– Да, вы правы, – пробурчал Брыкин. – Буду более внимательным. – Он сделал пометку в компьютере. – Кх-кх. Значит, в списке на данный момент я и Юрий Га... Гарин. Нужен ещё один мальчик и три девочки. Ваши предложения?

– Предлагаю Свету Карамышеву, – тихо проговорила Курочкина.

Вадим, согнувшись, с приторной улыбкой посмотрел на Лену.

– Кого, простите? Карамышеву? – Он перевёл взгляд на Светку. – А она тоже в технике разбирается? Карбюратор собрать-разобрать, запаску сменить? Это она умеет? Извините, я не знал.

– Перестань кривляться, – рассердилась Ирка. – Ты прекрасно знаешь, что в технике она ничего не смыслит. Но она разбирается кое в чём другом.

– В чём, например?

– В людях, – спокойно сказала Курочкина. – Это на соревнованиях даже нужней.

– Да что вы говорите? Спасибо, буду знать.

– Кстати, она хорошо знает английский и испанский, – объявил Иванов. – А это нашей команде наверняка может пригодиться.

– Выдал! – простонала Светка. – Я тебя не просила.

Юрка изумлённо уставился на сестру. Даже он не знал этого!

– Вот как? – удивился и староста. – Про английский все в курсе, а испанский – это новость.

– Круто! – подняли большие пальцы братья Синицыны.

– Вот это да! – прошептала Коко.

– Мне легко даются языки, – просто объяснила Карамышева, состроив виноватую мину. – Лёшка прав. Знание языков нам может пригодиться. Там ведь будут команды из Америки и Европы.

– А как у вас с китайским, миледи? – поинтересовался Вадим.

– До гонок ещё есть время – выучу, – серьёзно сказала девушка.

Брыкин нетерпеливо постучал пальцем по столу:

– Ладно, давайте голосовать. Кто за то, чтобы в состав команды включить переводчика, а именно – всем известную Карамышеву?

В воздух яростно взметнулись руки. От такого единодушия у старосты нервно задёргалась бровь. Нет, он тоже полагал, что Светка могла пригодиться в гонках, ну, где-нибудь на третьем месте. Но чтобы так...

– Против есть? Никого. Ну, ладно, большинству я всегда подчиняюсь, вы знаете. Итак, мы выбрали троих. Нужен ещё один мальчик и две девочки. Слушаю.

– Лёшку Иванова, – сказала Ирка. – А что? Хороший мальчик. Умный, сильный и весёлый. Такие в любом деле нужны.

– Принимается, – кивнул Вадим. – Есть противники? Единогласно. Дальше. Нужно выбрать двух подруг для Карамышевой. А то ей в экспедиции будет скучно – не с кем поболтать на русском.

Все молчали, потупив взгляды. Даже Ирка не ответила на сарказм старосты.

– Да что с вами? – поразился Брыкин. – Скромность, конечно, украшает человека, но если предложений больше не поступит, мы заменим девочек мальчиками. Гром, ты как? Готов на подвиги?

Миша Громов открыл рот, но потом вздохнул и отвернулся.

– Я готов. Но вы меня не возьмёте.

– Брось, Михаил. Ты низкого о себе мнения. – Вадим обогнул столик, подошёл к Громову и по-отечески похлопал его по плечу. – Возьмём, ты отличный парень, на тебя можно положиться. Только тебе нужно контактные линзы завести. Спортсмен в очках – это нонсенс.

– Линзы? Линзы у меня есть. Только от них глаза болят.

– Придётся потерпеть, дружок, – хмыкнул Брыкин. – Итак, будем голосовать. Кто за Громова, который вместо девочки?

– Я против такой формулировки вопроса, – возразила Ирка. – Что значит "вместо девочки"? Считаю, это обижает мужское достоинство. Миша, ты тоже так считаешь?

