— Похвально, — заметил Александр Михайлович, — после того, что вы сделали с эскадрой Того, я думаю, добить остатки японского флота для вас труда не составит.

— Не совсем так, Александр Михайлович, — возразил я, — в будущем, известный вам капитан первого ранга Эбергард, став адмиралом и командующим Черноморского флота введет в обучение артиллеристов такие методы, что эти артиллеристы в битве у мыса Сарыч будут добиваться аж двадцати процентов попаданий. В настоящий момент все не рейдирующие корабли по шестнадцать часов в сутки заняты боевой учебой, маневрированием, прицеливанием стрельбами. А рейдирующие корабли заняты тем же, но, так сказать, без отрыва от производства. Через пару месяцев они смогут преподнести неприятелю вполне неприятный сюрприз. Что теперь и не пятнистые корабли стали для них смертельно опасны. А наши самые сладкие пряники мы прибережем для угощения англичан, если они вдруг захотят вмешаться в ситуацию и заглянуть к нам на огонек.

— Да, и, позвольте полюбопытствовать, чем же должна закончиться война?

— Безоговорочной капитуляцией Японии и воссозданием на материальном субстрате Японской империи НОВОГО ГОСУДАРСТВА, которое не связано юридическими и финансовыми обязательствами японской империи. Такое проделали американцы в сорок пятом, а мы можем попробовать на сорок лет раньше. Необходимо не просто обкорнать Японию на Курилы, Окинаву и Тайвань. Необходимо сделать так, что бы деньги, вложенные в экономику Японии американскими и европейскими банками, просто сгорели. Это вызовет значительный экономический шторм и ослабит наших противников, в основном Великобританию.

— Вполне радикально, — Великий Князь покрутил ус, — и вы думаете японцы успокоятся и не будут строить планов реванша. Я сомневаюсь в этом.

— В нашей истории после сорок пятого года они вполне успокоились, — ответил я, — просто им нужно нанести поражение такой силы, что бы они воспринимали нас наряду с такими неодолимыми силами вроде извержения вулканов, землетрясений, цунами и тайфунов. Тогда они не будут тратить на нас свои силы, а постараются приспособиться. Только вот я не знаю чем заменить ядерную бомбардировку, пока не знаю...

— А разве у вас нет... — Александр Михайлович обвел рукой нечто, что должно было изобразить ядерный гриб.

— Конечно нет, Ваше Императорское Высочество, мы же не стратегические силы, и кроме того, — я повернулся к нему лицом, — даже если бы такое оружие и было бы в нашем распоряжении, то приказ на его применение может отдать только Верховный Главнокомандующий... в данном случае Государь Император Всероссийский. Как вы думаете, возьмет Николай Александрович грех на душу отдать приказ испепелить пару-тройку сотен тысяч гражданских японцев исключительно с целью устрашения? — Александр Михайлович промолчал, — Знаете ведь прекрасно, что нет, он для такого слишком православный человек, не американец какой-нибудь. Пока мы там склоняемся к тому, что нужно провести операцию по полному уничтожению японской армии в Корее. Сдаваться они навряд ли будут, особенно при их четырехкратном численном превосходстве, так что тут совесть будет чиста у всех, от Государя Императора, до последнего рядового. Если враг не сдается — его уничтожают!

— Согласен, — кивнул Александр Михайлович, — но это уже детали... как я понимаю, вы обрисовали и другие куда более фундаментальные проблемы нашего государства.

— Да, но победа в войне введет все слои общества в состояние определенной эйфории, что облегчит все остальные действия. — я внутренне подобрался, — После победы необходимо решить целый ряд внутренних вопросов. В первую очередь разобраться с дворянством. Нет, не отметить! — я заметил, как глаза Великого Князя возмущенно расширились, — а наоборот. Поскольку служилое сословие необходимо любому государству, его роль должна быть усилена. — Александр Михайлович расслабился, — Но только тех из дворян, кто действительно служит, или уже отслужил Российскому государству. Та самая паразитическая прослойка, о которой давеча говорила Великая Княгиня Ольга Александровна, должна быть беспощадно исторгнута из тела дворянского сословия в мещане. Это вернет дворянству уважение и доверие всех слоев общества. Вот вы и ваши братья служите же. А чем бездельничающие господа Маниловы, Коробочкины или Собакевичи лучше чем вы?

— Если проделать это быстро и без изъятий, то смысл в этом есть. — Александр Михайлович задумчиво покачал головой, — Но для этого нужен очень решительный государь, я не думаю, что у Ники хвати духу... — Великий Князь замолчал, понимая что сказал лишнее.

— А если его "духом" будет ваша теща Государыня Императрица Мария Федоровна? — спросил я, — А также понимание того, куда его и его семью завело попустительство паразитам в той версии истории? Кроме того "проскрипционный список" активных участников февральских событий достаточно велик, что бы вызвать меры более общего характера. Зато обновленное дворянство будет верной опорой трону и России.

