На_ощупь

"Какого хрена я еще жив?" — очень трезво и спокойно спросил я сам у себя.

"Я же боли совсем не чувствую".

Внезапно тварь победно вскинула лапы, подняв над головой мое сердце.

Сердце продолжало биться, а я все продолжал таращиться на свое потрошение, будто это не я лежал, будто это не меня только что освежевали на кровати среди ночи. Чудеса какие-то.

Перед глазами поплыло. Тварь вцепилась зубами в сердце, разорвала его, отчего мне на лицо брызнуло несколько крупных холодных кровавых капель. Вскрыв орган, как гранат, тварь запустила туда пальцы и, неспеша, будто растягивая удовольствие, извлекла оттуда крохотный серебряный ключ, отливающий тем самым фиолетовым светом, что лился из ламп. Покрутила перед мордой. И так и этак.

Затем дернулась и уставилась мне в глаза. Пахнуло смрадом. И через мгновение морда наркоза расплылась в довольной улыбке:

— Ты — Ключ! Ты будешь наш...

Я проснулся от крепкого леща.

В лицо брызнули водой.

Кто-то неистово тряс меня за плечи. Картинка перед глазами плыла и дергалась.

Машка верещала на всю комнату:

— Проснись же! Проснись!

Пес носился по комнате, облаивая всех и каждого, кто пытался ко мне прикоснуться. Лампа на столе дергалась и мерцала.

— Проснулся! — прокричал я.

Опешив от происходящего, я вскочил с кровати, интуитивно проверяя грудь на повреждения. Целый, невредимый, лишь майка насквозь мокрая, да волосы от страха дыбов встали. И на голове, и на жопе.

Юрка схватил меня за руку крепко-крепко, подтянул к себе, светя в глаза той самой ультрафиолетовой лампой из бесперебойника. Убедившись, что я пришел в себя, усадил силой к стене и всучил стакан, насильно поднеся ко рту:

— Пей, залпом! А то зашибу!

Я не стал спорить и махом осушил стакан.

"Водка! Етить вашу мать, лекари!" — выругался я про себя, зажмурившись от алкоголя.

— Ну, ты и лунатик! — уже спокойно и недовольно пробубнил Илья, подбирая с пола разбросанное постельное белье. — Человек-катастрофа! Чуть всю комнату не разнес!

— Чего не разнес? — непонимающе спросил я.

— Комнату! — ответил Илья. — Сперва кричать начал, мы к тебе подскочили с Машкой. Мож, что случилось там, или сердце прихватило. С кем не бывает. Короче, мы к тебе, а ты давай кулаками махать, да околесицу нести о наркозах и ключах. Машку, вон, чуть не зашиб лапищами своими.

— Маш, — я подскочил к девушке. — Целая?

— Целая, — шмыгнула Машка и вытерла рукавом заплаканные глаза. — Я испугалась.

— Да я сам чуть от страха в штаны не наложил, когда среди ночи твой ор услыхал, — хлопнув меня по плечу, сказал Юрка. — И часто ты так лунатишь, Ключ?

— Каждый раз, как из моей распотрошенной груди наркоз достает ключик, я верещу на пять кварталов...

— Хренасе кошмары, — удивился Илья.

— Расскажи подробно о своем сне, — донесся из-за спины голос Андрея.

И я рассказал. Подробно, в деталях, с красочным описанием потрошения и извлечения ключа из разверзнутой груди. Разве что опустил момент с Машкой, состряпав на ходу вариант-полуфабрикат с неизвестной девушкой, которую я никогда раньше до этого не видел, а потому детального описания у меня естественно нет и быть не может. Сказал, что лицо незнакомки совсем не разглядел, что силуэт ее был размыт и затуманен, как все во сне обычно и бывает, и мне поверили. А чего им не верить? Я же не сцену с наркозом переиначил, я же только Машку из сна вырезал. Из одного места вырезал, а в другое место внутри себя спрятал. Как в текстовом документе операция: "вырезать" — "вставить". Не стоит знать всем вокруг, что у меня на уме. Ибо, как говорят толкователи снов: мы видим во снах свои самые тайные и самые интимные желания. А я свои "внутренности" не хочу на общем душевном узи просвечивать. Ведь неизвестно, прежде всего, как к этому отнесется сама Машка. Она-то вроде жмется ко мне периодически, старается держаться рядом. И причин ее такого поведения я совсем не знаю. Да и гадать как-то не хочется. Либо она не равнодушна ко мне. Либо же причиной служат обычный страх и желание опереться на дружеское плечо. Ой, не знаю я, что в голове у этой девушки, совсем не знаю.

