутой тарелкой жаркого. На кресле висело несколько грязных плащей. Сам Вард сидел на столе, задумчиво перебирая свои записки. Рядом валялся распечатанный сверток Ингера.

— Привет, командор!

Невен сбросил плащи с кресла и любезно предложил мне сесть. Эдан бесцеремонно устроился на правом подлокотнике, Невен мрачно глянул на него и сел на левый. Кресло заскрипело. Вард рассеянно кивнул нам и углубился в чтение какой-то бумаги.

Один за другим в кабинет входили остальные офицеры — Фаррес, Дация, Суэно, Бруни, Магра.

— Все в сборе? Отлично! — наконец, сказал Вард. — Наш план с засадой подходит к кульминационной фазе.

— Ты таки умудрился выманить Дознавателя? — скептически спросил Фаррес.

— О да, — командор довольно ухмыльнулся, словно предвкушая следующий вопрос.

— Как?!

— Упросил Хорака поговорить с Магистром через тхалакк и сообщить ему, что слухи насчет меня, застрявшего в склепе с горсткой солдат — явная ложь.

— Гм. Не вижу, каким образом это могло помочь.

— А потом я устроил, чтобы Ингеру слили информацию о том, что это — чистая правда, а мои люди специально отрицают, дабы я спокойно продержался до прихода помощи.

— И?

— И вам нужно побыстрее гнать в склеп, потому что Дознаватель, как мне сообщили, уже зашевелился!

— Отлично! — Бруни довольно потирал руки. — Они и опомниться не успеют, как мы их возьмем!

— Их не обязательно брать живыми, — глухо сказал Вард. — Вообще-то я, во славу Праотцов, надеюсь, что мы устроим кровавую резню. Если все пройдет, как надо, большинство сдохнет не успев даже понять, что произошло.

— Мы сделаем это, — отозвался помрачневший Бруни. — Хотя это довольно... противно.

— Я понимаю, — очень мягко сказал командор. — В этом все и дело, большинство из вас — охотники, не убийцы, даже не солдаты. Но если мы хотим выжить, нужно действовать решительно и беспощадно.

Глядя сейчас на Варда, я вдруг подумала, что, пожалуй, некоторые факты в его легенде — не совсем ложь. Наверняка, он действительно в молодости с бандой единомышленников бродил по пустыням и дрался с другими расхитителями селдского наследия, а потом, и правда, был наемным солдатом в трех войнах.

— Я же сказал, мы это сделаем.

Бруни упрямо наклонил голову — точь-в-точь, как бык.

— Хорошо. Начинайте готовиться. Возьмите людей из тех, кто больше всего отличился в боях и тех, кто хорошо умеет стрелять. Я думаю, у нас будет время, чтобы спрятаться и даже чтобы приготовить пару-тройку ловушек.

— Главное, чтобы пришли, пока мы не околели со скуки, — фыркнул Невен.

— Терпение — добродетель, — ухмыльнулся Вард.

— Не переживай, я пойду с вами и буду вас развлекать, — Фаррес наполовину вытащил свой меч из ножен и пальцем проверял клинок на остроту.

— Ага, будешь рассказывать, почему засада никак не может быть успешной и почему мы все помрем страшной смертью, — Эдан расхохотался так, что подлокотник жалобно заскрипел, — помню я твое развлечение в прошлый раз.

— Остались б вы тут, командор, — уже серьезным голосом предложил Фаррес. — Мало ли что может случиться там, в склепе.

— Я думал об этом. Сначала хотел послать только часть солдат и пару офицеров. Но видишь ли... Дознавателю придется идти лично. Магистр не позволит ему переложить командование столь важной операцией на кого-нибудь другого. Значит он пойдет сам, и своей безопасности ради возьмет отборнейших воинов. Если нам удастся их всех порешить — война в Карионе выиграна. Мы вырвем клыки орденской армии, после Слара там нет людей, которые смогли бы эффективно командовать. Если же мы потерпим неудачу, то... то это будет ужасный провал. Поэтому пойдем мы все, кроме Магры и Зандры, конечно. На нашей стороне внезапность нападения. И хотя я не самый большой оптимист, я верю в победу. Конечно, если локхе опять не подложит нам свинью. Но если все пройдет удачно, даже нечисти мы сумеем отомстить.

Он взял сверток Ингера и достал из него плоскую металлическую флягу.

— Что это? — в голосе Фарреса было столько подозрительности, будто он ожидал, что во фляге — гремучая ртуть.

— Подарочек от предателя. Ингер попросил передать это моим офицерам — сам явно полагает, что я-таки сижу заваленный в одном из могильников.

— И это никак нельзя уничтожить? Кинуть в кислоту, взорвать огненной пылью? Или хотя бы выкинуть на улицу, к химерам?

Вард улыбнулся:

— Мне кажется, это все-таки действительно то, о чем он сообщает в записке. Ничуть не опасная штука... для нас. Думаю, он все еще верит, что его игра не раскрыта и надеется укрепить ваше доверие, чтобы спокойно разделаться с вами. И, конечно, всегда оставляет вероятность того, что я останусь жив и думает меня этим задобрить.

— Надо было просто выпустить ему кишки, давно уже.

— Не надо быть таким кровожадным, — Вард произнес это так, будто на самом деле всецело одобрял кровожадность. — Как он пишет, это улучшенное зелье против гераго.

— Ну, та горючая жидкость, которую он всем продает — довольно-таки ерунда. Больше сам обгораешь, пока успеваешь налить ее на гераго.

Вард пожал плечами:

— Обычно в огне они вообще почти не горят. Возможно, эта штука более действенна, чем старый вариант.

— Могу я взглянуть? — перебила я их.

Вард протянул мне флягу. Я осторожно отвинтила колпачок — внутри маслянисто блеснула жидкость. Резкий, неприятный запах поплыл по комнате.

— Да, это явно горючая жидкость, — пробормотала я. — Более вязкая, чем обычно — интересно, чего он туда добавил...

— Ты можешь исследовать ее в своей лаборатории.

— Да. Да, конечно.

Я вернула флягу командору, думая вовсе не о лабораториях и способах борьбы с гераго.

Обсуждение деталей много времени не заняло. Офицеры стали покидать кабинет, а я, как примороженная сидела в кресле и надеялась, что меня не выгонят до того, как я успею изложить свой план.

— Зандра?

Как я и боялась, Невен встал и ждал меня.

— Я хочу еще переброситься парой слов, — я нервным жестом указала на командора.

Сердце екнуло от мысли, что Невен сейчас решит тоже посидеть, подождать меня. Но он понимающе кивнул и вышел.

Наконец, мы остались наедине с командором.

— Неплохая идея с засадой, — сказала я, не зная, как бы повернуть разговор в нужную сторону.

Вард самодовольно ухмыльнулся. Да, скромностью, наверное, он никогда не отличался.

— Самое главное в войнах — застать противника в тот момент, когда он слаб. Каждый раз, когда ты побеждаешь, это не потому, что ты силен или умен. Нет. Если не брать в расчет слепую удачу, побеждаешь только потому, что твой враг слабее или глупее. Правильный выбор врага — залог победы. А те битвы, которые не можешь выиграть нельзя принимать ни на каких условиях.

— Угу... Но в предстоящей битве преимущество явно на нашей стороне.

— Ну, всякое возможно. Локхе еще может спутать все планы. Помнишь, что произошло с моим прекрасным планом выхода из города через подземные лазы?

— Д-да, — я поежилась. — Но вообще-то я хотела попросить у вас об одном одолжении.

— Я сделаю все, что в моих силах для тебя.

— Говорят, кладбища святые места, там еще чувствуется дух умерших предков. Их отголоски. Говорят, создания локхе не так сильны на кладбищах.

— Да. Наши мертвые за нас... Но в это верят крестьяне. Я не припомню такого, чтобы нечисть была менее сильной на кладбищах.

— В городе с таким уровнем локхе все может измениться.

— Ты права...

— Пошли меня в эту засаду вместе со всеми. Я не буду мешать, а когда все закончится, проверю свою догадку.

Вард молчал. Моя идея мне самой казалась довольно дурацкой. Но не признаваться же, что я хочу пойти из-за Невена. Что не хочу сидеть в своей комнате и терзаться плохими предчувствиями.

— Если сможешь сносно стрелять из арбалета — иди, — наконец, сказал командор.

Мишень висела на стене в конце длинной анфилады комнат. Было странно посылать болты один за другим через помещения, где только что спали, ели, разговаривали люди.

— Зачем? Это же опасно! — сказал Невен, державший для меня новые болты.

— Именно поэтому.

Я рывком натянула жилу, вставила снаряд, прицелилась... Стрелять оказалось легко. В яблочко я ни одного раза не попала, но и промазать не промазала.

— А что мне делать если тебя кто-то убьет? — он зло ударил по арбалету.

Болт сорвался и вонзился в пол. Зеваки, столпившиеся сзади — нам стоило немалых усилий выгнать их из комнат анфилады — захихикали.

— Я не смогла ответить на тот же вопрос, — пробормотала я. — Поэтому и решила присоединиться к засаде.

Я напряглась, ожидая его реакции на мое признание, но Невен сказал только:

— Арбалет удобнее держать немного иначе. Давай покажу.

С каждым шагом, который приближал нас к месту засады, мне становилось все хуже. К горлу подступила противная тошнота, левый висок медленно сверлила боль. Был ли то страх смерти? О да! Я ужасно боялась, что я умру, что умрет Невен, что умрет кто-то еще из отряда, что мне придется убивать. Мне очень не хотелось, чтобы все это произошло. И тем хуже было осознавать неизбежность. Без жертв сегодня обойтись не удастся. Если все пойдет правильно, мы отправим к праотцам орденцев, но и они наверняка захватят кого-то из наших.

Таким мне и запомнился путь к склепу — темнота, во рту резкая горечь от постоянно сглатываемой слюны, желудок все время порывается выскочить наружу, будто не желая иметь ничего общего с телом, которое скоро окажется среди множества смертей.

Наконец, мы добрались до склепа, к которому подходил подземный коридор. Мы с Невеном уже проходили этим путем, когда доставали тхалакк Хорака. Я невольно вспомнила наше приключения с семейкой Валлес и понадеялась, что Трог таки достал из раны все обломки витража.

В тот же самый момент из темноты шагнул высокий человек, и на меня уставился ухмыляющийся телохранитель Лэйса. Я остолбенела. В голове пронеслась мысль, что, должно быть, я начинаю сходить с ума. Но мистический момент был прерван самым бесцеремонным образом.

— Вы свои задницы, видимо, намерились вечность сюда волочь! — послышался недовольный голос Лэйса, а через мгновение показался и он сам.

— Мы готовились, — расслабленно ответил Вард. — Дознавателю все равно потребуется время, чтобы собрать всех и найти путь.

— Он так переживает, потому что я обобрал его приятелей в карты, — донесся глумливый голос, без сомнения принадлежавший Кеверу.

— Сами виноваты, кто ж играет в местах с таким локхе, — фыркнул Лэйс.

— Так, а этот здесь что делает? — спросил командор.

— То же, что и все — прикрываю твою задницу, так что прояви немного уважения и называй меня хотя бы сволочь, а не этот!

Вард только шумно вздохнул.

— Господин бывший градоначальник почтил банду, решив присоединиться к нам на время, — объяснил Лэйс. — Он уже участвовал в парочке стычек, и показал себя не таким безнадежным ублюдком, каким я его считал. Поэтому я и взял его сегодня.

— Ну ладно. Все равно, ваше дело маленькое — добивать орденцев, если кто-то из них вдруг прорвется сюда.

— Трог проводит вас на место.

— Угу, — великан завозился, зажигая факел.

Скоро веселое пламя осветило кладбищенский коридор и круглое помещение склепа в котором стояли бойцы Лэйса. Кевер развалился на каменном саркофаге в центре. Его лицо было грязным, но не бледным, глаза блестели — но азартно, а не болезненно. В пальцах он вертел потрепанные карты — похоже, больше желающих играть с ним не находилось.

Наши взгляды на мгновение скрестились и каждый из нас едва заметно наклонил голову в приветствии. Никто из присутствующих этого не заметил.

— Там дальше красная гниль повсюду, — предупредил телохранитель. — Трог терпеть не может пакость.

Снаружи царила мутная ночь. Через туман пробивалось слабое белесое свечение — наверное, сегодня луна стояла высоко в небе.

Мы торопливо пошли за Трогом, спотыкаясь о надгробия и наступая на цветы. То и дело слышались торопливые извинения перед духами мертвецов.

Влажная взвесь в воздухе притушила пламя факела, огонь метался, шипел и, казалось, вот-вот потухнет. Когда его отсвет лег на покосившуюся стену одного из склепов, мне почудилось, что она облита кровью. Это, без сомнения, было наваждение, но я стала идти как можно ближе к Трогу.

Мы шли на битву. А под нашими ногами лежали сотни матерей и отцов, жен и мужей, детей, возлюбленных, просто хороших людей. И казалось, что все они смотрят на нас. Без злобы и без одобрения, лишь с любопытством. Пожалуй, давно тут не бывало столько живых людей.

— Это здесь.

Один за другим бойцы начали протискиваться в узкую дверь. Я тревожно осмотрелась — мы провели среди парящих гераго достаточно времени, чтобы началось пробуждение химеры. Однако, они пока еще не сбивались в стайки. Их движение оставалось хаотичным, и я подумала, а вдруг моя надуманная идея окажется правдой? Неужели на кладбищах сила локхе проявляется слабее?

Впрочем, раздумывать было некогда. Стиснутая в веренице солдат, я, как и прочие до меня, вошла в дверь склепа. Воздух внутри оказался таким же влажным, как и снаружи, только не свежим. Сильно воняло плесенью.

Некоторое время мы стояли почти в полной темноте, потом, пустив вперед последнего бойца, вошел Трог. Высоко поднятый факел ярко осветил склеп.

Я вздрогнула.

Серые стены гробницы пятнали вспученные карминно-красные разводы. Сразу вспомнился дом из плоти, приснившийся недавно какому-то бедолаге.

Алые дорожки на сером камне. Как вывернутые наизнанку вены, выступившие из истерзанного тела города. Будто происходящее заставляло его обнажить свое нутро, выставить на свет прежде укромно спрятанные мерзкие тайны, всю кровь, желчь и дерьмо...

Несколько залетевших в дверь гераго выглядели не пушистыми, а твердыми и хрупкими. Тихий шорох, с которым они касались стен, казался приглушенным скрежетом.

— И когда только успел проклятый грибок... — пробормотал Невен.

Все остальные подавленно молчали. Локхе в очередной раз напомнило нам, кто на самом деле властвует над Карионом.

— Ну что же, начнем готовиться! — неестественно бодрым голосом сказал Вард. — Давайте-ка угостим этих гераго зельем Ингера!

Фаррес, хмуро сплюнув, кинул флягу с зельем в руки Невену. Тот взболтал жидкость, резко отвинтил крышку и опрокинул флягу над раскрытой ладонью. Зелье не вытекло — выползло, как кусок студня. Невен пригладил его второй рукой и положил получившийся подрагивающий комок на кончик факела, который держала Дация. Пламя затрещало, к потолку заструился густой черный дым. Непосредственно рядом со студнеобразным веществом огонь был ярко-зеленым, как весенняя трава. Дация раскрутила факел. Струя искр окатила стайку гераго, стену за ними и едва не задела Эдана, неосмотрительно вставшего рядом. Мгновение все — стена, гераго, даже воздух — было в огне.

— В сторону, болван!

Дация оттолкнула Эдана. Ругнувшись, он выронил нож, и пока тот летел к полу, все успело погаснуть.

Красные разводы, там, где стены коснулось пламя, стали черными. На потолке виднелось пятно копоти. От гераго же не осталось даже сколько нибудь заметной кучки пепла.

