| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мальчишка не шевелился — не успокаивал его и ничего не говорил, и, не открывая глаз, можно было постараться убедить себя, что свидетелем постыдных рыданий стала всего лишь подушка, а не живой человек.
Наконец, слёзы иссякли.
Хайнэ отстранился от Хатори, испытывая облегчение, усталость и неловкость одновременно.
Ему было стыдно, и из-за этого хотелось выгнать мальчишку из своей комнаты и из дома, чтобы не видеть его больше никогда, и в то же время какое-то новое чувство — родившееся доверие — требовало прямо противоположного.
Он был благодарен Хатори, однако не понимал, как и о чём дальше разговаривать с ним.
Взгляд его упал на книгу, которую он до сих пор держал в руке.
— Хочешь, я тебе почитnbsp;аю? — спросил он робко.
— Да.
Хайнэ не был уверен в том, что Хатори выказывает своё истинное желание, а не продолжает следовать указанию отвечать "да" на каждый вопрос, однако открыл книгу на первой попавшейся странице и поднёс её к глазам, стараясь разглядеть строчки в неровном лунном свете.
— Без любви нет жизни, и жизнь зародилась из любви.
Хайнэ замолчал, смутившись. Нет, конечно, с Хатори можно было говорить о любви, и он уже это сделал, тем самым нарушив собственное табу, но если в книге дальше будут любовные сцены...
Раньше он жадно выискивал подобные описания в романах из отцовской библиотеки, однако даже признаться в этом было бы стыдно, не то что прочитать такое вслух.
Он перелистнул на всякий случай страницу и продолжил читать с другого места:
— Если ты спросишь меня, почему всё так несправедливо, то я ничего не отвечу тебе. Но я обниму тебя и утешу, и дам всю мою любовь, даже если остальные скажут, что ты её не заслуживаешь, и даже если ты сам будешь думать так. Потому что, каким бы тебя ни считали все остальные, для меня ты светел, и чист, и достоин любви. Так же и ты относись к другим людям, и давай свою любовь тем, кто в ней нуждается. Скажи им эти слова, от моего имени или от своего, и обними, и утешь, и дай своё милосердие. В минуты самой сильной боли помни о том, что есть те, кому ещё больнее, и помогай им, не думая о себе. Тогда и тебе кто-то поможет, потому что это закон, на котором построен мир — отдавая, ты получаешь взамен. Не сомневайся, что так и произойдёт, а если кто-то скажет, что он годами давал другим любовь, и милосердие, и утешение, а в ответ получал лишь безразличие и поношения, не говори ему, что, значит, его любовь была плоха. Скажи, что закона ничто не изменит, и если никто не хочет отплатить ему тем добром, которое от него получил, то я приду к нему сам, и отдам в десять раз больше, чем он отдавал другим, и скажу, что он — мой самый любимый сын.
Хайнэ снова замолчал, опустив взгляд.
От прочитанного щемило сердце. Оно причиняло боль, но не такую, как жестокие слова Верховной Жрицы о смирении и предназначении, которые вызывали лишь протест и ярость и ничего похожего на желание покориться божественной воле, даже если это сулило блага в следующем перерождении.
Кто же написал эту книгу?
Хайнэ открыл её на первой странице, внимательно изучил титульный лист и фразу, написанную выцветшей фиолетовой тушью: "Эти слова принадлежат не мне, но тому, кто за мной и выше меня, тому, чья любовь и милосердие не знают границ".
И внезапно догадался, что это такое — запрещённая книга, учение Милосердного, о котором ему рассказывала Верховная Жрица во дворце.
На мгновение его охватил ужас, как будто прямо сейчас, из ниоткуда, могли появиться стражники и жрицы, схватить его, отвести на площадь и сжечь живьём, как того простолюдина, повинного в краже и оскорблении госпожи.
"Я прочитал вслух запрещённую книгу!.. — похолодев, подумал Хайнэ. — Что, если он расскажет кому-нибудь об этом?!"
— Ты понял что-нибудь из того, что я прочитал? — осторожно спросил он Хатори.
