Эвиана. Общий

Небольшие вольности допускаются только во внешности.

"Своё видение". Так это называют.

Иантэ тихонько рассмеялся.

"Мои проблемы его только забавляют. Овьен!"

— В этом году мне предложили стать лордом. Я колебался между властителем крепости Одинокое Сердце и Князем-в-Изумрудном-Венце, но теперь, когда ты обратилась ко мне с такой пламенной речью... — сорнбэ сделал драматическую паузу (видно, уже начинал готовиться к отыгрышу роли), — Мне придётся поменять планы и стать Принцем с Западных Болот.

— Принцем откуда?

Конечно, я не была столь самонадеянна, чтобы утверждать, будто знаю наизусть весь список турнирных персонажей (просмотрела только начало), но принцы там вряд ли числились. Титул указывал на связь с Императором, однако почему о подобной важной птице не упомянуто на первых страницах?

Моё смущение не осталось незамеченным.

— Я чувствую недоумение в твоём голосе, Эвиана. Читала лишь новую редакцию, да?

— А есть и другая?

Иантэ вздохнул (вновь театрально).

— Есть. Но старую никто не отменял. Принца с Западных Болот, также известного как Бледного Волшебника, внёс в список член королевской семьи сто пятьдесят лет назад. Он же его и отыгрывал, и это был единственный раз, когда этот герой участвовал в Турнире. Не слишком симпатичный персонаж, если честно. Болезненно-гордый, язвительный, коварный... Мне придётся ради тебя им стать.

— Зачем?

— В его свите есть подходящий рыцарь, — с таинственной улыбкой произнёс Иантэ. — По правде говоря, он единственный, кто присягнул Принцу. Некий мрачный тип в чёрной маске (под ней тебя никто не узнает), перьями ворона в шляпе и деревянным мечом. Думаю, с него пора стряхнуть пыль.

"Деревянный меч".

Я даже не удивилась.

Хотя следовало бы.

— У меня нет роскоши выбора. Вы предоставите... необходимые данные?

— Ты найдёшь послание с подробными инструкциями на столе, когда вернёшься в свою келью надеяться, строить планы и скрываться от суровой реальности в мире девичьих грёз.

Я низко поклонилась: меня только что приняли на службу, а рыцарю должно выражать почтение и благодарность господину.

"Из волшебниц в актёрки. Далеко пойдёшь, Эвиана".

Сорнбэ не обманул.

Прямо с порога своей спальни-кабинета я бросилась к письменному столу и обнаружила на нём благоухающий лавандой лиловый конверт. Внутри находился сложенный вчетверо лист тонкой шелковистой бумаги, сплошь исписанный мелким неровным почерком. Я рухнула на ковать и с "энтузиазмом" приступила к чтению.

Моего героя звали оригинально: Киона-Одно-Слово. Столь странному имени персонаж был обязан правилу, разрешающему ему раскрывать рот единственный раз за бой.

"Уж не сам ли светлый бог даёт мне знак: не болтай лишнего, Эви?"

Говорят, немногословность — признак настоящего бойца, а похвальба — неумехи. Но игра в загадочного молчуна вряд ли наделяла меня фехтованию. Она была лишь деталью образа — такой же насквозь фальшивой, как и сам герой — да и весь Турнир по большому счёту.

Что толку изображать мастера-молчуна, если внутри я останусь всё той же Эвианой Флорени?

Шляпа с высокой тульей и вороньим пером, иссиня-чёрный парик с длинными романтическими локонами, маска, плащ до пят... Из оружия — деревянный меч (любой формы).

"Ха. Ха. Ха", — как сказал бы Гальран.

Впрочем, нелепость клинка скрашивало редкое для турнира разрешение на использование магии. Эдакая сладкая оболочка горького лекарства.

Увы, природный дар большинства прирождённых (не хочу даже в мыслях ставить себя в один ряд с чёрным колдунами) волшебников государств-наследников Тельсиронской империи невелик. Конечно, каким бы крошечным не был талант, он всё равно неизмеримо больше ничего.

