Романтики с Хай Вея

— Я пока что не разобрался, — осторожно подбирая слова, заметил Саша. — Сложно понять что-либо за неполный день... Слушай, мне кажется, или ты на самом деле неважно...

— О, Господи... терминал. Опять. И опять на русском. Ему. С полной расшифровкой. А мне одеяло... и убрать свет. Да не весь! Ну что за дурацкая система, — пожаловался он. — Тупость какая — убеждать комнату в том, что нужно три лампочки, а не шесть или девять...

— Это когда вы летаете?

— Мы не летаем. Знаешь, ёж — птица гордая, пока не пнёшь — не полетит. Мы на месте стоим. Иногда мы это место меняем. И всё. А летать... патрули летают, завтра познакомлю с местным. Что-то вроде вашей милиции.

— Интересно, есть где-нибудь планеты без ментов? — в пространство поинтересовался Саша.

— Может, и есть. Но я пока не встречал... ну, что интересного ты там вычитал? — Пятый приподнялся на локтях, бросил взгляд на полупрозрачный лист, который парил перед Сашей в воздухе. — А что это там такое малиновое?

— Это рекомендации. Ты дуба дать не боишься? — Саша ещё раз посмотрел на терминал, потом — вопрошающе — на Пятого. — Я, конечно, понимаю, но...

— Я — дуба?! Да что там такое написано?! — Пятый встал, подошёл к Саше и несколько секунд молча разглядывал терминал. Покачал головой, ткнул во что-то пальцем. Малиновая полоска стала немногим уже — и всё. — Да, дела.

— И что прикажешь делать? — спросил Саша.

— Давай так договоримся. Если я и впрямь... даже говорить неохота... просто позови Айк. Скажи так — детектор, поиск, Айкис, вызов. Дальше она сама разберётся... или сбить настройку, что ли? Справишься, программист?

— Извини, не буду и пробовать, — отрицательно покачал головой Саша. — А вообще по тебе не скажешь, что плохо. Хотя то, что ты водку пил — видно.

— А вот по тебе не скажешь, что ты пил, — усмехнулся Пятый. Он снова лёг на своё кресло. — Да, Саша. Мы с рыжим — две ходячие развалины... Вот только завтра утром у тебя будет похмелье, а у нас — нет. Потому, что вы — люди, а мы... Мы восстанавливаемся втрое быстрее. А пока потерплю, мне не привыкать. Эх, заснуть бы...

— А ты попробуй. Если хочешь, я могу уйти.

— Нельзя. Считается, что мы потенциально опасны в момент расхождения со схемой. Что нас положено контролировать. Но если рассудить здраво — много ты наконтролируешь? Что ты вообще можешь увидеть?

— Я вижу только то, что Айкис сказала тебе лечь, а ты треплешься со мной. И более ничего, — ответил Саша. — Давай помолчим хоть немного.

— Хорошо, — согласился Пятый неожиданно легко. Саша понял, что он всё же опьянел... и не меньше, чем сам Саша, но... — давай... чёрт возьми... давай помолчим... о том, что я помню... — он судорожно вздохнул, дёрнулся. — О том, почему я не могу спать!.. о том...

— Если надо, позовёшь, — жестко сказал Саша. Он отошёл к стеллажу и стал методично перебирать "книги". Он понял, что хочет найти... и что он непременно это найдёт. Что это должно быть. Просто знал. Пятый отвернулся к стене, набросил на себя одеяло, смолк. Да уж... сумасшедший. Психопат. С персональной летающей тарелкой. Это надо иметь особое везение, чтобы так нарваться. Фантастическое. Нереальное. "Как же это он нас сюда довёз? — изумлённо думал Саша, перебирая книги. — Маразм, но если судить по этой летающей хреновине с буквами, нас сюда притащил живой труп. И что этот труп, между прочим, нам добра желал, не иначе. Хоть и психопат, нас со Стасом выручил... мы бы погибли... а он это знал. И помог. Как сумел. За это спасибо..."

— Терминал, — шепотом приказал он. — На русском.