— Любовь, — сказал тот. — Это ты написал?
"Нет, он не понял, что это такое было", — подумал Хайнэ с облегчением.
— Может быть, и я, — на всякий случай сказал он. — Но лучше забудь про это вообще.
Он откинулся назад, закрыл глаза и постепенно успокоился, снова ощутив то же самое умиротворение, которое охватило его в помещении, где утром он обнаружил учение Милосердного.
А мысли, тем временем, возвращали его всё раньше и раньше в события прошедшего дня, к девочке с развевающимися волосами, летящей по крыше, к чудесам, которые она показала на площади, к призраку с лучистыми глазами.
Какой же чудесный у него был взгляд...
Этот взгляд был полон любви и сострадания, поэтому он и протянул к нему руки, и упал перед ним на колени, мечтая припасть к его груди и остаться в его объятиях навечно...
"Я обниму тебя и утешу, и дам всю мою любовь"...
"Они верили в своего бога, мужчину, которого называли Милосердным, — вспомнил Хайнэ слова Верховной Жрицы, и сердце его учащённо забилось. — Неужели это был он?.. Неужели я видел его?.."
И что-то внутри как будто ответило:
"Да, да! Это правда, кто бы что ни сказал".
Хайнэ приложил руку к груди и тихонько заплакал.
— Тебе больно? — спросил Хатори.
— Нет, мне хорошо, — пробормотал Хайнэ, не открывая глаз. — Я просто кое-что понял... и всё встало на свои места.
Значит, Верховная Жрица была права.
Ему действительно нет места во дворце и в Храме, и он не хочет там быть, потому что ему не нужна Великая Богиня и сила стихий. У него есть он, которого он увидел собственными глазами, от слов которого хочется плакать, и ничто другое не имеет значения. Ни дворец, ни Храм, ни Алай-Хо.
Но всё же думать об этом было больно, и Хайнэ захотел поскорее заснуть. К тому же, лихорадка возвращалась, он снова чувствовал жар, жжение и тошноту.
Закутавшись в покрывало, он свернулся калачиком и прижал к себе драгоценную запретную книгу. Её ни в коем случае не должны были обнаружить, но придумать надёжное место, куда можно её спрятать, Хайнэ сейчас был не в силах.
— Не позволяй никому ко мне прикасаться и снимать покрывало, пока я не проснусь, — пробормотал он. — Даже лекарю.
И почувствовал сквозь сон, как что-то навалилось на него, тяжёлое и мягкое, тёплое.
Чужое тело.
— Что ты делаешь? — из последних сил спросил Хайнэ.
— Не позволяю никому прикасаться, — сказал Хатори. И подумав, пояснил: — Я тоже хочу спать. Если кто-то к тебе придёт и уберёт покрывало, он должен будет сначала разбудить меня.
Длинная фраза далась ему с некоторым трудом, но Хайнэ легко понял смысл.
— А-а-а...
Спать в объятиях слуги-простолюдина — хуже не придумаешь, но объяснение звучало достаточно убедительно. И, к тому же, было так тепло и хорошо...
Наплевав на всё, Хайнэ прижался к Хатори, обхватив его обеими руками, и провалился в темноту.
Разбудили его громкие крики.
С трудом открыв тяжёлые, как будто налитые свинцом веки, он увидел, что за окном уже наступил рассвет — бледный свет вливался сквозь раздвинутые перегородки, в комнате было свежо и холодно.
— Откуда ты взялся, демон?! — в ужасе кричала наставница. — Что ты здесь натворил, как посмел лечь в постель господина?! Ты понимаешь, что с тобой за это сделают?! Гореть тебе в огне у столба на площади Нижнего Города, всеми духами всех стихий клянусь!
Хатори сидел на постели, скрестив ноги, и выслушивал проклятия и угрозы, лившиеся на его голову, с довольно равнодушным видом.
— Я сейчас же прикажу доложить о том, что ты сделал, и тебя отдадут под суд, а пока что тебя выпорют, да так, что ты несколько дней даже подняться на ноги не сможешь, не то, что сбежать, как бы быстро ни бегал!
