— Ну все, Костик, пиши: душа пропала! Там красавица Надя, тут красавица Чиракан. Не успел в астрал выбраться, да примолодиться, а девушки уже табунами следом ходят.
— А кто этот веселый охальник? — наигранно нахмурившись, обернулась к Жене девушка.
— Это такое же искалеченное как я, божество, только душевного происхождения. А зовут его Евгений, — представил гостя Змей.
— А-а, — стала догадываться о причине визита двух душ Чиракан. Ее веселый взгляд быстро погрустнел. — Не бойтесь, я ведь все-таки не инфернальная богиня — не буду раздоры плодить. Но поговорить по душам с Костиком мне никто не запретит, правда?
— Мы даже будем очень обязаны тебе, если ты развлечешь его общими воспоминаниями и рассказами о нашей жизни, — попросил Кецалькоатль богиню. — Мы с Женей хотим немного посекретничать между нами, божествами, так сказать.
— Ну, а мы с Костей тоже посекретничаем между нами, и занудные божки нам ни к чему! — отпарировала своим острым язычком смешливая девушка и добавила. — Идите, идите уже! Не мешайте нам.
Женьке со Змеем ничего не оставалось делать, как пройти в сумрак храма. Астральный турист приготовился увидеть какие-нибудь особые внутренние интерьеры, но мгла не рассеивалась. Он почувствовал, что они просто повисли в темноте напротив друг друга. Поняв, что беседа будет происходить в этой обстановке, он просто расслабился и стал ждать, когда хозяин приступит к изложению. Видимо, Пернатый тоже обдумывал, как ему начать:
— Женя, я не очень понимаю, насколько распространяется твоя осведомленность...
— Думаю, далеко. Но и я не понимаю многого. Например, как так получилось, что об этой истории не знает сам астрал (или его создатель), но знаешь ты, по сути, не очень-то и сведущий ангел?
— Тогда мне ясно, — послышался облегченный вздох божества. — Ты тот, кого я ждал. Я расскажу все, что знаю, но не думай, что я действительно знаю многое... Это был сон.
— Боги умеют спать?
— Не удивляйся. Я после инкарнации могу спать, как любая душа, но этот сон не из тех. Понимаешь, сон бога — это уход от действительности. Ведь большую часть реального времени я провожу в этом состоянии. Нам, богам выпадает воистину тяжелая роль оставаться одними и теми же иногда на протяжении тысячелетий. Поэтому мы и коротаем время во снах. Просто погружаемся в глубины астрала, где почти ничего не происходит, и время останавливается. Нас не трудно вызвать обратно, но пока мы не нужны, мы спим, не отдавая себе отчета, где бродим и какую информацию просматриваем. Этот сон я видел давно, лет сто или двести назад, и до сих пор не могу понять, что он означает. Пожалуй, легче всего будет просто кинуть тебе инфопакет о нем. Ты сможешь его воспринять?
— Постараюсь.
— Тогда лови! Если что, я рядом...
* * *
Женя как бы перестал существовать. Он даже не чувствовал себя Пернатым змеем, он просто ничего не чувствовал. Сохранялось только единственное ощущение постоянного падения в пустоту, но это не было страшно — это было никак. Словно ничто больше не существовало. Наконец, спустя, может, минуты, а может и вечность, что-то произошло. Даже не произошло — нет, здесь никогда ничто не происходило — изменилось ощущение. Словно его сущность прекратила погружение в ничто, и стала парить то ли на месте, то ли смещаясь куда-то и ловя отголоски мыслей, отражения чувств, эхо событий, то ли произошедших, то ли еще не наступивших. Сюда доходили только слабые сигналы, как легкая рябь на воде от прогремевшего где-то ядерного взрыва.
Казалось, целую вечность не было никаких четких ощущений... но все же его покой был нарушен. Мысль... пришла одна странная, похоже, нечеловеческая мысль... Затем возник образ пирамид Теночтитлана и тут же растаял. Он уже настроился на эту волну и ждал, ведь спешить было некуда... вот снова отражение мысли: "...отныне тропа толтеков поведет..."
