Тропою Толтеков (Пирамиды - 4)

Обложка: Ольга Орлова (bukvaved.ru)

ТРОПОЮ ТОЛТЕКОВ

(Пирамиды Астрала IV)

Виктор Кувшинов

Роман, фантастика

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: БЕСЕДЫ НА КРАЮ МИРА

Глава 1. В туманных джунглях Чиапаса (беседа первая)

Глава 2. Константин Алексеевич

Глава 3. Странный гость (беседа третья)

Глава 4. Последний вечер

Глава 5. Дежавю (беседа вторая)

Глава 6. Астральный новичок

Глава 7. Сон Бога (беседа четвертая)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: СЕРДЦЕ В БРОНЕ

Глава 8. Два в одном

Глава 9. Костя

Глава 10. Женя

Глава 11. Последнее искушение

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ВЫЖИТЬ СРЕДИ БРЕДА

Глава 12. Когда долг превыше всего

Глава 13. Фея туманной долины

Глава 14. Война с призраками

Глава 15. Выжить среди бреда

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: ПУТЬ К СЕБЕ

Глава 16. Поселение

Глава 17. Предсказание

Глава 18. Восстание нагваля

Глава 19. Отражение Земли

Глава 20. Восход Инферно

Глава 21. Совершить невозможное

Глава 22. Начало времен

Эпилог 1

Эпилог 2

"Каждый умрет той смертью, которую придумает сам

Б.Г.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: БЕСЕДЫ НА КРАЮ МИРА

ГЛАВА 1. В ТУМАННЫХ ДЖУНГЛЯХ ЧИАПАСА

(беседа первая)

Густой молочный туман завис в кронах зеленых исполинов, нехотя пропуская сквозь себя лучи утреннего солнца. Еще не наступила душная полуденная жара, и множество пернатых прелестниц неутомимо перепархивало то тут, то там с этажа на этаж многоярусного зеленого моря растений, по пути нарушая тишину леса мелодичными и не очень певучими звуками. Но Косте не было дела до всего этого райского окружения. Он медленно приходил в себя, и то, что он видел перед собой, совсем не вдохновляло. Его напарник, весь перемазанный грязью, неподвижно лежал напротив. Особенно не внушала оптимизма неестественно вывернутая рука приятеля.

Вокруг на десятки километров тянулись дождевые леса Мезоамерики. Именно ее, а не Мексики или Гватемалы, так как, по крайней мере, в радиусе ста километров ничего цивилизованного, кроме редких поселений лакандонес — наследников майя, не было. Костя медленно стал вспоминать, как он здесь оказался...

* * *

...Константин Алексеевич Ручейников был еще довольно молодым и, как положено, подающим надежды научным сотрудником Историко-Археологического института. Но ни звание, ни специальность не могли объяснить, как простой советский человек оказался посреди диких джунглей чуть ли не в самом логове империализма.

В молодости, наивно полагая, что он будет раскапывать древнегреческие руины на Черноморском побережье или распотрошит парочку самых-самых таинственных скифских курганов, Константин только к тридцати годам полностью осознал, что от него в основном требовалось. Советский историк должен чуть ли не посекундно протоколировать и восстанавливать похождения великих революционеров и их доблестных продолжателей, причем, не снимая розовых очков восхищения и подобострастия. Но все-таки, кроме этой, обязательной программы, оставалось немного и для души.

Все бы и продолжалось в том же ключе, если бы за окном не наступила "оттепель", провозглашенная невысоким лысым человеком, любящим потрясать кулаками и кричать что-то с трибун, что, впрочем, не являлось оригинальным с исторической точки зрения. Но вот один неожиданный политический выверт этой самой оттепели застал "молодого и подающего", но уже вполне "созревшего и осознавшего" Костю врасплох прямо посреди его институтской комнаты. И застал он его в виде Толяна, лежащего сейчас перед ним в весьма непрезентабельной позе и перемазанного в еще более непрезентабельной грязи, после абсолютно непрезентабельного полета сквозь какую-то дыру в древней индейской развалине. Но тогда, до первых соупотреблений алкоголя, это был еще не Толян, а Анатолий Иванович Хрустов — инженер их института. Хотя, казалось бы, какие могут быть инженеры-историки? Ан нет, у них в институте были, и не так уж мало. К тому же, по слухам, Анатолий Иванович по-совместительству являлся сотрудником одного неприметного, но обязательного и всегда бдящего отдела.

Вошедший к нему в институтскую комнату, невзрачный на вид и почти без отличительных примет инженер-сотрудник в первую очередь убедился, что никто не помешает беседе. Затем, заглянув Косте глубоко в глаза особым, доверительно-честным взором, начал излагать самую свежую политическую ситуацию:

— Константин Алексеевич, мне поручено "сверху" ознакомить вас с очень интересным и ответственным проектом...

"Да уж!.." — Костя чувствовал, что чем дальше слушал объяснение диспозиции, тем больше удивлялся. Спохватившись где-то посередине рассказа, он с шумом захлопнул открытый рот и судорожно сглотнул, поскольку нужно было срочно приобретать сосредоточенный и в меру заинтересованный вид, чтобы не выказать излишней ретивости.

Оказалось, что в процессе политического перетягивания каната, верхи иногда бросались проявлениями "доброй воли" и тому подобной ерундой. Вот и сейчас, видимо, в ходе очередного дележа интересов или территорий, вожди с барского плеча подкинули идею о культурном обмене. Но в этот раз артистами не ограничились и захотели чего-нибудь этакого. И этим "этаким" оказался обмен двумя археологическо-этнографическими экспедициями. Правда, в самое сердце США и европейскую часть России пускать вражеских исследователей не решились. Что, впрочем, пришлось очень кстати самим исследователям, так как их интересы обычно не совпадают с интересами политиков и военных, а лежат себе, схоронившись где-нибудь в лесах или пустынях.

Разнарядка оказалась весьма жесткой. Политические жесты оставались жестами, а действительность — действительностью. Хотя Косте жаловаться не приходилось. Предложенный маршрут и цель экспедиции оказались просто сногсшибательными: через мексиканскую провинцию Чиапас выйти в район двух древних городов майя, Бонампак и Яшчилан, расположенных у самой границы с Гватемалой, а там искать, что попадется. С "той стороны" в экспедиции примут участие три человека.

Совершенно ясно, что основной состав укомплектуют шпионами, но для сохранения пристойности с обеих сторон нужно включить хотя бы по одному настоящему спецу. Вот где Косте страшно повезло. Все его странности с любовью к майя, ацтекам и инкам, а так же хороший испанский и сносное владение английским в одно мгновение превратились из сомнительных интересов в очень полезные качества.

Немалую роль сыграло и родство — прослыть папенькиным сыночком было несколько унизительно, но весьма полезно для карьеры. Карьера пока Костю сильно не интересовала, но в данном случае чистое прошлое оказалось просто необходимо. Он реально сознавал, что является самой осведомленной по этому вопросу кандидатурой, которая могла не только передвигаться на своих двоих по институтским коридорам, но еще и карабкаться по горам или ковыряться в раскопках. К тому же для участия в экспедиции у него была запасена еще одна козырная карта. Он имел за плечами, хоть и неоконченное, но почти полное медицинское образование, так что на роль экспедиционного медика вполне годился.

Вот так они и оказались теперь уже не с Анатолием Ивановичем, а просто с Толяном в этой лакандонской сельве. Третьим "руссо туристо" в экспедиции был Игорь — незнакомый ранее Косте рубаха-парень, который своей "рубашистостью" и слабыми познаниями в археологии явно наводил на мысль о "безопасной" подкладке. Надо отдать должное, ребята неплохо говорили на английском и испанском. Правда, с местными это мало помогало, поскольку с испанским у аборигенов тоже было не очень гладко. В остальном мужиками они оказались неплохими — даром, что из службы.

Им повезло с американцами, особенно с Себастьяном, археологом из Калифорнии, до мозга костей влюбленным в Мезоамерику и имеющего огромный опыт путешествий по этим местам. Черный, кудрявый, всегда улыбающийся американец, смешанных индейско-испанских и еще каких-то кровей, явно был не из "этих". Костя сразу почувствовал в нем такого же, чокнутого на истории парня, каким являлся и он сам. Себастьян позаботился об обмундировании для всей команды, и у них не возникло с этим проблем в течение всего похода. Экипировка оказалась очень важна, так как путешествие проходило чуть ли не по всем наивозможных климатическим условиям, за исключением только что пустынь. Добравшись воздухом до Тукслы, столицы штата Чиапас, они на армейском джипе покатили через Сан Кристобаль все дальше от шумной цивилизации.

Несмотря на обычные дорожные трудности, вся поездка запомнилась каким-то чудесным откровением. Шумные и жаркие мексиканские города и поселки сменялись зеленым океаном джунглей или столь же зелеными бесконечными лугами. При подъемах машина иногда вползала в молоко облаков, окутывающее склоны гор. Скрытые в туманах перевалы заставляли надевать археологов теплые куртки и носки. Пологие скаты гор разрезались ручьями и реками. Красивейшие каньоны, горные озера, каскады и водопады рек волшебной чередой следовали друг за другом. Несмотря на зимний "сухой" сезон, в воздухе стояла влага, постоянно собираясь в плотные образования и грозя пролиться дождем.

Себастьян, хорошо зная местность, старался показать все встречающиеся по дороге достопримечательности, а их было немало. Кроме горных и водных красот сельва просто кишела разнообразной живностью, и им пришлось долго и внимательно выслушивать инструкции по технике безопасности от опытного археолога. Реальную угрозу представляли не столько редкие ягуары и не только кайманы, обитающие в реках и озерах, но и, например, обычные лесные свиньи, которые в силу своего вздорного темперамента могли наброситься на предполагаемого врага и одолеть его не силой, а числом. Ну и конечно, змеи, москиты, ядовитые растения и прочие маленькие "прелести" джунглей...

Последние километры к руинам пришлось преодолевать по воде. До Яшчилана они спустились по реке на двух "резинках" в сопровождении пары местных проводников. Первая же встреча с останками древнего города, неиспорченного туристами и цивилизацией, произвела на Костю сильнейшее впечатление. Понимая нетерпение коллег, Себастьян попросил проводников начать разбивку лагеря, а сам повел любопытных к дворцам и пирамидам, благо идти было не более двухсот метров.

Развернувшаяся перед взором картина полностью соответствовала юношеским мечтам Кости: зеленые гиганты джунглей не могли поглотить всех монументальных каменных построек. На берегах реки сохранились основания самого длинного подвесного моста античного мира. А берег, видимо, когда-то весь выложили огромными плитами и лестницами каменных переходов и галерей, поднимавшихся между площадями и террасами к пирамидам, которые венчали монументальное сооружение. И это был всего лишь небольшой город по меркам индейских цивилизаций!

Можно только догадываться о великолепии построек в их первоначальном виде. И было просто ужасно осознавать, сколько прекрасных творений древней и чуждой цивилизации здесь создано и навсегда утеряно. Костю совсем выбило из колеи осознание этой огромной культурной утраты. Он растерянно блуждал в городе до позднего вечера, начисто позабыв о лагерных делах, и был признателен, встретив понимание со стороны американских коллег. Впрочем, для них, особенно для Себастьяна, это неравнодушие к индейской истории наверно и являлось лучшей благодарностью за возню с тремя, свалившимися на их головы русскими.

Разбив основной лагерь неподалеку от Яшчилана, три археолога и один проводник отправились пешком к другому городу майя, Бонампаку. Себастьян часто сокрушался о нехватке ресурсов для последовательного исследования. Археологические экспедиции все еще больше напоминали налеты пиратов: побыстрее облазать, откопать и увезти все, что можно. Вот и в этот раз они попытаются разведать окрестности двух старинных городов — ведь, по сути, даже в самих городах еще далеко не всюду удалось проникнуть.

Напрямую до следующего города оказалось всего пара десятков километров, но между ними лежало небольшое взгорье, и путь по звериным тропам не представлялся легким. Однако, выйдя рано утром, археологи сумели пройти маршрут за день и достигли новых руин уже чуть ли не в сумерках. Когда утром они исследовали акрополь, настенные росписи главного храма поразили их своим размахом и качеством — ведь им насчитывалось более тысячи лет, и разрушили город задолго до прихода испанцев. Основные контуры двухъярусного акрополя с несколькими дворцами и площадью хорошо угадывались среди буйства растений.

* * *

...Они уже неделю исследовали руины. В это утро Костя с Толей отправились в самостоятельный рейд. Себастьян остался в лагере систематизировать находки и решил дать новичкам волю в джунглях. Но какой же русский человек будет сидеть на месте, почувствовав, что за ним больше нет присмотра? Два рьяных исследователя рванули в лес так, что только пятки засверкали. Естественно, что центральные здания их не интересовали.

— Толь, понимаешь, нам нужно самим найти что-нибудь этакое. Иначе я буду всю жизнь жалеть об упущенной возможности, — запыхавшись, Костя делился надеждами с напарником.

— Да что я, не понимаю? И престиж страны поддержали бы! — в тон ему подпевал Толян. — Но раз ты в этих майя дока, тебе и карты в руки. Куда скажешь, туда и полезем.

— Хорошо! Давай, покумекаем. В первую очередь обшарены все главные здания. А по логике не все сокровища прячут в центральных дворцах. У нас есть маленький шанс найти сакральное место немного в стороне. Я предлагаю полазать вокруг и, если что странное завидим, то там и покопаемся.

Они пошли по широкому кругу вокруг разрушенного городища. Всюду, среди огромных стволов, лиан и папоротников попадались поваленные стелы, каменные блоки, лестницы и площадки. Наконец Костя поднялся по полуразрушенным ступенькам на ровное плато, которое с трудом просматривалось под зарослями кустарников и лиан. Заподозрив, что здесь может оказаться что-нибудь неординарное, он стал внимательно оглядываться. Сзади подошел Толик и, отдуваясь, произнес:

— Ну и духота! А еще говорят: сухой сезон. Что же здесь тогда в дождливый творится?

— В сезон дождей здесь всюду вода. Тем-то и ценны те росписи в главном дворце, что они в таком климате сохранились. А вот текстов в городе очень мало, как впрочем, и везде у индейцев. Поэтому и трудно разобрать, кто тут жил и что делал.

— А что это за место? — начал озираться приятель, но был остановлен Костиным возгласом:

— Замри!

Толян затих и вопросительно уставился на коллегу. Тот подхватил валяющуюся длинную ветку и, медленно подойдя, осторожно протянул ее к левой ноге Толика. Затем резким движением подцепил что-то и выбросил это подальше вместе с веткой.

— Уф-ф! Зараза! Все никак не привыкну к ним, — признался он все еще неподвижно стоящему напарнику.

— Что, опять змея? Ядовитая? — дрогнувшим голосом спросил археолог-безопасник.

— Откуда я знаю, их тут сотни видов! На всякий случай откинул, куда подальше — благо небольшая. Она башку начала поднимать, а твоя нога в полуметре оказалась. Еще бы прыгнула или плюнула.

— Ладно, пойдем отсюда...

— Э-э, нетушки! — протянул Костя. — Нутром чую — правильное место. Смотри: вот здесь вполне могла располагаться площадка для ритуальной игры в мяч. Ты знаешь, что это значит?

— Ну, это что-то вроде этой... как ее? Ну, в деревне... а, вспомнил — улама! Когда десяток мужиков ловко перекидывали мяч бедрами друг другу.

— Да, сейчас ее так называют. Эту игру индейцы специально для нас демонстрировали. А ты знаешь, что улама самая древняя игра в мяч на Земле? Ей больше трех с половиной тысяч лет.

— Да ну!

— Вот те и ну! Но объяснение ей простое: ведь эти леса — родина каучукового дерева. Так что сварить кусок резины не представляло огромного труда. Правда, до этого еще нужно было додуматься.

— А что тут додумываться-то?

— А не скажи! Представь себе все величие индейских цивилизаций и теперь подумай: ведь ни один не додумался изобрести колесо. А ведь, казалось бы, что может быть проще? Вернее, они про колесо вроде как и знали, но не сообразили использовать ни в телеге, ни в гончарном круге. Хотя для телег еще и лошади нужны, а их-то как раз и не было.

— Ну дела! Век бы не подумал, — воскликнул Толян, не строя из себя умника.

— Так вот. Об игре улама. Ты знаешь, почему я заинтересовался этим местом? — довольно мурлыкал Костик, найдя свободные уши для лекции.

— Да ладно, говори сразу! Откуда мне знать? — обиделся инженер безопасности.

— Как правило, в отличие от современной уламы, в этой игре проигравших убивали. И не просто так, а приносили в жертву. Причем, самым ценным в этом жертвоприношении было пролить побольше крови, в дар богам, конечно, ну и вырезать из "подношения" еще живое сердце. Так что можешь сам домысливать, какова это была игра...

— Тут Гитлеру с его Освенцимами далеко! — хрипловато произнес Толик, видимо в красках представив событие, когда-то разворачивавшееся здесь.

— И вот к чему я клоню. Эта углубленная продолговатая площадка для игры в мяч обычно размещалась рядом с пирамидой или возвышением, где происходило жертвоприношение. Жертв обычно сбрасывали, а кровь сжигали, так как она была самым важным подношением для их, охочих до зверств и весьма многочисленных божеств. Вообще-то у меня не укладывается в голове, как майя могли развить столь высокую религию, искусства, можно сказать, философию и космогонию, и тут же проливать человеческую кровь чуть ли не цистернами.

— Воистину, жуткая и одновременно прекрасная цивилизация!

— И, к сожалению, почти непонятная нам. Ведь испанские монахи, первый раз увидев столицу ацтеков Теночтитлан, приняли ее за рай на земле. Настолько город, построенный на воде, оказался красив.

— Да, а потом построили на его месте этот огромный, грязный и шумный Мехико, — добавил недовольно Толян. Костя не возражал...

— Но хватит о великом. Сейчас, сдается мне, мы стоим прямо на площадке для этих жертвоприношений. А вот то каменное возвышение наверно и являлось главным местом действия, — знаток майя указывал на заросли кустов, сквозь которые проглядывала какая-то каменная глыба или постройка. — Надо там пошукать. Как думаешь?

— Раз говоришь надо, значит пошукаем! — нарочито бодро, чтобы скрыть сомнения, ответил Толя.

— Понимаешь, там может оказаться полость и подземный ход с какими-нибудь ценностями, или колодец, куда скидывали жертвы, или обрыв для тех же целей. Так что, давай, сначала обойдем осторожно площадку, а потом исследуем, не найдется ли в той развалине чего-нибудь интересного...

Осмотр показал, что в противоположную сторону от центра города площадка резко обрывалась вниз на метров десять-пятнадцать. Точно сказать было невозможно — мешали густые заросли внизу. Костя остановился, примериваясь к центральной постройке:

— Ну что, приступим?

— А что, смотреть на нее, что ли? — ответил помощник, и они смело приблизились к каменному сооружению. Его первоначальную форму и предназначение было сложно угадать, настолько сильным разрушениям подверглась кладка.

— Такое плачевное состояние тоже может говорить в пользу значимости объекта, — пробормотал Костя, внимательно разглядывая каменные глыбы. — Захватчикам часто хотелось уничтожить именно самые важные здания.

Тщательный осмотр показал, что с одной стороны располагался предполагаемый вход, но заваленный обрушившимся сводом. Поскольку плита раскололась на несколько небольших фрагментов, у искателей приключений появился шанс разобрать завал своими силами. По обоюдному согласию русские охотники за сокровищами приступили пыльной работе, и спустя час стояли перед довольно приличной дырой, манящей своей таинственной чернотой.

— Ну что, фонарики в руки и идем? — спросил Толик.

— Надо было каски с лампочками захватить, — раздосадовано воскликнул Костя.

— Так, кто ж знал-то? Не переться же теперь битый час по жаре в лагерь и обратно?

— Ладно, надо хотя бы посмотреть, что там, — согласился Костя, подожившись на русский авось. — Тогда полезли?

— А змей там нет? — вдруг вспомнил недавний казус напарник.

— Не думаю. Во-первых, уж больно глубоко, а во-вторых, мы тут такого тарараму наделали, что если и были, то давно разбежались, — успокоив себя таким незамысловатым рассуждением, отважные кладоискатели полезли в проем.

Внутри стояла кромешная тьма и пыль, взлетающая от малейшего движения воздуха. Фонарики выхватывали только небольшие освещенные круги на серых стенах, но, перед продвигающимся на четвереньках Костей, заманчиво маячил черный проем низкого наклонного коридора. Они проползли где-то с десяток метров и уперлись в завал камней, за которым все же проглядывал дальнейший ход.

— Мне кажется, мы можем разобрать эти камни, — прикинул на глазок Костя.

— Давай, закрепим фонарики в расщелинах кладки, и в четыре руки растащим камни вдоль стен.

Они дружно принялись за дело. Работа спорилась, и вскоре исмследователи уже проделали сносный лаз.

— Давай, еще пару больших камней выдернем из кучи. Тогда почти как по улице пойдем! — воодушевленно предложил Костя и ухватился за внушительный камень посреди завала.

Не надо было этого делать. Ох, не надо! Расшатав камень, Косте удалось его выдернуть из завала. Дальше он не успел ничего сообразить. Вся груда стала с грохотом уходить куда-то вниз. Камни, видимо, затыкавшие какой-то колодец или шахту, посыпались, когда один из них сдвинули с места. Костя при этом оказался на самом верху ссыпающейся массы. Он, правда, успел метнуться в сторону Толика, и его не погребло сразу. Но и выбраться не сумел. Единственное, что успел — ухватился руками за еще держащиеся камни. Чисто рефлекторно крикнул:

— Толь! Помогай! — а сам завис на краю обвала, болтая ногами в пропасти.

Напарник отважно бросился на выручку, схватив приятеля за руки и совершив последнюю ошибку в череде злоключений. Камни второй волной стали обваливаться и они уже вдвоем заскользили в пустоту. Дальше Костя помнил только собственный крик, падение, толчок о наклонную стену, удар головой...

* * *

...пок... пак... пок...пак... — легкий хлопающий звук размеренно повторялся то слева, то справа. Костя приходил в себя — по крайней мере, об этом говорили звуки. Кроме хлопков, был слышен шорох, словно кто-то бегал или прыгал в мягкой обуви. Вот справа донесся легкий женский или девичий смех и опять... пок... пак...

Наконец Костя открыл глаза и тут же закрыл — прямо в зрачки ударил яркий солнечный свет. Наученный первым опытом, он снова осторожно приоткрыл веки и стал наблюдать. Слева направо солнце пересекала быстрая тень. Вот она промелькнула налево... пок... затем направо... пак... опять налево... пок... и так далее. Наконец силы настолько вернулись к нему, что Костя смог повернуть голову вправо — туда, откуда до этого слышался смех.

Сразу стало легче смотреть. Тень, перемещающаяся по небу, оказалась мячом. А от того, что советский археолог увидел справа, у него захватило дух. И не от идеальной, словно с иголочки, новой, каменной площадки для игры в мяч улама, и даже не от давящей своей монументальностью, противоположной стороны поля, состоящей из ступеней, поднимающихся на площадь для жертвоприношений.

Дыхание перехватило от вила стройной высокой индейской красавицы, которая с необычайной грацией и легкостью отбивала мяч бедрами с надетыми на них защитными накладками из толстой, раскрашенной на индейский манер кожи. Кроме этих спортивных атрибутов и мягких замшевых тапочек на девушке почти ничего не было. Вернее, ее тело облегала туника из столь тончайшей белой ткани, что Косте не составляло труда рассмотреть прекрасное тело, двигающееся в невероятных па. Точеное, с чуть монголоидными чертами лицо девушки было ослепительно красиво. А черные, прямые волосы оказались перетянуты тонким красным шнурком со лба на затылок.

"Интересно, я что, умер?", — подумалось ему, глядя на эту невероятную для земных условий игру.

— Еще не совсем! — опять достиг слуха девичий смех. — И спасибо за комплимент, а то толтеки, когда видят меня такой, кривятся и говорят: "Что за тощая и длинная уродина?"

"Она что, слышит меня?" — запаниковав, подумал Костя.

— Не пугайся — конечно, слышу! Можно же богам хоть какое-то преимущество иметь, — снова засмеялась девушка, не преставая ловко отбивать мяч к сопернику, которого Костя пока не видел. Он помнил эту игру в деревне лакандонес — там мяч больше катался по полу, чем летал. А тут тяжелый литой каучуковый снаряд с уверенным постоянством описывал дугу над Костиной головой, даже не думая приземляться на землю. Девушка опять прочитала мысль гостя и снова хихикнула. — Ты не удивляйся, чужеземец. Мы тут играем на то, чтобы узнать: остаться тебе у нас или все же вернуться на Землю.

Костя вдруг с ужасом увидел, что над ним летал не мяч, а его собственная, отрубленная голова — прямо, как у жертвы индейских жрецов. Он зажмурил от страха глаза. До его слуха опять донесся мелодичный смех:

— Какой ты забавный — сам себя пугаешь! Это же мяч! Зачем ты его в свою голову превратил?

— Я ничего не... — до Кости медленно доходило, что он все-таки говорит. И не только говорит, но и придумывает себе видения.

— Ну что ты все смешишь? — ответила на незаданный вопрос девушка. — Нас ты не выдумал. Слабо еще богов выдумывать. — И продолжила отвечать на немые вопросы. — Знакомься: я — Чиракан. Можешь меня звать и Иксмукан и еще парой десятков имен, это дела не меняет. Я у майя и ацтеков что-то вроде богини любви и плодородия, той же Афродиты или Венеры. А играю я твоей судьбой с хорошо известным тебе пернатым. Догадался?

— Неужели Кецалькоатль? — до Кости наконец дошло повернуться, и он заворожено уставился на среднего ростом, довольно крепкого сложения юношу, одетого в классический индейский наряд. Тот приветливо махнул рукой и ловко отбил подлетевший мяч.

Что-то произошло. Мяч больше не взлетел со стороны Чиракан. Костя резко повернулся и увидел, что богиня держит его в руках.

— Что-то не так? — настороженно спросил археолог, припоминая, что боги играли его судьбой.

— Нет, все так. Мне просто надоело, и я сдалась, — объяснила Чиракан.

— И что?..

— Он выиграл!.. — девушка, насладившись напряженным ожиданием гостя, все-таки сжалилась и объяснила. — Пернатый змей считает, что твоя задача на Земле еще не выполнена, а вот мне ты очень понравился. Ты такой необычный, беленький! — затем наигранно грустно, совсем по девичьи, вздохнула и призналась. — Придется тебе возвращаться.

— Но ты не расстраивайся, — донесся голос подходящего к нему молодого человека. — Когда-нибудь, через много долгих лет, ты сможешь гостить в нашей пирамиде столько, сколько тебе вздумается.

— Подождите, я хотел еще так много у вас расспросить! — до Кости дошло, что сейчас его выпроводят обратно на Землю, и он так ничего и не узнает о древнейшей культуре и их богах.

— Не волнуйся ты так, бедненький! Мы совсем не такие жестокие, как нас представляют историки. Спрашивай, есть еще чуть-чуть времени, пока ты не перешел критической черты.

Костя почувствовал, как от восторга разъезжаются мысли — столько всего и сразу хотелось спросить.

— Тогда... почему ты здесь, Кецалькоатль? Ведь ты жил у Ацтеков?

— Действительно, бедненький! Какая же у вас, историков каша в голове должна быть. Я — Пернатый змей. Просто наиболее известен под именем Кецалькоатль. Меня можно встретить и под другими именами, например, Кукумак или Кукулькан. Что это меняет? — потом юноша вздохнул. — Ты прав: я воплощался у толтеков, но мне не удалось... — было видно, что ему трудно об этом говорить.

— Давай, я лучше об этом по порядку расскажу, — вмешалась девушка, подойдя и положив расстроенному юноше руку на плечо. — Тоже мне, несчастный наш Змеик! Ладно, слушай, Костя, нашу грустную историю. Понимаешь, майя, ацтеки, мицтеки и другие индейцы — дети одной цивилизации, которую мы выращивали несколько тысяч лет. Племена и народы сменяли друг друга, от века к веку и от места к месту, и всюду мы пытались им помочь.

