Цветик

-Дебил! Кто же так женщину уговаривает? Нарвешься ещё, совсем без яиц останешься!

-Суука! — простонал согнутый "кавалер".

-От такого же и слышу!.

Алька дунула назад, к фонарю возле кафе, навстречу выскочил Игорек, увидев растрепанную Альку, остолбенел:

-Аля... что?

-Сволочь ты, Игорёк, первостатейная! Знала бы, что вы тут такие озабоченные, никогда бы даже здороваться с тобой не стала!

Подъехавшее с поздним пассажиром такси как раз освободилось, и Алька, садясь в него, сказала: -Живи с чистой совестью!

-Но, Аля... Я же не знал... — в растерянности пробормотал Игорь вслед отъезжающему такси.

В такси Альку начало трясти, она еле сдерживалась, чтобы не разреветься.

-Что-то у вас случилось? — спросил поглядывающий на неё таксист.

-Да, простыла наверное, трясти вот начало, заболеваю, похоже.

Алька не стала расстраивать Борисовну, но Аркадий что-то понял по Алькиному виду, утащил её на кухню, налил стопку коньяку, и пока Борисовна кормила Павлушку, выспросил все. Когда Леночка, уложив Павлушу пришла на кухню, Аркадий травил анекдоты, а Алька смеялась.

Назавтра была пятница, Алька с нетерпением ждала окончания занятий, надо было пробежаться по магазинам, основное уже прикупила, но 'куусненького' для всех своих надо было прикупить побольше. Впереди Седьмое ноября, наверняка в новую квартиру привалят гости.

Получив документ о прослушанном курсе занятий, Алька шустро выскочила на улицу, зажмурившись на выходе от яркого солнца, а открыв глаза, увидела Игоря и вчерашнего насильника...Запнувшись и сразу насторожившись, она попыталась шмыгнуть вбок, чтобы не видеть эти рожи. -Аля, постой пять минут! — раздался с другой стороны голос Аркадия Ивановича, — просто послушай!

-Не хочу! — вырвалось у Альки, — не хочу их даже видеть, не то что слушать!

-Все-таки выслушай!

Возле Аркадия стояли два таких крепеньких мужичка, один сказал:

-Ну, герой-насильник, чего молчишь? Вчера вон каким храбрым был.

-Я... я... прошу прощения... я вчера перепил... а девушка мне очень понравилась... — заблеял Эдик, светивший подбитыми глазами и ободранным лицом.

-Девушка повода не давала лапать её и пытаться изнасиловать, — передернулась от омерзения Алька, — не я, так ещё кто-нибудь так 'понравится'. Мне вот повезло, а...

— Не переживайте, мы тщательно проверим все случаи изнасилования по городу, может, это не единичный его 'способ ухаживания'.

Посеревший Эдик рухнул на колени:

-Я, я... прости меня... я.

Алька махнула рукой:

-Очень надеюсь никогда больше не встретиться с таким...

-Уверен, Альбина, он от Вас сам шарахаться будет!

-Спасибо вам, — поблагодарила их Алька. — Я побежала?

-Аль? — ей преградил дорогу Игорь, — Аля! Я, правда, не знал, что этот способен на такое. Я ему вчера сразу рожу начистил...

Алька печально улыбнулась:

-Все нормально, только как в том анекдоте: "Ложки-то нашлись, а осадочек остался". У меня мало времени, скоро на поезд.

-Спасибо ещё раз! — Алька с благодарностью взглянула на Аркадия и двух мужчин, явно милицейских.

-Аля, поехали, — Аркадий потянул её в сторону служебной машины, и, отъезжая, Алька увидела, что один из милиционеров что-то говорит несостоявшемуся насильнику, а тот стоит как побитый пес.

На машине все получилось быстро, Аркадий не отпустил водителя, велев подождать. У Альки набралось аж три сумки, да ещё Славины насовали гостинчиков для такой большой уже семьи. Леночка и Аркаша проводили на поезд, расцеловали Альку, а в Горнозаводске на станции приплясывал от нетерпения самый золотой сыночек. Разрумянившийся на морозе, с сияющими глазенками, он кричал, казалось, на всю станцию:

-Мама, мама моя прриехала!

