Не хакас
Хакасия — такой же "странный" сибирский регион, как и Республика Алтай — тоже почти полностью "русский" и с ещё более размытой границей, разделяющей республику и Красноярский край. В Хакасии, как и на Алтае, очень красиво, но вот сценок-баек-историй на целую главу явно не хватит — всё здесь, в "Сибирских мотивах".
* * *
Я валялся на кровати в номере гостиницы "Абакан", пил абаканское пиво с привезенной из посёлка Майна копчёной рыбкой-форелью и смотрел телевизор — шла передача местного вещателя, называвшаяся как-то типа: "Диалоги с мэром". В кадре сидел седовласый русский дядька в костюме и немолодая русская же тётка-ведущая со старомодной причёской "бабетта" на голове. Журналистка задавала каверзные, как ей казалось, вопросы столичному градоначальнику, выискивая их в письмах телезрителей, а мэр, явно ознакомившийся с содержанием "жалоб трудящихся" заранее, смело на них отвечал.
Внезапно что-то в этой идиллической картинке, под которую я грешным делом начал дремать, нарушилось. Ведущая достала письмо, скорее всего, не согласованное с мэром столицы, и начала читать избранные места. Содержание эпистолы сводилось к следующему — Абакан, дескать, растёт и постоянно отстраивается, и это хорошо, но почему-то в архитектуре новостроек слишком мало хакасских национальных мотивов. Главным в письме был риторический вопрос-вывод о причинах такой несправедливости: "Может быть, всё это оттого, что наш мэр — не хакас?" До этого момента лучившийся уверенностью, "крепкий хозяйственник" был пойман с поличным. То, что он — не хакас, было очевидно даже мне — человеку, находившемуся в Абакане всего пару часов. Чиновник начал мямлить что-то невнятное: мол, я с уважением отношусь к титульному народу, у меня много друзей-хакасов, а то, что "юрты на крыши не ставим" (3) — так это всё застройщики, которых я, не хакас, "упустил", но теперь, конечно же, после такой содержательной критики, буду контролировать лично.
Я впервые наблюдал за тем, как человек кается в своей принадлежности к одному этносу, а не к другому. Но, несмотря на довольно неожиданное содержание самокритики, все это было так по-русски!
Приглашение
Посёлок городского типа Дорогино, что в Черепановском районе нашей области, знаменит тем, что все девяностые годы квартирные аферисты выселяли туда тяжело пьющих новосибирцев — прежде всего, из центральной, а потому самой престижной, части города. Дорогино — идеальное место для этого: на барнаульской трассе — переезжать удобно, городское поселение — даже дома там, в основном, пятиэтажные, электричка есть. Но основная причина выбора именно этого рабочего посёлка в качестве места добровольной "ссылки" алкашей, конечно же, была в том, что и "перед", и "за" Дорогино квартиры дороже — там либо промышленно развитое Линёво, либо райцентр Черепаново.
По дороге на вокзал стоит замечательный рекламный стенд: "Приглашаем жителей и гостей р.п. Дорогино посетить хозяйственный магазин ДЦОМ". Что такое "ДЦОМ", не знаю, но то, что в "р.п." полно гостей — это факт!
Разнопогодье
Однажды я прилетел в командировку в Иркутск в начале апреля. В Новосибирске к тому времени было уже очень тепло, а вот в Иркутске лежал снег.
Утром я шёл в офис "Сибири" и скользил демисезонной обувью на заиндевевшем асфальте. Когда к середине дня закончились все назначенные встречи и я, наконец, вышел на улицу, там светило солнце и щебетали птицы. Снег отчаянно таял, и крепкие с утра лужи сейчас мне приходилось обходить и перепрыгивать. Я позабыл про свои сожаления о том, что не взял с собой из дома шапку и перчатки — в Иркутске была полноценная весна.
