— Имена выбрали?
Седой ответил за всех.
— Я — Сэт, Чага — Чин, Патлатый — Пит. Пойдет?
— Пойдет. Полные варианты имен согласуйте. При посторонних зовите меня Буури.. это кусочек моего настоящего имени, созвучный с северными именами. Родственные связи обсудите, с именами тетушек... А теперь, важную вещь вам скажу. Слушайте внимательно, и постарайтесь понять. Итак: наша основная цель, то ради чего мы идем сейчас — это не бить врага. Не устраивать диверсии, не резать воинов, не красть оружие. Нас для этого слишком мало. Наша основная цель сейчас, кроме собственно разведки — это поиск и вербовка союзников. Поиск тех, кто — вместе с нами, потом — будет бить врага. Только в таком случае наш поход имеет смысл. На самом деле, есть очень даже немало тех, кто готов сражаться вместе с нами. Их — целые народы. Просто враги разбили нас поодиночке, не дали нам объединиться. Мы не будем повторять свои ошибки.
— Складно говоришь, Горящий. А враг — он тоже не будет бить нас?..
— Если мы все же встречаем врага, наша основная задача — не убить его. Наша задача — сделать так, чтобы враг убил себя сам. Чтобы их друг пошел на друга, а брат на брата. Ну, или чтобы они перестали быть нашими врагами — это тоже приемлемо. Поначалу все это будет трудным и непривычным, говорить буду в основном я. Очень трудным, и очень непривычным. Если кто-то не готов к такому походу — сейчас еще не поздно остаться здесь, в городе, и делать обычные дела. Всю дипломатию здесь будет постепенно тянуть Перец, он сможет.
Никто не отказался. Вышли мы вечером. Идти мимо Ривенделла почему-то до отвращения не хотелось. Решили вернуться к пещере в истоках Ирисной, оттуда за ночь подняться на перевал Нинглор. Заночевать придется с этой стороны перегиба, недалеко от седловины — Патлатый видел там подходящую пещерку. Дальше придумаем на месте. Около выхода на поверхность хорошо выспались, и двинули в путь. Чага налил всем кроме меня "боевой коктейль" — сегодня предстояло набрать немалую высоту.
В долине Ирисной нас встретила тяжелая низкая облачность и привычный смрад. Перепрыгав верховья ручейков, мы двинулись вверх к перевалу и скоро вышли на старую заброшенную тропу. Здесь путешественники ходили редко, предпочитая более удобный и низкий перевал Багровые Ворота. Смрад долины понемногу сошел на нет, когда мы вышли к снегам. В ночи снежные поля мягко отсвечивали, сверкали миллионами искорок. Потянуло морозной свежестью, идти стало трудно. Выйти из заснеженного каньона нам не дадут крутые каменные стены, надо рубиться тут. Я шел впереди, по пояс в пушистом снегу тропя тропу, на редких жестких участках склона пробивая ногами ступени в твердом фирне. Чисто физической силы у меня много, усталость не чувствуется — я так долго переть могу. За мной шла Соф, уплотняя то, что не уплотнил я. Сзади прыгали остальные — наши с Соф шаги им были великоваты, но сойти с тропы они не могли — сразу вязли. К полуночи погоду ухудшилась, начался буран, прямо на глазах заметающий наши следы. Одежда у всех промокла и покрылась ледяной коркой, глаза залепляло снегом. Я шел впереди, ощущая громады скал слева и справа, пробивая тропу тяжким, медленным, неотвратимым усилием. За шагом шаг. Левой, правой..
Ощутив справа зев пещерки, описанный Патлатым, я с облегчением направился туда. Не поморозились бы мои, ветер пробирает хорошо. Отковыряв дыру в частично закрывающей вход смерзшейся снежной пробке, мы залезли внутрь. Одежду пришлось снять и трясти, чтобы отвалился лед. Всех, кроме меня, колотило. Я медленно и глубоко дохнул на камни в середине пещерки, они затлели легким багрянцем, по пещере пошло благословенное тепло. Все потянулись к нему, уселись кругом — растирая лица, поворачиваясь то боком то спиной. Немного прогревшись, разложили одежду сушиться. С ощущением тепла, оттаяв, возвращалось настроение. Первой ожила Соф.
