Пёстрые перья, или вся правда на ночь

— Ну-ка, отойди, приятель, — острие ножа капитана ткнуло Тайса в шею.

— Объясните ваши действия, милейший, — сказал раздражённо Леонел. — И побыстрее.

— Сначала нам стоит как следует связать этого человека.

— А может, начать с тебя? — рыкнул капитан.

— Подождите, Фицпауль.

— Ваше высочество, — секретарь переводил взгляд с одного на другого, — я готов поручится за этого проводника!

— Прежде чем ручаться, стоит сперва изучить местность, по которой идёте! — фыркнул Тайс.

— У меня есть карта!

— Пустите её на папильотки!

— Замолчите все! — крикнул Леонел.

Лицо его пошло пятнами. Он обвёл всех взглядом. Остановился на Тайсе.

— Ты. Говори.

— Ваше высочество, мы идём не той дорогой.

— Продолжай.

— Мне приходилось бывать в этих краях. Я не знал сначала, куда мы идём. Но когда услышал разговор вашего секретаря с проводником, и увидел, как он указывает путь...

— А ты знаешь, как пройти?

— Сомневаюсь, что это знает даже наш проводник. Мы там раньше не ходили. Но в любом случае, я бы не стал ему доверять.

— А я теперь не знаю, можно ли доверять тебе, — ответил Леонел, тяжело глядя на бывшего разбойника.

Леонел, Теренс, Фицпауль, и Рой сидели кружком, глядя на язычки пламени, трепещущие над маленьким костерком. Лица их были хмурыми.

— Что теперь делать, Теренс? — в сотый раз спросил принц осунувшегося секретаря.

Тот глубоко вздохнул, зябко охватил себя руками:

— Я был так уверен в этом человеке.

— Но карта, карта не может обманывать?

— Это хорошая карта. Вопрос в том, как найти нужный путь.

Они посидели молча, в тяжких раздумьях.

— Рой, — окликнул Леонел гвардейца, — приведи сюда нашего разбойника.

Рослый капрал неслышно поднялся и исчез в темноте. Вернулся, ведя за собой связанного Тайса.

— Присаживайся, — Леонел указал на ворох листьев рядом с секретарём.

Разбойник послушно уселся. Повозился, устраиваясь поудобнее. Взглянул на принца. Тот задумчиво наблюдал за ним. Наконец спросил:

— Ты уверен, что не знаешь безопасный проход через горы?

Разбойник отрицательно покачал головой.

— Скажи, почему ты ударил нашего проводника?

— Я же сказал, мы шли ...

— Это я слышал.

Тайс пожал плечами. Повертелся на месте, подвигаясь ближе к костру:

— Этот человек опасен. Когда-то мы были в одной шайке. Я видел его в деле. Вы бы глазом не успели моргнуть, как он кого-нибудь прикончил бы, и удрал.

— Я его знаю? — тихо спросил Леонел. — Из твоих рассказов...

— Не слишком хорошо.

— Теренс, господа гвардейцы, — принц оглядел маленький лагерь. — Осмотрите ещё раз всё вокруг, и выставьте караул. Мы с господином Тайсом пока побеседуем.

Несколько дней прошли после ухода отряда под предводительством Чеглока. Всё это время я убеждал себя, что ничего страшного произойти не может.

— К чему волноваться? — говорил я себе. — Ведь эти люди — разбойники. Ты ничего им не должен. Во всём виновато твоё преувеличенное чувство ответственности. Чем меньше таких людей в стране, тем лучше.

И я в который раз принимался выбивать уже совершенно чистый коврик, или отдраивать подаренный Чеглоком пузатый расписной кувшинчик.

Фикс, оставленный в лагере, смотрел сочувственно, и то и дело предлагал свою помощь по самым пустяковым поводам. А я-то считал, что держусь превосходно. Наконец я рявкнул на него. Но он не обиделся, а лишь отошел в сторонку.

— Эй, осторожнее! — раненого опустили на землю.

Как ни ожидал я их возвращения, момент появления отряда всё равно пропустил. Они вдруг оказались в лагере.