Вечером я посидел с приятелями в пивной "У Швейка", но, выйдя на улицу, обнаружил, что в городе шёл ливень! Зонтика у меня, разумеется, тоже не было, и в гостиницу я пришёл промокшим до нитки.
Потом мне объяснили, что причина иркутского "разнопогодья" кроется в Байкале — иногда такая уйма воды под боком может повести себя очень странно.
Хорошо!
Мы возвращались с Натальей после основательной прогулки по Барнаулу в дом моего родного дядьки, отцова брата, у которого гостили в тот приезд. Трамвай, а Барнаул в отличие от Новосибирска очень "трамвайный" город, мчался по узенькому проезду в частном секторе — улице со странным названием — Анатолия. Как сказал однажды один пьяный пассажир после объявления вагоновожатым остановки: "А фамилия?" Фамилии у "Анатолия" не было — он был местным большевиком и обходился партийной "кликухой".
По причине лета все окна в вагоне сейчас были открыты настежь, и пассажиры жадно ловили потоки воздуха. Внезапно нас решил обогнать тащившийся сзади уже минут пятнадцать грузовик с огромным тюком сена. ЗИЛок мощно зарычал и прошёл мимо, задевая выпирающим "за габариты" сеном правый борт трамвая. В открытые окна с шумом посыпалась сухая трава, тут же облепившая всех пассажиров.
— Хорошо, не навоз везёт, — отряхиваясь, мрачно заметил один дядька в костюме.
Любовь к губернатору
В Кузбассе любят своего губернатора — искренне, беззаветно. Я абсолютно уверен, что в те времена, когда местных правителей в России избирали, неизменные тулеевские девяносто с лишним процентов не были "лажей", странно было, что так много людей голосовало "против", больше пяти процентов.
Режим в Кемеровской области... Как бы это помягче сказать? "Вертикально интегрированный", короче, с явным и яростным "социальным уклоном" — не зря же губернатора по аналогии с ныне покойным правителем Туркмении за глаза зовут "Кузбассбаши".
Надо признать, Тулеев действительно очень много сделал для области — навёл маломальский порядок в угольной отрасли и металлургии — столпах местной экономики, построил отличные дороги и расчистил трассы от многочисленных бандитских "постов", которые в девяностые годы обирали транзитный транспорт, выписывая "малявы" на тетрадных листочках: "Братва, до Прокопы этих не трогайте!" — я сам как-то ездил в Новокузнецк на "КАМАЗе", и нашему водителю такую выдали после оплаты "тарифа". В регионе строят спортивные школы и социальное жильё, субсидируют процент по ипотеке для молодых "бюджетников", приплачивают пенсионерам и сохраняют им множество льгот — например, бесплатный междугородный проезд по области.
Но в то же время, малому и среднему бизнесу здесь приходится крутиться, как ужам на сковороде, чтобы соответствовать требованиям местной власти. Самый вопиющий пример — ежегодно по требованию губернатора все владельцы торговых точек в населённых пунктах области обязаны украсить прилегающие к их магазинам территории новогодней иллюминацией и мишурой. Обычно — к началу ноября, и не дай Бог, не успеешь — немедленно почувствуешь на себе всю тяжесть губернаторского гнева. А ещё в Кемеровской области женщины по пятницам обязаны работать только до трёх часов дня — правда, не очень понятно, "с каких шишов" частники должны компенсировать отсутствие на рабочем месте сотрудников слабого пола. Но им всё же "настоятельно рекомендовано" отпускать перед уик-эндом тёток пораньше, дабы те больше внимания уделяли семье и детям.
