Правда, сражаться всё-таки приходилось. Несмотря на существование разбойничьей пошлины, некоторые караванщики не желали платить бандитам и усиливали охрану, да только это их не спасало. Ричард и Маруся казались вездесущими и неуязвимыми. Они смертоносным вихрем налетали на караваны, расправляясь с наёмниками и получали всё, что желали. В оазисах их принимали как почётных гостей, "забывая" об объявленной за голову Ричарда награде. "Сто тысяч, конечно, огромная сумма, — рассуждали камийцы, — но жизнь дороже!"
Король Инмара не уставал удивляться странному поведению камийцев, но, пока ему это было лишь на руку, молчал. Зато Маруся перестала бояться поездки в Бэрис.
— С таким послужным списком мы беспрепятственно въедем в столицу. Для камийцев мы олицетворение их тайных мечтаний! — воодушевлённо говорила она. — Мы сильные и свободные. Можно сказать, национальные герои. Кайсара не посмеет убить нас!
— Ну-ну, — кивал Ричард, с недоумением поглядывая на жену, которая искренне наслаждалась их сомнительной бандитской славой.
В Азре, последнем крупном оазисе на пути к Бэрису, правители Инмара узнали, что кайсара Сабира удвоила награду за их головы и впервые услышали своё прозвище — камийская мечта. В роскошном номере самой лучшей гостинице Азры бесстрастная на публике Маруся кружилась по комнате и на разные лады повторяла: "Камийская мечта! Камийская мечта!"
С минуту понаблюдав за женой, Ричард нахмурился и веско заметил:
— За двести тысяч бааров я бы рискнул донести на камийскую мечту!
— Ерунда, — отмахнулась королева Инмара. — Чем выше награда, тем меньше риск попасть на эшафот! Кайсара умная женщина. Удваивая награду, она намекает на то, что у нас есть шанс получить статус официальных разбойников.
— Как это?!
— А вот так! Кайсара признает нашу силу, и ты получишь титул и какой-нибудь оазис во владение. Так она и от разбойников избавится, и двух благодарных подданных получит.
— Постой, Маша! На кой чёрт мне титул и оазис?! Мы же не собираемся жить в Камии до конца дней своих. Наша задача найти Диму с Тёмой и вернуться в Лайфгарм!
— Конечно, — ничуть не смутилась Маруся. — И всё же приятно побыть королевой там, где ты не больше чем товар!
— А... — глубокомысленно протянул Ричард, уселся в низкое кресло и стянул сапоги.
Приняв ванну, пообедав и отдохнув, супруги отправились на прогулку. Ничем особенным оазис не отличался: невысокие, в один-два этажа, дома с плоскими крышами, вокруг — каменистые сады с деревьями-пиками, невзрачными кустами, усыпанными толстыми восковыми листочками, и маленькими клумбами, засаженными мелкими белыми и желтыми цветами.
Ричард и Маруся медленно шли к центру города. Прохожие учтиво кланялись знаменитой парочке, но в разговоры вступать опасались: камийская мечта внушала им благоговейный страх. Наконец разбойники вышли на главную площадь. Здесь, в отличие от сонных городских улиц, царило оживление. В толпе сновали разносчики в белых просторных халатах и широкополых шляпах, навязчиво предлагая всевозможные сладости и воду в крохотных бурдючках. Поминутно звенели дверные колокольчики магазинов и лавок. Воздух дрожал от разговоров и смеха. Мимо Ричарда и Маруси то и дело проносились посыльные и степенно проплывали богатые горожане в сопровождение любимых наложниц и рабов. На краю площади, под полотняным навесом с надписью "Выпей и сыграй", собрались наёмники. Они сидели за низкими столиками, потягивали вино, резались в кости и громко обсуждали едва прикрытые тела любимых наложниц богачей. Но сальные шуточки солдат ничуть не обижали хозяев, напротив, если "зрители" игнорировали наложницу, её господин мрачнел, и не удостоенная внимания девушка начинала с опаской поглядывать на него.
— Ну и нравы! — скривился Ричард, с удовольствием отметив, что костюм жены из тончайшей серой замши открывает чужим взорам ровно столько, сколько, по его мнению, может позволить себе открыть королева.