— Ну если Мария Федоровна, то да! — улыбнулся Великий Князь, — Если сумеете ее уговорить, а она любого построит как на смотру. Но, высоковато вы замахнулись... — он задумался, — но если вы сумеете окончательно меня убедить в вашей полезности делу спасения России, то дам вам несколько рекомендательных писем. Особо к Государю, к Марии Федоровне и к моей супруге Ксении Александровне. Она-то человек в политике не разбирающийся, но приютит вас в нашем особняке на Миллионной и устроит вам все необходимые встречи, вплоть до аудиенции с Государем. Что же касается вашей идеи по очистке дворянства от балласта, то лично я ее всемерно поддерживаю, хотя и предвижу в реализации определенные трудности. Хотя, если в ходе реформы положение служащего дворянства только улучшится... то все может быть. Крестьянский вопрос, как я понимаю вы решили решать путем отселения лишнего крестьянского населения за Урал. Тут только два вопроса, справится ли Транссиб с перевозками такого объема и как это проделать не вызвав бунта? Ведь Сибирь это всеобщий жупел, синоним каторги, все считают, что туда гонят только воров и убийц.

— Транссиб в любом случае надо расширять до двух колей, после того как мы перевезем туда поселенцев, обратно, по тому же Транссибу пойдут продукты их труда. Будет крайне неприятно, если, после того как переселенцы освоятся на месте, будет невозможно вывозить их хлеб. Да, одновременно надо вводить госмонополию на экспорт хлеба и создать государственные стратегические запасы зерна на случай неурожая. Что же касается бунтов, то там есть различные организационные меры, от отправки ходоков, "присмотреть место", до переселения демобилизованных солдат и наделения их поселений в новом пограничье казачьими привилегиями. Там будем посмотреть... Особое внимание равномерному расселению прибалтийской и польской бедноты, но так чтоб не создавать зон компактного проживания, одно село — один такой двор. Чтобы их потомки потом растворились в массе русских. Как только снимется давление в европейской части обстановка установится и там. Мы ведь почему против раскола деревни на сверхбогатых "хозяев" и сверхбедных "работников". Во первых это бунт, и к цыганке не ходи. Во вторых сверхбедным будет не на что покупать изделия промышленности, а для сверхбогатых, которых будет очень мало, проще привезти товар небольшой партией из Германии или Франции. Для своей индустрии нужен массовый покупатель среднего достатка. Поверьте, если Россия буде сама производить утюги и сеялки, то и крейсера ей тоже будут обходиться дешевле. Как только у нас вырастет массовый спрос, то при достаточно высоких пошлинах на готовые товары к нам тут же потянутся господа европейские фабриканты и заводчики, строить предприятия на месте. И чем больше будут покупать их товар, тем быстрее они будут строить новые заводы и фабрики. Государству останется построить только необходимые оборонные предприятия и часть тяжелой индустрии. Кроме того, безусловно, под контролем государства должна находиться та часть промышленности, которая будет выпускать продукцию имеющую происхождение из будущих времен. Все это невозможно без всеобщего образовании и медицины. Не все сразу, но технический прогресс в Российской империи начнет продвигаться семимильными шагами. Одно дело, на ощупь эмпирическим путем нащупывать оптимальный профиль крыла самолета, скажем для скоростей от двухсот до пятисот верст в час, а другое дело прочесть об этом в учебнике, где все это расписано и разъяснено. — Великий Князь слушал меня как то задумчиво, — Во внутренней политике максимальное самоуправление, сопряженное с ответственностью перед законом, на местах и никакого парламентаризма наверху. Во внешней политике никаких обязывающих союзов, мы должны со всеми поддерживать приятные отношения, но ни за кого не должны воевать. При этом армия и флот должны быть готовы покарать любого агрессора. В результате через двенадцать-пятнадцать лет у нас будет Великая Держава, ни от кого, ни в чем не зависимая, воевать с которой — это занятие для самоубийц.

Великий Князь покачал головой, — Вы знаете, Михаил Васильевич, у моей тещи похожие идеи. Только ваши, в тысячу, нет в миллион раз масштабнее, да и с моим покойным тестем вы бы наверняка сработались. Я думаю, что если вы убедите Государыню Императрицу в реальности и необходимости своих планов, то лучшего союзника у вас не будет. А в таком случае все это, пожалуй, имеет шанс на успех. Так что, пошлите кого-нибудь разыскать моего слугу Филимона, пусть доставит сюда мои письменные принадлежности. Рекомендательные письма, которые я вам обещал, необходимо писать на именной бумаге. Я напишу письма к моей супруге, теще, Государю и, на всякий случай к моему Родителю. Он хоть и стар, но крайне многоопытен и кроме того председательствует в Госсовете, его поддержка вам точно лишней не будет. Но попрошу без особой нужды его не волновать и в подробности об предстоящих ужасах не вводить, а то, знаете ли, возраст.

— Хорошо, Ваше Императорское Высочество, — я позвонил в колокольчик и, через секунд двадцать, появилась рыжая конопатая физиономия матроса, назначенного мне в вестовые, — Ефим, ступай в вокзальную гостиницу, и доставь сюда Филимона, слугу его Императорского Высочества Великого Князя Александра Михайловича, пусть принесет...