— Как он выглядел? — спросила Катерина. — Ключ. Во сне. Ты помнишь?

Она все время, что я рассказывал, сидела молча, неподвижно и ни капли не перебивала. С каждым новым словом лишь становилась мрачнее и мрачнее, будто я пересказывал не сон, а реальную ночную историю, невольным свидетелем которой я внезапно оказался.

— Серебряный такой, — я почти сомкнул большой и указательный пальцы. — Вот такусенький, как крестик. И вот светился, как лампа моя...

Я подскочил на месте.

"Где лампа-то?" — вдруг пришла ко мне мысль.

— Где лампа, Илья!? — вскрикнул я и кинулся к куче вещей, что горой были навалены в углу комнаты. Что за хлам? Я спешно разворошил гору, раскидывая в разные стороны непонятные мешки и пакеты. Нащупал почти на полу что-то твердое и теплое.

"Вот ты где" — облегченно вздохнул я.

Достал лампу за рукоять. Лампа, с которой мгновение назад я сорвал вязаную шапку, натянутую кем-то почти до середины рукояти, сейчас ослепительно мерцала ярко-голубым светом. Почти с такой же интенсивностью и частотой мерцал свет зрячего в том сгустке, что отделился от "нашей" капли света и умчал восвояси.

— Кто лампу спрятал? — спросил Андрей. — И чего это она так пылает?

— Ты очнулся, я шапку поверх и натянул, ибо чего она как сирена полицейская мигает, — оправдывался Илья.

— Синий, мать его в бога душу, свет, — дрожащим голосом прошептала Юлик и выхватила стрелу из колчана.

— Зрячие теперь знают, что ты здесь, — как-то испуганно и слегка взволнованно сказала Катерина, встав со своего места. — Выдвигаемся через час. Они тебя выследили. Зря ты притащил лампочку к нам.

Катерина внимательно посмотрела каждому в глаза:

— Нужно уйти как можно дальше. К вечеру они будут здесь.

— А вы еще разбираетесь, когда вечер, когда день? — спросила у Катерины художница.

— А сюда с часами провалилась. Подвод — ежедневно, — ответила за нее Юля.

— Я предупрежу остальных, — выбегая из комнаты, крикнул Андрей. — Пришельцами занимаетесь вы, девки. Через полчаса собираемся у выхода. Юрка, ты со мной.

Я не успел даже ничего подумать. Да я даже проснуться толком не успел. Не успел прийти в себя от этого мерзкого, тошнотворного сна, а уже нужно куда-то бежать, от кого-то прятаться, снова на поверхность, снова нырять в эту темноту. Хотели же после отдыха собраться с мыслями, подготовить план похода, запастись продуктами и водой, но все вновь пошло не по плану. А что тут вообще способно пойти по плану? Охота открыта, приз объявлен, участники в лице мерзопакостных наркозов и ужасных зрячих — на низком старте. Ой, ошибочка. Твари уже стартовали. Пора стартовать и нам. Нечего давать монстрам фору. Монстрам нужно дать по носу.

— Бегом за мной, — Юля выхватила чудо-лампу. — Я тут лучше ориентируюсь, давай.

— Прокат: две банки тушенки — час, — из-за плеча снова сумничал Илья.

— Хоть десять, — оскалилась Юля. — Догонят наркозы — накормят консервами. Чтобы потом человечины с начинкой откушать.

— Для тебя — бесплатно, — елейно пропищал Илья.

А Машка уже тянула меня куда-то. Лампа дернулась и начала удаляться.

— Влево, вправо, ступеньки! — командовала Юлька. — Труба! Пригнулись!

