Лаэр-Данвед

Он вытянул руку перед глазами, подержал на весу — она всё ещё немного дрожала.

— Моя попытка, — проговорил он, — была не совсем напрасной. Теперь точно я знаю, что Саурону не хватит сил на второй такой удар, какой он нанёс при штурме. Завтра мы запрём ущелье с севера. Берен соберёт всех разведчиков, они перекроют Топи. Фингон удержит подходы с Анфауглит. Мы не можем ворваться в замок — но мы можем сделать так, чтобы враг сам освободил его.

~ ~ ~

...Досадно, думал Саурон. Очень досадно. Финрод Фелагунд, владыка Нарготронда, — если бы в придачу к тем двоим удалось бы заполучить ещё и его, Третий Дом был бы надёжно обезглавлен. Артанис не в счёт — она уже связала себя с синдар, да и на союз с Первым Домом она ни за что бы не пошла. Да, это была бы великая удача — одним ударом оставить Нарготронд без вождя, а нолдор — без того единственного, кому под силу собрать раздробленные силы эльфов в один кулак...

Если бы Саурон не отдал столько сил на штурм замка, ему не пришлось бы возиться с заклинательной песнью — он накрыл бы весь берег одним могучим ударом, а потом послал орков подобрать выживших. Но хитрец Финрод слишком хорошо выбрал момент для нападения.

Вот только... зачем он вообще это сделал?

Это было странно. Финрод не так глуп, чтобы попусту дразнить врага, намного превосходящего его по силе. Он пытался открыть ворота — стало быть, ему до сих пор неизвестно, что Ородрет в плену...

Или...

Или это всё-таки не Ородрет.

Мог ли тот сероволосый солгать? Проверить это было уже невозможно: пленников согнали в общий погреб, и за прошедшее время они наверняка успели сговориться. Даже если тот, кто заперт с Аэгнором — не Ородрет, все остальные теперь будут в один голос выгораживать его.

Кстати об Аэгноре... Саурон проскользнул мыслью по ниточке силы, что тянулась к нему от заговорённого ошейника, и заглянул в бывшую сокровищницу. К его разочарованию, там было тихо. Два узника, сидя в разных углах, упорно не желали разговаривать друг с другом. Очень жаль — из их общения можно было бы вытянуть массу интересных сведений.

Но, в конце концов, всё это могло подождать. И тайны Нарготронда, и выяснение личности второго узника, и показательная расправа с сероволосым, если выяснится, что он всё-таки солгал. Гораздо важнее было то, что вторая часть войска, направленная к Эйтель-Сирион, до сих пор не дала о себе знать. Предполагалось, что они зададут Фингону достаточно работы, чтобы тот забыл про Минас-Тирит, сметут его заставы и расчистят дорогу для отрядов, идущих из Ангбанда. Однако время шло, а с севера так никто и не появился — ни войско, ни его гонцы. И винить в этом стоило, конечно, нарготрондцев, которые вместо того, чтобы штурмовать крепость, просочились вдоль реки, попутно перебив всех волков-разведчиков, и окопались на южной окраине Топей. Похоже, Финрод твёрдо вознамерился пересидеть захватчиков, не подпуская к ним помощь.

Саурона это вполне устраивало. Он прекрасно понимал, что Финрод сейчас находится в самом невыгодном положении: не имея возможности отбить Минас-Тирит, он вынужден сторожить его снаружи, чтобы не позволить войскам Ангбанда встать здесь большой силой и окончательно отрезать Дортонион от союзников. Ну что ж, пусть сторожит. Когда придёт время для большого наступления, Мелькору будет проще раздавить силы Третьего Дома одним ударом, а не выискивать их по тайным убежищам. А до тех пор можно и побыть в окружении. Пока сын Арафинвэ, живой ключ от ворот крепости, сидит в подземелье, полностью беспомощный и неспособный даже умертвить себя, Саурону ничего не грозит.