— Забавная штука, — пробормотала я.

— Ингер умный ублюдок, — сказал Вард. — Жаль, что таки придется его убить в скором времени.

Чтобы устроиться в склепе, пришлось изрядно потрудиться, но это лишь развеяло нас и придало сил. Как и во многих усыпальницах, в здешней многие тела просто замуровывали в стены. К счастью от мира живых останки отделял лишь один ряд кирпичной кладки, слегка скрепленной раствором. Перегородки легко ломались, предоставляя удобные места для арбалетчиков.

Тревожить старые кости ни у кого не поднялась бы рука, да и некуда было бы их деть. Поэтому, пробормотав короткую молитву мертвецам, стрелки ложились в ниши прямо рядом с останками. Стенку осторожно восстанавливали, оставив несколько щелей для прицела — впрочем, теперь при необходимости ее запросто можно было бы обрушить хорошим ударом.

В одно из таких укрытий предстояло забраться и мне. Ниша была наверху, под самым потолком. Невен посветил факелом в темное отверстие, поворошил внутри, заставляя мертвеца подвинуться, и помог мне заползти внутрь. Он стоял слишком неустойчиво на прогнившей подставке для растений, поэтому я лишь мазнула губами по его губам. Он улыбнулся и стал укладывать на место кирпичи, закрывая взломанную стену.

Скоро я оказалась в темноте. Крохи света поступали через трещины, но хватило их лишь на то, чтобы удобно пристроить арбалет и запасные болты. Разглядеть свою могилу и ее обитателя я не могла. Возможно, к лучшему.

Я лежала, прижавшись к наружной стенке, подальше от мертвеца, поближе к соратникам, завершающим последние приготовления. Странным образом казалось, что они невообразимо далеко, хотя отделял нас всего лишь ряд старых кирпичей.

Невен спрятался в усыпальницу, навроде моей, такая же ждала и Варда. Бруни с отрядом меченосцев спустился вниз через дыру в разбитом саркофаге. По легенде, именно туда провалился Вард.

Скоро в зале склепа остались лишь Вард и Трог. Они осторожно посыпали огнепылью возле саркофага, перечертили узкой дорожкой порог. Потом Вард тоже залез в одну из ниш, Трог восстановил стену за ним.

— Удачи! — сказал он и, перешагнув через взрывающуюся пыль, исчез в темноте кладбища.

Наступил абсолютный, непроглядный мрак.

Сначала я лежала на спине, вдыхала спертый воздух могилы и радовалась, что дознаватель еще не идет, а значит, еще никому не нужно убивать и умирать.

Постепенно мандраж перед боем перешел в раздражение, вызванное долгим ожиданием. Мне хотелось, чтобы наступила, наконец, развязка. Пока я еще не сошла с ума от длительного бездействия.

Я нервно поглаживала запасные болты, и скоро их металл стал теплым. Жаль, куда приятней было, когда они холодили кожу. Воздух тоже согрелся от дыхания и тепла моего тела. К счастью, в ложной стене было достаточно трещинок, иначе я бы просто задохнулась.

Время текло медленно.

Я попыталась думать о чем-нибудь приятном... о Невене, но мысли словно тонули в черной пустоте.

Начала мысленно вспоминать песни, одними губами проговаривая слова. К сожалению, моего запаса произведений хватило не надолго.

Ужасно захотелось окликнуть остальных, сказать что-нибудь вслух. Борьба с этим желанием съела еще немного растянутых до невозможности минут.

Мало-помалу я погрузилась в транс. Слушала ток собственной крови у себя в ушах. Широко открытыми глазами смотрела в густую черноту.

На струйку багрового света, вдруг просочившуюся в трещинку, мое сознание отреагировало не сразу. Потом я подумала, что, должно быть, это дознаватель. Потом вспомнила, кто такой дознаватель. Потом, наконец, сообразила, для чего мы здесь ждали в темноте.

Я повернулась на бок и, положив руку на спуск арбалета, прильнула к отверстию в стене. Видно было замечательно, тем более, что моя ниша находилась как раз напротив двери в склеп.

Дознаватель, высоко подняв факел, осматривал усыпальницу. Он был один.

Проклятье, это еще что за подвох?

Пламя колыхнулось, когда Слар обернулся и проверил, плотно ли прикрыта дверь. Затем он шагнул вперед, к каменному саркофагу посредине.

— Вард? — голос дознавателя прозвучал глухо.

Руку, держащую арбалет, свело судорогой. Праотцы, почему же сюда не ввалилась толпа солдат, по которым я могла бы спокойно выстрелить. Почему теперь приходится гадать, что значит странное поведение дознавателя и как на него реагировать?!

В склепе царила поистине мертвая тишина. Никто из людей Варда не торопился обнаруживать свое присутствие. Никто не торопился нападать.

— Вард? Ты там? Говорит Верховный Дознаватель!

Он все ближе подходил к саркофагу, куда, как ему казалось, провалился командор. И где на самом деле сидел Бруни со своим отрядом.

В свете факела еле заметно сверкнули кристаллы на полу, и я поняла, что до Бруни дознаватель не дойдет. Дорожку огненной пыли на пороге он, видимо, просто перешагнул. Но у саркофага наверняка наступит прямо в эту пакость. И ему очень повезет, если его убьет взрывом, а не покалечит.

— Отвечай! Я хочу поговорить! Я пришел с миром! У меня даже нет оружия!

Насчет оружия он говорил правду. Конечно, спрятать кинжал в сапоге или в рукаве черной орденской куртки — раз плюнуть, но меча у дознавателя действительно не было.

Он медленно шел к саркофагу. Еще немного — и будет короткая вспышка, вопль боли, кровь и клочки плоти...

— Стой! — резкий голос Варда прокатился по склепу, не выдавая места присутствия командора.

— Стою, стою.

Дознаватель послушно остановился и распростер руки, показывая, что в них нет оружия.

— Какого хрена?..

— Я пришел предложить тебе сделку, Вард.

В багровом света факела шрам на лице дознавателя казался глубокой бороздой, заполненной мраком. Там, где он доставал до кончика губ, залегли тени, четче обозначая изгиб, отчего одна половина лица казалась улыбающейся.

— Какую?

Губы дознавателя раздвинулись и половинчатая, призрачная улыбка стала настоящей.

— Давай убьем Магистра!

Глава 27

Убить на расстоянии

Потрескивало пламя, отблески играли на стенах, делая красные разводы грибка еще более зловещими. Дознаватель застыл в центре склепа, ожидая ответа.

— Раздевайся! — наконец, приказал Вард.

Слар пожал плечами, воткнул факел в трещину в полу и начал расстегивать куртку. Погоны на его плечах сверкали золотом.

— Ты стал законченным параноиком, Вард, — легкомысленным тоном произнес он. — Не бойся, у меня не спрятано ни оружия, ни флаконов с ядом, — он внимательнее присмотрелся к россыпи огненной пыли на полу, сейчас ярко освещенной факелом, — ни бомб.

— Моя паранойя не раз спасала мне жизнь.

Дознаватель швырнул куртку в угол склепа и стянул через голову белую шелковую рубашку. Его обнаженный торс вдоль и поперек пересекали шрамы. Неужели все получены в боях?

Прыгая попеременно на правой и левой ногах, дознаватель снял сапоги и штаны, оставшись в исподнем белье.

— Теперь доволен или желаешь на мою задницу взглянуть?

— Бруни.

Из саркофага сначала показался клинок меча, затем — напрягшийся, готовый к броску Бруни, затем — десяток его солдат.

— Посмотрите, что снаружи. Докричитесь до Лэйса.

Двое бойцов вышли на кладбище. Все время, пока они отсутствовали, в склепе царила напряженная тишина. Наконец, оба вернулись.

— Все чисто. Лэйс подтвердил, что дознаватель пришел один.

Раздался грохот падающих камней, тонкая стенка рухнула. Вард вылез из своего убежища в пролом.

— Что ж, я готов выслушать тебя, дознаватель, — сказал он. — Но сначала я предлагаю вернуться в подземелья. Тесновато тут и мрачновато.

Слар кивнул и принялся собирать свою одежду. Когда он, на ходу заправляя рубашку в штаны, выходил из склепа, наши взгляды на мгновение скрестились. Дознаватель помахал мне рукой, будто старой знакомой. А я вспомнила, как он рвался пытать меня, и по спине побежали мурашки.

Мы снова потащились по кладбищу. Теперь уже не так торопливо. Свет факелов казался полузадушенным в тумане, но его вполне хватило, чтобы рассмотреть оплетенные кроваво-красным грибком склепы и памятники. Кладбище выглядело, как поле боя. Точнее, жестокой резни, вроде той, которая не состоялась в склепе.

Если духи умерших предков и вправду наблюдали за нами, сейчас они, должно быть, безмолвно хихикали, узрев, чем завершилась наша засада. Да уж, кто мог подумать, что враг предложит нам сделку вместо куска заточенной стали в живот. Благодаря предательству Слара сегодня никому не придется умирать и убивать.

Вард поблагодарил Лэйса за помощь и позвал в боковой склеп офицеров и дознавателя. Провожавшие нас бандиты кровожадно поглаживали рукояти ножей и сабель, показывая, что если бы не приказ — с удовольствием разделали бы Слара на котлеты. А он лишь презрительно улыбался. Правда, при виде Кевера, дознаватель не выдержал.

— А, так и ты тут, щенок? Вижу, наконец, нашел подобающую тебе компанию. Гладишь, скоро и карьеру сделаешь, станешь профессиональным убийцей и вором. Если успеешь до того, как тебя повесят.

— Если и повесят, то, по крайней мере, не сегодня, — легкомысленно ответил Кевер. — А у тебя все шансы остаться тут с перерезанным горлом.

Слар перевел взгляд на Варда и тот кивнул, подтверждая слова мальчишки. Дознаватель осклабился в улыбке. Будто знал нечто, что наверняка помешает нам причинить ему вред.

К счастью, препираться с бывшим градоначальником Слар не стал. Покорно последовал в укромный склеп. Мы разместились на саркофагах, а дознаватель понимающе улыбнулся Варду.

— Не хотел обсуждать дело при своих солдатах? Думаешь, среди них есть предатели?

— Моя паранойя распространяется на моих солдат тоже.

— Что ж, если она права — я в любом случае труп. Я предаю Орден уже одним тем, что говорю с тобой.

— И как ощущения?

Дознаватель ухмыльнулся:

— Лучше не бывает... Ненавижу этих напыщенных мерзавцев, которые рвутся распоряжаться чужой жизнью. Но слушай, Вард. Я предлагаю тебе самую выгодную сделку в твоей жизни. Я предлагаю тебе закончить войну одним ударом. Помоги мне с покушением на старого ублюдка. Когда он сдохнет, мы оба выиграем.

— Тебе-то какая польза от этого?

Дознаватель скривился.

— Магистр ненавидит меня. По той же причине, что и тебя — я недостаточно охотно подчиняюсь. Простым дознавателем он меня еще терпел, точнее, не обращал внимания. Но теперь, когда я стал Верховным, да еще и принял командование силами Ордена в Карионе...

— Понятно. И как ты собираешься это провернуть? Его охраняют день и ночь.

— Не знаю. Поэтому и пришел к тебе. У тебя ведь еще остались друзья в Ордене.

— Все мои друзья — здесь. В Ордене остались некоторые... сочувствующие. Но их симпатия ко мне не настолько велика, чтобы кто-то из них согласился взять в руки кинжал и прирезать Магистра.

— У меня есть такой человек. Он не раздумывая использует кинжал, яд, все, что угодно. Он один из низших чинов, твои друзья, сочувствующие, должники или те, кого ты шантажируешь, должны дать ему доступ к Магистру. И обеспечить его безопасность после того, как он сделает дело.

— Доступ — возможно. Но безопасность после убийства главы Ордена?! Он не пьяницу режет ночью у канавы.

— Это необходимое условие.

Вард жестоко усмехнулся.

— Исполнителю всегда можно наврать.

Дознаватель покачал головой.

— Нет.

— Почему? Он настолько умен?

— Он мой брат.

— А...

— Никому другому я бы и не доверился в таком деле.

— Понятно. Точнее, абсолютно не понятно, как это дело провернуть, но с чего начать мне ясно. Я поговорю со своими — так, намеками — сделаю, чтобы твоего братишку допускали ближе к Магистру. Пусть он пока не рыпается. Изучит его привычки. Распорядок дня. Места, где он бывает. Посчитает людей, которые его охраняют.

— Это уже сделано, насколько возможно без близкого контакта, конечно, — дознаватель выудил из кармана грязный и помятый лист бумаги и передал его Варду. — Ничего особенного, завтрак, работа с документами, обед, встречи с орденцами, тренировка, ужин, аудиенции особо важных гостей, работа с документами, сон. Вполне возможно, что по ночам он еще, скажем, посещает любовницу — брат таких нюансов узнать не мог.

— Охрана?

— Солдаты Ордена в залах, во время аудиенций, двое телохранителей при Магистре неотлучно, даже когда он спит.

Вард ухмыльнулся:

— А ты еще говоришь, что я подозрителен. Готов спорить, что если старый греховодник и ходит по ночам к какой-то девице, его псы глаз с него не спускают, даже когда он заталкивает в нее свой старый хрен.

— Я вообще-то так, для красного словца про любовницу сказал...

— Это я понял. Все равно, нам это не в помощь. В такие моменты Магистр и его сторожа втрое бдительны. Ударить нужно в обыденной ситуации, тогда они будут менее готовы.

— Ударить не выйдет. Я миллион раз просчитывал — нет, кинжал, нож, меч не годятся. Мигом выдадут.

Вард кивнул:

— Открытое нападение подходит только если мы используем смертника.

Слар передернул плечами:

— Исполнитель должен обязательно выжить. Я, честно говоря, подумывал о яде. Если брат получит доступ хотя бы в зал аудиенций, сможет нанести отраву, допустим, на дверную ручку.

— Этак вы половину посетителей угробите! — вмешалась я.

Дознаватель лишь пожал плечами:

— А как иначе? Какой яд бы ты порекомендовала?

Он смотрел на меня со всей серьезностью, ожидая ответа.

— Никакой, — хмуро буркнула я. — Действенные яды не так легко достать, и есть большая вероятность, что он укажет на исполнителя так же явно, как вымазанные в крови руки.

— Яд — вещь ненадежная, — сказал Вард. — И слишком опасная для исполнителя, тут Зандра права. Срочно достать яд и не оставить следов — очень сложно. Другое дело, если у твоего братишки есть коллекция отрав.

Дознаватель лишь покачал головой.

— Ну ладно, я подумаю, — сказал командор. — Выйду на свои контакты в Ордене через тхалакк.

— Подумай, только побыстрее, — Слар выглядел раздраженным. — Неизвестно, не отошлют ли брата в какую-нибудь провинцию в скором времени.

— Не переживай, какое-нибудь решение я обязательно найду. Сейчас тебя должно больше занимать другое — что будет с тобой.

— Я возвращаюсь на свою базу, Вард.

— Ты так думаешь?

— Без меня у тебя не будет исполнителя. Твои угрозы — блеф. Я достаточно хорошо тебя знаю, ты не упустишь шанс разделаться с Магистром.

— Ахх, неужели я такой предсказуемый? Вообще-то, я мог бы держать тебя пленником. Все равно с братом ты говоришь через тхалакк.

Дознаватель покачал головой.

— Ты прекрасно понимаешь, что после смерти Магистра все только начнется. И именно тогда тебе очень понадобится моя добровольная помощь, если хочешь удержать преимущество. Так мы партнеры или враги?

— Партнеры. Старик с тобой, возвращайся в ратушу.

Слар махнул рукой, будто отгоняя злых духов.

— О нет, оттуда мы, к счастью, убрались.

— Почему к счастью? — спросила я.

