Испорченные. Четыре маленьких жеребёнка

Какое-то время Твайлайт не могла говорить. Это было не похоже на то, что она пытается собраться с мыслями, — скорее на то, что она внутренне готовит себя к тому, что сейчас будет сказано, словно действия с памятью требовали от неё выстраивания какой-то мысленной обороны.

— Я собиралась постучать, но тут я услышала... я услышала Рарити... говорящую своей сестре такое... такие жестокие, отвратительные вещи... и... я услышала Свити...

Наконец, Спайк повернулся и посмотрел на Твайлайт. Это не было жестом примирения; это было состраданием. Голос Твайлайт подсказал Спайку, что ей нужна какая-то близость, хотя бы небольшой зрительный контакт, чтобы поддержать её, иначе от этой истории она совсем расклеится. Твайлайт выглядела буквально физически больной, когда продолжила говорить.

— Я никогда раньше не слышала такого голоса, — сказала Твайлайт. — Он был по ту сторону тоски или боли. В нём было что-то худшее, чем это. Свити Белль была... смирившейся. Побеждённой. Как будто те ужасные вещи, которые ей велела делать Рарити... как будто они были для неё чем-то нормальным, ожидаемым. Она говорила как кто-то уверенный, что лучше уже никогда не станет... что её жизнь будет такой всегда.

Спайк встал. Плевать на аргументы. Он был нужен Твайлайт прямо сейчас.

— И... и... в комнате были не только они! Я слышала ещё один голос... жеребца, я его не узнала... он выкрикивал Свити ещё более жестокие, обидные оскорбления, и Рарити просто смеялась и дальше говорила ей... чтобы она делала с ним эти вещи... и... я должна была остановить их...

Спайк ничего не сказал, но начал медленно подходить к Твайлайт. Единорожка продолжала говорить, практически неспособная остановиться.

— Я должна была войти в комнату прямо тогда... я должна была защитить её... но я так испугалась! Я не могла пошевелиться и... я слышала, как они издевались над ней... я слышала, как она кричала... я должна была войти... а я...

Твайлайт закрыла лицо копытами, стыдясь смотреть на своего друга.

— Спайк, я сбежала... — сказала она. — Это было просто невыносимо... Я... я просто отвернулась и убежала... я оставила Свити там... с ними...

Юный дракон подошёл к своему другу и обнял её. Твайлайт крепко к нему прижалась и заплакала.

— ОНА ПРОСТО РЕБЁНОК! — кричала Твайлайт. — Она никогда никому не делала зла... она просто ребёнок!

Прошло несколько минут, прежде чем Твайлайт заговорила снова.

— И... Спайк... так ты...

Глаза Спайка расширились, когда состояние Твайлайт стало ему целиком ясно.

— Прости, что я скрывала от тебя правду, Спайк. Прости и за это заклинание на тебе. Но я просто не могла рисковать, вдруг Рарити заинтересуется тобой. Если она когда-нибудь причинит тебе боль, я... я не знаю, что я сделаю...

Твайлайт уткнулась головой Спайку в плечо.

— Я такая трусиха... — тихо сказала она.

— Ты не трусиха, Твайлайт, — сказал Спайк. — Смотри, сколько раз ты и твои друзья спасали Эквестрию от всяких, там, злых чудищ, и так далее!

— Верно. Чудищ, — сказала Твайлайт с явным сарказмом. — Дискорд, превращающий город в мороженое, или Кризалис, портящая свадьбу? Селестия, как я скучаю по тем дням. Дням, когда я думала, что чудище — это что-то очевидное, что можно просто отпугнуть магической радугой.

Единорожка отпустила маленького дракона.

— До того дня в доме Рарити я не представляла, что такое зло, — сказала Твайлайт. — И в тот день я позволила ему победить.

Спайк внутри весь оцепенел. Все сомнения, которые у него могли быть, ушли. Твайлайт никогда бы не стала лгать о таких вещах, но даже если бы и могла, вина и уныние в её голосе были тем, что невозможно подделать.

Он знал, что рано или поздно полное осознание того, что Рарити сделала, ударит по нему, и сомневался, сможет ли вынести этот удар. Но сейчас он просто не мог ничего прочувствовать. Всё, что его заботило — чтобы Твайлайт стало лучше.