Поймав взгляд мужа, Маруся лукаво усмехнулась и кивнула на солдат:
— Пройдёмся?
— Зачем это? — нахмурился Ричард, и женщина хихикнула:
— Просто так!
— Ты с ума сошла, Маша! Королеве не пристало развлекать толпу, — на ухо жене прошептал инмарец и кивнул на ближайший магазин. — Зайдём.
— Как изволите, хозяин, — проговорила Маруся и, едва сдерживая смех, направилась к высокой решетчатой двери.
Серебряный колокольчик звякнул, возвещая о приходе покупателей, и Ричард сдавлено простонал. Возмущённый поведением жены, он как-то не обратил внимания на вывеску, которая недвусмысленно сообщала об ассортименте заведения: "Наряд прелестницы". Однако отступать было поздно — к ним уже спешил стройный женоподобный хозяин магазина, разодетый, как павлин. Изящно поклонившись, он указал на покрытое коврами возвышение и широкое кресло перед ним:
— Присаживайтесь, господин Ричард. Я — Измаил, творец прекрасных образов, что неустанно будут услаждать Ваш взор!
Инмарец глазом не успел моргнуть, как молчаливые рабыни увлекли его за собой, усадили в кресло и подали чашу с прохладным белым вином. Рядом с креслом, словно по волшебству, возник столик с фруктами и курильница, сочившаяся ароматным дымком. Ричард глубоко вдохнул, глотнул вина и поднял взгляд на возвышение, где юные рабыни ловко стягивали с Маруси костюм инмарского воина. К щекам короля хлынула краска, он хотел встать и прекратить безобразие, но от его движения спинка откинулась, кресло превратилось в мягкое, уютное ложе, и Ричарду расхотелось подниматься. Он расслабился, рука сама поднесла к губам чашу, а глаза затянула поволока ленивого наслаждения.
Между тем рабыни раздели Марусю, низко поклонились Ричарду и отступили, давая ему возможность полюбоваться совершенной наготой любимой наложницы. Одурманенный дымом и вином инмарец с жадным восхищением уставился на жену, забыв и о приличиях, и о королевском достоинстве, и о нравственности с моралью. Дальнейшее действо Ричард запомнил на всю жизнь. Ловкие руки наложниц и тихие напевные комментарии Измаила превратили примерку одежды в сказочно-красивый спектакль. Маруся представала перед ним то в образе нежного весеннего цветка, то полыхающего осеннего листопада, то воинственно-полосатой тигрицы, то мягкой грациозной кошечки. Лёгкие воздушные ткани сменялись тяжелой парчой, струящийся шёлк — густым мехом, а буйство ярких, ослепительных красок — безмятежностью мягких пастельных тонов...
В какой-то момент в руках оказался хрустальный бокал, и Ричард, не задумываясь, выпил кисловатый напиток до дна. Спинка поднялась, в лёгкие ворвался свежий, чистый воздух, и король Инмара обнаружил, что сидит в кресле, а перед ним стоит жена в сером замшевом костюме воина.
— Ваша любимая наложница самая очаровательная женщина в Камии! — раздался восторженный голос Измаила.
Ричард обернулся и со вздохом протянул:
— Совершенно согласен с тобой, Измаил. Моя Мария настоящее чудо.
— Чудо из чудес! — преданно закивал камиец, протягивая инмарцу бархатную папку. — Ваш счёт, господин Ричард.
— Ага, — буркнул король и впился глазами в ровные, каллиграфические строчки. По мере прочтения счёта лицо его вытягивалось, а глаза округлялись. — Ни фига себе! — воскликнул он, передал бархатную папку Марусе и вперил гневный взгляд в Измаила.
— Эт... вы... э... — проблеял хозяин магазина, потом глубоко вдохнул и выпалил: — Специально для камийской мечты скидка двадцать процентов!
— Всего двадцать?!
— Д-двадцать п-пять.
— Тридцать!
— По рукам! — облегчённо выдохнул "творец прекрасных образов".
Король Инмара отстегнул от пояса кожаный кошель, кинул его Измаилу и, поднявшись, обратился к жене:
— Пошли, разорительница!
