Утробный, истошный вой мешался со шквалом ветра, рванувшегося вверх от земли. Артур, припав на одно колено, вонзил меч в землю. Травы, кусты, деревья тянулись вверх, будто сделанные из резины. Полог леса распахнулся, как сорванный шквалом шатер, показалось небо, застланное огромной крылатой тенью, державшую в когтях золотой клубок, и в него, как в воронку, втягивалась вся зелень, вырываясь с корнями из земли, истончаясь и скручиваясь до нитей — вместе с воем, вместе с ветром. Наконец, они втянулись в золотую точку и затихли. Точка погасла. Тень помедлила миг — и с граем рассыпалась в разные стороны тысячей воронов, исчезнувших в сумрачном небе.

Стало тихо. Невыносимо тихо.

Артур перевел дух и поднялся. Его пошатывало.

— Хар... рроший завет, — выдавил он.

— Авалон — дарованная земля, — глухо сказала Нимуэ. Она стояла, не шелохнувшись, вцепившись пальцами в плечи. — Он стоит на том, что отдано в дар. В твердом уме, здравой памяти, по доброй воле, с добрым намерением. Все остальное туда пронести нельзя. Все неистинное сгорает. Это может быть... болезненно.

— Да уж, — пробормотал Артур.

Он огляделся. Вокруг, сколько хватало глаз, была унылая болотистая пустошь, серая и гладкая, как стол. Под ногами хлюпало. Из земли кое-где торчало что-то клочковатое. Под подошвой у Артура что-то хрустнуло, он глянул вниз и выругался — это был человеческий череп.

Посреди всего этого в той же самой позе стоял Мерлин. Только яблока у него в руке уже не было.

Артур подумал, что дану подойдет к Мерлину, но вместо этого она сказала:

— Нужно позаботиться о твоих людях. Помоги мне. Надо собрать их в одно место.

— Что с ними вообще случилось? — спросил Артур, переводя дух после того, как подтащил ближайшее бесчувственное тело.

— Это такое заклятие. Направленное на людей. Кажется, что съешь яблоко — и твое заветное желание исполнится. Меня не задело, потому что я вода. А тебя — потому что это побочный эффект Экскалибура. Ты связан через него со Срединными землями. И это ведь и есть твое заветное желание — быть королем, так?

— Угу.

— Значит, тебя так и так бы не зацепило... Подсади его, пожалуйста.

Артур подпер бойца со спины. Нимуэ влила ему что-то в рот из горсти. Человек рефлекторно сглотнул.

— Ты что сейчас делаешь? — спросил Артур, опуская его обратно на землю.

Дану вздохнула.

— Замываю. Они очнутся и будут помнить все как сон. Не ярче сна. Так оставлять нельзя. Что, если бы ты вдруг понял, что ты не король, что это все тебе только приснилось?

— Как что? — Артур подтащил следующего солдата и вытер лоб. — Пошел бы становиться королем, конечно. Все династии с кого-то начинаются...

Дану как-то странно на него посмотрела:

— Артур, ты такой...

— Какой?

— Цельный, — дану принялась поить следующего. — Ты никогда не желал несбыточного, да?

Артур пожал плечами.

Некоторое время они работали молча. К счастью, за время пребывания в локусе отряд не успел разбрестись далеко.

— Все? — наконец, спросила Нимуэ.

Артур еще раз пересчитал лежащих.

— Ага, все.

Дану кивнула и, наконец, направилась к Мерлину. Медленно обошла его кругом, потом привстала на цыпочки, притянула к себе и медленно поцеловала в губы.

Мирддин моргнул и очнулся.

— Ого, — сказал он, переводя дух.

Дану стремительно скользнула ему за спину.

"Только не оборачивайся. Только не оборачивайся".

Он почувствовал, как она прижимается к нему щекой и как дрожит — крупной дрожью, всем телом.

Мирддин нашел глазами Артура.

— Я много пропустил?

Артур, весь поглощенный настройкой маячка, поднялся.

— А что ты помнишь? — спросил он, не отрывая взгляда от механизма.

