Бестия.

"Ну, надо же, что эльфы учудили! — я вздрагиваю от разорвавшего тишину комнаты странного смеха. — Как они сильно демонов ненавидят, оказывается. Ну, сейчас-то понятно, но тысячи лет назад вроде бы никакой войны не намечалось. Вот не ожидала, что остроухие способны на такую полость. Даже зауважала бы, если б так не призирала".

Это эльфы-то подлые? Самый добрый и сказочный народ? Мои милые, любимые эльфики? Я глубоко вздыхаю в попытке успокоиться. Как же хочется хрястнуть эту чем-нибудь или просто смыться отсюда. Но нельзя. Дослушать тоже охота.

"Так, теперь, главное, выманить его сюда, ведь связь на нем завязана. А здесь уже мои послушные эльфики, может, опытным путем и додумаются, как исправить то, что их предки наделали. Только как это сделать?". Она снова побарабанила по подлокотнику. Как ни странно, в момент, когда она вставала и подходила к нише в стене, ни одной мысли не было слышно. Пусто. Совсем.

Я зачарованно смотрела, как она нажимает на какие-то начертанные золотом символы, в результате чего вспыхивает белая дуга, в которой мерцает комната с черным мраморным полом. Это что же переход в мой замок (ну, не мой, конечно, надеюсь)?

"Стоит ли туда сейчас возвращаться? Завтра принесение клятвы... Нет. Все потом. Успеется. А сейчас у меня здесь незаконченное дело". Снова загораются символы и подхватив длинный шлейф и нежно-зеленого шелка, она как-то уверенно, по-мужски проходит через комнату и исчезает за дверью.

А я задумчиво стою, то есть вешу под потолком. И к чему она мне приснилась?

Не, дальше я нормально поспать хочу. И в тот же миг оказываюсь в обычном своем сне, полном эльфов и драгоценностей...

Глава 9.

Демон

К вечеру все было готово. Тронный зал был украшен россыпями цветов. Расторопные слуги развесили под потолком кристаллы Ордея, которые мягко мерцая, создавая волшебную обстановку. Впервые Гордону захотелось произвести в замке изменения. Например, заменить черный пол белым. Или желтым. А что? Посмотришь на такой пол — и настроение вмиг поднимется. А так возникает чувство, что проваливаешься в черную дыру. Нет, перво-наперво он велит постелить белоснежный пушистый ковер в его покоях, по которому Ада сможет ходить босиком. Ммм. Да на таком ковре еще много чем заниматься можно.

Поняв, что его мысли приняли не тот оборот, который сейчас уместен, он вышел из зала. Пора одеваться.

Он стоял перед алтарем, на котором на алой подушке возлежал черный камень в серебряной оправе. По традиции, после церемонии камень должен перейти невесте, чему та будет бесспорно рада. Мигель усмехнулся, с удовольствием взглянув на своего друга и воспитанника. Хорош. А как величественно смотрится в этом черном, отделанном серебром камзоле! Сегодня он воплотит в жизнь мечты многих и многих подданных и утрет нос врагам, которые, слава всем богам, не успели приехать на перенесенную в спешке церемонию. Да, их пригласили, как того требовал обычай, но вовсе не обязаны дожидаться, когда они смогут притащить свои величественные задницы. Ни короля эльфов, ни изменницу Мартьяну здесь не горели желанием видеть.

А жених-то нервничает! Невеста, как обычно, выкинула фортель и решила опоздать на собственную свадьбу. Разряженные в пух и прах гости шушукались, наполняя зал мерным гулом.

— Гордон, у меня есть подозрение, что клятвы сегодня не будут произнесены, — в полголоса сказал Мигель, склонив голову в сторону друга.

— Не беспокойся, Мигель, Дайк не позволит ей прогулять такое важное событие.

— Да я не об этом. Зная эту бесовку, можно предположить, что она будет здесь стоять и молчать с милой улыбочкой. У нее наглости хватит.

Повелитель хмыкнул, заговорщицки сверкнув в сторону советника глазами.

— Мигель, ты сколько видел свадеб в замке Даркворд?

