Королевская кровь-5. Медвежье солнце

— Шесть! — крикнул Иван Ильич. В зале замерли. Музыка замедлилась, стала тише, напряженнее, и вдруг тонким голосом вступила плачущая скрипка — и замерла, уступая место бархатному тону саксофона, выводящему первые аккорды любовной мелодии. И Тротта как обухом по голове ударило — он вспомнил эту песню, песню его далекой юности, которую пели девушки на летнем празднике солнцестояния, когда изо всех окрестных деревень собирались молодые парни и девушки на праздник и так же играли в игры и собирались в пары. Только та песня была на инляндском.

Дай, дай, дай на зореньке обниму,

Дай, милый, поцелую, рубаху сниму...

Он сделал несколько осторожных шагов назад. Где-то там находился закуток, где можно было переждать безобразие.

Дай рукой поведу по твоим волосам,

Девичью честь на полюшке отдам...

Макс развернулся — и уткнулся грудью в замершую женщину. Выругался про себя — сердце стучало как ненормальное, — провел ладонями по тонким рукам, коснулся волос, опустил руки на спину. Перед ним дышали напряженно и зло. Даже яростно.

— Только вы так сопите, Богуславская, — сказал он со смешком. И вдохнул тонкий запах — очень свежий, очень юный, с терпкими волнующими нотками зрелого вина.

— Я не буду с вами танцевать, — прошипела она зло.

— Увы, — ответил Тротт, снимая повязку — точно, это была она, с красными щеками и блестящими глазами, — придется. Можете отдавить мне ноги, но за этот танец мне обещали оружие. Поэтому прошу.

В помещении погас свет, и все вокруг стало совершенно волшебным. Все было видно: мерцали цветы на стенах, светили фонарики, тихо кружились светлячки над танцующими. Макс оглянулся — Четери каким-то чудом ухитрился поймать свою невесту и теперь целовал ее с таким напором, что у окружающих дам влажно блестели глаза. Дмитро Поляна увлеченно повторял за женихом — с одной из Светиных подруг. Матвей танцевал с другой подругой невесты и с неловкостью оглядывался на Алину. Та улыбнулась ему ободряюще через Максово плечо и тут же перевела посуровевший взгляд на профессора.

— Ну что вы стоите? — неожиданно величественно спросила она и вложила свои пальцы в его ладонь — теплые, тонкие. — Отрабатывайте свое оружие, лорд Тротт.

И, кажется, сейчас она его совершенно не боялась.

Двигалась принцесса легко, точно угадывая его движения, но держалась на расстоянии вытянутых рук. На них стали коситься, и он со вздохом притянул студентку ближе, закинул ее руку себе на шею, обхватил за талию.

— Я вас не съем, — проговорил он в темную макушку, — успокойтесь. Я даже не вспомню об этом завтра. Только не испачкайте помадой мой костюм, ваше высочество.

— Тише, — пробормотала принцесса ему в плечо. Но действительно расслабилась, даже сопеть перестала. Несколько раз оглядывалась на Четери и открыла рот, чтобы что-то спросить, но тут же закрыла.

— Спрашивайте, — посоветовал Тротт. Она была горячей. Даже сквозь платье чувствовалось.

— Какого он размера, профессор? — поинтересовалась принцесса. Взглянула на него с живым любопытством — и тут же споткнулась, отвлекшись в ожидании ответа.

— Если с шеей, то около тридцати метров в длину и около семи в высоту, — ответил инляндец, придерживая ее. — Следите за танцем. Мне дороги мои ботинки. И не стоит портить свадьбу вашей сломанной ногой.

— А размах крыльев? — не унималась Алина, ничуть не обижаясь.

— Тоже около тридцати.

— А вес вы можете представить?

— Больше ста пятидесяти тонн точно, — пояснил Тротт терпеливо. Мелодия закончилась, но принцесса не торопилась уходить. И, когда заиграла новая, осталась в его руках.

— А как же тогда он летает? Это ведь невозможно, профессор.

— Драконы — магические создания, Алина, — спокойно сказал Макс. — Как может левитировать человек?