В детстве у меня долго не проявлялся талант, но в двенадцатый день рождения всё изменилось: я увидела дееру. Она походила на небольшую белку с большими лиловыми глазами — глупого озорного зверька, только и ищущую, где бы раздобыть, а потом припрятать орехи. Чем больше я на неё смотрела, тем шире расплывалась моя улыбка.

Творить неподвластное другим... Каждый в глубине души мечтает о подобном!

Моя радость увяла, лишь когда обнаружилось, что мой дар очень и очень невелик. Пришлось смириться.

"Разрешено обращение к личным талантам", — перечитала я. Под "личными талантами" в Высшей Школе, да и вообще в Ордене подразумевали то, что отличало одного мага от другого. Наиболее ярким проявление этих особенностей являлось "боевое волшебство" — то, которому пока безуспешно пытался обучить меня мастер Тайриан.

Я подозревала, что мои видения как-то связаны с "личными талантами". Предупреждения, так сказать. Одни видят сны про саламандр и драконов и повелевают огнём, другие часами готовы наблюдать за проплывающими по небу облаками и спустя какое-то время обнаруживают в себе способность заставить любого поверить в сколь угодно причудливые фантазии. Тело реагирует на магию, а когда вокруг сплошная магия, реакция идёт стремительно. Волшебники отличаются от обычных людей. С этим ничего не поделать.

"Личные таланты". Ну, в чём же ты уникальна, Эвиана?

Я крепко — очень крепко — задумалась.

Магия сильная карта в Турнире.

"Разрешено обращение к личным талантам". Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Эви-Эви, где здесь кроется подвох? — пробормотала я, пробегая глазами остаток письма. У лордов в этой игре огромная власть и не меньшая ответственность: один из них просто не мог вложить мне в руки "серебряный клинок".

С другой стороны, Иантэ скорее всего не открыл мне всего. У меня не было ни времени, ни возможности искать старую редакцию правил Турнира, и полагаться я могла лишь на то, что мне соизволили открыть. Если на персонажа накладывались дополнительные ограничения, в письме сорнбэ о них умолчал.

То есть, он знал, что я им удовлетворяю.

Магия — разрешённый светлым богом обман. Чтобы сохранить честность поединка, против вооружённого лишь клинком её нужно использовать очень осторожно. Но Иантэ знает — я не из тех, кто с лёгкостью удерживает себя в рамках.

"Если только он не считает, что я... слишком слабая?!"

От обиды у меня слёзы подступила к глазам. Невыносимо ощущать себя бездарностью в чужих глазах, особенно в глазах своего сорнбэ, увлечённость которого однокурсником-"клейморой" Андианом носила явно не невинный характер. Я считала себя современной девушкой с широкими взглядами, однако не могла отбросить до конца воспитание. В семье Флорени одобряли только традиционные отношения.

"Я докажу тебе, самодовольный далхросианец!"

В Высшей Школе студентов учили многому, но из всех "премудростей" мне на ум пришёл только совет леди Катрин, нашего мастера медитации: "Хотите стать сильнее — загляните сначала внутрь себя".

Я вытащила из-под кровати деревянный клинок, положила его на колени (меч и воин едины) и, закрыв глаза, попыталась унять переполнявшую меня злость.

Над бескрайней розово-перламутровой равниной медленно гаснет златоалый шар солнца.

Я остаюсь наедине с опустившейся тьмой.

Вспыхивают звёзды: сначала поодиночке, затем группами. Вскоре на небо стало невозможно смотреть — таким ярким оно стало.

А затем я снова оказалась в темноте.

Но одна ли?

— Эвиана...

Смутно знакомый голос позвал меня по имени. Приятный молодой мужской голос.

Нужно было ответить.

— Кто ты?

— Прости, что не представился в первый раз: я Сарьлиан.

Внезапно я обнаружила, что сижу в увитой цветами беседе, стоящей на островке в океане тьмы, а напротив меня сидит красивый смуглый юноша с чёрно-белыми волосами.