* * *

Когда пришла Айкис, в комнате было почти совсем темно. Саша, расположившийся в кресле с книжкой на коленях, встал ей навстречу и еле слышно сказал, показав на Пятого:

— Пойдёмте отсюда.

— Как у тебя получилось? Уговорил? Или он сам?

— У нас есть поговорка — долг платежом красен, — ответил Саша. — Скорее всего, случайно поучилось. Где Марьяна?

— Тебя дожидается. Спасибо, Саша.

— Всё хорошо, что хорошо кончается. Слава Богу... Скажите, Айкис, а у вас что — шизофрению не лечат?

— Лечат, — усмехнулась та. — Только тут уже поздно. При всём желании ничего не получится. Да и не шизофрения это, а другое... хотя компонент, как таковой, тоже присутствует.

— Вы не боитесь? — полюбопытствовал Саша. — А то, неровен час...

— Да нет, что вы. Сами увидите утром, что всё будет нормально. Это так... срыв, вероятно. Вы зря испугались.

— Я-то не испугался, но всё-таки он вёл себя совершенно неадекватно. Понимаете?

— Саша, если бы вы могли себе хоть частично представить, что они пережили — вы бы не стали так говорить. Дело даже не в страданиях — в ваших концентрационных лагерях люди терпели, возможно, и нечто худшее — а в мере ответственности. Они стали Сефес, кстати, не только совершенно не желая этого, но и являясь противниками самой идеи. Ведь Сефес — это прежде всего право вмешиваться. Это даже не власть — это выше власти. Выше морали. Понимаете?

— Не всё, — признался Саша. — Вероятно, какую-то часть. Когда они рассказывали — было ощущение, что понимаю, но... у нас есть хороший анекдот, в котором слепой спрашивает, как выглядит молоко. Ему честно пытаются объяснить, но сами подумайте, что из этого может выйти? Чтобы увидеть молоко, нужно для начала прозреть. Я не могу понять, какой доктрины мирового устройства вы придерживаетесь, какими понятиями оперируете, какие точки соприкосновения мы можем найти для того, чтобы понять друг друга.

— Ты хорошо говоришь, — печально улыбнулась Айкис. Кивнула каким-то своим мыслям, а потом добавила: — Всё правильно. Но представь — ты взрослый, умный человек, спокойный, уравновешенный. У тебя всё в порядке. Тебя фактически пригласили в гости, тебе всё объясняют, помогают тебе. А они? Что чувствовали пятеро мальчишек, старшему из которых было двадцать, а младшему — пятнадцать, попав туда, к вам, на Землю? Попав внезапно, не по своей воле... по моей, Саша. Я взяла на себя право казнить и миловать... и что из этого вышло? Горе, страшное горе... для всех. То, что имею сейчас я — лишь малая толика того, что они перенесли. Я расскажу потом подробнее, если ты захочешь. Про это можно прочитать. Никто из этой информации тайны не делает... да и смысла в этом нет. Пожалуйста, всё на виду. Но это — про меня. А про них... Кто-то что-то писал о Дзеди и Лине, кто-то пытался понять то, что понять не возможно, логика пасует перед жестокостью — и моей, и других... у него дома лежит книга, обычная книга, на бумаге. Попроси, может даст. Хотя я её, признаться, ни разу не видела. С меня довольно того, что рассказали они. И хватит.

— Так что же там такое было? — с недоумением спросил Саша. — Я, конечно, видел все эти шрамы... не сомневаюсь, что вы смогли бы их убрать за несколько минут? Или нет?

— Конечно, смогла бы, — согласилась Айкис. Присела — из стены выскользнула гладкая тонкая пластинка — скамеечка. — Вот только хозяева этого добра с ним расставаться не желают ни за что. Они вообще с медиками не общаются. Даже на Орине. А там это — правило. Лин как-то сказал — сколько проживём, столько проживём. И нечего делать из нас ходячую трагедию. Так что сегодняшний дублер и ваше присутствие — редкая удача. Драться бы он со мной не стал, а вот ушёл бы сразу. Это точно.

— Айкис, ещё пара-тройка вопросов. Первый — надолго ли это всё?