— А... почему ты не пойдёшь к королевской страже? — предложил он.

— Думаешь, я не пыталась? — сказала Твайлайт. — Всё, что я делаю, блокируется сверху. Как будто кто-то её защищает...

— Тогда иди на самый верх! — сказал Спайк. — Поговори с Принцессой!

— Я ГОВОРИЛА! — крикнула Твайлайт. — Я говорила, и она просто сказала мне... она сказала мне не обращать внимания!

Спайк ахнул. И Селестия? Что, всякий пони что-то скрывает?

— Как будто... как будто она всегда знала... — сказала Твайлайт. — И по какой-то причине... не похоже было, что ей это по нраву, она, в общем, выглядела расстроенной и сердитой, как будто хотела помочь, но... но... в целом, она велела мне оставить Рарити в покое...

Спайк опёрся о ближайший стол. Не из-за опасения потерять равновесие. На мгновение ему потребовалось ощутить нечто, на что можно было бы опереться. Нечто крепкое и надёжное, что точно было именно тем, чем казалось.

Нечто, что не пони.

— И теперь у неё Твист... — сказала Твайлайт. — Шимми может больше никогда не увидеть дочь, и всё из-за меня...

— Не ты это сделала, Твайлайт, — сказал Спайк тихим голосом. — Ты не отвечаешь за Рарити... ты хорошая пони.

— Хотела бы я в это верить... — сказала Твайлайт. — Спайк... может быть, я скрывала это от тебя, не только чтобы пощадить твои чувства...

— Что ты имеешь в виду? — сказал Спайк.

— Тебе небезопасно оставаться здесь, Спайк, — сказала Твайлайт. — Я уверена, что Рарити что-то подозревает с тех самых пор, как ты перестал к ней приходить. И ещё она, вероятно, рассматривает тебя как лёгкую цель для... для вещей, которые она любит делать. Рано или поздно она пойдёт и найдёт тебя...

— Ты... правда так думаешь? — спросил Спайк с лёгким испугом в голосе.

Полчаса назад перспектива быть найденным Рарити сделала бы его счастливейшим драконом на свете.

— Слушай... — сказала Твайлайт. — Ты в последнее время много говорил о том, как чувствуешь, что не принадлежишь этому месту. Но как-то ты сказал, что чувствуешь себя больше пони, чем драконом. Спайк... ты всё ещё так чувствуешь?

Спайк посмотрел вниз на ноги.

— Я думал, Рарити самая прекрасная пони в мире... Я думал, что Принцессы — те, кому мы во всём можем доверять, несмотря ни на что... Я думал, что я понимаю пони...

Он посмотрел на Твайлайт.

— ...но, наверное, я ошибался. Думаю, есть только две пони, кого я действительно всегда понимал. Одна из них ты. А другая... Рарити её забрала...

Спайк смахнул слезу.

— Так что... так что я, должно быть, дракон, — сказал он. — Потому что очень больно оставаться среди пони и дальше...

Твайлайт положила копыто Спайку на плечо.

— Незадолго перед тем, как я узнала про Рарити, Принцесса попросила помочь ей с дипломатической миссией в Кантерлоте, — сказала Твайлайт. — Там был посланник с Красного Материка.

— Родина драконов?

— Да, — сказала Твайлайт. — Место, куда пони едва ли отправятся из-за сильной жары. Принцесса рассказала ему о тебе, и он упомянул, что его племя открывает что-то... думаю, это что-то между летним лагерем и школой-интернатом... это место, где юные драконы, выросшие в других землях, могут реинтегрироваться. Изучить своё наследие. Он сказал, что если ты захочешь, я могу послать ему письмо, и они будут счастливы взять тебя к себе на столько, на сколько ты захочешь остаться. И... это далеко. Это безопасно.

— Ты просишь меня...

— Я не прошу тебя ничего делать, Спайк, — сказала Твайлайт. — Я собиралась рассказать тебе об этом, когда ты станешь чуть старше. Но сегодня здесь так опасно...

