— А ещё кошку выпускали, чтоб определить, благое место или нет, — шучу я.
— Да, и кошку, — щуря глаза, с удовольствием соглашается Рита, — приметы на пустом месте не вырастают. В принципе, это своеобразная магия. Вот ты, плюёшь три раза через левое плечо, когда дорогу перебегает чёрная кошка?
— Плюю, — смеюсь я, — так это просто традиция. Как-то, перед экзаменами мне дорогу пробежало четыре чёрных кота, получил четыре балла. На каждого кота по баллу. Жаль, что пятого не было, так бы отлично получил.
Рита весело засмеялась: — Я кошек люблю и чёрных и белых. У Дарьюшки живёт такой изумительный чёрный кот, гладишь его, а он даже искры испускает, такой холённый, большой и важный.
В разговорах незаметно подходим к подъезду, поднимаемся на пятый этаж.
— Вот, мы и пришли, — Рита нажимает на звонок, звучит приятная мелодия.
Дверь открывается, на меня смотрит крепкий, с несильной проседью на висках, мужчина. Испытующий взгляд сменяется на понимающий. Кивает мне, заходим, протягивает руку: — Вадим Петрович, — представляется он.
— Кирилл.
— Проездом или как?
— Вообще я местный, живу рядом, в соседних домах, но, в принципе, проездом. На побывку приехал, служу под Москвой.
— Кадровый офицер?
— Нет, после института военные сборы, — я не стал вдаваться в подробности.
Рита принимает мою шинель, орден Красной звезды ярко блеснул в свете лампы.
— Ого! — поражается девушка.
— Не обращайте внимания, случайно дали.
— Случайно их не дают, — усмехается мужчина. — Заходи, присаживайся. Дочка, пожалуйста, приготовь чай! Как с Ритой познакомился?
— В троллейбусе, хотели предупредить об опасности. Тип один за ней увязался.
— Мы долго его выслеживали. Так Рита всё же увела его?
— Да, — я содрогнулся, вспомнив, как она его увела.
— У него родственник в Обкоме партии работает, та ещё гнида, постоянно заведённые на него уголовные дела изымал, всегда отмазывал. Им сейчас занимаемся наши товарищи из Симферополя.
— Такие как и вы? — осторожно спрашиваю я.
— Да, партийцы с большой буквы. А ты в партии?
— Нет.
— Как же так, надо вступать! Оборотень обязан быть коммунистом! А оборотень в погонах — вообще замечательно!
— Я не думал об этом.
— Хоть ты и молодой ещё, а пора. Печать на твоём лице, очень сильная.
— Какая печать? — не понимаю я.
Вадим Петрович смотрит с иронией, думает, что я шучу: — Никак, лично сам Шеф тебе её поставил. У тебя есть перспектива карьерного роста, от рядового оборотня до руководства касты Ассенизаторов. Кстати, печати, только, посвящённые могут заметить, дикие нет. А ты наши знаки видишь?
Я отрицательно мотнул головой: — У меня, словно амнезия. Ничего не помню, только мерещится что-то.
— К Дарьюшке сходи, — становится серьёзным Вадим Петрович. — Я чувствую, есть в тебе что-то просто запредельное. Обязательно сходи к ней, она многое знает, даже будущее может прогнозировать.
— Это она сказала, что СССР развалится? — ляпаю я, и прикусываю язык, думая, что говорю лишнее.
— Нет, не она, это и так очевидно, — по лицу промчались такие сильные эмоции, словно сорвался с холодных гор обвал. — Нашу страну будет раздирать всяческое "шакальё", соседи потребуют жирные куски, на наших границах будут стоять войска НАТО со своими ракетами, круг замкнётся и грянет Третья мировая война.
— Вы не преувеличиваете? — осторожно спрашиваю я.
— Это прогноз, но не факт. Делать, что-то, надо уже сейчас. Тенденции к развалу уже появились. Доллар лезет в наше общество, а это подрыв экономики. Раньше за валютные махинации ставили к стенке, сейчас сами партийцы высших эшелонов власти, скупают его в огромных количествах. Скоро, национальные богатства: нефть, газ, энергетику, заводы — передадут в частные руки. Весь капитал осядет в банках Запада, а значит, и рычаги управления будут у них, а народ, в большей своей массе, начнёт вымирать. Церковь влезет в управление государством, будут уничтожать древние знания и делать просвещёнными кого угодно, допустим, тех же греков, но не русских. Славяне, для патриархов церкви, станут варварами, почти животными, людьми второго сорта.
