Путь, который мы спели - общий файл

— Меньше, чем я ожидал. Во всяком случае — петь для тебя Песнь Возвращения он намеревался лишь завтра...

— Возможно, он знал, что ты сделаешь это сегодня... — тихо проговорил Даллен. — Спасибо, Тэй. А теперь всё-таки надо вас познакомить! Тэй, этого человека зовут Диего... Он воин и... бард. Тэйглан, мой друг, Поющий и Целитель.

Мужчины одновременно подали друг другу руки, обменявшись взглядами, которые со стороны могли показаться странными. Даллен прекрасно понял этот немой диалог: Тэйглан, по привычке Целителя, оглядел нового знакомого на предмет перенесенных повреждений и наткнулся на молчаливое, но непреклонное: "А ну — прекрати!". Потом будет вздыхать, что все воины таковы...

— Теперь я тебя приглашаю, Диего! — улыбнулся Даллен. — Только вот... похлебку такую же вкусную нам сварить некому.

— А я как же? — слегка ревниво откликнулся Тэйглан. — Или рыба, которую мы пекли в костре, успела тебе разонравиться?

— В костре... да! — подтвердил Даллен. — Невероятно вкусно. Посидим у костра, Диего? Если, конечно, тебе здесь нравится и ты не хочешь немедленно вернуться домой?

— Вернуться? Нет, немедленно не хочу, — ответил Кантор. — Иначе и не стоило сюда попадать!

— Вот и отлично, нельзя же отпускать гостя, не предложив угощения? — засмеялся Даллен. — Нужно пойти взглянуть, не попалось ли в сеть несколько аурис? Трех хватит на неплохой ужин.

— И чем запить готовую рыбу, у тебя тоже есть? — улыбнулся Кантор.

— Конечно. У меня лучшая в Найгете настойка на лесной краснушке...

— Да? — с сомнением поднял бровь Кантор, который в свое время в Зеленых горах готов был порою пить настойку на мухоморах и болотном мху. Но ему вдруг стало так легко и просто, что можно было шутить и спрашивать, и говорить о чем угодно — эти парни были из тех, кто поймет.

— Ягода такая, — с готовностью пояснил Тэйглан. — Они с Линни умудряются ее найти первыми! И действительно лучше всех готовят настойку.

— Я сегодня всё-таки напьюсь, — усмехнулся Кантор, вспомнив, где он сегодня и что пил — начиная с мистралийского ресторанчика в компании своего бывшего палача. — И это будет весьма логичным завершением этого дня... Кстати... а у вас тут сейчас день или вечер?

— Вообще-то уже ночь, — заметил Тэйглан. — Многие уже спят. Послушай... Диего? Но как же мы с тобой понимаем друг друга? Даллен?

— Возможно, это свойство портала, — ответил Старший Поющий. — Их еще познавать и познавать. А может быть — потому, что Диего подпел мне на обратном пути.

— Ты слышал? ! — вскинулся Кантор.

— Нет... — подумав, ответил Даллен. — Скорее почувствовал. Ты пел... наверное, даже не вслух, — понял он вдруг. — Про себя... почти всё. Быть может, только несколько нот...

— Даа, — отозвался Тэйглан, — Даллен, только ты мог попасть в такой мир, где случайно встреченный обитатель оказывается потенциальным Поющим!

— Не совсем случайно... — улыбнулся Даллен и искоса взглянул на Кантора, — но дело не в этом.

А дом Поющего был совсем недалеко — на небольшой поляне, на берегу узенькой речушки. Дом стоял в глубине яблоневого сада. И земля, как снегом, была усыпана белыми лепестками. Белая земля, белые деревья. И серые с серебристым отливом бревна небольшого, но крепкого дома.

Мощные вековые бревна, широкая и неожиданно низкая дверь, ведущая в дом. Каким всё было новым и незнакомым! И невероятно гармоничным — дом составлял одно целое с этой землей, садом, водопадом и травой...

— Какая светлая ночь, — задумчиво проговорил Кантор. — Прямо как у нас на Ледяных Островах. Я слышал, там солнце вообще практически не садится!