Опять спокойный сон... и вдруг ясная картина: огромный орел, сидящий на холме у пирамид. К нему слетаются, словно мотыльки, души людей, вставая у подножья пирамиды и гуськом поднимаясь наверх. А гигантская птица деловито хватает очередную душу и потрошит на ритуальной площадке: шкурку выбрасывает, а сердцевину проглатывает, задирая голову кверху...
Картина пропадает, но он остается на этой волне, как чувствительная антенна. Он не может осмыслить, что видит, он пассивен, но бесконечный опыт снов подсказывает ждать. Ждать неизвестно сколько и неизвестно чего... Он растворяется в ничто и ловит малейший отзвук... и он приходит... но это не мысль, не картина... это страх... и только потом доносится мысль: "...бог... этой тропой пройдет бог, нагваль... ...но это невозможно, этой тропой идут только души... ...пусть идет — бог не сможет скрыть своей сущности. Когда увидит орла, он его испугается и..." — отражение мысли пропало, и он опять завис в пустоте.
Но больше спать он не смог. Мысль спугнула сон, и Пернатый Змей медленно начал свой долгий путь из глубин, навстречу странной мысли: "Какой бог пройдет новой тропой толтеков?" и вдруг, как будто спровоцированное этой информацией, пришло отражение реала: странное, тесное каменное помещение, много непонятных маленьких деталей. Два мужчины: один старик, другой молодой пожимают руки. Но молодой не совсем человек, вернее совсем не человек... да он бог, нагваль! Но все опять пропадает, стираемое новыми ощущениями событий и пространств — спящий уже поднялся из глубин астрала...
Женя открыл глаза и разглядел в сумерках озабоченное лицо Пернатого Змея.
— Теперь мне многое ясно. Но как ты смог догадаться, что к чему в твоем сне?
— Я и не догадался. Но у богов хорошая память. К тому же я знал, о чем идет речь. Я должен объяснить, что ты видел в моем сне. У индейцев есть тропы в мир усопших. Одна из инфернальных троп обставлена именно в таком антураже, чтобы сразу вызвать у приходящей души чувство подчинения и раболепства перед Гуитцилопочтли — одного из главных и весьма кровавых богов ацтеков. Зная эту тропу, я заметил расхождение с настоящей: орел не должен сидеть на пирамиде. Обычно он сидит на земле или на огромном кактусе. И по-настоящему смысл не в том, чтобы идти этой тропой, а свернуть с нее.
— Интересно, а кто такой нагваль?
— Давай расскажу по порядку. У всех астральных отражений реала большие трудности на этапе формирования в период, когда народы еще находятся на примитивном уровне развития. Ведь душа дикаря — в смысле осознания себя — не многим отличается от животной, и поэтому дорога в астрал ей заказана. Мы стараемся найти для них хоть какие-нибудь лазейки сюда. И самый действенный путь через трансцендентные практики, так как других средств для самосознания, таких, как науки, история, искусства или общество, еще нет. Шаманы Сибири, йоги Индии и нагвали индейцев, по сути, работают в одном русле. Орел в видениях индейцев — это устоявшееся представление колеса Сансары — реинкарнации. Этого орла хорошо знают сейчас на Земле благодаря Карлосу Кастанеде, но не понимают, что это иллюзия, отображающая тот же процесс, что происходит со всеми животными и недоразвитыми человеческими душами: они снова находят гнездо жизни, но при этом сохраняют лишь маленькую толику своего я — ту, что дает им орел, то есть астрал или создатель.
— А нагвали? — опять напомнил Женя.