Единственное, что его беспокоило, — припасы. Кладовые Минас-Тирит пополнялись с расчётом как на осаду, так и на быстрое выдвижение войска в случае наступления, поэтому большую часть хранящейся в них еды составляли походные хлебцы-лембас. Для эльфов и людей они были просто сокровищем — лёгкие по весу, но чрезвычайно сытные, не черствеющие и не подверженные плесени. Но в орков "эльфийский хлеб" можно было впихнуть только под угрозой мучительной смерти, да и то он не пошёл бы им впрок — с таким же успехом их можно было кормить золой и пылью. Опять-таки, волкам не годился запасённый для лошадей корм — сено, овёс и ячмень. Вот сами лошади им бы сгодились ещё как, но тут — Саурон был вынужден признать это — вышла промашка. Его заклятие, направленное на то, чтобы оглушить и обезвредить эльфов, пугало коней и причиняло им боль, но не обессиливало их. Поэтому, когда ворота замка распахнулись, все лошади помчались прочь — и те, что несли на себе всадников, и те, что бежали налегке. И если эльфов по большей части удалось переловить — даже из тех, кто нашёл силы бежать, не все смогли удержаться в сёдлах — то лошади, за редким исключением, пропали безвозвратно.

Разумеется, в кладовых имелось некоторое количество пищи, пригодной даже для орков, — зерно, солонина, масло и вино, а на самый худой конец им пошёл бы и лошадиный ячмень. Но волкам этого не хватило бы, да и солонину они ели неохотно. Какое-то время они протянули бы и на таком корме — эти звери были очень выносливы, но чтобы сохранить их здоровыми и сильными, их надо было хотя бы изредка баловать свежим мясом.

Ну, что ж... Оставалось лишь порадоваться своей предусмотрительности и тому, что он не приказал сразу перебить пленников. Конечно, держать их живыми намного хлопотнее, но ничего не поделать. Волки не едят лембас.

~ ~ ~

— Я уезжаю.

Финрод не шевельнулся, и казалось, что слова Куруфина прошли мимо его слуха. Но потом король всё-таки повернулся к нему.

— Один или с дружиной?

"С дружиной, — хотелось ответить Куруфину. — Со всеми, кто верен Звезде Феанора. Мы нашли приют в твоём городе и платили ему защитой наших мечей. Мы пошли бы с тобой на приступ. Но мы не обязывались сидеть в болоте, сторожа крепость, которую — ты сам это признал! — невозможно взять. А наши мечи нужны Химрингу больше, чем Нарготронду".

— Месяц на исходе, — проговорил он вместо этого. — Сколько можно ждать? Ты сам сказал, что штурмовать крепость бесполезно, пока осаждённые не покинут её сами. Или ты надеешься, что эти ворота всё-таки распахнутся по твоему слову?

Финрод покачал головой. Они стояли под деревьями, но его капюшон всё равно намок, и на выбившихся волосах блестели капли — последние дни уримэ выдались дождливыми.

— Они не распахнутся. Но даже Саурон не может выдерживать осаду вечно. Пока мы держим Топи Сереха, а Фингон — подходы с Анфауглит, он не дождётся помощи. Эти дожди нам только на руку — при такой погоде Топи перекроют путь врагам надёжнее, чем мы. Ты спросил, сколько можно ждать? До заморозков. Когда мороз откроет дорогу через Топи, из Ангбанда выйдут войска, чтобы выбить нас из ущелья и закрепить Минас-Тирит за собой. Если мы сдержим их натиск и не дадим им прорваться к крепости, то Саурон уйдёт сам. Зиму ему не протянуть. Но до тех пор, — он произнёс это с нажимом, — ни одна тварь Врага не пройдёт в ущелье и не выйдет из него. Я должен быть в этом уверен.

— Хочешь, чтобы он не смог послать хозяину весточку?

— И это тоже.

Сын Феанора поморщился.

— Я не могу держать всё войско здесь. Набеги на Химлад участились, а Маэдросу приходится защищать и твоих подданных. Из Дортониона к нему пришло больше женщин и стариков, чем мужей, способных держать оружие. А орки тем временем наглеют... Может статься, нас ждёт новая осада.

Он помолчал, с ненавистью глядя в глубину Топей — в сторону севера.