— Нет, нет! — слабо вскрикнул Хайнэ, выбираясь из-под покрывал.
И тотчас же, словно вторя ему, повторила, появившись на пороге, мать:
— Нет, нет.
— Но госпожа!.. — заломила руки наставница. — Я знаю, что вы благодарны этому мальчишке за то, что он принёс Хайнэ домой, но вы только посмотрите, что он сделал!.. Он выбросил светильники, отгоняющие злых духов, он нарушил обряд, он лёг с вашим сыном в одну постель, это просто беспримерная дерзость!
Ниси смотрела на последствия учинённого разгрома с растерянным видом.
— Я не знаю, как это могло произойти, — наконец, произнесла она. — Но мы не можем выпороть и отдать его под суд, как слугу.
— Почему, госпожа?! — воскликнула наставница. — Он же простолюдин!
— Нет. — Мать прикрыла глаза. — Он Санья.
Хайнэ едва смог сдержать изумлённый вскрик.
— Точнее, он скоро будет носить это имя, — добавила Ниси, отвернувшись. — Я привезла его, чтобы взять на воспитание. Он мой приёмный сын.
Наставница ничего не смогла сказать, только всплеснула руками. Лицо её было перекошено, как у смешных и страшных демонов на гравюрах, и Хайнэ не мог не позлорадствовать. Они с Иннин оба не слишком-то любили свою строгую и невыносимо правильную воспитательницу, но он даже больше: наставница никогда не упускала случая попрекнуть его неуважительным отношением к сестре.
Вот только в этот момент Хайнэ и сам был удивлён не меньше...
Приёмный сын? Мальчишку, которого он посчитал своим слугой, он должен будет называть братом?
С одной стороны, сердце радостно заколотилось от этой мысли: брат — это уж точно лучше, чем сестра, и он, мечтавший о друге, обретёт даже большее. И уже не придётся внутренне мучиться от того, что он берёт за руку грязного простолюдина и даже спит с ним в одной постели, потому что Хатори, должно быть, знатного происхождения, иначе мама никогда бы не взяла его в дом.
Но с другой стороны... он уже привык относиться к нему как к слуге, а теперь, получается, они будут считаться равными?
— Госпожа, даже если так, он всё равно совершил непозволительный поступок! — Наставница, справившись со своими чувствами, сжала губы. — Нарушить обряд, как можно!.. И это тогда, когда мальчик так тяжело болен!
— Я чувствую себя намного лучше, — быстро сказал Хайнэ.
Как бы то ни было, он не хотел, чтобы Хатори ругали за выброшенные светильники.
Вчера ночью он и сам испугался, но в итоге ему действительно полегчало.
К тому же, эти обряды были предписаны жрицами, а со вчерашнего дня всё, что было с ними связано, приобрело для Хайнэ неприятный оттенок.
Он крепче сжал под покрывалом книгу, которая по-прежнему лежала рядом с ним.
Вот где настоящая правда.
— Какое счастье, если так, — сказала Ниси, сев рядом с сыном на постель и гладя его по волосам. — Наши молитвы были услышаны... Но мы всё равно должны будем ехать домой сегодня, всё уже готово к отъезду.
Сердце у Хайнэ болезненно дрогнуло при этих словах.
Но он ведь всё равно решил, что дворец ему не нужен, значит, его ничего здесь не держит.
— Да, мама, — пробормотал он. — Я хочу поскорее вернуться.
— Иннин решила, что тоже поедет с нами, — добавила Ниси. — Я не ожидала от неё этого...
Хайнэ сник ещё больше.
Вчера вечером он радовался, что станет препятствием на пути сестры, но...
— А Хатори? — спросил он с некоторой тревогой. — Он ведь тоже поедет в Арне?
— Хатори? — повторила Ниси удивлённо и посмотрела на рыжеволосого мальчишку с некоторой растерянностью. — Так это твоё имя? А мне ты не сказал...
У Хайнэ появилось странное ощущение, что мать побаивается своего юного воспитанника, и он задался вопросом: почему она взяла его в дом? Кто он такой?