Бобр сидел на земле, баюкая ногу, прикрученную к ровно выструганной палке. Голова Чеглока была обмотана тряпкой с присохшим бурым пятном. Предплечья Жака были покрыты глубокими ножевыми порезами, уже слегка подсохшими. А когда он повернул голову, я заметил кровавые ссадины на его подбородке.

Вернулись не все. Не хватало двоих человек.

Потом меня позвали в землянку предводителя.

Когда, пригнувшись, я забрался внутрь, там уже собралось много народу. В землянке были те, кто обычно собирался перед выходом на дело. Все молчали, пока я шёл к свободному месту. Я уселся на пол, поджав ноги.

Речь шла о неудавшемся деле. Участники по очереди брали слово и высказывались. Говорили разное, но все сходились в одном: неудачи никто не ждал. У речки, казавшейся быстрой, каменистой, но не опасной. Никто не ждал, что в ответственный момент нападающих собьет с ног сильное течение. И что жертвам, казавшимся беззащитными, удастся нанести ответный удар.

— Раньше такого не было, — говорил Филин. — Чтобы за раз таких парней потеряли.

— Раньше у нас и бабы знали своё место, — это был Грач.

Этого я от него не ожидал. Мне всегда казалось, что Грач мне симпатизирует.

А он продолжал:

— Хотелось бы знать, что эта девица на самом деле хотела? Все знают, нельзя тревожить людей перед походом. Мы не собираемся больше терять людей.

— Ни одна девчонка не стоит того, — промурлыкал Молль. — Но, мы уверены, она не хотела ничего дурного.

Чеглок сидел, опустив глаза, и водил рукой по ножнам, висящим на поясе. Теперь он оглядел собравшихся. Остановил взгляд на мне и отвернулся.

— Это я виноват, — говорил он негромко, но его все услышали. — Мне следовало ещё накануне прислушаться к её словам о переправе. Эта глупая девчонка пыталась о ней рассказать, а мы, умные парни, не обратили внимание.

Поднялся шум. Говорили все, перебивая друг друга. Я случайно взглянул на Молля, и заметил странное выражение, промелькнувшее в его глазах. Казалось, он был чем-то доволен.

Потом снова заговорил главарь, и все стихли. Он упомянул некую Сизую гору. И что по пути назад собирается посетить "старуху". И возьмёт с собой меня. При этих словах повисло молчание.

На этом всё и закончилось. Землянка опустела. Вскоре в ней остались лишь я и Чеглок. Потом он посмотрел на меня.

— Ты ещё здесь?

Я поспешно выбрался наружу.

Глава 24

— Стоило ли тащиться в такую даль? — я краем уха услышал приглушённый голос Молля.

— Лишний раз таскаться по Южной дороге?

Полуденное солнце пекло невыносимо. Узкая просёлочная дорога, по которой мы ехали, вилась между редких сосновых рощиц. Стояла весна, но жарко было по-летнему.

Детство моё прошло в более суровых местах, и весна у нас означала не столько жару, сколько грязь и пронизывающий ветер. Я скоро полюбил солнце, и вечнозелёные леса. Но сегодняшнее пекло утомило даже меня.

Нас было пятеро. Мы выехали с утра, и приближались к выезду на большой тракт. Там должны были свернуть с дороги, и тогда нам оставался недлинный, но извилистый путь — лесами до лагеря.

Накануне мы побывали в маленьком селении в горах. Селение это состояло всего из несколько домов. Собравшееся там общество нельзя было назвать приятным. Как я понял, в нём время от времени сходились для ведения дел и решения разнообразных вопросов такие же разбойники, как мы. Чеглок с Моллем были здесь хорошо известны. На меня косились, но вопросов не задавали.

Я ехал на своей лошадке под полуденным солнцепёком, и вспоминал, как мы побывали в селении впервые. Наши главари, а также Жак, Сапог, Бобр и я прибыли туда поздно вечером, и Чеглок с Моллем сразу ушли вместе. Мы с Жаком и остальными пошли устраиваться на ночлег. Заночевали в одном из домов.

Наутро произошла неприятность. Мы уже собирались уезжать. Мои товарищи отправились к лошадям, а я присел на лавку у двери. Поодаль сидели несколько мужчин. Они покосились на меня, и отвернулись.