Аман-Гельды Молдагазыевич (4) не забывает "пиариться" — где-то "прямолинейно", где-то "аккуратно". Оппозиционная пресса задушена в зародыше — первым политическим "беженцем" на Украину (чем Украина, похоже, от души гордится) стал главный редактор кемеровской газеты "Кузнецкий край". Зато "тулеевскую" областную газету "Кузбасс" читают все жители области без исключения — некоторым на неё даже бесплатную подписку оформляют. Местные телекомпании тоже лояльны властям на сто процентов. На домах здешних городков восстановлена наглядная агитация a-la Советский Союз: "Молодёжь — надежда Кузбасса", "Слава шахтёрскому труду!", "Кузбасс — опорный край России!", а по улицам носятся новёхонькие автобусы и трамваи с надписями на бортах. Иногда со "скромными" — "Губернаторская программа "Транспорт"" или "Красивому городу — красивый трамвай", а иногда и с "нескромными" — "С любовью к мысковчанам, А. Тулеев".
В начале двухтысячных, когда я ездил в Кемерово очень часто, приезжим вместе с главной достопримечательностью города, дворцом драмтеатра с классическими колоннами, обязательно показывали три пластиковых окошка на втором этаже "сталинки" по соседству.
— А здесь у нас губернатор живёт, — трогательно сообщали добровольные экскурсоводы из числа местных жителей. — В подъезде даже охраны нет, только консьержка, — видимо, эта информация должна была дополнить безупречный образ главного народного героя Кузбасса.
* * *
Мы ехали с моими коллегами по работе в "Сибири" Женькой и Игорем в переполненном автобусе с надписью на борту "С любовью к кемеровчанам, А. Тулеев" по областной столице. За окном мелькнул рекламный щит "Кузбасс поддерживает президента!" с изображением Путина и Тулеева, пожимающих друг другу руки. В какой-то момент у меня родилась шальная мысль — крикнуть пассажирам какую-нибудь гадость в адрес местного губернатора и посмотреть, через сколько секунд нам набьют морду и вышвырнут из автобуса...
Признание
В Красноярске недалеко от одноимённой гостиницы есть магазинчик "Папа, мама, я". Почему-то местоимение на вывеске вынесено вперёд и в центр, в результате чего композиция читается, как страшное признание несовершеннолетней дочери: "Папа, я мама".
Подвинься
В Иркутске тоже есть Академгородок. Не такой знаменитый и яркий, как у нас, но всё же довольно интеллигентный и остроумный.
Я шёл по тропинке к гостинице "Академическая", расположенной метрах в ста от автобусной остановки. В одном месте на тропинку нагло вторгался угол бетонного ограждения стройки — очень неудобно обходить, когда с сумками идёшь. Видимо, не я один был возмущён этим хамством, потому как на заборе было размашисто написано: "Дай пройти, писька!"
Номерное золото
Почему-то все продуктовые магазины в Барабинске, маленьком городке и крупной "половинной" станции на Транссибе между Новосибирском и Омском, имеют не только имена собственные, но и номера. И то, и другое написано крупно. Иногда получается забавно: "Магазин ЗОЛОТОЙ N4".
Город чебурят
Томск — это "Российский Кембридж", или "Сибирские Афины", кому как больше нравится. Я очень люблю Томск — в нашей суровой и брутальной сибирской обыденности город исполняет роль интеллигентного Питера при довольно бестолковом, но весьма напыщенном Новосибирске, играющем "в Москву".
Каждый пятый житель Томска — студент. На улицах города совершенно нет людей среднего возраста — либо молодёжь, либо профессура с бородками и сединой в волосах. А может, тридцати-сорокалетние просто "молодятся", и я их за студентов принимаю?
В Томске можно смело спросить дорогу у прохожих, если заблудился в узких улочках исторического центра, и тебя с большой вероятностью проводят до нужного адреса — какая-нибудь по-питерски прогуливающаяся по городу бабушка в берете и с тросточкой. В Томске есть огромный и фантастический по представленной литературе магазин "Букинист" — там можно запросто провести целый день, если библиофил и книгочей.
В Томске не составит большого труда найти гостиницу в самом центре рублей за триста с носа — просто она будет расположена в общаге одного из многочисленных здешних ВУЗов, следовательно, будет проходить по классу "ведомственных", хотя отличаться от таких же гостиниц тысячи за полторы не будет ничем.