— Но... — Спайк посмотрел на Твайлайт. — Я... никогда ещё не был так далеко от тебя. Никогда вот так...

— Я лишь хочу, чтобы ты знал, что не обязан оставаться здесь... — сказала Твайлайт печально. — Ты не обязан подвергать себя опасности, оставаясь здесь, в месте, которому, как ты чувствуешь, ты не принадлежишь...

Спайк посмотрел в окно. Понивилль на вид был таким же, как всегда. Но по ощущению он как будто смотрел на место, которого никогда ещё не видел.

— Может, я не принадлежу этому месту, Твайлайт... — сказал Спайк. — Но я принадлежу тебе.

— Так что ты должна мне пообещать... — продолжил он, — что приедешь меня навестить, хорошо? Или, если там слишком жарко, я могу приехать к тебе... я не знаю... и... если я решу жить как дракон... насовсем... я ведь останусь твоим другом, правда?

На этот раз Твайлайт обняла Спайка.

— Лучшим другом, которого я знала, — сказала она.

Пару минут они молча держали друг друга в объятиях. Воспоминания о прожитом проносились в их умах.

И затем, без слов, они разорвали объятие.

— Как только ты окажешься в безопасности, — сказала Твайлайт, — я думаю, я могу... попробовать ещё раз. Если рисковать буду только я, то, думаю, я сумею с этим справиться. Не знаю, как я остановлю Рарити, или даже смогу ли я, но... я должна положить этому конец.

Спайк улыбнулся.

— Я знаю, она всё ещё где-то здесь!

— Кто?

— Ох, ты знаешь, — сказал Спайк. — Та пони с витража в королевском дворце. Которая никогда не сдаётся, даже когда весь мир вокруг неё сходит с ума. Твайлайт Спаркл. Герой Эквестрии.

— Я не... я не заслуживаю называться...

— О, ты заслуживаешь. Ты МОЙ герой, Твайлайт, — сказал Спайк. — И лучше не забывай об этом!

Он легко, игриво пихнул единорожку в ногу. Твайлайт в ответ чуть улыбнулась.

— Спасибо, Спайк, — сказала она. — Всегда и навеки, мой ассистент номер один.

* * *

Но Спайка вообще не было в Понивилле. Он был в Кантерлоте.

Он ворвался на Собрание прямо перед тем, как члены Круга получили возможность наложить копыта на Твист. Её платье осталось нетронутым, и никто не успел причинить ей никакого вреда.

И Спайк больше не был малышом. Он был огромным, огнедышащим, полностью выросшим исполином-драконом, и в ярости обращал залу в пепел, сжигая весь состав Круга. Рарити и Фансипантс сгорели первыми. Жеребята, конечно, ничуть не пострадали. Ни один из них не был тронут — ни пламенем, ни взрослыми.

Когда всё закончилось, Твист подбежала к своему спасителю и поцеловала Спайка в огромную щёку. Потом она забралась на него, и они вдвоём взмыли в ночное небо, прочь от этого отвратительного города и населяющих его жестоких пони. И они жили вместе долго и сча...

Сильный удар по лицу вытряхнул Твист из фантазий. Ночь продолжалась, и у неё всё лучше и лучше получалось спасаться бегством в собственные мысли.

Лишь это удерживало её от того, чтобы полностью сломаться. Но каждая фантазия заканчивалась одним и тем же: кто-то решал, что ему не нравится недостаток внимания со стороны Твист.

Последнее, что Твист помнила: она была зажата двумя садистски выглядящими кобылами. Но сейчас их нигде не обнаруживалось, а на ней был огромный жеребец.

— Да, вот так, — сказал он, входя в неё глубже, — я тебе покажу, как меня игнорировать.

— Проштите... — бессильно сказала Твист. — Пожалуйста... больше не бейте меня... Я сделаю всё, что вы хотите.

Жеребец ничего не сказал. Он уже смотрел мимо Твист, его оргазм был близко. Но он в любой момент мог взглянуть на неё, поняла Твист, так что она подавила желание скользнуть в мир, где Спайк рвал злого жеребца в клочья своими могучими драконьими когтями. Но она удержала перед собой образ Спайка; не гигантского дракона из её фантазии, а друга, которого она знала дома.