Потом я услышал, что речь идёт о некой девице. Разговор пересыпался пошлыми комментариями, и игривыми предположениями. Вскоре я начал подозревать, что говорят обо мне. Я уже собрался встать и уйти, когда к компании прибился ещё один человек. От него сильно несло дешёвым бренди. Разговор стал громче. Я решительно встал с лавки, и услышал:

— Постой, девочка, — это был вновь прибывший. Он ухмылялся, пьяные глазки щурились. — Это не тебя я встречал в борделе в городе Маассе? Ты там никому не отказывала.

Он ухватил меня за локоть. Мне в лицо пахнуло, как из бочки. Я попытался вырваться, но он держал на удивление крепко.

— Отпусти девку, — это был Чеглок. — Она не хочет.

— В чём дело, парень? У нас правило — любая девчонка может здесь поменять кавалера. — Мужчина ухмылялся, и я понял, что он не так уж и пьян.

Я заметил только размазанное движение, и тот, кто держал меня, осел в пыль, держась за живот. Его стошнило.

— Не хватайся за чужое, — Чеглок неторопливо повернулся спиной и поманил за собой меня. — Мы уходим.

Я оглянулся. Мужчина, которого только что тошнило, поднял голову. Глаза его злобно блеснули. Рывком он вскочил на ноги. Выхватил небольшой арбалет, торопливо взвёл и направил в спину сопернику.

Я прыгнул к нему под руку. Тетива щёлкнула. Короткая стрела, прогудев шмелём у меня над ухом, ушла в небо.

Тут же меня толкнули. Я полетел на землю, больно ударившись коленками и локтями. Поднялся, собирая с лица рассыпавшиеся волосы, и увидел конец стычки. Зачинщик спора держался руками за горло. По рукам бежали, проталкиваясь меж пальцев, кровавые ручейки. Его товарищи попытались было вскочить со скамьи, но осели на место — Молль, качая головой, положил руки на рукояти пистолетов.

Потом мы уехали. Я, пугливо оглядываясь, подъехал к Жаку, и тихо спросил, не будут ли нам мстить. Он ответил равнодушно, что такие вещи случаются постоянно. Почему он сам не вмешался? Когда спор из-за женщины, никто не вмешивается. И я отстал, размышляя о том, что бы случилось, если бы всё пошло по-другому.

Сейчас путь наш из селения пролегал по совершенно глухим местам. Лес здесь был дикий, густой. Только иногда проглядывало солнце за кронами деревьев. Потом сосны стали сменяться дубами. Под ногами вились нити стелющихся трав, топорщились низкие кусты, усеянные молодыми листочками. Здесь во множестве попадались непролазные заросли шиповника и спутанной малины.

Наконец мы спешились и пошли, ведя лошадей в поводу. Потом Чеглок передал Жаку поводья коня, и мне велел сделать то же.

Мы двинулись дальше вдвоём. Забрались в казавшийся совсем непролазным куст шиповника. Чеглок продирался впереди, я за ним вслед. Потом ветви разошлись, и мы оказались на круглой поляне. В её середине стоял деревянный домик. Совсем низенький, с крышей, густо заросшей травой. Возле трубы торчало даже небольшое деревце.

Рядом с дощатой дверцей дома стояла вместительная бочка с дождевой водой. К ней прислонился треснувший глиняный кувшин. Чеглок порылся у себя за пазухой, вытащил тряпичный свёрток, и бросил в кувшин. Свёрток глухо звякнул.

Мы постояли у двери. Потом послышался кашель, и дверь, пронзительно скрипнув, отворилась. Такой же скрипучий голос произнёс:

— Ну, входите, коль пришли.

Внутри было темно, лишь мерцала масляная лампа на лавке у окна. В единственной комнатке нас встретила старуха. Выглядела она настоящей ведьмой. Впустив нас, она отошла к стене, увешанной пучками сушёных трав, остановилась там, засунув руки под передник, и принялась разглядывать гостей птичьими глазками.

Мой спутник вежливо поклонился:

— Любезная Матильда. Прости за беспокойство.