Мы с Наткой бываем в городе минимум раз в год, и специально "возим" туда по очереди всех моих ближайших родственников — отца, маму, сестру. Отец посмотрел, наконец, на университет, который окончил в 1969-м году. Он учился в барнаульском филиале ТГУ, но в самом Томске не бывал. Сейчас хоть полюбовался "альма-матерью".
Томск — очень весёлый и, как сейчас модно говорить, "креативный" город. Про команды КВН "Дети лейтенанта Шмидта" и "Максимум" вы все наверняка знаете. А вот про то, что каждый год после выпускного в политехе белоснежному гипсовому Кирову в центре города красят один сапог в зелёный цвет, знаете вряд ли. И про то, что главным томским блюдом являются "чебурята", вы тоже, скорее всего, не слышали. "Чебурята" — это такие маленькие чебуреки — жареные вареники с мясом (совсем даже не "молодых чебурашек"), капустой, картошкой. Их подают в нескольких точках местного сетевого общепита "Сибирское бистро". Мы с Натальей, как собираемся в Томск, так друг другу и говорим:
— Что, поехали в Томск? Чебурят пожрём...
Второе место
Одно время мой друг Мишаня курировал несколько магазинов стройматериалов в близлежащих к Новосибирску больших и малых городах. Больше всего, помню, ему нравилось ездить в Анжеро-Судженск — там у него сложились какие-то особо теплые отношения с местной директрисой. Кроме прочих достоинств серьезная женщина была еще и яростным патриотом своей "малой родины".
— У нас название города второе место в мире занимает! — гордо сообщила как-то она моему товарищу.
— А первое у кого? — зачем-то удивился Мишка.
— А первое у Буэнос-Айреса, — ни капельки не смущаясь, выдала женщина.
Для справки. Свое чудное наименование Анжеро-Судженск получил от имен двух поселков, его образовавших: Анжерки (соответственно, названного по реке Анжере) и Судженке — так назвали место своего обитания шибко скучавшие по родине выходцы из Курской губернии.
Право порядка
О наболевшем. Согласовать объекты наружной рекламы в Омске практически невозможно — количество контор, чья печать требуется на разрешающих документах, не поддается счету. Одним из таких обязательных учреждений является местное ГИБДД — с ними нужно согласовывать всё, вплоть до режимной таблички магазина. В базе дорожных ментов хранятся фотографии всех "режимок" и иногда "гайцы" выезжают на охоту, сличая фактическую табличку с согласованным изображением. Если, не дай Бог, есть несовпадения (например, на их картинке написано "с 9 до 19", а в жизни — "с 10 до 20"), выписывают штраф.
Большевистская скромность
На здании краевой детской библиотеки в Барнауле висит памятная доска с гениальной по своей скромности цитатой из Н.К. Крупской: "Я рада буду, если ваша библиотека будет называться моим именем". Я не знаю, какой именно библиотеке было адресовано это высказывание супруги "вождя" — этой, или какой другой, но барнаульская названа не в честь Астрид Линдгрен или Туве Янсон... И даже имя Агнии Барто она не носит.
Запрет
На двадцатом году сибирской ссылки декабристам Трубецкому и Волконскому было разрешено переехать из забайкальского Петровского Завода в губернский, а потому более цивилизованный Иркутск. Там до сих пор в исторической, "деревянной" части города стоят два дома-музея. Собственно нижеописанную историю нам с Натальей рассказала одна из тамошних экскурсоводш.
Разрешение царя не означало окончательного помилования, и жизнь ссыльных была по-прежнему довольно жёстко регламентирована. В частности, им категорически запрещалось посещать балы. Но поскольку единственным домом в Иркутске, где чисто теоретически могли проводиться балы (там они и проводились), был дом самого Волконского (даже у Трубецких дом был поскромнее), сей запрет представлялся совершенно ничтожным.