— Да ничего практически, — ответил Мирддин. — Взял яблоко и залип, как идиот. Закон всемирного тяготения, молекулярная структура... кажется, вот-вот, и поймешь вообще все... Но красиво, конечно.

— Ясно, — вздохнул Артур. — Ну, в общем, земли отошли нам. Помону забрал Вран. Такой, — Артур раскинул руки, пытаясь изобразить. — Черный.

— И она с ним пошла? Добровольно? — поразился Мирддин. — Чем вы ее так прижали?

Артур почесал в затылке.

— Охота пуще неволи, — наконец, сказал он. — Слушайте, ребята, вы тут посидите, присмотрите за всеми, а я пойду еще маячков поставлю, может, так нас скорее подберут. Не улыбается мне на этом болоте куковать.

Он зашагал прочь, не дожидаясь ответа.

Артур не успел скрыться, как Нимуэ вдруг осела, будто из нее вынули позвоночник — Мирддин едва успел подхватить ее у земли.

— Что случилось?

Нимуэ вцепилась ему в плечи, почти повиснув:

— Ты не помнишь?

Мирддин покачал головой. Сел на землю и усадил ее рядом.

Глаза у дану были безумные. Она коротко засмеялась, прикусила кулак, отвернулась, вскинулась к нему снова. Прижалась, отпрянула. Ее швыряло, как ручей в ущелье.

Мирддин взял ее за плечи и попробовал усадить ее еще раз.

— Ты можешь объяснить, что произошло?

— Я... Помона предложила мне... — она засмеялась коротким сухим смешком. — Я опять...

— Что опять?

Она поймала его ладонь и прижалась к ней. Лицо у нее разгладилось — но стало таким, будто она прощается.

— Ты должен знать. Посмотри.

Мирддин посмотрел в чужую память.

Его взяла досада. Ну надо же было так глупо попасться! Так и простоял столбом. Умница. Молодец.

Он запретил себе об этом думать. После драки кулаками не машут.

Операцию Нимуэ и Артур провели как по нотам. Вряд ли вышло бы лучше, если бы они заранее договаривались. Тащить отряд людей с собой в локус было вопиющей глупостью. Появление Врана было неожиданным.

Чувство, которое шло у Нимуэ фоном, было ледяное, злое и веселое. Предельно обостренная четкость восприятия, тот момент перед самым решением, когда ты уже точно знаешь — да, все сойдется. У Помоны не было шансов.

Это он понимал. Чего он не понимал — почему Нимуэ плачет, а не радуется. Почему у нее столько отчаяния в каждом прикосновении.

— Я не понимаю, — сказал он вслух. — Вы отлично сработали.

— Оно бы не сработало, если бы я не решилась, — Нимуэ улыбнулась дрожащими губами. Слезы текли у нее по щекам. Ресницы от них склеились и торчали вперед, как иглы. — Ты понимаешь? Решение принято, принято насовсем. Я убью тебя. Я убью свои земли. Только чтоб... чтобы не...

Она зажмурилась и мотнула головой, не договорив.

Мирддин представил, как стоит столбом посреди леса-аквариума, счастливый, безмятежный, забыв кто он, где он, навсегда, навсегда, навсегда — и содрогнулся.

— Никого нельзя спасать и делать счастливым таким способом, — сказал он. — Это хуже чем убийство — это предательство.

У Нимуэ такая сумасшедшая, голодная надежда мелькнула на лице — Мирддина будто ударили. Он растерялся.

— Ну... хочешь, я пообещаю в случае чего поступить так же?

— Обещай, — серьезно сказала она.

— Обещаю, — так же серьезно сказал Мирддин.

Он бы что угодно пообещал, наверное.

Мирддин сгреб Нимуэ и прижал к себе. У нее всего одна мысль билась внутри. "Ты живой. Живой, живой, живой. Оставайся таким. Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста".

— Эй, — шепнул он вслух. — Мы же дану. Мы не можем умереть.

Он ощутил, как она улыбается.

"Точно. Я забыла".

— Я... об тебя подышу немножко? — спросила Нимуэ вслух.

— Ага.