-Медвежонок ты мой! — Алька, бросив все сумки-пакеты, подхватила своего мужичка на руки, прижала к себе и зацеловала всего.

-Минька тозе сокучился! — взвизгивая от восторга, шумел сынок, а дед, посмеиваясь, стоял с Петькой 'у стороне'.

-Айдате домой, совсем стямнело, да и ужин стынеть! — Петька прихватил сумки, сыночек тоже важно взял самый легкий пакет — Алька специально приготовила для сына:

-Миня муззык, сам несёть! Миня повторял за дедом все слова и выдавал, типа, "чаго, каго", дед ворчал и грозил пальцем:

-Скажи правильно, как мамка тебя учит!

Дома показали маме, чем они с дедом занимались. Дед приволок с собой из деревни лыка, и сейчас Алька любовалась сплетенными из него миниатюрными лапотками, и коробочкой-шкатулкой.

— Красотища!

Дед приосанился:

-Мяне тута кружок вясти предлагають, это, как яго? ...а, народного творчества, как думаешь, пойтить?

— Обязательно, смотри, какая красота!

-Ну они так и кажуть, по вясне хотять устроить... ну, выставку вроде. Я, Аль, усем лаптей жа напляту, у подарок, как думаешь, понравится ли?

-А то!

У Альки после поездки в Пермь появилась черта — она не терпела чужие обнимашки, если даже кто-то приобнимал за плечи, она тут же аккуратно выворачивалась, стараясь не обидеть человека. Спокойно воспринимала только своих родненьких — этим доверяла полностью.

-Вась, ну, вот скажи, чего ко мне всякая дрянь лезет? Ведь не фотомодель?

-Аль, ты у нас воробей, но упертый, а среди мужиков есть такие: "ты цену себе набиваешь,дай-ка я тебя..." типа, как кот, помечу такую неуступчивую, ты как бы раззадориваешь мужиков.

-Чем, Вась? Я, наоборот, не стараюсь как-то заинтересовать.

-Вот это и бесит, охотнички всегда водились.

-А этому, который, — она скривилась, — типа одноклашки, этому-то я с детства знакома?

-Аль, ну тут все просто, он с класса восьмого положил на тебя глаз, а с армии приехал, ты уже как бы изменила ему...

-Я? Ему? Да вы все для меня как...

-Аль, и мы также тебя воспринимаем, ты просто наша, всехняя, а у него, оказывается, другой интерес имелся.

-Не, ну женился же скоро, дитё вон растет.

— Дитё-то растет, а Лизка ушла от него, живет теперь у бабушки Сесёкиной, отрабатывать-то надо три года в больнице, а от него толку, как от козла молока. Опять с работы вылетел, Адамович ему статью за тунеядство пообещал. Теть Рая, бедная, рвется, и внучке надо помочь, и этот гад нервы мотает. Слушай, как мы его гнилую натуру не распознали, удивляюсь, был вроде как все мы, такой же? — Васька помолчал, — зато я тобой горжусь, не зря я тебя учил-мучил, сдачи давать, вишь как пригодилось! Ты у нас не просто воробей, а боевой воробей!

Появившиеся после демонстрации, когда уже за столом стало шумно-весело, Бабуровы сияли.

— Штрафную! — заорали ребята, Андрюха держа на руках тут же подлезшего к нему Миньку, радостно кивнул и сказал:

-Наташке не наливать, нельзя!

-Низзя, — тут же эхом повторил Мишук.

-Ребята!! Я, наконец-то, буду отцом, — добавил Андрюха, — уже стал волноваться, но получилось, я герой? Да, Минь?

-Герой, Адррей! — кивнул крестник.

Дед налил своей крепчайшей горелки.

-За такое надоть крепко выпить!

Он прикипел душой к Алькиным ребятам, мог и поворчать, особенно на Петьку с Гешкой — 'от, раздолбаи!' очень любил Андрюху и Ваську, хвалил нечасто наезжающих девчонок, и ещё скопом любил всех югославов.

С немцами же, наоборот, разговаривал мало:

-Як услышу лай немчуры — воротить с души.

Дед днем любил прогуляться и был такой случай: шел он потихоньку, оглядывая окрестности микрорайона, что строили 'друзья', впереди также неспешно шла пожилая женщина с сумкой, и вдруг дед услышал громкое: "Хальт!"