Она вдруг напряглась, снова зло вздохнула — вспомнила, видимо, как он вышвыривал ее из лектория.

— Мы не проходили еще левитацию, профессор. Вы только наглядно мне ее показали.

— Это не так сложно, как кажется, — ответил он. — Одно из наименее энергоемких заклинаний. Смотрите.

Принцесса пискнула — их пара чуть оторвалась от пола, совсем немного — и схватилась за Тротта так крепко, что ткань костюма затрещала. Но вокруг танцевали так плотно, что никто ничего не заметил.

— Я не вижу, — призналась она со злостью и растерянностью. — Вы же знаете, я плохо справляюсь с даром.

Она глядела с таким отчаянием, что черт дернул его произнести:

— Я вам покажу. Только отвлеку людей.

На темно-синем потолке еще ярче засияли звезды — и золотым дождем полились вниз. Четери повернул голову и одобрительно кивнул Максу, танцующие заахали.

— Смотрите, — сказал Макс, поворачивая студентку к себе спиной. — Только не дергайтесь. Я установлю ментальный контакт и покажу вам.

— Вы уже устанавливали, — прошипела принцесса, — не надо. Это очень больно.

— Я знаю, когда причиняю боль, — сказал он ей на ухо, касаясь губами ее волос, — и знаю, когда больно не будет. Хотите увидеть или нет?

— Хочу, — призналась она сердито. — Очень хочу.

— Закройте глаза, Богуславская. Откроете, только когда я скажу. Очень медленно, а то ослепнете.

Алина зажмурилась. Тело казалось легким-легким, а руки, поддерживающие ее под грудью, были жесткими, крепкими. Она четко почувствовала, как ее сознания коснулись — бережно, аккуратно, — и тут же под закрытыми веками запульсировало буйство цветов.

— Это первый магический спектр, — прозвучал голос Тротта словно издалека. — Открывайте, только медленно. Аккуратно. Всё увидите сами.

Принцесса приоткрыла веки — и в глаза ударило охватывающее всё вокруг мерцание. Люди светились тонкой дымкой, дракон — огромной, пульсирующей голубоватой аурой. От мужчины за ее спиной стегало электричеством; она опустила глаза — по его рукам пробегали волны желтоватых разрядов. Под ногами медленно вращался белесый вихрь, удерживая их над полом. На месте иллюзорных деревьев и вьюнков змеились сплетенные линии стихий. Ими, но менее плотно, был наполнен и воздух. Глаза заслезились, Алина сняла очки — так даже лучше было видно.

— Формула левитации настолько проста, — говорил Тротт ей на ухо, и его дыхание касалось кожи, — потому что использует всего одну стихию и простейшее сворачивание ее в вихрь. Вопрос только в плотности и силе вращения.

— Я бездарь, — прошептала она расстроенно. И то ли вздохнула, то ли всхлипнула. — Это очень красиво, лорд Тротт.

— Вопрос тренировки, — ответил он бесстрастно. — Всё увидите. Сможете ли полноценно управлять — это вопрос, конечно. Ну не сможете — вылетите, что сделаешь. Закрывайте глаза.

Алина послушно закрыла — пятна под веками погасли, они опустились на пол, и она развернулась к инляндцу. И вдруг согнулась пополам, застонала сквозь зубы.

— Что? — спросил он раздраженно.

Принцесса подняла на него совершенно белое лицо: зрачки ее сокращались в точку, по щекам текли слезы, на лбу выступала испарина, и Макс чертыхнулся, подхватил ее на руки и понес к диванам при входе — где воздух был посвежее и народу совсем немного.

— Что с ней? — рядом материализовался Ситников. — Что вы с ней опять сделали? — Он схватил Тротта за рукав и тут же выругался, разжал руку — та стрельнула болью и повисла плетью, онемев.

— Ситников, — ядовито сказал Тротт, — вы начнете когда-нибудь думать, прежде чем действовать? Мое терпение ведь может закончиться, и вы получите то, на что нарываетесь. Дайте мне осмотреть вашу подругу. Не пускайте сюда людей.