Но решения госпожи обсуждению не подлежат, разве только если она сама не захочет выслушать чужое мнение и не позовёт домочадцев в зал собраний.
Впрочем, может быть, сам Хатори потом расскажет ему...
Хайнэ посмотрел на своего новоявленного брата.
Тот выглядел до странного равнодушным к известию о перемене своей участи. Или он знал об этом раньше? Но тогда почему не сказал этого сразу и вёл себя, как беспризорный мальчишка, лазал по деревьям, потащил их с Иннин в Нижний Город?
Мысли Хайнэ снова потекли в русле сюжетных перипетий прочитанных романов: что если Хатори — тайный сын Императрицы, которого та по какой-то причине не пожелала держать подле себя и отдала на воспитание госпоже из благородной семьи?
Гордый принц...
"Ему бы подошло", — подумал Хайнэ, сам не понимая, почему у него возникла такая мысль: пока что оснований считать Хатори высокомерным, вроде бы, не было.
Но если он такого высокого происхождения, то рано или поздно начнёт вести себя по-другому, и всё станет так же, как было с Иннин...
— Я бы хотел искупаться, — пробормотал Хайнэ.
Мать позвала слуг, чтобы ему помогли, и тут только ему пришла в голову мысль: книга! В комнате было полно народу, он никак не мог достать её из-под покрывала и спрятать где-нибудь на виду у всех.
Улучив момент, Хайнэ наклонился к Хатори и торопливо зашептал, не зная, что ещё предпринять:
— Под покрывалом есть книга, её не должен никто увидеть, пока я купаюсь ...
Хатори, не шевельнув и бровью, сгрёб с кровати всё, что на ней лежало, и поднялся на ноги.
— Что он делает?! — вскричала наставница, уже даже не пытаясь обращаться к нему лично.
— Нужно отнести постирать, — невозмутимо заявил Хатори. — В комнате должен быть свежий воздух и никаких неприятных запахов.
Хайнэ благодарно улыбнулся: помимо того, что придумка оказалась очень ловкой, он и в самом деле нуждался именно в этом.
Выходя в коридор, он бросил взгляд на раздвинутые перегородки и увидел во дворе экипаж Верховной Жрицы.
— Госпожа ещё не уехала? — решился спросить он.
— Она осталась на ночь, чтобы подождать, не изменит ли Иннин своего решения, — задумчиво ответила мать. — Думаю, она уедет не позже полудня.
Хайнэ снова ощутил приступ тоски и уныния.
Времени, пока он ещё может что-то изменить, оставалось совсем немного.
Спустившись в купальню, он начал раздеваться и похолодел, вновь увидев на руках и ногах красные пятна. Почувствовав себя лучше, он уже почти уверился, что выздоровел...
Слуги помогли ему спуститься в бассейн и вымыться.
Разумеется, никто из них не позволил себе каких-либо замечаний или косых взглядов, однако руки их деревенели при прикосновении к поражённой коже, и Хайнэ понял, что его болезнь внушает страх.
"Если уж даже слуги еле скрывают свои чувства, то как на меня будут смотреть все остальные, если я не выздоровею?" — потрясённо подумал он.
Ему хотелось подняться и уйти, однако он не смог придумать для этого предлога, и процесс купания превратился в медленную, мучительную пытку.
Пока его одевали и причёсывали, Хайнэ сидел, оцепенев, и только машинально вытягивал руки, чтобы просунуть их в рукава сначала тонкой нижней сорочки, потом тяжёлого одеяния из тёмно-синего шёлка, и под конец — полупрозрачной накидки.
Когда с одеванием было закончено, двери в купальню раскрыли, и Хайнэ увидел по другую сторону от них Хатори, который сидел на полу в своей, похоже, любимой позе — скрестив ноги.
"А он не побоялся спать со мной, даже несмотря на то, что перед этим видел мои пятна", — подумал Хайнэ, и от этой мысли почему-то стало больно.
Он сделал несколько шагов к дверям и упал на пол.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
