И вдруг она перевернула меня на спину и уселась на меня в позе всадницы — и мне ничего не осталось, как подчиниться. Не скажу, чтобы это не было физически приятно — но я никак не хотел изменять Лизе, а тот факт, что у меня не было выбора, мне совсем не помог загладить внезапно возникшее чувство вины. А девушка оказалась изобретательной — и я волей-неволей сделал всё, чтобы её удовлетворить.

Потом она соскочила с кровати и сказала:

— Да, ты не испанец. Эти свиньи только делают больно, и никогда не заботятся об удовольствии женщины.

После этого, мне пришлось повторить то же с Шочитль. К счастью, Патли на мои услуги не претендовала, ведь сил у меня почти не оставалось.

Но одно обрадовало — отношение девушек ко мне резко поменялось. Я уже не был презренным белым оккупантом — меня впервые спросили, как меня зовут.

— Алесео, — сказал я.

— Алесео, — сказала Шочитль. — Надеюсь, что тебя выкупят. Ты женат?

— Да, — сказал я. — Мне очень нравилось бы заниматься подобными делами со столь прекрасными дамами, но, увы, я предпочёл бы этого не делать — у нас так не полагается, если ты женат.

— Не будь с тобой так хорошо, мы оставили бы тебя в покое. Но ничего, вернёшься к жене, и будешь всецело принадлежать ей, а нам останутся лишь воспоминания о тебе. Алесео, а все русские такие?

— Не все, конечно, но очень многие, — сказал я.

— Может, уйти с тобой к русским? — мечтательно сказала Местли и вдруг, увидев, как на неё смотрит Тепин, посуровела. Похоже, Тепин, хоть и не знала испанского, догадалась о возможном направлении разговора.

Девушки ушли и вернулись через два часа, принеся ещё еды. На этот раз мне принесли кашу из какого-то зерна, которое они именовали "чиа", запечёную тыкву, и печёную куропатку, которая оказалась необыкновенно вкусной. После ужина, впрочем, ко мне пришла Патли, что ещё больше увеличило чувство вины.

После этого, девушки ушли, судя по звуку, заперев дверь снаружи. А Тепин постелила перед дверью коврик из тростника и улеглась на него.

Через полчаса, когда я был практически готов уснуть, я вдруг почувствовал чьи-то руки. Посмотрев, я увидел Тепин, склонившуюся над всё той же многострадальной частью моей анатомии. Я помотал головой, на что она схватила меня там и чуть-чуть дёрнула, показав всем своим видом, что может оторвать это место по настоящему.

Пришлось, увы, напрячь все свои силы и представить себе вместо неё Лизу, чтобы совершить с ней то же, что и с тремя другими. Каким образом ножки кровати не подломились, когда она туда вскарабкалась, не знаю; испанцы, похоже, делали мебель на совесть. Насытившись, она вдруг улыбнулась, погладила меня по голове, перевернула меня на живот и сделала мне, наверное, лучший массаж, который мне кто-либо когда-либо делал.

Той ночью я спал, что называется, сном праведника — не зная, что день грядущий нам готовит.

С утра меня разбудили довольно рано, опять очень вкусно накормили и помыли. Я покорно ожидал продолжения вчерашнего банкета, но тут Местли сказала:

— Милый, сейчас тебе придётся одеться — приходит хозяин, и ему не нужно знать, что мы с тобой здесь делали.

И с чуть заметной угрозой в голосе добавила:

— Я надеюсь, ты не будешь вести себя глупо...

8. К нам приехал, к нам приехал...

Девушки, кроме Тепин, улетучились, Тепин же подошла, помяла мне пару минут спину, после чего покачала головой — мол, времени больше нет. Я не спеша оделся, сел на табуретку у стола и с надменным видом стал ждать этого "начальника". Взглянув на это, Тепин — впервые за всё время нашего знакомства — расхохоталась, и я улыбнулся ей в ответ. Да, страшная девушка, конечно, но не такая уж и плохая, подумал я.