— Ах, это ты, птицелов, — старуха говорила насмешливо. Голос у неё был хоть и скрипучий, но бодрый.

Я тоже присел в поклоне. Она перевела взгляд на меня. Её серые глаза, окружённые сеткой морщин, сощурились.

— А это кто ещё? Я же просила не таскать ко мне девок!

— Это...

Матильда махнула на него рукой.

— Подожди. Подойди ко мне, деточка.

Я подошёл к ней поближе. Старуха склонила голову, разглядывая меня. При этом лицо её совсем скрылось под спутанными прядями не то светлых, не то совсем седых волос. Хорошенько насмотревшись на меня, она перевела взгляд на Чеглока.

— Зачем ты притащил сюда это?

Я похолодел. Чеглок ответил хрипло:

— Я хотел спросить твоего совета, мудрая Матильда.

Она помолчала, постукивая пальцем по носу. Потом сказала:

— Деточка, выйди. А ты останься. Я дам тебе совет.

Я вышел за дверь. После темноты дома рассеянный свет леса показался мне ярким. Чеглок долго не выходил, и я пошёл вокруг домика. У задней стены обнаружился маленький огород, засаженный овощами. В отдельном его уголке росли пряные травы. Дотянувшись, я сорвал и растёр в пальцах листик душицы. Поднял голову, и увидел слепой глаз окошка, прорубленного в задней стене. Окошко было затянуто бычьим пузырём.

Что-то потёрлось о мои ноги. Это был тощий чёрно-белый кот. Я почесал его за ухом. Он ещё покрутился около меня и ушёл. Я вернулся к входу в дом. Мирно щебетали птицы, солнце грело круглую поляну.

Я уже начал беспокоиться, но тут из двери вышел Чеглок. По его виду ничего нельзя было понять. Кивнув мне, он пошёл прочь от домика. Мы снова пробрались через кусты, и вышли к нашим лошадям.

По нашем возвращении в лагерь в центральной землянке собрался совет. А потом на отшибе лагеря была устроена ещё одна землянка. Чеглок отвёл меня туда и велел устраиваться на новом месте. Достал из-за пазухи тряпицу, осторожно развернул. Это был стеклянный шар. Он вручил его мне, и усмехнулся:

— Вот теперь я знаю, что с тобой делать.

Я молча смотрел на шар у меня в ладонях.

Чеглок сказал:

— Будешь у нас вроде Матильды.

— Я не смогу.

— Тогда ты умрёшь. — И он вышел.

Удивительно, как много человек может, когда у него нет выхода. Через небольшое время я привык к своему положению, и даже приобрёл авторитет. Суеверие и неграмотность большинства разбойников сделали своё дело. Теперь, если даже они сами, по моему убеждению, могли с чем-то справится, они прежде бежали ко мне. Я смотрел в стеклянный шар, если нужно, использовал лечебные травы И всё ждал, когда все засмеются, и скажут: "Хорошая была шутка! Ну, хватит, поигрались и будет!" Но этого не происходило.

Так прошло несколько лет. Мы кочевали с места на место, нигде подолгу не задерживаясь. За это время состав нашего маленького отряда почти не изменился. Чеглок был хорошим командиром. Менялись только его любовницы, приходили, оставались некоторое время, потом исчезали. И всё начиналось сначала.

На исходе второго года я заметил, что подрос. Окреп. Однажды я со смешанным чувством ужаса и радости увидел на своём лице признаки отрастающих усов. В панике тут же кинулся к главарю. Ворвавшись к нему в землянку, спугнул оказавшуюся в тот момент с ним очередную его девицу. Та в страхе забилась в угол. Все его девицы почему-то меня боялись. Отослав девушку, Чеглок выслушал меня, порылся у себя в сундучке и вручил бритвенные принадлежности.

Глава 25

Вздрогнув, я выпрямился в седле и вцепился в поводья. Предавшись воспоминаниям и задремав под жарким солнцем, я не заметил, как мы выехали на тракт. Самый короткий и опасный участок пути. Ни впереди, ни позади нас никого не было видно. Я снова прикрыл глаза, собираясь ещё немного подремать. И тут у развилки показались верховые.