— Нагваль — это тот, кто пришел отсюда на Землю, чтобы провести в астрал хотя бы небольшую группу душ. У толтеков сложилась такая практика: некоторые души, пережившие слияние и обретшие божественную силу, решили помогать выбираться в астрал тем, кто еще на Земле. Но, поскольку прямое влияние отсюда на людей минимально, они инкарнировали в тела и, пользуясь своей божественной сущностью, вели за собой индейцев. Но, поскольку обычно это были божественные пары, то при инкарнации образуется два нагваля, которые должны не только настроить группу учеников, но и найти свою половину. Чтобы облегчить эти поиски, сложилась цепочка: пара нагвалей, мужчина и женщина, собирают и воспитывают свою группу, которую они поведут мимо орла в астрал, но одновременно они ищут следующую пару инкарнировавших нагвалей, чтобы передать им свой земной опыт. Ведь при инкарнации вся астральная память стирается, и чтобы вновь обрести себя, нагвалю нужно проделать весь долгий и тяжелый путь становления.
— Значит, прежде всего, нагваль должен пожертвовать своей астральной личностью?
— Да. Ведь реинкарнация стирает прежнее "я". Но, жертвуя собой, жертвуя своей любовью и теряя свою половину при инкарнации, нагваль приводит сюда большие группы индейцев, делая их счастливыми и обогащая астрал.
— А как же ты понял, что в твой сон несет предупреждение об опасности?
— Я и не понял, а стал догадываться только лет через полста, когда все больше душ стало пропадать. Я никому не говорил об этом сне, так как сам не был уверен. Но постепенно все стало вставать на свои места, кроме самого факта, чьи это мысли и зачем это все надо? Кстати, это так и остается до сих пор для меня догадкой. Но я никогда не забывал последней картинки из сна и постоянно искал на Земле подходящую душу.
— Но во сне Костя был дряхлым стариком, а ты его нашел совсем еще молодым.
— Я его нашел еще раньше, чем ты думаешь, еще лет за десять до его экспедиции в Мексику, — в сумерках храма просматривалась мягкая и немного грустная улыбка главного нагваля толтеков. — Неужели ты считаешь, что я слонялся по изнанке и заглядывал каждому человеку в лицо?
— Нет, конечно... — смутился Женя, с трудом представляя, как найти человека среди миллиардов, населяющих Землю.
— Я запомнил его душу, вернее ощущение его души, и просто иногда обнимал всю Землю своим вниманием. Сказать правду, я сильно удивился, когда нашел его в Москве. Но это было неважно — важно было вытащить его ненадолго сюда для сообщения нужной информации. И когда он отправился в экспедицию, я понял, что наш шанс настал. Ведь здесь мы намного сильнее и можем внушить яркие галлюцинации.
— Да уж, внушили! — крякнул Женя. — Этак его припечатали в Бонампаке, что чуть душу не вытряхнули!
— Не чуть, а вытряхнули, — укоризненно улыбнулся терпеливый бог. — А как ты думаешь, нам было с ним побеседовать? И так-то нелегкая задача представлялась. Сначала мы их завели на площадку, затем заставили копаться в развалинах. Самым сложным оказалось внушить им, что они ковырялись в подземном входе, а вместо этого скатить их с пирамиды в джунгли. Риск огромный, но, как видишь, все получилось, и ты здесь. Прости, но неужели ты думаешь, что мы неблагодарные существа? Чиракан подала великолепную идею, как Косте помочь в жизни. Она привязала его мысли к себе с помощью амулета, который он потом нашел при раскопках, а это позволило всегда находиться с ним на связи и отсюда помогать в критических ситуациях.
— Да, понимаю, иногда достаточно увидеть не тот свет на светофоре, чтобы полностью изменить свою судьбу... — с горечью вспомнил Женя случай такого влияния "сверху".
— Ну, никого с его дороги убирать такими методами не пришлось, но останавливать начальственную руку над подписанием волчьего билета и внушать особые симпатии еще как приходилось...
— Что ж, все ясно. Вернее ясно, что ничего не ясно, но мне свою божественную начинку надо будет запрятать куда поглубже как, впрочем, и страх перед орлом...
— Я не любопытен, но если можно, скажи, что все это значит? — вдруг произнес просящим тоном Кецалькоатль, наплевав на всю свою нагвальскую гордость.