— Простите, хозяин, — состроив испуганное лицо, пролепетала Маруся и засеменила следом за мужем.
Измаил взвесил на ладони кошель, широко улыбнулся и скрылся за многочисленными ширмами — разбойник переплатил ему всего ничего, процентов десять, но обмануть легендарную камийскую мечту всё равно было приятно. До дрожи.
Выйдя из "Наряда прелестницы", королевская чета направилась к центру площади. Ричард хмуро молчал, а Маруся, с подходящим случаю выражением лица, скромно шла рядом. За время их пребывания в магазине стемнело. На улицах появились рабы с длинными факелами и приставными лестницами, и вскоре город засиял огнями.
— Красиво и загадочно, — сказала Маруся, огляделась и дёрнула мужа за рукав. — Смотри-ка, памятник! Пойдём, полюбуемся!
Ричард повернул голову: на противоположном краю площади, перед самым высоким домом в Азре, принадлежащим, по-видимому, наместнику кайсары, возвышался ярко освещённый монумент.
— Что ж, посмотрим, кому тут ставят памятники.
— Ты всё ещё сердишься на меня, милый? — тихо спросила Маруся, взяла мужа под руку и прижалась к нему. — Я не сделала ничего, что могло бы навредить тебе.
— Ну-ну, всего лишь наркотиками опоила! Да ещё... Ладно, предположим, что твои высокохудожественные переодевания видели только я и этот женоподобный камиец, что б его черти задрали! И всё равно, это не правильно, Маша! Ты, в первую очередь, королева, а уж потом любимая наложница, разбойница и прочее... Ты всегда должна оставаться на недосягаемой для простых граждан высоте! Твоё поведение должно вызывать у них трепет и уважение, а не похоть!
— Ричи! — Острый локоток жены впился в бок инмарца. — Кругом люди. Мы начинаем привлекать внимание. Давай обсудим моё безнравственное поведение в гостинице, а сейчас заключим временное перемирие и полюбуемся на это произведение искусства. Никак не ожидала увидеть в Камии такую красоту.
— Ладно, — обиженно бросил Ричард, поднял глаза на памятник да так и замер — на постаменте стоял Олефир.
— Нравится?
— Как живой, — ехидно ответил король Инмара, покачал головой и уже серьёзно заметил: — Будь я в магическом мире, предположил бы, что ваятель маг!
— Вы ошибаетесь, уважаемый господин Ричард, — раздался бодрый старческий голос.
Король Инмара повернул голову и увидел высокого, сухощавого старика в богатом, расшитом золотом халате. Длинные седые волосы схватывал золотой обруч с крупным сапфиром в виде слезы, морщинистые руки, сложенные на груди, украшали перстни и кольца. Старик с достоинством поклонился разбойнику и без тени страха продолжил:
— Автором сего замечательного творения был обычный камийский скульптор. Сефер родился и вырос в нашем городе. Именно в Азре он учился ремеслу и поэтому завещал своё лучшее творение родному оазису. Я очень хорошо помню черноволосого, бойкого мальчишку с пытливым взглядом и воистину золотыми руками...
— Отец!
К ним подбежал юноша лет двадцати в столь же богатом наряде, как и у словоохотливого старика. Он коротко поклонился Ричарду и настойчиво взял отца под локоть:
— Прошу Вас, папа! Идёмте, пожалуйста, домой! Мы с ног сбились, разыскивая Вас!
— Неужто? — осклабился старик и обратился к Ричарду. — Вам мой совет, господин разбойник: никогда не заводите детей! Первый крик младенца это прощальный вопль Вашей свободы!
Пока Ричард соображал, что ответить, камиец повернулся к нему спиной, оперся на руку сына и важно последовал к высокому дому.
Маруся довольно улыбнулась:
— Примите мои поздравления, хозяин. Вас удостоил беседы сам наместник Азры.
— Это я удостоил его беседы, — из духа противоречия пробурчал король Инмара, продолжая рассматривать скульптуру. — Всё-таки хорошо, что Олефир существует теперь лишь в виде памятника.