На входе уже толпились охранники, окружая профессора и принцессу. Алинка корчилась на диване, зажимая живот руками, дышала судорожно, через рот, лицо приобретало синюшный оттенок и глаза закатывались: еще чуть-чуть — и уйдет в обморок. Он быстро пробежал над ней руками, нахмурился, обезболил. Болевой шок, но откуда?

— Ее нужно к врачу, — сказал старший по охране. — Вызывайте телепортиста.

— Я и есть врач, — огрызнулся Тротт, — получше ваших светил. Выйдите немедленно, не мешайте. Ей нужен воздух. Все будет нормально, обещаю. Вон пошли! — рявкнул он, так как охрана топталась рядом, кто-то отрывисто докладывал о ситуации по рации и уходить ни один не собирался.

Старший, видевший Тротта в Управлении, нехотя дал команду рассредоточиться. Ситников мрачно наблюдал за происходящим из дверного проема, и вид у него был как у готового убивать.

Алина вытянулась на диване в струнку, а Тротт осторожно прощупывал ей живот. В районе матки полыхало таким жаром, что он сам весь вспотел. И никак не мог понять, в чем дело, — женщин он не осматривал уже очень давно. Снова протянул руку, прислушался. Судорога, как у рожающей. Но живот плоский, ребенка внутри нет... да и... девственница. Он аккуратно расслаблял мышцы, переведя проекцию матки на свой кулак и медленно, через силу разжимая его. Крутило страшно, он сам едва не заорал. Пальцы, после того как он разжал кулак и расслабил, встряхивая, болели, словно ему их выкручивали.

— Воды принеси, — бросил он семикурснику, и тот нехотя кивнул, протиснулся между охранниками, исчез. В зале уже началась новая игра, и никто, кажется, не обратил внимания на произошедшее.

Принцесса медленно приходила в себя: щеки у нее были мокрые от слез и черные от потекшей туши, губы белые, и помада на них смотрелась неряшливым пятном. Она стянула очки и откинула голову назад. Ей было плохо и стыдно. И страшно до слез.

— Богуславская, давно у вас это? — спросил Тротт.

— Один раз всего было, — ответила она слабым голосом. — В университете. Но не так больно.

Он снова нахмурился. Положил руку ей на живот.

— Цикл нормальный?

Принцесса залилась краской.

— У м-меня еще не было, профессор.

— Вам ведь уже шестнадцать? — уточнил он с недоумением. Девушка еще больше покраснела, хотя, казалось бы, сильнее некуда.

— Я не хочу с вами это обсуждать! — выпалила она. — Это неприлично! Вы мужчина!

— Сейчас я ваш лекарь, — отрезал он жестко. — К врачам обращались? Такая задержка может свидетельствовать о патологии репродуктивной системы.

— Обращалась, — сказала она. — Никаких отклонений не нашли. Гормоны в порядке.

Он и сам видел, что в порядке. Живот под его пальцами остывал, прекращая пульсировать.

— Что-то принимали из стимуляторов?

— Да ничего я не принимала! — выкрикнула она, садясь. — Вы меня достаточно напугали! Может, я просто перезанималась! Я каждый день бегаю и на тренажерах работаю, чтобы сдать эту физкультуру!

— Нет, — протянул он, не обращая внимания на ее возмущение, — мышцы у вас перенапряжены, но это другое. Не пойму что. Вам нужно к виталисту, который специализируется на женских заболеваниях, Богуславская. А для занятий есть массаж, сауна, ванны горячие, чтобы расслабить мышцы.

— Да некогда мне, — сказала она зло, — я и так сплю по пять часов в день.

Он встал, оглянулся в поисках салфетки, чтобы протереть руки. Не нашел и с раздражением сунул их в карманы.

— Зачем вы себя насилуете? У вас найдется чем заняться и без магии.

— Затем, — буркнула принцесса и отвернулась, утирая щеки. Вздохнула, расправила плечи. — Я благодарна вам за помощь, лорд Тротт. — Макс поднял брови — так официально это прозвучало. — Больше она не требуется, можете вернуться в зал.

— Вы разрешаете? — спросил он ехидно. Алинка вскинулась, хотела сказать что-то резкое — но в дверь заглянул старший охраны.