— Я с тобой, Горящий, с севера бы не ушла. Никаких дров не надо! Чих, пых — и тепло.
— В последний раз я такие штучки делаю. В долине придется вам огонь привычным образом разводить, мало ли кто за нами там смотреть будет. Надеюсь, есть чем?..
— Обижаешь. Вон, в глаз Патлатому дам, у него искры посыпятся — вот тебе и костер. Патлатый, ты зачем на мои штаны сел? Я их тут сушу.
Народ зашебуршился, заворчал, пошел делиться впечатлениями.
— Патлатый, ты в долинах Эрегиона был? Есть там где задневать когда спустимся?
— Был, но не здесь. В районе Западных ворот Мории гуляли. С нашего перевала, если пониже спуститься, к реке Бесноватой, там лес начинается — в любую погоду можно залечь. Вот ведь накрыло нас! Тут летом нечасто такое бывает.
— Может и к лучшему. Следы наши занесет.
— Главное, чтобы нас не занесло...
— Откопаемся...
Просушившись, легли спать. К ночи, аккуратно проковыряв дырку в сугробе, в который превратился наш вход, и выглянув наружу, мы увидели дивную картину. Ночь. Мы сидим в плотном белом облаке. Горы вокруг покрыты сверкающей ровной льдистой коркой, легкие снежинки все еще кружатся в воздухе, от дыхания идет пар.
— Вперед! Собираемся, выходим. Ночь, видимость нулевая, ветра нет — погода лучше не придумаешь. Сегодня будет длинный переход.
Чага разлил остатки "коктейля". Резко собравшись и уже на ходу перекусив, мы рванули вниз. Ниже перевала так же тянулось и текло по перевалу плотное облако, звуки шагов в нем глохли, и видимость стала еще хуже — первый из нашей группы плохо видел последнего. Облако оседало на нас сырым промозглым туманом, снег под ногами плавно перешел в камень, теплело. Уже обходя чахлые островки травы, я издали ощутил горящий огонь, и отсигналив своим "тихо" "опасность" — мы сошли с тропы и обошли его по большой дуге, по камням далеко слева. Плотный кисель облака скрадывал звуки, судя по отсутствию активности у огня — нас навряд ли заметили. Проскочив по скалам до границы леса, мы углубились в него, нашли привычный выворотень, и сели дневать. Переход получился очень длинным, все вымотались и мгновенно уснули — я остался сторожить. С рассветом облако ушло вверх, открыв моему взору влажные скалы и заснеженную вершину Карадраса. Горный хребет венчала белоснежная сверкающая корона, подсвеченная рассветным солнцем, с пушистым воротником облаков. Красота...
Бойцы с трудом проснулись к ночи. Седой причитал.
— Ох, как же меня ломает...
— Скушай рыбки, сразу полегчает...
Нашего ядодела ничем не проймешь.
— Когда выходим, Горящий?
— Совет. Нам, чтобы соответствовать образу, надо идти днем, ночью спать. Предлагаю переходить на дневной режим. Чага, есть какая бойцам микстурка, чтобы солнце глазки не слепило?
— Есть, заранее сварил, как только ты сказал что днем пойдем. Да она простая, а привыкнем — так и вовсе не надо её будет.
Встрял Седой.
— Ты сам как, Горящий? Помнится, от Мории шли, тебя палило знатно.
— Вроде ничего. Когда огонь в глубине держишь, а на поверхности плотная броня, да сверху накидка поплотнее — так и прямое солнце не жжет почти. Драться если понадобится — вот это днем мне неудобно будет, ну да потерплю. Значит так... Спим дальше, всю ночь. Вчера немало прошли. Выход утром.
Чага долго и оценивающе смотрел на меня при свете закатного солнца, потом добавил:
— Для цельности образа старика-путешественника, тебе посох надо, или палку какую.