— Но зачем столько крови? — не удержался от возгласа Костя и тут же подавился своим нахальством. Настолько сильно резанули обидные слова по безмятежному взгляду богини. Ее лицо сразу как-то осунулось и погрустнело. Так что гость тут же попытался исправить ситуацию.— Простите, я не хотел вас огорчать.

— Нет, ты прав, это море пролитой крови и есть наше проклятие, лежащее на всей цивилизации. Индейцы — они же несчастные дети, которые смотрели на жестокость природы и уверовали, что и им нужно поступать так же бесчеловечно, чтобы выпросить у нее милостей. Не тебе объяснять, что все юные цивилизации болели этой детской, ничем неоправданной беспощадностью. Другим народам Земли удалось ее преодолеть, но в мире майя, а затем и ацтеков кровавые жертвоприношения кормили и плодили инфернальных чудовищ, которые, в свою очередь, требовали все больше жертв и жестокости. Однако развитие человека и общества не может быть основано на страданиях и насилии. Мы в течение столетий пытались привить в наших несчастных детях тягу к прекрасному, и толтеки, в конце концов, сумели развить высокую науку, религию и искусства.

— Подожди, а кто такие, эти таинственные толтеки?

— Толтеки таинственны для вас из-за того, что их пытаются отождествить с отдельным народом. Но это не народ, а качественное отличие людей, живших в городах и занимающихся наукой, философией и искусствами. Таинственности им придают их высокие достижения в постижении космогонии и создания своей, отличной от других цивилизаций, философии и мистики. Они жили не только на севере, но и здесь в Яшчилане, Теночтитлане и других городах.

— Но почему так опечалился Кецалькоатль? — спросил Костя у девушки, видя, что юноша совсем погрустнел.

— Когда толтеки достигли вершины своего развития, воздвигнув земной рай, основанный на море крови своих жертвоприношений, этот диссонанс между зверскими культами и развитием культуры достиг предела, и тогда, бедный Змеик... — девушка нежно погладила по голове не сопротивляющегося ласкам юношу. — ...решил принести себя в жертву и воплотился в одного мальчика. Он много перенес и долго вспоминал, взрослея, что и как ему нужно сделать... Он и сейчас остался в памяти народа, как лучший правитель: более пятидесяти лет он вел народ к высочайшим достижениям души и разума, настраивая их мысли на напрасности ритуальных жертв. В конце концов, он прямо призвал их отказаться от убийства людей в храмах. Но толтеки не захотели отречься от своих кровавых ритуалов, и тогда он сам отрекся от них, вернувшись сюда. Это событие и стало началом заката индейской цивилизации.

— Мне не удалось то, что сумел ваш Иисус, — с горечью признал вечно юный бог.

— Но ничего, не все пропало даром! — воскликнула Чиракан. — Ты даже не представляешь, как космогония и мистика толтеков инспирируют миллионы людей на дальнейшее духовное развитие, и в будущем наших последователей будет только больше. Ты еще увидишь!

— Тебе надо уже уходить, — напомнил Пернатый змей, показав Косте ветку с красными ягодами и характерными зубчатыми листьями. — Смотри внимательно. Если не хочешь в ближайшие дни очутиться у нас навсегда, ешь эти ягоды и дай их твоему другу. Иначе в этих джунглях вам даже антибиотики не помогут. Прощай!

— Подожди! А самое главное забыл? — воскликнула богиня.

— Да, запомни хорошенько! — Кецалькоатль заглянул глубоко в глаза Кости, и тот каким-то образом понял, что говорит с настоящим богом. — Когда-нибудь, на закате твоей жизни к тебе придет человек за помощью. Скажи ему: "Не надо бояться орла".

— Какого орла?

— Гуитцилопочтли — на самом деле, не важно, как его зовут. Главное, запомни и скажи. Я сам не знаю, зачем, но это очень важно.

— И еще одно, на обратной дороге остановись перед перевалом в городе на ночь. Не езжай в горы, — задала еще одну загадку девушка. Не успел Костя, как следует ей удивиться, как она еще больше его ошеломила. Видимо, чем-то он все-таки понравился богине, так как она сняла с шеи и протянула ему кулон с нефритовой женской фигуркой. — Я вижу, ты хороший мальчик: понимаешь наших несчастных детей и любишь их культуру. Возьми на память — так наши дети изображают меня. Пусть это будет твоим талисманом.

Костик только успел удивиться, откуда индейский бог знает про антибиотики, и что это за странная фигурка из камня. Он еще раскрыл рот, чтобы спросить:

— Как же я эту фигурку отсюда... — и провалился в темноту беспамятства.

* * *

...сейчас Костя пытался сообразить, был ли это сон, навеянный мыслями об индейцах, или события происходили на самом деле? Если это правда, то плакал весь его материализм-реализм. Во всяком случае, распространяться о подобных снах кому-либо не стоило — подальше от психушки, так сказать. Костя лежал и приходил в себя, уставившись взглядом в небо, которое пряталось где-то в вышине за зеленой листвой и застрявшими в ветвях белыми клоками тумана. Его голова расположилась как раз в высоких ребристых корнях лесного гиганта Сейбы, этого "axis mundi" мировой оси индейской мистики, связывающей все тринадцать небес и девять подземных миров с Землей и человеком на ней.

"Символично", — подумал незадачливый археолог и решил осторожно проверить целостность своего организма. Ушибы, конечно, болели, кожа разодрана в нескольких местах, но кажется, ни одного перелома. Только голова — шевелить ею строго воспрещалось. Она сразу отдавалась колокольным звоном боли. "Сотрясение мозга, и весьма приличное", — констатировал Константин и осторожно повернулся на бок. Дальше его ждало маленькое потрясение: он изумленно уставился на куст с красными ягодами, и наверно, с минуту разглядывал растение, медленно приходя в себя.

"Все-таки придется пересматривать свое мировоззрение... — не мог Костя Ручейников знать об этих ягодах. Может и видел в лесу, но не помнил: А ведь придется есть. Нельзя бога ослушаться. Да и жить хочется. Что он там сказал? Даже антибиотики не помогут. Во, загнул! Хотя, наверное, прав, На такие раны с сотрясением, да еще лихорадку прихватить... За несколько дней на тот свет сыграешь и до цивилизации не успеешь добраться".

Его оторопелые размышления прервал стон Толяна. Кажется, тот тоже стал приходить в себя.

— Как ты там? — тихо спросил Костя, стараясь не нарушить плещущиеся в голове мозги.

— Рука! — прохрипел приятель.

Костя сразу вспомнил о неестественно вывернутой конечности своего напарника по несчастью и самоотверженно подполз к нему.

— Ложись на здоровый бок и терпи. У тебя выпала рука из плечевого сустава. Я тебе кость вправлять буду. Ничего другое не болит?

— Не так сильно — сквозь зубы простонал Толя, поворачиваясь на бок.

— Ну, держись, — сказал походный костоправ и резким движением вправил руку на место. Заорали-зарычали оба. Толян — от боли в руке, Костик — от набата в голове.

— Кажется, на месте, — отдышавшись, сказал пациент и, вспомнив крик Кости, спросил. — Что с тобой? У тебя такие мешки под глазами выросли. Да ты ж еле ползаешь!

— Все как и положено после сотрясения мозга. Два дня придется отлеживаться, да и потом еще с неделю голова мучить будет. А сейчас надо перевязки сделать. Хорошо, что я с собой всегда бинты ношу. Как ты, на ногах стоять можешь?

Толик осторожно поднялся и довольно заключил:

— Кажется, все цело.

— Тогда, видишь вот тот куст с красными ягодами? — Костя осторожно указал рукой за спину.

— Вижу.

— Нарви ягод, съешь сам и принеси мне. Они должны помочь.

Безопасник без разговоров послушался, и они наелись кислых, с горчинкой ягод. Спустя несколько минут Костя начал ощущать действие индейского лечения. Саднящие боли в ранах стали утихать, голова чудесным образом прояснилась, и настроение стало немного лучше.

— Наверно наркотик, обезболивающее и антибиотик в одном флаконе, — глубокомысленно пробормотал походный врач и отдал приказ их маленькому отряду инвалидов. — Собираем ягоды, сколько сможем, и топаем в лагерь. Все остальное потом.

Несмотря на улучшившееся самочувствие, до лагеря они добирались битых два часа. Причем Толик оправился от вывиха лучше, чем Костя от сотрясения. Себастьян разохался при виде хромающих русских, и носился с ними весь вечер, как курица с цыплятами. На ягоды он пожал плечами, пробормотав, что, кажется, индейцы используют их в своей медицине.

Косте и в самом деле пришлось отлежаться пару дней, но потом здоровье заметно улучшилось, как подозревал Костя, во многом за счет ягод. Так что дальше археологические разработки пошли своим чередом. Русским ученым пришлось попереживать, когда они пытались снова найти тот лаз, в который недавно проникли. Вроде все было на месте, но вот никакого прохода в руинах больше не просматривалось. Не было и выхода из туннеля, из которого они должны были вывалиться внизу. Хотя, логически, при засыпанном ходе, они не могли оказаться снаружи, да еще живыми. Волей-неволей пришлось сделать вывод, что камни обвалили всю кладку и теперь лезть в проход — дело бесполезное. Себастьян объяснил, что, скорее всего, они угодили в наклонную шахту, куда сбрасывали трупы жертв. О своем трансцендентном опыте Константин, естественно, предпочитал помалкивать.

Спустя неделю они все еще ковырялись в округе Яшчилана. Как-то Костя осторожно разбирал заваленную камнями и заросшую растениями стелу, на которой вполне могли сохраниться тексты, которых так не хватало исследователям. Когда он уже дошел до уровня каменной площадки, на которой стелла, по-видимому, когда-то стояла, под грудой каменной крошки блеснуло что-то зеленое. Костя почувствовал, как у него замерло сердце, и затряслись руки. Археолог воровато оглянулся и осторожно стал разгребать мусор. Да, он не ошибся и теперь знал, как богиня смогла передать свой подарок. Это было невероятно, но факт: он держал в руках точную копию амулета, надетого ему юной индейской красавицей из сна. Не хватало только тонкой сухожильной веревочки. Вся непоколебимая реальность мира разом рассыпалась, как песочный замок, обрушившись на несчастную советскую голову невероятным подтверждением общения с духовными покровителями этой древней земли.

А спустя месяц после начала экспедиции их срочно отозвали по рации. В политических кругах разбушевался очередной шторм в виде Берлинского кризиса, и пребывание русских в стане врага предстало совсем в ином свете. Вот и получилось так, что ничего особенного для науки Косте свершить не пришлось. Но он совсем об этом не жалел — ведь ему удалось узнать гораздо больше, чем можно было надеяться. Костя восстанавливал в памяти, слово за словом, весь "потусторонний" разговор, благо, это было не трудно — память на редкость четко зафиксировала все детали.

Оставалось еще одно, последнее божественное предупреждение. Они тряслись в джипе военного образца уже не одну сотню километров, и пересекли небольшое высокогорье, но Костя чувствовал, что ему говорили не об этих горах. И вот, когда исследовательская группа въезжала после обеда в Сан Кристобаль, он, глядя на поднимающиеся за долиной, окутанные тучами горы, понял: вот тот перевал, на который нельзя сегодня ехать, а вместо этого необходимо остановиться на ночь здесь. Город располагался на плоскогорье, возвышающемся около двух километров над уровнем моря, и дальше дорога в сторону Тукслы поднималась еще выше.

Костя не стал отмахиваться от снов и предчувствий, и железным тоном заявил сидящему за рулем Себастьяну:

— Остановимся на ночь здесь! Прекрасный городок — будет хоть что вспомнить кроме сельвы и гор.

— Но мы бы еще успели на ту сторону перемахнуть до темноты, — попытался возразить их заботливый американский коллега.

— Все равно, до Тукслы не доберемся, а здесь славно отдохнем, — ответил Костя и добавил убийственный довод. — Пойми, мне же может уже никогда сюда не выбраться будет!

— Ясно, — кивнул тот и повернул машину в центр городка, выискивая, где бы остановиться.

Они только успели устроиться в небольшом и относительно приличном двухэтажном отельчике с настоящим мексиканским рестораном внизу, как все небо заволокли тучи, и на улице стало стремительно холодать. Спустя пару часов, на город обрушился сильнейший ливень, перемежающийся мокрым снегом. Вся компания собралась внизу и, заказав согревающие напитки, удивленно выглядывала в окна ресторана.

— Откуда ты знал? — шутливо спросил у Костика Толян. Он был свидетелем того, как приятель требовал остановиться в городе. — Ведь в горах, наверно, снег валит.

Костя не стал врать и ответил как можно ближе к истине:

— У меня сон плохой был. Какое-то беспокойство.

— Вот уж точно, "сон в руку". Ладно, крепче сядем на пятые точки и будем проматывать командировочные, — приняв решение, Толян принялся изучать меню, пытаясь разобраться в знакомых и незнакомых названиях блюд местной кухни.

В ресторанчике царил неповторимый деревенский уют, народ, как из местных, так и из пришлых, потихонечку прибывал. Глядя, насколько мокрые и продрогшие люди заходят с улицы, у археологической компании пропала всякая охота выходить в темнеющую промозглость. В углу принялись возиться три местных парня в шикарных сомбреро. Вскоре оказалось, что это оркестр, состоящий из пары гитаристов и одного индейского флейтиста. Дальше вечер проходил под сменяющиеся латиноамериканские напевы, которые музыканты от всей своей широкой музыкальной души громко горланили, разгуливая между столиков.

Где-то уже совсем поздно ночью по ресторану прошел слух, что на перевале что-то произошло. Себастьян проявил интерес и, походив между местных, вернулся с мрачными новостями. В горах прошел сильнейший снегопад, много машин оказалось в кюветах и даже не обошлось без человеческих жертв.

— Если бы не твой "каприз", — удивленно констатировал Себастьян. — Сидели бы мы сейчас где-нибудь в сугробе и то, в лучшем случае, а то и в пропасть сверзиться недолго.

Хотя погода и наладилась к утру, выехать они смогли только через день. Костя всю дорогу размышлял: "Все три предупреждения сбылись, и сомневаться в реальности сновидения не приходится. Тогда нужно хорошенько запомнить божественную просьбу. Вот только исполнения ее, видимо, придется ждать всю жизнь". Он временами незаметно прикладывал руку к груди, как бы убеждаясь, что там по-прежнему на веревочке висит найденный им или, вернее, подаренный индейской богиней, кулон с ее изображением. Правда, девушка из его видения была в тысячу раз красивее, чем этот зеленый майянский "идеал красоты".

Таким образом, несмотря на скудность официального отчета, он вынес из поездки целый кладезь знаний и впечатлений. Жаль, что поделиться самыми сокровенными "впечатлениями" он ни с кем не мог даже по пьяной лавочке. Единственной отдушиной стала Надя, жена — человек, который ему верил без длинных обоснований и доказательств, просто потому, что знала — такими вещами он с ней шутить не будет. С другой стороны, ведь даже проболтайся она кому-нибудь об этой истории — все бы сошло за несуразную шутку.

ГЛАВА 2. КОНСТАНТИН АЛЕКСЕЕВИЧ

Константин Алексеевич тихонько помешивал чай в стакане. Еще одно утро еще одного длинного дня. Нет, он не жаловался на судьбу. И до сих пор ему не было скучно. Несмотря на свои восемьдесят четыре, он пытался не отстать от чуть ли не галопом убегающего прогресса, и по-прежнему интересовался жизнью. Вернее, последние годы заставлял себя интересоваться. Через силу. И дело не в старости. Одно предательство судьбы, которого он не мог простить, произошло три года назад. Событие, после которого он, действительно, долго не мог заставить себя найти причины жить дальше.

Из его жизни ушла та, с которой он прожил невероятное количество лет, и, казалось бы, к которой мог привыкнуть, как к мебели в квартире. Но вышло так, что она стала его вторым я — зеркалом, в котором он находил отражение своих переживаний, мыслей, поступков. Он надеялся... нет, он знал, что сам служил ей таким же отражением, в котором всегда сверяешь свои дела, в котором находишь ответ всем своим вопросам, с которым можешь всегда поделиться соображениями или поспорить, не оглядываясь на условности и приличия. Но сколько он ни заклинал судьбу не позволять жене уйти, или хотя бы забрать и его с собой, рок оказался неумолим.

После этого жизни образовалась зияющая пустота, которая, он знал, уже никогда не зарастет и не заполнится каким-нибудь другим смыслом. Каждый день он с грустью вспоминал: вот сейчас мы с Наденькой вдвоем пили бы чай ... а какие ватрушки она пекла... как они гуляли по парку... как растили, а потом встречали в гости детей, внуков и даже правнуков... Не помогла ему индейская богиня, сколько он ее ни просил... Кулон он все же не выбросил, хотя подумывал. Все-таки, видимо, произошло то, что было предписано судьбой, и даже боги, похоже, не всегда всесильны.

Во всем остальном ему грех жаловаться на жизнь. Он, конечно, не был уверен, но постоянно ощущал какую-то защиту талисмана, привезенного из Мексики. Еще когда вернулся из экспедиции, можно было бы попасть под раздачу, в зависимости от политической конъюнктуры. Их выдернули раньше срока и сногсшибательных результатов они начальству не представили. К тому же произошло резкое осложнение обстановки — пару лет мир балансировал на грани ядерного коллапса, а на Костю смотрели, чуть ли ни как на завербованного агента. Но все завершилось с окончанием Карибского кризиса. Началась "разрядка" и перед ним раскрылись ошеломляющие перспективы: его практический опыт в индейских культурах сделал из него незаменимого специалиста. Благодаря "чистому прошлому" перед ним открылись двери во все страны соцлагеря и недоразвитых, но развивающихся в нужном направлении друзей, типа Индии. В общем, как сам любил выражаться, он умудрился всю жизнь удовлетворять любопытство за счет государства — чего еще можно пожелать настоящему советскому человеку?

В результате он объехал чуть не полмира (по крайней мере, ту часть, куда его пускали). Поучаствовал во множестве конференций и на многих вместе с Надей. Когда они были вдвоем, он нагло прогуливал сессии, семинары и рабочие группы, бродя с ней по незнакомым городам. Что может сравниться с привлекательностью познания мира вместе с любимым человеком? Во всяком случае, не занудные доклады, которые он сам был мастер сочинять. Ему бы и давали за это нагоняи, но у начальства самого было рыльце в пушку на счет конференций, так что все относились к прогулам с пониманием.

Несколько раз Надя принимала участие и в археологических экспедициях. Особенно примечательной оказалась поездка в Индию. С профессиональной точки зрения, почти каждая археологическая партия была интересна, но в тот раз они ехали с Надей в страну, в основе которой лежала своя собственная древняя цивилизация. Он постоянно ловил себя на том, что его интересуют не столько древние раскопки, сколько живая культура, философия и мистика этой чудесной, хотя и грязноватой страны. Он все время сравнивал индуизм с миром майя и космогонией толтеков. Эти две системы мировосприятия чудным образом противоречили и совпадали друг с другом. Они вдвоем с Надей чуть не все вечера проводили, играя на сопоставлении мирозданий, традиций, пантеонов богов, мистических практик... И все-таки, больше ему в жизни не пришлось пережить такого мистического опыта, как в мексиканской сельве.

Да, он мог сказать себе, что жизнь удалась. У него имелось профессорское звание и кафедра, были прекрасные дети (сын и дочь уже пенсионного возраста), взрослые внуки и почти взрослые правнуки. У него было уважение не одного поколения студентов. Его не мучили серьезно болезни. Но сейчас он остался один. И одиночество оказалось самым страшным врагом. Хорошо, что он знал, как с ним бороться, да и внуки с правнуками не оставляли. А дед, в свою очередь, знал, как их заманивать в гости.

Попив чаю, он еще посидел, глядя в окно на осенний унылый пейзаж. С третьего этажа просматривалась часть небольшого сквера с серыми деревьями, на которых еще висели остатки пожухлой листвы, и выглядывал кусочек улицы с довольно оживленным движением. Он знал до малейших деталей этот тусклый натюрморт. Сколько он так, задумчиво глядел на него, особенно первые месяцы, когда Нади не стало. Вот и сейчас он с каким-то автоматизмом отметил про себя, что жизнь течет своим чередом. Те же люди в то же время изо дня в день совершали заученные передвижения по видимому из окна пространству.

"Но надо зачем-то жить дальше. Зачем? — Может, за тем, чтобы передать слова Пернатого змея какому-то гостю, который должен пожаловать? — Константин Алексеевич усмехнулся: И все-таки, наверно, обманули его индейские боги. Хотя он еще не умер, и гость еще может и прийти". Старый профессор не спеша встал, тяжело опираясь на край стола, и стал прибирать со стола немного непослушными, подрагивающими руками. Эта неловкость в теле досадовала, но он всегда себя подбадривал мыслью, что могло быть и хуже. Ведь в его возрасте самому управляться по дому — не шутка.

Он благополучно перенес посуду в раковину и убрал булку, масло и сахарницу по своим местам, но вот с ножом вышла незадача. Он попытался ухватить все вилки-ложки сразу и, конечно же, уронил на пол нож. Он смотрел на него и понимал, что наклониться не сможет, присесть тоже. Вернее сможет, но вот потом принять вертикальное положение будет весьма непросто.

"О господи! Склероз! — сын же презентовал этакую клюшку — не клюшку, что-то вроде палки-хваталки, которая хватала с полу все, когда на ручке нажимался крючок: Где же она была?"

Вскоре он справился с проблемой, и нож с помощью чудо инструмента был водружен в раковину. Вообще, главное, что ему было нужно — это не спешить. А так, не суетясь, он даже еще выходил на улицу и покупал в ближайшем магазинчике продукты, не говоря о всех остальных домашних делах. И времени на тоску много не оставалось.

Он привык всю жизнь находиться на острие науки и технологий. Вот и сейчас, по мере сил старался не отставать от компьютеризации и мог блуждать в Интернете не хуже малолетних правнуков. Но, в отличие от малолеток, он хорошо знал о современных врагах человека, которые стремятся захватить разум и оболванить, превратив его в приставку к телевизору или компьютеру. После того, как он заметил, что не может оторваться от Тетриса, Арканойда и Принца Персии, дал себе зарок не играть в игры, и теперь с удовлетворением посматривал на других, гробящих свою жизнь на виртуальные эрзацы действительности. После "Изаур" с "Санта Барбарами" поклялся не смотреть фильмы, в которых больше пяти серий. После особо долгих посиделок в чате он снес "Аську" и стал пользоваться только электронной почтой или телефоном. А после перестроечно-демократических дебатов и, тем более, после "профессионально подготовленных" выборов, завел привычку не уделять политике более десяти минут в день.

Зато он знал, что может всегда и о чем угодно спросить дядюшку "Гугла" или сестрицу "Википедию" и даже сам кое-что туда писал. А еще он с помощью внуков оцифровал себе все свои старые фотографии и даже видеоматериалы и теперь компьютер послушно выбрасывал ему на "обои" картинки из жизни. А недавно прочитал статью, что по каким-то там статистическим исследованиям, увлечение компьютерными технологиями и вообще постоянная работа головой продлевают жизнь и не дают мозгам тупеть вплоть до самой глубокой старости. Зачем ему продлевать жизнь без Нади он не знал, но вот тупеть точно не собирался. Хотя...

"Да, о чем же это он думал? Вот незадача... — склероз и рассеянность все-таки помаленьку доставали: А! Вот о чем!" Только с помощью компьютера он в полной мере осознал, что имела в виду Чиракан — прекрасная богиня, когда говорила, что мистика толтеков еще пригодится и будет инспирировать миллионы людей. Действительно, не только Карлос Кастанеда, но и многие другие обратились к философии и космогонии древних индейцев и пытаются ее развивать в рамках современного майянизма. Сам он не очень верил в 2012 год и конец света — слишком много он знал подобных несбывшихся предсказаний, да и критическое сознание не давало верить ни во что, разве только в богиню из собственного сна. Тут ему просто некуда было деться — слишком много неопровержимых доказательств оказалось представлено. Так он и жил, зная о религиях мира, как никто другой, но не способный поверить ни одному богу, даже индейским — уж больно сильно отличались те двое, из сна, от изображений индейских идолов.

Да, индейские идолы... Что-то странное происходило в последнее время. И не столько с ним, сколько с его снами. Ему уже с месяц, как снились жутковатые сцены жертвоприношений на пирамидах Теночтитлана. Причем, иногда он находился в группе жрецов, иногда жертв, но еще никогда его не освежевали на большой разделочной доске для заклания. Так что совсем кошмарными, сновидения назвать было нельзя. Но вот последние дни темы снов явно сменились — он уже не участвовал в жертвоприношениях, а общался с какими-то существами, вроде индейских богов. Они оказались странные — не похожи на тех персонажей, которые были известны по древней мифологии. Однако боги у майя и ацтеков исчислялись если не тысячами, то сотнями и наверняка сказать, кого он встретил во сне, не представлялось возможным.

Первый раз он увидел их, восседавшими на пирамидах в месте, похожем на столицу ацтеков. Причем, масштаб этих существ оказался такой огромный, что они пользовались пирамидами, как табуретками. Собственного размера Константин Алексеевич как-то не воспринимал, но все-таки чувствовал, что был хоть и маленьким, но все-таки сопоставимым с созданиями его больного воображения.

Да, сейчас, сидя у стола, он вспоминал сны и не мог назвать этих монстров иначе, как выдумкой больного воображения. Они, скорее, походили на египетских божеств, так как, имея тела людей, носили головы ястреба, ягуара и змея. Насколько он знал индейские пантеоны (а он их знал хорошо) их боги имели человеческий облик, но часто были дуальны и могли принимать животный вид. Однако в животном воплощении они менялись полностью, а не так: тело от человека, а голова от верблюда — ерунда какая-то. Тем более он пришел в тупик от вида типа с головой змея или ящера. Ведь, когда-то полвека назад Костя беседовал с великим Кетцалькоатлем, Пернатым змеем, и знал, как он выглядит.

Боги-демоны не просто восседали, а водили какие-то беседы. Смысл бесед почему-то было трудно уловить. Все время казалось, что они скажут что-то очень важное. Он вслушивался, но улавливал только обрывки фраз, типа: "...тропы отныне ведут к нам...", или "...как мотыльки, души слетаются к нашему Гуитцилопочтли...", а то еще такое — "...они запоминают наши образы и идут на них в свой последний час...". Было и еще много другого, но профессор мог воспроизвести в памяти только эту малость.

Он сидел и размышлял: "Был ли это настоящий Кецалькоатль? Почему же он тогда выглядел так странно? И если это не просто сон, то почему Пернатый змей не узнал своего старого знакомого? Хотя боги как будто вовсе и не видели гостя. Но что за тропы и почему те должны вести к богам? Если подразумевалось, что тропы толтеков, то почему тогда "отныне"? Что, толтеки раньше к ним не ходили? Ладно, Гуитцилопочтли — это невыговариваемое воплощение главного бога в теле орла Константин Алексеевич слышал еще от Пернатого змея, но являлся ли тот демон с ястребиной головой, орлом? И кто должен запомнить образы богов, чтобы пойти на них?" — все так запуталось, что можно сойти с ума. Поэтому профессор решил не рисковать своей старой головой и просто выкинул из нее всю эту псевдо религиозную муру.

Сегодня он ждал к себе в гости правнуков: двух мальчиков одиннадцати и шестнадцати лет Ивана и Игната — внуков старшего сына Николая и сыновей внучки Даши. Он их заманивал к себе возможностью оторваться на его двух компьютерах: поиграть и поболтаться по сети. А взамен заставлял ребят послушать немного сказок про тайны индуизма, древнего Египта или еще что-нибудь из своей долгой жизни. Старик соблюдал осторожность — знал, что легко мог стать для ребят старым болтливым чучелом, поэтому никогда не рассказывал им истории дольше пары десятков минут кряду. А еще водил с ними "серьезные" беседы о новинках компьютерного рынка. Именно со старшим правнуком они оцифровывали и редактировали старые домашние видео. Деда Костя не жалел пенсии на электронику, а Игнат не давал ему тратиться на продукцию для лохов и чайников. Так вот и образовался у них тандем через три поколения. Оказалось, что не всегда стар да млад наивны и глупы.