— Нууу, много.

— А ты хоть раз слышал, чтобы невеста сказала "нет"?

— Но ведь до этого замуж за повелителя выходили с большим желанием.

— Ага, и лир Ахар тоже?

— Хороший вопрос. Я не присутствовал на их свадьбе, но клятвы, действительно, были произнесены. Да, заставляет задуматься...

— А тут и думать нечего. Все дело в Мадригале. Сам увидишь.

Вдруг грянула торжественная музыка, и зал наполнился восхищенными восклицаниями: на блестящий пол ступила невеста, излучая мистическое сияние. Она шагала с таким видом, будто делала это каждый день. Тренировалась что ли? А еще улыбка такая самодовольная, будто и впрямь что-то задумала. Но, несмотря на крамольные мысли, Гордон не мог оторвать от нее глаз.

Какая же она маленькая! Но изящная и красивая. Мелкие бриллианты причудливым узором переплетаются на белоснежном платье, ослепляя разноцветными бликами. Раскосые глаза сверкают сине-зеленым пламенем. Лукавые глаза, как и маленький чуть задранные вверх носик. Загорелая кожа кажется еще более темной на белом фоне и придает ей какое-то дикое очарование. Локоны каскадом покрывают плечи и исчезают за спиной, а бриллиантовая диадема сверкает так же, как белоснежная улыбка.

"Хороша, чертовка! Моя!" — самодовольно думал Гордоно, мысленно уже смыкая руки на ее талии.

Адальмина

Чудесные декорации для представления, на котором я буду играть главную роль. И жених, что надо. Влюбилась бы, не будь он такой сволочью. Я шла по живому коридору, расточая гостям белозубые улыбки и пытаясь не запутаться в платье. Туфли, как не странно, были на редкость удобными, хоть и на каблуках. Сегодня мой праздник! Да, я не стала упираться и визжать. Мне не хотелось, чтобы меня связав по рукам и ногам притащили на эту дурацкую церемонию. Я сама себе хозяйка: захотела — пришла. Только вот говорить ничего не собираюсь. Сегодня с утра, пока меня упаковывали в платье и завивали странными щипцами волосы, Дайк заставлял меня зубрить слова клятвы, читая их вслух по бумажке. Наивный. Он всерьез полагал, что я, как послушная девочка, сделаю все, что мне скажут.

Я сияла, как начищенная монета и упорно отводила взгляд от красивого волевого лица. "Просто шагай в такт", — твердила сама себе, вслушиваясь в красивую музыку. Наконец длинный путь был пройден, и я встала рядом с самодовольно улыбающимся повелителем. Глядя перед собой, я старалась не обращать внимания на то, как черные глаза шарят по моему телу, будто примериваясь, куда положить свои загребущие руки. Я зло заскрипела зубами. В этот момент музыка стихла, и Гордон взял меня за руку.

Я заозиралась в поисках священника, но перед нами только лежал... он. Такой заманчивые и блестящий. Да, ему положено лежать только на алом фоне, а еще на моих руках.

Вдоль позвоночника пробежала дрожь, пальцы зачесались от желания дотронуться до вожделенного кулона. Моя прелесть!

Гипнотизируя взглядом воплощение своей мечты, я едва не пропустила момент, когда Гордон начал произносить какие-то слова на незнакомом мне языке. Зычный голос разносился по залу, наполняя меня странным ожиданием какого-то чуда. Внезапно я поняла, что понимаю каждое слово.

— Ты мой свет и моя тьма. Ты радость, сотворенная мне во благо. Я разделю твою боль и твою жизнь, что будет длиться так же долго, как и моя. Ты познаешь глубины моего мира, моего счастья и горя. Ты проникнешь в мою судьбу и пустишь в нее глубокие корни. Прими мой мир, как самого меня! Клянусь защищать тебя даже от себя, беречь даже от твоих ошибок. Да будет наш последний вздох единым.