— В прошлый раз ты назвался Властителем, — хмыкнула я. — Что-то изменилось?

Сарьлиан смущённо — и очень мило — улыбнулся.

— Я давно ни с кем не разговаривал и мог показаться хвастливым. Конечно, мой титул гораздо ниже... Можешь звать меня Принцем-Правителем.

"Угусь, как же".

Сарьлиан взмахнул рукой, и нас окружил рой светлячков. Щёлкнул пальцами — на небосводе засияла жёлтая луна. Кое-какая власть в этом месте у "Принца" действительно была.

Но вот только я хотела стать сильнее через изучение себя, а не навещать неизвестно кого. Подсознание или что иное (а может кто?) сыграло со мной дурную шутку.

Впрочем, попытаться стоило.

— Что ты знаешь о личных талантах?

Мой неожиданный вопрос не поставил в тупик "аристократа" с чёрно-белыми волосами.

— Хочешь больше узнать о своих?

"Что там говорят о любителях отвечать вопросом на вопрос?"

— Я волшебница. Мне важно знать о себе всё.

Сарьлиан хлопнул в ладоши и рассмеялся.

— Я совсем отстал от жизни. Теперь прекрасные дамы сами хотят защищать благородных рыцарей. Он красив, умён, благороден и отважен — верно, Эви? Ты не из тех женщин, что рыдают о демонах.

Забранные витражами стрельчатые окна. Люди с суровыми лицами смотрят на девушку, вдохновенно произносящую речь. Она выступает сразу в трёх ролях: обвинителя, защитника и судьи.

Решается судьба беловолосого мужчины.

Я мотнула головой, чтобы прогнать видение и сказала:

— Разве плохо беречь других от ошибок?

— Нет, — согласился "Принц". — Но защищая его, не подставляешь ли ты под удар себя?

"Жертвенность. Привилегия святых и очарованных дур".

На меня нахлынуло раздражение: почему меня все так и стремятся поучить жизни? Сама как-нибудь разберусь.

— Так тебе есть что предложить?

Сарьлиан кивнул. Печаль в его изумрудно-зелёных глазах не предвещала ничего хорошего, но я отмела все страхи и сомнения.

"Постоянно ощущать свою слабость так... постыдно".

— Отлично! Действуй.

Юноша вздохнул.

— Эвиана, всё не так просто...

— А я готова к трудностям.

И я, и он знали: отговаривать меня бесполезно.

Сарьлиан провёл рукой по моим волосам, прошептал: "Прости" и нежно поцеловал в лоб. В тот же миг в глазах у меня потемнело, сердце ёкнуло, а затем...

...я увидела себя со стороны.

В одной легенде говорилось: одна девушка слишком часто вертелась перед зеркалом, и однажды её затянуло на ту сторону. В детстве меня настолько впечатлила эта история, что навсегда отвратила от самолюбования — как и хотели родители, подсовывая мне книжку. С тех пор я редко видела своё отражение — тем страннее было наблюдать себя извне.

Худенькая светловолосая девушка в чёрной мантии с серебряной застёжкой под горлом. Кожа бледная, лицо не ослепительно красивое, но симпатичное.

Я с интересом наблюдала, как моё тело отложило в сторону деревянный меч, встало и направилось в алхимическую лабораторию: ещё далеко не позднее (хоть и глубоко вечернее) время позволяло воспользоваться правом студентов на проведение изысканий, так что меня пропустили без вопросов.

Тело резало, смешивало, подогревало — в общем, совершало те же манипуляции, что и я на занятиях мастера Райно... Хотя, зачем лгать? У него выходило гораздо сноровистей.

За работой оно тихонько напевало: что-то о запертой супругом в высокой башне леди. Незатейливую песенку переполняла её тоска по возлюбленному и детям, которых отобрал жестокий муж. Она боялась больше с ними никогда не увидеться.

Никогда прежде я не слышала этой песни.

Когда снадобье было готово, тело аккуратно перелило его в пузырёк, запечатало горлышко восковой печатью и прицепило к нему клочок бумаги, на котором до этого сделало какую-то надпись.