-Аль, я даже не испугався, — рассказывал он, — сработала, я думав, забытая выучка, схватил здоровенный дрын, жалея, что автомата няма, и вперед рванул... а тама, оказывается, траншею выкопали, а вона идеть и не видить, ну, они и закричали...

-Ох я и ругався с их старшим...

Редькин очень долго воспитывал их, немцы извинялись всем коллективом, такой конфуз, а дед пил валерьянку.

ГЛАВА 9

-Вот и Новый год подкатывает, время-то как летит, — вздохнула мамка. — Мишутка такой большой стал, а уж говорливый, вы с Серегой таким любопытными вроде и не были, или я не помню? Серый вредничает, папашка опять его зовет к себе, посмотреть захотелось на взрослого сына, не прошло и почти девятнадцати лет.., а наш не хочет!

— А на кой нам папашка? У нас дедуня есть!

— Да, деда есть, мой старренький, любимый, — включился любопытный Мишутка.

— Минька, ты чего не играешь в машинки, а здесь уши греешь?

-Итирресно!

— И что из тебя вырастет, итиресный ты наш?

— Умный, хорросый Миня выррастет!

-Вот и поговори с ним, научил дед на нашу голову.

-Минь, хади сюды, — позвал дед из комнаты, — мультик, вона, 'Ну погоди!'

Миньку сдуло в секунду. Они с дедом могли бесконечно смотреть мультики и фильмы для детей, радовались оба одинаково, и на воскресные сеансы в ДК ходили теперь втроем, или же, когда Алька не успевала, отправлялись вдвоем.

В городе наверное уже все знали эту занятную пару — если кто-то останавливал деда и здоровался с ним, тут же протягивал ручку Мишук, здороваться 'по-муцки'.

После 'кина' неспешно шли поесть появившегося в кафешке мороженого — опять же любили его и старый, и малый, а потом прогуливались до Ваньки Редькина, степенно напившись там чаю с пирожками и вареньем, отправлялись домой. У Редькиных внуки подросли, и Мишук был там весьма желанным гостем -приходил от них с новой игрушкой.

Дед же носился с новыми идеями для выставки, увидел "у музее" камень занятный — уваровит, и пристал к Егорычу, "свозить яго на ескурсию", а побывав в Саранах — поселок неподалеку, где его добывали — заболел этим зеленым камнем. Уваровит, чем-то похожий на малахит, ярко-зеленый, но не гладкий, а как бы в мелкую крапинку, камень, цеплял взгляд с первого же раза. Дед тут же загорелся сделать шкатулку из дерева и украсить цветами из уваровита. В школе все его мастеровитые предлагали идеи, одна другой заманчивее, спорили, доказывали, что лучше и дед приходя домой, оживленно рассказывал своим 'девкам', что и как, хвастался и хвалился своими мозговитыми ребятишками.

Алька радовалась, что он не закис и не скучает по своей Чаховке. Они с братиком поначалу очень боялись, что окажется прав папашка, писавший Сереге всякие ужасы о том, что восьмидесятилетнего нельзя срывать с места, его тоска заест и прочее. А дед этаким живчиком мотался 'усякий день по дялам': отводил и приводил из яслей Миньку, забегал у школу, подмечал непорядки — сломанную штакетину, неубранный снег, рассыпанный мусор возле баков, и все докладал Ваньке, а тот вставлял по первое число нерадивым хозяевам или коммунальщикам. Ветерана-общественника стали побаиваться и, зная дедову дотошность, старались содержать улицы в порядке.

-Панас, ты у меня, прямо, 'Комсомольский прожектор'!

-Эх, не быв я етим у молодости, хоть тяперь оторвуся!

Привязался крепко к Валюхе, старался угостить её чем-нибудь вкусным, днем ходил с ней прогуляться.

-Дитю свежий воздух нужон, а одной ей нету интяреса гулять, а со мною вяселО, хай гуляеть, пока батька на работе!

Сделал на Новый год усем подарки — сплел лапоточки, небольшие коробочки, Миньке смастерил из дерева двух лошадок, для дочки Славиных куколку, из шишек же склеил крокодильчиков...

Вздыхал только об одном — дома места няма для его верстака — дитенок не должон 'усякую химию нюхать.'