— Телепортист прибыл, — сдержанно сообщил он, намеренно не используя титул (конспирацию никто не отменял), — готов перенести вас домой.

— Сержант, п-прошу вас, — жалобно сказала Алина, — и часа ведь не прошло. Я уже прекрасно себя чувствую благодаря лорду Тротту. Заболел живот, бывает. Если вдруг снова почувствую себя плохо — сразу обращусь к вам, обещаю.

Агент хмуро кивнул. Он не был личным телохранителем и права настаивать не имел. Но отвечать, если что-то случится, будет не ее высочество, а он и его ребята.

Вернулся Матвей с кувшином лимонада и стаканом. Снова протиснулся между охранниками, сел рядом с Алиной на диван, налил, аккуратно приобнял своей лапой, протянул ей стакан.

— Я, наверное, вся пятнистая, — пожаловалась принцесса, делая глоток.

— Ты все равно очень миленькая, малявочка, — пробасил он. — Только умыться надо.

— Спасибо, — сказала она тоненько, улыбнулась и откинулась ему на плечо — совсем крошечная рядом с огромным мужчиной. Тротт поморщился, отвернулся и двинулся в зал, подальше от опереточного сюсюканья и сладости. И краем уха успел услышать вопрос: — Матвей, а все-таки попросишь Чета обернуться?

Ну конечно. Что нам свадьба и молодые. Всё к ногам капризной девчонки.

Зал встретил Макса оглушающей музыкой и дружным топаньем. Народ веселился вовсю, жених с невестой отплясывали что-то зажигательное. Инляндец двигался вдоль стены, но не избежал внимания — какая-то девушка схватила его за руку, закрутила.

— Давай танцевать! — крикнула она со смехом.

— Не хочу, — ответил он сухо и, не обращая внимания на недоумение и обиду, проступившие на симпатичном лице, пошел дальше.

Тротт видел, как Ситников провожает принцессу до дамской комнаты, видел и то, как она выходит оттуда, как присоединяются они к танцующим. Опустил глаза, положил себе соленых грибов и начал жевать. В конце концов, этот балаган когда-нибудь да закончится. Вечер, конечно, потерян. Хотя интересный случай с внезапными болями. Может, с Викой поговорить? Она лучше разбирается в женских болезнях. Нет. Не стоит тратить на это время.

Музыка прекратилась, включился свет, и радостный Иван Ильич объявил перерыв. Четери повел сияющую жену к столу, гости, частично разбившиеся по парам, ручейками устремлялись кто к столам — выпить и закусить, кто к выходу — покурить, кто к туалетам. Дирижер утирал пот со лба, музыканты отдыхали, рассевшись по креслам у стен. Сердобольный отец невесты направился к ним, чтобы пригласить за стол и составить ему компанию в распитии горячительного. Официанты начали разносить вторые блюда, и в воздухе сильно пахло жареным мясом, алкоголем и разгоряченными людьми.

И почему-то именно в этот момент Макс остро почувствовал свою чуждость среди этого праздника. Люди обтекали его, не касаясь, будто он находился среди призраков — или сам был призраком, невидимым и никому не нужным. Впрочем, он по этому поводу не переживал. Все эти нелепые движения, какая-то истеричная радость, попытки найти себе пару, глупые игры — все это было так преходяще и так банально.

— Знаешь, в чем между нами разница? — посмотрев на его лицо и будто прочитав мысли, заявил плюхнувшийся рядом Чет. Света разговаривала с матерью, смеялась, и дракон некоторое время полюбовался на нее, прежде чем налить в свою огромную чашу еще вина. — Я старше тебя, но я не разучился жить. Эти глупости и есть жизнь, Макс, — Четери говорил с иронией, но глаза у него были серьезными, оценивающими, совершенно не пьяными. — Потискать хорошенькую девушку, выпить вина, вкусить отличную пищу. Не только, но это тоже. Я мог бы полностью уйти в искусство боя, как ты — в работу, но суть в том, что без полноценной жизни мастером не стать. Ты не достигнешь совершенства, находясь постоянно внутри процесса. Только опускаясь в обычную жизнь, можно оценить, как высоко ты забрался и как далеко тебе еще до настоящего умения.