— Распорядись им с умом, — сказало оно и хлопнуло в ладоши.

Несколько мгновений головокружительной тошноты, и я вновь стала себе хозяйкой — от макушки и до пяток.

— "Выпей меня, дорогуша", — прочитала я послание, оставленное на склянке с зельем неизвестным "доброжелателем".

"Шутник далхросов".

— Мяу! — послышалось снизу. Я взглянула и увидела чёрно-белого котика, с важным видом сидящего у моих ног.

Шкодливое животное вернулось, когда его уже перестали ждать.

Глава 12

Ристалище блистало.

На открытие Турнира собралась отборная публика: дамы в роскошных экзотических нарядах (большую часть из них, по правде, нельзя было отнести к женскому полу из-за отсутствия одних и присутствия других важных анатомических деталей), кавалеры, не отстающие от "спутниц" ни в безумии расцветки одежд, ни в достоинстве, с которым они их носили; держащиеся особняком особые гости: Летописец, Леди-Слабая-Улыбка и Безответно Влюблённый; на вызолоченном троне восседал Император.

Рыцари держались своих лордов.

— Лаорин Зловещий Взор! — выкрикнул Герольд, и на поклон к правителю вышел человек в чёрно-зелёном охотничьем костюме. Его правый газ закрывала повязка с удивительно искусно вышитым раскрытым оком.

Он был уже четвёртым из решившихся в этом году преподнести дар государю. Его два рыцаря (один объективно сильнее, другой слабее, но приходящийся ему племянником) воткнули в песок арены мечи и склонили головы перед троном.

Лаорин произнёс устоявшуюся годами формулу приветствия.

— Мы в восхищении, — бесстрастно прозвучало в ответ из монарших уст.

— Эдерик Отважный! — прокричал Герольд; Лаорин отступил в сторону, и вслед за ним оба его рыцаря, пропуская на поклон к Императору молодого лорда — красивого, светловолосого, с ног до головы бело-золотого. Казалось, от него исходило едва заметное сияние.

— Служу и повинуюсь, — чарующе-мужественным голосом проговорил старинную фразу приветствия Эдерик. Его беловолосый рыцарь неловко опустился на одно колено позади господина.

— Мы в восхищении, — прекрасного лорда Император одарил тем же церемониальным равнодушием, что и Лаорина.

— Принц с Западных Болот! — объявил Герольд, и как только это имя разнеслось над ристалищем, приглушённый праздничный гул стих. Все — дамы, кавалеры, особые гости, лорды и их свиты — как один уставились на худого бледного брюнета, под их пристальными взглядами величественно хромающего к подножию трона.

— Я в восхищении, кузен, — не склоняясь в поклоне, сказал Принц. На его тонких губах играла наглая ухмылка. — Тебе удалось собрать поистине блестящее общество. Мои бедные провинциальные глаза режет отражённый их драгоценностями свет.

— Мы старались, дорогой брат.

Несмотря на увечье, Принц грациозно поклонился — не как слуга господину, а как равный равному. Его мрачный рыцарь в чёрной маске отдал дань традиции, приподняв высокую шляпу с вороньим пером.

Это был последний лорд из отозвавшихся в этом году на призыв Турнира. Шестой, если считать по порядку.

Шесть лордов и двенадцать рыцарей. Хорошие числа.

Лаорин отбросил мысли о Принце — тот ему не понравился с первого взгляда — и приготовился слушать открывающее слово Императора. Правила нужно было соблюсти до конца.

...Речи не удавались принцессе Нимфее с удручающим постоянством.

Перо пришлось поискать, с остальным было проще: плащ я "позаимствовала" в гардеробной класса мастера Дизаэля — клятвенно пообещав себе, что не навсегда, парик принадлежал мне и чудом пережил налёт Ульдерики несколько недель назад, а восхитительные голубые линзы из чистейшего венриа — моё "новшество" — раздобыл по моей просьбе Тори. Недостающими частями костюма (в том числе и маску) милостиво обеспечил меня Иантэ.