Расширенными от ужаса глазами я наблюдала, как при каждом слове из его рта вырывается облачко розового пара. Через наши сомкнутые руки пробегали странные импульсы, щекоча ладонь и поднимаясь выше по запястью. Когда он закончил говорить, на меня напало странное оцепенение. Я чувствовала, что мои глаза остекленели, тело, будто замерзло, а с губ, помимо воли слетали звуки, издаваемые чужим, будто хрустальным голосом. Звуки, сливавшиеся в чужой, но очень мелодичный и понятный мне в этот момент язык.

— Ты мой свет и моя тьма, — я зажала рот рукой, когда из него выпорхнуло розовое облачке. Гордон самодовольно улыбался. Попытавшись выдернуть руку, я натолкнулась на стойкое сопротивление. — Ты радость, сотворенная мне во благо. Я разделю твою боль и твою жизнь, что будет длиться так же долго, как и моя. Ты познаешь глубины моего мира, моего счастья и горя. Ты проникнешь в мою судьбу и пустишь в нее глубокие корни. Прими мой мир, как саму меня! Клянусь защищать тебя даже от себя, беречь даже от твоих ошибок. Да будет наш последний вздох единым.

Когда последние слова перестали звенеть в воздухе, он притянул меня и впился в мои дрожащие губы. Тут же словно что-то сильно кольнуло в сердце, перед глазами все поплыло, и я оказалась там, где по определению не могла быть: в его воспоминаниях.

Вот перед маленьким мальчиком красивая женщина. Она протягивает руку и ласково касается его щеки. Картинка размазывается, чтобы смениться следующей: великолепная пара стоит рука об руку и провожает десятилетнего Гордона в школу. Дальше — одиночество и желание вернуться домой. Война со сверстниками, тяжкие будни... Калейдоскоп эмоций закружил меня, норовя взорвать мозг.

Вот он возвращается домой и оказывается в погруженном в траур замке. С этого момента — какой-то провал, черная пустота без надежды и опоры. И только Мигель всегда рядом, чтобы поддержать и научить главному. А потом — бесконечное путешествие по мирам, приключения и опасности. Встреча с Дайком и разлука с любимой, которая по неосторожности дотронулась до черного кулона, забравшего ее жизнь. Целый мир врывался сейчас в мою голову. Слишком много для одной маленькой цыганки, а он все не отпускает. Замер, прижавшись к моим губам и, кажется, погрузился в мою неказистую историю. Я вижу его глазами меня на рынке, грязную и растрепанную. Я сижу в подворотне с украденными у него трофеями. Меня затопили его презрение и гнев, возникшие в момент, когда Гордон понял, что я спокойно держу в руках Мадригал. Испугавшись, я оторвалась от его губ и отшатнулась, обхватив щеки дрожащими руками.

Пару секунд он внимательно всматривался в мое лицо, потом повернулся к гостям и громко возвестил:

— Клятвы принесены!

Вот дерьмо!

Демон

Гордон сидел за столом и улыбался, как идиот. Он, конечно, не знал, что единение проходит таким вот образом, но ему было чертовски приятно и интересно погрузиться в ее внутренний мир. Он узнал обо всех ее похождениях и шалостях, о том, как ей было тоскливо расти одной. Что для нее значила Ванда... Пожалуй, действительно, надо выдать девочку замуж за Мигеля. И советник остепенится, и для нее так будет лучше. А его жена, в конце концов, поймет, что это правильное решение.

Жена... Как непривычно и странно звучит это слово, заставляя его плавиться, как нагретый воск свечи. Нет. Нельзя так раскисать. Иначе она начнет вить из него веревки. И так слишком много его слабостей узнала во время обмена воспоминаниями. Но как же все-таки странно испытывать такие чувства к той, которую недавно презирал и готов был стереть из своей жизни.

Кстати, что-то долго она "пудрит носик". Гордон невольно улыбнулся, вспомнив, как сразу после церемонии принесения клятв, его женушка рванула прочь из зала, громко топоча каблуками и потеряв где-то на полпути свою улыбку. Приятно осознавать, что он оказался прав, а ее план провалился. Дайк убежал следом за ней, обещая, что вернет беглянку еще до бала. А теперь он, как дурак, сидит один во главе огромного стола и ждет теперь уже состоявшуюся повелительницу. Надо будет отучить ее от таких выходок. Ничего, неделька в постели расставит все по своим местам.