— У нас тоже скоро так будет, — сказал Даллен. Его друг взглянул на него, и Кантор вдруг почувствовал Тэйглана: очень сложный сплав тревоги, заботы, восхищения, привязанности... И ещё любопытство, приправленное небольшой дозой недоверия и досады... А вот это уже реакция на него, Кантора.

Мистралиец вздохнул. Он отвык так сильно чувствовать чужие эмоции.

... Дверь открылась, и идущий сзади Диего улыбнулся, услышав требовательный и жалобный мяв.

— Ну прости, прости, — услышал он. — Знаю, голодный... Тэй, я сейчас его накормлю, а потом уж мы.

В прихожую выкатился громадный меховой шар с острыми рысьими ушами. У шара была зеленоглазая кошачья мордаха, на которой явственно читались укор и нетерпеливое ожидание.

— Мяа...— неожиданно тоненько высказался кот и, повернувшись, заспешил вглубь дома: а вдруг хозяин забыл, где именно прячется еда?!

"Пафнутий обзавидовался бы", — подумал Кантор, глядя на удаляющийся пушистый хвост, задранный вертикально вверх. Кот показывал дорогу, и Даллен, смеясь, пошел за ним. Его питомец был размером почти с рысь.

Тэйглан последовал за другом, а Кантор остановился: его взгляд приковала необычайно искусная резьба по дереву.

Всего лишь скамья со спинкой. Но это было такое простое и изящное сочетание незнакомого орнамента со структурой самого дерева!

И не только скамья! Оконные рамы... Похоже, что резьба по дереву была здесь чем-то вроде национального вида искусства. Жемчужиной обстановки был опять же резной стул у небольшого письменного столика.

— Нравится? — спросил вернувшийся Тэйглан. — А это вот он, сам! Нынешней зимой...

— У меня был образец, — словно оправдываясь, сказал неслышно подошедший Даллен.

— Твоя мебель ничуть не хуже, — ревниво возразил Тэйглан. — А мне так твоя даже больше нравится.

— А что это сияет там, вдали? — спросил Кантор, выглянув в одно из низких окон.

— Башня Дома Поющих, — сообщил Даллен. — Она облицована зеленым янтарем...

Янтарем, значит, мрачно подумал Кантор. Непрестанные упоминания Поющих и пения начинали раздражать. Особенно когда сам ты можешь называться поющим лишь в сочетании с отвратительным словом "был"!

Внутренний голос бурчал что-то и в кои-то веки полностью соглашался.

"Ну и ладно", — ответил Кантор то ли внутреннему голосу, то ли ещё кому-то. "Они тут все Поющие, а я буду... слышащий. А музыка тут сама на бумагу просится. Попросить бумаги, что ли? Или запомню?

— Ты не имеешь ничего против трапезы у костра? — улыбнулся гостю Даллен.

— Довольно долгое время я только так и питался, — усмехнулся мистралиец. — Конечно, нет! Моя помощь не нужна? Я хотел бы... осмотреться.

("А вернее — послушать то, что звучит в голове... и там, под открытым небом...")

— Разумеется, — задумчиво ответил Даллен. — Только далеко не уходи — мы быстро всё наладим.

— Угу, — согласился мистралиец и вышел в сад.

Лепестки падали на землю... Как снег. Снег весной. Сравнение было затертым — по поводу цветущих мистралийских садов его не использовал только ленивый. Но здесь всё было другим — вечерняя прохлада, пахнущая хвоей и росой, розоватые верхушки деревьев — они ещё были освещены солнцем, шум водопада...

Водопад был аккомпанементом к звучащей музыке. Почему-то она была гораздо более тревожной и мятежной, чем неизбывно спокойная природа вокруг.

Кантор почти физически слышал эти аккорды рояля, торжествующе взмывающие вверх, стоны скрипок... а потом слабые всплески арфы, зов духовых — и слитное звучание всего оркестра. Это было похоже на знамя, упавшее из твоих рук и поднятое товарищем. В ЭТОЙ музыке не было места голосу — только оркестр.

"И не надо", — подумалось ему. "Я, быть может, знаю, как это можно было бы спеть — раньше. А теперь... лучше так."

