Круги по воде

— Я никогда не шучу на денежную тему, — кутаясь в накидку, проскрипел Фресер. — Пусть этим занимаются другие.

Председатель посмотрел со значением на сидящего по правую руку человека. Тот был не слишком молод, но и не слишком стар, имел кругленькое брюшко, розовую лысину, полускрытую под вышитой шапочкой, и благодушный вид хорошо покушавшего толстячка. Однако, несмотря на весьма мирный вид, этот член совета был один из самых сметливых торговцев, каких знавали эти стены. И всегда держал сторону председателя, проворачивая с ним на пару интересные, приносящие солидный доход дела.

К удивлению председателя, толстячок не ринулся в бой немедленно, как обычно бывало. Он задумчиво почесал пухлой рукой под шапочкой, съехавшей от этого движения набок, и открывшей порядком поредевшие тонкие прядки белесых волос.

— Как всем известно, — наконец неохотно сказал он, — наш последний займ обеспечивался королевским словом. И, что ещё вернее, солидными поручителями. Мы все знаем, кто у нас стоит в списке номером первым.

— Очевидно, что сегодня номера ничего не значат! — язвительно парировал желчный тип.

— Тогда, очевидно, вам известно больше, чем мне, — спокойно ответил пухлый господин, складывая розовые ладони на животе и удобно откидываясь на спинку стула. Председатель посмотрел на него с изумлением. Он ожидал другого ответа от давнего соратника, и теперь почувствовал, как привычная почва уходит у него из-под ног.

Раздался хриплый голос из дальнего угла комнаты. Там было полутемно, и в этот край стола садились немногие. И все знали, что господин Марк, старейший член гильдии, не променяет это место ни на какое другое. Старик добродушно объяснял интересующимся, что садится так далеко лишь потому, что с годами стал хорошо видеть только удалённые от глаз предметы. Однако, при виде стола, длинного, закруглённого на концах, далеко раскинутых друг от друга, возникало сомнение, одно ли тут председательское место?

— Кхе, кхе, коллеги, — проскрипел господин Марк, стуча узловатым пальцем по полированной поверхности стола. — Не обратиться ли нам к информированному человеку, дабы не задавать глупых вопросов, и не сотрясать воздух попусту?

И он повернул голову к устроившемуся неподалёку господину Ирвину, до того скромно молчавшему.

Все знали, что старик никогда ничего не говорит просто так. Собрание затихло. Даже побагровевший председатель, пыхтевший от негодования и неожиданности, примолк и затих на своём месте, обратив взор вместе с другими на скромного коллегу.

Откашлявшись и розовея от всеобщего внимания, господин Ирвин выговорил:

— Мне стало известно, что те деньги, которые мы выделили, пропали. Похищены в пути.

В зале поднялся невообразимый галдёж. Члены совета кричали, заглушая друг друга, и размахивали руками, задевая соседей. Еле перекричав собрание, председатель с такой силой хватил жезлом по столу, что на твёрдой, устоявшей на многочисленных заседаниях, поверхности появилась вмятина.

— Докажите свои слова, господин Ирвин! Или не говорите вообще!

— Мне сообщили эти прискорбные сведения только что, когда я собирался на заседание, — твёрдым голосом ответил тот. — Вы все знаете, что у меня надёжный источник информации. Но в этот раз даже он довёл до меня эти сведения не сразу, поскольку факт хищения скрывается королевским домом. В надежде, что дело можно будет замять. Поэтому я был вынужден дать слово, что не буду кричать об этом на каждом углу. Разумеется, это не относится к уважаемому совету, которому я не мог не донести весть, влияющую на благополучие нашего общего дела.

— Влияющего на благополучие — это скромно сказано, кхе, кхе, — проскрипел господин Марк.

— А ведь мы говорили, как опасно выдавать кредиты под такие шаткие обязательства, — раздался желчный голос господина Фресера.