Все обернулись и посмотрели на меня, отчего я смутилась. Насмешливый взгляд Слара явно показывал, что он помнит меня. Помнит то время, когда я была беззащитна перед ним и его инструментами. Жалеет ли он, что не успел ими воспользоваться? Да, готова поспорить, что да. И не из-за ненависти ко мне, нет, просто из любви к искусству. Праотцы, ну и партнер нам достался.

— В ратушу, по крайней мере, в основные помещения, проникли гончие, — наконец, объяснил дознаватель. — Они сожрали всех, кто не успел уйти через подвал. Мне кажется, там они были особенно бешеными. И сейчас... Сейчас мы базируемся в доме неподалеку от ратуши. И я вижу, как стаи гераго мечутся вокруг нее. Такого нет больше нигде в городе.

— Возможно там, в ратуше или в ее внутреннем дворе живет хозяин химер и гераго. Сидит в центре и всем управляет! — от волнения я даже перестала смущаться.

— Наверное, — безразлично ответил Слар.

— Вы не пытались посмотреть?!

— Мы что, психи?!

Я замолчала, опустив голову. Да, соваться в самое опасное место в городе, поглазеть на хозяина химер могло прийти в голову только тебе, Зандра. После того, как ты сошла с ума в Гестерне.

— Мы сходим туда, все проверим, — спокойно сказал Невен. — Заставим Кевера быть нашим проводником, он наверняка знает тайные ходы к ратуше. Зелье Ингера поможет против гераго, а химерам нужно просто не дать время зародиться. Все не так сложно, если ты не последний трус, думающий только о безопасности и тепле для своей задницы.

Он уселся рядом со мной на холодный мраморный саркофаг со стершимся от времени именем погребенного. Слар приподнял здоровую бровь и взглянул на нас с неподдельным изумлением.

— Счастливо сходить, — сказал он таким тоном, будто проклинал. — Может, локхе вдруг увеличит ваши шансы остаться в живых. Говорят, оно благоволит сумасшедшим, поскольку не считает их полностью людьми.

— Локхе... — задумчиво протянул Вард.

— Твои люди не вполне осознают опасность, командор. Не знаю, насколько четко они воспринимают реальность...

— О, очень четко, будь уверен. И я сам говорил Зандре, что для нас, людей, очень важно знать о созданиях локхе. Но вообще-то, это натолкнуло меня на одну мысль насчет убийства... скажи, Магистр по-прежнему использует жрыга для тренировок?

— Вроде, да.

Жрыг — одно из слабейших существ локхе, на вид напоминает обросший щупальцами пенек. Из-за этих щупалец его и держат во многих орденовских твердынях, да и в замках обычных властителей тоже. Отростки плоти движутся молниеносно, чутко реагируя на каждое движение человека. Если достанут — легкий кислотный ожег.

— Попроси брата узнать наверняка. И если все так... Зандра, вы ведь в лабораториях часто используете этот красный грибок? — он указал на стены, будто покрытые кровавыми потеками.

— Да, это самое удобное из созданий локхе. Не совсем живое, в нашем понимании.

Грибок из лаборатории — красноватая плесень в чашках, — с виду не имел ничего общего с грибком, выросшим на стенах Кариона.

— Что вы использовали для того, чтобы стимулировать его рост?

— Помещали его в буферный раствор.

— Отлично. Так вот, скажи братику пойти в лаборатории. Самые верхние, они не запираются, и за посетителями там не следят. Пусть украдет немного грибка и достанет этот самый раствор.

— Разве грибок ядовит?

— Конечно, нет. Не перебивай. Пусть позволит грибку немного подрасти в растворе. А потом, глухой ночью, пусть проберется к зданию тренировочной. И хорошенько намажет стены получившимся супчиком.

— И?

— И пусть ждет.

Вард гордо поднял голову, будто ждал аплодисментов.

— Я не совсем понял, как грибок убьет Магистра, если он не ядовит.

— О! Разве ты не знаешь, что чем больше в округе созданий локхе, тем больше выростает его уровень?

— Ну и что?

— Грибок — даже не животное, но им управляет локхе. А это значит, когда он прорастет и заполнит собой поры стен, тогда в тренировочной повысится и уровень локхе. Нормальные вероятности сдвинутся, освобождая место для чуда. И этим чудом, конечно же, сможет воспользоваться несчастная, годами избиваемая тварь.

— Красиво, но, пожалуй, еще менее надежно, чем яд.

— Но не так опасно для исполнителя, даже в случае неудачи.

Слар задумчиво кивнул:

— Да. Значит, просто обмазать стены грибком и ждать чуда?

— Именно. И надеяться, что оно произойдет до того, как грибок станет видимым.

Я слушала эти кровавые планы и радовалась в глубине души. Радовалась тому, что война с орденцами в Карионе все же закончится. Нам не придется подстерегать людей дознавателя и убивать их. Не придется чувствовать тошноту от страха, что убили кого-то близкого. Смерть Магистра — прекрасно. Мне не было жаль его, ничуть. Хотя он и никогда не сделал мне ничего плохого, просто являлся символом Ордена, олицетворением той силы, что воспользовалась мной и предала в нужный ей момент.

— Для этого даже не нужно просить твоих приятелей о доступе.

— Не нужно. Если бы ты придумал все это сам, то и обращаться ко мне не потребовалось бы.

— Ну, я не такой специалист в убийствах, как ты, — ухмыльнулся Слар. — Но я не жалею, что пришел к тебе, Вард. Нам лучше быть сторонниками. Тебя в последние годы не любили в Ордене, мне уже всякого дерьма наговорили по тхалакку.

— Посмотрим, дознаватель. Обещаю, первым я тебя не предам.

Слар рассеянно кивнул. Наверное, думал, что если Вард собирается предать, то и обещание запросто может оказаться ложным. Но если и были у него подозрения, вслух их дознаватель не высказал.

— Что мне передать Магистру о вас? Я могу сказать, что нашел Варда в том склепе и убил.

Командор на миг задумался, потом покачал головой.

— Нет, не стоит переусложнять игру. Скажи ему, что сведения оказались ошибочными.

— Он говорил, что получил весточку от Хорака, будто это ложь, но потом пришло подтверждение от более надежного источника.

— Ну вот и скажешь, что Хорак был прав.

— Тогда источник перестанет быть таким надежным, — хитро сказал Слар. — Ты ведь нашел способ скармливать ему дезинформацию, так? Как я рад, что решил предать Орден. Иначе нарвался бы на армию твоих головорезов, укрытую в стенах.

Вард нахмурился.

— Не боишься, что я тебя прирежу здесь по-тихому, чтобы быть уверенным, что не потеряю свое преимущество?

— Проклятое локхе в этом городе не дает нормально поиграть в карты... А я игрок, Вард. Мне нравится рисковать, когда есть надежда на большой выигрыш. Самое главное — не увлекаться и выходить из игры, когда твои шансы становятся хреновыми.

— Из этой игры так просто не выйти. Думаешь, мне нравятся все эти танцы с Орденом? Да провались оно все. Но я отдаю свои силы, энергию, ум, честь и совесть — и все для того, чтобы игра могла продолжаться. Потому что единственный способ выйти из нее — смерть.

— Я еще только в начале партии. Мне тяжело оценить, какой она будет. Но я твердо знаю, что если двое противников договорятся сотрудничать... остальные почти всегда бессильны против этих шулеров!

— Прекрасно. Тогда иди домой и не говори ни слова Магистру про свои догадки. С дезинформатором я как-нибудь сам разберусь. Ну, и в свою очередь, никому из его окружения — даже своим приятелям — не проболтаюсь, что разговаривал с тобой.

— Идет. Кстати, насчет догадок. Очень странным кажется то, что Хорак никак не появляется у нас. Последние известия о нем — он поперся урезонивать этого болвана Зога в какой-то бордель. И... исчез. Я мало говорил о нем с Магистром, но, думаю, очень скоро эта ситуация покажется орденцам подозрительной. Считай это дружеским предупреждением.

— Спасибо, Слар.

После ухода дознавателя, Вард некоторое время сидел, подперев руками голову и мрачно глядя в стену.

— Не понимаю, — наконец, произнес он. — Почему он вдруг решился убить Магистра? Да еще и своего брата в исполнители предложил. В его ненависть к старому негодяю я верю, но думается мне, тут есть и нечто большее.

— Что? — спросил Фаррес.

Командор пожал плечами.

— Я не сказал бы, что смерть Магистра кому-то выгодна, кроме меня. Наследства от него ожидать не приходится — он специально передал Ордену все имущество, чтобы третьеродным родственничкам не досталось. Ученика, который мог бы, по правилам, претендовать на его место, у Магистра, насколько знаю, никогда не было. Остается угроза. Но покушение может обернуться куда большей катастрофой для дознавателя, ему даже некуда будет бежать в случае провала.

— Дознавателю нужна власть. Ради этого он готов рискнуть.

— Да. Но все же, я чувствую, что он ведет свою игру, не договаривает.

— Само собой. Но при любом раскладе смерть Магистра нам выгодна.

— Хм, мне казалось, это ты у нас главный скептик и пессимист.

Фаррес расплылся в улыбке.

— Да, боюсь, от одной мысли об убийстве Магистра я становлюсь радостным и оптимистичным, как младенец!

— Одной смертью всего не решить... Кто-то встанет на его место и, вероятно, будет продолжать его политику. Конечно, нам станет легче дышать. У нынешнего Магистра ко мне личная ненависть и личные счеты, — лицо Варда сделалось мечтательным. — А ведь именно он посвещал меня в Орден. Даже шепнул мне пару слов не по уставу, пожелал удачи. Кто б мог тогда подумать, чем все закончится...

Глава 28

Хозяин химер

Забавно, но предстоящую экспедицию к, вероятно, самому опасному месту в Карионе я ждала с нетерпением. Хоть раз, ради разнообразия, противником будут не люди, а твари локхе.

Будто в насмешку над моим нетерпением, обстоятельства складывались так, что поход все время приходилось откладывать. То Кевер, который согласился поработать нашим проводником к ратуше, был слишком занят, то в нужных нам коридорах засела одна из карионских банд, то меня просили сделать еще парочку тхалакков.

Ожидание было тем тягостней, потому что и с Невеном мы никак не могли разобраться. И не потому, что не пытались. Просто в особняке стало слишком людно. В мою комнату подселили молодую горожанку с маленьким ребенком. Она боялась заговорить со мной, старалась быть тише мышки, и это очень раздражало.

Но наконец, несмотря на то ли происки локхе, то ли просто черную полосу, все вероятности совпали, и мы с Невеном спустились в такой знакомый люк в полу лаборатории.

Вард намекнул, что стоило бы еще разок проведать Ингера. На подземной базе мятежников мы и договорились встретиться с Кевером. Кроме того, у Ингера можно будет пополнить запас зелья против гераго. Если дознаватель не солгал, то оно нам понадобится.

Конспирации ради к подземной базе мы пошли поодиночке. Я первая, Невен должен был выждать и направиться следом. Как раз поспеет к тому времени, когда я куплю зелье у Ингера.

Однако, когда я подошла к обнесенному забором лагерю, выяснилось, что костоправ занят с другой покупательницей.

Вахеди стояла, ухватившись за деревянную перекладину. Тремя руками. За ее головой набухал темно-синий горб существа локхе — висельника. Его цепкие темные руки вырастали из ее плеч, как продолжение тела. И рука самой Вахеди — левая, белая, как мрамор — казалась чуждой. Культю на месте правой скрывал длинный рукав серого платья.

Что ж, изящное решение. Позволить существу локхе прикрепиться к твоему телу, взамен получив руки. Правда, говорят, что висельник проникает и в сознание, доводя своего хозяина до сумасшествия. Но Вахеди была достаточно безумной и до этого.

— Привет, — проскрежетала я из-под шлема.

Ингер небрежно кивнул, а Вахеди обернулась и смерила меня внимательным взглядом.

— Что с твоим лицом? — наконец, спросила она.

— Огненная пыль взорвалась не вовремя...

— Так твое лицо очень страшное?

Ее голос был мечтательно-страстным. Она прижалась к моему плечу, так, что даже через забрало я почувствовала исходящий от нее сладковато-терпкий запах.

— Да, оно ужасное, — пробормотала я, отступая на шаг назад.

Черная рука висельника плавным, змеиным движением скользнула ко мне, погладила по металлу шлема над щекой.

Кажется, безумие Вахеди настолько сильно, что она смогла подчинить себе тварь локхе. Нормальному человеку висельник никогда не покорился бы.

— Мы ведь встретимся еще, красавчик?

Должно быть, созданное воображением Вахеди мое лицо было настолько изуродованным, что внушало ей восхищение.

— Конечно...

Она приняла от костоправа мешочек с гантом и ушла, не оглядываясь. Черные руки висельника ни на миг не прекращали движений — они взметались над ее плечами и опадали, будто подчеркивая пируэты какого-то мистического танца.

— Совсем свихнулась, — процедил Ингер ей вслед.

От лаборатории по-прежнему разило гантом и аммиаком. Краем глаза я умудрилась высмотреть что-то бурлящее в большой стеклянной колбе на столе.

— Я слышал, ты делаешь новый вариант зелья против гераго? — прогудела я.

Костоправ кивнул:

— Да, он куда надежней. Правда, я продаю его только своим, то бишь — бойцам Варда.

— Да ла-адно!

Он немного поломался, но больше для вида. Почему-то в этот раз Ингер выглядел усталым и равнодушным ко всему. Может, начал догадываться, что его держат на крючке?

Забрав покупку, я отошла в дальний конец зала и дождалась Невена и Кевера. Мы все трое сделали вид, что не знакомы, и, как бы случайно, один за другим вышли в коридор.

Этот ход использовался когда-то еретиками для захоронений. Периодически его затопляло, и даже сейчас кое-где на каменном полу виднелись лужи. Сапоги вязли в жидкой грязи. А свет масляной лампы то и дело выхватывал из темноты глубокие ямы старых могил — как раззявленные рты чудовищ.

— Надо б закрыть их, как полагается, — пробормотал Невен.

— Может, сейчас карионцы этим и займутся? — предположила я. — Раз уж подземелья стали их домом?

— Держи карман шире! — осклабился Кевер. — Скорей уж местный сброд пополнит могилки новыми трупиками... Вон как в той!

В одной из ям впереди действительно виднелось нечто, до ужаса похожее на человеческую плоть. Невен быстро подошел, направил луч света в могилу и мгновенно отдернул.

— Зандра, не подходи сюда. И ты, Кев. Я не хочу, чтобы вы смотрели.

— Да что ж там такое?! — воскликнул Кевер с неподдельным интересом.

Я сама сразу отвела взгляд, едва заметила в яме что-то похожее на тела. Но просьба Невена заставила меня пожалеть об этом. Один мучительный момент мне ничего так не хотелось, как подойти к яме и поглядеть на то ужасное, скрывающееся в ней. Сжав кулаки, я пересилила себя. Прошла мимо.

Кевер, видимо, заразился моей покорностью или просто потерял интерес.

В коридоре, ведущем к ратуше было холодно и влажно. Выдох превращался в пар и капельками влаги оседал на воротнике. Под ногами хлюпало, с потолка капало. Влажная одежда липла к коже, отнимая последние крохи тепла. Когда, наконец, путь пошел под уклон, меня трясло мелкой дрожью. Зато преодолели подземный ход мы весьма быстро — промозглый холод подгонял, как кнут.