Всю ночь я аккуратно наблюдал за тем местом, где вчера видел костер — но ничего не заметил. Вверх к перевалу точно никто не шел. Будем надеяться, что наши следы там все уже потаяли, а наверху их занесло остатками бурана. Спасибо тебе за непогоду, Карадрас.
Вышли с рассветом. Решили спускаться прямо к Бесноватой, потом идти вниз вдоль её русла, по лесу. Двигались днем медленнее обычного, у бойцов с непривычки слегка слезились глаза. Варево Чаги пришлось очень даже кстати. В полдень вышли к реке, и остановились передохнуть на живописной излучине. Пока я вслушивался в лес, Патлатый умчался смотреть завал на реке, и вернулся оттуда — таща какой-то предмет.
— Седой, смотри, что я нашел!
Мы собрались вокруг. Патлатый аккуратно размотал свою тряпку, и мы увидели вычурную рукоять старинного клинка. Патлатый, гордый находкой, пояснил:
— Там, в речке полоскался. Там место такое... Изгиб, излучина. Что по речке плывет — всегда там осядет. Люблю в таких местечках поковыряться. Там еще какие-то тряпки плавали...
Седой осторожно, двумя пальцами, извлек кинжал из ножен, держа его как ядовитую змею. Форма лезвия была странной, с косыми зазубринами. Дымчато-серый материал клинка напоминал грязный лед.
— Патлатый, поздравляю тебя. Ты нашел ритуальный клинок Последнего Выбора... Будешь делать выбор?...
Патлатый отшатнулся. Я заинтересовался.
— Что за штука такая?
— О, это очередная древняя легенда. Мы находимся в старом и разрушенном краю, когда-то тут были могучие и великие государства, а сейчас упадок и разруха. Мы тут много что найти можем — в следующий раз осторожнее тяните свои шаловливые ручки... Клинки Последнего выбора — ритуальные клинки нашей старой армейской элиты, их еще моргульскими потом назвали. Назгулов помнишь? Да кто их не помнит... Так вот, когда-то, они же были людьми. Кольца им Владыка дал, но кольца назгулов — младшие, они жизни продлевать не способны. Рассказывают, что когда один из кольценосцев от старости помер — Владыка задумался. Долго что-то такое мастерил, ковал, запершись в своей лаборатории, чары напевал.. Он вообще ковать умел и любил, наш Владыка. А потом пришел вот с этими клинками.
— И на что они способны?
— Тот, кто готов себя всего посвятить службе Тьме, до самого конца, "в жизни и в посмертии", брал и сам вонзал себе клинок в сердце. Потому и — Последний Выбор.
— Ого. И зачем это надо?
— Там какая-то древняя магия, клинок в сердце или приживается — или нет. Причем, приживается ли клинок, это не от личного мнения человека зависит, не от того что он добром или злом на словах считает, а напрямую — от сути сердца его. Если человек достоин, если его фэа насквозь пропитана Злом — он становится призраком, и тогда живет столько времени сколько нужно для завершения его Службы. Недостоин — просто умирает. Кольценосцы — они все через это Испытание прошли. Великие были воины... В общем, осторожнее с ним, Патлатый. Хрупкий он. Потому что не для боя, а ритуальный.
Патлатый бережно завернул клинок в драные черные тряпки, и сунул к себе в котомку поглубже. Мы все вместе переместились к месту находки. Завал тянулся по берегу реки шагов на сто. Старые бревна и нанесенный рекой валежник служили фильтром для верхнего слоя воды, все, что по реке плыло — имело хороший шанс застрять тут. Патлатый указал место.
— Вот тут я его и нашел.
Внимательно обследовав место и поковырявшись глубже, мы обнаружили перемешанные с речным мусором кости, вероятнее всего конские. Скелет был чистый, следов мяса на нем уже не было. Седой задумчиво чесал затылок.
— Похоже, это от последней войны. Не старше, кости рядом с водой успели бы рассыпаться. Что хозяин этого клинка делал в последнюю войну в этих краях — ума не приложу. Это ведь явно не простой боец из наших, простым бойцам ритуальный клинок ни к чему, да и не даст никто.
— Седой, ты сказал — они жили сколько нужно для завершения службы. Значит, они служили — кому конкретно?