Каким-то образом это помогало ей чувствовать себя не такой одинокой.

* * *

— Даааа... — Сильвер Спун закусила губу, когда лезвие прошло по её боку. Кобыла, совершающая надрез, носила медицинскую эмблему в качестве кьютимарки; она знала, как резать. Достаточно глубоко, чтобы оставить перманентный шрам, но достаточно мелко, чтобы надрез не представлял угрозу жизни.

— Первая линия готова, поганая ты шлюшка, — сказала она. — Иди сюда.

Рог кобылы на секунду вспыхнул, и магическая аура промелькнула над раной Сильвер. Заметных изменений не последовало; как и перед тем, как начать резать, она дезинфицировала участок. Сделав это, она наклонилась и поцеловала кобылку в рот. Сильвер застонала, когда язык докторши смешался с её собственным.

— Мне нравится вкус твоего рта, — сказала доктор. — Вкус секса. Много пони сегодня кончило тебе в рот, не так ли?

— У-гу, — мечтательно сказала Сильвер, потирая себя. Толпа вокруг её кушетки немного поредела. Как только Сильвер дала понять, что она серьёзна насчёт шрама, некоторые пони решили, что её вкусы переходят границы.

Те несколько, кто остались, были действительно любопытными и действительно садистами. Среди них была и та, что сейчас играла с Сильвер — хирург мирового уровня по имени Триаж.

Она была известна за проведение сложнейших операций с потрясающе высокой результативностью. Менее известной она была за склонность усыплять малолетних пациентов и предаваться своим удовольствиям с их бессознательными телами.

Триаж улыбнулась, когда Сильвер поглядела на массу крови, покрывающей её бок. Увидев себя кровоточащей, кобылка принялась тереть свою промежность ещё сильнее.

— Знаешь, я просто ношу этот скальпель с собой как талисман. Я ещё ни разу его ни на ком не использовала. И я безусловно никогда не думала о нём как о сексуальной игрушке, но я начинаю находить это привлекательным, — сказала Триаж. — Как может быть, что пони, не достигшая и трети моего возраста, показывает мне новый фетиш?

— Мисс Рарити хорошо меня учила, — сказала Сильвер, радостно подрагивая от боли в боку. — Вот почему я хочу удивить её этими шрамами.

— Да, она определённо будет удивлена, — сказала Триаж. — Когда шрам заживёт, ты будешь иметь Х на своей кьютимарке, в точности как и просила. Ты весьма необычна, Сильвер Спун. Большинство пони твоего возраста заткнуться не могут о том, как они гордятся своими кьютимарками.

Сильвер Спун засмеялась. Она вспомнила, как притворялась гордой за свою кьютимарку, чтобы дразнить Свити и её друзей. Сейчас странно было об этом вспоминать; как будто это была жизнь кого-то другого.

— Ну, я не похожа на большинство жеребят, — сказала она. — Ненавижу эту дурацкую метку. Выглядит так, как будто я принадлежу своей семье, а не Мисс Рарити.

— Ты готова к следующему надрезу, детка? — спросила Триаж. Она левитировала скальпель вверх.

— Подождите... — сказала Сильвер, натирая себя ещё сильнее. — Этот так болит... дайте мне дождаться, пока боль не начнёт утихать... я хочу страдать дольше...

Недалеко от кушетки Сильвер было большое зеркало с орнаментом. Пони присела, чтобы оно оказалось в её поле зрения.

Она увидела серую кобылку с подобием улыбки на лице, чья шёрстка была слипшейся и грязной от семени бесчисленных жеребцов. От её некогда пышной гривы остались рваные клочки, торчащие тут и там; остальное пало жертвой молений Сильвер о том, чтобы её ободрали. Один её глаз заплыл от удара, полученного ранее вечером. Всё её тело покрывали свежие синяки от разнообразных побоев, получаемых ею в течение всей ночи. А сейчас её бок был красным от крови из сделанного Триаж разреза, за которым скоро последует новый. Что Сильвер Спун видела — так это кобылку, которая в своей использованности и опущенности давно прошла точку невозвращения.