— Радуйтесь, что мы не идем через старую пыточную, — сказал Кевер, когда я остановилась перед особенно мерзкой лужей жидкой грязи. — Раньше, прямо под комнатой дознания была яма для, гм, не выдержавших допроса. Трупы кидали туда и переслаивали известью. Запашок, конечно, был еще тот, но он играл на руку допросчикам. Язык быстрее развязывается, когда вокруг мертвечиной воняет. Но палачей, само собой, быстро купили. И прямо из трупной ямы был прорыт ход наружу. Продажный допросчик объявлял клиента мертвым, того сбрасывали вниз — и, ползком, ползком к свободе. Мимо изъеденных известью трупов тех, кому не хватило денег. Но вы не бойтесь, мы этим путем не пойдем.

— Спасибо и на этом, — пробормотала я.

Долгий переход завершился в подвалах ратуши. И такими они показались чистыми, сухими и уютными!

Гераго в подвалах не было видно, и мы спокойно поднялись наверх.

Эту сторону ратуши я еще никогда не видела. Раньше я побывала, как оказалось, лишь в помещениях для посетителей и служащих. А тут были и комнаты, где жили семьи градоначальников. Богато обставленные, интерьер каждой в своем цвете.

Мы прошли небольшую курительную, где стены и диваны были лавандового цвета, а пушистый ковер — серо-синим, миновали узкий зал в оранжевых тонах и оказались в красной гостиной. Тяжелые темно-бордовые шторы закрывали окна, за которыми кружилась метель гераго. К сожалению, эти окна выходили на улицу — а как мне казалось, хозяин химер наверняка выбрал себе закрытый, укромный внутренний двор.

Кевер подошел к вишневого цвета пианино и коснулся пальцами клавиш. Он бегло проиграл простенькую мелодию с навязчиво повторяющимся рефреном — такие обычно играют в барах для развлечения непритязательной публики. Трам-пам-пам, пам-парам-пам.

Почему мне почудился в ней надрыв?

— Приготовьте огонь.

Кевер остановился на середине аккорда. Пианино как-то обиженно всхлипнуло-скрипнуло. Мальчишка перехватил поудобнее свою флягу с зельем Ингера и ногой толкнул неприметную дверцу в углу комнаты. За ней обозначился темный лестничный пролет.

Мгновение ничего не происходило, а потом из мрака стали медленно, словно в торжественном танце, выплывать гераго.

— Вперед, быстро! — скомандовал Невен.

И мы рванулись по лестнице, перешагивая через две-три ступеньки. Темнота сменилась серой мглой, затем — белой. Легких коснулась знакомая влажность тумана.

— Давай факел! Сжигаю! — крикнул Кевер.

— Нет, не сейчас! — проклятье, от вопля у меня сбилось дыхание. — Тут прорвемся и так!

И мы прорвались. В какой-то момент впереди обозначилось тусклое сияние, а немного погодя мы оказались в просторной комнате. Широкие стрельчатые окна выходили на улицу.

— До вида на двор еще целая анфилада, — предупредил Кевер на ходу.

— Так веди быстрее, пока не встала химера. Начнем жечь гераго — ведь все вокруг спалим!

— Ох, уж об этом-то не переживайте!

Кевер одним движением свинтил крышку фляги.

Зелено-огненный вихрь разметал влажную мглу тумана. Короткие вспышки — горящие гераго — выглядели странным фейерверком. Искры вились в воздухе. Кевер размахивал факелом и его пламя казалось гривой обезумевшей лошади.

— Не останавливаться! — кричал Невен.

И мы не останавливались.

Вперед, вперед, жар в лицо, дышим пеплом, черная полоса жженого за нами. Роскошные ковры и вышитые шторы исчезали в пламени. Корчились герои и короли на гобеленах. Покрывались копотью белоснежные фарфоровые вазы. Темнел кровавый рисунок грибка на стенах. Шерстяные покрывала на диванах вспыхивали, распространяя вонь, неохотно занимались шелковые портьеры.

А туман давил пламя, как удав кролика. Взметался желтый огонь, гудя, набрасывался на старинные прекрасные вещи — но скоро погибал. Сначала становился оранжевым, потом багровым, а потом оставался лишь едкий дым.

Это играло нам на руку, пожар тут был бы некстати. Но почему-то мне казалось, что локхе хихикало бы, если бы могло, глядя как быстро наши усилия превращаются в смрадный дым, так быстро смешивающийся с туманом.

Наконец, мы оказались в длинной узкой комнате без окон. Она походила на туннель или склеп, хотя на самом деле была святилищем. У дальней стены возвышалась статуя Праотца, по левую и правую руки стояли деревянные фигуры девушек, держащих в руках чаши. Каждая чаша была наполнена крошевом селдских кристаллов, и казалось, что в каждой горит бледно-лиловое тусклое пламя. Невеселое и безжизненное.

Гераго тут почти не было, но Кевер решительно ткнул факелом в одну из чаш. Старое дерево занималось нехотя. Сын градоначальника стоял и ждал, пока наконец яростное, оранжево-багровое пламя не затмило слабое сияние кристаллов.

— Не останавливаться!

И я неслась по узкому проходу, и силком толкала Кевера вперед. А сама думала — правильно, уничтожить это мерзкое мертвое сияние. Селды умерли, и не извращение ли хранить трупы их кристаллов. Мы живы и нам нужен живой, сильный, беспощадный огонь!

Наверное, я заразилась настроением Кевера.

В углу святилища оказалась маленькая дверь. Закрытая. За ней — лестница, без тумана, без гераго. Мы, еще во власти лихорадочной гонки, преодолели ее в несколько прыжков.

Наверху был маленький кабинет. Ни тени роскоши. Голый пол, простые стеллажи у стен, письменный стол из сосны и плетеное кресло. Широкое окно не закрывали занавески — тем удивительнее было то, что в рамах остались стекла.

— Отлично, тут как раз вид на двор, — сказал Кевер.

Я вдруг почувствовала боль в легких и колотье в боку. Мгновенно радостно-отчаянное возбуждение улетучилось, и на его место пришел страх. Противный, липкий страх, застревающий комком в горле, давящий на виски, заставляющий желудок сжаться. Как тогда, во время долгого марша по подземельям к склепу, где мы собирались устраивать засаду.

К счастью, на этот раз длинного перехода не планировалась. Я рывком подскочила к окну и взглянула вниз.

Туман расслаивался. Более плотные участки сменялись менее плотными, и казалось, что среди легкого жемчужного флера движутся белые ленты, как большие змеи — неторопливо и уверенно. А внизу, на серой брусчатке лежало то, что приводило все это в движение. То, что приводило в движение весь нынешний Карион.

— Это кокон, — тихо сказал Невен.

Я кивнула, соглашаясь. Правда, величиной этот кокон был с немаленький дом, а, приглядевшись, я поняла, что его поверхность составляют мириады гераго. Они сплелись в плотное белое покрытие, вроде слоя ваты.

— И что теперь? — нетерпеливо спросил Кевер.

— Будем наблюдать.

— Зачем? Еще одно отродье локхе, только и всего.

— Оно изменило весь город!

— Ну ладно, ладно. Конечно, раз уж перлись сюда, грех не попялится на него подольше.

Я устроилась на широком подоконнике. Двор напоминал огромный котел, в котором бурлит туман — но через какое-то время даже мне это зрелище наскучило. Ничего интересного не происходило. Белесый кокон лежал неподвижно, как и полагается кокону. Не обращая внимания на выразительное хмыканье Кевера, я достала лист бумаги, карандаш и стала зарисовывать двор. С моими достаточно скромными художественными навыками это выходило медленно.

Невен сел напротив меня, привалился спиной к стене и прикрыл глаза. Время от времени он лениво поглядывал наружу. Хорошо хоть он не стал упрекать меня тем, что ему скучно в бездействии.

Кевер нервно расхаживал взад-вперед по комнате. Ожидание непонятно чего явно тяготило его.

— Ну что ты мечешься? — не выдержала я. — Сядь, посиди спокойно. Торопиться-то некуда.

— Вам, может, и некуда, а я собирался еще сегодня три лэйсовых заставы обойти.

— О, я и забыл, что ты теперь шакал Лэйса, — насмешливо сказал Невен, не открывая глаз.

Кевер невозмутимо пожал плечами:

— До поры до времени — да.

— До какого времени?

— Рано или поздно из Кариона уберутся и химеры с гераго, и орденцы, и Вард. Понадобится градоначальник. А у меня есть права на это место и с поддержкой бандитов Лэйса я легко верну свое. Да и потом мне, пожалуй, будет выгодно иметь его в приятелях.

— Ты когда-то говорил, что ненавидишь Карион, — сказала я.

— О да! Но ненавистное все-таки можно изменить и сделать более-менее сносным. Особенно, если у тебя есть власть.

— Можно... — Я вспомнила горящие картины, разбитый походя фарфор и черные подпалины на резных дубовых панелях. — Главное, не уничтожить слишком многое в процессе. Как сегодня.

— О, сегодня было приятно!

Он резко остановился перед книжными полками и со смешком выудил из-за толстых томов запыленную бутылку зеленого стекла.

— Выпьем за огонь! — Кевер одним движением освободил бутылку от пробки.

Я знала, что он рад не пламени спасшему нас от гераго и химер, а пламени уничтожившему часть его родного дома. Пусть я убила демона в его сне, разрушить тюрьму, куда он сам себя загнал, я была не в силах.

— За огонь, — отозвался Невен, принимая бутылку, глотнул и недоуменно уставился на Кевера. — Что это?

— Восточное винцо, его делают из разновидности ганта. Из семян.

— Если от него начнутся галлюцинации, я не уверен, что это будет вовремя...

— Не бойся, — сказала я. — Это все равно, что самогон. У ганта все забавные вещества в листьях, их и курят.

Невен пожал плечами, отхлебнул и передал бутылку мне.

Восточное вино стоит в нашит местах дорого, но, пожалуй, скорее из-за экзотичности. По сути-то тот же самый самогон, как я и сказала. Не очень крепкий — поэтому и называется вином.

Я пригубила и вздрогнула.

Меня словно ударили по голове.

Словно включили свет в темной комнате.

Словно ветер принес запах роз к смердящей канаве.

Первый раз после отравления я ощутила иной вкус, кроме горького. Восточное вино было соленым. Не таким соленым, как морская вода, таким, как... как слезы.

Кевер, к счастью, ничего не заметил. Он взял бутылку из моих рук и прильнул к горлышку.

— Смотрите! — наконец, я увидела шевеление во дворе, которое не было просто движением тумана.

Некто скрылся в белой мгле, но скоро вынырнул в менее плотный туман. Мы, все трое, уже стояли на подоконнике, прижавшись к стеклу. И увидели существо очень хорошо.

Это был клубок переплетенных между собой Посланников. Они извивались, тыкались мордами в разные стороны и медленно, но верно приближались к кокону.

— Сейчас их порешат химеры, — уверенно сказал Невен.

Однако стражи не появлялись.

Посланники скручивались все более плотно — и в какой-то момент их тела слились в единую массу плоти. Будто кто-то перевил друг с другом несколько свечей и нагрел их так, что расплавился воск.

Один из Посланников вынырнул из подергивающегося и пульсирующего шара, тяжело шлепнулся на камни двора.

А остальные менялись. Теперь они казались комком глины, который мнет и сдавливает уверенная рука. Они принимали новую форму. Сначала вылепился общий силуэт, потом обозначилось мускулистое туловище, лапы, пасть. И в конце концов гончая открыла ярко-голубые глаза.

— Праотцы! — выдохнул Невен.

Новорожденная гончая, однако, в город не побежала. Она медленно, даже торжественно, подошла к кокону. И... присоединилась к нему. Легла рядом, свернувшись клубком, ее тело утратило форму, став всего лишь продолжением кокона. Поначалу серый сегмент еще выделялся, но скоро он оказался покрыт гераго.

— Оно состоит из Посланников?! — неуверенно, будто не доверяя своим глазам сказал Невен.

— Похоже, да, — отозвалась я.

— Взгляните на того, полудохлого.

Кевер указал на еще валявшегося на камнях Посланника, который в последний момент избежал участи остальных. Он действительно выглядел умирающим. Его тело безвольно разметалось, лишь голову он поднимал время от времени и поводил ею, как шипящая змея.

И вот теперь из полосы густого тумана выступила химера.

Если наблюдать метаморфозы Посланников было всего лишь любопытно, то зрелище, представшее нам теперь, внушало тревогу. И не потому, что химера была велика и сильна. Нет. Просто она выглядела неправильно. Не безумной шуткой чуждой силы. А чем-то слишком похожим на творение рук человеческих.

Сравнительно неуклюжие металлические ноги — но не из мечей или железных прутьев, нет, они выглядели, как наспех сделанная копия человеческих ног. С шарнирами там, где должны располагаться колени. Туловище — стальная кираса, сверху накрытая проржавевшим шлемом. От корпуса отходило множество металлических суставчатых рук, тоже на шарнирах, но с острыми клинками вместо кистей. Каждое лезвие было покрыто темно-серой пленкой, радужно переливающейся в тусклом свете невидимого солнца.

— Что за дрянь? — пробормотала я.

Химера стоя шагах в пяти от Посланника протянула к нему одну из своих рук и почти нежно дотронулась лезвием до обмякшего тела. Он рванулся и цапнул ее — но что он мог сделать металлу?

Химера убрала руку и неподвижно замерла. Было не похоже, что ее выпад нанес серьезный вред Посланнику. По крайней мере, поначалу.

А потом, извиваясь и колотясь о камни, бедное создание локхе умерло. Его тело распалось, начиная от раны. И я узнала, чем было покрыто оружие химеры.

— У них на клинках разъедающая мазь. Мерзкая штука, буквально растворяет ткани, превращая их в мерзкий студень. Одной царапины достаточно для верной смерти. Сделать эту штуку непросто, но в лабораториях Ордена этим занимаются, с особыми мерами предосторожности, конечно. Вопрос — кто намазал ею химер?

— И кто потрудился этих химер сделать? — эхом отозвался Невен. — Это явно не локхе, это человек.

— Мы должны как можно скорее сообщить обо всем Варду!

— Согласен!

— Давайте сначала допьем вино?

Мы одновременно обернулись и взглянули на Кевера. Он ухмылялся, показывая еще одну запыленную бутылку. В прожженной куртке, с пятном сажи на щеке, с взъерошенными волосами, он выглядел как хулиган-мальчишка капризничающий назло родителям.

А я вдруг поняла, что готова принять его предложение. Правда, не ради шанса напиться восточным вином. Просто в особняке нас снова ждет шум и хаос. А здесь, среди гераго и химер так спокойно. И Невен кажется таким близким...

— Отлично! Так и поступим!

Мы уселись на пол, изрядно удивив Кевера, который ожидал чего угодно, только не принятие своего предложения.

— Кевер, сходи в комнату у лестницы, я видел там еще какие-то бутылки, — напряженным тоном сказал Невен.

— Там масло.

— Сходи.

Кевер смерил Невена взглядом, потом посмотрел на меня, ухмыльнулся и сказал:

— Ах, конечно, конечно.

И ушел насвистывая слишком веселый мотивчик.

— Он подумал, что мы... — начала я.

— Не плевать ли нам на это? — Невен придвинулся ближе, так, что я почувствовала тепло его тела и резкий запах гари, исходящий от его куртки. — Потом, может, я даже хотел бы сделать то, о чем он подумал.

Он запустил пальцы в мои волосы, медленным движением погладил шею. Я затравленно смотрела в его теплые карие глаза. Казалось, любое мое движение или слово сейчас будет невпопад.

— И что я должна сейчас делать? — озвучила я свои сомнения, хотела сказать иронически, но прозвучало жалко.

— Ничего. Абсолютно ничего.

Губы Невена были солеными. Как и мои. Будто два разных моря соприкоснулись волнами.

— Пусть Вард, и эта война, и химеры, все они идут в задницу, и позволят мне, наконец, просто побыть с тобой, — прошептал Невен.

— Это безумие, — отозвалась я, склоняя голову ему на плечо. — Вокруг гераго, химеры, этот кокон. Смерть...