Вскоре вошли трое мужчин и сели на свободные табуретки у стола. Двое были, похоже, чистыми индейцами, а вот третий, усевшийся напротив меня, хоть и явный метис, был очень уж похож на моего старого покойного друга сеньора Пенью.

— Позвольте представиться, ваше превосходительство, — заговорил этот третий. — Как вы, наверное, уже догадались, я кузен безвременно ушедшего от нас сеньора Алехандро Пеньи Суареса. Как меня зовут полностью, вам не должно быть особо интересно — называйте меня просто Антонио. Мне очень приятно с вами наконец познакомиться.

— Не могу сказать, чтобы мне было так же приятно с вами познакомиться, но я вас слушаю, сеньор Антонио.

— Хорошо ли с вами обращались, пока меня не было?

— Не жалуюсь, сеньор Антонио, девушки изумительные. Но, всё равно, хотелось бы домой, да поскорее.

— Надеюсь, что вы всё-таки решите со мной подружиться — иначе, увы, ваша жизнь будет яркой, но короткой. Так вот. Моему милому кузену пришла в голову замечательная мысль — завладеть вашим кораблём со всеми его богатствами. Сначала он попытался действовать через Святейшую Инквизицию, но эта его попытка, увы, кончилась безрезультатно. Тогда он придумал взять вас в заложники и потребовать определённой компенсации. Для этого он обратился ко мне, ведь я человек, живущий, так сказать, несколько вне закона.

При этом он настоял на том, чтобы мы для отвода глаз взяли в заложники и его. Кто же знал, что мой друг Хайме слишком сильно ударит его по голове... Ну ошибся парень, с кем не бывает. Зато тело Алехандро уже нашли в форте у Эль Гитаррона, в который наш гениальный мэр отправил вчера днём экспедицию. Там же они нашли некоторые детали вашего туалета. Так что ваши ребята, которые сначала грозились разнести город на мелкие ошмётки, передумали, и теперь вместе с мэром ищут, куда же вас переправили. Увы, этого они, скорее всего, найти не смогут. Да и когда вас отпустят, вы же тоже не сможете сказать, где вы находились, не так ли?

— Увы, сеньор Антонио.

— Ну и хорошо. Должен сказать, что у нас появился один друг, который как нельзя лучше описал то, что имеется у вас на корабле. И на этих основаниях мы решили установить сумму выкупа. Предложение об этом уже было передано одному из священников собора во время исповеди.

— И во сколько же вы меня оценили?

— Полноте, ваше превосходительство, вы, конечно, понимаете, что вы — человек весьма ценный. Нам не нужны лошади, коровы и индейское золото. А вот серебро, которое у вас имеется в большом количестве, нас очень бы заинтересовало. Равно как и небольшое количество вашего вооружения, такого, как ваши ружья, а также — он заглянул в бумажку и прочитал с трудом — "pulemiotos". Ну и боеприпасы к ним. Все, которые есть у вас на корабле.

— Пулемёты... Интересные у вас аппетиты. И всё за меня?

— Ну да. Ведь если мы всего этого не получим — или не получим хотя бы рационального контрпредложения — то я вас отдам моим друзьям — да хотя бы присутствующим здесь Хайме и Эмилио. Знаете, они не страдают ни угрызениями совести, ни отстутствием фантазии. Или я для разнообразия позволю несравненной Тепин, с которой вы, насколько я вижу, уже знакомы, расправиться с вами. Умирать вы будете в страшных муках, уверяю вас, у меня заранее сердце кровью обливается.

Я посмотрел на Тепин. Её лицо превратилось в жуткую маску смерти — но, увидев, что никто, кроме меня, на неё не смотрит, она мне чуть подмигнула. Я сделал вид, что испуган, и продолжил чуть дрожащим голосом:

— Но если вы меня убьёте, то у вас не будет возможности получить хоть какой-нибудь выкуп.

— Верно, так оно и есть. Более того, ваши ребятки попробуют нас найти, вместе с солдатами дурака-мэра. Но, видите ли, далеко не все знают тропы в этих горах, равно как и местоположение наших обьектов.