"Отвыкни уже примерять голос на то, что приходит в голову. Нет его. Всё!"

Насмешкой прозвучало в голове гитарное соло, подражающее шуму водопада. Бывший убийца приблизился, любуясь неутомимо падающей струей — и крохотной птицей с полосатым хвостиком, которая чистила перья, усевшись буквально посреди водопада на мокрый камень.

Моргнув черным глазом на незваного пришельца, птичка порскнула в наросли над водой, потревожив куст фиолетовых колокольчиков — точно таких же, как на Дельте...

Кантор внезапно вспомнил бешеную скачку за город в компании Элмара — накануне праздника Радости Мааль-Бли. Дорога, солнце, ветер в лицо... и музыка, возвратившаяся через долгих пять лет злой внутренней немоты, мучившей сильней, чем потеря голоса. Он тогда привез колокольчики, успев разбудить Ольгу раньше солнечного луча, а она обняла его с радостным восторженным визгом...

Ох, а если она проснется, а его нет? Решит, что опять пропал? Или ушел пить дальше и поить гостя? Или просто ушел, оставив письмо, как тогда? Надо зайти в сон, всё объяснить. Обязательно.

... И внезапно — полузабытое ощущение, как щекотка или, скорее, холод между лопатками — холод ножа...

Кантор резко обернулся. Из-за развесистого дерева неведомой породы на него смотрел молодой светловолосый парень в длинной куртке черно-синего цвета — явно из незнакомого Кантору материала. Пристальный взгляд нехорошо напомнил взор часового, заметившего в ночи оплошавшего диверсанта.

Найгери был бледен, и горящие черные глаза больше всего напоминали паладина, идущего на бой с драконом. Или полицейского-стажера, вдруг обнаружившего у себя под носом разыскиваемого убийцу. Второе явно было ближе к истине...

— Стой!

Высокий юный голос чуть не сорвался.

— Стой! Стрелять буду!

... Кайруин, страж Города и окраин, объезжал свою территорию.

Найгета — столица государства найгерис, называющаяся так же, как и вся страна — была как бы ожерельем из нескольких небольших городов, находящихся рядом и перетекающих один в другой. Город-порт с верфью и складами; город Поющих — магов, целителей, мастеров... Торговые ряды, кварталы мастерских, а в центре, самой красивой части города, находился Дом Совета, храмы Поющих Богов и даже лекциум, где учились не только жители Найгеты.

Старая часть города была обнесена высокой каменной стеной из замшелых серых валунов, пригнанных друг к другу так плотно, что казалось — перед тобою нерукотворная скала.

Через равные промежутки к стене были пристроены смотровые вышки — но никогда, за всю историю Найгеты, враг не осаждал города. Никто и не пытался.

Тем не менее, покой города и мирных найгерис нужно было беречь — всё же в городе случалось всякое. Бывало, безобразили учащиеся лекциума (особенно после окончания семестра), мог учинить драку или повздорить с неуступчивой супругой выпивший лишнее кузнец, случались даже смертоубийства. Редко. В основном по причине ревности. И всё равно это не было так страшно и чуждо, как случившееся несколько лет назад — тогда Кайруин ещё не был Стражем, хотя, по правде сказать, если бы и был — вряд ли смог бы что-то предотвратить, вовремя догадаться...

Тогда, впервые за двести лет, в Найгету пришли — убивать. Лучшие наемники континента, купленные за невероятные деньги эрвиольским герцогом, братом убитого короля. За сумму, которую Кайруин себе и представлял-то смутно. Да и зачем ему такое?! Он был вполне доволен жизнью. Уютный дом, окруженный яблонями, тихий смех жены и лепет маленького сына, да ещё и крепкая просмоленная лодья-аск в сарае на берегу — и негаснущие закаты над морем... Зачем ему какие-то драгоценности? Борта обшивать? К потолку подвешивать? А жена ему говорила, что краше ожерелий, что он сам смастерил ей из перламутра, ей не нужно...

Но, как бы то ни было, нашлись люди, которым блеск драгоценных камней и золота, видно, был важнее и чести, и мастерства, и... чем они вообще дорожат, такие люди?