— О да. Зато здесь я более живой, чем в своей вонючей деревеньке. Сейчас, когда я вспоминаю прошлую жизнь, она мне кажется кошмаром.

— Мне моя тоже. Странно быть счастливыми здесь, сейчас.

— Это ненормально. Если бы Орден знал, это объявили бы преступлением.

Мы оба тихонько захихикали, потом Невен обнял меня и сказал серьезно:

— Теперь я чувствую себя нужным кому-то. Отряду, Варду. Тебе. Ведь так?

В его глазах промелькнул страх.

— Конечно, — быстро сказала я.

И пожалела, что не найду слов. Не смогу сказать ему, как важно для меня быть для него ценной, не пустым местом. Не смогу объяснить, что всю прошлую жизнь, по сути, была никем для всех, кроме семьи тети.

Поэтому то, что он не ждал объяснений, было прекрасно.

А вернувшись домой в особняк, мы узнали, что Магистр умер.

Глава 29

Да здравствует Магистр!

— Все, как придумал Вард, — радостно улыбаясь, говорил встреченный нами в коридоре Эдан. — Братишка Слара поселил грибок на стенах тренировочной. Тот, видимо, стал быстро разрастаться и изменил уровень локхе. И оно сработало. Жрыг напал на Магистра, как бешеный, тот попытался отбиться, но в итоге сам себе загнал нож в брюхо.

— Кто-нибудь догадывается, кто стоит за этим убийством? — спросил Невен.

— Все говорят, что мы. Хотя грибок еще не проявился красненьким на стенах, все уверены, что это не просто несчастный случай. Считают, что жрыгу дали какого-то зелья.

— Рано или поздно они увидят грибок и поймут, каким образом было совершено убийство.

Эдан пожал плечами:

— Ну, нам-то уже без разницы. Даже если точно узнают, что все придумал Вард — ну, подпишут нам еще один смертный приговор.

— Мне интересно, кто станет новым Магистром, — сказал Невен.

— Вард, кажется, знает. И, вроде, он не очень рад. Сказал срочно собрать всех у него.

Я шепотом выругалась в досаде. Сейчас бы самое время заняться химерами, разобраться, что на самом деле мы видели во дворе ратуши. Но нет, навалились нежданные проблемы в виде нового Магистра. Вард наверняка продолжит играть в свои политические игры, а мне так нужен его совет... советы всех остальных. Не представляю, что я должна сделать, чтобы в одиночку приоткрыть завесу тайны над странными метаморфозами Посланников. И, чувствую, эта тайна из тех, которые поначалу затаятся, а потом в самый неподходящий момент вылезут наружу.

В знакомом кабинете опять было тесно. Фаррес, Бруни и Суэно развалились на полу, отдыхая, Магра сидела за столом командора и стремительно заполняла какие-то документы. Возле ее левой руки лежал тхалакк, в его темном сердечнике еще посверкивали огненными искрами отголоски разговора.

Сам Вард стоял у окна, смотрел в сад, приоткрыв тяжелую штору, и хмурился. Когда мы вошли, он обернулся.

— А, пришли-таки, пропажи. Я уж думал начинать без вас.

— Начинать что? — вырвалось у меня.

— Мы вступили в завершающую фазу нашей битвы с Орденом. Мы не были вполне к этому готовы, поэтому сейчас действовать и думать придется очень быстро.

— Командор, не томи, — протянул Фаррес. — В чем проблема-то? Новым Магистром стал тот, кто нас еще пуще ненавидит? Так то не неожиданно.

— Новым Магистром стал Слар.

— Что?! — мы все выкрикнули это одновременно.

— Я ведь чувствовал, что за его любезным предложением кроется нечто большее. Со старым Магистром у него, конечно, были свои счеты, но убить его дознаватель решился только тогда, когда понял, что может занять его место. И ко мне пришел в первую очередь потому, что боялся упустить время. Ему было нужно убить Магистра быстро, пока не улетучилось его преимущество.

— Вард, но ведь Магистр — выборная должность! — сказала Дация.

— Обычно, да. Но если имеется орденец, за которого старый Магистр когда-то поручился, получавший от него личные уроки, и если он на момент смерти Магистра занимает достаточно высокую должность, например, командующего армией, — он занимает место своего учителя.

— Но в правилах Ордена сказано, что Магистром нельзя стать без поддержки орденского совета!

Вард криво ухмыльнулся:

— О да, конечно. Сместить ученика-Магистра очень просто. Ему нужно всего лишь вручить подписанную высшими чинами бумагу о том, что совет предпочитает провести выборы, как обычно.

— Но Слару они ничего вручить не могут...

— Именно. Конечно, они могут взбунтоваться против него, но это уже будет нарушением. И если Слар поведет себя достаточно умно, он, вероятно, выиграет этот розыгрыш. Вот ублюдок, провел меня.

В голосе командора помимо злости слышалось и невольное восхищение.

— Ну ладно, Слар — Магистр, — сказала Дация, как всегда, спокойно и рассудительно, — для нас это вовсе не трагедия. Он по сути наш сообщник в преступлении, да и заверял же в будущей дружбе...

— Думаю, будучи молоденьким учеником, он и старого Магистра заверял в преданности, — сказал Вард. — Нет, конечно, Слар — не худший вариант. Но чтобы выбить у него относительно спокойную жизнь для нас — придется очень, очень постараться. Вероятно, придется использовать ложь, шантаж и угрозы. Потому что в его добрые намерения я никогда не поверю.

— Ну и с чего мы начнем-с? — спросил Фаррес, потирая руки, будто ему не терпелось приступить ко лжи, шантажу и угрозам.

Вард криво улыбнулся:

— Поговорим с ним самим. С час назад он пришел сюда, сообщить нам радостную весть. Я упросил подождать его в курительной, пока все офицеры соберутся.

— А прирезать его никак нельзя было? Обязательно меня от обеда отрывать, — пробурчал Фаррес.

— Прости, без твоего совета никак.

Суэно вышел, не дожидаясь ответа Фарреса. Скоро он вернулся — вместе с бывшим Верховным дознавателем, нынешним Магистром. Слар не дал себе труда скрыть раздражение. Его заставили ждать, как просителя у дворца короля. Нахмурившись, он прошел мимо нас всех и уселся в пустовавшее кресло Варда у стола.

— Здравствуй, Слар. Прости, что заставили ждать. Мы как раз тут обсуждали... что тебе подарить по поводу вступления в новую должность.

— О, не стоит, не стоит! Я вам и так благодарен за помощь!

Наигранная улыбка Варда стала еще более кислой.

— Ладно, к делу, Магистр. Зачем пожаловал?

— Хорошо, поговорим о деле. Пожаловал я к вам, как купец. Хочу продать свое покровительство...

— Высочайшее покровительство, — вставил Фаррес.

Слар, чуть улыбнувшись, кивнул и продолжил:

— ...свое высочайшее покровительство и купить смерть одного человека.

— Хорака?

— Да.

— Ну конечно, пока генерал жив, есть шанс, что он вернется и займет свое место командующего армией. И ты опять станешь всего лишь дознавателем. Должность не так высока, чтобы ты мог занять место Магистра.

— Все правильно, Вард. Так ты убьешь его для меня, друг мой? Ведь Хорак у тебя, — последнее предложение было утвердительным.

— Генерал не вернется и не помешает тебе... друг.

— Мне нужны гарантии. Я хочу видеть его смерть.

— Власть, доставшаяся кровью, не дает спокойно спать по ночам? Теперь ты понял, почему я горжусь своей паранойей?

Слар рассмеялся. Как настоящий друг, оценивший шутку друга, понятную лишь двоим.

Я сжала кулаки. Нет, пожалуйста, нет. Когда-то я пытала Хорака, а теперь готова была подраться, чтоб только его не отдали этому палачу. Подраться! Я — со Сларом и Вардом? Смешно...

— Я не стану преследовать вас, Вард. Когда химеры уйдут из Кариона, вам придется скрыться. Для начала можно в леса Ретоса, места там дикие. А потом мы сможем связаться через тхалакк и решить, что выгоднее всего делать на данный момент.

— А что ты, собственно, планируешь?

— Ну, у тебя достаточно сильный отряд, официально стоящий вне закона. Думаю, дело для вас найдется. Слишком многие города в наше время стали пытаться вырваться из-под власти Ордена. Совет этого не чувствует, они только в высоких кварталах бывают. Но сам вспомни, Вард, сколько раз тебе шипели проклятия в спину — только лишь потому, что носишь мундир Ордена. Люди нас недолюбливают. А кое-где — ненавидят. И это — нехорошо.

Вард хмыкнул:

— Желаешь сделать нас карателями?

— Только не говори, что слишком чист для подобной работы.

— Я могу все, смог бы и мясником поработать — но я не хочу. Мой отряд больше не будет принимать приказов от Ордена. Неважно, кто им предводительствует, ты, или кто-то другой.

Командор выделил последнее слово, и его фраза прозвучала, как угроза. Дружелюбное выражение застыло на лице Слара, как гипсовая маска.

— Об этом у нас еще будет время поговорить, — сказал он, подчеркнуто легким тоном. — Отдай мне Хорака, друг.

Если в словах Варда было предостережение, то Слар явно предлагал ультиматум.

Отдай Хорака, если хочешь быть мне другом.

В левом виске заворочалась боль, отдаваясь в глазнице. Праотцы, как, как я могу остановить это? Ведь Вард политик, он все понимает. Он пойдет на уступку, чтобы сохранить хотя бы видимость хороших отношений с новым Магистром. Кто для него Хорак — пленный враг, которого он когда-то называл братом. Наверное, с такой же искренней и теплой интонацией, призванной украсить ложь, как теперь, когда он называет другом Слара.

— Слар, я не собираюсь отпускать его. Хочешь я поклянусь тебе?

Боль не ушла, но вдруг стала вполне выносимой.

— Я хочу, чтобы он умер! — впервые из-за маски наигранных чувств проступила нервозность.

— Наши желания не всегда исполняются, Магистр.

Шрам на лице Слара, казалось, внезапно стал еще глубже. В глазах мелькнула досада и злость, но усилием воли Магистр снова нацепил маску.

— Очень жаль, ну ладно, — весело сказал он. — Мы все же будем сотрудничать.

— Обязательно, — Вард пожал ему руку. — Сейчас все слишком непонятно, но при следующей встрече мы обсудим наши дела спокойно и неторопливо и обязательно придем к соглашению.

— Я надеюсь. До свидания.

— До свидания, мой друг.

Слар раскланялся и вышел.

— Браво, командор, мы только что сделали нового Магистра нашим заклятым врагом, — сказал Фаррес.

Вард тяжело вздохнул. Провел ладонями по лицу, словно стирая приставшее лживое выражение.

— Его условия мы все равно принять не могли.

— Да. И с этой идеей сделать нас карателями Слар явно перегнул.

— Ну почему же. Мы ведь отступники, отребье. Что может быть для нас желанней, чем указ разграбить и сжечь неугодный Ордену город?

— Он просто урод. Палач... Слушай, может еще догнать его?

Фаррес подкинул в воздух небольшой нож. Лезвие описало в воздухе сверкающий круг, и оружие послушно вернулось к хозяину — легло рукоятью в подставленную ладонь.

— Нет. Он этого боялся, потому и распрощался так... слащаво. Но убивать его нельзя. На любого другого Магистра у нас ничего нет. А Слара мы все-таки можем держать на крючке. Во-первых, нужно попросить моих приятелей в Ордене поискать улики против его брата...

Тихонько проскользнув между Невеном и Дацией, я пробралась к двери. Развела руками на их безмолвный вопрос и выскользнула в коридор.

И помчалась, как бешеная.

Слара я догнала уже в лаборатории. Он смотрел в черный зев открытого люка, готовясь спускаться по лестнице.

— Магистр? — запыхавшись, едва выкрикнула я.

Он обернулся.

— А, ты. Забавно...

Слар оглядел меня с головы до ног, медленно. И это был взгляд дознавателя. Сглотнув, я напомнила себе, что сейчас сама хочу вести допрос.

— Я хочу у вас кое-что спросить. Вард послал.

— Спрашивай.

— Был ли у вас запас разъедающей мази?

— Нет, что ты. Нас же послали охотиться на людей.

Он усмехнулся.

— А какие-нибудь еще вещества? Наверняка куча всего была. Их не продавали?

— Конечно, тырили и продавали, умники вроде вашего Гитто. Правда, недавно, я нашел в запасе у Хорака достаточно редкие реагенты и приказал сбыть местным, пока не испортились. Конечно, реагенты безобидные. Часть, как мне говорили, даже ваш костоправ купил.

Сердце с грохотом ухнуло куда-то в пятки.

— Что он купил?

— Желчь нага. Я еще подумал, должно быть, у вас всех разыгрался радикулит от сидения в норах.

— Понятно. Спасибо.

Слар еще что-то говорил, но я не слышала. Я медленно брела по так и не убранной до конца лаборатории. Был расчищен только стол и место возле него — несколько дней назад я сделала еще пару тхалакков.

Колбы, пробирочки, стеклянные трубки.

Берешь такую трубку, заряжаешь реагенты, запаиваешь и долго-долго держишь в пламени. Масса внутри сплавляется, бурлит. Когда, наконец, вынимаешь трубку и остужаешь, на стекле остается серый налет, радужно переливающийся в лучах света. Разъедающая мазь. Варварское, жестокое, но действенное средство для уничтожения нечисти.

А главные компоненты, которые помещаешь в трубку — желчь нага. И раствор аммиака, нашатырный спирт.

Я сдавила ладонями виски. Слишком много всего случилось, слишком много неожиданного. Первым порывом было куда-то бежать, что-то делать. Но куда? И что?

Я постаралась успокоиться. Ладно, Магистр умер, Слар занял его место. Это не так уж страшно. Предоставим Варду позаботиться о рычагах влияния на нового главу Ордена. Он командор, политика — его игра. Я же человек маленький, значит, мне стоит на мелочи внимание обратить. Например, разузнать действительно ли Ингер как-то причастен к механическим химерам.

Вернувшись в кабинет Варда, я попала в самый разгар жаркого спора. Все так кричали и размахивали руками, что мое сознание поплыло. Усилием воли я заставила себя не хлопнуться в обморок.

— Невен!

Из-за царящего в комнате гама, мне не сразу удалось привлечь его внимание.

— Что? — я угадала сказанное по губам, звук потонул в общем шуме.

Нет, так не пойдет. Я указала на дверь. Невен кивнул и стал пробираться к выходу, но тут все перекрыл голос Варда:

— Нужна застава! Шакалы Слара могут сорваться с цепи. Ты, ты, и ты, — он ткнул в Бруни, Фарреса и... в Невена, — займитесь, пошлите в главные переходы наших лучших людей. Немедленно!

Невен грустно взглянул меня, развел руками.

Проклятье!

Трое офицеров ушли организовывать заставу, остальные продолжили дискутировать и препираться. Спохватившись, я попыталась догнать Невена, чтобы хоть на ходу поделиться с ним своими подозрениями. Но не тут-то было. Офицеры шли быстро, в коридорах толпились люди.

Проклятье!

Что ж за день такой, ничего не ладится!

Я чувствовала себя неловко, как неуверенный в собственном решении самоубийца. Перо брызгало, строчки вышли неровными. От досады я расписалась размашисто, на поллиста. Что ж, даже если со мной что-то случится в подземельях, соратники хотя бы будут знать зачем я туда потащилась.

Потом последовал обычный маскарад: темная одежда, сапоги на каблуках, железный шлем и плащ, который уже был не серым, а просто — цвета грязи.

Прихватив лампу, я направилась в лабораторию.

Поднять люк в одиночку стоило немалых усилий, а ползти по узким ходам было особенно страшно. Но где-то в глубине души я была этому рада. Эти простые сложности и страхи позволяли мне не думать о том, что же будет со мной, с Невеном, со всеми нами.