Да, подумал я, сюда бы вертолёт... Но как раз их у нас нет — ни единого. Нет даже захудалого беспилотника.

— Так что, увы, у вас нет выбора. Тем более, мы можем вас не сразу убить. Хайме очень любит отрезать руки и ноги. Или ваш детородный орган — думаю, сеньоре княгине он будет хорошим сувениром. А подбросить отрезанное, снабжённое соответствующей запиской, в Санта-Лусию, например, к дому мэра, нам несложно. Начнём, я думаю, с пальцев, потом пойдём дальше.

— Интересные у вас методы.

— Знаете, они всегда работают. А те, кто пытаются нас обмануть, вот как мой братец, сказавший, что вы всего лишь один из русских купцов, редко долго живут на этом свете. Подумайте об этом. Ведь мы всё и про вас, и про ваш корабль, и про то, что на нём имеется, узнали от одного вашего друга, которого мой кузен привёл ко мне, не подумав, что тот, зная, где меня искать, может поговорить со мной напрямую. Более того, он не любит русских, говорит, что он, мол, украинец, не знаю, что это такое, и что какая-то "Украина", мол, не Россия.

— Понятно. Значит, Кирилл Поросюк... А что если наши люди попросят его голову как часть сделки?

— Я своих людей не выдаю — а он теперь, увы, мой человек, хотя я, конечно, не в восторге от него. Но что поделаешь... Он нам уже очень много рассказал — и готов нам всячески помочь. А когда на шахматной доске появились ещё и русские, его помощь может оказаться неоценимой.

Ладно, ваше превосходительство, у меня, увы, довольно мало времени, так что я отбываю по делам, но вот хотелось бы, чтобы вы написали письмо своим людям, в котором вы бы написали о том, что вам грозит, и попросили бы, чтобы или выплатили выкуп, или сделали мне предложение, от которого я, скажем так, не смогу отказаться. Письмо ваше можете написать по русски — мой новый друг сеньор Поросуко его мне переведёт. Если же такого письма не будет, я скажу Хайме, чтобы приступал к первой фазе устрашения ваших подчинённых. Да, мы вернёмся, наверное, послезавтра вечером, так что письмо должно быть закончено до этого момента.

А сейчас позвольте откланяться, ваше превосходительство, как я вам уже сказал, дела.

9. Как много девушек хороших...

Когда Антонио уехал, пришли три моих грации. Первым делом меня опять выпарили в бане, после чего последовал ещё один замечательный обед. Затем, конечно, пришлось делать девушек счастливыми, на этот раз сначала Патли, потом всё-таки Тепин — Местли сразу поняла, что произошло вчера ночью, а мне пришлось опять представлять себе на её месте Лизу — иначе вряд ли бы получилось. После этого Местли поговорила с Тепин и сказала:

— Дон Алесео, вам нужно отсюда уходить. Причём не сегодня — Антонио всё ещё здесь, и даже если сегодня уедет, то вернётся сегодня вечером. Он вряд ли проверит факт вашего наличия, но вдруг? Завтра вечером он планирует наконец уехать, а в среду вернуться ближе к вечеру. Мы находимся в одном из небольших укреплений, построенном строителями, приглашёнными для постройки дома сеньора Пеньи, и захваченных им на обратном пути; не спрашивайте, что с ними произошло после постройки всех зданий, ведь Антонио сказал, что новых найти не проблема. Из укрепления есть лишь один выход, охраняемый несколькими его людьми. Да, и ещё — вы не боитесь высоты?

— Нет, Местли, не боюсь.

— Тогда нужно подумать, как именно мы могли бы бежать отсюда в среду утром — единственный возможный вариант, причём так, чтобы либо никто из его людей не заметил, либо большинство из них не были бы в состоянии гнаться за нами. Есть и такая возможность — в комнате, где мы живём с девочками, есть окно, из которого при желании можно было бы спуститься на верёвке. Если это сделать ещё ночью, то на рассвете оттуда можно было бы уйти. Но проблема такая — Тепин через окно не пролезет.