— Дней десять. По вашей Земле есть какое-то решение, а они хотят его опротестовать. В принципе, ничего криминального, это обычная практика. Потом... что же Лин такое говорил?.. А, общая ситуация!.. По сектору. Это уже сложнее, масштабы другие, да ещё сколько народу может быть на сектор завязано... я так думаю, что и до Сихес они собираются дойти. Им разрешено — и не такое могут. А последнее... вот это меня сильно настораживает. Кинстрей — это не вкусно. Совсем. А наши по-моему, хотят поговорить и с теми тоже. Этого я бы делать не стала. И не в масштабах дело.

— А что такое Кинстрей? — Саша вспомнил Женькин шрифт, насторожился.

— Формация... в принципе, ничего плохого я о них сказать не могу... кроме того, что именно их представители руководили тогда проектом, с которым вы так старались разобраться, именно они... чёрт, Саша, это тяжко! Именно из-за них ты сейчас называешь Дзеди шизофреником, и задаёшь глупые вопросы. И именно им Лин и Дзеди очень ловко подложили свинью в восемьдесят шестом году... если это можно так сказать. Отчаяние — это немалая сила.

— Это не опасно?

— Нет, для Сефес не опасно. Для них, по-моему, вообще ничего не опасно.

— Здорово. Хотел бы я пожить хоть немного, чувствуя себя защищённым. Это так редко бывает, — улыбнулся Саша.

— Верно. Но всё же лучше жить своей судьбой, чем стать Сефес. Я пойду, посижу там. Рдес попросил. Сказал, что придёт, но позже.

— Вот кого я совсем не понимаю, — Саша присел рядом с Айкис. — Мне показалось, что они вообще не заинтересованы ни в чём. Говорили, словно по инерции, да к тому же о том, чего я, к примеру, не понял.

— Ой, Саша... знал бы ты, сколько им лет. Они очень старые, и вообще, то, что они с нами говорили — это ненормально. Это нонсенс. Ты знаешь, что все Сефес друг с другом фактически совсем не говорят?

— Откуда я могу всё это знать? — в пространство вопросил Саша. Айкис усмехнулась. — Я парень простой, деревенский, понимаете? Вот, приехал к вам из своего захолустья, а тут — на тебе! Прямо космическая опера какая-то. Сефес и катера, джипы и сотовые телефоны, психопаты и серийные убийцы. Не знаю, как остальные, а я немного ошалел, признаться.

— Слушай, вот если бы тебя попросили рассказать о том, как вы там живёте, ты с чего бы начал?

— Черт его знает... По порядку. Как общество устроено.

— А от чего зависит устройство общества, Саша? Не от истории ли? Понимаешь, наши пути — Окиста и Земли — разделились две тысячи лет назад. Мы — земляне... то есть, не мы, а наши предки. Кстати, к вам мы приезжаем, большая часть из нас систематически бывает на Земле... Во время учёбы любой курс включает серию... лекций, по истории. По вашей, между прочим. Я не уверенна, что вы знаете столько же языков, сколько знаю я, а ведь я экспертом не считаюсь. Восемнадцать ваших языков. Половину — столь же хорошо, как русский, остальные похуже. Но всё же наша жизнь очень сильно разнится, поэтому я сейчас даже не буду отнимать ваше время на рассказ. Скажу только, что те ребята, когда попали к вам, знали русский так себе, историю учить, ещё дома, кстати, не желали, но тем не менее объясняться свободно смогли уже через неделю...

— В чем же главное отличие, Айкис? Не в том ли, что вы имеете доступ к чужой технологии, не имея, кстати, права её использовать в полной мере, довольствуясь тем, что вам дают ваши... хозяева?

— Правильно истолковал какую-то фразу, — тихо сказала Айкис.

— Лин сказал: "Они стали поставлять Дому трансформирующийся вариант", — подсказал Саша. — Из этого вывод, что...