— Я бы и рад. Но этого тебе не скажет никто, даже сам астрал. И именно поэтому никто и не должен знать о твоем сне.
— Это мне и так ясно. Надеюсь, сейчас я поведал тайну тому, кому надо.
— За подтверждением обращайся к астралу, а я через несколько дней иду к вашему орлу в гости. Так что, твой сон пришелся как нельзя в руку!
— Дай бог тебе сил и удачи справиться с этой ношей, — совсем тихо промолвил Змей, и они оказались снова у выхода из храма. На террасе Чиракан что-то весело выговаривала Константину, а тот, натурально разинув рот, слушал откровения богини.
— Костя, подбери челюсть, а то слюной зальешь все божественные апартаменты! — рассмеялся Женя, чтобы скрыть тоску, подступавшую к горлу. — Пора и честь знать! Не расстраивайтесь Чиракан, он со своей красавицей скоро к вам заявится. Увидите: его половина не хуже богинь.
— А почему она должна быть хуже? Тем более, если они придут в новом качестве, им легче будет сюда попасть.
— Конечно, но пожалейте Костика — он еще совсем юный житель астрала, ему надо отдохнуть в раю, а у нас еще неотложное дело в Службе Равновесия.
— Даже так! — Чиракан мгновенно посерьезнела. — Тогда не смею мешать и пожелаю удачи. Уверена, плохими делами вы заниматься не станете. Змеик, ты проводишь наших друзей? — и, увидев утвердительный кивок Кецалькоатля, вспорхнула со своего места. — Тогда до встречи у нас в Толлане!
— Надеюсь! — ответил Женька и спросил у Кецалькоатля. — Ты обещал нам сохранить время.
— Я могу вас даже забросить в ту временную точку, когда вы вошли в пирамиду небесного Теночтитлана. Только не пытайтесь тут же обратно входить сюда. Парадоксов нам еще не хватало!
— Неси нас, наш Пернатый Змей! — продекламировал Женька, и спустя мгновение все погасло: они зависли в открытом астрале.
— Вот и все! Прощайте, и удачи! — Кецалькоатль не удержался и обнял Женю, шепнув. — Буду молиться астралу за тебя, — и тут же испарился, словно его и не было...
* * *
Женька соображал, сколько же времени могло пройти в астрале, но поняв, что сбился со счета, предложил Косте:
— Давай взглянем на твое тело и как там Буль с ним управляется, а потом уже и к эсерам!
— Каким эсерам?
— Службе Равновесия.
— А что это за служба такая?
— Это тебе белые да пушистые в раю расскажут! — ответил Женя и прыгнул вместе с любопытным приятелем на изнанку. Буль скучал у кровати с двумя почти бездыханными телами. При виде возникших в комнате гостей, он бодро вскочил и, приставив руку к несуществующему козырьку, весело отрапортовал:
— Все вверенные тела находятся в полном порядке!
— Лучше скажи, который час и сколько мы уже болтаемся по астралу?
— Полтора часа, так что все в порядке. Вы уже закончили, и или еще что осталось?
— Осталось провести некоторую вивисекцию душ и свеженький старикан будет к вашим услугам! — нарочито бодро ответил Женя, но Буль не подхватил веселья и спросил:
— Все-таки идешь? Ладно, ладно, вопросов нет. Я что, не понимаю? Идите уж, за полчаса справитесь. Как раз этому старому телу — а то еще загнется до срока.
Костя, так ничего и не сказав, вновь оказался в черноте астрала, влекомый своим проводником. Он пребывал в тихом ступоре. Профессор просто не ожидал, что вид его немощного старческого тела произведет столь тягостное впечатление. И за это существование он цеплялся последние годы? Нет, не цеплялся, но и не прекращал его насильно. С другой стороны, что-то Женя говорил о суициде — убийство любого человека, и даже себя самого, неминуемо отягощает душу. Да еще и настрой при этом явно не положительный...