Он почувствовал, как она прижимается лбом к его плечу, обхватывает за шею, находя пульс, и прикусывает край воротника, сосредотачиваясь.

Он замедлил сердцебиение до шестидесяти, чтоб было удобней.

Прошло какое-то время. Мирддин все-таки решил спросить:

— А что тут делал Вран?

Нимуэ зевнула:

— Вран сделает все, что я попрошу. Если я попрошу.

— И часто ты у него просишь?

Ответа не последовало. Дану дышала ровно и беззвучно. Мирддин подумал и осторожно вывел сонный знак у нее на щеке.

Часа через два с северо-востока послышался залихватский свист, перемежаемый чертыханием, когда свистун спотыкался о кочку — Артур возвращался. У традиционного королевского марша официальных слов не было, а неофициальные, в основном, состояли из перечисления анатомических изъянов предполагаемого противника. Звучал он исключительно духоподъемно.

— Ну, как тут у вас? — спросил Артур, подходя. Стоянка теперь выглядела как "ведьмин круг" — земля внутри была сухой и теплой, по окружности трава заплеталась по часовой стрелке. В центре сидел Мерлин и жег костерок подозрительного синеватого цвета. Дану спала, положив голову ему на колени.

В стороне мирно похрапывали два десятка солдат, аккуратно уложенные в линию. Кажется, по росту. Артур понадеялся, что не по алфавиту — с Мерлина бы сталось.

— Все в порядке, — сказал Мерлин, подавая ему консерву из пайка.

— Идиллия, — пробормотал Артур, присаживаясь рядом. — Только зефирок не хватает.

Мерлин поднял брови.

— Ну, зефирок, — пояснил Артур. — Их на костре жарят. Они еще горят таким же, синим каким-то, если в огонь сунуть... у вас так не делают?

— Нет.

Артур доел бобы, облизал ложку, постучал черенком о колено, резким движением сложил и сказал:

— Мерлин, там... то есть, тут... я действовал так, будто вы — мои люди. Люди из моего отряда.

— Спасибо, — ответил Мерлин. — Ты нас вытащил.

Артур мотнул головой:

— Ты не понимаешь. Я был готов вами пожертвовать. Хотя вы не давали мне присяги.

Дану заворочалась во сне. Мерлин провел рукой ей по волосам.

— На Авалоне нет некомбатантов, — медленно сказал Мерлин. — Мы... отличаемся от Помоны и таких, как Помона, только выбором, который делаем. Это... не то противостояние, которое происходит только снаружи. И не то... противостояние, которого можно избежать. Мы не приносили и не принесем тебе клятвы, Артур, но пока мы с тобой — считай нас как тех, кто сражается.

— Ты говоришь за вас обоих? — уточнил Артур.

Мерлин кивнул:

— За нас обоих. Я — Предстоящий Нимуэ, и она — мой Предстоящий. Мы можем говорить друг за друга.

— Хорошо, — сказал Артур. Он встал, отряхнулся и протянул ладонь Мерлину. Они обменялись рукопожатием. Дану, разбуженная движением, села и начала протирать глаза. Мерлин аккуратно поддержал ее за плечи.

— Просыпайся, — сказал он. — Вон за нами уже едут.

Артур обернулся, увидел фары подъезжающей колонны и помахал ей рукой.

[1х10] яблоки: рыцарь

Темный костюм, белая рубашка, ботинки, галстук и индифферентное выражение лица моментально превратили Мирддина в кого-то из тех, кто носит за королем зонтик. "Вуаль", впрочем, тоже потребовалась, а то настоящая свита начинала коситься как-то странно, и Мирддин решил не рисковать.

Посмотреть на молодого короля с невестой собралась огромная толпа народу. Наскоро установленный заборчик от зрителей выглядел довольно хлипким. Мирддин прикинул, что будет, если они все вдруг решат налететь на величество с выражениями народной любви, и решил, что в случае чего надо будет дернуть Артура на пожарную лестницу ближайшего дома и сбегать по крышам.