— А никто и не претендует. Напротив. Только не мы виноваты в том, что две тысячи лет назад группа альтруистов Рауф решила "помочь" Земле. Через эту стадию проходит любой мир, достигший уровня выше среднего. Так хочется быть добрыми, чёрт возьми!.. Вас это тоже ждёт. Когда вы поймёте, как устроено всё вокруг, поймёте, к какому циклу вы относитесь сами, выстроите свою первую параллель, поймёте, что вы не одни, что есть те, кто слабее вас... и те, кто сильнее, когда к вам придёт система Сефес, когда вы примите первый ополоумевший экипаж, когда поймёте, что это — чужие, когда... чёрт возьми, когда вы разберётесь — вам очень захочется быть добрыми. Потом это пройдёт. Но отголоски вашей доброты будут идти за вами очень долго. Так и мы идём за Рауф. Почти совсем забытые слуги... которые перестали быть слугами. Но и друзьями не стали. Так... знаете, у вас так собаки при автостоянках живут. Их подкармливают, не дают перегрызться между собой, но... их не любят и не заботятся о них. Не по тому, что они не нужны, а потому, что так не принято. А теперь постарайтесь понять Лина и Пятого. Когда они тут появились, они были такими же отверженными, как и мы все, но — отверженными в кубе. В третьей степени. У нас тут... как бы это так сказать... очень большую роль играют семьи, кланы. Если ты, к примеру, копт, то жениться и выйти замуж можешь только в своём клане. Японцев мало, и что там у них твориться — только их Богу и ведомо. Есть более поздние кланы, они... впрочем, не важно. Важно то, что если ты часть клана — тот поможет. А если нет...

— Кто они такие, Айкис? — спросил Саша. — Они не люди, это я уже понял, но откуда они?

— Отсюда, Саша. Лин и Пятый — это помесь Рауф и Земли. Совмещенный геном. Полукровки. Дворняжки с автостоянки... Не самый удачный вариант. Моё творение. Айк тоже хотела быть доброй, — она задумалась. — Попробовала. И сделала. До сих пор жалею.

— О чём? — не понял Саша. — Это, наверное, сложно...

— Совместить не сложно, воспроизвести тоже... технически. Но вот потом довести до работоспособного состояния... Если бы у них только глаза такие были — это было бы хорошо. А что прикажешь с двумя сердцами делать? А лишними костями? Или с недостающими? Воспроизведение — шесть месяцев, обучение и доводка — год. Знаешь, их тогда никто не жалел, — сказала Айкис задумчиво. — А надо было бы. Это даже не рождение, это хуже. Вот тебя не было — и вдруг ты есть. И превосходно знаешь, что раньше... словом, все превосходно обходились. И вот ты, уже фактически взрослый человек, сталкиваешься сразу с кучей проблем — начиная от простейшей адаптации, заканчивая тем, что за спиной у тебя — только власти, а что такое наши власти в сравнении с силой кланов? Смех один. Это, конечно, жестоко было... но они адаптировались. Сумели. Ведь, в принципе, у нас неплохо. Если разобраться.

— Айкис, а что вы со вторым сердцем сделали?

— Как — что? Ничего. Так и живут, с двумя... Саша, не в этом дело... хотя и в этом тоже. Они почувствовали себя не только слугами без господ, но и, одновременно с этим, брошенными на произвол щенками. Даже не щенками, а котами в собачьей стае. Потом это прошло... и хорошо. Люди перестали на них косо смотреть, привыкли. Они учились, позже получили места в моей лаборатории. Всё было ничего... но всё равно осадок прежнего оставался. Не такие. Чужие.

— А по-моему... — начал Саша, но Айкис его остановила:

— Да они в большей степени люди, чем все мы, вместе взятые! И ни при чём тут второе сердце, лишний шов на черепе и вертикальные зрачки! Ни при чём! Это они, а не мы, увидев, что вашему миру скоро придут кранты, решили остановить процесс, не имея на это ни права, ни сил! И сумели это сделать. Двое мальчишек, дворняжек, полукровок... да они обычные русские дураки, пример тому — идиотство со схемой. Из-за чего он это сделал? Честь, справедливость, равновесие? Хрен с два! Любит он вашу землю, причём сильно. И боится за неё. Помочь вам хочет. Кретин. Вас вот привёз. Вы бы там у себя долго не прожили, и он это понял. Он добрый. Но только он сам в этом не признается. Так проще... То есть он считает, что ему проще. Может, он и прав.