— В полном, правильном ритуале для Назгулов — человек держал клинок сам, тогда его призрак никому ничего не должен — его от развоплощения только клятва Кольцу держала.
— А если его кому-то другому в сердце воткнуть?
— Бывало и так, в качестве наказания. Тогда призрак служил тому, кто клинок вонзил, пока не отпустит, или пока не помрет хозяин. Но главного это не отменяет — чтобы стать призраком через этот клинок, а не просто умереть, надо иметь очень подходящее сердце...
Еще немного пообсуждав, мы вышли в путь дальше, вниз по течению. Вдоль реки продирались сквозь плотный лес с подлеском. После очередного привала меня начало тревожить смутное беспокойство. Я заметил, что Чага тоже время от времени оглядывался.
— За нами наблюдают.
Патлатый меланхолично заметил.
— Ворон, высоко парит. С последнего привала, явно за нами следует. Вот дивлюсь я на вас, чуйка есть, а глаз нет.
Встали на ночевку так же на берегу. Ночь прошла неспокойно, чувство наблюдения не пропало. Все же, мы должны правильно отыгрывать свою роль мирных путешественников, поэтому часовых не выставляли — я сторожил вполуха. За следующий день мы вышли к слиянию Буйной и Бесноватой, ощущение наблюдения не пропадало, хотя ворон куда-то делся. Встали в месте слияния, раньше обычного — я почувствовал, что за нами вдалеке кто-то идет, а возможно и не один. Мы до последнего играли роль беспечных путников, и только когда совсем неподалеку от нас хрустнула ветка, и не замечать гостя стало бы подозрительно — я "насторожился", и окликнул его на Общем.
— Эй, кто здесь?
Из кустов, внимательно и насторожено осматриваясь, вышел молодой человек, один, на вид северянин, в потрепанной одежде и сером плаще, с длинным двуручным мечом за спиной. Я обратился к нему.
— Если у тебя мирные намерения, садись к костру — раздели с нами наш небогатый ужин.
Патлатый тащил котелок с водой, Седой распаковывал котомки, как бы повернувшись к гостю спиной. Бородатые и курчавые от сваренного Чагой варева, в обычной, неброской, но аккуратной человеческой одежде, мои спутники мало напоминали средних орков. Гость, убедившись, что мы не собираемся сразу лезть в драку, убрал руку с рукояти кинжала, и заговорил.
— Кто вы такие, и зачем пришли в эти негостеприимные пустоши?
— Я жил в Серых горах, а Соф — из еще более дальних краев, с Севера. Мы здесь на пути к морю. В верховьях Андуина к нам присоединились попутчики, эти трое полуросликов — они идут куда-то к своей дальней родне в среднем течении Брандуина.
— Честные люди не скрывают свое лицо.
Это камень в мой огород. Я, молча, развязал завязки и снял тряпку. Глянув на меня, гость отвел взгляд. Да, личико у меня получилось что надо.
— К сожалению, не всякая болезнь проходит без следа. Людям не нравится видеть мое лицо — и чтобы не смущать их, я не показываю его открыто. Сэт, как там наша рыба?
— Готовится пока. Жесткая она уж очень.
— Есть хочется, вымотались мы уже идти тут без дорог. Ты сам-то, гость, местный?
Гость был по-прежнему настороже — но, не видя агрессии, он сделал над собой некоторое усилие, и все же счел нас достойными ответа.
— Да, я дунаданец... охраняю восточные границы Арнора от всякой нечисти, которая ползет с Мглистых.
— Да, у нас в Пепельных тоже то и дело какую-то мерзость встретишь. То пауки с севера Лихолесья налезут, а то, бывало, и орки бандой придут. Устал я там, хочу поспокойнее на старость место найти. Когда еще, наконец, проредят их.
— Да и тут хватает еще этой швали. Недавно наши издали одну стаю орочью видели, голов тридцать. Но те успели уйти куда-то ближе к Лебяжьим Разливам, пока на их след вышли... Не знаю, догонят ли.
— Будем надеяться, мы их не встретим.