Он еще из окна увидел двух, деловито спешащих к его подъезду подростков, и сам поспешил к двери. Как раз, пока те добегут до подъезда и поднимутся наверх, он успеет дошаркать до двери.

— Привет, деда! — серьезно сказал Игнат, старательно храня свое молодое достоинство.

Дед только понимающе улыбался — когда-то, много десятков лет назад и он боялся уронить это несуществующее и так мешающее жить наигранное отчуждение. Но нельзя ни смеяться, ни советовать — каждый эту мудрость постигает и переживает сам, и счастлив тот, у кого от рождения не так много этого павлиньего чувства и достаточно ума и сил преодолеть его с возрастом. Но пока одно неверное слово может оттолкнуть молодежь от старика и превратить деда из "своего парня" в "брюзжащего зануду". Слава богу, он еще мог замечать эти нюансы — ведь чем старее он становился, тем больше его сознание пыталось уйти внутрь себя, до бесконечности перемалывая события длинной жизни. Так, например, Константин Алексеевич понимал, что уже никогда не сможет улавливать разницу между модным и не модным. Слишком уж много раз мода — эта ветреная вертихвостка, совершала циклы, возвращаясь к старым покроям и формам. Так же, как не сможет с удовольствием слушать их рэпа. Но ведь этого и не требовалось — у него было, что предложить ребятам взамен.

— Привет, мои юные компьютерные специалисты!

— Деда, ты опять? — наигранно покровительственным тоном произнес Игнат. — Мы же договорились!

Деда действительно запамятовал, о чем это они договорились, но выкрутился из положения с былым профессорским изяществом:

— Ну, если ты обижаешься на юных, то для меня все, кто моложе шестидесяти, юные, а то, что вы для меня компьютерные маги и профи, просто не вызывает сомнения — где же я еще себе таких спецов найду?

— Ладно, — смилостивился Игнат, на ходу раздеваясь, — пойдем посмотрим, что там еще можно с тем видео сделать. А ты Ванька пока в чат войди, прямо там и поспрашиваем, если что глючить начнет.

— Нетушки, разбежались! — возразил дед. — Вы ведь прямо со школы. А мне не светит от вашей матушки нагоняи выслушивать. Идем, хоть чайку попьем.

— Дед, а ты расскажешь про то, как Пернатый Змей столицу Ацтеков строил? — вдруг вспомнил младший правнук обещанную байку.

— Конечно, Ванюша. Только не строил, но то, что он был самый великий правитель, это точно.

— Заметано, — согласился Игнат. Его слово в этой компании являлось решающим. — Пьем чай, потом я ковыряюсь с видео, а вы сказки рассказывайте.

Деду Косте нравилось играть в подчиненного — уж слишком многое в жизни приходилось брать на себя, и теперь было забавно наблюдать, как взрослеют и набираются опыта ребята. Но сейчас он чуток обиделся:

— И все-таки Игнат, хоть это и интересно, но мои рассказы не сказки, а предположительная историческая правда.

— Ага! Только у этой истории столько толкований, что понять, где там сказка, а где быль...

— Ты не по годам трезво рассуждаешь, и ты прав — вероятность, что это правда, довольно невелика. Но, к сожалению, это все, что есть у историков, а без нас и того бы не было. И все равно, то, что мы знаем, подчас удивительнее любых сказок.

— Да ладно, деда, я же так просто ляпнул. Сам с удовольствием послушаю.

...Они уже пару часов занимались всякими интересными делами. Игнат, видимо наученный матерью, самоотверженно помог накрыть на стол и даже помыл посуду. Дед пребывал в тихом восхищении — сам ведь в молодые годы, может, и не догадался бы старикам помогать. А потом, как и договаривались, все занялись делами. Слаженный ритм их увлечений нарушил звонок сына, Николая:

— Привет пап, как поживаешь?

— Вот, с правнуками техникой занимаемся. Да и что мне сделается? Я уже давно перевыполнил все обязательства по долгожительству и теперь бонусы использую. Так что, если и помру, сильно по мне не печальтесь.

— Пап, ну что ты опять заладил? Если скучно или тяжело, давай к нам переезжай жить. Места хватит.

— Нет, что ты, какой пессимизм! Ты ведь знаешь, я этим никогда не страдал. А здоровье у меня нормальное. Как говорят, если в моем возрасте проснулся и ничего не болит, значит уже помер.

— Шутки у тебя пап, какие-то индейские — хорошо, что еще не кровавые...

— Ну, это уж как получается. Но ты же знаешь, я тут как будто все еще с мамой живу. А уеду — тогда моя жизнь окончательно и разрушится. Ты уж прости, но пока есть силы, я здесь буду сидеть.

— Давай тогда, хотя бы наймем служанку, чтобы она для тебя по магазинам ходила, да прибирала.

— Это успеется. Понимаешь, пока есть необходимые дела, я шевелюсь, пусть и через силу. А как только за меня все станут делать, я сразу превращусь в деградирующую и вечно стонущую развалину.

— Хорошо, мы уже, наверно раз сто говорили на эту тему. Слушай, у меня тут просьба к тебе. Ты же у нас незаменимый знаток по индейцам.

— Да какой там знаток... Стараюсь вот, хотя бы от жизни не отставать, — немного пококетничал старый профессор.

— Ладно-ладно, не прибедняйся! Тут на меня вышли с просьбой из одного института.

— Из Москвы? — удивился Константин Алексеевич тому, что его не спросили прямо с прежнего места работы или университета.

— Нет пап, это ребята из провинции, — догадался о причине удивления сын. — Они вышли на меня, не зная, как тебя потревожить.

— Так дай им мои контактные данные, и поговорим. Какие проблемы?

— Сам знаешь, в нынешние времена старым людям, да еще в центре Москвы, есть чего опасаться. Ты бы и на улицу по возможности один не ходил.

На самом деле сын знал, о чем говорил — уж больно много было темных случаев с одинокими стариками и черными риэлтерами и другими прохиндеями. Да и на улице отец оставался слишком легкой добычей.

— Но Коля, ты и сам уже фрукт не первой свежести и должен понимать: кто же из молодых вынесет мой черепаший темп передвижений? Ну, может, разок пройдется кто-нибудь для очистки совести. И потом, я же не изверг, чтобы детвору мучить, — он весело подмигнул Ванюшке, отвлекшемуся от монитора и с любопытством подслушивавшего, о чем прадед с дедом могут болтать.

— Ладно, но на улицу только в полдень!

— Хорошо, слушаюсь и повинуюсь!

— Ты у меня прям старик Хоттабыч. Короче, тебе позвонит человек по имени Евгений Григорьевич Котов...

— Погоди, ручку возьму, запишу. Сам знаешь, на голову надежды никакой, — Константин Алексеевич по-стариковски суетливо разыскал карандаш и записную книжку-календарь, куда по прежней привычке записывал все, что нужно было сделать. — Какое у нас сегодня число? Ага, запишу на завтра. Когда он позвонит-то? Ну и хорошо. А что старому человеку не вспомнить былое?..

На этом они и закончили разговор. Деда Костя посмотрел на своих молодых приятелей и усмехнулся:

— Ну что, тряхнем стариной? В ваши игры мне, конечно, не угнаться, но вот насчет рассказать — это не заржавеет!

— Давай деда, ты же обещал! — сразу отпрыгнул от компьютера Ваня и, устроившись удобнее на диване, похлопал по нему рядом, указывая прадеду, куда тому нужно приземлиться для рассказа.

— Дед Кость, а кто звонил-то? — оторвался от компьютера Игнат. — Дедушка Коля что ли?

— Да, он просил принять какого-то сотрудника с другого города. Нужна консультация по индейцам. Вообще-то странно, будто и без меня нет специалистов в этой области.

— Нет, ты у нас лучший спец — это всем известно! Погоди только чуть-чуть, не начинай. Я поставлю "Пинакла" файл выводить, и полчаса комп все равно ничего делать толком не сможет, — спустя пару минут, в течение которых дед с младшим братом послушно ждали компьютерного специалиста, Игнат щелкнул последний раз мышью по пусковой иконке и сказал. — Слушай дед, а расскажи лучше про ту, самую первую экспедицию в Чиапас. Ведь ты все время избегаешь о ней говорить, но ведь уже не те времена, чтобы чего-то бояться.

— Нет, деда про Пернатого змея обещал рассказать! — начал отстаивать свои интересы Ванюша и дело грозило закончиться потасовкой. Предвидя такое развитие ситуации, прадед решил вмешаться:

— Ну хватит! Давайте так: я расскажу вам про ту экспедицию и как сам повстречал Пернатого змея и еще одну прекрасную индейскую богиню. Но, чур, никому ни слова! Ты прав, Игнат, я никому не рассказывал об этой экспедиции, но не потому, что боялся властей. Просто с этой поездкой связана одна тайна, которую я поведал только вашей прабабушке Наде, да еще, гораздо позже, рассказал детям — вашему дедушке и тете Лизе. Вот смотрите, — и дед, неуклюже расстегнув ворот рубахи, извлек на свет кулон, сделанный из зеленого камня.

— Ух ты! А кто это такой?

— Страшный немного...

— Да, эта страшненькая фигурка изображает одну из наиболее прекрасных индейских богинь, Чиракан, которая собственноручно подарила мне этот амулет, и он хранил меня и нашу семью всю мою жизнь.

— А что, он и нас хранит? — заворожено глядя на странную фигурку, спросил Ванюшка.

— Надеюсь, что да, — ответил тихо и торжественно старик.

— Ну ты загнул, дед! — воскликнул старший и поэтому более практичный правнук. — Как же богиня тебе могла его вручить? Она что, сама к тебе с небес сошла для этого?

Дед только усмехнулся:

— А вот об этом-то и будет долгий рассказ. Садитесь поудобнее и слушайте, — выдержав мхатовскую паузу, дед начал повествование. — Волею судеб и больших политиков ваш покорный слуга полвека назад оказался в составе совместной американо-советской экспедиции к руинам древних городов империи майя...

ГЛАВА 3. СТРАННЫЙ ГОСТЬ

(беседа третья)

Еще вечером того же дня Константина Алексеевича побеспокоил звонок. Вообще-то звонили ему много. Хотя ровесники и старшие, в основном уже отошли в мир иной, многочисленная поросль Ручейниковых не забывала своего патриарха и регулярно его теребила, обмениваясь последними сплетнями и справляясь о здоровье. Но это был тот звонок, о котором говорил сын Коля.

— Здравствуйте, вас беспокоит Евгений Котов, — раздался из телефона ровный и уверенный голос еще молодого мужчины.

— Здравствуйте.

— Я имею честь разговаривать с Константином Алексеевичем? — несколько высокопарно, но уважительно спросил человек.

— Да, имеете честь, — не удержался от шутки старик.

— Простите за напыщенность, но не знал, как к вам лучше обратиться, — сразу перешел на нормальный язык Евгений.

— Да так и обращайтесь... Вы вот лучше скажите, какими судьбами будете?

— Как бы это объяснить, — после некоторой паузы задумчиво произнес собеседник. — Нам очень нужна ваша помощь, можно сказать, жизненно необходима, но по телефону...

— Хм, кому это "вам" нужна помощь выживающего из ума старика? — Константина Алексеевича явно смущал такой оборот дела.

— Я, наверно, не совсем правильно излагаю, но помощь нужна очень многим, в том числе и вам самому, — явно замешкался собеседник.

— Какими-то тайнами вы говорите, — уже заинтригованно произнес старший Ручейников. — Ладно, чего уж там. Приезжайте и расскажете все. Вы в Москве?

— Нет, но к утру могу быть. Это не составит труда.

— Тогда запишите адрес... — Константин Алексеевич продиктовал, куда ехать, и они договорились на одиннадцать утра, пока правнуки еще пребывали в школе.

Назавтра, ровно в назначенное время, раздался звонок домофона и спустя минуту гость предстал перед хозяином. Среднего роста, возраста и внешности мужчина выглядел бы не особо примечательно, если бы не его глаза. Константин Алексеевич немало пожил на свете и привык доверять первому впечатлению. Так вот, эти глаза не давали покоя из-за какого-то противоречия. Несмотря на улыбку, они смотрели грустно и понимающе, как глаза старца. Он не знал, может и у него самого такое выражение лица, но это другое дело — ему по возрасту положено. Но взгляд незнакомца располагал и гипнотизировал. Так и хотелось ему рассказать о всех своих бедах, хотя их и не было много, вернее, одна, да и та давнишняя...

Гость поставил портфель в сторону, поздоровался, еще раз представившись, и несколько смущенно протянул старику картонную коробку:

— Это вам. Домашние ватрушки. Мама одного моего друга, физика, испекла. Она очень хорошо их делает, но, конечно, с вашей супругой не сравнится...

— Откуда Вы?.. Прошу, не надо о ней... — сердце старика сжалось от приступа растревоженной тоски, и в углу глаза невольно появилась слеза. Он отвернулся, чтобы скрыть неловкость, но гость заметил:

— Простите, не хотел. Поверьте, это от всего сердца. В самом деле, у вас великолепная супруга, — и с хитринкой в голосе спросил. — Как вам удалось такую красавицу заинтересовать?

— Вы говорите о ней, как о живой... А впрочем... — пожилого человека вдруг захлестнула волна приятных воспоминаний, — Вы правы, ох и много ухажеров у нее было! Так что, не столько я ее, сколько она меня выбирала. Считайте, что в лотерею выиграл. Но что же мы в коридоре? Проходите в комнату. Может чайку, раз вы с угощением?

— Давайте. Не откажусь — прямо с дороги к вам. Только одно условие: вы сядете и будете говорить, что делать, а я все приготовлю.

— Ну куда ж мне деться, действуйте! — согласился хозяин и провел гостя прямо на кухню.

Спустя десяток минут они уже вкушали дымящийся свежезаваренный чай с прекрасными ватрушками.

— И правда, кажется, словно Наденькой приготовлено, — признался Константин Алексеевич, откровенно наслаждаясь любимой выпечкой. — Честно сказать, я уже почти забыл их вкус. Вспоминаю только, что были очень вкусные, с хрустящей корочкой... Эх, знаете вы, Евгений Григорьевич, чем старика порадовать!

— А можно меня на "ты" и Женей называть? — как-то по— детски откровенно спросил странный гость. — Так привычнее и правильнее. Я ведь вам наверно во внуки гожусь.

— Хорошо, Женя — очень хорошее имя. Только смущает меня что-то в тебе. Такое ощущение, что я не с младшим по возрасту, а со сверстником разговариваю.

— Ну, спасибо, Константин Алексеевич. В старцы меня записали! — мягко усмехнулся гость.

— Ха! Знаешь, на самом деле разница-то небольшая. Я внутри себя все тем же пацаном ощущаю. Просто опыта больше, чем у мальчишки. А опыт зависит не только от количества прожитых лет, но и от способности делать выводы и анализировать события и поступки. Так вот, у меня впечатление, что, несмотря на кажущиеся ошибки в поведении, ты делаешь их специально, чтобы, как сейчас говорят, раскрутить старика на откровения. А вести себя так, может себе позволить только умудренный жизнью человек. Но я и не возражаю — пожалуйста, считай, что раскрутил.

— Спасибо, — кратко и спокойно ответил Женя.

В этом кратком ответе тоже чувствовалось и признание правоты хозяина, и нежелание что-то скрывать или спорить. Профессор лишний раз убедился в верности своих выводов. Вот только ясности в цели визита странного гостя это понимание никак не вносило и тогда он решил перейти в наступление, прямо спросив:

— А из какого ты института и почему я понадобился тебе? Что-то мне слабо вериться в свою уникальность.

— Константин Алексеевич, — начал говорить гость, подумав. — Я не хочу вам врать, и не собираюсь от вас ничего скрывать... ну почти ничего. Но дайте мне время постепенно подойти ко всем моим тайнам. Мне необходимо ваше понимание и осознанная помощь. Поэтому предлагаю поболтать для начала о разных, так сказать, философских вопросах, прежде чем перейти к делу.

— Ну что ж, я согласен. Ты знаешь, я немало пожил, чтобы понимать, что процесс зачастую более важен и интересен, чем результат. А чем еще лучше занять время, чем беседой с интересным собеседником?

— Тогда начнем с первой правды, которую вам раскрою, — опять грустно улыбнулся гость. — Я не сотрудник исторического, археологического или этнографического института. Я сотрудник биологического института, да и то, можно сказать, бывший сотрудник.

— Ну я тебя не виню. Наша тяжелая действительность многих заставила сменить профессии. Но не понимаю, зачем тогда я мог тебе понадобиться? — и хозяин не удержался от иронии, добавив. — Неужто, какой темный бизнес и в историю индейцев вмешался?

— Нет, упаси бог! — заразительно рассмеялся Женька, оценив деланный испуг профессора. — Но именно ваш "индейский" опыт, если можно так выразиться, и послужил причиной моего визита. Но давайте сначала поговорим о смерти.

— О смерти? Ты меня пугаешь, Женя! — удивился пенсионер, но на самом деле не испугался, так как собеседник упомянул об этом как-то мягко, словно это было что-то хорошее.

— Ну что вы, Константин Алексеевич! Мне интересно, что человек, умный и знающий так много о всевозможных религиях и культурах, думает об этом явлении с философской точки зрения.

— Спасибо за комплимент, но что об этой старухе с косой можно сказать? — профессор задумался, потерев подбородок в предвкушении интересной беседы. Как-то незаметно гость сумел разговорить старика, и вскоре тот уже излагал свой взгляд, только иногда сопровождаемый тем или иным комментарием гостя.

Смерть — это было то, что, он надеялся, скоро произойдет с ним. А в общем можно сказать, что это неизбежное следствие рождения на свет: если уж родился, то, никуда не денешься, изволь и умереть. Если думать, что смерть — конец всему, а религии и вся мистическая лабуда, только проявление страха перед абсолютным концом, то куда девать тысячелетние наработки индейцев, египтян и других народов в области танатологии?

Конечно, надо учитывать, что страх смерти — это, безусловно, основной движущий фактор в развитии всех религий. Тут уж никуда не денешься. И на поверхности лежит простой и ясный ответ на загадку: этот страх виной всей духовной деятельности человека, всем его помыслам, желаниям и фантазиям.

Но чтобы дать такой ответ, надо ограничить свое сознание от понимания многих очевидных вещей. Тогда придется признать, что наш мир бессмысленен и возник, вроде как случайно или по ошибке. Этот, казалось бы, странный вывод следует из очень простой логической цепи: если человеческое существование оканчивается смертью, то вся его осознанная деятельность в попытке познать мир и себя напрасна. Отсюда обратный вывод: мир бессмыслен или имеет смысл для каких-то других, осознающих его сущностей. Но, поскольку, мы не знаем других сущностей, то пока можем говорить просто о бессмысленности мира.

Профессор, прикрыв глаза, полностью отдался своей стихии, даже не замечая, насколько внимательно слушает гость.

Исходя из такой логики, можно предположить, что мир был кем-то создан для человека. Но такое допущение было бы слишком простым. На самом деле, мир очень парадоксален. На мой взгляд, наш мир и был создан, и развивается сам по себе, так же как, скорее всего, он создан для многих других, осознающих себя существ, которые, в свою очередь, должны для чего-то служить.

Многие бьются над вопросом: мир был создан или существовал всегда? Но в действительности, мир может существовать всегда и быть созданным — одно другому не мешает, ведь мы мало что знаем о времени и вечности. Может, его создавали вне нашего временного континуума. Это просто у нас в голове не укладывается.

Профессор склонялся к тому, что мир все-таки был создан, хотя бы из столь банального соображения, что должен же он был откуда-то взяться? Тогда, следуя логической цепочке, надо признать, что мир имеет причину и смысл, и, как наиболее вероятное следствие, человеческое существование тоже имеет смысл. Что, в свою очередь, несопоставимо с понятием абсолютной смерти после земного существования, которая сделала бы все мироздание бессмысленным.

— Кстати, существует еще один неоспоримый довод того, что мир создан и имеет причину: то, что наш мир, как и мы с вами существуем, — вдруг заявил распалившийся пенсионер.

— Что-то не понял, — оторопело удивился гость, отставив чашку с остывшим недопитым чаем, а профессор продолжил рассуждения.

На самом деле, все очень просто: если наш мир бессмысленен, то у него и не должно быть причины для возникновения. То есть, без причины такая махина, просто не могла сама по себе возникнуть. Даже если допустить, что наш мир побочный продукт, какой-то другой деятельности или причины, то каких же масштабов должна быть эта деятельность?

Есть и другой довод: чтобы считать смерть абсолютной, мы должны ограничить мир в примитивных понятиях материи, исключив из него психическую или информационную составляющую, что выглядит крайне неубедительно. Особенно, если учесть, что по данным современной науки, призрачность материи и энергий так и колет глаза. Однако, признав причинность мира, придется признать и первичность сознания над материей. А в этом свете, вообще, надо начинать плясать от человека, а не от Вселенной.

— Что-то я не пойму, где вы просматриваете призрачность материи? — улыбнулся Женя.

— А это не я. Это многие видят, в том числе и физики. Тот же Эйнштейн был верующим человеком, ну не простым верующим, конечно. Не мне, и не вам сейчас объяснять призрачность самых основ мироздания и физических законов.

— Хорошо, скажем так: наиболее вероятно, что жизнь человеческого существа не кончается смертью. Тогда закономерный вопрос: что же происходит после смерти? Что говорят об этом различные религии, культуры и что вы сами об этом думаете?

— А вот тут полный бардак!

Константин Алексеевич понимал, что Женя, притворствуя, настойчиво подталкивает его к чему-то, но сопротивляться ни сил, ни желания у впавшего в философский раж старика не оставалось, и он продолжал рассуждения.

— Есть три независимых источника о посмертном опыте. Первый — классические религиозные догматы или откровения, второй — описание пограничных состояний, достигаемых различными путями, и третий — непосредственные переживания в случаях клинической смерти.

Сначала о верованиях. Существует общая историческая тенденция — религии развиваются от жестоких к миролюбивым. Это отражает изменения мировоззрения народов от копирования жестокостей природы у ранних цивилизаций к более отвлеченным понятиям и возвышении человека над природой, как божественного создания.

Все независимые космогонии говорят о дуальной или тройственной ипостаси творца, почти все описывают семь, девять или тринадцать небес, сфер или уровней, а так же несколько уровней преисподней. Во всех религиях небесные сущности пытаются оберегать человечество и помогать людям. Но вот посмертные переживания в каждой религии свои: кого в лодке куда-то увозят, кого на небеса ангелы ведут, кого в преисподнюю или Тартар, а кто, просто, снова в другое живое существо вселяется... в общем, неудержимый полет фантазии и ничего, что бы можно было сопоставить...

— Но ведь можно же просто поверить в то, что говорят нам в церкви?

— Не насмехайся надо мной, Женя! Для того чтобы верить нужно отказаться от свободы сознания и отдать его, как глупое дитя, своему падре, батюшке или учителю.

Вслушайся внимательную в такую фразу: "Приходит к своей пастве пастор и начинает читать проповеди". Вроде привычная мысль. Но заметь: если перевести эту фразу на нормальный язык, то получится: "Приходит пастух к своему стаду (баранов) и пасет их, как ему вздумается". Понимаешь, быть бараном проще, чем пастухом, но быть пастухом, осознавая, что пасешь баранов — глубоко цинично или глупо. Поскольку надо признать, что все окружающие люди — безмозглый скот, а то, что ты вещаешь — абсолютная, хотя и бездоказательная истина.

Не знаю, как ты, но я не хочу быть ни бараном, ни пастухом — мне хочется умереть человеком, как это ни трудно сделать. Надо признать: неверие это тяжелая расплата за свободу сознания.

— Хорошо, я с этим абсолютно согласен, а что тогда вы скажете по опытам клинической смерти?

— Здесь два очень слабых звена. Вроде бы да, все такое есть, и "там" хорошо, но все эти опыты ограничены очень коротким промежутком времени и неглубоким уходом "туда".

А с точки зрения медицины, все благолепные переживания элементарно объясняются воздействием эндорфинов, то есть предсмертным самоопьянением мозга. Хотя и утверждения, что свет в конце туннеля для души является пренатальной проекцией рождающегося ребенка, бред такой сивой кобылы, что просто не хватает слов на этих Фрейдов и Грофов. Ну откуда, по сути, слепой ребенок с абсолютно неустоявшимся зрением может увидеть свет в момент рождения? Он что, вперед глазами из мамы лезет?

С другой стороны, когда временно умерший пациент заявляет, что мол, срочно помогите Васе Пупкину с пятого этажа, там у того случилось то-то и то-то — это впечатляет. А когда человек отправляется на тот свет по ошибке в соответствии с совершенно незнакомым ему ритуалом умирания, это просто поразительно.

Однако вызывает удивление частое заявление о посмертном прикосновении ко всем тайнам мира, но отсутствию среди нас нобелевских лауреатов, индуцированных таким потусторонним опытом. В общем, почти то же самое, что и в религиях: что-то есть, а что конкретно — не очень понятно.

— Хм, а что насчет медитаций, спиритизма или того же Монро с Кастанедой, наконец?

— Ой, и не говори! Вот возьми, например, реинкарнацию. С одной стороны, все только о ней и говорят, а с другой, тут же пытаются общаться с душами, умершими несколько лет назад. Спиритисты, так вообще беседовали с умершими двести лет назад душами, причем, доказывали эти беседы фактически. И тут же Далай-лама или Саи-Баба заранее говорят о своем будущем воплощении.

У Монро тоже противоречий хватает, хотя, в общем, более-менее стройная и логичная схема, которую можно бы и принять. И все-таки у него явные проблемы с определением, кто, куда и зачем перерождается — сумбура хватает. Пару вещей особо вызывает сомнение: то, что он размещает небесные сферы прямо в нашем континууме; а второе — явные нелады со временем, больно он легко мешает всю сукцессию событий, и никакие временные парадоксы ему нипочем. Не буду уж о многочисленной толпе "я" покорно ожидающих его "там" — отнесем это на счет личных фантазий.

Да что Монро, посмотрите в Интернете, что пишут медитирующие — если поверить, так вообще жуть берет. Что у нас, дескать, ферма для выращивания душ, и нас ждут там чудища, питающиеся нашей энергией. Да и Кастанеда в этом не был оригинален, только зря туда толтеков приплел — у них все сложнее было и человек не такая уж и последняя букашка получалась. В общем, такое впечатление, что каждый умирает, как хочет! — в сердцах закончил профессор свою речь.

Возникла небольшая пауза. Женя как будто чего-то ждал и, наконец не выдержав, спросил:

— Ну, и?..

— Что "ну, и"? — непонимающе спросил Константин Алексеевич.

— Вы же сами только что сделали абсолютно правильный вывод.

— Какой?

— Вы сказали: "Каждый умирает, как ему хочется". Ну, додумайте! — не по годам мудрые глаза молодого человека загорелись детским азартом.

— Но это же абсурд...

— Нет, вы просто забыли, о чем говорят многие религии: человек создан по образу и подобию... А по чьему образу и подобию?

— По образу и подобию господа.

— А как его еще называют?

— Всевышний, создатель, творец...

— А теперь остановитесь на двух последних определениях и свяжите это с тем, что произойдет, если этот мелкий, но все же, творец освободится от земных пут и начнет реализовать себя, вернее свои мечты или страхи?

— То есть ты хочешь сказать...

— Не только хочу, но и имею право. Однако я преклоняюсь перед мощью вашего ума. Вы почти дошли до понимания. Оставалось лишь сделать последний шаг.

— Ты что, сторонник мормонов?

— Причем тут мормоны? Я просто хочу сказать, что в момент смерти душа освобождает свой потенциал творца и это уже ее выбор: пойти по проторенной дорожке какой-нибудь из религий, начать самой себе выдумывать псевдореальности, или угодить в преисподнюю, а может и реинкарнировать — возможностей воз и маленькая тележка.