— Он действительно был таким, как о нём рассказывают? — осторожно спросила Маруся.
— Даже хуже, — фыркнул инмарец. — Он...
— Милена! — прозвучал за их спинами властный мужской голос.
Королева Инмара вздрогнула и обернулась: расталкивая камийцев, к ним почти бежал роскошно одетый русоволосый мужчина. Приблизившись, он сложил руки на груди и въедливыми серыми глазами впился в лицо Маруси:
— Так вот кто скрывается под громким именем "камийская мечта"! Моя пропавшая сестра! Своенравная, дерзкая девчонка, запятнавшая благородное имя Маквеллов! Как ты посмела сбежать из дома, тварь?
— Вы ошиблись, господин, — холодно отрезала королева Инмара и гордо выпрямилась.
— Считаешь меня идиотом, Милена? Знаешь, что пришлось пережить нашей семье после твоего исчезновения? Мы были на грани разорения! — зарычал камиец и замахнулся на женщину.
— Минуточку! — Ричард перехватил руку незнакомца и с угрозой взглянул ему в лицо: — Я не разрешал трогать мою любимую наложницу!
— Твою наложницу, разбойник? — Камиец аж затрясся от злости. — А ты заплатил за неё? Это моя сестра, и я требую возмещения убытков, понесённых семьёй!
— Обойдёшься, — нагло улыбнулся король Инмара и выхватил меч. — Она — моя!
Камиец зло посмотрел на Марусю:
— Я забираю тебя домой, Милена!
— Вы ошиблись, господин, — твёрдо повторила королева. — Меня зовут Мария.
Тем временем вокруг камийской мечты и разъярённого Маквелла собралась толпа горожан. Они с живейшим интересом наблюдали за ссорой и тихо перешептывались, обсуждая шансы Маквелла в поединке с легендарным разбойником. А камиец продолжал орать:
— Ты не проведёшь меня, Милена! Ты — копия своей матери! Такая же своенравная дрянь, как она! Сначала набралась наглости и сбежала из дома, а теперь смеешь отрицать родство с Маквеллами?! Разве тебя плохо содержали в Лерте?
— Иди своей дорогой, купец! — рявкнул Ричард.
— Я не купец, — набычился камиец. — Я — герцог Маквелл, тайный советник кайсары, и не позволю безродному отродью хамить мне в лицо!
— Мне плевать на твой титул! Я сам барон!
— Барон? — презрительно скривился тайный советник и посмотрел на Марусю: — Ты должна была стать любимой наложницей великого Олефира! А тебя подобрал какой-то захудалый баронишко да ещё сделал бандиткой! Ты счастлива?
— Вы обознались, господин, — упрямо повторила Маруся.
— Хватит отпираться, Милена! Или твой хозяин платит выкуп семье, или я забираю тебя домой!
Ричард приставил меч к груди герцога и иронично спросил:
— Твоя жизнь хорошая цена за неё?
— Ты не понимаешь, с кем имеешь дело, — прошипел камиец. — Я очень влиятельное лицо при дворе кайсары. Одно моё слово, и, несмотря на всю твою разбойничью славу, ты окажешься в самых глубоких подземельях Бэриса, а я буду с наслаждением смотреть, как ты гниёшь заживо!
— Это ты не понимаешь, — плотоядно оскалился Ричард. — Одно лёгкое движение, и мой меч обагрится твоей ядовитой кровью!
— Стража! — завопил герцог и отскочил в сторону. — Хватайте его! Он — вор! Он украл мою наложницу!
Толпа зрителей расступилась, пропуская стражников, которые тотчас выхватили сабли и окружили камийскую мечту.
— Сдайтесь без боя, и кайсара дарует вам лёгкую смерть! — прокричал офицер, но разбойник отрицательно мотнул головой, а в руке его наложницы засверкал меч.
— Так ты камийка?
— Он обознался, Ричи.
— Потом! — крикнул инмарец, и серые плиты обагрились кровью.
Королевская чета сражалась чётко и слажено, однако стражников было слишком много, и, поняв, что им не выстоять, Ричард и Маруся прорвали ощетинившееся саблями кольцо противника и бросились бежать.