Убийцы пришли в Найгету под видом бродячих студиозусов — ну а как же. Кого б еще понесло к непонятным найгерис, с которыми даже купцы предпочитают торговать лишь у границ! Только этих непосед, перекати-поле, скитающихся из одного университетского города в другой. И временами среди них встречались недурные барды!

Хоть и староваты казались для ученья эти двое, но неделикатно указывать человеку на то, что первую половину своей жизни он, видно, прожил не так, как должно — раз только сейчас понял, что надобно учиться. Кто же укажет на это жаждущему знаний, да ещё из людей? Их век и так короче, чем у найгерис — и уж всяко не Стражу ворот советовать, стоит ли чужеземцу искать мудрости в Найгете, или нет... Им и не сказали ничего, не остановили — пожелали удачи и доброго пути к лекциуму.

А потом — было поздно.

Вернее, было бы поздно, если бы произошло непоправимое. Оно и произошло бы — кабы не чудо. Только вот это чудо... звали Даллен Арелла.

Титул "граф" был в Найгете не в ходу.

Вот Старший Поющий — это да! Куда там какому-то графу... Их, этих графов, в сопредельных странах — как собак нерезаных... а Поющих — мало. А Старших — тем более. Они все наперечет. И вся Найгета их знает. Вот только Даллен не был тогда ещё Старшим, и носил меч. Не будь у него с собою меча — ещё неизвестно, что могло бы произойти! Вплоть до самого страшного...

Собственно говоря, абсолютно точно и достоверно, кроме самого Даллена, никто не знал, что произошло тогда в его доме. Кайр знал лишь немногим больше других — ну он всё-таки Страж!

А вообще потом по Найгете ходило очень много разных слухов, и похожих на правду, и не очень, и уж вовсе дурацких — ну так кто же может запретить болтать некоторым женщинам? Это никому в мире неподвластно, будь ты хоть найгери, хоть эльф, хоть человек... А одному разговору и сам Кайр был свидетелем: всем известная кумушка Мадрун, жена кузнеца, так вот Даллена и спрашивает: "А правда ли, что тех убийц было двадцать человек? Или все-таки пятнадцать?" На что Старший Поющий ей ответил: "Какие убийцы, милая? Не помню ничего. Я вон живой, чего и вам желаю..." Тут она и сообразила, что не выйдет у нее расспросить-то. Хотя вот сам Кайр к некоторым допросам, когда преступник запираться начинает, с удовольствием бы Мадрун приспособил — и ей удовольствие, и правосудию польза. А Стражу остается только сидеть да слушать, ну и подправить где-нибудь разговор. Так, немного...

Не десять и не двадцать убийц приходили забрать жизнь Поющего — а всего двое. Но эти двое стоили двадцати. Потому что то был Орден Справедливости... или как там его? Ночной Орден? Орден Черной Справедливости?

Ерунда, наверное — справедливость не может быть черной. Вот и у них... не получилось с Далленом. Потому что справедливость была на его стороне, и черная, и белая, и малиновая в полоску...Хотя всем, кто хоть раз, краем уха про тот орден слышал, известно, что именно в нем состоят самолучшие воины и разведчики. Убийцы, короче говоря.

Ну почему тогда его, Кайра, не было рядом?! Даллен разобрался с убийцами один... Вернее, с первым убийцей... А второго он сам проводил до границ Найгеты — и правильно сделал, иначе не ушел бы человек Ордена живым. Хотя если бы кто-нибудь спросил тогда Кайра, что делать с убийцей, пусть даже несостоявшимся, уж он бы не посоветовал провожать его домой, как дорогого гостя!

Но Даллен тогда, говорят, совета ни у кого и не спрашивал.

Кайруин даже сам себе не признавался, что с той поры, как наемные убийцы проникли в Найгету и Даллен разделался с ними — он, Кайруин, мечтал распознать врага и защитить... того же Даллена. Но враги больше в Найгете не появлялись, войны тоже не было. Хорошо, когда нет войны. Но как же тогда — проверить себя? Свои умения? Как доказать, что ты можешь, ты хочешь защищать?!