Кукла Советника

Ахнув, я выхватила куклу из коробки. Держала ее на вытянутых руках, рассматривала, боясь испортить наряд или растрепать прическу. У нее сгибались руки в локтях и ноги в коленях, алел румянец на фарфоровых щечках, а с пояса свисали зеркальце, расческа и веер.

— Спасибо, господин!

Куклой я любовалась, восхищалась, иногда усаживала рядом, но никогда не играла. Не умела. Да и какие могут быть дочки-матери с этой красавицей? Мять ей платье, укладывая под одеяло? Пачкать личико, поднося к губам чашку чиара? Вынести во двор замка и поставить ножки в серебряных туфельках в пыль? Катрина жила на трюмо, кокетливо поглядывая на меня из-за раскрытого веера.

Тимар же весь вечер проходил сычом, хотя его подарок, берет с пером цапли, я натянула сразу. А на следующий день пристал с расспросами — как далеко ускакала кобыла с графом в ту памятную ночь нападения мантикоры.

— А тебе не приходило в голову, что господин просто поблагодарил меня за спасение?

— Граф? Благодарит? Ха-ха.

— Тимар, честное слово, я не задела Ворону флером.

— Только Ворону?

— Дурак!

И все же братец умудрился заразить меня сомнениями. Я долго приглядывалась к Йарре, опасаясь поползновений с его стороны, но граф разговаривал со мной только в кабинете, проверяя, чему я научилась. И то до выздоровления. А потом он уехал — дел на верфях накопилось немерено. Заглядывал изредка, проверял отчеты, уделял мне, мимоходом, аж десять минут — и снова исчезал.

Единственный раз, когда Йарра проявил заботу, даже вспоминать не хотелось.

В прошлом году я отравилась незрелой алычой. Видела, как едят ее солдатские пащенки, и тоже решила попробовать. Кисло-сладкая, с брызгающейся горьким соком костью, она показалась вкусной, и я сжевала сразу несколько горстей.

Два часа спустя Тим нашел меня в уборной, где я ревела от рези в животе.

— Что ты ела? Что пила?

От ответа меня избавил очередной приступ рвоты. Я вцепилась в раковину, извергая содержимое желудка и мысленно проклиная алычу, солдатских бастардов и себя за собственную дурость.

Признаваться было стыдно — ведь Тимар не раз предупреждал меня, что фрукты надо мыть, руки тоже, а незнакомые штуки так вообще обходить стороной, а не тянуть в рот. В конце концов я отовралась — мол, не знаю, и точка. Может, рыба несвежая. Или яйцо в омлете. Тим покачал головой и оставил меня наедине с раковиной и целым жбаном воды с крупинками марганца. К вечеру полегчало, а гарнизонный лекарь, ощупав мой живот и осмотрев язык, признал меня здоровой, но велел сразу звать его, если снова начнется рвота. Слабо кивнув, я вытянулась под одеялом, прижимая ко лбу смоченную в уксусе тряпку. Задремала. И аж подскочила на кровати, когда дверь распахнулась от сильного удара.

— Тимар?

Темная фигура в полумраке казалась огромной. Широкие плечи, высокий остроконечный капюшон плаща, запахи соли и йода, перебивающие пчелиный воск свечей.

— Тим?.. Ти-и-им! — заорала я не своим голосом, и, выпутавшись из-под одеял, спряталась под кроватью.

Хорошо, что она широкая, так просто меня из-под нее не вытащить.

— Тима-а-ар!

Мне показалось, или пришелец вздохнул?

Огромные сапоги, оставляя мокрые следы, протопали к столу, раздался плеск воды, какое-то шипение — будто сода в уксусе.

Я уже всерьез подумывала отпустить флер. Нож для фруктов тупой, но если ткнуть им в глаз, или в вену на шее...

— Лира, вылезай, — раздался неожиданно знакомый голос. Сначала я даже подумала, что ослышалась.

Сапоги остановились у самой постели, а потом граф опустился на корточки.

-Вылезай-вылезай.

Я выбралась из-под кровати, широко раскрытыми глазами глядя на Йарру. Откуда он взялся?

— Пей, — протянул он мне стакан с мерцающей зеленым жидкостью.

— Что это? — недоверчиво принюхалась я.