— Мрачный прогноз.
— Поэтому мы здесь, — соглашается Вадим Петрович, — к сожалению и низшие из нечисти зашевелились. На свет выползают те, которых почти забыли. Даже упыри появились, и ещё кто-то пришёл из самых глубин Пекельного мира, он хочет подчинить диких оборотней, и что ужасно, в среде Ассенизаторов отщепенцы появляются. Сейчас шеф пытается найти три драконьих камня, с их помощью можно спасти нашу касту.
— Блин, на сказку похоже.
— А мы не сказка? — с иронией смотрит мужчина.
— Вы упомянули о драконьих камнях, что это? — в моём кармане ощутимо нагрелся мой талисман, появляется желание его достать, но благоразумно давлю искушение, что-то подсказывает — моё "чёрное сердце" и есть драконий камень.
— Если образно, то в нём заключена душа дракона. Это настоящая стихия, почти как Природа, захочет, сметёт с лица Земли все упоминания о человеке. Можно себе представить, если он попадёт не по назначению.
— А как это определить? — осторожно спрашиваю его. Мне становиться неуютно сидеть за одним столом с оборотнем, рассуждающим о бытие.
— Нам не обязательно напрягать мозги, всё решает шеф. На кого укажет, того и рвать будем.
— А если ошибётся?
— Что ты, это исключено! — смеётся Вадим Петрович.
Замыкаюсь в себя, выплывают бесцветные глаза и ухмылка с блестящим клыком — даже вздрагиваю.
Заходит с подносом Рита, расставляет пузатые чашки, уловила перемену в моём настроении и настороженно спрашивает: — Чай с варением ... будешь?
— Попробуй клубничное, аромат с ног сбивает, дочка сама варила, — с радушием советует Вадим Петрович.
— Давайте, но не много, — нехотя соглашаюсь я, что-то настроение в одночасье рухнуло вниз, словно с Вавилонской башни.
Варение действительно великолепное, ягоды почти прозрачные, светятся красным огнём, нежные, тают во рту, мелкие семечки щекочут губы, хочется, есть ещё и ещё.
— Ну как? — лукаво смотрит Вадим Петрович.
— Божественно!
— Дочку Дарьюшка научила, древние рецепты нашей семьи.
На душе слегка оттаяло, но долго задерживаться в радушной семье оборотней не хочу. Допиваю крепкий чай, благодарю, меня зазывают приходить ещё, мило улыбаюсь, поспешно делаю ноги.
Уф! Выхожу с подъезда. До чего же хорошо на улице! Скоренько бегу к своему дому. Щупаю чёрный камень. Я тебя в обиду не дам! Он отзывается на ласку, теплеет и мне становится радостно, он точно живой и он МОЙ.
Мама не спит, ждёт меня, осуждающе качает головой, я так и не позвонил ей, совсем из головы вылетело из-за прицельного радушия моих новых знакомых. Хочется спать, устал за день, столько впечатлений и завтра денёк будет насыщенным. Иду мыться, как обычно горячей воды нет, хорошо хоть холодная есть, но мне не привыкать, хорошо растёрся и под махровый плед, на хрустящие простыни. Благодать!
Едва закрываю глаза, завертелся хоровод из лиц, как листья, кружащиеся с деревьев. Я лечу над океаном, но только он совсем другого мира — несколько лун серебрятся на лиловом небе, а пространство заполнено крылатыми созданиями и все рады мне, словно я вернулся домой после длительного, растянутого на тысячелетия, отсутствия. Живые цветы порхают рядом, радушно осыпая янтарной пыльцой, стрекозы, с человеческими глазами, трещат прозрачными крыльями около лица, в океане, разбивая хвостами воду в белую пыль, пасутся морские колоссы, выпуская в мою честь мощные фонтаны, серебристые пузырьки поднимаются с глубин, летят ко мне, заглядывают бесчисленными глазами в лицо. Душа наполняется счастьем, это мой мир, меня все знают и любят. Внезапно появляется невероятное крылатое создание. Медно красная чешуя горит огнём, тело гибкое как у кошки, на лапах сверкают, словно полированный обсидиан, серповидные когти. Оно элегантно поворачивает длинной шеей и, словно звучат серебряные колокольчики, так чешуйки трутся друг о друга, а в глазах изумрудное сияние, с ноздрей срываются огненные звёздочки.