– С... считаю, – еле слышно произнёс Громов. Ирка продолжала ходить за ним, один раз они даже посидели в кафе, и это Михаила сильно напрягало. От её заботливого внимания он чувствовал себя очень неловко. Природная робость его просто душила.

– Не придирайся к словам, Ирка. Я всего лишь сказал, что Громов войдёт в список, ломая схему "три на три". Он – четвёртый мальчик. Не думал, что ты такая буквоедка. Итак, кто "за"? Тоже единогласно. Отлично! Ну, а теперь ещё одну девочку, плиз.

– Иру Нестерову, – предложила Разумова. – Или Курочкину. Я лично не хочу участвовать. Там в пустыне скорпионы, я их боюсь.

– Я тоже боюсь скорпионов, – поёжилась Коко. – Я лучше на вас по телевизору посмотрю.

– Ну, что ж, остаётся Нестерова. Среди присутствующих больше нет девочек. Поздравляю, Ирка! Ты в списке. Не возражаешь?

– Не возражаю, – показала ему язык девушка. – Надо же кому-то следить за тобой, чтобы не зарывался. И вообще, я что, трусиха какая-нибудь, скорпионов испугалась? Да они сами от меня разбегутся в разные стороны!

– Вот это в точку, – заметил староста. – Они отбросят клешни от одного твоего голоса.

– У Иры хороший голос, – защитила подругу Светка.

– Я не спорю, хороший. Только ядовитенький слегка, – радостно сообщил Вадим. Он ввёл Иркину фамилию в список, сохранил файл и закрыл КПК. Выдохнул удовлетворённо: – Всё! Собрание можно считать закрытым. Завтра я подам список Луговому.

– Подождите, – вспомнил один из китайцев, – надо ещё двух запасных выбрать.

– Это не к спеху, – ответил староста. – Я понимаю твоё беспокойство, Сергей, но запасных ведь не трое.

– Он не Сергей, – хором сказали два других брата.

– Неважно. Запасных выберем после того, как утвердим основной список, – беспрекословно объявил староста и отошёл от стола.

Вдруг дверь кафе распахнулась. На пороге стоял Мальцев.

– Ой, Боря! А... а ты где был? – спросила Курочкина.

Мальцев подошёл к товарищам.

– С животом проблемы... Я что-то пропустил?

Вадим Брыкин обнял парня за плечи. С наигранной грустью произнёс:

– Всего лишь историю. Ты пропустил историю, мой друг.

– Но история у нас завтра! – ухмыльнулся Борис. – Кончай мне подошвы красить.

Староста оглянулся на остальных. Среди ребят раздались смешки. Вадим вздохнул, похлопал приятеля по спине и процитировал Шекспира:

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

На это Малой лишь обескураженно поморгал глазами.

Глава 16

План "Бонапарт"

Юрка вошёл в свою комнату, открыл настежь окно, разделся до трусов и сел на коврике в позе йога.

"Гонки на солнцемобилях!"

Восторженные чувства не давали ему сосредоточиться. Парень нахмурился и попытался стряхнуть все лишние мысли. Сделал два глубоких вдоха. Начал думать о большом жареном куске мяса. Это сработало. Под ложечкой засосало, а в животе неприятно заурчало, но зато голова освободилась от ненужных сейчас эмоций.

Посидев так минуты три и окончательно замёрзнув, Юрка открыл глаза, встал, выкатил из-под дивана гантели и начал упражняться. Гантели были не очень тяжёлыми, всего по полкило каждая, но махал он ими довольно резво. Через пять минут пот лил с него градом.

Та встреча Нового года в зимнем лесу сильно изменила Юрку. Первую неделю он ходил мрачный, ни с кем не общался и всё время проводил в мастерской, доводя до ума железного Марса. Если кто-нибудь звонил по видеофону, он не отвечал, притворяясь, что его нет дома. Даже если это была Светка.

В общем-то, она и была главной причиной его душевных мук...