— Лекарство. Тимар сказал, что ты отравилась. Пей.

Я залпом проглотила... отвар? Настой? Противоядие? Гадость какая...

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, спасибо, — села на коленки я. — Меня господин Майур осмотрел, сказал, что все в порядке.

— Ты знаешь, от чего могла заболеть?

— Нет, господин... А почему вы мокрый?

— Рассветный штормит.

Граф поднялся, с хрустом потянулся.

— Выздоравливай, — скупо улыбнулся он и раздавил амулет переноса.

Я прикрыла распахнутую дверь, шикнула на набежавших на крики служанок, затерла мокрые следы на полу. Зевающий Тим, через полчаса поднявшийся в покои, ни пол словом не обмолвился о графе, лишь справился о самочувствии. Получается, он не знает, что Йарра был в замке?..

Поколебавшись, я не стала просвещать брата о визите графа, а то опять начнет расспрашивать, где была Ворона с Его Сиятельством во время выплеска флера. Перестраховщик и паникер.

Чувствовала я себя, к слову, отлично. Тошнота и слабость прошли, живот успокоился.

Следующим утром у нас сменился повар, а еще через неделю я настороженно рассматривала коробку с маленькими, размером с рисовое зерно, пилюлями.

— Это что?

— Это граф тебе прислал. Яд буристы в микродозах.

Я едва не села мимо кресла.

— Че-го?!

Тимар постукивал по столу рукояткой ножа для бумаги. Бледный, руки чуть подрагивают, уголок нижней губы закушен. На меня не смотрит.

— Того.

— Он меня отравить решил? — испуганно прошептала я. Как-то не вязался его прыжок за несколько сотен лиг, чтобы принести мне лекарство... с этим.

Буриста — мелкая зеленая ящерка, обитающая в магических аномалиях Оазисов. Очень мелкая и очень ядовитая. Двух капель ее слюны достаточно, чтобы отравить тяжеловоза.

— Нет, — Тим поднял на меня тревожные глаза. — Наоборот, хочет привить тебе иммунитет к ядам. Пара лет приема этих капсул — и ты сможешь поганками обедать.

— Так это же хорошо? — осторожно спросила я.

Тимар плеснул воды в стакан, залпом осушил.

— Да, это хорошо, — скорее, себе, сказал он.

— Почему же ты волнуешься?

Тимар сел рядом, потеснив меня в широком кресле. Я немедленно залезла к нему под мышку.

— Лира, в каждой капсуле яд. Пусть его мало, но он есть. Ты хоть представляешь, что с тобой будет, когда ты его проглотишь?

Я вспомнила, как крутило желудок после алычи. Вряд ли будет хуже.

— Я же не умру?

— Нет. Конечно, нет. В первый раз все будет под присмотром Сибилла, он даст противоядие, если...

— Если что?

— Если начнется удушье.

Я судорожно сглотнула, потерла горло.

— Как бы я хотел, чтобы ты была обычной девчонкой, — грустно сказал Тим. — Без флера, без этих воспаленных глаз... Опять полночи читала? Без вот этого, — развернул он ладонь с ранкой под большим пальцем — захватила кусок кожи, когда взводила арбалет.

Вместо ответа я прижалась щекой к его плечу — на самом деле, будь я обычной девчонкой без флера, я бы уже давно умерла от холода, голода и непосильной работы на княжеской кухне.

— Что пишет Его Сиятельство? — кивнула я на письмо рядом с коробкой.

— Прочти, — пожал плечами Тим.

А что? И прочту.

— Оу, — добралась я до слов обо мне. — 'Твоя сестра должна принимать яд каждый день. Проследи. Если дозировка окажется велика — немедленно извести меня, я пришлю капсулы с меньшей концентрацией'. Ничего себе.

— Угу.

— Еще три галеры спустили... — пробежала я глазами тест. — Снова с Дойером грызется... На учения собирается... Ничего интересного. Сжечь? — спросила я, поднеся письмо к свече.

— Оставь, — махнул рукой Тим. — Не все же такие умные как ты.