— саквояж с моими бумагами, он знает, — добавил Великий Князь, вставая, — мы будем в салон-вагоне, ступай, братец!

Великий Князь Александр Михайлович стремительной походкой вошел в салон-вагон. Я следовал на полшага после него. Поправив тугой неудобный воротник на контр-адмиральском кителе, он произнес, — Дамы и Господа, должен вам сообщить, что я согласился принять помощь от капитана первого ранга Иванова и его товарищей в предотвращении тех событий, которые мы с вами только что имели честь наблюдать. — все головы повернулись в его сторону. — Полного плана кампании пока нет, и придется серьезно поработать прежде чем предоставить на одобрение Государю, но одно ясно — мы, Романовы, и та часть дворянства, на которую воистину и опирается государство, фактически сами должны возглавить свою революцию, Революцию сверху. Ситуация показывает, что это неизбежно. Такая революция удалась первому императору Петру Первому, удалась императрице Екатерине Алексеевне, и императору Александру Второму, теперь наш черед. Со станции Чита я пошлю государю условную телеграмму, означающую, что это дело является делом особой государственной важности и речь идет как минимум о судьбе Российской Империи. Мы еще повоюем, господа! Мишкин, Ольга, как говорил мой дед, а ваш прадед, по схожему поводу: — "Всякий из вас должен всегда помнить, что только своей жизнью он может искупить происхождение Великого Князя". Но, друзья мои, мы еще поборемся. Я обещал Михаилу Васильевичу, что напишу им рекомендательные письма: Государю Императору, Вдовствующей Государыне Императрице, моей дражайшей Супруге и моему Родителю Великому Князю Михаилу Николаевичу. Ну а пока не принесли мои бумаги, давайте посмотрим до конца ту Историю. Не все мне в этой Красной Империи нравится, но одного у нее не отнять — Истинного Величия. На что и указал мне Михаил Васильевич, что негоже нам пренебрегать нашим народом, в котором скрыты вот такие вот титанические силы. А если про все прочее разное вспомнить, так Иван Васильевич, по прозванию Грозный, чудил и поболее с опричниной-то. Так что, подумайте, сын грузинского сапожника сумел поднять страну на дыбы, а мы Романовы, что хуже его, что ли?

В это момент за дверью тамбура раздались шаги, — А вот, наверное, и Филимон... — начал было Великий Князь Александр Михайлович, но осекся когда дверь распахнулась. На пороге стоял действительно Филимон. Его левая рука судорожно прижимала к боку кожаный саквояж Великого Князя, а правая завернута за спину и удерживаема в таком неудобном положении матросом Ефимом. Лицо Филимона, помимо наливающегося багровым фингала под глазом, отмечал багровый росчерк женских ногтей, наискось рванувших лицо.

Пока Александр Михайлович от изумления не мог раскрыть рта, при виде сей мизансцены, я приступил к допросу виновника торжества, — Ну-с, братец Ефим, — обратился я к матросу, — Объясни, будь любезен, что значит вся эта картина?

— Это, ваше высокоблагородие, пошел я в гостиницу точно по вашему приказанию искать вот этого человека. Спросил там, вежественно, где остановился такой господин, по делу мне его надо. Ну, мне и показали. Иду, значит, а там шум. Вот этот вот девку одну в угол зажал и лапает ее, руками то. А у самого рожа расцарапана и все дела. Ну, слово за слово — дал я ему в глаз, чтоб девок не насильничал, потом прихватил под локоток, как их благородие, Евгений Петрович учили, дай бог ему здоровья, и сюда. По дороге вот саквояж захватили, ентот, ваши высокопревосходительство?

— Этот, этот, братец, — вместо меня ответил, пришедший в себя Александр Михайлович, — А скажи. Как ты узнал что это именно Филимон, а не к примеру — Никифор, слуга купца Басякина.

— Так ведь, Ваше Императорское Высочество они с девкой ругались-то. Он ей, — Ася, Ася, все равно моя будешь! — а она ему, — Филимон, уйди противный, рожа сальная... — ну, тут, я понял, что это, он самый! А потом он ей это кофточку порвал, а она ему рожу расцарапала...

— Молодец, братец не растерялся! — Великий Князь брезгливо посмотрел на своего лакея, — Только вот отпусти ты его, Бога ради, куда он от нас здесь убежит?

Отпущенный Филимон брякнулся на колени, прижал к груди искомый саквояж, и завыл, — Не губите, Христа ради, Ваше Императорское Высочество, бес попутал...

— Знаю я твоего беса, в штанах он у тебя, — Александр Михайлович, забрал из рук своего лакея саквояж и поставил его на стол, — Приедем в Читу, я тебя, кота мартовского, в полицию сдам, пусть они сами с тобой разбираются. А себе лучше денщика возьму из ахтырцев или кирасир...

— Не губите... — снова завыл Филимон.

— Заткнись! — сказал Александр Михайлович и посмотрел на матроса, — Вот что, Ефим, возьми этого дамского угодника и запри его где-нибудь до утра. Будет орать — рот заткни. Не до него сейчас. Выполняй!