Артур, впрочем, выглядел совершенно в своей тарелке и никуда сбегать не собирался. Они с Джиневрой разделили между собой стороны широкой пешеходной аллеи. Толпа, стекшаяся из переулков, махала флагами и бросала с балконов под ноги цветы. Крошечная старушка в шляпке-таблетке, пробившаяся в первый ряд, из всех сил протягивала вперед букетик фиалок. Артур заметил это, остановился и взял его.

— Ух ты! — восхитился Артур. — Это мне?

Старушка зарделась и пролепетала:

— Это ей. Передайте госпоже Джиневре, пожалуйста.

Кто-то из свиты за спиной Мирддина поперхнулся. Кажется, это было не очень вежливо.

Артур прижал букет к груди и заявил:

— Обязательно!

Прежде, чем кто-то успел что-нибудь понять, Артур вскочил на ограждение и завопил через толпу:

— Джин! Эй, Джин!

Джиневра обернулась, придерживая рукой широкополую шляпу.

Артур великолепным пасом послал букет на другую сторону улицы. Джиневра сделала пируэт, подхватила букет из воздуха (хорошая подготовка, отметил Мирддин), зарылась в цветы лицом и послала Артуру воздушный поцелуй. Толпа заулюлюкала.

Артур соскочил на землю и отвесил старушке галантный полупоклон.

Он очень напоминал жонглера в цирке и явно наслаждался происходящим. Мирддин не очень хорошо понимал, как он это делает.

Торжественный проход через толпу закончился — аллея уперлась в госпиталь Чарити, следующий пункт королевского расписания. Тот, который, собственно, Мирддина и интересовал.

Он заранее подготовился, закрывшись на максимум, но все равно чувствовал себя как между двумя поездами, несущимися в разные стороны. Слишком много людей здесь умирало, слишком много людей здесь рождалось. Мирддин даже не представлял себе, что плотность потока в обе стороны может быть настолько высокой. Непроизвольно хотелось задержать дыхание, как под водой. Воздух казался вязким, как кисель.

Люди, кажется, этого не ощущали. Или ощущали, но не так. Артур по-прежнему жал руки, Джиневра по-прежнему улыбалась. Но что-то все равно изменилось.

Мирддин постарался сконцентрироваться. Через некоторое время ему удалось вычленить паттерн.

Люди снаружи, на улицах, смотрели на Артура и Джиневру, как болельщики на футбольную команду. Или на всеобщих родственников. У зрителей были те же интонации, с какими обсуждали соседей в Кармартене — а наш-то... а наша-то... Отчасти в них звучала гордость, отчасти — снисходительность.

Люди внутри, в госпитале, смотрели на Артура и Джиневру умоляюще и требовательно.

Мирддин не знал, как к этому относиться. Где-то внутри надрывался тревожный зуммер.

По меркам Авалона это было... еще не преступление, нет, но вопиющее нарушение техники безопасности. Сама система вертикальных связей, построенная на неравенстве, на этих обожающих взглядах, на этих рассыпаемых в разные стороны королевственных улыбках.

Это было... это было противоестественно.

Джиневра присела рядом с очередной кроватью, расправила шуршащие юбки и завела разговор с очередным пациентом.

Мирддин проверил комм.

Там, где они прошли, наблюдалось оживление.

Люди болтали, смеялись, обсуждали происходящее. Им не становилось хуже.

Джиневра, шелестя шелковыми складками и скорчив старательную гримаску, давала автограф на гипсе. Человек, примостив руку на тумбочке среди всякой мелочи, следил за этим, стараясь не дышать.

Что-то я не учитываю, подумал Мирддин. Чего я не учитываю?

Артур проследил направление его взгляда, ухмыльнулся, и ткнул Мирддина локтем в бок:

— Богиня, а?

Картинка сложилась.

— Да, — максимально нейтральным тоном ответил Мирддин. — Очень подходящий термин.

Когда делегация завершила тур по этажу, наступил небольшой перерыв. Артур и Джиневра вышли на балкон над больничным садом, Мирддин скользнул за ними.

Джиневра, опираясь на Артура, стояла на одной ноге и, чуть покачиваясь, недовольно рассматривала пятку. Артур поддерживал ее под локоть и лучился сочувствием. Мирддин воспользовался паузой.