— Она не придет? — Мигель спрашивал шепотом, подавшись слегка вперед со своего места, расположенного по левую руку от Гордона.

— Куда же она денется? — проворчал повелитель, но было видно, что он начинает беспокоиться. Подумав, он воровато глянул на подданных и, убедившись, что они заняты созерцанием того, что вытворяют фокусники, взял в руки бокал, предназначенный для Ады.

— Что ты делаешь? — че-то опять советник в его личные дела лезет. В поместье отпустить что ли? Пусть невесту обхаживает.

— Ничего особенного, — Гордон сосредоточенно смотрел в бокал. И когда его глаза полыхнули красным, в сосуде заплескалась жидкость красного цвета.

— Ты в своем уме? Она же тебе этого не простит!

— Ой, кто бы говорил! Я, по крайней мере, сначала женился. И вообще, пытаюсь выполнить свой долг по воспроизведению потомства, да и супруге помогаю расслабиться. А то напряжена очень.

Мигель проглотил готовые выскочить слова, когда к столу подошла хмурая повелительница под двойным конвоем в виде Дайка и Вирены.

Гости тут же вскочили, выкрикивая тосты, после которых молодым нужно было поцеловаться. Фокусник, разряженный в черно-зеленое одеяние, подскочил ближе и почти возле самого стола выдул из трубки струю огня.

Ада подпрыгнула от неожиданности и пропустила момент, когда Гордон сгреб ее в охапку и страстно припал к губам. Злость в ней смешалась с чем-то странным, вызванным его прикосновением, и, захваченная страстью, она цапнула его за губу.

Подданные взревели от восторга, узрев на губе повелителя следы ее зубов.

Она дернулась и уселась на краешек своего стула подальше от довольно улыбающегося Гордона.

Адальмина

Убила бы всех! И суженого-ряженого в первую очередь. И Ванде не разрешили присутствовать на этом мероприятии. Гады. Дескать, она неадекватно будет вести себя. А я, значит, адекватна?! Вот что они делать будут, если я сейчас все здесь крушить начну? Скатерть сдерну, тарелки побью, гостей пообливаю.

Усмехнувшись, я схватила со стола бокал с рубиновой жидкостью и, так сказать, для смелости одним махом опрокинула в себя содержимое. Со стуком поставив бокал обратно, я сначала заметила изумленный взгляд Мигеля, а потом уже почувствовала, как внутренности обожгло огнем.

Я зажала рот рукой, опасаясь, что сейчас выдам струю огня почище, чем у того фокусника, который чуть заикой меня не оставил. Уф! Вроде отпустило. Ага, совсем.

Такое расслабление накатило. Я почувствовала себя белой и пушистой, готовой улыбаться всем и каждому, даже Гордону, который с заботливой улыбочкой подсовывал мне тарелку, полную экзотической еды.

— Чего? Вкусно, говоришь? Конечно, попробую. Ик, я не знала, что эта штука такая крепкая.

— И не только крепкая, — чуть слышно пробормотал демон.

— Что?

— Говорю, пить надо было осторожнее. Так что закусывай.

— А мне что-то другое послышалось.

— Красивая, говорю, ты очень.

— А... Ты тоже... Симпатичный.

— Сейчас танцы начнутся. Так что ешь скорей.

— А, танцы — это хорошо. Я, бывало, в таборе тааак зажигала!

Я что-то ела, пила, весело болтала. Хлопала циркачам, кричала "браво!", вскакивая с места. Гордон со смехом усаживал меня обратно и, обхватив за плечи, целовал к вящему восторгу публики.

Когда заиграла музыка, я уже была на взводе и весело притопывала в такт каблучком. Но выходить туда, где выстроились в ряд пары, пока опасалась. Я ведь танцев их не знаю. Да и музыка странная, незнакомая. Какая-то тягучая, но красивая. Пары, взявшись за руки, устремились на встречу друг другу, делая плавные повороты и несложные движения руками.