— Как здорово! — её голос звучит как орган на средних диапазонах.
— Привет, — я разворачиваюсь к ней, с добродушием выдыхаю сноп искр.
— Полетели к тем горам.
— А что там?
— Мне кажется, там наш дом. Оттуда веет таким уютом!
Это, правда, мне хочется туда попасть. Вытягиваю шею, взмахиваю крыльями, мгновенно набираю умопомрачительную скорость, даже воздух загорелся вокруг тела. Рядом, словно болид, несётся моя подруга. Нам весело, ощущаем силу, и кажется, мы можем всё.
Внезапно на пути вырастает, словно из хрусталя, стена. Выбрасываем вперёд лапы с когтями, поверхность содрогнулась, поползла трещинами и вновь разгладилась.
— Почему?! — кричим мы.
Словно заиграл орган на самых низких аккордах: — ВАШЕ ВРЕМЯ ЕЩЁ НЕ ПРИШЛО.
Обидно! Слёзы, дымясь, льются из глаз, вокруг собираются стрекозки, они утешают нас, серебристые пузырьки вытирают глаза, живые цветы ласкают мягкими лепестками наши лобастые головы.
— ВОЗРАЩАЙТЕСЬ ОБРАТНО, ДЕТИ МОИ, — ласковый голос сотрясает все наши чешуйки. Словно падаю в прежнее тело, какое оно слабое и мягкое, как улитка без панциря.
Меня будит запах блинчиков и кофе. Открываю глаза. Какой странный сон? В голове мелькают быстро гаснущие сюжеты из сна ... и почему подушка мокрая, вспотел, что ли?
Спрыгиваю на пол, чувствую в себе небывалую силу и здоровье, делаю отмашку руками и ногами, приседаю, отжимаюсь, бегу умываться.
На кухне хлопочет мать, на столе целая груда блинчиков, домашняя сметана, нарезана колбаса и сыр, дымится ароматный кофе.
— Выспался, сынок? — она улыбается мне и накладывает сметану в фарфоровое блюдце.
— Спал как убитый, ничего не снились. Или снились? — задумываюсь я.
Мать смеётся: — Значит, хорошо спал. Какие планы на сегодня?
— В военкомат схожу, затем, в Инкерман съезжу, прогуляюсь.
— С девушкой? — лукаво смотрит мать.
Неожиданно вспоминаю смешливые глаза Стелы, её запах, на душе защемило: — Нет, с напарницей, — уверенно говорю я.
— Понятно, — улыбается мать и треплет мне волосы.
— Не стал её переубеждать, наслаждаюсь домашней едой.
После завтрака врубаю Пинк Флоид, привожу в порядок форму, без колебания снимаю орден, хватит выделываться, всегда ощущал, словно украл его. Начищаю ромбик инженера, так будет лучше и на душе хорошо, что действительно заслужил, то и носить приятно.
Вытаскиваю "чёрное сердце", долго рассматриваю, он очень древний. Когда-то лежал на дне океана, мимо проходили целые эпохи, одних существ сменяли другие, он спрессовался с камнем, дно поднялось, образовались горы, приехала камнережущая машина выпилила блок и в результате он попадает ко мне — воистину, невероятное событие.
Держу камень в ладонях и всё сильнее понимаю, его необходимо беречь, а он словно ощущает мои эмоции, нагревается, по поверхности ползут золотистые искорки, несколько последних окаменевших ракушек отпадают, обнажая ровную, без изъянов, поверхность. Затем, словно успокоившись, он будто засыпает, становится холодным и тяжёлым.
Долго бреюсь, стараюсь срезать мельчайшие волоски, брызгаюсь одеколоном, и вроде как готов.
На прощание не удерживаюсь, хватаю из-за стола ещё один блинчик, мать целует в лоб, я сбегаю вниз.