— И что, ты хочешь, чтобы я этому поверил?

— Не совсем. Понимаете, это была игра. Вы мне показали, до какой степени человек, рассуждая логически, и не срываясь в пустую софистику, может дойти до истинного положения вещей в нашем мироздании. Теперь я знаю, что вам только не хватало мелких деталей. И теперь нужна не столько ваша вера во все это, сколько доверие ко мне лично. Мне нужна ваша помощь, а ее я не смогу получить, если не доверю страшную тайну. Не в том смысле, что она страшная, и все же... можете смеяться, но разглашение этого секрета может даже стоить существования всей нашей цивилизации.

Почему-то профессору не стало смешно. Как-то устало и грустно сказал об этом Женя. "Ему бы говорить шепотом и таращить глаза, а он какой-то измученный и такой обыденный", — думал Константин Алексеевич, а гость тем временем продолжил:

— Теперь я перейду к главному. Нет больше смысла скрытничать, и я поведаю свою историю, а вы ответите мне завтра согласием или отказом, хорошо?

— Согласен. Рассказывай все, я обещаю не перебивать, — не мог не поддаться на такое предложение Ручейников старший.

— Несколько лет назад... — гость задумчиво помолчал. — Да, всего несколько лет, а кажется, прошла вечность... так вот, однажды, когда я еще работал сотрудником в институте биологии, в нашей лаборатории случился маленький инцидент.

Одна лаборантка ввела собаке не тот препарат и не так включила прибор. В общем, удивительным образом, на который способны только некоторые женщины, сумела перепутать все на свете и совершила величайшее открытие в биологии, медицине, психологии и, вообще, во всех науках сразу. К великому счастью, этому открытию никто не придал значения. Я, будучи тогда в лаборатории за главного, попытался замять дело и сам потихоньку стал разбираться, что произошло.

А произошло, ни много ни мало, открытие, которое в случае оглашения могло перевернуть вверх ногами и, в конце концов, погубить всю цивилизацию. Наша Любочка вытряхнула из собачки душу, котораястала разгуливать сама по себе, а потом преспокойно вернулась обратно в тело, чего не снилось даже самым продвинутым йогам. Потому что, сколько бы ни пытались люди выйти в высшие сферы, хоть при медитации, хоть в случае клинической смерти, хоть при других практиках, они это делали в, так называемой, плотной оболочке души, соединяющей ее с физическим телом. А тут выход произошел абсолютно чисто.

Наше мироздание основано на законах, один из которых запрещает душе из реала (то есть реального Земного мира) свободно выходить в астрал и возвращаться обратно в тело. Обычно такой выход оканчивается физической смертью смельчака. А в пограничных состояниях, души бродят по астралу, как полуслепые, так как плотная оболочка не дает полноценно воспринимать астрал.

— А зачем же этот запрет существует? Ведь насколько бы стала богаче духовная жизнь, если бы люди получили туда доступ до смерти!

— Это только кажется. А знаете, что произойдет, если сейчас все узнают о том, что можно запросто бродить по небесам, не говоря уже о мысли о напрасности земной жизни? И это только один аспект. На самом деле все гораздо хуже. Гуляя "там" можно подслушивать и подсматривать за чем угодно. А можно угодить в преисподнюю или переродиться в другого человека. И все-таки, основная причина этого закона не в этом, а в том, что человек должен выполнить свое основное предназначение.

— А какое у человека предназначение? Узнать как можно больше о мире? — попытался угадать Константин Алексеевич.

— И это тоже, — согласился Женя. — Но основная роль человека отражать в своей душе опыт реала в астрал после смерти. То есть строить астрал по своему образу и подобию.

— Погодите, погодите! Я что-то часто слышал эту фразу в обратном значении... — попытался поймать гостя на ошибке профессор.

— Все правильно: человек создан по образу и подобию, неся в своей душе частичку Бога (или астрала). Но чтобы оживить высшие сферы, наполнить их жизнью и смыслом, нужен реальный опыт душ. Только запертые в своем теле, уверенные в необратимости смерти и сжигаемые животными инстинктами, души приобретают настоящие ощущения и переживания, а главное, неукротимое желание действовать. Фактически, выходя "туда", они формируют астрал под себя или свои фантазии.

— Все равно много непонятного. Зачем, например, вся эта суета, зачем душам нужно созревать в реале, а потом идти и изменять астрал? Кому, в конечном счете, это все нужно?

— На самом деле все очень просто. Что мы сами всю жизнь пытаемся делать в свободное от работы время?

— Ну... читать, гулять, смотреть телевизор, играть наконец! — отчего-то занервничал старик.

— Вот именно: играть! Все что мы делаем для удовольствия, в конечном счете игра. Так чем же создатель реала хуже нас, созданных по его образу и подобию?

— Ты хочешь сказать, что все это одна большая игра? — Константин Алексеевич обвел круг пальцем.

— Совершенно верно.

— Но постой, — старик вдруг замер, явно что-то вспомнив, и ошалело посмотрел на гостя. — Ты сказал, что собака попала туда. А что, за ней и ты тоже?

Женя только грустно улыбнулся и кивнул в ответ.

— Так ты что, туда-сюда гуляешь и этот, самый главный закон нарушаешь?

— Нарушаю, но "с позволения", так сказать. И не только я, но еще пара людей... или не совсем людей.

— И все-таки, как-то не укладывается в голове. Что же, получается, загробный мир — это часть нашего мира?

— Скорее наоборот. На самом деле схема проста. Весь мир — это, в конечном счете, информация. Астрал и есть эта информация, и самые его глубины представляют ее в чистом, нетронутом виде. Наш, реальный мир — это жесткие информационные законы: от гравитации до квантовых взаимодействий. Как вы сами правильно заметили, в конечном счете, вся материя сводится к энергетическим или силовым взаимодействиям. А что такое сила или энергия в чистом виде? Закон, и не более того!

Но одна маленькая деталь: знание само по себе, да еще без пространства и времени абсолютно инертно, как инертны терабайты на жестком диске компьютера, пока пальцы не тронули клавиш. Но только стоит коснуться желанием этого моря информации, как оно вздымается и начинает бурлить, словно под действием мощного катализатора.

Вот и получается, что реал был создан из астрала, чтобы привнести обратно в астрал желание людей. Желание чего угодно, подкрепленное эмоциями и чувствами, из которых самые созидательные, конечно, любовь и чувство свободы. Любовь, кроме позитива, еще и наиболее созидательное из желаний.

— А свобода? Ведь гордыня — это чуть ли не основная болезнь человека.

— Гордыня здесь не причем. Требование свободы — это условие существования любого творца. Настоящий творец стремиться делать все по-своему, то есть быть оригинальным и неповторимым, быть самим собой. А для астрала это самое ценное: оригинальность и фантазия, помноженные на опыт реальных ощущений и созидательность любви.

— Да, получается простая схема: Творец создал своим желанием реал, чтобы тот с троицей вернул ему то, что он привнес в мироздание, — проговорил, как бы уясняя, старик.

— Именно поэтому ангелы и называют души зеркалом бога, отражающим его желания в астрал.

— Ну вот, ангелов еще не хватало...

Гость еще долго объяснял профессору про эволюцию ангелов и душ в астрале, бесконечные пирамиды миров-иллюзий, уходящие своими вершинами в неизведанные глуби астрала, про перипетии пространства и времени, об изнанке реала и пороге, на котором застревают многие дикие духи и заблудшие души. Они говорили о воплощениях астрала и иллюзорности реала, о настоящей смерти души в результате деградации или реинкарнации и о духовном потенциале, который нужен для преодоления порога и выхода в свободный астрал после смерти. Тем для обсуждения оказалось великое множество.

Особо старого профессора удивило известие о множественности планет с разумной жизнью и парадокс предопределения и изменчивости будущего.

— Что-то с каждым мгновением все чудесатее и чудесатее... — задумался старик. — Вот хочется сказать: "Не дури ты мне голову, мил человек!" А язык не поворачивается — вдруг все это правда?

— А что тут сомневаться — сами завтра и посмотрите, если, конечно ответите согласием. Я ведь не голову пришел морочить, а помощи просить.

— Да! Так что же все-таки является целью твоего визита — какую помощь может оказать немощный старец?

— Я пришел... умереть вместо вас, — как-то обыденно произнес гость.

— Как?.. Как это умереть? А я что буду в это время делать? — у Константина Алексеевича никак не умещалась в голове парадоксальная новость, и он явно разнервничался, суетливо перебирая посуду на кухонном столе.

— Да не переживайте вы так! — Евгений одобряюще улыбнулся и показал пальцем себе на висок. — У вас тут сосуд совсем слабый. Через неделю не выдержит, и все — обширный инсульт. Поэтому вам нельзя волноваться, а то поднимете давление и раньше срока "туда" отправитесь.

— Слушай, по-твоему, я встречу там Надю? — не слушал гостя размечтавшийся старик.

— Конечно, она как раз передавала вам привет. И еще, чтобы вы наверняка поверили мне, передала такую информацию: не надо меня предупреждать, чтобы не боялся орла, я уже это от нее знаю.

— Как же... — было видно, как улыбка старика мгновенно увяла. — Я же... всю жизнь ждал этого момента и вот, забыл передать слова, а теперь получается, что и не нужно.

— Очень нужно! — поддержал разом поникшего старика Женя. — Вы же и передали весть, просто, это произошло через Надю чуть раньше, и то, только для того, чтобы вы мне поверили.

— Да, конечно. Но к чему эти слова? Что они значат?

— Если бы я знал, — честно признался гость. — Вот мы с вами завтра и навестим тех богов, с которыми вы разговаривали полсотни лет назад. Не возражаете?

— Подожди, как-то много всего навалилось сразу, — ни как не мог собраться с мыслями Константин Алексеевич. — Значит, я смогу завтра увидеть Наденьку! Постой, ты же не объяснил, что значит умереть вместо меня?

— Мы вместе выйдем в астрал, там ангелы поколдуют над нашими душами и я, вместо вас, войду в ваше тело умирать. Это, на самом деле, несложно.

— Да уж, несложно. А твое тело? Мне что, придется в него заходить? Бред какой-то!

— Ну, это если только очень понадобиться или захочется. На него и так желающих ангелов найдется.

— Ясно... Нет, все равно ничего не ясно. Столько вопросов... Как же мы в твой астрал выходить будем?

— Завтра я принесу стартовое "лекарство" и маленькую коробочку-генератор, и мы, прямо с вашей квартиры отправимся в столь чудесное путешествие, какого вы точно никогда не испытывали!

— А можно сейчас?

— В принципе, физических преград нет, но мне надо предупредить всех, кто в этом проекте участвует. И потом, вам нужно хорошенько контролировать свое здоровье. Пусть не для себя, но хотя бы для нас. Я даже принес нужных таблеток, на всякий случай, если у вас нет — от давления и легкое снотворное на ночь. Это вам сегодня не помешает.

— Да, я же не спросил: почему такая причуда? Зачем тебе умирать в моем теле? — упрямо вернулся к мыли профессор и заметил, как разом погрустнел гость.

— Константин Алексеевич, ведь вам снятся в последнее время странные сны на индейскую тематику?

— Откуда ты знаешь?

— С помощью крошечных астральных сущностей, можно проникать в сновидения людей и отыскивать там определенные картинки. Не скажу, что это мне по плечу, но высшие ангелы такое могут организовать. Так вот, тем, кому снятся навязчивые сны про индейских богов, угрожает опасность.

— Какая опасность?

— Давайте я расскажу об этом позже. Ведь, если вы согласитесь на мою просьбу, то избежите опасности.

— А ты? Ты же хочешь взять ее на себя?

— Да, — грустно улыбнулся Женя. — Но я давно уже не совсем человек. Так что для меня это не так страшно...

— Но все равно, страшно? Я чувствую...

— Волков бояться — в лес не ходить! Сейчас я уйду. Приду в то же время завтра. Надеюсь, у вас не будет других посетителей.

— Нет, какие посетители? Все или на работе, или учебе, или по своим делам. Так что приходите к десяти, тогда четыре спокойных часа у нас наверняка будет.

Они распрощались, как давнишние знакомые и гость ушел, унеся за собой ответы на роившиеся в голове Константина Алексеевича вопросы.

ГЛАВА 4. ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР*

*примечание автора: кто читает книгу, не зная предыстории Сэйлара и содержание первых книг из серии Пирамиды астрала, может пропустить эту главу, так как ее содержание выбивается из контекста данной истории и интересно тем, кто знаком с героями романа "Лэя"

Женя вышел под моросящий осенний дождь и поспешил в направлении оживленной улицы. Такси не заставило долго ждать, услужливо притормозив у бордюра. Привычно открыв дверку и плюхнувшись на заднее сиденье, он услышал, произнесенный бодрым голосом, стандартный вопрос:

— Куда едем?

— В гостиницу. Как обычно — недорогую и хорошую.

— Ясно, таких не бывает! Но я знаю неподалеку одну приличную — надеюсь, подойдет! — усмехнулся таксист и погнал машину по дороге.

Беседа с пожилым профессором разбередила и без того нерадостные думы и Женя невольно погрузился в воспоминания. Все началось, как он и рассказывал профессору с полудохлой собаки в лаборатории. Когда Женя понял, что заваленный эксперимент не случайность, словно кто-то за язык его потащил рассказать все друзьям. В результате они спустя пару месяцев уже путешествовали на изнанке реального мира — преддверием в астрал.

К сожалению, с ними происходили не только прекрасные вещи. Проникнув из реала в потусторонний мир, они, сами не зная, поставили под угрозу логическую стабильность мироздания. Интересы многих сил как на Земле, так и в астрале пересеклись на группе ментальных первопроходцев, а они, как ни в чем не бывало, шастали по изнанке и пытались прорваться в открытый астрал. Беда грянула неожиданно: в одно прекрасное летнее утро Таша погибла в подстроенной из астрала автомобильной катастрофе.

К этому моменту друзья уже знали, что развитые души людей не пропадают, а уходят в астрал, который значительно превосходит все представления о потусторонней жизни. Друзья настойчиво стремились туда, чтобы разыскать Ташу. И в конце концов, это им удалось. Перед ними разверзлась целая пропасть миров, где их поджидали новые приключения и опасности. Не имея пространства, астрал оказался бесконечен в своем разнообразии и вмещал в себя реал, а души людей являлись строителями составляющих его миров-иллюзий, которые уходили вершинами своих пирамид в более глубокие информационные слои. И не известно, как бы приятели справились, если им не пришел на помощь один разбитной ангел со странным именем Буль...

Судьба постоянно выталкивала Женю на острие их приключений: он первым открыл метод выхода в астрал, первым вышел на изнанку и потом оттуда в открытый астрал... Слава же, после того, как разыскали в астрале Ташу, больше не пожелал расставаться со своей половинкой, и пара медиков осталась в астрале навсегда.

Но на этом приключения не прекратились. Судьба занесла Женю на другой конец галактики в мир прекрасной планеты Сэйлар, которую ему пришлось спасать от почти неминуемой гибели. Там он и встретил свою инопланетную любовь — Лэю, с которой, собственно, и спасал Сэйлар. В результате он и сам не заметил, как по большей части прописался на новой планете, а его телом на Земле беззастенчиво пользовался все тот же вечно несерьезный ангел Буль.

Мысли сами собой перескочили на воспоминания совсем недавнего, последнего, безмятежного вечера их жизни...

* * *

...Лэя ходила по двору, выискивая непослушную дочурку. Та спряталась за конюшней и затихла, явно задумав какую-то проказу. Женя наблюдал за своей принцессой, любуясь легкой грацией движений. Наконец, что-то вспомнив, мама осторожно подошла к зданию и украдкой заглянула за угол. Затем, не отрываясь от увиденного, призывно махнула папаше. Сообразив, что там было на что посмотреть, заинтересованный отец семейства на цыпочках подкрался к жене, обнял сзади и осторожно выглянул через плечо.

Их малышка, Элия (ее имя означало ангел по-эриански) сидела, прислонившись спиной к нагретой на вечернем солнце бревенчатой стене. Солнце просвечивало сквозь пушистую гриву мягких волос. Тонкие черты лица не оставляли сомнения в том, кто являлся мамой этого удивительного создания. Женьку опять обуял приступ желания погладить, потискать и расцеловать свою доченьку, настолько она чудесным образом сочетала в себе черты утонченно-прекрасного создания и плюшевой игрушки. Но он только сильнее стиснул в объятиях Лэю и продолжил, не дыша, смотреть на дочурку.

Не только ее внешний вид был чудесным, а еще и то, что она собрала вокруг себя компанию зверьков, похожих на земных белочек. Несколько пичуг тоже расселись на ветках совсем близко с малышкой. Самое поразительное, что в руках девочки не было ничего съестного, что могло бы привлечь маленьких попрошаек. Девочка просто что-то тихонько рассказывала своим маленьким слушателям. Хорошее зрение сэйла позволило Жене видеть, как шевелились губки их малышки, и с каким серьезным видом она выговаривала что-то ежику, сидящему прямо перед ней и неотрывно смотрящему рассказчице прямо в рот. Одна птаха, отважившись, слетела к маленькой волшебнице на плечо, а бельчата устроились на ее коленках.

Родители наверно минут пять обалдело любовались на свое чадо и осторожно ретировались задним ходом. Уже у дома Лэя шепотом спросила:

— Ну и что с ней делать? Давно ужинать пора, но ведь не будешь же ей мешать. Это какое-то волшебство! Опять она лесных приятелей вокруг себя собирает.

— Да, не думал, что дочка мамочку в волшебных делах обрегонит, — восхищенно прошептал Женька. — Не зря ее ангелом назвали. Интересно, что это она зверюшкам такое рассказывает?

— Наверное, сказки — как и мы ей.

Спустя еще десяток минут маленькая фея сама пришла домой. Она, смущенно ковыряя траву пальчиком ножки, смотрела в землю, всем видом пытаясь показать раскаявшуюся невинность.

— Элия, ты же знаешь, что ужин уже полчаса как тебя ждет? — делая строгое лицо, спросила мама.

— Плости мамочка, я заиглалась со звельками и птичками.

— А что ты с ними делала?

— А лазве вы с папой не видели? Вы так громко пыхтели, что чуть не ласпугали всех моих гостей, — удивленно раскрыла огромные глазищи девчушка.

"Проглотив" удивление, Лэя озадаченно посмотрела на папочку, который в ответ только развел руками.

— Ты хоть скажи, что там друзьям рассказывала?

— Мы с ними иглали, как будто я их мама, а они мои дети... — деловито начала рассказ малышка.

Изумленным родителям ничего не оставалось делать, как выслушать подробный отчет о непослушных и хороших сыночках и дочках, и кто как играл. На самый главный вопрос: "Как это все ей удается?" — старшие, естественно, ответа не получили.

Уже вечером они, уложив спать свою неугомонную маленькую принцессу, сидели вдвоем с Лэей у камина, завалившись вдвоем в одно огромное кресло. За окном опускались сумерки долгожданного большого лета, которое, раз придя, не покидало жителей Сэйлара целых полтора года. Они расслабленно смотрели на медленно горящие поленья синего дерева, обладающего плотной древесиной и большим содержанием смолистых веществ, что делало его превосходным топливом для камина, которое и горело долго, и не тухло. Сегодня им с Лэей было о чем поговорить — много важных событий произошло в последнее время на Сэйларе, и много еще должно было случиться. К тому же сегодня ночью они приглашены на именины к своему астральному крестному, Илье — сыну Славы и Таши. Ему исполнялось четыре года и по этому поводу намечались славные посиделки с участием всех старых приятелей.

— Мне почему-то грустно, — прошептала Лэя, прислонившись головой к груди своего любимого землянина. — Казалось бы, надо радоваться — все так хорошо, а мне тревожно.

— Может, в будущем что насмотрела? — спросил для поддержания разговора Женя.

— Да нет, там все, как всегда: на счет нас никаких определенных сведений. Слишком уж мы много нахулиганили с нашими судьбами, так что информация о возможных последствиях наслоилась сама на себя, как стопка свежеиспеченных блинов.

— Но ведь мы так славно здесь живем! Я просто не знаю, о чем еще можно и мечтать.

Действительно, Женя сам от себя не ожидал, что так сродниться с Сэйларом. Теперь он навещал Землю только в редких случаях, если этого требовали какие-нибудь дела или друзья. Он несколько раз участвовал в мелких астральных разборках по просьбе Службы Равновесия. Но в основном "спасатель миров", обитал здесь, в прекрасной долине — спасибо Зару, который променял жизнь на Сэйларе на существование в небесных сферах и, фактически отдал землянину свое тело в постоянное пользование.

Он вспоминал, как они с Лэей обустраивались, вернее он пытался модернизировать их средневековый быт. Многое ему удалось. Но без электричества и хотя бы паровых двигателей многого не сделаешь. Принцесса все время посмеивалась и пыталась увещевать: "Нам ведь и так хорошо, зачем же усложнять себе жизнь?" И все-таки она вынуждена была оценить тот же нехитрый водопровод и канализацию, позволившие организовать ванну прямо в доме, что было неоценимо, особенно зимой.

За эти годы они основательно изучили окружающий мир, как с изнанки, так и меряя его ногами. Они делали несколько вылазок в сторону страны Высоких Горизонтов. Но, поначалу Лэя не могла туда идти с маленькой Элией, а отпускать Женю одного не хотела. Как бы ни манила его эта загадочная страна, он вынужден был соглашаться. Без своей волшебницы он оставался слишком легкой добычей для тамошних "несчастных" переростков. Но когда малышка подросла, они решили укрыться от самых сильных морозов в гостях у родственников Шел.

Полуторалетняя Элия была уже почти неразлучна с сыночком лонков. Между ними явно завязывалась дружба на всю жизнь, как когда-то у Лэи с Хлюпом. Она назвала молодого лонка Шастиком. Уже никто не помнил, имела ли Элия в виду его пушистые уши или то, что он был страшно любопытным. Малышка сама еще не очень хорошо выговаривала слова и просто всегда окликала лонка Шастик, хотя поначалу это звучало больше, как Састик.

Поход удался на славу. Если в долине держались морозы под тридцать градусов (по прикидкам Жени), то за горами у лонков стояла мягкая зима с температурами чуть ниже нуля. Прожив пару месяцев у боготворящего Лэю лесного народа, они спокойно вернулись домой. Лэины волшебные способности очень помогали путешественникам, да и всему племени лонков.

В прошлую осень они предприняли еще один поход вглубь загадочной страны. Элия уже подросла и даже сколько-то могла сама идти по лугам. Они специально пошли в это время, так как лонки сказали, что осенью дожди ослабевают. Заранее зная о возможных опасностях, путники без большого труда пересекли пояс дождей, но идти дальше полосы степей не решились. Женьке просто стало жалко Лэю — она совсем измоталась, все время предотвращая то одно, то другое волшебное несчастье, порождаемое удивительной страной. Фактически, выродки там могли образовываться из всех видов живности. Ну кому было интересно оказаться под атакой муравьев или какой-нибудь жалящей гадости размером с локоть? Или эти, вечно голодные, вылезающие из болот или ручьев жабы размером с быка или крокодилы с паровоз?

Конечно, Лэя ставила мощные защиты, но Элия все время пыталась улизнуть и поиграть с большими зверюшками. Однажды проказа маленькой шалуньи привела к тому, что они не выдержали и повернули обратно.

В тот раз их маленький отряд остановился на ночь на самом краю степного пояса, чтобы не оказаться на ночь под открытым небом и недремлющим оком больших пернатых охотников. Женька занялся обустройством лагеря, Лэя поставила защиту из "железных" прутьев вокруг шалаша и, пока они суетились со всеми этими делами, дочка умудрилась сбежать.

Короткая перепалка межу родителями с выяснением, кто тут размазня и шляпа, окончилась общим паническим вопросом: "Что делать?!" Они с воем помчались наворачивать круги вокруг лагеря. Каково же было удивление Жени, когда он увидел крохотную дочурку, преспокойно восседающую на носу огромной твари, бывшей то ли кротом, то ли барсуком, но размером с лошадь. Зверюга довольно жмурила глаза и вместо того, чтобы съесть ребенка, довольно урчала, положив голову на землю и закрыв глаза. Маленькая шалунья в это время усердно наглаживала огромную башку, приговаривая:

— Бедная киска, никто тебя не плиласкает!

Папаша замер, боясь спугнуть разомлевшего зверя. Неизвестно, чем бы закончилась вся эта сцена, если бы на полянку не выскочила разъяренная мамаша. Увидев дочку, усевшуюся на нос огромного хищника, она сразу стала действовать. На шее и лапах зверя появились большущие хомуты с грузами, которые не позволяли ему двигаться. Затем Лэя бесстрашно подбежала и схватила маленькую проказницу на руки. Та недовольно заверещала:

— Ты зачем киску обидела? Она холосая. А ты ее пливязяла! Зачем?! Отвяжи!

— Сейчас отвяжу, только отойдем подальше. Она же может нас всех съесть! — утихомиривала мамочка неугомонную дочь.

Пришлось пойти на поводу у ребенка и освободить "киску". Женька сильно перетрусил, когда со зверя исчезли оковы. Чисто номинальный в этих условиях защитник семейства все же встал между хищником и девочками, обнажив свой "внушительный" метровый меч. Однако биться не пришлось. Зверь хоть и был большим, но тигриной храбростью не отличался. Так что сразу же, как только стало возможно, дал стрекача, ломая на ходу не только кусты, но и приличные деревья.

Горе туристы благополучно вернулись в лагерь, поели и легли спать, но утром поняли, что эта страна не для маленьких детей, пусть даже и таких странных, как их крошечный ангелочек. Они решили, что не поведут сюда больше Элию, пока та не подрастет хотя бы до десяти лет.

Путешествовать от дома в другую, цивилизованную сторону материка они до недавнего времени не решались. Пока у власти стоял Лэин дядюшка со своим, не вполне адекватным поведением, принцессе нужно было хранить свое инкогнито. Но недавно произошло несколько событий, о которых еще раньше предсказала Лэя, и которые полностью изменили их положение. Причем, первое событие они с волнением наблюдали с изнанки Сэйлара. А случилось то, что Ренку, кузену Лэи, с которым она тайно переписывалась, исполнилось девятнадцать — год совершеннолетия...

* * *

Ренк Эльфор, уже совсем взросло выглядящий молодой сэйл, был старшим сыном в семье кузины правящего императора и являлся первым претендентом на престол, в случае освобождения от восседавшего на нем дядюшки. Этот дядюшка еще в молодости отличался неуравновешенным и завистливым характером. А бездетность и неограниченная власть совсем испортили и без того вздорный характер, отягощенный манией преследования, заговоров и тайных врагов. Поэтому все родственники нынешнего императора или пребывали в неофициальной ссылке, как мать Ренка, или уже не числились в живых.

До определенного возраста Ренк вполне соответствовал характером и манерами своему статусу подрастающего принца: немного спесив, немного высокомерен, но незлобив и умен. Что же еще можно было ожидать от царственного отпрыска, вокруг которого вращался весь небольшой мир замка Эленгар? Все понимали, что ребенок вполне может оказаться будущим правителем Эрианы, и мать с отцом не жалели усилий на обучение и воспитание сына, хотя, конечно, и о других детях не забывали.

Все, наверно, и продолжалось бы в том же ключе, если бы вдруг в возрасте пятнадцати лет принц не исчез из замка таинственным образом, оставив только успокоительную записку для матери. Появился он снова таким же непонятным образом, въехав на коне в окрестности замка, когда его уже перестали искать. Но вернулся в замок уже совсем другой сэйл. Вроде бы внешне ничего и не изменилось — тот же мальчишка.