Я самодовольно напыжилась. Ну да, в письме нет ни слова о кораблях и учениях, зато есть приказы отобрать триста двадцать четыре сильных и здоровых мужчины (гребцами, по сто восемь на каждый корабль), узнать все, что можно, о градоправителе в Сонейе (область, принадлежащая Дойеру), и подготовить треть стоуна хинина (для дезинфекции).

— ...И, кроме того, это общеизвестные факты, — насмешливо закончил Тим.

— Р-р-р!

Буристу я выпила после обеда. Сибилл, как ни в чем не бывало, расхаживал перед окном, читая какой-то свиток, дерганный Тимар так тискал мою ладонь, что я всерьез опасалась увидеть вместо нее холодец. Ярко-оранжевые капсулы глянцево блестели в дневном свете.

— Руками не хватай, — оторвался от чтения маг. — Берешь пинцетом, кладешь у корня языка, глотаешь. Поняла?

Чего уж тут непонятного.

Я показала язык спине борга, храбро улыбнулась Тиму и смело запихнула капсулу с ядом в рот. Проглотила, запив водой. Притопнула ногой, прислушиваясь к ощущениям. Вроде, ничего.

— Ты как? — спросил Тим.

— Нормально. Жжет немного, — потерла я живот, — а так порядок.

— Слава Светлым! — Редкое зрелище — не слишком набожный Тимар делает благословляющий знак.

— Могу идти?

— Нет, — притормозил меня маг. — Два часа будь на глазах.

Я уселась в кресло, прихватив сборник задач и бумагу. Тим нахмурился, но ничего не сказал, хотя обычно требовал заниматься, сидя за столом. За осанку мою переживал. Сам он зарылся в счета, но нет-нет, да поглядывал на меня.

Я отхлебнула воды, смакуя драгоценную влагу сухими губами. Вкусная. Интересно, откуда ее набрали. Надо служанкам сказать, что буду теперь пить только такую. Я помахала плотным листом бумаги, как веером. Жарко...

Маг все так же стоял статуей, читая свиток. Как он только еще не поджарился в своей хламиде? Мне в тонком шелке дышать нечем.

Я выпила еще воды.

И еще.

Забыв про стакан и вбитое в пятую точку воспитание, выхлебала остатки прямо из кувшина. Во рту сушило, будто лигу пробежала.

— Ф-фу, жарко-то как!

Я потеснила Сибилла у окна, а потом и вовсе распахнула прикрытые ставни. Легкий ветер осушил испарину на лбу, но по спине, из-под мышек ручьями лился пот. Покосившись на брата, начала расстегивать ворот блузы. Какая непослушная пуговица... А, это не пуговка, это жемчужина вышивки. ...А это совсем не пройма...

Я вытерла рукавом пот со лба, щек. Почему темнеет? Туча?.. Я попыталась поднять голову, но вместо этого боднула подоконник, заваливаясь вперед.

— Ти-и-м?.. Что-то мне нехорошо...

Меня перенесли на кушетку, а потом и вовсе в ванну — я узнала ее по прохладе. Обернули влажными простынями, но это не помогло остудить растекающийся внутри жар.

— Л-ле...

— Что? Лира!

— Л-ле...

Распухший язык не ворочался, но умница Тимар догадался.

— Лед! Принесите лед!

Ледяные кубики плавились, лишь раздражая. Не помогали. Да и как они, похрустывая, потрескивая, будто брошенные в стакан с кипятком, находясь снаружи, могли охладить реки и океаны огня внутри моих вен? В ушах стучало, я полностью оглохла от рева крови, туман в глазах то превращался в черноту, то слегка рассеивался, являя мне чье-то лицо, усеянное веснушками. Оно троилось, кружилось хороводом и снова скрывалось в темной пелене. Не могу, не могу больше!

Я чувствовала каждый сосуд, каждый капилляр. Кипящее масло, смола, лава в них расчерчивали мое тело прихотливой картой с центром в грудине. Сердце ухало, колотилось, сжималось, сбиваясь с ритма, я хватала воздух ртом и никак не могла надышаться, и с каждым вздохом его удавалось глотнуть все меньше и меньше...

Горю! Я вся горю!

— А что случилось с третьей женщиной, владеющей флером?

— Ее сожгли. Как шильду.

Темнота. Спасительная темнота.

Грубые пальцы раздвинули веки на левом глазу, в зрачок ударил тонкий луч света.