— А что будет с ней, если она останется?

— Увы, её убьют, причём весьма жестоко — люди Антонио иначе не действуют. Конечно, она сможет, наверное, прихватить парочку из них с собой...

— Нет, не годится. Или все, или никто. Умру — не я первый, не я последний. Всё лучше, чем если ради меня погибнет женщина.

После ужина(надо сказать, что девушки не дали мне отдхонуть — пришлось мне ещё раз заняться Шочитль и Местли, очень уж они просили), Местли вдруг сказала:

— А схожу-ка я на рассвете в близлежащую индейскую деревню. Мол, нужно кое-что купить. Точнее, забрать — индейцы очень боятся Антонио и денег никогда не просят.

— Зачем?

— А затем, что мне вдруг стало интересно, как именно охраняются ворота.

На следующее утро, она ушла, и мыли и парили меня только две девушки — Шочитль и Патли. Через полтора часа, Местли вернулась.

— Вот, заодно и купила свежую индейку. Когда я выходила, у входа были всего двое — оставшиеся шестеро были в помещениях по обе стороны от сторожки. А сеньор Антонио сделал такую вещь — любую комнату можно закрыть снаружи, есть петли для замков. А замки у меня есть, всё-таки охрана заложников — моя задача.

— И ты всегда забавляешься с заложниками?

— Знаешь, ты первый. Очень ты нам с девочками понравился. Поэтому мы тебя сначала и оставили там, на соломе, чтобы ты почувствовал разницу; обычно туда складывают лишь трупы.

Чудеса, подумал я. Никогда девушки так мною не интересовались. А тут уже пятая, не считая, конечно, самой моей Лизы.

— Девушки, только огромная просьба, — сказал я. — Никогда не рассказывайте моей жене про наши здешние забавы.

Местли посмотрела на меня с грустью.

— И, я так понимаю, забав больше не будет...

— Увы, девочки, но у нас есть достаточно много хороших молодых людей. Вы будете выбирать, не вас.

— Да кто захочет жену-индианку? Обычно они для того, чтобы с ними повеселиться. Вот метиску, да, могут взять — но веса в обществе у неё не будет.

— Думаю, у нас многие захотят. Будете совершенно нормальными жёнами, такими, как и все остальные.

— Но у Тепин, наверное, будут проблемы...

— Наверное, но, как говорится, кто знает? На вкус и цвет товарища нет, говорят у нас.

Она перешла на науатль, обсудила что-то с девочками, и потом сказала:

— Мы все согласны, Тепин в том числе.

План был такой. Во первых, забав больше не будет, и пульке лучше больше не пить — нам завтра с утра нужны все силы. Тепин заходит в сторожку и вырубает обоих стражников. В это самое время, Местли и Шочитль запирают обе боковые двери. Мы тихо выходим из комплекса и уходим к индейской деревне. Не доходя до неё есть тайная тропа, которую знают индейцы, а также Тепин, которая сама из этой деревни — но ни Антонио, ни его люди её не знают. Она нас выведет через хребет и прямо в Санта-Лусию. Но идти там, наверное, дня два, а то и все три. Так что есть все шансы, что Антонио прибудет в Санта-Лусию до нас.

— Ладно, — сказал я. — Если они скажут, что я погиб, то они хрен чего получат, и они это знают. Членовредительство не вариант — ну нет меня, а палец или даже член метиса на мой уж никак не будет похож, так что этот вариант отпадает. Единственный шанс — что наши согласятся на какие-либо условия, и Антонио получит свой выкуп. Думаю, он может резко снизить требования и попробовать получить хоть что-нибудь. Кстати, много у него таких схронов?

— Я знаю только про это, а вот Тепин... — и она перешла на науатль, потом сказала мне: — Ещё один — южнее. Она слышала про третий, ближе к берегу и дальше на север, но сама там не была и не знает, как его найти.

День прошёл мирно, на обед и ужин мы съели индейку, после чего я уснул сном праведника. Вдруг меня начали трясти. Я проснулся и увидел Местли и Тепин с лампами в руках.