Собрание опять зашумело, а господин Марк, склоняясь к самому уху господина Ирвина, прошептал тихонько:

— Считайте, что место председателя у вас в кармане, дорогой коллега.

— А ведь как было хорошо задумано! — рассуждал сам с собой Анри, прохаживаясь по ковру и кусая совсем уже потерявший всякий вид ноготь на указательном пальце, обычно тщательно отполированный.

— Мы подбираем на опасной лесной дороге этих недотёп, так называемых охранников от гильдии, ради их безопасности, разумеется. Сопровождаем их до условленного места, у которого они, согласно уговору, передают груз окончательно в наши руки, а, соответственно, и всю ответственность. Но, как говорится, лови момент! И в этот самый ответственный момент — фррр! — налетают нехорошие дяди, а денежки ускользают в неизвестном направлении. Хорошо известном только немногим верным людям. А, поскольку груз в это время формально находился ещё в руках этих самых недотёп, с них и спрос! Конечно, приходится при этом пожертвовать несколькими, ничего не подозревающими, хорошими крепкими парнями, но что делать! Такова жизнь!

Герцог опять прошёлся по ковру, качая головой и бормоча себе под нос. Остановился, хмурясь и сопя. Оторвал ото рта обгрызенный палец, поглядел с досадой, и опять сунул в рот.

— И ещё кое-что, самое главное, самое тайное, неизвестное никому, кроме меня...

Анри вспомнил, как мысль неясная, тайная, жгучая в своей алчности, давно уже не дававшая ему покоя и жёгшая изнутри, не находя выхода из-за самой своей неопределённости, внезапно обрела плоть и кровь в негромких словах странного, язвительного человека, барона Эверта. Тот, хмуря брови и глядя на герцога своими ясными глазами, такими неожиданными на побитом оспинами шрамов лице, сказал тихо и внятно:

— Так вы хотите сами сесть на трон, мой господин? Это можно устроить... Было бы желание.

ГЛАВА 24.

— В этом лесу я как в ловушке, — как всегда коротко и ясно сказал Ингвар, оглядывая высокие, мохнатые от игл верхушки.

— Да, это не море, — невозмутимо отозвался посол, покачиваясь на носках и искоса поглядывая на молодого человека. Тот задирал голову, силясь разглядеть за зелёными ветками солнце. Едва отросшая рыжая бородка пушилась на его щеках, отливая золотыми нитями.

— Неужели вам самому не кажется враждебным это место? — Ингвар уже был взрослым мужчиной, по меркам северного народа, но к послу обращался с привычным и непритворным почтением.

— Это место ничуть не хуже любого другого, — спокойно ответил тот, слегка улыбаясь в усы.

Его дети давно выросли, и он знал, что хорошо их воспитал. Но младший сын старого товарища, умершего так внезапно, иногда задавал неожиданные вопросы. Которые ему, умудрённому и ставшему ленивым — он сам признавался себе в этом — человеком, бередили душу и заставляли снова смотреть на мир молодыми глазами.

Отряд воинов, сошедший с корабля, прошёл походным шагом до столицы, забрал двоих соотечественников, и с упорством ветра, неуклонно дующего в одном направлении много дней подряд, так знакомого морским людям, двинулся с прежней скоростью на юг.

Теперь они, согласно договору, заключённому с правителем этой страны, стояли лагерем в глухих лесах, поросших на крутых, каменистых склонах гор. Эти горы заслоняли горизонт, бросались в глаза, стоило выбраться из походного жилища, и вызывали желание у человека, привычного к морскому простору, расстегнуть пошире ворот, чтобы глотнуть воздуху.

— Мы уже много дней стережём эту крепость, — сказал молодой северянин. Он оторвался от созерцания верхушек деревьев, и теперь оглядывал раскинувшийся позади них лагерь.