Но когда он, прибыв во двор, искренне воскликнул при виде родителей: "Мама, папа, как я соскучился! Как вы тут без меня? Наверно, все изволновались? Простите своего недоросля", — родителям только оставалось, удивляясь, обнять сына и подставить щеки для поцелуев. Чтобы раньше их горделивое чадо вот так, открыто улыбалось и искренне радовалось встрече? Да скорее небо рухнуло бы на землю, чем такое случилось. Однако небо не рухнуло... а сын словно скинул с себя броню притворных масок и отчуждения. Сердце матери почувствовало: мальчик в короткий срок вырос душой настолько, что она сама воспринимала себя ущербной рядом с ним: "Отец, наверно, так ничего и не понял" — скользнула в ее голове мимолетная мысль и растворилась в радости встречи.

С тех пор сын стал другим. Он перестал грубить и почти никому, даже самому распоследнему слуге, не говорил резких слов. Спокойно выслушивал упреки или претензии и пытался вразумительно на них отвечать. Он старался понять окружающих, и постепенно отношение к нему окружающих сэйлов тоже стало меняться. Спустя пару лет, несмотря на возраст, он стал самым искренне уважаемым, если не любимым представителем княжеской семьи. По всей округе крестьяне только и шептались: "Вот бы этого принца в императоры!"

Каких мук Ренку стоило выносить присутствие своего, в прошлом любимого учителя, а в будущем убийцу и предателя, знал только он сам, да еще одна далекая душа, которой он иногда отсылал письма.

Наир, его мать, чувствовала, что сын оберегает от чужого внимания какую-то глубокую тайну. Сердце ее болело при виде этого, не по годам задумчивого взгляда подростка. Волей-неволей она следила за всеми его возможными контактами, но ничего не удавалось заметить, а спросить напрямую не решалась — больно уж твердо сын ответил отказом тогда, в их первый после его пропажи разговор. И все-таки, спустя два года ей удалось заметить незнакомого слугу, неосторожно передавшего на входе в замок какой-то конверт одному из стражников. Она не стала поднимать шум, а проследила за действиями солдата. Получив письмо, тот почти незамедлительно отправился к покоям принца. Было странно, что его пропустила внутренняя охрана — значит, гостю был известен личный пароль принца.

Дальше ей незамеченной следить не удалось, но большего было и не нужно. Она частенько заходила к сыну в комнаты и всегда была желанной гостьей. Поэтому и сейчас, выждав для приличия, несколько минут и проводив взглядом курьера, удалившегося из покоев сына, она как бы невзначай зашла в знакомый до мелочей кабинет. Ренк куда-то вышел. Оглянувшись, она сразу заметила знакомый конверт, уже вскрытый и неосторожно оставленный прямо на столе.

Чувствуя, что не знает, куда деться от стыда, и моля всех святых простить этот грех, она осторожно приблизилась к столу и, замерев на секунду, вслушалась в окружающие звуки. Тишина. Рука сама протянулась к конверту, и вот текст, написанный красивым, похоже, женским почерком, оказался перед ее глазами...

"... милый Ренк, мы очень рады твоим успехам в обучении — ничто не может заменить мудрости императору. Большое сердце у тебя есть. Опыт настоящей любви, дружбы и, как ни грустно, предательства — тоже. Мы следим за тобой иногда "оттуда". Не бойся - мы не подглядываем за каждым твоим шагом — это было бы низко, но, когда ты на людях, я вижу, как ты с ними общаешься, и понимаю, что ты взрослеешь и становишься мудрее. Я не побоюсь сказать, что ты уже сейчас бы справился с бременем власти, свались оно на твои плечи. Но знания - это то, что не бывает лишним.

Хотя, не забывай и о радостях жизни! Перегрузив себя работой и учебой, очень легко превратиться из сэйла в машину, пусть и умную, но не способную сопереживать. И это, пожалуй, та ловушка, которую будет труднее всего избежать. Другие ловушки души, вроде властолюбия или сластолюбия, тебе, скорее всего, уже не страшны. Ренк — на улице по-прежнему светит солнышко, есть красивые и ласковые, и даже умные девушки. Не замыкайся!

Теперь о серьезном... Помнишь мои предсказания? Вы вступаете в пору тяжелых испытаний. Ты должен обязательно пережить свое совершеннолетие! И это нужно не только тебе — это нужно всей Эриане. Несмотря ни на что, доверяй маме — она, может, единственная душа, в которой можешь быть уверен до конца.

А у нас все по-прежнему. Наша малышка - настоящий ангелочек. Мы на нее не надышимся. Элия уже говорит! Представляешь? Такая крошка и уже что-то лопочет с самым серьезным видом — просто умора! Женя все что-то мастерит — пытается усовершенствовать наш быт. Иногда забавно, а иногда и правда, удобно. Он все время сбегает на Землю консультироваться у его приятеля Феди, как делать разные штуки...

— Мама, — послышался сзади немного укоризненный, но спокойный голос сына.

— Прости, сынок, — Наир от неожиданности тяжело оперлась на край стола и схватилась за сердце, которое от испуга и стыда было готово вырваться из груди.

— Мамочка, что ты! — сын подскочил к матери и, поддержав, осторожно усадил ее в кресло. — Только не оправдывайся. Ты — мать, и имеешь право знать все о своем сыне. Да... наверно, так и должно было случиться.

— Все равно, прости. То, что ты не сердишься, только еще больше показывает, какая я... Так бы я хоть накричала, как-нибудь оправдалась... а тут, чувствую себя, как последняя... — она явно не находила слов для оправдания.

— Мама, — сын пододвинул к ней стул, сел напротив и взял ее руки в свои. — Наверное, все правильно. Ты успела прочитать, что там написано? Я должен доверять тебе до конца, что бы ни случилось. Причина того, что я молчу, в другом. Понимаешь, мне предсказано стать императором, но любое осознанное действие против судьбы может ее изменить, и тогда из меня выйдет молодой покойник, а не молодой король. Поэтому мы должны действовать, как бы не ведая предначертанного. Достаточно уже того, что я знаю слишком много.

— Ты носишь в себе печаль. Теперь я понимаю, что это предательство. Оно еще должно произойти? — нежно гладя руку сына, спросила Наир. Она видела, как осунулось лицо Ренка при этом воспоминании. Как бы она хотела взять на себя хотя бы часть его мук!

— Да, мама. И это, как раз то, о чем я не могу тебе рассказать, — на глаза юноши навернулись непрошенные слезы.

— А любовь, дружба, о которых там говорится? Неужели твое сердце настолько разбито, что ты не можешь найти замену? Кто эта женщина? Я поняла, что у нее ребенок — значит она много старше тебя?

— Мама, тебе бы в императорском сыске служить! — вдруг мечтательно улыбнулся сын. — Ладно, наверно я тебе могу рассказать. Это письмо от твоей племянницы.

— Лэи Альк?! — воскликнула пораженная новостью женщина. — Что же, получается, она жива? Но ведь вся их семья пропала, а затем погибла при темных обстоятельствах.

— Да, мама. Твоего брата с женой сожгла инквизиция. А Лэя сумела бежать.

— Так что же, тогда она первая наследница престола? — привычным придворным курсом потекли мысли Наир.

— Мама! — укоризненно остановил ее сын. — Как ты не понимаешь? Она пытается из меня сделать настоящего правителя.

— Все равно, она может вести какую-нибудь двойную или тройную игру, — продолжала сомневаться умудренная опытом, великосветская дама.

— Хорошо, тогда я расскажу все о моем путешествии, ну или почти все. Во-первых, она пришла в Эленгар для того, чтобы убить меня и имела для этого все причины и возможности...

* * *

... А затем в Эленгаре настало самое тяжелое время за всю историю замка. За пару лет было предотвращено пять попыток отравления и нападения на Ренка. О свободном передвижении принца уже не могло быть и речи. Покидать замок юноша не решался — тогда бы он стал воистину легкой добычей для охотников за наследником престола. Переписка с принцессой-кузиной тоже прервалась. Только тогда он осознал в полной мере, что пришлось пережить Лэе, и в какой опасности она до сих пор находится. Ее выручали необычные способности, а его... а у него есть замок, есть семья и целая маленькая армия.

Наконец наступил переломный день в жизни принца. Если слова Лэи сбудутся, то он должен пройти испытание. Ренк не знал, что почти с самого утра два его давнишних друга незримо присутствуют в замке.

Даже спустя почти полгода, Лэя взволновалась, вспоминая события того дня:

— Ты помнишь, как мы были беспомощны, когда все пошло не совсем так, как должно было случиться? — спросила она Женю, плотнее прижавшись к его груди. Мягко переливающееся на темных поленьях пламя в камине успокаивало мысли. Землянин, почувствовав волнение своей принцессы, успокаивающе погладил ее по голове и произнес:

— Все-таки, мы не зря наблюдали за принцем.

Они, зная, что наступает день совершеннолетия Ренка, пригласили в дом Лику — Лэину, и наперсницу, и подругу, и, можно сказать, родственницу, чтобы та посидела день с маленькой шалуньей. Вместе с Шел и Хлюпом они должны были справляться по хозяйству, пока Лэя с Женей будут в отлучке. Они вышли в астрал с помощью самодельной установки в комнате на втором этаже, а Хлюп остался за помощника, чтобы временами ворочать спящие тела.

Сначала все шло по предначертанному судьбой плану. Эленгард бурлил в приготовлениях к торжествам. Но все выглядели нервозными и радости на лицах близких астральные визитеры не заметили. Всюду были предприняты повышенные меры безопасности. Сам принц не суетился — он знал, кого ему бояться, и поэтому выглядел собранным и спокойным.

Пока Лэя наблюдала за родителями принца, Женя разыскал учителя фехтования на заднем дворе замка. Этот, ранее щеголеватый мужчина со шрамом на лбу, сейчас выглядел подавлено. Он бесцельно слонялся, якобы проверяя лошадей, но было видно, что ему не до повседневных дел. Женя попытался осторожно прикоснуться к его сознанию, и волна горьких, мрачных мыслей ударила по любопытному астральному визитеру.

Было просто жутко окунуться в мир переживаний будущего убийцы. Землянин с ужасом понял, в какой ловушке находился этот несчастный. Постепенно стал ясен весь коварный план императорской охранки. Наемный убийца стоял перед выбором: или принести в жертву всех своих родных, или, покончить с принцем и обеспечить безбедное существование семьям сестры и брата.

Причем, становилось ясно, что они с Лэей уже повлияли на линию судеб тем, что изменили внутренний мир Ренка. Теперь, окружающие сэйлы не могли относиться к нему равнодушно или с пренебрежением. Даже учитель не был слеп — он чувствовал, насколько внимателен стал к окружающим его подопечный, и насколько он чуждается своего, когда-то самого любимого учителя. Но это-то как раз и сыграло на руку судьбе. Учитель носил в себе неосознанную обиду, и это склонило-таки чашу весов его мучительного выбора на сторону родственников и "служения империи".

Время неумолимо сводило участников будущей трагедии в одно место. Женя уже знал, что учитель сделает свою попытку в самый торжественный момент. Вконец истерзанный внутренними противоречиями, несчастный ни минуты не хотел оставаться в живых после совершения предательства, а этого можно достичь наверняка, только прилюдно совершив свой жуткий поступок.

И вот этот момент настал. Все в зале чествуют именинника за огромным, пышно накрытым столом. Собравшихся немного, всего около пятидесяти. Слуги больше напоминают охранников, чем лакеев, но грамотно обслуживают гостей за столом. Наконец отец объявил о вступлении Ренка в права наследного принца и зачитал личное императорское поздравление. Отзвучали фанфары небольшого оркестра. Мать, натянуто улыбаясь, произнесла пнесколько приветственных слов.

Два призрачных участника церемонии переговаривались, наблюдая эту картину.

— Ей сейчас очень тяжело, она знает, что должно произойти что-то ужасное, но когда и что — неизвестно, — объясняла сама себе Лэя состояние великой княгини.

— Нам тоже надо быть готовыми в любую секунду вмешаться.

— Да, но не забывай: максимум, что мы можем сделать, даже нанеся отсюда ментальный удар — это на время отвлечь сэйла или внушить ему быстротечное видение, — неизвестно на какой раз предупреждала Лэя своего астрального рыцаря.

— Думаю, Ренку будет достаточно секундного замешательства убийцы.

— Все-таки чувствую, что все идет не так, как должно. Слишком много участников знают о своих и чужих ролях в этом спектакле. Они начинают вести себя осознанно. А контролирование судьбы неумолимо ее меняет. Как хорошо, что в наших судьбах полный бардак, и влиять нам не на что.

Тем временем, еще несколько гостей произнесли поздравительные речи. Некоторые чинно и важно подходили к принцу и лично пожимали ему руку.

— Сейчас! — воскликнула Лэя, при виде вставшего со своего места учителя фехтования.

Женя, заметив, как напрягся взгляд Ренка, завис в непосредственной близи подходящего к принцу убийцы. Наир, тоже заподозрив что-то, встала рядом с сыном. Невидимый землянин приготовился к выслушиванию речи убийцы, но тот, подойдя к своей цели, не стал затягивать момент и только воскликнул:

— За вас, мой самый мудрый ученик! — затем выплеснул содержимое кубка на пол и левой рукой стал наносить удар кинжалом.

Женька кинулся к голове убийце, пытаясь внушить прыжок разъяренного тигра, но явно не успевал. Зато вместо него успела мать принца. Знание надвигающейся катастрофы ускорило ее реакцию на события, и вместо того, чтобы, как было предначертано, немного отвести удар, сделав его несмертельным, она полностью заслонила собой сына, и лезвие с хрустом вонзилось в ее грудь. В тот же момент убийца замер, пораженный видением прыгающего на него огромного зверя. Это дало возможность ответить, и без того, готовому к нападению принцу, и учитель упал с пронзенным сердцем у ног своего ученика, подхватившего на руки раненную мать.

— Женя! Все не так! Он должен был только слегка ранить Ренка. А теперь что будет с Наир! Мы можем ее спасти? — закричала Лэя в приступе паники.

Они, в самом деле, ничего не могли поделать. Народ бурлил на месте происшествия. Стража плотным кольцом окружила княжескую семью. Гостей и других детей Наир срочно уводили в комнаты, и все вокруг было наводнено охранниками.

— У нее есть шанс! — воскликнул землянин, видя, как принц умело перетягивает грудь матери, фиксируя рану и ребра. — Если кровотечение в легком остановится, она сможет выжить.

К месту покушения подбежал врач с перевязочным материалом и лекарствами. Лежащая княгиня потеряла сознание и не приходила в себя. Женя с Лэей замерли, ожидая, чем закончится борьба за жизнь пострадавшей. Спустя долгие мгновения время, они заметили, как из ее тела начала восходить душа.

— Она все-таки умирает, — с отчаянием прошептал Женя.

— Надо ее остановить! — всхлипнула принцесса и потянулась к призрачному облаку.

Ей удалось привлечь внимание умирающей, поскольку облачко души остановилось и превратилось в копию раненой женщины.

— Наир, ты не должна умирать! — воскликнула Лэя, подойдя вплотную.

— Кто ты, и где я?

— Я — Лэя, твоя племянница. Ты сейчас умираешь и находишься в пути на небеса, но ты должна помочь своему сыну. Твоя роль на Сэйларе еще не завершена!

— Ты тоже умерла? Значит, сын говорил неправду о тебе? — растерянно спросила княгиня.

— Нет, я ведьма и могу путешествовать по небесам. А сейчас пыталась помочь вам отсюда. Слушай внимательно: ты сейчас вернешься в тело, а я накачаю тебя энергией так, чтобы твоя душа вытащила тело из лап смерти.

— Но мне так хорошо и легко здесь! Хотя ты права, я еще слишком нужна там. Но что нужно делать, чтобы вернуться?

— Просто дай мне твои руки и попытайся мысленно оказаться в своем теле, — сказала Лэя.

Женька сообразив, что Лэя делает очень рискованный поступок, не выдержал и вмешался:

— Погоди! Тебя не хватит. Наир же в плотной оболочке. Она тебя "высосет" в одно мгновение. Я свяжусь с астралом и законтачусь с тобой — так мы вкачаем столько энергии, сколько она сможет принять, — а сам мгновенно мысленно связался с привычными образами ангелов Сэйлара. Одновременно он взялся за Лэины плечи. Почувствовав, что пошел поток он только шепнул. — Давай!

Вскоре ярко засветившаяся аура Наир скользнула обратно в тело.

— Только бы удалось... — сжалась в испуге Лэя, ожидая, что душа Наир в любой момент снова покинет тело.

К счастью они этого не дождались. Постепенно состояние раненой стабилизировалось. Благодаря мощной энергетической подпитке и, пусть и средневековой, но все же небесполезной медицине Сэйлара, удалось избежать осложнений. А спустя буквально пару недель Наир почти волшебным образом вернулась к нормальной жизни.

Астральные врачеватели, захваченные суетой вокруг великой княгини, совсем не заметили появившуюся на изнанке душу учителя, который при их виде горько усмехнулся и рассыпался бисером тающих снежинок. Его душа, незамеченной, ушла в астрал, ведомая своим грузом любви, ненависти и печали.

Еще через неделю произошло событие, которое объяснило всем, почему принцу не нужно было больше опасаться преследований тайных государственных служб. Событие это произошло далеко от замка Эленгар. Как раз в это время правитель Эрианы, Инорт Алькалар Пятый, неудовлетворенный размерами и могуществом его владений, а так же простоем великолепной армии и флота, решил усилить безопасность страны на море и двинул все свои корабли в воинственный круиз по многочисленным архипелагам, разбросанным вокруг материка.

С императором сыграла шутку патологическая мнительность. По его требованию флагманский корабль обустроили специальными, хорошо изолированными королевскими покоями, в которых Инорт ввел свою придумку — неизвестные доселе на Сэйларе кодовые замки. В своей маниакальности, он не доверял ключам — ведь их кто-то делал, а значит, мог и подделать. А кодовый замок он шифровал сам.

Упоенный новой идеей, самодержец потребовал сделать замки, самый надежный из которых кодировался наборным шифром из двенадцати барабанов с двенадцатью цифрами на каждом, поскольку система счисления на Сэйларе была двенадцатизначная. Этот замок закрывал самую сокровенную комнату, где император прятал свои "великие" тайны. Однако, неопытные в деле создания тайных комнат и запоров сэйлы, не учли пары пустяковин при создании этого шедевра секретности.

Уже проведя неделю в плавании и без боя приняв присягу верной службе ближайшего островного государства, Инорт в очередной раз перекодировал волшебный замок и заперся в секретном чулане для каких-то тайных целей...

Больше его живым никто не видел. Причем, не только на Сэйларе, но и в астрале, а заглядывать в миры инферно и справляться о делах покойного, ни у кого желания не возникало. По всей вероятности отныне император случайно ввел не ту цифру при кодировании замка, а невозможно огромное количество комбинаций цифр не дало ему открыть дверь в разумные сроки. Стремление же избежать малейшего подслушивания гарантировало глухую изоляцию чулана, и запертый там Инорт просто-напросто задохнулся. Если бы это произошло на материке, у властелина Эрианы, может, и имелся шанс выбраться, но в море, где количество подсобных инструментов весьма ограниченно, спасатели добрались до уже хладного тела только на вторые сутки.

Так что, не прошло и пары недель со дня совершеннолетия, как пришлось наследному принцу ехать в Венлу и принимать трон. Не забывая о кузине, он благородно отправил послов к Лэе с просьбой взойти на престол. Однако принцесса официально подтвердила свой отказ в пользу Ренка и пообещала прибыть на коронацию, которую решили провести через месяц, чтобы фактическая регентша, Наир могла принять участие в церемонии.

Ренк сразу проявил недетские способности в управлении государством, пообещав всем, что временно все окружение, кроме министра безопасности и военных дел остается на службе. Он не стал сразу ворошить этот муравейник. Вторым требованием молодой монарх выставил назначение матери своей соправительницей-регентшей на первые три года, и таким образом привлек своих более опытных в придворных закулисных делах родителей к управлению, тем самым еще более обезопасив себя от происков сторонников покойного Инорта.

Всего за месяц Ренк пробил дорогу к ущелью в предгорьях, и Лэя смогла прибыть с Женей на коронацию в самом шикарном виде и на самом роскошном выезде. Ее смущала и забавляла непривычная роль, но Ренк умолял согласиться на царский выезд, так как кузина являлась второй персоной империи.

Женька только довольно ухмылялся и облизывался, как обожравшийся кот, игнорируя причитания принцессы по поводу излишней помпезности. Он-то понимал, каким сокровищем обладал — Лэя только еще больше расцвела после рождения малышки. В ней появилась мягкость окончательно сформировавшейся женщины, а черты лица стали более яркими и четкими. В тоже время она не потеряла девичьей легкости. В общем, если бы на Сэйларе были развитые СМИ, то ее изображение определенно не сходило бы с лакированных обложек и экранов. Но пока технический прогресс не коснулся общества, она вся принадлежала ему. Землянин, конечно, понимал, что нехорошо придаваться собственническим чувствам, но ничего не мог с собой поделать.

Спасибо Зару — Евгений в шкуре сэйла тоже выглядел на все пять: накаченное, стройное и высокое тело, пышная грива волос, мужественный оскал немного хищной улыбки не могли не понравиться при дворе. Лэя рассмеялась, когда он так отозвался о доставшемся ему теле, крутясь у большого зеркала перед приемом:

— Какой ты все-таки смешной! Я ведь не за это тело тебя люблю, или ты забыл?

— Что забыл? — не понял новоявленный придворный, "распустив хвост веером".

— Ты хоть не поглупел? — наигранно расстроено хмыкнула Лэя. — Я ведь отвергла предложение бывшего владельца этого тела, и никакие физические эффекты не помогли!

— Ой! И правда, — испуганно пропищал сразу сникший кавалер.

Лэя подошла к нему, прошуршав великолепным платьем и обняв за шею, тихо сказала.

— Я тебя за твой взгляд полюбила. За твою душу.

Женька сдался и перестал скоморошничать. Не мог он противостоять этим изумрудам с вертикальным разрезом зрачков в пушистой оправе густых ресниц. Нежно обняв свою волшебницу, он прошептал на ушко:

— Если серьезно, то я чувствую себя пиратом, захватившим у планеты самую красивую и умную представительницу цивилизации. А мне за это все еще и спасибо говорят!

А потом они оказались на королевском приеме. Лэя была, действительно, смущена тем, что затмевала своей красотой даже виновника торжества. Тем более, когда тот, усадил ее рядом с собой и произнес весьма странную для монарха речь. Ренк встал и, держа Лэю за руку, на весь зал заявил:

— Сегодня, я хочу поблагодарить моего ангела-хранителя, моего учителя, сэйла, который без сомнения стал бы лучшим правителем Эрианы, чем я. Сэйл, который имел больше прав на престол, но уступил его мне по велению сердца. По велению, которое претит ему командовать и распоряжаться другими жизнями. Это самая прекрасная девушка, которую я встречал, но которая отвергла мою руку и сердце.

В зале зависла напряженная тишина. Никто не ожидал такого признания от молодого монарха. Это явно не вписывалось ни в какие рамки этикета, но император был в своем праве и после небольшой паузы, продолжил:

— Я не могу всего здесь поведать, но поверьте, вся Эриана, вернее, весь Сэйлар обязан ей своим дальнейшим существованием. Весь наш мир должен преклониться перед ее мужеством и смелостью, что я сейчас и сделаю от имени всех вас, — с этими словами молодой император встал на одно колено и, взяв в руки ладонь принцессы, припал к ней губами.

Лэя не выдержала и сама быстро присела, обняв Ренка за плечи и пытаясь поднять его с колен. Наконец ей это удалось, но принцессу подвели глаза, в которых заблестели благодарные слезы. А Ренк закончил свою речь, объявив-таки имя этой прекрасной незнакомки:

— Это великолепная Леолэя Алькалар, дочь великого князя Салара, наследная принцесса престола Эрианы. Прошу искренне любить и жаловать!

Огромная зала взорвалась овациями и приветственными криками. Все присутствующие были воистину приятно поражены столь близкими и добрыми отношениями в царственной семье. К тому же монаршее коленопреклонение перед старшей кузиной теперь не выглядело так уж непонятно. Однако последовавшее заявление молодого императора опять озадачило публику. Ренк, усадив на место принцессу, вышел из-за стола и прошел несколько шагов в сторону, где скромненько приютился Женька, затесавшись между дальними царственными родственниками и министрами. Подойдя к ничего не подозревающему и уже нацелившемуся ухватить на столе чего-нибудь вкусненькое муженьку принцессы, Ренк положил руку на его плечо. После чего, удивленный землянин догадался вскочить и неуклюже поклониться монарху. Увидев, как все опять затихли в немом вопросе, коронованный юноша заявил всем присутствующим:

— А этот достойный молодой сэйл является тем, кому я уступил в соревновании за обладание сердцем прекрасной принцессы. У него нет званий и королевского родства. Да, пока нет! — увидев скисшие физиономии придворных, пообещал Ренк. — Но прошу не обманываться на этот счет, так как спасал Сэйлар с принцессой именно он. Поверьте, в этих, якобы не очень благородных руках, лежит такая власть и сила, рядом с которыми, моя власть почти ничего не значит. Но это сэйл, который никогда своей силой не воспользуется. Потому я и признаю свое поражение перед ним и понимаю выбор нашей прекрасной принцессы. А еще, он стал первым моим настоящим другом, которому не нужны ни моя власть, ни деньги, ни почет.

— Может, не надо? — успел шепнуть незадачливый спаситель миров.

— Надо! — монарх был неумолим и решительно продолжил, правда, не очень долго, споткнувшись на следующей фразе. — А зовут этого героя... зовут... Женя. Как твоя фамилия?

— Хм... — задумался Женька и, махнув рукой, шепнул. — А чего тут думать? Пусть будет Онкар, как у Зара.

— Так вот, зовут этого героя Женя Онкар! И место ему рядом со мной, а правильнее, со своей супругой Лэолеей Алькалар! — взяв землянина за руку, Ренк опять занялся перетасовкой мест за столом.

— Слушай, царь! Неужели так важно, где я буду сидеть? — тихонько пытался сопротивляться Женька.

— Для тебя — нет. Для меня — не очень. А для них, — кивнул в сторону огромного стола юный правитель, — важно, и даже очень важно. И заметь, теперь у вас с Лэей есть самая лучшая защита в Эриане. Кто станет связываться с монаршими любимцами? Это то немногое, чем я могу сейчас вас отблагодарить. Но, надеюсь, мы на этом не остановимся. Я жду от тебя предложений по некоторому улучшению технологий и налаживанию вашего быта в долине.

— Ох и умен ты, парень! — шепотом воскликнул землянин.

— За парня особое спасибо! — рассмеялся Ренк. — А то меня уже подташнивать от этих церемоний начинает. Только с домашними, да вот с вами поговорить по душам и могу.

Болтая, они достигли, наконец, Лэиного места и Ренк заслужил упрек от кузины:

— И зачем, спрашивается, ты затеял эту чехарду с пересаживаниями и восхвалениями?

— Так надо! — шутливо напыжился молодой император. — Король я или не король?

— Ну хорошо... — сверкнула взглядом Лэя. — Готовься, моя месть будет ужасной! — и уже громко, на весь зал выдала такую хвалебную тираду в честь молодого императора, надеже и опоре, и всему прочему, чуть "да не светиться имя твое во веки веков", что Ренк, глотая эту похвальбу, только прикрыл глаза, чтобы было не видно его расширенных от стыда зрачков. Под конец, когда над залом уже ревело "Хвала императору!" Лэя под шумок довольно усмехнулась. — Ну что, съели, ваше величество?

— Угу, съели, — грустно ответил Ренк.— Только мои слова были искренни, а ты все в фарс обратила.

— Вот так, женушка, учись! Не зря он император — одним словом наповал свалил! — довольно хохотнул Женька, увидев, как покрылись краской стыда щеки принцессы.

В общем, оставшееся время они прекрасно провели в постоянных дружеских пикировках с монархом. Как, впрочем, и еще почти две недели. Было уже непонятно, кто у кого в гостях, настолько императору понравилось гостить дворцовых покоях кузины и возиться с маленькой Элией и семейством лонков. В конце концов, им все же удалось вырваться из радушных коронованных объятий и вернуться к себе в долину.