Гарин никак не мог забыть того, как позорно уронил девушку там, у нарядной ели, когда она с его помощью пыталась повесить шоколадку. Она доверилась ему, а он, слабак, бросил её лицом в холодный сугроб... Этого он не мог себе простить. Ещё ужасней было то, что с каждым днём он всё больше ощущал, как внутри него крепнет новое чувство к ней, отнюдь не братское. Что-то пронзительное, острое как нож терзало ему душу. И он знал, что этому чувству никогда не будет выхода, потому что он не был... как бы это сказать поточнее... он не был полноценным парнем!

Вот Алексей – это да! Это был мужик. И Светка с удовольствием заигрывала с ним. Один раз отшила, когда он нагло присосался к ней, и, между прочим, как считал Юрка, правильно сделала. Но потом-то, потом вновь поглядывала на него. Ещё как поглядывала! Надо быть слепым, чтобы не заметить этого. А что, всё правильно. Лёшка – он ведь красавец. Сильный, высокий, одно заглядение. А его, Юрку, природа жестоко наказала за какие-то грехи... За какие, хотел бы он знать? Или это были не его грехи? Тогда чьи?

Но Юрка не был бы Юркой Гариным, если бы долго находился в плену этих пораженческих дум. В следующий понедельник, рано утром, он проснулся уже другим человеком. В его гениальной голове созрел план, которому он тут же дал название "Бонапарт". Так звали Наполеона. Французский император, кстати, тоже был невелик ростом...

Суть плана была проста.

Любой хиляк, даже с мышцами медузы, может стать сильной личностью. Нужно лишь поставить себе цель и твёрдо двигаться к её достижению. Мал ростом? Не беда! Даже рост подвластен тому, кто уверен в победе. Короткие кости можно удлиннить специальными упражнениями. Да, удлиннить, вы не ослышались – как резиновый шланг! А кто в этом сомневается – тому не место в плане "Бонапарт". Не можешь отжать восьмикилограммовую гирю? Тоже не беда! Две недели тренировок – и гиря у твоих ног. Вернее, над твоей головой. Слаб духом? Что за глупости! Разве может человек, принявший к исполнению план "Бонапарт", быть духовно слабым? Никогда! Если тебе нагрубили – плюнь негодяю в лицо! Даже если это староста класса!

Хм, звучит хорошо.

И Юрка начал заниматься. Принёс из родительского дома гантели и занимался с ними до изнеможения. По воскресеньям он ходил на лыжах, и каждый раз Светка с удовольствием составляла ему компанию. К тому времени уже открыли для всех желающих велотоннели, и почти каждый вечер они садились в седло и до боли в мышцах ног носились наперегонки под небесами. А рано по утрам, когда никто не видит, Юрка выбегал на крыльцо и обтирался снегом. Главным упражнением, изюминкой плана, было висение на перекладине с привязанной к ногам гирей. Продолжительные продольные нагрузки на кости со временем должны были их удлиннить – в этом инженер Гарин не сомневался.

Он занимался два раза в день. Утром и днём, придя из школы. Сначала гантели, а потом, после небольшого отдыха – перекладина. Затем, приняв душ, тщательно замерял объём бицепсов и свой рост.

Спустя месяц тренировок Юрка решил подвести промежуточный итог. Он тщательней обычного измерил все свои параметры и печально вздохнул. Бицепсы росли очень медленно, даже можно сказать почти совсем не росли. Объём груди тоже. Правда, план "Бонапарт" он всё же нарушил: с недельку ему пришлось отдыхать от нагрузок, потому что всё тело ныло от слишком рьяного старта. Рост за месяц тоже нисколько не увеличился. Кости не удлиннялись – хоть тресни! Судьба будто насмехалась над Юркой. Она как бы говорила ему: ты должен быть маленьким и слабеньким, ты таким родился, смирись с этим.