Я вошла в подземелье Ингера, низко опустив голову в своей железной маске. За мной стукнулись, закрываясь, деревянные створки ворот.

От лаборатории по-прежнему тянуло аммиаком, а сегодня оттуда еще и струился бледно-голубой дым. Я могла бы прокрасться между стеллажей и взглянуть на опыты Ингера. Но я прошла к палатке, рядом с которой был установлен небольшой трехногий стол.

Предатель стоял возле стола, заваривая себе травяной чай из чабреца.

— Здравствуй, Зандра, — сказал он, не оборачиваясь.

Я почему-то не удивилась. Но спросила, снимая опостылевший шлем:

— Как ты узнал меня?

Он глухо хохотнул:

— По запаху. Я долго не мог вспомнить, чей же он. Я ведь считал тебя мертвой. Утащенной под воду каким-то чудовищем в подземельях возле притона Вахеди. Кстати, — он, наконец, обернулся, — я достал у нее очень неплохой гант. Хочешь?

Ингер протянул мне самокрутку. Я взяла, покрутила в пальцах.

— Интересно, она пропитана ядом или начинена огнепылью? С одной стороны, я знаю, что ты любишь яды... С другой, ты также обожаешь действовать эффектно, а что может быть более эффектным, чем лицо, разнесенное взрывом?

Он забрал у меня самокрутку и прикурил от одинокой свечи на столе.

— Я бы все же предпочел добавить яд, — сказал он. — Вот сюда, — он стукнул пальцем посередине самокрутки, и столбик пепла упал на его плащ. — Но сейчас я уже не хочу твоей смерти. Зандра.

— Так чего же ты хочешь?

— Ахх, тебе лучше не знать... — и выдохнул сладкий дым мне в лицо. — Попробуй хоть так. Это дерьмо прекрасно!

— Почему, Ингер?

— Свежие растения ганта собирают обнаженные девственницы на восходе солнца, с песнями раскладывают его по двору для просушки, а сами ложатся между листьев и отдаются каждому, кто их пожелает, пока не высохнет гант.

— Я не об этом спрашивала.

— Знаю. Тебе не понять.

— Так что ты будешь делать сейчас?

Ингер хитро улыбнулся, так, будто знал нечто, о чем я не догадывалась.

— Я собираюсь сделать предложение командору. Предложение, от которого невозможно отказаться...

И он туда же!

Или он просто хочет оказаться рядом с Вардом, чтобы убить его?

— Если ты хочешь говорить с командором, мне придется тебя обыскать.

Костоправ расхохотался.

— Да на здоровье, дорогая. Не так уж часто меня щупают молодые женщины.

Вспыхнувшее смущение только добавило злости.

— Пойдем.

Схватив Ингера за руку я вытащила его за ворота, к компании подозрительно выглядевших мужчин. Они закусывали сухарями и вяленой рыбой, используя упавшую колонну храма как стол.

— Двадцать монет, если возьметесь обыскать вот его, — я указала на Ингера. — Только тщательно, все обшарить.

— А чего искать-та? — один из них встал, отирая губы.

— Все, что обычные люди с собой не носят.

— Лады.

Ингер закатил глаза, но безропотно позволил мужчинам обыскать себя. Они действительно действовали тщательно, посмотрели не только карманы, но и воротник, пояс и манжеты — туда легко можно зашить мелкие вещи, — даже вытащили стельки из сапогов. Передо мной на пол легли несколько ассигнаций, маленький стилет, кисет с гантом и пачка бумаги для самокруток.

— Ну что, можем идти к твоему господину? — Ингер насмешливо приподнял бровь.

Его глаза ярко блестели, слишком ярко — видимо, последствия хорошей дозы ганта. Одних это зелье уносит в страну миражей, а костоправа, должно быть, подталкивало к решительным действиям. И все же в его неестественной веселости чувствовалось скрытое отчаяние. Он презрительно смотрел, как я собираю его вещи, просматриваю их и отдаю ему. Выхватил их у меня из рук рывком.

— Ну давай уже, пойдем.

Мы вышли в темный безлюдный коридор и остановились. Ингер еще раз огляделся по сторонам, уверяясь, что за нами никто не следит. А потом отодвинул один из барельефов, закрывавших покойницкие ниши. Не ожидая моей реакции, нырнул внутрь.

Я выругалась и последовала за ним.

— Эй, Ингер, не так быстро!

— Извини, хочу побыстрее все это закончить.

В нише скрывалась узкая винтовая лестница. Костоправ подождал меня на ступеньках, хотя весь вид его говорил о том, что он предпочел бы никогда не иметь со мной дел.

Мы поднимались быстро. Я запыхалась, мышцы ног начали побаливать, а Ингер шагал и шагал. Только упрямство не позволило мне устроить перерыв в подъеме.

Наконец, свет масляной лампы наткнулся наверху на преграду. Квадратный металлический люк в потолке, очень похожий на тот, в лаборатории особняка.

Ингер схватился за крышку и ловко откинул ее.

В затхлый колодец ворвался влажный свежий воздух. И туман.

— Болван, закрой! — закричала я.

Но Ингер, как ни в чем ни бывало, вылез наружу. Я кинулась за ним. Не для того, чтобы спасти, просто хотела сама задвинуть крышку. Но остановилась, увидев, что происходит наверху.

Вонючий ход из старого храма еретиков выходил прямо в центре городского храма Праматери. Это было небольшое, но красивое здание, золоченую крышу поддерживало множество облицованных мрамором колонн. Тонкие, белоснежные, ряд за рядом — в целом создавалось впечатление замерших каскадов воды.

Окон и дверей в храме не было, по сути это была огороженная колоннами площадка. Поэтому сейчас его заполнил туман. И в белой дымке между стройными колоннами стояли химеры. Изломанные, уродливые фигуры безжизненно застыли вдоль всего центрального нефа.

Ингер шел посреди храма. Подбитые железом каблуки его сапог звонко цокали по каменному полу. Дым самокрутки растворялся в тумане. От резких движений развевался длинный темно-синий плащ, обычно тщательно обернутый вокруг тела.

Над костоправом вились гераго. То поднимались над его головой, то падали вниз, живой белой лентой струились между пальцев Ингера.

— Иди сюда, Зандра, посмотри на мою гордость! Ты ведь этого хотела, когда вынюхивала в моей лаборатории? А теперь боишься?

Я боялась. Но не химер или гераго. Боялась того, что сейчас происходит нечто ужасное, а я даже не вполне понимаю, что.

Я выбралась из люка, мимоходом заметив, что при необходимости должна успеть прыгнуть в него и задвинуть за собой крышку.

— Смелее!

Ингер повернулся и теперь шагал спиной вперед, насмешливо глядя на меня.

А я прошла пару шагов до ближайшей химеры и, наконец, все поняла.

Это была металлическая конструкция, явно созданная человеком. Нечто вроде стального богомола с острыми саблями вместо клешней. Клинки были покрыты радужно блестевшей пленкой.

— Так это ты их делал, костоправ. Ты делал химер для созданий локхе.

— Да, — гордо ответил Ингер. — У Небесного Зверя они получаются слишком хаотичными и оттого не всегда достаточно эффективными.

— Но зачем?

— Угадай!

Он рассмеялся, а стены храма превратили этот смех в нечеловеческий полустон-полурык.

Гераго прикоснулся к моей щеке. Осторожно, даже нежно. Я безотчетно шлепнула его — как комара. Скомканный пушистый комок спланировал к полу.

— Объясни мне, Ингер, — уже со злостью скзала я.

— Потом. Когда дойдем к командору. Тогда-то я всем все объясню.

Мы шли, разбивая коленями белую мглу тумана. Если бы не самокрутка с гантом, которую всунул мне Ингер, я бы не раз вздрогнула от ужаса. А так... Я лишь втягивала глубже в легкие сладковатый дым, когда проходила мимо череды старых покосившихся домов, потемневших от непогоды, покрытых кровавыми узорами грибка. Окна и двери были открыты нараспашку, и внутри парили гераго. Над кроватями, где когда-то спали живые люди, над очагами, где готовили еду. Белое и пушистое дерьмо! Мне вдруг невыносимо захотелось сжечь их и запереть жилища — слишком неприятным было осознавать, что они касаются того, что когда-то принадлежало нам, людям.

У порогов и под стенами этих мертвых, разлагающихся домов лежали трупы. Кариону были привычны брошенные на улицах тела. Но ранее это бывало по-другому. Раздувшиеся обгрызенные трупы в сточных канавах. Наглядная иллюстрация к повести о цикле жизни и смерти. Мертвая плоть служит пищей для живых, будь то насекомые, одичавшие псы или вороны. Позволяет прожить еще один день.

Но тела на пыльной дороге были нетронуты. Некому было их грызть, кроме невидимых глазу паразитов. А те, видимо, работали слишком медленно, и мертвые казались лишь нелепо заснувшими на дороге.

— Играй, карлик... — прошептала я.

Была ли эта ставка слишком высока? О да... Но как мы могли не поставить?

Как мы могли поставить, зная, что локхе так любит вмешиваться в игру и жонглировать шансами?

И сколько еще у него тузов в рукаве? Таких, как Ингер, который идет сейчас впереди, отчаянно-презрительно веселый, с прямой спиной, гордо вскинув голову. Человек, сбросивший, наконец, маску.

Мы вошли в ворота квартала аристократов, не охраняемые никем. Под сводом арки клубился туман, выславший нам навстречу еще одну стайку гераго.

К счастью, тут на улицах трупов не было. Кое-где в оконных проемах притихших, окровавленных грибком домов виднелось сияние — свечек, ламп или каминов. Ингер, замечая это, презрительно поджимал губы и бормотал проклятия себе под нос.

Он ненавидит нас всех. Почему?

Я должна была скоро получить ответы: мы быстро подошли к особняку. Забавно, когда до него приходилось добираться по подземным ходам, он всегда казался таким далеким. И лишь когда идешь по поверхности, понимаешь, что Карион — небольшой город, и все тут близко.

Костоправ решительно постучал в дверь. Я встала рядом с ним, собираясь предупредить тех, кто внутри. Но не успела. Нас обоих буквально втащили в прихожую, полную самого разнообразного народа. Женщины, мужчины, дети, бывшие стражники и бывшие бандиты. Шум, гам.

Толстяк с усами хотел было расспросить кто мы и откуда, но Ингер скользнул мимо него и стремительно зашагал к кабинету Варда.

Я побежала за ним, на ходу доставая нож из ножен. Как назло, рукоять запуталась в плаще. Поэтому вошли мы одновременно, Ингер и сразу за ним я, раздраженно выпутывающая оружие из ткани.

Офицеры еще не разошлись. Продолжалось бурное совещание, обрвавшееся, когда мы ворвались. Даже организовывавшие заставу снова были здесь. Я перехватила удивленный взгляд Невена и пожала плечами, показывая, что сама еще не все понимаю. Почему-то мне стало гораздо спокойнее, когда я его увидела.

Я, наконец, освободила нож и приставила его к спине Ингера. Суэно, не моргнув глазом, обнажил свой меч и поднес клинок к горлу костоправа.

— Ну, здравствуй, предатель, — сказал Вард.

— Он очень хотел поговорить с вами, — сообщила я.

— Что ж, пусть говорит. Пока мы не отрезали ему голову. Чего ты хочешь, Ингер?

— У меня к тебе предложение, командор...

— От твоих настоящих хозяев? Я только что отказался быть орудием нового Магистра, отчего я должен сотрудничать с твоими... приятелями?

— О, все это время мы рассчитывали на твою смерть. Но ты изрядно поработал, доказав, что можешь быть полезным моим настоящим хозяевам. Убийство Магистра стало последней каплей — ты безусловно достоин.

— Это что, бред перед казнью? Я же сказал, я не собираюсь работать на Орден. Больше никогда.

— Орден здесь ни при чем.

Ингер ухмыльнулся, видя удивленное непонимание командора. Он специально тянул время, заранее наслаждаясь эффектом, который произведет его признание.

Мне отчаянно захотелось испортить ему удовольствие.

— Костоправ работает на локхе, — сказала я.

Глава 30

Марионетки врага

В кабинете царило молчание. Вокруг Ингера образовался круг свободного пространства. Довольно небольшой круг. За которым взблескивала сталь мечей и кинжалов. Люди Варда ждали только короткой команды, чтобы уничтожить предателя. Но командор лишь на краткий миг позволил проявиться удивлению на своем лице. Он тут же взял себя в руки и нацепил прежнее скучающе-холодное выражение.

— Почему? — тихо спросил командор. — Работать на Орден — это понятно, власть, деньги. Но на локхе?

Ингер сплюнул на ковер.

— Деньги и власть нужны таким отморозкам, как ты и твой сброд. Я работаю на локхе, потому что локхе — моя жизнь. Потому что я сам — его создание. Испорченное человеческой кровью, но все же.

— Ты полукровка, как Вик?

Ингер поморщился.

— Вик — выродок. Он никогда не слышал голоса локхе, — в голосе Ингера явно звучало презрение.

— Ты уверен, что слышал голос локхе, а не ганта? — с ухмылкой спросил Эдан.

— Спроси у нее, — кивок в мою сторону, — мы прошли полгорода и химеры не тронули нас. Это потому что Небесный Зверь мне позволил.

— Кто?

На лице костоправа появилось мечтательное выражение:

— Небесный Зверь. Самое сильное существо локхе в Карионе, очень сильное. Его голос все время звучит вот тут, — он постучал пальцем по своему лбу.

— Ты болен, Ингер, — сказал Вард.

— Мне плевать, что ты думаешь обо мне. Если бы выбор был за мной, я бы завершил все по первоначальному плану — использовал тебя, чтобы ослабить Орден, а потом уничтожил бы и тебя, и твоих прихвостней. Небесный Зверь решил, что ты достоин шанса, поэтому я и пришел.

— И чего же хочет Небесный Зверь?

— Хочет, чтобы ты потрудился для него. Убил кое-кого — тут у тебя действительно талант, с этим даже я не поспорю.

— То есть, ты хочешь сказать, что твой звереныш думает, я стану по его приказу, по приказу твари локхе, убивать людей?

Ингер криво улыбнулся:

— Только не говори, что отказался бы. Когда-то ты был на стороне людей и уничтожал созданий локхе. Потом, шаг за шагом ты становился на сторону локхе. Ведь это ты позвал в город гончих. И Магистра убил.

— Это ведь ты, сволочь, подал мне мысль позвать гончих в Карион. Я-то думал ты случайно сказал, между делом. А ты все рассчитал.

Ингер закивал, такой довольный, будто ему сделали изысканнейший комплимент.

— Да, командор, ты был моей игрушкой.

— О Магистре ты не знал.

— Нет. Я действительно тогда подумал, что ты застрял в склепе и понадеялся, что отряд Слара выведет тебя из игры. Устал я от тебя.

Костоправ тяжело вздохнул, достал из кармана мешочек с гантом, бумагу и сосредоточенно стал изготовлять самокрутку.

— Каким бы ублюдком я ни был, убивать людей ради локхе я не стану, — сказал, наконец, Вард. — А чтобы это дошло до твоего звереныша, мы пошлем ему твою голову. Твари локхе понимают язык насилия не хуже людей.

— А я не сказал, что твоей целью будут люди, — Ингер аккуратно провел языком по бумаге, склеивая самокрутку. — На этот раз тебе придется всего лишь прирезать пару сотен Посланников.

Второй раз за вечер Вард позволил себе показать удивление.

— Посланников?

— Они связаны с Небесным Зверем...

— Подожди-ка. Мне тут сообщили о результатах экспедиции к ратуше, — командор кивнул на Невена. — Хочешь сказать, этот твой Зверь сейчас лежит в коконе во внутреннем дворе?