Вспотел я моментально, хотя в коридоре было прохладно. Ладонь, в которую намертво вцепилась Машка, взмокла. Сама девушка тряслась и дрожала. Пожираемая страхом изнутри, она молчала и лишь изредка успевала "пинговать" Умку. Умка, разумеется, не отставал, ответно посылая хозяйке однообразные пакеты "гав-гав".

— Не мешайся под ногами, придурок! — наорала на Илью Юля, как только тот попытался вцепиться ей в полу куртки.

— Мне не видно! — жалостливо возмутился парень.

— За своих цепляйся, идиот! — на бегу прохрипела Юля. — Вверх по лестнице! Три пролета! Затем направо и бегом через зал! Пулей, мать вашу! Пулей!

На лестнице к нам присоединился Андрей в ПНВ, мирно ожидающий, когда вся наша многоногая кодла высыплет в коридор.

— Замыкаю, — лишь сказал он и двинулся следом. — Все в курсе.

В руках у него был автомат.

Уже лучше.

— Дверь в "Медиа Маркт" открыта, — крикнул он. — Кто открыл, Юля?!

— Не знаю! Утром была закрыта! Юрка ходил.

— Стекло рядом выбито! Что-то забралось! Вновь ловить гаденышей, — в сердцах выругался Андрей.

— Наркозов? — удивился я тому, как легко они могут забраться.

— Типун тебе, — хмыкнул Андрей. — Думаешь, иных тварей нет?

— Не успел как-то за сутки познакомиться с местной фауной.

— Ты еще флору не видел толком, — на бегу успевал отвечать мне Андрей.

— Добро пожаловать, — распахнув дверь, позвала Юля. — Выходим, не очкуем. Смотрим под ноги. Не дай бог, ступите куда. Тащить на спине никого не буду. Пса разве что готова взвалить на себя. Илюху пристрелю первого, если вдруг заковыряется. Чтобы не мучался, паскуда.

Я так и не понял, к чему она это. К нашему с Андреем разговору присоседилась или же просто решила напутствовать перед выходом на улицу?

— Кто паскуда? — возмутился Илья.

— Шучу, красавчик, — хихикнула Юля. — Я ж любя.

За углом грохнуло. Будто ботинки по железу стучат. По пожарной лестнице, что вьюном вилась вокруг здания, кто-то спускался.

— Наши, — успокоила Юлька.

Я поднял голову и естественно ничего не увидел. Вне лампы ничегошеньки не видно. Ни лиц товарищей, ни морд тварей, подойди они близко. Это Андрей только сейчас у нас за дозорного. Он от света отошел чуть подальше, дабы мы его не слепили. Для нас картина была прежняя: тьма, пустота, мгла. И лишь на горизонте что-то действительно мерцало и переливалось фиолетовым светом. Мне это напомнило хиленькое северное сияние, с той только разницей, что мы сейчас не на севере. Лампа в руках Юли внезапно загорелась еще ярче, чем это было в комнате. Свет внутри стеклянной колбы пульсировал и мерцал, словно живой. Я прислушался к себе.

"Бум-бум-бум" — колотили молоточки в голове.

Черт, мое сердце бьется в такт. Или же лампа мерцает в такт моему сердцебиению?

— Хватайте сумки, — Катерина швырнула под ноги два рюкзака.

Я дернул один из них, вручил Илье.

Второй — такой же тяжеленный — закинул на плечо.

Посмотрел вопросительно на Катерину.

— Консервы и вода, — ответила она и застегнула молнию на мотоциклетной куртке, надела перчатки. Кажется, те тоже были с защитой. Неужели вынесли магазин "Yamaha", что был тут в моей реальности?

— Двигаем через Западный, прямиком к границе, путь тяжелый, — продолжала Катерина. — Так дальше намного выйдет — почти из одной точки кольца в диаметрально противоположную, но безопаснее: у наркозов в центре гнезд почти нет, да и зрячие любят больше по промзонам шастать. Все доступные места подхода к границе твари контролируют.

— А почему мы только сейчас об этом узнаем? — возмутился я. — Вчера за ужином вы нам не говорили о кругосветном путешествии. Да и о том, что граница под контролем монстров, вы тоже забыли упомянуть или же намеренно умолчали?

— Это что-то бы изменило? — спросила Катерина весьма риторически.

— Ничего, — искренне ответил я. — Пошел бы в любом случае.