Выхожу на улицу, раннее утро, незнакомая дворничиха самоотверженно метёт двор. Листья выпархивают из метлы и перелетают чуть дальше и толку от уборки никакого. Улыбаюсь, здороваюсь, она окидывает меня внимательным взглядом: — Новенький? — неожиданно спрашивает она.
— Старенький, — буркаю я и пытаюсь быстрее скрыться. Знаю эту породу, дай только зацепиться, не отцепишь, расскажут всё, и о внуках, о детях, о соседке Груне и т.п. Стоп! Когда-то со мной это уже происходило! Останавливаюсь как вкопанный: — Дарьюшка? — озаряет меня.
— Да, Кирюша, пойдём в дом, сынок.
Гл.11.
Упитанный чёрный кот, прыгает под ноги, одаривает жёлтым огнём глаз, важно идёт, до хруста задрав пушистый хвост. Дарьюшка приглашает на кухню, сажусь за стол, накрытый простенькой клеёнкой, но сверкающей чистотой. Стоит ваза с благоухающим варением, в тарелке, груда сушек, в пластмассовой коробке, аппетитное печение. Меня словно громом оглушило, это уже было!!!
— Вспомнил, родной? — она наливает чай в широкие, оранжевые чашки, садится рядом, смотрит на меня с жалостью, качает головой.
— Да, — с тоской вздыхаю я.
— С Переходом всегда так. Иной раз и не вспоминают, затем мучаются всю жизнь, пытаясь понять, то, что для них уже закрыто навсегда. Все путешественники во времени, это люди, прибывшие из других Реальностей, а не из прошлого или будущего, как это все ошибочно думают. Вот сейчас история, выбрав новый путь, пойдёт иначе, но совершенно в новом направлении, она не пересечётся с той точкой отсчёта, откуда ты прибыл, а та старая — так и останется, но никому не суждено узнать, что там происходит, да это и к лучшему. А вдруг грядущего уже нет? Пшик и всё! Пустое пространство даже без намёка на то, что кто-то когда-то жил, любил, страдал, созидал ... одно чёрное пространство, — Дарьюшка потирает искрученные артритом пальцы, горестно вздыхает. Чёрный кот прыгает к ней на колени, жмётся, требует ласки. Она чешет ему шейку, забираясь пальцами в густой подшёрсток, а он уткнулся в её ладони и фырчит от удовольствия, изредка одаривая меня злым взглядом, — ты, Кирюша, должен понять, многое тебе покажется противоестественным. Вероятно, и мнение сложится на некие события иное, но должен знать, весь мир держится на перетянутом волоске, лопнуть может! Чёрное иногда оказывается белым, белое — чёрным. Нельзя доверять никому, иной раз, даже своим чувствам.
— Но вам то, можно доверять? — едва ли с отчаяньем выкрикиваю я.
— Мне вообще доверять нельзя, — она смеётся, её зубы на удивление ровные, белые, без малейших изъянов. — Я даже не человек и у меня, получается, жить в различных Реальностях одновременно. В одной из них, мы пьём с тобой чай, в другой — сдираю с тебя кожу, в третьей — ты сжигаешь меня на костре.
— Ужас, какой, — морщусь я, но решительно не принимаю её слова на веру, её логика для меня непостижима.
— Не принимай близко к сердцу, в данный момент, мы пьём с тобой чай и я добрая бабушка для Ритули. Вот, подметаю двор, варю варение, встречаю таких как ты, — она лукаво смотрит. В её старческом взгляде глубокая мудрость и затаённая боль. — Ты меня не бойся, — она мигом подмечает моё состояние, — впору мне тебя бояться, — она ласково треплет меня по волосам. — Тебе ещё чая подлить, сынок?
— Да, Дарьюшка, он у вас необыкновенно вкусный, — успокаиваюсь я.
— И полезный. Если бы ты знал, сколько здесь различных трав. Как они необходимы молодому дракону.
— Какому дракону? — мне показалось, что я ослышался.
— Ты им являешься, ты!
— Дракон?! Это такая шутка? — я давлюсь чаем, старушка решительно стукнула мне по спине, и я с удивлением ощутил какая крепкая у неё ладонь.
— Какие тут шутки, — она неожиданно сердится, — вот так всегда с людьми, запрутся в своей скорлупе и боятся наружу выглянуть.