— Я не пойму, чего он добивается. Если бы он ещё раз собрал всю свою мощь в кулак и ударил, он проломил бы нашу оборону. Забросал бы Ангродовы Гати орочьими трупами, прошёл посуху и выдавил бы нас из долины. Но он зачем-то распыляет усилия. Положил целую армию под нашими стенами весной, но вместо того, чтобы ударить на Дортонион с востока, устроил вылазку здесь, на западе. Тут же полез в Хитлум, а потом вдруг всё бросил, чтобы нажать на Химринг... А ведь мог бы собрать силы и устроить здесь второй Аглон.

— Возможно, именно этого он и хочет избежать, — задумчиво проронил Финрод.

— Что ты имеешь в виду?

— Аглон был важен для него, спору нет. Но что он получил в итоге, если не считать само ущелье с крепостью? Он действительно положил там целую армию, но уничтожить вас не смог, а только оттеснил в Нарготронд. Разбив одну крепость, он одновременно усилил другую. Более того, своим нападением он сделал то, чего не было со времён Дагор Аглареб, — заставил нас объединиться. Я думаю, он осознал свой просчёт и не хочет его повторять. Теперь он будет жалить нас порознь, и не насмерть, а на измор. Ему нужна такая война, в которой каждый будет думать не о помощи другим, а о защите собственных владений. Война, которая разобщит нас, а не сплотит.

На этот раз Куруфин долго молчал.

— Я возьму в Химринг шесть сотен, — сказал он наконец. — Остальные — твои, но поведёт их мой сын. Только не давай ему слишком много геройствовать.

— Этого хватит, — кивнул Финрод. — По крайней мере, до холодов.

— К холодам я вернусь. Если ты действительно намерен вышвырнуть Саурона отсюда, я хочу в этом участвовать. Хочу полюбоваться, как вы с Фингоном прижмёте его к стенке.

— Когда мы его прижмём его, — глаза Финрода потемнели, — он наверняка вызовет нас на переговоры. И попытается... купить наше отступление.

— Я не буду с ним торговаться, — раздельно проговорил Куруфин. — Даже если ему есть, что предложить.

8. Лорды Первого Дома

Тол Сирион — Нан-Эльмот — Химринг, месяц йаванниэ (йаваннет) 457 г. Первой Эпохи

Страх.

С тех пор, как Лютиэн прошла через Завесу, он стал её неразлучным спутником. Он шёл за ней по пятам, дышал в спину, холодил остриженный затылок, змеился чёрной тенью под ногами. Ей казалось, что вся она — сплошной комок напряжённых жил. Она забыла, когда в последний раз ела спокойно, а не второпях, на ходу давясь сухим лембасом. Когда в последний раз спокойно спала, не вскидываясь на каждый шорох ветра в траве. Она боялась орков и их ездовых волков, способных взять даже остывший след, боялась разбойников из разорённых войной земель — но больше всего боялась заблудиться или опоздать.

Ещё в дни заточения она тщательно обдумывала свой будущий путь. Пока её руки трудились, сплетая наговорную пряжу из тонкого чёрного шёлка и её собственных волос, умащённых сонным зельем, мыслями она измеряла расстояние до Тол Сирион и восстанавливала в памяти виденные когда-то очертания земель и границ. С помощью волшебства заставить свои волосы расти быстрее, чем растёт морозный узор на стекле; потом без жалости остричь их чуть не под корень, спрясть с шёлком, соткать в полотно и сшить из них плащ, наделённый чарами сна и сокрытых теней — это было долгое и кропотливое, но выполнимое дело. Она не сомневалась, что ей удастся выбраться из терема — куда труднее было решить, что делать потом и какую дорогу выбрать.

Она сбежала в ту же ночь, когда положила последние стежки на плащ. Крепкая верёвка, сплетённая из заговорённых волос, была уже готова и припрятана в корзинке с рукоделием. Эта верёвка несла на себе то же заклятие сна и невидимости, и стоявшие под деревом эльфы не заметили подвоха, пока их не подкосила ласковая, необоримая дрёма.