— Вот видишь.

— Неа, ни хрена не вижу.

— Очень смешно, — гыкнул Юрка из темноты.

Он стоял чуть поодаль, как личный преторианец, и сжимал в лапищах лук вроде того, что носит с собой Юлик.

— Чего такая спешка, товарищи? — отдышавшись после коридорных гонок, спросил Илья. Рюкзак, доверху набитый тяжелыми банками не вселял в него оптимизма. — Передохнём немного, может?

— Передохнем, скорее, умник, — острым локтем ткнула его в бок Юлька. — Разогнись, вопросительный знак. А то совсем не похож на мужика, дохляк.

— От задохлика слышу, — вяло отмахнулся Илья, но выпрямился.

— Один ПНВ — мне, — я уселся на асфальт. — Иначе никуда мы не пойдем.

— Даже не думай, — взволнованно ответила Катерина, но тут же осеклась и добавила уже в своем привычном повелительном тоне. — Это лишнее. Мои ребята едва ли поделятся.

— Пусть твои ребята тогда с ними до конца своих дней тут носятся.

Все замолчали разом.

Катерина продолжала сверлить меня взглядом, очевидно взвешивая в голове все "за" и "против".

Спустя несколько молчаливых минут, за которые я успел выковырять из вздыбленного асфальта кусок щебенки, Катерина почти скороговоркой выпалила:

— Андрей может тебе давать его на привалах. Передать насовсем даже я не смогу его заставить.

— Идет, — весело ответил я и поднялся, отряхнув зад от дорожной пыли. На большее, если честно, я и не рассчитывал. Целью данного протеста было скорее не желание завладеть драгоценной вещицей, а простая проверка наших новых товарищей на вшивость. — Андрей, дай-ка окуляры.

Андрей беззвучно подошел со спины и аккуратно напялил мне очки на голову, недвусмысленно ткнув прикладом под ребра.

Намек понятен.

Я охнул: черный мир окрасился в серо-зеленые тона. Я тут же вспомнил компьютерные игры и прочие фильмы ужасов, в которых главные герои смотрят на мир через такие устройства. Как же непривычно видеть, черт возьми, как все непривычно. Я, как маленький ребенок, получивший желанный паровоз на день рождения, едва не взвизгнул от восторга. Я вижу!

Неспеша, как будто в замедленной съемке, я рассмотрел всех и каждого. Один только пес смотрел мне в глаза удивленно и весело, остальные же таращились куда угодно, только не на меня. Оно-то и понятно, я же отошел от света на пару метров, да и на лампу совсем не смотрю: знаю, что ослепит на раз.

"Черт с вами" — подумал я про себя и снял очки.

— Спасибо, держи, — я вручил аппарат обратно Андрею. Тот что-то ответил, но я не разобрал. То ли обматерил, то ли обрадовался. Ворчащий он мужик, загадочный...

В соседнем здании на первом этаже внезапно зажегся свет, и как огонь по бикфордову шнуру, побежал от окна к окну в нашу сторону.

Окно, еще окно, и еще...

Зрячие. Снова зрячие.

Мы и метра не пройдем с таким хвостом.

"Закопают всех тут же под асфальтом. А меня швырнут через границу" — успел уже нафантазировать я.

Я испуганно сглотнул и едва не проглотил кадык от ужаса. Машка же тянула меня за рукав в сторону. Юрка, Андрей и тот второй мужик — его вахтовый напарник, что до этого о чем-то шепотом беседовали за нашими спинами с остальными бойцами, щелкнули предохранителями. Катерина поменялась в лице, молниеносно накинула поверх лампы невесть откуда взявшуюся тряпку и сквозь зубы, почти рыча, прохрипела:

— Бежим!

За спиной, на крыше торгового центра, как и в тот раз перед подъездом, когда Юлик ранила наркоза, страшно закричала тварь...

7. Бетонные рощи

Раньше было как: логика войны — мы, либо они.

Вот чужие, вот свои. Фронты поделены.

Все просто, кристально ясно.

Все, что было вчера — это вовсе детсад и ясли.

Сейчас — нет.

Ведь, чем дальше, тем больше сраных подтекстов.

На обе лопатки, в песочнице стало тесно.