Теперь уже удивлялся Ингер:

— Не думал, что у вас хватит смелости и безумия туда пойти. Но вообще да, Зверь сейчас ждет своего времени в коконе. А местные Посланники стали вырождаться из-за проклятого Зога и его сынишки. Поэтому их нужно убить.

— А подробнее?

— Ну ладно, будет тебе и подробнее. Но тогда будь уж любезен, прикажи дать мне воды и, — он помахал самокруткой, — огоньку.

— Дайте ему.

Фаррес придвинул Ингеру кувшин с водой и стакан, а Невен дал прикурить от свечки. Костоправ отпил глоток, глубоко вдохнул сладкий дым, прикрыл глаза. Его веки выглядели опухшими и покрасневшими. Мало спал последнее время. Готовил химер?

— Раньше ты говорил, что гант курят только дураки, которые не рассчитывают прожить долго, — сказал Вард. — Теперь и сам не надеешься встретить старость?

— Ну, ты-то с удовольствием мне в этом помог бы, да? Не дожить до старости?

— И помогу. Пой, птичка, пока жива...

Притворившись, что не заметил угрозы, Ингер стал рассказывать.

— Вы уже знаете, откуда берутся гончие. Посланники, когда в каком-нибудь из городов уровень локхе поднимается до критической отметки, начинают перевоплощаться. Сначала становятся гончими — чтобы уничтожить потенциальных врагов. Затем гончие укладываются и формируют тело Небесного Зверя. Сознания Посланников связаны и в момент зарождения кокона они сливаются в одно. Так должно быть, так всегда и бывало. Но в этом проклятом городе отморозки вроде вас слишком долго мучили Посланников. И те старались закрыться от своих собратьев. Не чувствовать их. Потому что не хотели ощущать агонию тех, кого убивали такие, как Зог. И когда пришло время гончих, не все Посланники переродились в них. Многие остались ползать под городом... совсем, как местное отребье, и как вы... Небесный Зверь не может закочить трансформацию, не может уйти — их мятежные сознания держат его, как якорная цепь.

— В общем, твой господин, Небесный Зверь, хочет, чтобы мы уничтожили мятежников. Чтобы мы послужили карательным отрядом.

Ингер скривился.

— Это человеческий термин, придуманных для человеческих войн с их бессмысленной жестокостью. Но в целом — да, суть ты уловил.

— Люди и твари локхе имеют больше сходства, чем тебе кажется... А что будет, если я пошлю в задницу тебя и твоих хозяев, мой дорогой предатель?

— Тогда, дорогой командор, будет вот что.

Ингер встал, затушил самокрутку о деревянное сидение стула. И закашлялся. Толчками, будто пытался избавиться от мокроты в легких. На его сложенные лодочкой ладони выпал смятый белый комок. Костоправ подбросил его, как мячик, и взметнувшись в воздух, гераго резко расправил свои пушинки. Слипшиеся от слюны, они больше напоминали иглы.

Белая дрянь зависла под потолком, где мы никак не смогли бы его достать. Да и не успели бы.

В кабинете начала собираться химера. С грохотом попадали книги со стеллажей, документы закружились в вихре.

Ингер смотрел на это с благоговением, как на религиозное таинство. Я со страхом подумала, что, возможно, даже если мы согласимся, он не остановит сотворение химеры — просто ради удовольствия понаблюдать за процессом.

Похоже, Варду тоже пришла в голову эта мысль.

— Ладно, — сказал он. — Старик с тобой. Поработаем на локхе.

Зачарованный, костоправ смотрел, как металлические вешалки скручиваются, образуя непропорциональный каркас.

— Ублюдок, ты слышал?! — Вард потряс его за плечи. — Да, мы будем шакалами локхе.

— Я слышал, — отозвался Ингер.

С легким вздохом сожаления он прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Гераго медленно стал спускаться, подрагивая влажными пушинками. Когда он был достаточно низко, Бруни сжал его в кулаке и тщательно раздавил.

Перекрученный каркас упал на разлетевшиеся по полу бумаги.

— Откуда ты такой взялся, костоправ?.. — задумчиво сказал Вард.

Он не ожидал ответа, но Ингер сухим, деловым тоном сообщил:

— Я родился в одной забытой всеми деревеньке среди болот Ретоса. Неподалеку было гнездо нагов, видимо, в той местности уровень локхе был довольно высок. Необходимо вмешательство локхе, чтобы помеси между людьми и его созданиями родились жизнеспособными, да и вообще, чтобы такой плод смог продержаться весь срок в утробе. Моим отцом был царь нагов.

— А мать? — спросила я.

— Она? — Ингер казался удивленным тем, что я спросила, будто считал странным для кого-то интересоваться судьбой его матери. — Она была совсем молодой, жила в деревне. Она считала отца богом.

Теперь, когда по заполненным туманом улицам шел весь отряд, чувство нереальности происходящего было еще более сильным. Гераго, сейчас безобидные, ластились к коже, запутывались в волосах. А бойцы шли, сосредоточенные, как никогда. Сапоги стучали по камням, и даже туман не мог убить эхо шагов.

Фаррес по уши закутался в шарф, набросил на плечи теплый, зимний плащ на меху. Пушинка гераго трепетала на полях его шляпы, зацепившись за ленту. В глазах этого вечного пессимиста застыла мировая скорбь. Он был настолько мрачен, что выглядел забавно. Но если это не подделка, как выражения лица Варда, то Фаррес — самый храбрый из нас. Сколько нужно мужества, чтобы каждый раз сражаться за проигранное, по твоему мнению, дело.

Дация, вся в черном, скользила, как тень. Даже рапира у пояса выглядела изящно. Я никогда не спрашивала Дацию, почему и как женщина попала в ударный отряд Варда. Мне всегда казалось, что она не ответит.

Эдан брел рядом с командором, спрятав свои крашеные волосы под шелковый капюшон. Из рукавов куртки высовывались кружевные манжеты. И теперь, сквозь туман, его глаза действительно казались зелеными.

Бруни просто шел, четко печатая шаг. Как солдат. Наверное, в таком же темпе, спокойно и размеренно, он смог бы идти день и ночь, до следующего военного лагеря, до следующей войны.

Магра, семеня ногами в дорогих туфлях, пыталась идти рядом с Бруни. Он вежливо взял ее под руку, но умерить свою прыть не додумался. А Магра была самой испуганной и подавленной из всех, даже похуже Фарреса. Это место совершенно ей не подходило. Даже в свои лучшие времена Карион, город контрабандистов и бандитов, хранящий немало темных тайн, не подходил красавице Магре. Ей бы похваляться нарядами на балах. Кружить головы благородным юношам.

Сиде Суэно на полшага отставал от Варда. Он единственный шел с обнаженным мечом в руке — готовый драться в любой момент. Или принять на себя удар, предназначенный командору.

Вард еще в саду особняка поймал гераго и всю дорогу сжимал его в кулаке. Непроизвольно, будто забыв. Но командор слишком привык играть, чтобы я поверила в его беззаботную забывчивость. Он наверняка делал это с каким-то расчетом. Возможно, желал позлить Ингера. Вывести из равновесия. И это командору удавалось — костоправ хмурился всякий раз, когда глядел на грубо смятую пушинку. Только вот локхе, нашему кукловоду, на это было плевать. Гераго роем вились возле командора, белоснежные звезды на фоне черной орденской куртки с отпоротыми погонами.

Рядом со мной, нога в ногу, шел Невен. Моя любовь. Какие страшные слова! Какую ужасную боль они пророчат, если что-то случится. Зато как легко стали находиться цели и смыслы. Причины пройти сквозь кошмар и жить дальше, долго и счастливо назло всем.

Ингер плелся посреди нашей нестройной толпы. И тем не менее умудрялся выглядеть обособленно. Костоправ так старательно желал не быть человеком, что это ему, пожалуй, удалось.

Он снова хмуро посмотрел на сжатый в кулаке командора гераго и нахмурился.

— Почему ты помогал нам убивать гераго? — спросила я. — Придумал зажигательную смесь для них?

— О, спалить гераго для Зверя, все равно, что для тебя — спалить клок волос. Ерунда, которой спокойно можно пожертвовать ради более важной цели.

— Но гераго живые существа. Существа того самого локхе, которое ты обожествляешь!

Ингер покачал головой:

— Какие вы все-таки наивные. Гераго — не отдельные живые существа. Они — часть тела Зверя. Его органы чувств.

Пожалуй... логично.

Я кивнула.

— Понятно.

Ингер фыркнул, будто сомневался в моей способности что-то понимать.

— Почему же тогда у тебя такая кислая морда, когда смотришь на это, — я ткнула в сторону Варда.

Командор, услышав мои слова, швырнул скомканный гераго на камни мостовой и тщательно растер ногой, как таракана.

Ингера передернуло.

— Если гераго для твоего хозяина все равно, что для меня волосы — что ж ты так волнуешься из-за этого?

— Ну, тебе ведь противно, когда к твоим волосам прикасается своими лапами огромный мерзкий паук, — прошипел Ингер. — Нет более отвратительного, лживого и жестокого существа, чем человек. Благословляйте моего хозяина, потому что будь моя воля — вы бы все сдохли.

— Как мило... — пробормотал Вард.

Мертвые тела попадались все чаще по мере того, как мы углублялись в портовый квартал. Иногда они лежали поперек узких улиц, и нам приходилось через них перешагивать.

Нервозность и раздражительность Ингера тут сменились холодной целеустремленностью. Он вырвался в авангард отряда и шагал размашисто, едва не быстрее Бруни. Полы синего плаща развевались у его ног. Гераго по-прежнему следовали за костоправом, прижимались к его коже, запутывались в волосах.

Наконец, мы оказались в проулке, где опалово поблескивали лужи с мыльной водой. Камни посинели от налета моющих средств.

— Мы идем в логово Зога, так? — спросила я.

— Угу, — буркнул Ингер. — Там все началось, там все и надлежит закончить. Точнее, прикончить.

В молчании мы вошли во двор. Там все также свисали с веревок многочисленные простыни. Только они уже не были чистыми и белоснежными — посерели от пыли, многие покрылись кровавыми разводами грибка.

Ингер бесстрашно кинулся вперед, не обращая внимания, что ткань, вся в алых пятнах, хлещет его по лицу.

К счастью, Суэно расчистил нам дорогу, мечом прорубив в оскверненных простынях дыры.

Лачуга Зога тоже ничуть не изменилась — только что туман вполз внутрь через распахнутую дверь, да гераго сгрудились под потолком. Кровать барыги была отодвинута, люк под ней — раскрыт настежь.

— Нам туда? — Вард указал на яму клинком.

— Да, но не сейчас. Нужно подождать ответа от Зверя. Он должен послать с вами химеру. Возможно, в присутствии людей она не рассыплется...

— Ааа... Вот оно что. Твой всесильный звереныш локхе даже не может справится с собственными восставшими слугами. Его замечательные химеры разваливаются!

— Посланники — не слуги Зверя. Они — часть его, и их бунт — это ошибка, поломка. Вот и все. Да, химеры не могут существовать там, где много мятежных Посланников. Да, только поэтому ты и твой сброд получили этот шанс. Только поэтому создания локхе решили иметь дело с людьми.

Последнее слово он выплюнул, как нечто мерзкое на вкус.

— Я знаю, что тебя мучит, костоправ, — сказал Невен. — Знаю, почему ты вдруг стал прикуривать самокрутки одну от другой. Ты страдаешь, потому что недавно до тебя дошло — ты такое же дерьмо, как и мы все, ты — человек. Интересно, когда это до тебя дошло?

— Я — создание локхе!

Невен понизил голос до заговорщицкого шепота.

— Но локхе почему-то не дает тебе повышенных шансов. Оно не играет за тебя. Не помогает. А почему? Потому, что оно работает только для тварей локхе, а ты — человек, сын женщины.

— Оно вполне работает для меня!

— Я видел тела в могиле у храма еретиков.

Ингер, кажется, перестал дышать. Его взгляд из полубезумного стал просто затравленным.

— Взгляни, наконец, правде в глаза, Ингер. Чтобы ты ни делал, как бы ни старался, локхе не признает в тебе своего.

— Ты ничего в этом не понимаешь!

— Я не самый образованный и не самый умный человек тут, но сложить два и два я могу. Факт первый — нужно влияние локхе, чтобы помесь человека и твари была жизнеспособной. Факт второй — недалеко от твоей базы яма завалена мертвыми эмбрионами. Я сначала подумал, что это выкидыши шлюх. А сейчас вот понимаю, некоторые выглядели слишком изуродованными, такое не спишешь даже на воздействие ядовитых зелий. Это твоя работа, так? Ты пытался вывести таких же, как ты. Твари локхе слишком далеки от тебя, не принимают тебя и никогда не примут. А людей ты сам презираешь. Поэтому пытался сделать себе семейку уродов, так?

— Ты ошибаешься, — холодно — слишком холодно — сказал Ингер. — Я хотел сделать солдат. Бойцов для локхе. Которые могли бы, как я, внедриться в ваш мир. Зачем мне семья?

Эх, врешь ты, костоправ. И еще хорошо, если только нам, а не себе. Это я считала себя одинокой! Страшно подумать, какая же пустота окружает тебя, застрявшего на полдороге между людьми и тварями локхе.

На языке вертелся вопрос, как же Ингер делал этих самых эмбрионов, но я сдержалась и промолчала. Слишком хорошо понимала, что ответ мне не понравится.

Я сидела на полу, прислонившись спиной к холодной стене. Ожидание было даже более тягостным, чем в засаде в склепе. Никто не разговаривал. Ингер отчаянно затягивался самокруткой, не знаю какой по счету. Дым поднимался вверх синеватой спиралью и смешивался с туманом. Гераго зависли возле костоправа, как будто он сидел на поляне отцветших одуванчиков.

В висок лениво стучалась боль, глаза немного побаливали — опять, что ли, недоспала?

Я опустила голову на колени и закрыла глаза. Ничего, химеры меня разбудят. Уж в этом я могу быть уверена. Я успела подумать, что не хочу, не хочу увидеть очередной чужой кошмар — и оказалась во сне.

На едва проклюнувшуюся зеленую траву падали белые лепестки. Ветер стряхивал их с веток яблонь, но все равно деревья казались покрытыми бело-розовой пеной. Воздух пах сладким и свежим. Как давным-давно, в детстве.

Я медленно пошла между яблонь, касаясь ладонями шероховатых старых стволов. У многих деревьев ветки достигали земли, образуя живой благоухающий шатер.

И когда я вошла внутрь одного такого шатра, я почему-то ничуть не удивилась, увидев Невена.

— Здравствуй, Охотница, — улыбнулся он.

— Здравствуй. Неужели два Ночных охотника могут столкнуться в одном сне?!

— Теоритически — да. Практически — это очень маловероятно. Наверное, тут локхе постаралось.

— А ты разве не знаешь, что влюбленные немного не в своем уме? И порой немного чудовища?

— Правда?

Я прижалась к нему, вдыхая аромат цветущих яблонь и не в силах надышаться.

— Я хочу трогать тебя, хочу дышать твоим запахом, хочу смотреть в твои расширенные глаза и видеть в них свое отражение... Прости, но я действительно хочу этого. Не бойся, я не стану на тебя давить. Я хочу, чтобы ты знала, но подожду, пока ты будешь готова.

Осыпающиеся лепестки яблочных цветов кружились над нами в томительно-страстном танце.

Наверное, я никогда не буду вполне готова.

— Жизнь слишком коротка. Я не могу ждать, — прошептала я, поднимаясь на носки и прижимаясь губами к губам Невена.

Меня заполнило предчувствие счастья. Но поцелуй оказался ужасно, отчаянно горьким. Таким горьким как вода и хлеб после серого яда.

— Зандра, не уходи!