За время поездки случилась еще одно маленькое, но приятное событие. Лика, мгновенно превратившись из дочери слуги забытой в глуши принцессы в одну из первых придворных леди, не растерялась и уже отыскала себе того красавчика, которого они с Лэей когда-то видели во время гаданий на озере. Так что ее судьбу можно было считать устроенной.

* * *

Они вспоминали свою, пока недолгую совместную жизнь с Лэей, еще не предполагая, что это их последний вечер перед новыми испытаниями. Легкие сполохи пламени облизывали угли в камине, комната постепенно погружалась в темноту, и за окном уже проглядывал кровавый глаз Зелы.

— Слушай, а ведь скоро первый звездный рассвет, — почему-то вспомнил Женя.— Только в этом году желтая Дала своим светом мешать будет.

— Все равно, это красиво! — воодушевилась Лэя. — Наше озеро словно создано для наблюдения за ним. Лишь бы туч да ветра не было.

Они даже не обсуждали, пойти или нет на встречу звездного рассвета. Никто из них не смог бы пропустить ночное представление, разыгрываемое природой.

— Скажи-ка, моя фея, что крестнику дарить будем?

— Расслабься, есть у меня одна идея. Думаю, мальчик будет прыгать от восторга. Правда не знаю, разрешит ли Отраженный реал этой игрушке у них существовать...

...Мир разрешил, видимо потому, что никогда еще с такой штукой не сталкивался. Спустя пару часов они в компании старых друзей наблюдали, как молодой сорванец затих на диване с подарком. И в самом деле, Женя никак не мог сообразить, как Лэя сумела до такого додуматься. Малыш сидел и, держа в руках что-то вроде компьютерной игрушки, неотрывно глядел в экран — не экран, что-то похожее на голографический проектор. Игрушкой это было можно назвать лишь с натяжкой.

Лэя по пути в гости заглянула с Женей в Службу Навигации и спросила, могут ли они вывести канал астральной связи на портативный "прибор", который мог бы по желанию показывать разные миры реала и астрала. "Арендная плата" такого канала оказалась до смешного мала. И вот теперь юный отпрыск Славы и Таши с изумлением нашептывал в экран, что бы он хотел увидеть, а прибор показывал ему один пейзаж чуднее другого. Причем, изображение было трехмерным, а, при приближении к глазам, его масштаб увеличивался так, что при максимальном зуме смотрящий чувствовал себя окунувшимся в мир, изображаемый "игрушкой".

Буль бегал вокруг и восторженно "булькал":

— Да ты понимаешь, что придумала? Я сам такой штуковине был бы рад! Это, считай, всегда, иметь с собой в кармане Службу Навигации! Да и плата за канал хоть и немаленькая, но приемлемая. Понимаю, конечно, для вас с безлимитным счетом в астрале Сэйлара, эти вещи по барабану.

— Да уж, вот тебе и география! — Славка не знал, как объяснить эти все картинки ребенку.

— Пусть пока считает, что это игра, — возразила Лэя.

— Слушай, а как этот прибор устроен? — встрял Федька, вечно пытавшийся влезть в нутро каждой железяки с настырностью настоящего физика-исследователя.

— Ты что, опупел? — хмыкнул Женька. — Кто ж спрашивает у женщины, как она до чего-нибудь додумывается! Это материя высшего порядка — нам, мужикам ее не постичь.

— Ну вот. Хочешь, как лучше, а они издеваются, — начала обижаться Лэя. — Пойду я лучше к Таше и Сашеньке на кухню.

— Только не сердись! — крикнул вслед Буль. — Ты же всех мужиков в лужу посадила. Вот мы пузыри и пускаем!

— Фи, как грубо! — уже их кухни послышался довольный ответ Лэи.

— Ха! — добавил Федька. — Скажи еще, булькаем!

— Нет! — важно заявил ангел. — Бульканье исключительно моя прерогатива. Причем, каким бы местом это действие не совершалось!

Их Душевная Служба Помощи спокойно продолжала существовать, не сильно расширяясь, приняв в свои ряды только парочку Саш, но и не затухая. Основную постоянную деятельность вели Слава в астрале и Федя с Булем на Земле. "Крутых" операций, правда, в последнее время не проводили, но, может, оно и к лучшему — нужно когда-то и личной жизнью заняться. Во всяком случае, общей дружбе отсутствие крутых разборок не мешало, и сейчас вся компания в предвкушении славного вечера приступила усердно валять дурака.

Больше всего Женя сейчас радовался за Саш. Они сумели превратить свою пирамиду чуть не в один из самых популярных миров, воплотив в реальность восхитительный культ богини любви, и уже насчитывалось несколько пар, прошедших этот обряд и оставшихся в мире. Так что Сашам было на кого оставить свою пирамиду на время отлучки. Напрасными оказались и опасения насчет того, как Саши подружатся с остальной их компанией. Все были очарованы их картинами и музыкой, а особенно новых друзей восхитил двойной мир, созданный Сашенькой, в котором соединялись две большие пирамиды. Лэя сразу искупала Саш в своем бесконечном водопаде, а Жене оказалось нечем похвастать, кроме как пригласить ребят к себе в избушку.

Странно, но на Саш его бывший якорь подействовал, как и на всех: вроде ничего особенного, но теперь те постоянно наведывались туда, чтобы провести время в душевной компании. Правда, их визиты ограничивало то, что они и сами обзавелись уже несколькими хулиганистыми ангелочками, которые, между прочим, в родном мире росли в десять раз быстрее, чем в астрале.

Потом, естественно, обсуждали дела их маленькой "душевной" службы помощи. Федя со Славой наперебой рассказывали, кому и как сумели помочь. Случаев насчитывалось множество, так что эту тему можно было развивать до бесконечности, поэтому Женя решил внести новую идею:

— Слушайте, я вот что хотел спросить: вы там наверно сталкивались с таким явлением, как колдовство, сглазы, проклятия... Вот с этим не стоило бы побороться? Ведь ни в чем неповинные люди страдают.

— Это трудно... — задумался Славка. Слишком плохо видно, как оттуда, так и отсюда. Чтобы заметить, надо войти в контакт с человеком или предметом, который заряжен негативом. А входить, мягко говоря, неприятно.

— Здесь дело не только в этом, — возразил Буль. — Вы мыслите слишком по-человечески. Мы не имеем права вмешиваться в судьбы людей, пусть даже и измененные. Таким образом, мы нарушили бы равновесие свободы выбора.

— А те, кто эти проклятия наводят, разве не нарушают? — удивился Федя.

— Ты не понимаешь: это их выбор и им за это расплачиваться, — начал терпеливо объяснять Буль. — Ведь, по сути, творящему проклятие или заклятие все равно, как он это делает. Тут важно, какой посыл он в это дело вкладывает. А это зависит от двух вещей: насколько душа слабо связана с телом и насколько сильно желание.

— Но ведь существуют всякие обряды, заклинания, фетиши... — попытался возразить физик.

— Все эти куски мыла с волосами, соль, резанные фотографии, иголки с нитками и прочая белиберда нужны для того, чтобы зафиксировать на материальном объекте свой инфернальный посыл, а наговоры и заговоры помогают сконцентрироваться на действии, — продолжил ангел со вздохом. — Ну не вам же объяснять, как материя пачкается информацией? Вот загрузит такая бабушка под завязку своим негативом какую-нибудь ерунду, а потом сделает "подарочек". А могут и прямо на тело своей жертвы посыл навесить.

Только это, к сожалению, не арифметика — "даря" такой негатив кому-либо, этот колдун не освобождает свою душу, а топит ее в инферно. Ведь, меняя чью-либо судьбу, он сознательно посягает на свободу выбора человека. Вот и получается, что такие дяденьки и тетеньки, мало, что себя топят и своим жертвам на земле жизнь портят, так они еще и плодят общую атмосферу инферно в округе. Да что я объясняю? Федя, ты же не хуже меня знаешь...

— Но как же те несчастные, которым они жизнь портят? — спросила Таша.

— Это в реале они несчастные, но если там жертвы заклятий и проклятий любили и стремились к добру и творчеству, здесь их ждет прекрасное будущее. Наговоры с заговорами остаются там, вместе с оставленной телесной оболочкой. Поэтому-то колдовство считается в астрале досадным и неприятным, но не тем, что заслуживало бы вмешательства в реал...

Дальше вечер пошел своим чередом: всем надоели серьезные темы и они вспоминали разные забавные случаи, сидя на открытой веранде с видом на горы и далекое море. В самый разгар беседы Лэя вдруг замерла, прислушиваясь к себе. Потом обернулась к Жене и сказала:

— Малышка проснулась, надо к ней бежать!

— Да, я понял, идем!

— Нет, ты еще посиди. Мне ты не поможешь, а друзей обижать ранним уходом не стоит.

Она встала и, попрощавшись со всеми, отправилась в чулан для телепортации из мира Отраженного реала...

ГЛАВА 5. ДЕЖАВЮ

(беседа вторая)

...Такси остановилось у подъезда большого здания. Женя, выглянув в запотевшее окно, попробовал оценить гостиницу: на внешний вид ничего особенного. "В конце концов, какая разница?" — подумал он и, расплатившись с шофером, выскочил под моросящий дождь. Цены, конечно, кусались, но искать что-то еще, желания не было — он послушно расплатился и пошел к лифту. Зайдя в номер, бросил в угол сумку и, как был в одежде, так и плюхнулся в одинокое продавленное кресло. Включать телевизор, как и устраиваться в номере не было никакого желания. Он сидел, уставившись в стенку с полинялыми обоями, и думал: "Ну кто его заставлял всем этим заниматься?"

В том то и дело, что никто, и корить было некого. А как хотелось! Хотелось поругаться, даже подраться, наговорить всяких гадостей и сбежать к Лэе. А вместо этого в сердце росла пустота — холодная, засасывающая всю сущность... но деваться было некуда — он сам так решил. Его преследовало ощущение какого-то жуткого дежавю. Он уже когда-то бывал в подобной ситуации перед тем как идти в мир, которого вроде как и не существовало в астрале, но тогда все было яснее и проще, а сейчас...

* * *

В тот вечер он посидел с друзьями еще пару часов, но без Лэи все как-то не клеилось и, в конце концов, Женя решил, что пора отправляться домой. Он сам не понял, почему после выхода из мира Отраженного реала он задержался на мгновение в черноте астрала. Вообще-то он любил иногда так "повисеть" в несуществующем пространстве, где ничто не мешало думать. Но тогда вроде и думать-то было не о чем...

Его остановил мягкий голос-мысль. Этот голос землянин уже слышал несколько лет назад. Чей это голос, никто не мог сказать наверняка, но ощущение безмерной мудрости наводило на мысль о самом Творце. Так или иначе, но у Жени однозначно "захватило дух" от ощущения контакта. Когда-то давно этот голос благодарил их с Лэей от имени всего астрала. Сейчас благодарить было не за что, но, как выяснилось, это и не входило в цели мудрейшего.

— Здравствуй Женя. Не торопись...

-Это... ты?.. — Женька так опешил, что с ходу "тыкнул" этому голосу. До него донеслась одобряющая мысль-улыбка, и "грубиян" сразу успокоился, поняв, что с таким же успехом он мог бы "тыкать" и себе.

— Ты правильно понял. Это я. И я отчасти являюсь тобой. Поэтому нет смысла лукавить...

— Мне когда-то сказали в Службе Равновесия, что такие беседы — редчайший случай, а я уже третий раз разговора удостаиваюсь.

— Если смотреть на это отсюда, то я изрядный болтун! — раздался шепот-смех. — Даже если учесть, что без нужды стараюсь вас не беспокоить, разговаривать приходится часто.

— Значит, есть что-то, для чего я понадобился, — сообразил Женя. — Хорошо, я выполню любую твою просьбу, но сначала ты поведаешь мне немного о себе, а потом уже скажешь, что нужно делать.

Он, действительно, ощущал, что будто бы говорит отчасти с собой. Этому же способствовало полное отсутствие каких-либо признаков собеседника. Вот и сейчас чувствовал, что глупо выражаться высокопарно или строить дурачка, и угадал — в ответ уже раздался настоящий смех:

— Да, с тобой не соскучишься! Сразу быка за рога! Ну, хорошо, ты понял, что у меня к тебе серьезное дело. Так что спрашивай, что хочешь знать.

— Кто ты? — не стал рассусоливать Женя, и был ошарашен контр-вопросом.

— А кто ты? — и тут же, сменив шутливый тон на серьезный, голос астрала пояснил. — Если попытаешься ответить на этот вопрос, я тоже отвечу тебе, но учти, мне гораздо тяжелее это сделать.

— А что тут думать-то? Я — Женька. Две руки, две ноги, голова — два уха...

— А если серьезно? Ведь ни рук, ни ног у тебя здесь нет, — мягко настаивал голос. — Учти, я тоже могу ответить, что я ничто и, между прочим, отчасти буду прав.

— Прости, — Женьке стало стыдно, как нашкодившему мальчишке. — Попробую разобраться. На Земле я был человеком. После выхода в астрал, то, что я считал собой, оказалось не совсем мною. Настоящий я — это моя душа, состоящая из полного информационного слепка физической сущности, включая все переживания и ощущения реального тела. Но душа не ограничивается этой информацией. Главное достоинство моей сущности в том, что я могу путешествовать, испытывать и переживать необыкновенные ощущения, наконец, могу творить, создавать реальности... а вместе с Лэей мы вообще целые миры спасали — это было что-то! Еще, как говорят ангелы, я какое-то отражение реала в астрал и несу энергию любви...

Наконец, Женя растерянно замолчал. Он понял, что не может четко сформулировать, что он такое.

— Хорошо, я тебе помогу, мягко поддержал голос пустоты. — Ведь, поняв кто ты, ты поймешь, кто я. Давай, начнем с умения забывать.

— При чем тут забывать? И что тут уметь?

— Одна из важнейших черт, которые ты несешь из реала, есть концентрация и селективность сознания, обусловленная ограниченностью твоего мозга. Ведь здесь, если не ограничиваться, быстро превратишься во всезнающее ничто. Твоя личность состоит из того, что ты помнишь и о чем чаще думаешь. Но заметь, что одновременно ты отбрасываешь, забываешь основную массу информации, с которой сталкивался всю жизнь. Особенно важно умение забывать обиды и боль. Твое сознание очень пластично. Представляешь, если бы ты вдруг вспомнил о всех своих огорчениях и поражениях?

— Нет, что-то не хочется...

— Эта селективность и делает из тебя индивидуальность. Заметь, в отличие от аналитической составляющей тонкой оболочки, механическая память твоей души гораздо лучше воспроизводит все ощущения и реакции организма. Так как это не столь важно, даже наоборот, чем лучше ты помнишь свое тело, тем ты индивидуальнее. Но твое высшее сознание сосредоточено (то есть ограничено) на чувствах и творчестве, вернее на желании. Желании любить и ненавидеть, творить и разрушать, вообще что-либо делать.

— Разрушать и ненавидеть я не хотел...

— Не важно, как это называть, но без знания ненависти не познать всей глубины любви, а без знания борьбы с притеснением не познать смысла свободы... Но ты прав — ценны именно созидательные чувства. Ведь без них астрал — мертвая копилка бесконечных знаний ни о чем. Помнишь, как я благодарил вас с Лэей?

— За что?

— За вашу любовь — это, единственное средство против ненависти и жажды власти. Ведь разрушительные желания тоже формируют астрал под себя...

— Постой, ты сказал, что во мне часть тебя. Значит и ты, частично я?

— Совершенно верно. Можешь считать, что я инкарнирую в каждой душе на Земле и снова возрождаюсь в астрал.

— Да, а кстати, почему я не вспоминал прошлых жизней?

— Они тебе просто не нужны. Здесь есть маленькая хитрость. Ведь в самой глубине, где ничего не происходит, нет и времени. Поэтому, возвращаясь туда и опять выходя в любую точку времени и пространства, по сути, я реинкарнирую во всех людях, то есть, живу тобой, твоими родителями, друзьями... Ведь, где нет времени, некуда спешить... а, соединяясь со мной после смерти, душа может вспомнить любую из "своих" прошлых жизней на выбор... Любой может вспомнить "свои" прошлые жизни, соединившись со мной, и половина из них вспомнит себя императорами, а половина — героями.

— Следовало бы и догадаться. Теперь я почти прочувствовал, кто ты. Скажи только, как тебя правильно называть?

— Хоть астрал, хоть Бог, хоть Вася или Федя — все будет правильно.

— Вот, Федька обрадуется — он, и вдруг его величество Творец всея! Ладно рассказывай, что за дело у тебя ко мне?

Астрал помолчал некоторое время и начал объяснять:

— Не могу тебе приказать, даже не могу попросить. Это дело не имеет решения ни в одной из моих ипостасей и ни в одной их моих протяженностей. Когда-то я знал, на что и зачем ты идешь, но тогда не вмешивался, так как это была твоя игра. Сейчас я не знаю, что происходит, и только могу догадываться...

— Странно. Неужели в астрале, то есть в тебе, есть места, которых ты сам не прослеживаешь?

Астрал изобразил что-то вроде обреченного вздоха и ответил:

— Если такие места появились, то это плохой признак — тогда я стал вырождаться, и вскоре придется сворачиваться в первоначальное состояние. Но я не чувствую такой тенденции. Лучше расскажу тебе, как равному, и не буду ни о чем просить, а ты сам решишь, что делать... Несколько десятков лет назад — почти сотню, из реала Земли потихоньку стали исчезать души.

— А, ну это, как тогда, в мире, которого не было.

— Так, да не так. Понимаешь, сейчас игра вышла из под моего контроля. Души исчезают вообще и навсегда. Я даже не знаю, когда это началось. Ведь много душ, не выбравшись в астрал, реинкарнирует, некоторые застревают надолго на пороге. Только с накоплением таких случаев Служба Равновесия забила тревогу. Но даже я ничего не мог понять. Со временем случаев становилось все больше, и начали вырисовываться некоторые тенденции. Мы поняли, что почти все пропажи связаны с людьми, как-то знакомыми с религией или культурой древних индейцев.

— Ну так и проверили бы в пирамидах их верований!

— И проверили. Сам понимаешь, мне это несложно, — невозмутимо ответил невидимый собеседник. — Однако, что называется, ни сном ни духом... Служба Равновесия стала тотально отслеживать области особо интенсивных пропаж. И только совсем недавно появилась одна зацепка. Ангелы догадались сканировать сны находящихся при смерти людей. И представляешь, они нашли, что всем исчезнувшим снились сны с якобы индейскими божествами.

— Ну, что я говорил, надо было сразу хорошенько их тряхнуть!

— Ты не понял. Это были якобы индейские божества, — мягко возразил голос.

— А что в них было "якобы"?

— Звериные головы, и тела как у людей. Тогда как настоящие индейские боги имели человеческий облик и обращались в тех или иных зверей целиком.

— Понятно, эти больше похожи на египетских богов?

— Совершенно верно, но весь антураж снов оставался индейским... — пояснив это, астрал выжидающе замолчал.

Женька подождал немного и спросил:

— И что?

— ...

— Что я должен делать?

— Ты никому ничего не должен...

— Это трудно... Хорошо. Ты хочешь, чтобы я... ушел туда?.. — Жене стало по-настоящему страшно: это тебе не случай с Яном, которого в любой момент могли вытащить, развалив пирамиду.

— Мое желание не имеет значения. Если ты скажешь: "нет", я сотру этот разговор из твоей памяти...

— Подожди, дай подумать... — Женя пытался просчитать, что такого он мог бы сделать. — Хорошо. Допустим, я умру вместо такого "кандидата", и исчезну неизвестно куда. Что от этого толку?

— Я объясню. Пропадают даже не сотни, а тысячи душ. И ты единственный, кто может им помочь. Только ты обладаешь силой, намного превышающей потенциал простой, к тому же неопытной, молодой души. Чтобы я понял, куда они уходят, тебе нужно вернуться сюда. У тебя есть мощный ориентир в нашем астрале — Лэя. На нее ты сможешь выйти хоть на какой глубине, я буду постоянно ждать твоего сигнала...

— Но Лэя... У нас же будет второй ребенок. Как я оставлю ее надолго?

— Если я подберу тебя вне последовательности событий и пространств нашей Вселенной, то смогу вернуть твою сущность в тот же миг, в который ты исчезнешь отсюда. Для всех, время почти не сдвинется с места.

— А если... я не вернусь? — Женя с трудом произнес эти слова. — Что будет с ней и с нашими малышами?

— Есть один способ... Который запрещен мною и строго карается в астрале — мало кто об этом знает. Можно скопировать тебя и держать копию на самых глубоких уровнях. Если ты не вернешься, я "оживлю" клона опять-таки в тот же миг, когда ты покинул наш мир. Но, это тебе решать...

— Значит, это возможно? — в сознании не укладывалась вся чудовищность такого эксперимента.

— Ты же знаешь — в астрале возможно все. И это не пустой звук. Лэя просто не узнает. Твой поход должен остаться в абсолютной тайне, так как я сам не знаю, с кем играю. Только СР будет в курсе дела.

— А почему ты думаешь, что я куда-то уйду, а не развоплощусь? Может, эти пираты просто потрошат души, чтобы вытрясти из них то же "желание", например?

— Я бы рассмеялся, если бы все не было так серьезно. Кому нужны желания без носителя? Этот мимолетный "пшик"? Нет, это крайне нерационально. Уничтожить душу непросто. Тут нужно уйму усилий приложить. Наверняка, похищенные используются по их назначению: как творцы. Твоя задача показать мне, куда они уходят, а там уж. мое дело, как освободить или помочь.

— Значит все предельно ясно и просто... — обреченно пошутил Женя. — Я иду в реал и умираю вместо жертвы, а там быстренько ориентируюсь на Лэю и рву к ней когти.

— В общем-то да, только... тебе, возможно, придется выйти на глубокие уровни астрала чтобы я тебя запеленговал.

— Насколько глубокие? — осторожно переспросил не очень отважный разведчик.

— Очень... по твоим представлениям где-то после пятого уровня...

— Я же там растворюсь, как сахар в воде.

— Ты правильно сказал: как сахар в воде. То есть, у тебя будет несколько мгновений, но лучше, чтобы ты перед этим объединился с какой-нибудь душой...

— Ты предлагаешь мне предательство? — Женя почувствовал, что начинает злиться от отчаяния.

— Предательство начинается сейчас. Если ты согласишься, мне придется научить тебя ограждать часть своего сознания от Лэи. Ты, кстати, не заметил, что между вами почти нет связи?

— Да, ты прав, — будущий разведчик с мрачным изумлением отметил, что он едва чувствует свою половину. — И я, наверно, скажу: "нет". Это выше моих сил...

Ответом ему была выжидающая тишина.

— Ты все-таки дьявол...

— Немного — ровно настолько, чтобы признавать его необходимость. Представь тысячи душ, которых не дождутся их близкие на небесах...

Женя молчал, а злые слезы наворачивались на глаза. Он понимал, что сделал свой выбор. Все-таки не зря Бог был и в нем, а потому знал, что эта душа согласится...

— Нет, не знал, и все еще не знаю, — подслушал мысли астрал. — Ты это я, но мы не одно и то же. И у тебя есть своя свобода выбора.

— Что мне нужно делать? — наконец ответил Женя, словно прыгнул в ледяной омут.

— Сейчас — ничего. Иди к Лэе. Я закрою тебе память об этом разговоре. Ты вспомнишь, когда придешь в пирамиду Службы Равновесия через два дня.

* * *

В окне уже брезжил рассвет, когда Женя выбрался с прокрустова ложа своей "пусковой" установки. Стараясь не скрипеть половицами, он прошел в спальню, где спали его девочки. Не удержался и подошел к кроватке их малышки. Элия лежала на боку, скинув одеяло и крепко смежив густые ресницы. "Какая же она еще крошка!" — его сердце сжалось от щемящей теплой волны. Почему-то ему было грустно. Странно. Они неплохо поговорили с "начальником астрала" и им с Лэей только и надо было, что прийти зачем-то в СР. Неизвестность настораживала, но ничего такого, из-за чего надо печалиться, он не помнил. Однако сердце упрямо грустило, и папаша все никак не мог налюбоваться своим ангелочком.

Женя склонился и осторожно коснулся щеки спящей Элии, слегка погладив атласную белизну тончайшей шерстки. Он вспоминал, как был поражен красотой Лэи, когда в первый раз ее увидел. Знал бы он тогда, насколько красивые у сэйлов дети! На это нежное маленькое создание можно было смотреть часами. Маленькие сэйлы не нуждались в одежде, и сейчас папаша любовался пушистой гривой волос, спускающихся по золотистой спинке девочки, белой грудкой и крошечными ножками, словно одетыми в белые шелковые носочки... Он стоял и боролся с неукротимым желанием погладить это крохотное пушистое чудо, слегка посапывающее носиком. Элия, видимо, почувствовав прикосновение его руки, улыбнулась и сладко почмокала губками. Потом быстро повернулась на спину, потянулась и на мгновение раскрыла свои огромные глаза. Увидев папу, она еще раз улыбнулась и, сладко зевнув, повернулась на другой бок, продолжив просмотр не менее сладких сновидений.

Женя почувствовал, как его мягко обняли сзади и осторожно потянули от кроватки. В ухе раздался шепот Лэи:

— Тише! Разбудишь.

Вернувшемуся с астрала отцу семейства ничего не оставалось делать, как повиноваться. Хотя он сильно и не сопротивлялся, тенью скользнув на ночное ложе в горячие объятия своей любимой...

* * *

...Казалось, он еще переживал все моменты ласковых ночных игр со своей феей: гладил и целовал ее тело, будучи не в силах сопротивляться ответным ласкам, пока, наконец, тела не сплелись в бешеном экстазе. Но оказалось, это он проделывал во сне, так как посреди феерии чувств и эмоций раздался требовательный голосок:

— Папка, сколько спать мозно?! — и на живот ему заскочил маленький пушистый вихрь. Дочурка возмущенно и радостно теребила его плечи. Действительно, солнце уже заглядывало в окошко, пытаясь пролезть своими лучами между штор.

— Эк меня разморило, — сам себе удивился папаша и обнаружил, что старшей принцессы нет на месте. Подхватив маленькую шалунью, он спросил. — А где мама?

— Мама завтлак готовит. А ты засоня!

Женя деланно возмутился, и они затеяли веселую возню, выясняя, кто из них больший засоня. Победительницей, конечно, вышла Элия, счастливо гикая и подпрыгивая на широкой груди родителя. Обычно в этот момент папаша хитро вспоминал про Шастика, и Элию, как ветром сдувало — ведь это был самый лучший друг дочери. А что может быть лучшим другом, чем живой плюшевый медвежонок? Но сейчас Женя этого не делал — почему-то хотелось тянуть миг пробуждения до бесконечности, как и миг единения с Лэей ночью...

Их возню прервал возглас с нижнего этажа:

— Эй, сплюшки, пора вставать! Мыться, зубы чистить! Кто опоздает к столу, останется голодным!

Элия, так и не дождавшись напоминания отца, сама спохватилась:

— Ой! Я зе про Шастика забыла! Он навелно спит, а я еще сама не умывалась. Что мама сказет? — и картинно хлопнув себя по щечкам, вылетела в коридор, скатившись маленьким ураганом с папиной груди. Женька только успел пристрожить:

— Осторожно! Там же лестница! — но дочурка была уже внизу. Наступала пора Шастику и Хлюпу держать оборону. Женя рассмеялся вдогонку дочурке. — Ясно, кто в доме хозяин! Пока всех не пересчитает и на ноги не поднимет — не успокоится.

— Такие уж мы командиры! — раздался в ответ Лэин смех из кухни. Одновременно Женькин нос учуял легкий аромат сандры — местного чая. Больше оставаться в постели не было никаких причин...

Все эти два дня он странным образом фиксировался на каких-то моментах, будто пытаясь сохранить их глубоко в своей памяти:

...вот они бегут всем семейством купаться, но он останавливается, не доходя до кромки воды, и любуется своими плещущимися девочками. Перед глазами всплывает картина, когда он первый раз "подглядывал" за купающейся Лэей с изнанки. Тогда он впервые осознал, что любуется ею не просто, как прекрасным созданием чужого мира, и устыдился своего занятия. Но зрелище купающейся инопланетной нимфы было так восхитительно, что он так и продолжил пялился на нее, ругая себя.