Рядом с ним, но не вместе, расположился лагерь людей короля. Так они себя называли, хотя все северные воины знали, что подчиняются они господину, который вывел их из своих владений и привёл сюда за свой счёт. Звали его непривычно для северного уха — герцог Гаррет. Чуть подальше располагался ещё один господин, немного пониже рангом — граф Гуго. И ещё все знали, что этот Гуго, хоть он и хорохорился и задирался, всячески показывая свою значимость и независимость, во всём следовал за своим более родовитым соседом и слушал каждое его слово.

— Кот может долго сторожить мышь, пока она не решится выбраться из норки, — хмыкнул посол. — А нам к тому же ещё и платят за потраченное время.

— Не нравится мне такой способ зарабатывать деньги, — отрезал Ингвар.

— Ты ещё слишком молод, — холодно ответил посол. — Совет старейшин так решил.

Молодой человек покосился на старшего товарища. Он хорошо знал, что совет старейшин говорил голосом посла.

Посол тихонько вздохнул. Он прекрасно понимал, о чём думает его молодой друг.

— Я знаю, что молодым людям подавай хорошую драку, — наконец сказал он, — но я хочу напомнить тебе слова одного мудрого человека, которые говаривал твой отец: самый удачный бой тот, которого удалось избежать.

— Я чувствую, что скоро засохну здесь, как рыба, выброшенная на берег, — проворчал Ингвар.

— Ничего, — сказал посол, — затишье часто сменяется бурей. Может быть, нам ещё придётся обнажить оружие.

В голубятне, как всегда, было тихо и тепло. Голуби ворковали, стучали лапками, нарушая сонную тишину. Человек, вошедший в первую комнату чердачного помещения, привычно осмотрелся. Он слишком торопливо поднялся по ступенькам, и слегка запыхался. Постоял было, успокаивая дыхание и прислушиваясь. Но времени не было, и он нетерпеливо пошарил в потайном кармашке за пазухой. Вытащив крохотный цилиндрик, проверил привязанную к нему тонкую прочную нить. Зажав цилиндрик в руке, направился к потайной дверце за старыми клетками.

Собственное ли слишком шумное дыхание подвело его, или недостаток времени, заставлявший торопиться, но он потерял обычную осторожность, которую втайне считал излишней, но которая была необходима всегда. Он толкнул дверцу и вошёл в маленькую комнатку, давно забытую всеми. И застыл у порога, забыв о послании, сжимаемом в мгновенно вспотевшей ладони.

На него смотрел Фике, удивлённо моргая белесыми ресницами. Старый слуга, ухаживающий за голубями, как за родными детьми, был не слишком любопытен, и никогда не лез в дела, не касающиеся его любимых птиц. Он мог проснуться среди ночи и тут же перечислить всех самцов и самочек, обитающих в тщательно ухоженном чердачном помещении, и мог бесконечно долго рассуждать о сравнительных достоинствах каждой птицы. Теперь он озадаченно рассматривал голубя, вынутого им из клетки. И человек, только что вошедший, с пугающей ясностью понял, что старику тоже ясно, как день, что это не простые голуби. Почтовую, быстрокрылую и ладную птицу опытный глаз не спутает ни с какой другой. Фике уверенно и твёрдо держал спокойно лежавшую у него в ладони птицу, поглаживая её огрубевшим от работы, но таким нежным пальцем, и разглядывая её лапки.

— Это вы, — сказал он, поднимая глаза и улыбаясь доверчивой улыбкой, открывавшей его поредевшие от старости зубы. — Как хорошо, что вы пришли. А я уж собирался пойти вниз. Кто-то держит здесь почтовых птичек. Непорядок это, держать их в таком месте. Вот, посмотрите сами. — Он обвёл рукой тесное помещение.

И старик, аккуратно держа голубя в руке, направился к выходу из комнаты.

— Пойду, посажу пока эту красавицу к моим деткам. Уж у меня найдётся для неё клеточка получше.

Человек молча заступил ему дорогу. Он не хотел делать этого. Но у него не было выбора. Взлетел из разжавшейся старческой ладони испуганный голубь. Выпало и полетело по воздуху лёгкое перо. Опустилось, медленно, плавно кружась, и легло на скорчившееся на потемневших от времени досках пола тощее тело. И светлые, ещё колышущиеся пушинки окрасились в красное и легли неподвижно.

Человек, озираясь по сторонам, расстелил на полу толстый плащ. Он уже не думал о том, чтобы дышать тихо, и лишь старался не слишком шуметь. Переложил на тёмную ткань неподвижное тело, аккуратно перевязал получившийся свёрток. Вытащил в голубятню и прислушался. Оставалось только быстро миновать самый опасный участок — лестницу. Сразу за лестницей он знал превосходный маленький коридорчик, ведущий к потайным местам. Там труп безопасно мог лежать какое-то время. Пока он от него не избавится.

Прогудел тревожный сигнал, означавший, что открыты ворота. Ворота, открытые в неурочное время, могли означать несколько вещей. И все они требовали его немедленного присутствия внизу. На мгновение он замер в нерешительности. Потащил было свёрток обратно. И услышал топот ног по лестнице на уровень ниже. Громкий, уверенный голос звал его. Он знал, что люди с таким голосом не знают сомнений, и этот солдат, посланный искать его, обязательно выполнит задачу. Топот обутых в добротные сапоги ног всё приближался, и он решился. Торопливо оттащив труп к самой стене и бросив за ящики в тёмном углу, бросился к двери, рассудив, что голубятня практически не посещается. Единственный, кто мог прийти сюда в любое время, был старый Фике. Но он лежал теперь, завёрнутый в плащ, и был больше не опасен.

— Подожди.

— Нет, нужно идти. Слышишь, сигнал у ворот.

— Ну и что? Задержись немного.

Она обхватила его руками, и, смеясь, принялась целовать. Он уступил было, но потом всё же, с явной неохотой выбрался из её объятий, и стал торопливо одеваться. Она с лёгкой гримаской недовольства наблюдала за ним. Капризно сказала:

— Ты всегда прибегаешь по свистку, как собачонка?

— Это мой долг, — твёрдо ответил он. Подошёл к ней, наклонился, провёл рукой по волосам:

— Не сердись.

Она вздохнула.

— Не выходи сразу за мной, — посоветовал он, подходя к двери. — Сначала осмотрись.

— Без тебя знаю, — девушка надула губки и отвернулась.

Ноэль похлопал своего жеребца по лоснящейся шее, потемневшей от пота:

— Отдыхай!

— Нужно позвать священника, — тихо сказал Леонел, отдавая поводья своего свежеприобретённого рыжего. Конь был захвачен в схватке на лесной дороге, и понравился новому хозяину. Ноэль хотел отдать ему своего гнедого, но он отказался.

Маленький отряд, вернувшийся из двухдневного похода, встретили у ворот, пропустив на хорошо выметенную площадку, и приняли с рук на руки раненых. Тяжело раненого положили на носилки. Покойник лежал тут же, на соседних носилках, дожидаясь прихода отца Бители.

— А где наш комендант? — граф оглядел встретивших их у ворот. Заметил полковника.

— Господин комендант, вокруг крепости участились разбойные нападения. Позаботьтесь о патрулях.

Пожилой священник, торопливо приблизившись и надевая на ходу облачение, наклонился над покойным. Зарокотал гром, и первые капли дождя упали с неба, по которому бежали клубящиеся облака, выпуская из-за мохнатых серых боков проблескивающий внезапно ослепительный краешек солнца, выглядывающий ненадолго и снова ныряющий в темноту.

— Позаботьтесь обо всех, отец, — сказал Леонел священнику, глядя, как крупные мокрые капли пятнают лежащих на земле. Тот молча кивнул, давая знак своим помощникам. Те дружно взялись за ручки носилок.

— И прошу вас, когда закончите, прийти ко мне. Я буду в зале для совещаний.

Отец Бители обернулся, его лицо было сурово. Сосредоточенно посмотрел на него и тихо ответил:

— А вам не нужно прийти ко мне, сын мой?