Невен схватил меня, но было уже поздно. Его руки прошли насквозь через мое тело. Я падала в темноту, и яблоневый сад ускользал, как ускользает мир от упавшего в колодец.

Глава 31

По кругу

Я открыла глаза в сумрачном сарае Зога. Пахло мылом и плесенью, под потолком беспрестанно крутилось облако гераго. В темном помещении даже они казались серыми.

Невен, развалившийся на полу напротив меня, поднял голову. Потер заспанные глаза. Гримаса боли на его лице сменилась холодным сосредоточенным выражением.

Я уже решилась подойти к нему и сказать, что глупый сон — всего лишь тень той реальности, которая может быть. Но тут Ингер и Вард одновременно вскочили на ноги.

Костоправ явно был не в себе. Надеюсь, он не курил проклятый гант все это время, пока мы дремали?

— Ингер? Сукин сын, что с тобой?!

Ингера шатало. Лицо его отекло и побледнело, на лбу блестел выступивший пот. Костоправ прижал правую руку к груди и шумно, быстро втягивал воздух сквозь зубы.

Мы все поднялись и стояли вокруг него, в удивлении и замешательстве.

А Ингер шагнул к Варду, вытянув левую руку так, будто хотел схватить. Тонкие белые пальцы дрожали.

Командор брезгливо отшатнулся.

Ингер, как слепой щенок, пошел по кругу, неловко тыкаясь в людей.

Я вздрогнула, когда его пальцы коснулись меня — это было легкое, слабое, беспомощное прикосновение.

— Будь ты проклят, Ингер, в чем дело?

Я схватила его за руку, потом за плечи: костоправ не держался на ногах.

Ингер посмотрел на меня затуманенным, но в то же время осознанным взглядом. И медленно, длинно выдохнул. Будто отдавал что-то. Откуда у него в легких могло быть столько воздуха?!

А потом тело костоправа обмякло, и глаза его стали стекленеть.

— Что с ним? — Вард подошел и опустился на колени перед распростершимся на полу Ингером.

Дация потрогала запятье, там, где должен быть слышен пульс, покачала головой.

— Он мертв. Наверное, организм не выдержал всей этой дряни, ганта.

Я кивнула. Неудивительно. Ингер и так подкосил собственное здоровье, употребив "запал" при убийстве Беркена.

— Сволочь! Жил как ублюдок и помер как ублюдок, — Вард зло пнул труп. — Именно в тот момент, когда был нужен.

Но почему именно сейчас? Проделки локхе?

На миг мне стало обидно за Ингера — ведь он так преданно служил той силе, что предала его. И зачем, ради извращенной шутки, как обычно?

— Какой провал!

Вард, качая головой, обнажил меч. Спокойно и обреченно. Как когда-то выходил на схватку с нерфином.

Да, это ужасный, нелепейший, глупейший провал. Наш враг мертв — и его хозяин, Небесный Зверь, наверное, уже забыл о сделке. А отсюда даже некуда убежать.

В хибаре торговца нечистью зарождалась химера. Металлические части столь тщательно подобранные Ингером, тянулись друг к другу и скручивались, переплетались. Неправильно, без соблюдения пропорций и меры, совсем не так, как это сделал бы человек, вздумай он собрать чудовище.

— Приготовиться к бою! — отрывисто скомандовал Вард.

Железный сустав проскользил по доскам пола. Воля кокона втянула его в смерч из металла, который крутился в углу комнаты. Который скрежетал и посверкивал. А казалось — что скалит зубы перед нападением.

Этот бой будет последним. Странно, но теперь я не чувствовала страха. Живот не сводило судорогой, в висках не заходилась в бешеном ритме кровь. Мой страх умер раньше меня. Это ли не славно.

По задумке Ингера руками химере должны были служить длинные тонкие пики. Теперь они пронеслись прямо передо мной, вспарывая доски пола, рассыпая стружку. И влились в аморфную кучу металла, которая вот-вот станет новой химерой.

Как же ты ошибался, костоправ.

Локхе всегда все переиначит. Оно отказалось от всех твоих даров.

Невен, с обнаженным мечом в правой руке встал впереди меня. Быстро повернул голову так, чтобы я смогла достать губами до его губ.

Мне стало отчаянно досадно. Почему, стоило мне поймать обрывок счастья, как моя проклятая жизнь заканчивается?

Я хотела обнять Невена, еще раз ощутить его всем телом. Но тут меня дернуло. Зубы клацнули, из онемевшей руки выпало оружие.

Меч, сверкнув в свете факелов, упал на пол и через мгновение его рывком кинуло в металлический смерч. Будто умелый рыболов вытащил попавшуюся рыбку.

Я слышала, как рукоять бьется о доски пола, видела, как пробегают по лезвию отблески. И уже знала, чувствовала, что следом за ним отправлюсь я.

Меня протащило по полу. Грубо, не аккуратнее, чем меч. Ссадины тут же отозвались болью, но это было ничто. Ничто по сравнению с той болью, которая заполнила меня изнутри.

— Отпусти ее, сука!

Невен кинулся вперед, ко мне.

Я хотела крикнуть, что не надо. Но из горла вырывался лишь звериный вопль.

Из носа пошла кровь, сильно, едва ли не фонтаном.

Металлический вихрь рядом со мной ощерился пиками, длинными стальными иглами, острыми клинками.

— Нет!

Выкрикнуть человеческие слова оказалось невероятно трудно. И очень больно.

И бесполезно.

Невен шел с мечом на химеру.

Сейчас случится то, что доставит мне самые страшные муки. Я увижу, как химера убивает его.

Вард, с кинжалом в левой руке, раскрутил что-то правой и метнул в нарождающуюся химеру. Краем глаза я увидела, как по металлу разбрызгивается студень. Кто-то швырнул факел — и изделие Ингера загорелось зеленым огнем.

На химеру это никак не подействовало.

Клинки и стальные суставы, щелкая, становились на свои места. Краем сознания я отметила, что химера выглядит как-то странно. Незавершенно.

И в следующий миг меня подняло в воздух, тряхнуло и резко насадило на металлические штыри. Длинная стальная игла вошла в правую ногу, два клинка стали продолжением рук, пробив ладони, запястья и крепко прикрепившись металлическими заусенцами к костям.

Я и химера стали одним целым. Я стала химерой.

Боли уже не было. Лишь сознание того, что должно быть больно.

Кровь продолжала идти из носу, она стекала по подбородку и красными кляксами шлепалась на пол.

Опустив голову, я смотрела на Невена.

Я предчувствовала следующее движение химеры. Она шагнет вперед, немного покачиваясь на высоких металлических ногах. И отмахнется от человека клинком. Одним их тех, что стали продолжением моих рук.

Мне казалось, что самое страшное — видеть, как химера убивает Невена? Какая ошибка!

— Нет! — громко подумала я.

Остановить ее было все равно, что остановить понесшую лошадь. Этим огромным стальным телом управляла иная воля, не моя. Даже не человеческая.

Все мысли исчезли, осталось лишь навязчивое желание остановить неотвратимое. Я напрягла его, как человек напрягает мышцы в решающем броске.

— Стой!

Алая короткая вспышка боли. Ощущение стальных клинков, штырей и игл — как часть моего тела. И прикосновение к огромному чудовищному сознанию, которое мимолетом вспомнило об условиях сделки.

Химера протащилась мимо Невена, мимо Варда, мимо остальных. К люку в подвал Зога, теперь открытому, чернеющему, как омертвевшая плоть разверстой раны.

Я стала спускаться вниз. Как насекомое, цепляясь за все поверхности множеством металлических рук и ног. Лезвия, продолжавшие мои человеческие руки, были скрещены на груди.

Наконец, сталь с клацаньем коснулась каменного пола. Кое-где на панцире химеры еще горел зеленый огонь. В его призрачном, почти нереальном свете, я прошла вглубь подвала. У стен так обыденно лежали мешки и стояли бочки.

Клац, клац — шаги химеры. Будто захлопывается капкан.

Дверь в конце хранилища получила первый удар моих стальных рук. Старое дерево затрещало, подалось, открывая путь в следующий коридор — еще более мрачный и менее обжитый. Зато в нем уже не было тумана и навязчиво кружащих перед глазами гераго.

Клац, клац!

Я шла в подземелья, туда, где струится по желобу поток, утративший имя. Туда, где все началось и где должно закончиться, причем закончиться тем же самым. Резней.

Я должна убить — только для того, чтобы история могла продолжаться. Для того, чтобы на одном из следующих витков спирали она могла получить шанс повернуть в другую сторону. Я должна встать на место Зога и резать стальными лапами мягкие тела тех, кого мы считали животными. Чтобы я и другие люди в Карионе могли жить. Жить и продолжать свои интриги, загнав в дальний угол памяти историю о том, как нас однажды использовали твари локхе в своей войне.

Металл лязгал по каменному полу. Когда поверхность стала наклонной, химера вцепилась в нее еще двумя парами ног. И остановилась.

Зеленое свечение позволило мне разглядеть канавы для стока крови в полу и пустые гнезда для факелов в стенах.

Зог убивал при ярком свете. У меня не получится, здесь слишком темно.

В ответ на эти мысли в голове словно повернули рычаг. И не своим, не человеческим зрением я увидела, как по коридору медленно поднимается множество змееобразных тел. Посланники принимали бой.

Первое убийство было легким. Посланник напал первым, мне лишь пришлось подставить клинок. Острое лезвие рассекло врага на две судорожно дергающиеся в агонии половинки.

Остальные посланники вздрогнули. По каждому из них прокатилась волна боли, отзвук страданий умирающего.

А потом эхо дошло и до меня. Кокон был частью моего сознания, сам же он состоял из сознаний Посланников. Смерть одного из них, им же устроенная, ударила и в него.

Нужно было продолжать.

Если я сейчас сложу оружие, истерзанные, безумные Посланники станут уничтожать все живое.

Мне их жаль?

Глаза мертвых людей, светлое тело, вымазанное парной кровью...

Нет!

Жаль ли мне Кокон?

Во имя всех, убитых химерами, нет!

Я просто не хочу быть пешкой очередной раз.

Но должна. Может быть, потом, кто-то более умный, сильный и добрый сможет разорвать эту цепь. А я — я в тупике, куда меня старательно загнали. Из этой ямы нет выхода, только чудо.

Труп второго посланника упал мне под ноги. Лезвие блеснуло, влажное от бесцветной крови существа локхе.

Локхе. Дар для чудовищ, проклятие для людей.

Как славно, что сейчас я — чудовище. Значит, чудеса могут произойти для меня.

Куда повернется вероятность? Если шансы почти нулевые, заставит ли их локхе стать вовсе никчемными или развернет в сторону реальных?

Двух следующих посланников я размашисто ударила клинками... плашмя. Они отлетели вглубь коридора, оглушенные, но живые.

Какое чудо? Зверь вдруг прозреет и откажется от убийства? Нет, исключено. Ему нужны эти смерти. Нужны, чтобы стать... свободным? Свободным от нашего мира.

А мятежные Посланники, как и я, не желают больше быть марионетками. Не желают становится одним целым. Хотят сохранить себя и быть свободными.

Я сплюнула в сторону кровью.

Похоже, меня-то свобода ждет при любом раскладе. Абсолютная и неотвратимая свобода-смерть.

Посланники подбирались ко мне. Так волны океана накатываются на берег.

Как там сказал Ингер? Их сознания держат небесного Зверя, как якорная цепь?

Что ж. Идите за мной, голубчики! Я дам вам свободу!

Усилием воли я заставила стальные лапы химеры двигаться. Клац, клац.

Потом звонкие удары металла о камень сменились чавканьем и хлюпаньем. Я шла по телам Посланников, а они, вертясь, как остервенелые змеи, пытались поранить химеру своими клыками.

Я пошла быстрее, пока они не добрались до моего тела. Пока еще живого тела.

Зрение Кокона позволило мне увидеть безымянную реку Кариона такой, какой она была на самом деле. Смолисто-черный поток в кромешном мраке.

Вдохнув побольше воздуха, я соскользнула в желоб.

Потревоженная вода вспенилась вокруг стального каркаса. Поток забурлил — как-то недовольно.

Будет еще хуже!

Глубоко и часто дыша в те моменты, когда моя голова была над водой, я стала резать присосавшиеся к желобу тела мертвых Посланников. Их живые сородичи бросались ко мне, бледные ловкие тела в темной воде.

Кажется, меня укусили, но зрение Кокона не позволяло такой роскоши, разглядеть кровь. Что-то било по лицу — то ли освобожденные трупы, то ли хвосты живых, то ли мои собственные волосы.

Ничего. Вам нужна свобода? Я дам вам ее! Я затащу вас в нее! И даже ваших мертвецов!

Течение волокло меня вниз. Не слишком быстро — я как раз успевала отрезать от стенок желоба все тела. Эта работа заняла вечность.

Потом нас — меня, мертвых Посланников и живых — затянуло в толщу породы. Я отдалась на волю реки. Связь с Коконом слабла. Перед глазами все чаще мелькали алые вспышки, все чаще пробивалось чувство боли.

Посланники больше не нападали. Может, поняли, что я делаю. А может, поняли, что я все равно не жилец.

Свет принес боль. Я опустила голову и закрыла глаза, и все равно меня словно резали сотней лезвий под веками, и по щекам струились проклятые слезы.

Безымянный поток Кариона обошелся со мной на удивление мягко. Нежно высадил на линии прибоя. Я почувствовала, как стальные лапы химеры зарываются в песок.

Уже все. Сознание этого заставило меня, несмотря на боль, открыть глаза.

Море, как обычно было свинцово-серым, хмурым. Среди волн мелькали узкие полупрозрачные тела. Они плыли прочь от берега, прочь от родного города, к которому некогда были так привязаны, что не смели покинуть и после смерти.

Я задрала голову. Над городом в сторону моря плыло нечто огромное. Кокон с ратушной площади раскрылся и выпустил это на свободу. Оно было гигантским, серо-стального цвета. Оно было живым и сейчас возвращалось туда, где ему положено было быть — в бездонное небо, вглубь его, туда, где оно становится холодным и черным.

Гераго вились в небольших смерчах и падали вниз, хрупкие и ломкие. Они сослужили свою службу. По земле ветер гнал их поземкой, морские волны же проглатывали их, как желанную добычу.

Моя связь с Небесным Зверем еще не оборвалась. Но алые вспышки все чаще мельтешили перед глазами. Море дышало в лицо прохладой, серебристая пена растекалась вокруг стальных лап химеры, частью которой я была.

Зверь мысленно обернулся ко мне. Его физическое тело продолжало все быстрее двигаться над волнами, но мыслями он был со мной. Меня заполнило мягкое тепло. Наверное, это была благодарность... или проклятие?

А в следующий миг связь порвалась, химера потеряла хозяина и стала распадаться. Меня затопила боль.

Хрипя, я медленно оседала. Тело скользило вдоль металлических штырей, размазывая по ним кровь. Волны накатывали одна за другой, скрывая меня под водой. Морская пена стала розовой.

Мне хотелось кричать, но я не могла. Моя плоть превратилась в один пульсирующий сгусток боли. При каждом вдохе легкие кололо миллионом иголок, внизу живота жгло — я не осмелилась опустить взгляд, чтобы посмотреть на рану.

Я смотрела, как силуэт Небесного Зверя растворяется в сияющей голубизне. Как последние из мятежных Посланников исчезают среди темных волн. По лицу что-то текло — кровь, слезы или морская вода... И мне было плевать на все и хотелось как можно быстрее сдохнуть, чтобы закончилось наконец все это дерьмо.

Желанная темнота и забвение были рядом, я чувствовала это. И за миг перед тем, как они поглотили меня, кто-то поднял меня рывком вверх, из соленой воды к свету и воздуху.

И смутно знакомый голос сказал:

— Я запрещаю тебе умирать.