...вот Лэя сидит с дочуркой и учит ее первым буквам — смешно наблюдать, как такая кроха уже пытается прочитать какие-то слова. Девочка старательно водит пальчиком по бумаге, вспоминая, что означают эти закорючки, и пытается сложить их в слово. Так и хочется помочь, но нельзя мешать.

...вот они на лугах, заросших еще некошеными, но уже начинающими цвести травами...

...вот Лэя укладывает маленькую шалунью спать после обеда, а та требует рассказать сказку. Тут наступает очередь Жени — большого мастера на такие байки.

...вот они с Лэей просто присели на минутку на мостки и любуются на безмятежную гладь озера, отражающую заснеженные вершины, громоздящиеся на противоположной стороне долины. Он сидит, смотрит на всю эту гармонию и про себя благодарит судьбу, что она подарила ему такое инопланетное счастье.

Но что-то не так: Женя чувствовал, как будто стоит на краю мира и готов сорваться куда-то в пучину безвременья и неизвестности. И все это дано ему, только как шанс запомнить и унести с собой... Странное ощущение никак не покидало сознание. Лэя, чувствуя его смятение, ни о чем не спрашивает, покорно согласившись навестить Службу Равновесия. Создавалось впечатление, что она тоже что-то чувствует, но не может этого выразить словами...

...А спустя два дня они вдвоем стояли среди серой дымки пирамиды СР и внимали мыслям, доносящимся ниоткуда:

— Вы не представляете, с какой надеждой мы вас ждали, и с какой благодарностью видим, что вы пришли.

— Но, может, мы пришли отказаться? — удивленно спросил Женя, пытаясь сообразить, зачем они здесь находятся.

— Нет, ты просто не помнишь всего разговора с "ним". И даже Лэя чувствует твое решение и не оспаривает его.

— Но откуда вы знаете? — возмущенно возразила сэйларская принцесса.

— Мы не знаем всего, многое просто ощущаем. Несмотря ни на что, ты, принцесса Эрианы, уважаешь выбор своего супруга. Но учтите, это дело очень серьезное и со многими неизвестными. Поэтому для пользы дела и для вашей же безопасности информация должна быть ограничена только одним исполнителем. Для этого нам придется вас снова разделить — ведь если данные пойдут через астрал по связывающему лучу, они могут быть перехвачены неизвестными нам силами. Как ни грустно это говорить, но нам нужно ваше добровольное согласие, основанное только на доверии нам, вернее, не нам, а "ему", — голос тумана выжидательно замолчал.

Женя тоже боялся что-либо говорить, чувствуя, что оставляет Лэю одну, и любые слова только усилят его вину. Наконец, после продолжительного молчания принцесса грустно спросила:

— Но ведь ты уже решил?

— Да, — не стал увиливать Женя. Он чувствовал, что уже дал согласие на что-то страшное, что могло стать последним в его жизни.

— Значит так нужно, — как-то обреченно прошептала принцесса. — Я знаю тебя: ты бы не пошел на это без крайней необходимости.

— Но если ты попросишь, я откажусь.

— А что потом? Нет, ни я, ни ты не сможем спокойно спать, если на нас повиснет тяжкая вина.

— Но я даже не помню, о чем речь.

— Мне кажется, ты помнишь свое обещание, и не стоит идти против себя. Я согласна, — повернувшись к туману, сказала Лэя, и они почувствовали, как потихоньку начали проваливаться в глубины астрала. Им будто давали последний шанс отказаться, но Лэя молчала. Она только порывисто обняла Женю и шепнула:

— Я буду тебя ждать...

— Мы надеемся, что это не займет больше десятка дней, — донесся шепот перед тем, как им предстояло окончательно провалиться в небытие...

* * *

И вот он здесь, в полинялой ячейке огромного бетонного курятника для перелетных представителей человечества. Лэя осталась на Сэйларе, и хода для него туда уже не было. Зато сейчас у него имелось достаточно времени вспомнить весь путь измены себе и своей судьбе.

...Очнувшись в СР, Женя почувствовал пустоту в душе и понял, что разделение свершилось. Одновременно он вспомнил весь разговор в астрале. Невесело оглядев серый туман, он спросил:

— Ну и что будем делать?

Оказалось, что его миссия продумана в мельчайших деталях. На Земле, недалеко от проживания его бывшего тела, которое, ему на время обратно уступил Буль, находился один из явных кандидатов на исчезновение. Старому человеку снились странные сны об индейских богах. Он попал под действие этой силы не случайно — будучи этнографом и археологом, ученый был не понаслышке знаком с индейскими мифами и божествами.

Поскольку Буль был вынужден уступить тело хозяину, ангела пришлось частично посвятить в дело. Теперь кудрявый друг с удовольствием ассистировал Женьке, пытаясь подбадривать того, как только мог.

Перво-наперво они заочно навестили Константина Алексеевича в его квартире, когда тот чем-то занимался с правнуками.

— Боже ж ты мой, это в какую развалину мне придется вселяться? — деланно веселился Женя.

— Не волнуйся — это ненадолго, ему осталось чуть больше недели, — успокоил приятеля ангел.

— Дай-ка, я прикоснусь к его памяти, — с этими словами Женя "положил" свои руки старику на голову и попытался заглянуть в его прошлое.

Перед "взором" поплыли разные картинки из жизни. Он понял, что этот человек нес в своем сердце большую утрату. То, что составляло смысл и основу жизни этого человека, заставляло проникнуться настоящим уважением.

— Теперь я знаю, кого мы должны навестить, прежде чем идти в гости к профессору, — сказал Женя Булю спустя некоторое время. — Это человек с большой буквы и умом, и душой. Где-то в астрале мы должны найти ту, с которой он провел лучшие годы. Я смогу ее вызвать — у меня остался четкий образ.

— Погоди, надо же предупредить о визите, — предупредил ангел. — Не будешь же ты без просу вваливаться в квартиру к одинокому старику!

— Ну, не такой уж он и одинокий. Правда, в душе, конечно, один... Тогда нужно просчитать, как мы на него можем выйти?

— А об этом тебе беспокоиться не нужно. Служба Равновесия проследила все связи с обеих сторон и нашла, что один Федин приятель знаком с сыном Константина Алексеевича, Николаем Константиновичем. Тебе нужно только позвонить ему и представиться знакомым знакомых.

— Хм, ловко СР работает. И когда же они тебя успели просветить?

— Да только что, перед твоим появлением. Они же давно уже готовятся. Правда, никого в детали не посвящают, а только просят то или се сделать.

— Тогда, тем более, сначала навестим одну старушку или девушку — это уж как ей захочется появиться. Пошли в астрал и попробуем вызывать.

— Но это, вроде не входило в планы...

— Я здесь решаю, что надо, а что нет. Или ты предлагаешь во всем полагаться на правильно-бездушных ангелов? — решительно ответил главный исполнитель операции.

— Не забывай: я тоже ангел.

— Ты давно уже на него не тянешь. Где ты еще видал ангелов, живущих в реале?

— Ладно пошли к твоей старушке!

— Она не моя, а его, — ответил Женька, показав на старика, и провалился в астрал.

Буль не замедлил повторить маневр и тут же выпрыгнул рядом, зависнув в бархатной черноте. Женя не стал больше терять время и сосредоточился на приятном, можно сказать красивом, несмотря на возраст, лице и фигуре женщины по имени Надежда... и ответ пришел. Слегка удивленный голос-мысль спросил:

— С кем я говорю?

— Вас беспокоит Евгений Котов, — спокойно и доброжелательно просигналил Женя. — Вы ведь Надежда, супруга Константина Алексеевича?

— Откуда вы меня знаете?

— Как раз хотел попросить вас об этом побеседовать. Вы, наверное, в мире Отраженного реала находитесь?

— Как вы догадались? — еще раз удивился женский голос.

— Очень просто! — усмехнулся Женя. — Вы разговариваете, как по телефону. Значит, он и есть у вас в руках. А где еще есть такие телефоны? Только в Отраженке.

— Да, действительно. Вы знаете, у меня просто еще нет опыта...

— Можно я к вам подъеду со своим приятелем-ангелом. Где бы мы могли бы встретиться, если у вас, конечно, найдется для нас минутка?

— Но... я еще не очень разбираюсь в обстановке.

— Тогда очень просто, ждите нас там, где сейчас находитесь. Мы сами вас найдем.

Разорвав связь, Женька только кивнул Булю, и они почти без слов прыгнули прямо в офис своей маленькой службы в мире Отраженного реала. А уже оттуда без труда взяли пеленг "мобильника". Всего пришлось затратить пару десятков минут, чтобы добраться до собеседницы.

Это был парк. По аллеям прогуливались люди, но пожилых среди них не наблюдалось. Вообще встретить в астрале человека, выглядящего пожилым, было непросто. Но в этом мире некоторые доживали и до старости, прежде чем покинуть его. Все-таки одна очень яркая девушка вызвала у Жени сильные подозрения. Она явно походила на женщину из воспоминаний Константина Алексеевича. Стройная, со светлыми, длинными и совершенно прямыми волосами, она неуверенно сидела на краю скамейки и вглядывалась в лица прохожих.

— Здравствуйте, вы Надя? — сходу спросил Евгений и получил утвердительный кивок. — Простите, я почему-то не ожидал увидеть столь ослепительную красавицу.

— Спасибо за комплимент, но кто вы и откуда меня знаете? — насторожено спросила девушка.

— Еще раз простите, что не представился. Я тот Женя, который вам только что звонил из астрала, а это, как я и обещал, ангел Буль, собственной персоной. Мы пришли, чтобы узнать, как у вас тут дела?

— Простите, но я пока не очень еще обжилась — месяц, как тут...

— Как так? — удивился Женька. Вы же уже года три должны быть в астрале?

— Да, по общему времени, но я попросила ангелов опустить меня в глубину астрала и достать обратно за месяц до появления Кости. Чтобы приготовиться к его приходу...

— Ага, понятно, вы просто пропустили три года. Что ж, достойный выбор любящего человека — Константин оценит.

— Вы так думаете? — она взглянула на Женю с какой-то детской надеждой, и в этот миг он понял окончательно: нет, не напрасно он подписался на это дело. Что бы было с двумя этими душами, если бы он отказался? Лучше не думать... Видимо мысли отразились на его лице, так как девушка тревожно спросила. — С Костей что-нибудь не так?

— Нет, пока нет, — вырвалось у него против воли, и девушка сразу ухватилась за эту фразу:

— А что может произойти?

Женя молчал, угодив в просак. Не сказать — вроде как проигнорировать, а сказать — рассекретить всю операцию. Потом сообразил, что Константин в любом случае будет посвящен в значительную часть этой истории, а то, что эти двое вскоре станут единой астральной сущностью, не оставалось никаких сомнений. Поэтому он решил рассказать все, что было положено знать Булю и Константину:

— Мы хотим подстраховать переход вашего супруга сюда. В его случае есть вероятность, что не все может пройти гладко. Поэтому мы здесь. У меня есть возможность побеседовать с вашим мужем в реале и даже привести его к вам на полчасика поболтать. А потом он решит, что и как ему делать. Как вам такая идея?

Надя почему-то не среагировала на возможность встречи, а с еще большей озабоченностью переспросила:

— Ему что-то угрожает?

Женя вздохнул. Врать не хотелось, а болтать лишнее хотелось еще меньше:

— Давайте так: я поручусь, что с ним ничего плохого не произойдет, а вы поможете мне в этом. Сейчас просто не могу всего рассказать — это не мои тайны. Поймите, пожалуйста.

— Да, да, конечно, — спохватилась Надя, что может навредить своей настойчивостью. — Я только не могу понять, как вы можете с ним общаться и привести сюда до срока. Вы что, умертвите его тело?

— Нет, тело на время останется там... — Женя не теряя время, попытался сформулировать мысль, вертевшуюся в голове. — Он ведь сильно скучает без вас. Константин в душе очень одинок. Спасибо родственникам, иначе это стало бы для него просто невыносимо... — глядя на девушку, Женя сообразил, что переборщил: у той из глаз покатились крупные слезы. Поэтому постарался быстренько докончить мысль. — Чтобы ему легче поверить, что я пришел отсюда, вы бы могли передать мне для него что-нибудь такое, что наверняка убедило бы Константина в нашем с вами знакомстве.

— Теперь я, наконец, понял, зачем тебе понадобилась Надя, — кивнул, молчавший до этого момента Буль. — Хорошая мысль: сразу показать человеку, что его не водят за нос.

Девушка помолчала, задумавшись. Затем подняла свои мокрые от переживаний глаза на собеседников и пристально посмотрела на Женю, словно пытаясь что-то рассмотреть в нем:

— Есть одна история полувековой давности... сейчас я думаю, это все-таки не было случайностью или сном, и Костя дождется гостя, чтобы исполнить волю своей индейской богини...

— Хм, — удивленно поднял брови Женька. — И что? Какой гость, какой богини?

— А то, что этим гостем будете вы, Евгений, ну или вы... простите, как он вас назвал? — вдруг до девушки дошло, что она наверно ослышалась насчет имени крылатого.

— Буль, — успокаивающе подтвердил ангел. — Полностью Рофидиплебуль — вот все и сокращают до Буля. Только гостем будет Женя — он тут за главного. Так что с ним и договариваетесь.

— Хорошо, — подхватила девушка. — Так вот что я думаю. Если вы, Женя скажете ему одну ключевую фразу, он просто вынужден будет поверить... — и она поведала историю, случившуюся с Костей в мексиканской сельве.

Женя чувствовал себя сбитым с толку. Откуда индейские боги могли знать полвека назад, что понадобится такая подсказка? И к чему она? Было просто необходимо навестить пирамиду майя, но лучше это сделать вместе с Константином. Они уже почти начали прощаться, когда Женька вдруг выгреб еще одно воспоминание, подсмотренное у профессора:

— Надя, а правда, что вы печете очень вкусные ватрушки?

— Откуда вы знаете? — в который раз смущенно улыбнулась, уличенная в кулинарной слабости девушка и гостю пришлось признаваться:

— Это я нескромно подсмотрел у Кости.

Он был тут же вознагражден за честность. Надя радостно хлопнула в ладоши и сказала, нетерпящим возражений тоном. — У меня, как раз, свежие испечены! Пойдемте, мой дом совсем рядом. Будет, что рассказать Косте.

* * *

...Так он и оказался спустя три дня в этой пошарпанной комнате заштатной московской гостиницы.

Если бы мог, он наверно полез бы сейчас на стены с облезлыми обоями... Это страшное дежавю... ему опять предстояло надеть чужую маску, чтобы уйти в неизвестность. Да, с ним уже это было... но такого предательства, как в отношении к Лэе, так и к себе, он еще не совершал. Она ведь верит в его возвращение, а он? Он согласился на замену себя суррогатом в случае неудачи... Будет ли с тем, другим Женей счастлива Лэя, если?.. — об этом не хотелось думать. Он сделал свой выбор, и теперь оставалось только плыть по мрачному течению событий и беспомощно наблюдать, как его постепенно все глубже затягивает в омут безысходности.

Но не время предаваться саможалению, надо все устроить к приходу в астрал новичка. Женя, смирившись с обстоятельствами, проверил, как закрыта дверь и достал из сумки генератор...

ГЛАВА 6. АСТРАЛЬНЫЙ НОВИЧОК

Константин Алексеевич с нетерпением и смешанными чувствами ждал странного гостя. Весь день он пребывал под впечатлением беседы с Евгением: даже толком не поговорил с правнуками, на звонки родни отвечал односложно, стараясь быстрее закончить разговоры, а сам при любой возможности погружался в хоровод непрестанно кружащихся мыслей.

Иногда он как бы стряхивал с себя оцепенение и с возмущением пытался остановиться: "Да сколько можно! Пришел, какой-то парень, наговорил сказок, а ты на старости лет совсем черепушкой съехал!" Но на ум сразу приходили слова индейского бога. Да и все остальные рассуждения гостя оказались слишком уж логичны — им просто нечего было противопоставить.

"Нет, это чистой воды соблазн — ты просто до смерти хочешь увидеть ее!" — твердил он себе, но тут же вспоминал, что гость ничего не пытался доказать, просто рассказывал и обещал показать. Показать сегодня... Не будь этих снотворных таблеток, всю ночь бы не спал. А с ними провалился в беспамятство, и даже эти индейские ужастики не преследовали. И сердце не шалило — спасибо лекарству. Вообще, профессор чувствовал себя прекрасно, по крайней мере, насколько только прекрасно можно чувствовать в его годы. Если только не считать волнения. Но кто же не волновался бы на его месте?

Ровно в десять раздался звонок домофона. Константин Алексеевич ничего не мог с собой поделать и, как мальчишка, загодя стоял у дверей. Так что, Женя предстал перед ним меньше чем через минуту.

— Ждали? — просто и без обитняков спросил, мягко улыбаясь, как старому знакомому, темноволосый парень или мужчина (но для старого профессора он все равно оставался парнем). Странно, но старик не почувствовал в этом вопросе ничего обидного, даже наоборот — понимал, что странный гость просто напросто был рад небезучастности профессора. И в этом тоже крылась очередная странность Жени, к которым гостеприимный хозяин уже начал привыкать. А гость тем временем продолжил. — Как вам спалось? Как самочувствие? Это не праздный вопрос.

— Хорошо. На удивление хорошо! Таблетки пришлись в самый раз. Сам не понимаю, как я доверился и принял их, но, с другой стороны, почему бы и нет? Я не отдам за свою оставшуюся жизнь и ломаного гроша, — несколько наигранно веселился Константин Алексеевич.

— А не скажите! — подхватил шутку гость. — Может, эта оставшаяся жизнь еще какую ценность имеет. Ну что, готовы к путешествию?

— Да, по крайней мере, морально.

— Ну, физических нагрузок не предвидится. Даже наоборот, желательно не преставиться от остановки сердца, так как его ритм сильно замедляется. Но вроде вы не страдаете брахикардией?

— Нет, только иногда тахикардия при нагрузках.

— Тогда к делу! Нам нужна или одна большая кровать — где мы могли бы разместиться рядышком — или две отдельных. Сейчас мы примем стартовое "лекарство" и я запущу сначала вас, а потом и сам выйду следом. Кстати, мы здесь не одни, и "с той стороны" нас будет встречать один мой знакомый ангел. Так что, выйдя из тела, в одиночестве не останетесь.

Константин Алексеевич, все еще недоверчиво улыбаясь и показывая всем видом, что просто играет в предложенную игру, провел гостя в спальню, где стояла двуспальная кровать.

— Вот и превосходно! — при виде ее воскликнул Евгений. — Самое важное принять правильное положение. Ведь тело будет неподвижно несколько часов, и в вашем возрасте может случиться застой крови. Надо лечь на бок в наиболее удобную позу и не передавить вены на руках или ногах.

Спустя полчаса все приготовления были закончены, и старый профессор с волнением подставил голову под сеточку электродов. А еще через пять минут понял, что висит под потолком. В комнате, кроме укладывающегося на кровати Жени, находилось его собственное отдыхающее тело, а рядом, одобрительно улыбаясь, стоял какой-то тип весьма разбитного вида, чем-то смахивающий на Женю, только светлее и покудрявее волосами.

— Спускайтесь сюда, Константин Алексеевич. Добро пожаловать на изнанку реала! — встречающий подбодрил астрального новичка приглашающим жестом. — Разрешите представиться, Буль — ангел.

Профессор каким-то чудом переместился ближе к незнакомцу и не удержался от удивленного вопроса:

— Постойте, но вы не похожи на ангела!

— Вот спасибо! — рассмеялся Буль. — Вы не представляете, как я рад слышать такие слова. Если бы вы только знали, насколько мне надоело быть ангелом.

— Но где же крылья и все такое?..

— А, за крыльями, это не ко мне. Белых да пушистых в раю ищите, там только такие зануды и водятся, — беззаботно отмахнулся ангел.

— Вы, Константин Алексеевич, его за крылья не дергайте, а то окрысится, а ему еще охрану тел доверять, — донесся из-за спины профессора знакомый голос. Пенсионер обернулся и увидел улыбающегося Женю, который тут же обеспокоился. — Как вам, комфортно здесь?

— Еще как комфортно! — буркнул Буль. — Меня уже поддельным ангелом успел обозвать и крылья предъявить потребовал.

— И в самом деле, необычайно хорошо! — подтвердил профессор. — Такая легкость в движениях! Ничего не болит. Чувствую себя помолодевшим на несколько десятков лет.

— Так вы, дорогой, уже и помолодели, — внимательно воззрился на новичка Буль. — Это верный признак, что вы по-прежнему ощущаете себя молодым в душе.

— Я даже отважусь называть вас просто Константином! — рассмеялся Женя.

— Да-да, это только добавит мне молодости, — попросил обрадованный профессор. — Но вы все не о том... Это действительно есть! Вы не представляете, как я счастлив! Все ощущения так достоверны... Это просто не может быть гипнозом или каким-то внушением. Нет, я не сплю. Если бы спал, то не смог бы аналитически осмысливать окружающее.

— Браво, профессор! Вы быстро осваиваетесь, — довольно хмыкнул ангел. — Прошу знакомиться: так выглядит информационное отображение реала в астрале. Я, надеюсь, не слишком заумно?

— Нет, как раз понятно — это информационное воплощение реала, — кивнул Константин.

— Поэтому мы все видим немного в другом свете, так сказать. А особенно, слышим. Иначе сказать, воспринимаем окружающую информацию, интерпретируя ее привычным себе манером. На самом деле мы можем, к примеру, смотреть во все стороны сразу, но это будет непривычно. И наш разговор — это обмен мыслями, а движения губ мы дорисовываем сами. А выражение лиц это то, что мы непроизвольно транслируем друг другу. Так что чувствуйте себя как дома, но не забывайте что в астрале! — закончил приветственную речь ангел. — Начинайте программу своего визита. Главное, чтобы реальное тело не подкачало.

— Но ты-то на что здесь? Вот и посматривай за ним временами, — усмехнулся Женька и, обернувшись к Константину, предупредил. — На самом деле, если телу действительно станет плохо, оно само начнет тащить хозяина с астрала. А теперь приступим. Мы вчера не зря беседовали на счет умирания. Понимаете, в чем дело: я вторгся в вашу жизнь и пытаюсь лишить ее важнейшего момента: смерти. Но я не хочу нарушать права на выбор и мне нужно ваше добровольное согласие.

— Да пожалуйста! Ты же меня лишаешь всего лишь одного неприятного мига.

— И все-таки, давайте, посмотрим на это внимательнее. Помните, вы сами пришли к выводу, что каждый умирает, как ему вздумается? Самое примитивное, что может случиться, и от чего предупреждают многие религии — это банальная, неосознанная реинкарнация.

— А что, все люди несут реинкарнировавшие души? — продолжал любопытствовать профессор.

— Нет, — вмешался Буль. — Скажем так: там, где недостаточно родительской любви, подселяется что-нибудь из астрала. Если ребенок рожден от взаимных и сильных чувств, родители дают ему так много от своих душ, что там не остается места случайным гостям.

— Значит, сэйлы говорят правду, и Элия все-таки моя дочь... — Женькино лицо на мгновение поплыло в счастливой улыбке.

— Эй, эй! Притормози! — вдруг закричал Буль и, подскочив к приятелю, затряс его за плечи. — Совсем опупел? Ты же ее сейчас через весь астрал сюда вызовешь, и все дело коту под хвост! Забыл?

Женя опомнился, но на него было жалко смотреть. Блаженная улыбка быстро оплыла болезненной гримасой.

— Да-да, ты прав. Я сейчас, — выдохнул он.

— Ну и болван же я. Не надо было об этом...— расстроено пробормотал ангел и обратился к Константину. — Не обращайте внимания. Это так, личное.

— Хорошо, надеюсь, меня мама достаточно воспитала, чтобы не задавать лишних вопросов. Но что же происходит с теми, кто добирается до астрала? — решил тактично уйти от неудобного разговора профессор. — Меня интересует то ощущение любви и доброты после смерти, которые многие описывают. Это пустой самогипноз?

— Нет, это не самогипноз. Многие испытывают ощущение любви, но далеко не все. Некоторые испытывают совсем противоположные чувства, — взял временно на себя беседу Буль. — Душа после смерти тела соприкасается с астралом и чувствует то притяжение, какое сама в себе несет. Если в ее основе любовь — она и ощущает любовь. Это и есть принцип "подобное к подобному".

— Душа и идет в соответствии со своим содержимым или в инферно или в астрал, — Женя присоединился к беседе. — Правда, это только в теории. А в действительности, на этом пути ее ждет множество ловушек. Хотя весь путь не составляет и миллиметра — ведь душа всего лишь проваливается в астрал через порог, исчезая из пространственного континуума.

Но, несмотря на свою несуществующую длину, путь этот может измеряться столетиями. Главная причина всех бед — неподготовленность людей к смерти. Большинство наших современников обладает достаточно развитым осознанием, чтобы выйти в астрал, но очень многие застревают на пороге. Первая ловушка заключается в том, что души часто так и не понимают, что они умерли. Они продолжают метаться по изнанке, пытаясь участвовать в реальной жизни, истощают силы и проваливаются на время в астрал, как бы засыпая, чтобы снова восстановить свою энергию и опять начать метаться по изнанке.

— Да, не позавидуешь, — задумчиво произнес Константин.

— Что тут говорить, это как раз не трудно показать. Таких душ на самом деле много, просто их с первого взгляда трудно найти — больно уж они натуралистично здесь выглядят, — Женя обернулся к Булю и спросил. — Как, у тебя есть кто-нибудь на примете?

— Да, лови пакет!

Константин увидел, как Буль кинул какой-то пакетик и спросил:

— Интересно, что это вы ему бросили?

— А нам интересно, что вы увидели? — ехидно усмехнулся Буль.

— Мне показалось, что сейчас вы кинули Жене какой-то маленький полиэтиленовый пакетик.

— Ага! — вот вам и пример, что в астрале существует большая разница между тем, что показывают, и тем, что видят. Это был не пакетик с "белым порошком", а пакет информации, который я передал. Но вы это действие интерпретировали, как бросок пакетиком. На самом деле Женя еще вчера попросил меня просканировать окрестности, чтобы продемонстрировать вам заблудшую душу, неупокоенно мечущуюся по изнанке.

— Константин, мы должны переместиться в пределах вашего дома, но чтобы не тратить времени, пойдем сквозь стены. При этом важно, чтобы вы не испугались и не потерялись. Поэтому прошу, возьмитесь покрепче за мою руку и держитесь за нее, ни за что не отпуская. И не закрывайте глаз, а то вас еще выкинет куда-нибудь, потом ищи-свищи по всей изнанке. Договорились?

— Договорились! — профессор весь подобрался, чтобы неукоснительно следовать инструкциям.

— Пока, Буль! Смотри за монитором прибора на руке профессорского тела. Если увидишь сбои — в общем, знаешь, как нас искать, — с этими словами, Женя крепко схватил за руку Константина, и они понеслись сквозь стены здания, сначала под потолками комнат, потом куда-то вверх по лестничной клетке, и остановились перед дверью в квартиру. Астральный гид прислонил палец к губам и медленно протиснулся сквозь дверь, таща на прицепе присмиревшего после странного перелета профессора.

Они оказались в полутемном коридоре. Константин внимательно оглядывался по сторонам. Женя молча указал пальцем, чтобы он заглянул в комнаты. Квартира была большая, и ничего особенного в ее постояльцах вроде бы не наблюдалось. Профессор осторожно рассматривал, как в большой комнате играли два ребенка детсадовского возраста. В спальне какая-то женщина, видимо их мать, гладила белье. А на кухне суетилась старушка, похоже, являющаяся бабушкой детям.

— Ничего не замечаете странного? — шепнул Женя.

— Да нет, обычная семья...