От души порадовался, что у сына Ваньки народився наследник — Ляксей, обешчал доехать как будет потеплее, хитренько так заводил разговоры, 'штоба летом у Чаховку усем поехать'.

-Давай доживем до лета, дед, а там посмотрим! — отвечала Алька.

Руганью, уговорами, они с Серегой потихоньку избавили деда от его дурацкой одежды, дед теперь щеголял "у модных рубахах и портах", с удовольствием носил валенки, а вот тулуп... как не воевала Алька, этот тулуп, жутко тяжелый и непонятно какого цвета, дед ни в какую не соглашался менять на что-то более приличное.

Алька, устав с ним бороться, попросила Егорыча повлиять на деда — и в канун Нового года дед явился от Редькиных у солдатском полушубке, новеньком, чистеньком и совсем не тяжелом.

-Во, Ванька мяне подарок сделал якой!

Алька аж перекрестилась от радости!

Как всегда дружно и весело встретили Новый год, Мишук, получив от Деда Мороза много подарков, прыгал возле елочки,а ошарашенный дед никак не мог прийти в себя:

-Ребяты, чаго это? Мяне подарки, я ж не малец?

Ребяты посмеивались и предлагали деду посмотреть подарки, на что тот покачал головой:

— Буду дома глядеть, руки трясутся, уроню ешчо чаго. Ай спасибо, от как на старости лет...

Ребяты удрали на улицу: там шел настоящий новогодний снег — большими хлопьями, ветра не было и они медленно и как-то торжественно кружась, оседали на лицах и одежде. И глядя на эту неспешную красоту, на душе становилось празднично-легко. Все дурачились, девчонки старательно ловили снежинки, стараясь разглядеть их ажурные узоры, пока не растаяли.

В клубе было как всегда — не протолкнуться. Налетела с визгом Людка Голдина, три года не появлявшаяся дома, наобнимались с нею, она пыталась одновременно узнать про всех и всё, ребята же, посмеиваясь, отвечали, что в клубе не то место, вот завтра на пельменях, да, поговорим.

К Альке попытался подойти Валерик, ребята не дали, просто не пустили.

-Но я же хотел... — бормотал тот.

-Что ты хотел, уже все сказал и сделал, гуляй! Не отсвечивай, а то фонари затмишь, уличные! Вон, тебя ждут, — мотнул головой Гешка в сторону Ружговой

-Да эта... — начал Валерик.

-Иди уже, а? Не порть праздник! Нам не интересно! — Васька развернул Валерика и легонечко пнул под зад. — Твой поезд ту-ту!

А Алька танцевала с Лаптем и весело смеялась над его 'незавидной судьбой'.

-Аль, жениться, вот, пришлось, мамка домой не пускала. Приеду, а она фигу под нос, и болтался по соседям, как бездомная скотина. Думал, месяц-два и остынет, ага, как же, совсем озверела — с дрыном на меня!

Алька уже рыдала от смеха, представив тетку Зину с дрыном.

-Коль, а дрын-то она не у Ваньки Бокутихиного позаимствовала?

-Не, — теперь уже заржал Лапоть, — свой, мною заготовленный для других дел. Вот, Аль, и женился! Пойдем, познакомлю со своей Надюшкой.

Надюшка, шустрая, ладненькая такая, сразу же понравилась Альке.

-Колян, иди кого-нибудь пригласи, а мы пока о девичьем поболтаем, — скомандовала она, и Лапоть, никогда и никого не признававший, покорно пошел танцевать.

-Ух ты! — восхитилась Алька, — Лапоть — и к ноге!

Та засмеялась:

-Это он думает, что женился просто так, чтобы мамка пустила, ага, размечтался... Посмотришь, будет у меня совсем ручным. Только вот я сама, видишь, рыжеватая да плюс его пожар на голове, кого рожу, апельсина, небось? — И первая опять заразительно захохотала.

-Лапоть, какая у тебя хорошая Надюшка!

Подошедший муж выпятил грудь:

-А то, сам выбирал и, заметь, тщательно!!

— Ну да, ну да, — ухмыльнулась жена. — Пойдем спляшем, что ли?

Пельмени в этом году ели у Петьки. Недоспавшие после новогодней ночи, все как-то быстро отяжелели, разомлели... до Петькиных слов: