Тёмная лошадка. Общий файл

На завтрак в столовую Райан спустился уже вполне бодрым, хотя и несколько бледным, но по сравнению с иными прочими он выглядел как огурчик. Курсанты училища имени К. Эстевес были, или считали себя, людьми взрослыми, и вчерашней возможностью погулять их мужская половина попользовалась вовсю. Да и кое-кто из женской тоже. Большинство здесь составляли люди от двадцати до тридцати, таких, как Танни, переваливший за вторую половину четвёртого десятка, были единицы. Райан, здороваясь со встречными, нашёл свободное место и отдал должное яичнице, булочкам с маслом и крепкому кофе. Он как раз допивал вторую чашку, когда браслет на левой руке, выполнявший функции пропуска, часов, миникомпьютера и телефона, проиграл вызов.

— Да?

— Курсант Танни, пройдите в кабинет полковника Пикардо, — бесстрастно сказал голос из браслета.

В кабинете начальника училища обнаружилась Давина Мортимер. Вид у неё тоже был бледноватый, и Райан слегка удивился: в его представлении госпожа капитан была не из тех женщин, что злоупотребляют спиртным, пусть даже и по достойному поводу.

— Господин полковник, курсант Танни по вашему приказанию явился.

— Вольно, курсант. Садитесь, — полковник указал на кресло напротив. — Итак, госпожа Мортимер сказала мне, что вам сегодня приснился весьма интересный сон.

Видимо, лицо у Райана стало более чем выразительным, потому что Пикардо хмыкнул.

— Да-да, а что вас удивляет? Ведь вам известно, что между вами существует ментальная связь. Этой ночью вы с ней видели одно и то же сновидение.

— О нашей связи я, конечно, знал, сэр, но я не подозревал, что мы и сны, оказывается, видим общие. К тому же это никогда не срабатывало в обратную сторону.

— Возможно потому, что мне никогда ещё не снились сны, которые были бы в большей степени воспоминаниями, чем снами, — не глядя на него, отозвалась Давина.

— Вы полагаете, госпожа Мортимер, что этот сон — на самом деле пробуждение моей памяти?

— Полагаю, что да, — теперь она в упор взглянула на него. — Вы сами разве не почувствовали разницы?

— Признаться, нет. Должно быть, со стороны виднее.

— Так или иначе, рассказ госпожи Мортимер я уже выслушал, а теперь я хотел бы услышать вашу версию, — и Пикардо, не скрываясь, нажал на кнопку записывающего устройства. Райан задумался.

— Да, собственно, тут и рассказывать практически нечего. Стандартная исследовательская станция для глубокого космоса на маленькой планете или даже астероиде. Внешний шлюз открыт, внутри песок и мелкие камни. Внешнюю дверь заело...

Пикардо выслушал его молча. Потом ещё некоторое время молчал, глядя на экран перед собой, где, должно быть, в текстовом режиме воспроизводилась запись монолога Райана. Возможно, сравнивал его с записью рассказа Давины.

— Что это маленькая планета вы решили из-за того, что там маленькая сила тяжести? — спросил он.

— Да. На мне тяжёлый скафандр с повышенной степенью защиты, но он совершенно не чувствуется. Только некоторая скованность в движениях.

— Вы там не один? Сколько с вами спутников?

— Не могу сказать. Я знаю, что они есть, но я их почти не вижу.

— Как минимум двое, — подала голос Давина. — Внутреннюю дверь шлюза вскрывали два человека.

— Вы видели там лаборатории, приборы?

— Э... Нет, по-моему.

— Тогда почему вы решили, что станция именно исследовательская?

Райан с Давиной переглянулись.

— Честно говоря, не знаю. Просто... у меня и мысли не возникло, что она какая-то иная.

— По-моему, одна лаборатория там всё-таки была, — неуверенно сказала Давина. — Но в ней почти ничего не осталось.

— Ладно, пока оставим это. Поверхность планеты вы видите?

— Почти нет, — Райан качнул головой. — Вначале я стою у самого входа, потом сразу вхожу, а окон внутри мало. Но из того, что я помню, можно сказать, что поверхность ничем не примечательна. Атмосферы нет. Льда тоже нет, вокруг один камень. Кажется, станция стоит в скалах.

— Звезду, вокруг которой вращается планета, видно?

Райан с Давиной переглянулись ещё раз.

— Это-то и есть самое странное, — сказал Райан. — Я знаю, что её должно быть видно. И в тоже время её словно бы и нет.

— В смысле?

— В смысле — она не даёт никакого света. У входа на станцию горит прожектор, внутри свет искусственный.

— Звезда словно бы невидима, хотя точно знаешь, что она есть, — Давина поёжилась. — Жуткое ощущение.

— Да, это пугает, — согласился Райан. — Вообще, пугающее место, хотя, казалось бы, ничего такого страшного нету.

Полковник пытал их ещё больше часа. Особенно его интересовали имя и дата из записной книжки, но, увы, как Райан ни силился, вспомнить их так и не смог. Давина тоже, хотя теперь с её помощью, Танни смог восстановить своё сновидение значительно лучше, чем сразу после пробуждения. Иногда они расходились в каких-то мелочах, но в том, что сон им приснился практически идентичный, сомнений не возникало.

— Фу-ух, — сказал Райан, когда наконец Пикардо выдохся, и они с Давиной оказались в коридоре. Телепатка усмехнулась.

— Вас ещё наверняка не единожды будут допрашивать, так что готовьтесь. Меня, впрочем, тоже.

— Госпожа капитан, можно задать вам вопрос?

— Знаете, Райан, — немного неуверенно сказала Давина. — Вам вовсе необязательно каждый раз обращаться ко мне так официально. И можете звать меня по имени... в частных беседах.

— Хорошо... Давина, — Райан улыбнулся ей. — Так можно у вас спросить?

— О чём?

— Почему вы пошли с этим сном к начальнику училища? Я понимаю, вы, в отличие от меня, сразу догадались, что сон реален. Но чем он так заинтересовал и вас, и полковника?

— А вы сами не догадываетесь? — женщина хмыкнула. — Вы появляетесь, можно сказать, ниоткуда, из Альянса — и вдруг оказываетесь сильным псиоником, причём псиоником обученным, о чём никто, включая вас — ни сном, ни духом. Вы полагали, что вами никто не заинтересуется?

— Нет, разумеется. Но до сих пор я не замечал к своей персоне никакого повышенного внимания. И вот теперь вдруг, из-за всего лишь одного воспоминания, смысла которого я к тому же не понимаю...

— Как бы там ни было, это пока ваше единственное воспоминание, представляющее интерес, — перебила его Давина. — Раньше расспрашивать вас не было никакого смысла, коль скоро вы всё равно ничего не помните. Извините, мне пора идти.

— Наша договорённость всё ещё в силе?

— Какая договорённость? А, да, конечно. Давайте встретимся... ну, часа в два.

— Отлично.

И всё-таки что-то она темнит, — думал Райан, провожая взглядом торопливо уходящую телепатку. Ну да, никто пока не смог вытянуть из его головы ничего сверх того, что он может вспомнить и сам. Но если бы им действительно заинтересовались спецслужбы, а по логике вещей они не могли им не заинтересоваться, они просто обязаны были попытаться ещё раз. Возможно, с применением жёстких методов. Однако за весь тот год, что Райан провёл в училище, его никто так и не потревожил. Он жил как все прочие курсанты, и объяснений этому смог найти только два: или его биографию всё же сумели проверить от и до и не нашли в ней ничего криминального, или же им заинтересовался кто-то достаточно могущественный, чтобы прикрыть его даже от Федеральной Безопасности. Обе эти версии имели свои слабости и недостатки. Едва ли его жизнь можно проследить с такими подробностями, чтобы полностью избавить его от подозрений, а если и можно, то почему бы не поделиться сведениями с ним? Если же верна вторая из них, то кому и зачем понадобилось заниматься подобной благотворительностью?

В любом случае Райану было ясно: даже если Давина что-то знает, расспрашивать её бесполезно. Раз сама до сих пор не сказала, то уже и не скажет. И потому, когда они снова встретились, он не стал и пробовать. Они прозанимались несколько часов, и ужинать отправились вместе, снова заговорив за едой о его сновидении и о человеке, оставившем ту записную книжку. К радости Райана госпожа Мортимер заметно оттаяла, уже не избегала его взгляда, и говорила с ним не ставшим привычным холодновато-отстранённым тоном.

— Раз там нет атмосферы, нет и жизни, а значит, это точно не биолог, — Райан откинулся на спинку стула, прихлёбывая фирху. — Историк отпадает по той же причине.

— Если только этот астероид — не осколок какой-нибудь планеты, — возразила Давина. — Тогда на нём в принципе могли найти какие-нибудь следы жизни.

— Вряд ли. В смысле, астероид, если это астероид, может оказаться чем угодно — но чтобы обнаружить на нём следы жизни и прислать соответствующих специалистов, нужно время. Вспомните: станция невелика, построена из готовых блоков, планировка типовая, самая простая. Это, скорее всего, первая экспедиция, и исследователи не планировали задерживаться там надолго — несколько лет, самое большее. Ну, или у них было плохо с финансированием.

— Мы не знаем, сколько времени они там провели. За несколько лет можно многое обнаружить и прислать кого угодно. Жаль, что мы не видели самих записей в книжке. То есть видели, но вы не обратили на них внимания.

— Да, всё внимание было направленно на имя и дату, — невесело согласился Райан. — И всё же изначально исследователей на заведомо необитаемую планету присылает не биологическое учреждение. Даже если там и затесался биолог, основной контингент был совсем другой.

— Физики, астрофизики, может быть геологи, — Давина нахмурилась. — Но никаких знаков, которые бы указывали хотя бы на государственную принадлежность. По крайней мере, я таких не помню.

— Я тоже. Аппаратура говорит на общем стандартном, но на нём везде говорят. А ещё помните, какие там койки?

— Помню, а что?

— Они закреплены наглухо. Сейчас койки в небольших одиночных отсеках делают откидными или убирающимися в стену — чтобы хоть немного увеличить пространство. Так что этой станции лет тридцать, не меньше.

— Итак, — подытожила Давина, — экспедицию, построившую базу, отправило, скорее всего, астрофизическое научное учреждение не менее тридцати лет назад. Вероятно, не самое богатое, так что не с центральной планеты.

— И это не дейнебы и не нильфхельцы, — дополнил Райан. — И у тех, и у других мебель размерами побольше. К тому же у дейнебов никак бы не обошлось без их знаменитого "Вихря с Молниями". Национальный символ, как-никак, который они пихают куда ни попадя.

— Согласна, он бы красовался на самом видном месте. Так что либо Федерация, либо Альянс... Точнее, тогда ещё Внешние планеты. Боюсь, что это мало чем нам поможет.

— Даже имя, если б я его вспомнил, боюсь, нам бы мало чем помогло. На свете сотни тысяч, если не миллионы учёных, и среди них наверняка немало тёзок. Обитателей той станции было бы трудно найти и по горячим следам, а если к тому же учесть, сколько лет прошло...

Они помолчали.

— У вас ведь скоро день рождения? — сменил тему Райан.

— Да, через полторы недели.

— Как вы смотрите на то, чтобы отпраздновать его в кругу друзей? Если, конечно, у вас нет других планов.

— В кругу друзей?

— Ну да, я полагаю, люди, с которыми мы вместе бежали с Иберии, смело могут считаться друзьями. Мы могли бы посидеть где-нибудь вместе без особых изысков, просто поужинать и всё.

— А, вы имеете в виду Макса с Марисой? И Ульриха?

— И Рауля. Вы знаете, что он здесь?

— Рауль Севье? Нет, но я была бы рада его увидеть. У него отпуск?

— Да, и он прилетел меня навестить.

— Очень мило с его стороны. Но ведь у вас ещё не закончится сессия.

— Думаю, один вечер я смогу потратить по своему усмотрению даже в разгар сессии. Так как, вы согласны?

Давина заколебалась, машинально теребя застёжку на манжете, но потом кивнула.

— Согласна, если это не помешает вашим экзаменам.

— Ну, вот и отлично.

3.

Первый устный экзамен Райан сдал безо всякого труда — пожалуй, Давина гоняла его жёстче, чем экзаменаторы. Отвечать, правда, пришлось по двум билетам, и на второй без подготовки, но приёмная комиссия редко слушала его дольше двух минут, после чего прерывала и предлагала перейти к следующему вопросу.

С тем, чтобы отпроситься на вторую половину дня из училища, тоже никаких проблем не возникло, и Райан, пребывая в самом радужном настроении, сел в автоматическое такси. Подождал, пока следом влезет телохранитель и назвал адрес. С Марисой можно было бы обо всём договориться через коммуникатор или по сети, но ему захотелось повидать её, и потому он только спросил, когда у неё сегодня кончается дежурство. Райану вообще нравилось играть роль этакого старшего брата: расспрашивать девушку о делах, бывать в гостях, иногда выводить её куда-нибудь...

К крыльцу госпиталя они подъехали за пять минут до её выхода. Иногда она задерживалась, но сегодня ничего непредвиденного не произошло. Мариса уже привычно взяла его под руку, охранник отстал, и Райан так же привычно о нём забыл.

На предложение Райана Мариса согласилась сразу.

— Правильно, и Максу будет полезно куда-нибудь выбраться, а то он, кроме своей мастерской, нигде и не бывает. Только мы будет праздновать не только день рождение капитанши, но и твой выпуск.

— Я же к тому времени ещё не закончу с экзаменами.

— Ну, значит, отпразднуем авансом. Здорово, что и Рауль будет! Я, честно говоря, уже думала, что никогда его больше не увижу.

— А он тебе разве не писал? Я получил от него два письма.

— Он присылал мне открытки к праздникам. Но всё равно, письма это одно, а живой человек — совсем другое.

— С этим не поспоришь, — согласился Райан.

— Скоро и ты уедешь. Жаль...

— Ничего, я буду тебя навещать. И писать куда чаще Рауля, обещаю. Ну, рассказывай, как вы с Максом?

— С Максом? — Мариса вдруг помрачнела, оглянулась на охранника и понизила голос. — Райан, ты не мог бы с ним поговорить? У него проблемы, но боюсь, что тут ему никто не может помочь, кроме него самого. А он упорно отказывается.

— Что случилось?

— Да, понимаешь... Помнишь, у него документов не было? Все решили, что он — нелегальный эмигрант, отправили запрос... Но на все запросы ответ приходит один — такого, мол, у нас нет и не было. Думаю, он не настоящее имя называет. И, похоже, что чиновники тоже опять что-то такое начали подозревать. К нему снова приходили, расспрашивали, по крайней мере, один раз. А может и больше, один я сама видела, а если были другие, то из Макса ведь слова не вытянешь. И там у него, на Нильфхеле, тоже, кажется, что-то происходит. В тот раз, который при мне был, сказали, что им уже самим от нильфхельцев запросы приходят, чуть ли не выдачи его требуют. Я за него боюсь, Райан.

— А что с ним случилось? Он что-то натворил у себя дома?

— В том-то и дело, что я не знаю! Макс молчит, как партизан, он вообще не слишком разговорчив, как ты и сам мог заметить... Но тут, кажется, что-то личное.

— А как он вообще попал на Иберию?

— Я, честно говоря, не в курсе подробностей.

— А к вам он как попал?

— Ну... — Мариса помолчала, покусывая губу. — Понимаешь, какое дело... В общем, папа его купил.