Спустившись с Хирилорна, Лютиэн первым делом обошла спящих стражников. Остатки их ужина, найденные в корзине у костра, она добавила к своим запасам — в последнюю неделю перед побегом она, как белка, прятала в доме еду, оставляя от каждой трапезы то лембас, то пару яблок, то горсть орехов. Ещё она забрала у одного стражника тёплую куртку, а у другого — нож. Штаны она сшила себе заранее, а обувь у неё была своя — пусть не башмаки, но хорошие, новые сандалии, которые должны были выдержать не один переход.

Кратчайшая дорога к ущелью Сириона лежала через Нэльдорет и Димбар, но это означало не меньше трёх дней пути по землям Дориата, где тысячи зорких глаз будут выслеживать каждый её шаг. Белег и его воины хорошо знали своё дело. В пределах Завесы им были известны все тропки наперечёт, а после случая с Келегормом они удвоили бдительность. Лютиэн не сомневалась, что, узнав о побеге, они прочешут все леса и перелески к западу от Эсгалдуина, выставят заслоны вдоль всех границ, и тогда никакие чары не помогут ей проскользнуть незамеченной.

Поэтому, собрав вещи и припасы, она со всех ног бросилась на север и бежала без отдыха весь остаток ночи, спеша уйти как можно дальше, прежде чем стража утренней смены поднимет тревогу. От Завесы её отделяли восемь с половиной лиг, и дорога по берегу реки была удобной, а первую часть пути она пробежала по воде, чтобы не оставлять следов. Через час после восхода солнца она вышла на равнину Дор-Динен — смертельно усталая, проголодавшаяся, мокрая от пота и росы, но полная ликования. В тот момент она была уверена, что главные трудности остались позади.

О Единый, какой наивной она тогда была... Как мало знала о том, что ожидает её за пределами родного леса...

При первой же попытке перейти Эсгалдуин она наткнулась на орочий сторожевой отряд. Её не заметили — чары волшебного плаща надежно защищали её от чужих глаз. Но при виде уродливых существ в грубых чёрно-пятнистых латах, словно не знавших чистки с тех пор, как их вынули из горна, с кривыми клинками и тяжёлыми топорами-клювами, с бунчуками, украшенными черепами эльфов и прядями волос, срезанных вместе с кожей, её объял такой страх, что она не осмелилась приблизиться к мосту. Иант-Иаур охраняли день и ночь. Возможно, Лютиэн и удалось бы прокрасться под носом у сторожей, но она опасалась волков — их чуткие носы представляли для неё большую опасность, чем подслеповатые глаза орков.

Прячась поблизости в надежде улучить-таки удобную минуту для переправы, она поняла, почему орки стерегли этот берег. Кроме моста, они держали под надзором все удобные подходы к воде — а таких на высоком восточном берегу было немного. Других же водопоев поблизости не осталось: летняя жара уничтожила все мелкие ручьи. А ближайший свободный источник воды находился на востоке — совсем не там, куда Лютиэн собиралась двигаться.

Случай избавил её от дальнейших колебаний. С севера, от предгорий Эред Горгорот, пришёл второй отряд орков, и Лютиэн поняла, что если задержится здесь ещё немного, то её поход закончится, не успев толком начаться. Выбора не осталось — надо было уходить к Аросу.

У брода Ароссиах её ждала новая напасть: от Аглона шла ещё одна вражеская рать, а те орки, от которых Лютиэн бежала из Дор-Динена, собрались вместе и тоже двинулись в сторону переправы. Угодив между двумя идущими на соединение частями войска, она едва успела пересечь Арос и устремилась в единственном безопасном направлении — на юг.

Бредя по безлюдной равнине меж Келоном и Аросом, она чувствовала, как ею овладевает отчаяние. Шёл шестой день с тех пор, как она освободилась из заточения, — и что же? Тол Сирион был от неё дальше, чем в начале пути. Она потратила больше времени, чем предполагала в своих расчётах, а теперь её ожидал ещё более долгий кружной путь в обход Дориата. Семьдесят лиг вниз по Аросу до Топей Сириона и оттуда ещё столько же — на север.