— Отлично.

Та же экзекуция над правым глазом.

— Чудесно.

Восхительно-холодная ладонь на шее.

— Неплохо. Как я и говорил, она справилась без противоядия. Все, ухожу.

Характерный хлопок сработавшего портала.

— Лира, Лира... Ты меня слышишь?

Я легкая-легкая, как перышко, но шевельнуться, почему-то, нет сил. Даже глаза открыть не получается.

— Если слышишь, моргни.

Напрягшись, я смогла шевельнуть ресницами.

— Слава Светлым!

После первого приема яда я провалялась в отключке почти шесть часов. После второго всего три, и конвульсии уже не были такими сильными. Через месяц я перестала терять сознание, а еще через три орать и корчиться от боли.

А этим летом снова наелась незрелой алычи, глотая ее вместе с косточками, и даже не икнула. Горсть волчьих ягод и два мухомора тоже не причинили вреда, но блевать в кустах мне не понравилось, и эксперименты я остановила.

Тимару пришлось хуже — вся его спина превратилась в одну сплошную гематому. Он бросился на мага с кулаками, требуя дать мне противоядие, когда увидел, что я задыхаюсь, и тот приложил Тима о стену, снеся им зеркало и раковину.

Я терпела свинское отношение Сибилла, даже не помышляя о мести. Он копался в моей голове, и я страдала мигренью и светобоязнью по нескольку дней. Иногда маг уезжал, забывая оставить мазь от ожогов браслета, и мне приходилось довольствоваться облепиховым маслом и пчелиным воском. Я терпела... Но, смазывая спину Тимара бодягой, пообещала себе, что когда-нибудь Змееглазый получит по заслугам.

...А живот ныл, даже не собираясь проходить. И поясницу тянуло. Да еще кололо где-то в боку, но не там, где бывает от долгого бега, а ниже, между лобком и бедренной костью. Еще и браслет жег, не смотря на то, что флер я держала запертым. Научилась за четыре года.

Дурацкий день.

Я переврала несколько дат, пересказывая Тиму события дипломатических войн между нами, райанами, и королевством Рау, ошиблась в расчетах, и гипотетический камень гипотетического требушета усвистел в гипотетические выси, вместо того, чтобы снести ворота гипотетической крепости. А защитники укрепления, соответственно, умерли от голода, потому что я запасла недостаточно гипотетических баранов и коров.

— Да что с тобой? — раздраженно отбросил бумагу с моими потугами на философские размышления Тимар. — 'Добрым словом и арбалетом...'

— А что не так? — набычилась я.

— Ты лучше спроси, что 'так', — неожиданно успокоился Тим. — Пожалуй, хватит на сегодня.

Я недоверчиво прищурилась.

— Серьезно?

— Угу. — Тимар перебирал донесения, разыскивая что-то. — Куда же оно делось?.. — заметив, что я еще сижу, цыкнул. — Я могу передумать!

— Уже исчезаю! — подскочила я. — Только книгу возьму!

— Что б полезное читала...

Это Тим о романах. Слезовыжимающие истории он терпеть не мог. Хотя, на мой взгляд, ему самому не хватало романтизма. Боги щедро отсыпали брату силы воли, не поскупились на практический склад ума, да и на внешность тоже. А вот романтизма не было. Не считая этого — ну идеальный же. Красивый, храбрый, сильный.

Уши предательски заалели.

В какой-то момент у меня сложился образ идеального мужчины, и он один в один походил на старшего брата. Глаза — чтобы темные, волосы в косе, высокий, чтобы выше меня — я к своим тринадцати вытянулась чуть ли не на три с половиной локтя, манеры чтобы аристократичные, и меня чтобы любил. Примерно так. Подозреваю, всему виной были книжки — о благородных рыцарях, Искусниках, магах, драконьих Всадниках и прекрасных принцессах. Хотя на принцессу я совершенно не тянула — тощая, костистая, одни локти да коленки, как у кузнечика. С другой стороны, на рыцарей я уже насмотрелась — и ни одного благородного на всю казарму не встретила. Мага, как и Искусника, я знала только одного, но ни первый, ни второй восхищения не вызывали. Умели они многое, но как люди — те еще сволочи. Сибилл особенно. Эх...