Но Юрка не смирился. Наверно, организму требуются белки для наращивания мышечной ткани и кальций с фосфором для роста костей – так решил он и завёл себе строгий режим приёма пищи. Утром он съедал яйцо и два бутерброда с колбасой или сыром, причём хлеб отрезал очень тонко, чтобы не забивать желудок всяким мусором. В школе после второго урока тайком на перемене проглатывал ещё одно яйцо, очищенное заранее и завёрнутое в плёнку. В столовке брал суп на мясном бульоне, две-три котлеты без гарнира, сметану и молоко. Если была рыба, с удовольствием съедал две порции. В рыбе фосфор! Булочки, пирожные и конфеты в его рацион не входили, потому что проку от углеводов и сахара – никакого. Только белки! После школы, придя домой, он старательно, хоть это и было противно, жевал консервированную сою, а на ужин, но не перед самым сном, употреблял мясо птицы. Когда начались запоры, он решил добавить в рацион овощи и фрукты. Это помогло. Но рост, этот проклятый пигмейский рост не хотел увеличиваться ни в какую!

Конечно, он понимал, что один месяц – не срок. И занимался, занимался и занимался, и висел на турнике до дикой боли в коленях и локтях. Чтобы руки не отрывались от перекладины, он усовершенствовал кожаные перчатки – пришил к пальцам металлические крючки, которые зацеплял за кольца на рукавах прочной хэбэшной рубашки. Сами же перчатки пристёгивались к рубашке пуговицами. Из электрического домкрата юный изобретатель соорудил особый механизм, похожий на средневековую табуретку для пыток, и по командам через Мячикова поднимал и опускал восьмикилограммовую гирю, регулируя нагрузку. Правда, тут случилась интересная инженерная загвоздка. После десяти минут висения с гирей голос у Юрки изменялся настолько, что Мячиков с большим трудом распознавал команды. Пришлось дорабатывать программу и заново настраивать робота.

Но в тот день, когда пришло письмо от Пятницкого, произошла осечка. Даже не осечка, а целый конфуз.

Совпало так, что проверка всех домашних электронных систем на вирусы пришлась как раз на Юркино удлиннение костей. Мячиков будто уснул. Он не реагировал на внешние раздражители, не откликался на команды и в своей эбонитовой лунке походил на приспущенную покрышку от старого футбольного мяча.

– Мячиков, подними гирю! – умолял Юрка, вися на турнике. – Подними гирю, гад! Ну, кому говорю. Под-ни-ми-и-и!

Боль в локтях была невыносимой. Сил у Юрки не было, чтобы подтянуться и отцепиться от колец на рукавах. Его кисти были намертво прикованы к перекладине.

На такой случай, конечно, была особая команда, прерывающая вирусную проверку Мячикова, но голос Гарина изменился настолько, что робот не воспринимал её. Команда не была внесена в изменённую базу данных.

Прошло ещё три минуты висения. От боли Юрке хотелось орать во весь голос. И тут по видеофону позвонили.

– Юрочка, я к тебе в гости. Впусти.

Светка!

Основные команды домашних систем тоже выполнялись независимо от вирусных проверок, поэтому, хоть и с трудом, с пятой попытки – голос-то Юрку не слушался! – дверь открыть удалось.

Карамышева застыла на пороге. К счастью, в галерее в этот момент никого не было, иначе Юрка предстал бы во всей красе перед каждым проходящим мимо школьником: его турник был сооружён в дверях между комнатой и прихожей.

– Дврь! – простонал Юрка. – Зкрй дврь! Бстро!

Девушка и правда обладала удивительными способностями к иностранным языкам. Она мгновенно перевела эту странную фразу на наречии гоблинов и захлопнула дверь. Затем подошла к Юрке и стала рассматривать его широко раскрытыми глазами.

– Что это ты делаешь? – наконец спросила она, немного придя в себя от шока.

– Ви... шшу!

– Я вижу, что висишь.

– Снми мня.

– Что? – спросила Светка и пощекотала ему пуп под рубашкой. – А погромче можно?