— Вот и мы сначала, когда выходили на изнанку, просто не замечали их. Это гостей из астрала легко опознать — они-то ведут себя, осознавая, что делают. А эти несчастные думают, что все еще живы. Ну что, кто из этих людей уже умер?

— Не знаю, надо поближе посмотреть, — с этими словами Константин зашел сначала к детям, потом к женщине, но не нашел ничего особенного в их поведении. Тихонько проскользнув на кухню, он вдруг с ужасом заметил, что делает несчастная старушка. Она пыталась по нескольку раз хвататься за чайник, начинавший кипеть, но руки проходили сквозь предметы. Женщина расстроено причитала:

— Да что же это такое? Даже с чайником не могу совладать. Нина! Помоги, пожалуйста, ведь всю плиту зальет! — обернувшись, старушка увидела Константина и спохватилась. — Ой, у нас гости, а я и не слышала — глуховата стала. Здравствуйте! Вот, дочку не могу дозваться. Вы какими судьбами?

Константин стоял, опешив. Старушка явно разговаривала с ним. На выручку пришел Женя:

— Здравствуйте, милейшая! Меня зовут Женя, а это Константин, — парень подошел к пожилой женщине и заботливо улыбаясь, спросил. — Мы собственно к вам в гости. Спросить: как тут живется? Может, чем помочь сможем.

Женщина как-то беспомощно обвела глазами гостей и вдруг заплакала.

— Ну что Вы! — Женя взял в ладони руки старушки, чтобы ее успокоить. — Не надо так расстраиваться. Вот увидите, все будет хорошо. И дочка ваша сама чайник с плиты снимет. Скажите лучше: что вас беспокоит?

— Я... я не понимаю, что происходит. Все суечусь — пытаюсь дочке помочь, а люди, будто не слышат. И вещи — ничего не слушается, только когда в спальню к себе уйду, хоть там все в порядке... Как я рада, что вы меня слышите, а то думала, совсем поглупела да оглохла на старости лет...

— Не волнуйтесь, вашему горю легко помочь. Вы просто не заметили, как ваша душа освободилась от тела и теперь вы может очень многое.

— Как освободилась? Откуда? Я не понимаю...

— Ваше тело умерло. А душа не хочет этого осознать. А зря! Вы только подумайте, сколько родственников, знакомых, любимых людей ждет вас там, за порогом, а вы прячетесь от них здесь.

— Так я умерла? Но когда же?.. А ведь и верно: меня же в больницу еще забирали, но потом не помню, — начала задумываться женщина, но опять перешла к причитаниям. — Но я... как же я без них, без внучков? И дочка, одна совсем с ног собьется...

— Да успокойтесь же! Ведь никто вам не помешает навещать своих близких хоть по сто раз на дню, — Женя чуть не смеялся над такими маленькими проблемами, ставшими непреодолимыми для этой, в общем-то, милой женщины. — Вспомните лучше, кого из тех, кто ушел из жизни раньше, вы хотели бы больше всего увидеть? Папу, маму, мужа или еще кого?

— Да... конечно, — женщина задумалась на минутку. — Как же я забыла о Степе? Он же уже лет десять как ушел.

— Ну вот! Давайте поступим так: я отведу вас к Степану и ангелам, которые помогут вам во всем разобраться. Хотите взглянуть на райские сады?

— А что, они и в самом деле существуют? — глаза пожилой женщины вспыхнули девичьим любопытством.

— Еще как существуют! — ответил астральный соблазнитель и, повернувшись к Константину, добавил. — Подождите меня здесь три минуты. Только никуда не уходите. Я отведу девушку к белым и пушистым, и сразу обратно.

— Мы что, уже идем? — спросила робко женщина. — И почему вы меня девушкой назвали?

— А потому что вы скоро таковой и будете, если только не захотите выглядеть на другой возраст. Пойдем! Закройте глаза и держитесь крепче за мою руку, — с этими словами Женя исчез из поля видимости профессора вместе со своей случайной визави.

Не успел Константин присмотреться к тому, чем занималась ребятня, как по близости опять прорисовался его призрачный приятель.

— Ну вот, по ходу доброе дело сделали, и времени минут пять всего ушло, — воскликнул явно довольный астральный гид. — Как вам, профессор, старушка?

— Что и говорить, впечатляет! Значит, многие души вот так неприкаянно блуждают?

— Многие.

— Но почему ангелы им не помогают?

— А у них свои понятия о доброте. Они не считают, что это плохо. Для них гораздо важнее сохранять принцип свободы выбора. Каждая душа сама вольна распоряжаться собой и своим развитием.

— Ага, а ты, Женя, значит, с этим правилом не считаешься?

— Не-а — я ж не ангел! У меня другие принципы: надо не столько думать, сколько просто помогать, тем более, если от этого никому хуже не станет. Кстати, заметили маленькую деталь? Она говорила, что только в спальне все вещи слушаются ее. Знаете, что это значит?

— Нет, даже внимания не обратил. А и в самом деле, это почему?

— А потому, что ее спальня находилась не здесь — на изнанке реала, а уже в астрале, — каждая душа может создать себе такой астральный якорь, который воспроизводит в мельчайших деталях желаемую обстановку или пейзаж. Так вот она и мыкалась через порог, то к себе в якорь попадет, то сюда, а понять ничего не могла. Но сейчас уже все в порядке — я ее с рук на руки ангелам передал с приказом от нашей службы, чтобы родственников разыскали. Кстати, профессор, приглашаю вас в свой якорь для одной очень интересной беседы.

— Спасибо, с удовольствием, но погоди немного. Я не понял одного: ведь души после смерти призывают своих родственников, а почему же она этого не делала?

— Умершие призывают родственников или знакомых, если в момент смерти не думают о чем-либо другом. Как в данном случае: все мысли этой несчастной были сосредоточены на внуках, вот ее и заклинило на пороге. Здесь может быть двойная ловушка. Родственники тоже все время ее вспоминают, а она ловит их мысли. Чувства искренние, а получается сплошной бардак. Им снятся навязчивые сны о ней, и на душе муторно, а она здесь мечется. А ведь зачастую, оставшимся на Земле достаточно просто встать и ясно сказать в пространство: дорогая бабушка или кто там еще, ты уже умерла, иди к родственникам на небеса, тебя уже заждались! Но это еще цветочки... рано или поздно такие души все же осознают свое положение и уходят.

— И что же тогда ягодки?

— А ягодки начинаются там, за порогом, и первая неприятность, которая может произойти с душой, это замыкание в себе. Если смерть для неожиданна, то душа часто испытывает состояние шока и зависает, никому невидимая, в астрале. Это состояние может длиться очень долго.

Если душа не ориентирована на выход в астрал в соответствии с каким-нибудь обрядом, она пробирается туда дикарем, без помощи ангелов, и тогда на ее пути встают различные ловушки. Во-первых, она проходит круги внутреннего ада. Ее одолевают дикие страхи, инстинктивные желания и примитивные эмоции. Если человек не владел ими при жизни, то они могут пожрать его душу после смерти. Хуже того своими страхами душа призывает множество низких диких астральных сущностей, которые могут до бесконечности терзать ее. Но наиболее отягощенные души тянутся к мирам инферно и там уже проходят круги настоящего ада.

— Что-то мне расхотелось уже умирать. И астрал такой жуткий... — не стал скрывать своего страха новичок.

— Нет, астрал не страшный, он разный, — рассмеялся Женя. — Вы забываете о его чудесных мирах, о его бесконечном разнообразии. Просто еще не представляете, что там вас ждет. Все, о чем я говорил, лишь детские страхи молодой души, с которыми она рано или поздно справляется.

— Ничего себе детские страхи!

— Насколько захватывающа перспектива таковы и неприятности, связанные с первыми шагами. Причем, многих их можно избежать, слушай люди внимательно, что им говорят религии. Но не будешь же вводить курсы умирания для пенсионеров?

— Да уж, звучит абсурдно. Но насколько это важно, понимаешь только здесь. Кстати, а как мы попадем отсюда в астрал?

— Самый правильный вопрос в вашем положении! Не поверите, но у нас с приятелями ушло на это больше месяца, ведь в астрал нельзя ни пройти, ни проехать — туда нет дорог. Ведь там, где нет пространства, нет и путей. Единственная узаконенная тропа, это смерть. Но если смерть не подходит, то остается вспоминать какой-нибудь ориентир. У вас пока ни одного ориентира нет, но, слава богу, у меня их воз и маленькая тележка. Помните, что я просил проделать эту пожилую женщину?

— Да.

— Тогда делайте то же самое, и поехали! — с этими словами Женя взялся за руку Константина. Профессор зажмурил глаза и сосредоточился на крепком рукопожатии своего проводника в астрал. Спустя пару секунд он услышал смех. — Хорошо, рука у меня фиктивная, а то вы бы ее расплющили. Открывайте глаза, приехали!

Константин огляделся, но ничего не увидел. Рядом был только Женя, висящий посреди абсолютной черноты.

— Интересно, где это мы? Это и есть астрал? Но почему я вижу тебя без света?

— Да, это и есть свободный или открытый астрал. А меня видно, потому что свет нам не нужен. Мы воспринимаем только информацию. Я ее транслирую на вас, а вы — на меня. Прежде всего, профессор, вам нужно освоиться. Важно знать, что здесь нельзя отпускать в свободный полет свои фантазии и страхи. Я сейчас ограждаю нас своей волей, не давая астралу откликнуться на ваши мысли. И сейчас вы проделаете одну важную вещь... Продолжайте держать меня за руку так, чтобы невзначай не потеряться. Теперь закройте глаза и представьте себе пейзаж своей мечты, которого никогда не видели на Земле, но хотели бы больше всего в нем оказаться. Представили?

— Да.

— Теперь открываем глаза... — и оба астральных гостя, обалдело принялись оглядываться по сторонам.

— Это... куда же нас занесло? — восторженно спросил Женя, осторожно переступая ногами, чтобы повернуться и при этом не свалиться в воду.

Они ютились на самом кончике мыса горного озера, расположенного на дне каньона. Изрезанные вертикальные стены скал скрывались местами в тумане и буйной тропической зелени. Влага, казалось, висела в воздухе. Но солнце упрямо пробивалось сквозь лоскутья облаков. Откуда-то с ближайшей скалы доносился шум падающей воды, но гладь озера оставалась зеркальной, отражая черные камни и молочные гроздья тумана, цепляющиеся за ветви кустарников и лианы.

— Как-то само собой получилось, — засмущался от восторга своего гида Константин. — Это пейзаж, похожий на тот, что я когда-то видел в горах Центральной Америки. Наверно, он произвел на меня самое яркое впечатление, вот и сочинилось... Но неужели все это я смог создать только одним желанием?

Женька же, не слушая, все продолжил ахать:

— Вот что значит, ничегошеньки не предупреждая, просто довериться фантазии новичка. Никогда не знаешь, что увидишь! — наконец он сообразил, что хозяин этого творения задал вопрос. — Ах да! Конечно, это полностью ваше творение. Я если только чуть помог своей энергией. Честно сказать, вы выдали по полной. Потенциала души, тем более неопытной, обычно хватает на один такой законченный пейзаж. Если это именно то место, где вы всегда хотели бы оказаться один или привести сюда близких друзей, то поздравляю: астральный якорь готов! Только я не вижу, сочинили ли вы себе место, где можно посидеть, поболтать или даже жить?

— Да, я подумал о чем-то таком, вот эта тропинка ведет вверх по склону. Там должна быть полянка с домиком...

— Тогда считайте, что у вас есть свой уютный и прекрасный уголок в астрале, только надо научиться его защищать, но это потом успеется. Теперь вы его можете когда угодно вспомнить и окажетесь здесь. А сейчас идем в астрал тем же путем, что и раньше.

Женька выдернул пока еще неопытного компаньона из его собственного произведения, и они снова зависли в темноте.

— Ну вот, а теперь неплохо запомнить хотя бы один хороший ориентир кроме своего астрального якоря. И этим ориентиром будет занавеска нашей пирамиды.

— Какая занавеска? Какой пирамиды?

— Занавеска — это стена пирамиды нашего мира или нашей службы. На самом деле никаких стен нет, это своеобразный штрих-код, намертво отпечатывающийся в памяти того, кто его хоть раз увидит. Да что говорить, смотрите! — Женя указал куда-то в сторону. Константин посмотрел туда и восхищено воскликнул:

— Что за чудесное северное сияние? И мы приближаемся к нему! — перед его взором предстала картина медленно перетекающих вертикальных полос, которые мягко светились всеми оттенками радуги.

— Смотрите и запоминайте. Теперь вы из любой точки астрала или его изнанки сможете мгновенно переместиться сюда — стоит только пожелать. Правда, если будете внутри какого-нибудь мира, то добираться, окажется сложнее, но это сейчас неважно.

— А что важно? — не отворачиваясь от прекрасного зрелища, спросил Константин. Они совсем вплотную приблизились к колышущемуся занавесу.

— А важно то, что вам предстоит важная встреча, простите за тавтологию.

— Какая встреча? — Костя весь напрягся, боясь озвучить свою догадку. Он все время оттягивал, не решаясь спросить, а Женя ехидно молчал.

— Идемте! — вредный гид не стал ничего объяснять и, схватив Константина за руку, прыгнул прямо в радужную стену...

* * *

Они оказались на все той же лужайке Женькиного якоря, включенного в систему пирамиды их Душевной Службы Помощи. Здесь по-прежнему светило летнее солнышко и несла свои спокойные воды речка. На полянке стоял все тот же домик, а за ним так и росли привычные бананы и пальмы, вперемешку с елками и березами. Женя посмотрел на любопытно озирающегося Константина и отметил, что пока они болтались в астрале, тот помолодел до шестидесяти — пятидесяти пяти лет. Переведя взгляд на плетеные кресла, стоящие в тени берез на берегу речки, он удовлетворенно кивнул и заметил своему подопечному:

— У вас максимум полчаса...

— Каких полчаса? Для чего? — с тревогой спросил бывший пенсионер.

Женька только кивнул в сторону реки и хитро улыбнулся. Потом не удержался и добавил:

— Мы с Федей обещаем не подглядывать. Пойдем в дом, кино смотреть, а то я давненько уже Земного телевизора не видел.

Наконец до Константина дошло. Он заметил двух людей, уже поднимавшихся с кресел и направляющихся к ним. Впереди и немного в стороне шел кудрявый, темноволосый, начинающий лысеть мужчина, который широко улыбался, как будто только что услышал смешной анекдот. Приветственно махнув, он не стал приближаться, а направился прямо к дому вслед за Женей. Но астральный новичок ничего этого уже не видел — он, наконец, разглядел остановившуюся у берез женщину. И чувствуя, что если еще продолжит топтаться, от избытка эмоций ноги могут подвести, он рванул бегом к ней с по-индейски диким счастливым воплем:

— Надя!

Женя не удержался и через плечо подсмотрел, как два человека, не чаявшие увидеть друг друга, обнялись под сенью березовых ветвей.

— Все-таки правильно мы сделали, — сказал он Феде, пожимая руку. — Как по нотам разыграли!

— Вот что значит опыт в подобных делах, — с довольным видом ответил давнишний приятель.

— Да! А уж похвалиться никогда не забудешь, — тихо рассмеялся Женя, чтобы его не было слышно на берегу.

— А как же! Сам себя не похвалишь, стоишь как оплеванный. Так ведь и в депрессию впасть можно.

— В пасть, тебе Федя не то, что депрессию или палец положить, даже заглядывать опасно!

— Пасть, как пасть... Подумаешь, три ряда гнилых зубов.

— А здорово получилось: и Надю чуток подстарили, и Костик уже не такая рухлядь.

— Пожалуй, у них никакого дискомфорта.

— А представляешь, если бы они в Отраженке встретились? — ответил Женя. — Там же Надя на двадцать — двадцать пять выглядела, а он бы этаким пенсионером приковылял...

— Хорошо иметь для таких дел собственную пирамиду.

— Ну, в крайнем случае, можно было бы и якорем обойтись.

— Э-э, не скажи! Элементарно не просчитываешь. Здесь все же реальность жесткая, а с якоря они бы непроизвольно сиганули куда угодно, и отскребывай их потом друг от друга...

— А нужно ли отскребывать? — возразил Женя.

— Это сейчас видно, что не нужно, а вдруг они попрохладнее относились бы друг к другу? Ведь неопытные еще. И потом, разве не прекрасно чуть подождать, когда Константин помолодеет, и устроить настоящее представление, как у Таши со Славой было?

Женя только пожал в ответ плечами, на что сразу получил дружеский втык:

— Конечно, некоторые затихарили такое событие. Подумаешь, лишить всего астрала зрелища двух сливающихся инопланетных душ... Я даже не представляю, как это могло быть красиво!

— Ладно, кончай, а то мне еще стыдно станет. И не порти настроение. Ну что за друзья — второй раз подряд теми же граблями по хребтине оглаживают.

— Прости, не подумал... — Федька натурально прикусил язык, увидев, как погрустнел взгляд Жени. — В самом деле, пошли, телик включим — я кое-что интересное смотрел в реале, так что с меня программа передач причитается...

...А тем временем, две истосковавшиеся души встретились посреди астрала в неведомой для них пирамиде, но все это было сейчас неважно, как неважен был внешний вид или присутствие посторонних. Для них на какое-то время все перестало существовать. После первого объятия они отстранились друг от друга и стали молча вглядываться в родные черты. По их щекам текли слезы, но им не было причин стесняться — разве можно смущаться выражения чувств перед душой, прожившей с тобой целую жизнь? Они молчали, не веря своему счастью. Они не могли говорить — все равно никакие слова не могли выразить чувств. Они не понимали, сколько так простояли, пока не почувствовали, что ноги больше не в состоянии их держать. Наконец Костя обрел дар речи и произнес:

— Ласточка моя, как я скучал по тебе! — и еще раз обняв Надю, отвел ее к стульям. Они сели рядышком, лицом к воде. И тут их прорвало на разговоры — они даже не предполагали, как много им нужно было поведать друг другу. Костя признавался, как он тщетно боролся с одиночеством и тоской все эти три года, как звал смерть, но она не приходила... Он удивлялся, как молодо выглядит Надя. А она, в предвкушении того, как она предстанет в своем привычном, молодом виде, только улыбалась и рассказывала, с какими чудесами успела здесь встретиться и как ей хочется показать их Косте.

Когда приятели через полчаса подошли к влюбленной паре, все стало ясно. Женя для очистки совести предложил:

— Константин, сейчас вы должны сделать выбор: остаться здесь в астрале или вернуться в свое тело на несколько дней или до момента смерти.

— А почему именно сейчас? Ведь мы шли в астрал на несколько часов? — удивленно спросил профессор.

— Вы правы, мы находимся в астрале около часа, но от вашего решения будет зависеть дальнейшая сегодняшняя программа. Если не вернетесь в реал, мне придется быстро провернуть все дела...

— Ах да, простите, не подумал о деле и всех остальных. Честно признаться, все из головы вылетело. Никогда так сильно не переживал. Ведь я с Наденькой, считай, навсегда распрощался, а тут такой подарок судьбы... — начал оправдываться Константин, но замолчал на полуслове и, обернувшись к Наде, спросил. — Ты готова терпеть мое присутствие с этой минуты?

— Глупый! О чем ты спрашиваешь? Да я просто-напросто не отпущу тебя обратно! — воскликнула Надя и разрешила Жене. — Можете забирать его драгоценное тело, и ставить на нем какие угодно эксперименты.

— Все ясно! Тогда у меня нахальная просьба к Константину. Понимаю, что вам трудно сейчас заниматься чем-нибудь другим, но мне очень нужно повидать тех индейских богов, что беседовали с профессором полста лет назад.

— Да, конечно! — спохватился профессор. — Это непростительно эгоистично с моей стороны. Ты Женя так много для нас сделал!

— Не так уж и много.

— Кстати, — перебил приятеля Федя. — Надя потихоньку молодеет. Ох и красавица же она у вас, дорогой профессор! Мы ее тут специально состарили, чтобы вы легче узнали друг друга при встрече. Константин, смотрите на нее внимательно, чтобы быть в курсе изменений.

И действительно, Надя не могла долго удерживать желание своей души выглядеть наиболее комфортно, и сейчас смотрелась где-то на сорок.

— Но и Костя не отстает! — радостно воскликнула его подружка.

— Однако не так быстро. Еще несколько дней понадобится, пока сам собой станет, — пояснил Женя. — А для этого надо бы в раю пожить с недельку-другую. Ведь в Отраженном реале не помолодеешь, там свои правила. Да еще и обучение у ангелов надо пройти... Кстати, Костя, ну не могу больше тебе выкать, хоть тресни! К тому же скоро мы с тобой вообще станем почти как братья родные.

— Ты что имеешь в виду? — словно не заметил оправданий, астральный новичок.

— Я стану наполовину тобой, если ты конечно не передумаешь и не вернешься в реальное тело... Все! Раз все согласны, нам с Костей надо немедленно искать его знакомых. Федя, проводи девушку домой, — попрощавшись, Женя схватил Костю за руку и вытащил его в астрал. Оказавшись в темноте, он продолжил объяснения новичку. — Чтобы переместиться в пирамиду индейцев, нам нужно обратиться в Службу Ориентации и Информации, а проще — навигации. Иначе точного адреса в астрале не найти.

— Хорошо, поехали в эту службу! — послушно ответил Костя.

Спустя мгновение они висели перед другим северным сиянием зеленоватых и синеватых тонов.

— Так и хочется потрогать эту стену, — прошептал Костя, заворожено рассматривая медленно колышущийся занавес вертикальных светящихся линий.

— Хочется, так потрогай, — хмыкнул Женька, подтягивая новичка к самой стене пирамиды.

— Костя с видимым напряжением осторожно протянул руку и коснулся светящихся полос, но рука ничего не ощутила и прошла сквозь занавес. Он с испугом отдернул руку назад и с облегчением увидел, что с ней ничего не произошло.

— Это иллюзия, как и все в астрале. Но некоторые иллюзии очень неприятны и даже почти смертельны, причем, гораздо смертельней, чем на Земле. Так что твоя осторожность весьма к месту и даже похвальна... Да, я отвлекся. Этот занавес нужно помнить любому астральному туристу. Особенно если тот отправляется, сам не зная куда. Ну что, прыгаем? — и опять утянув за собой Костю, астральный гид оказался в знакомом ему офисе. — Привет Навигатор. Сегодня у нас к тебе непростая задача.

— Здравствуйте! Я вижу, ты привел гостя? — ответил, радушно улыбаясь, ангел.

— Костя недавно в астрале, и у нас важная миссия.

— Да Служба Равновесия уже предупредила.

— Тогда ты знаешь, что делать. Осталось только объяснить Косте его роль.

— А что от меня требуется? — спросил, любопытно разглядывая все вокруг, профессор. — Здесь все похоже на обычный Земной офис.

— Объясняю, — одобрительно улыбнулся навигатор. — Обстановка адаптирована под ваши восприятия и может выглядеть как угодно. А ваша роль Константин, будет сводиться к тому, что вы попытаетесь вспомнить место или людей, или нелюдей, которых вам нужно повидать. Я же буду искать их в астрале.

— Хм, это как поисковик в Интернете?

— Совершенно точно, только информации на несколько порядков больше.

— Костя, сосредоточься и попытайся вспомнить лица тех двух богов, с которыми ты встречался полста лет назад, а также, если можешь, и место, где вы беседовали, — добавил Женя.

Спустя несколько минут навигатор несколько задумчиво произнес:

— Вы знаете, не очень легкая задача оказалась. На самом деле индейских пирамид довольно много и добрая, вернее недобрая половина из них находится в системе инферно. Картина, которую помнит Константин, настолько типична, что у меня сразу несколько десятков адресов. К тому же, вряд ли боги обитают все время на площадке для игры улама.

— Уже и не помню, когда ты так сомневался, — удивился Женя. — Но сориентируйся прямо на богов.

— Да я и ориентировался, но... — навигатор подумал и спросил Костю. — А как они произносили свои имена?

— Кецалькоатль и Чиракан, — послушно вспомнил гость.

— Это немного поможет... Я сейчас объясню. Искать богов, да еще из ангелов, самое неблагодарное дело. Вот смотрите: имен у них даже не по десятку, поэтому более мелких подделок из диких духов тоже пруд пруди. Внешний вид они меняют, как им вздумается, вернее, как вздумается их почитателям, а время они проводят непонятно где.

— Так что, может их не было вовсе? — удивился Женя.

— Нет, были, и еще как были! Это видно по конкретике воспоминания — оно как ножом выгравировано в памяти. — Но имена мне помогли, как и их беседа. Особенно Кецалькоатль — он не так легко меняет внешний вид, все же инкарнация в реальном теле оставила отпечаток. И, поскольку он говорил о столице Ацтеков, рискну предположить, что это все-таки был их главный бог и нагваль. А обитает он в основном где-то в небесном Теночтитлане — столице главного астрального мира Ацтеков и Майя. Сейчас... да чувствую его присутствие там, но где-то на втором уровне. Вам придется самим поискать. Вас как, ко входу в пирамиду доставить или прямо внутрь закинуть?

— Лучше к занавеске, — попросил Женя. — Костику надо запомнить туда дорогу, он индейцев сильно любит. А то перепутает в следующий раз и окажется в индейском инферно.

Не успел Костя возмутиться, как уже висел в полной темноте у красно-черно-оранжевой стены северного сияния...

ГЛАВА 7. СОН БОГА

(беседа четвертая)

Они уже минуту стояли и оглядывались. После ныряния в занавеску искатели индейских богов оказались в лесу, который по всей вероятности служил порталом этому миру. Они находились в сумерках многоэтажной зеленой массы тропического леса. По лесу можно было гулять, как среди колоннады Исаакиевского собора — ничего кроме гигантских стволов да чахлых лиан не выживало в этих сумерках.

— Мда, вряд ли мы тут Пернатого Змея отыщем, — озадаченно промычал Женя, задрав голову вверх и пытаясь рассмотреть хоть что-то хотя бы там, наверху. Однако нигде не было признаков осмысленной жизни. — Слушай, Костя, попробуй вспомнить своего бога и вызови мысленно к нам — может, откликнется?

Эту процедуру вызывания Кецалькоатля и Чиракан они уже проделывали перед занавеской пирамиды, но безрезультатно. Сейчас Костя молча кивнул, понимая, о чем речь, и закрыл глаза. Спустя несколько минут он смущенно посмотрел на Женю и помотал головой:

— Ничего. Может, что-то не так делаю? Я ведь еще никогда никого не звал в астрале.

— Не думаю. Нет тут ничего особенного, просто они на верхних уровнях или в другой пирамиде. Но должен же иметься способ связи с ними! Ладно, пошли, куда глаза глядят — время дорого.

Но не успели они отойти и пары десятков метров, как из-за ствола очередного тропического гиганта словно тень вынырнула огромная оранжево-коричневая кошка. Женя сразу вспомнил свои катания на тигре по изнанке Земли, когда он впервые столкнулся с этим жутковатым мертвящим взглядом желтых глаз. Тогда зверь был раза в два крупней, но при этом находился на безопасной стороне реала. Сейчас же не имелось никакой уверенности, что удастся спрятаться на втором уровне астрала. Пирамида могла и не дать этого сделать. Да еще Костя — он-то никуда не сможет прыгнуть. Пока эти мысли проносились у него в голове, Женя, не отрываясь, смотрел в глаза ягуару. Зверь тоже встал у них на пути и не двигался. Так что оставалось не понятно, кто кого тут гипнотизирует. Костик за спиной благоразумно не подавал никаких признаков жизни.

"Господи! Вот болван!" — Женя вдруг сообразил, что эта кошка не просто так здесь. Он попытался состроить радушную улыбку, но получалось не очень. Хорошо, что у ягуаров не развито чувство юмора, а то бы зверь точно не удержался от смеха при виде резиново-страдальческой пантомимы гостя, должной изобразить приязнь и расположение. С другой стороны, умел бы ягуар смеяться, глядишь, сейчас бы катался, помирая от смеху, а они спокойно прошли по своим делам. Но рыжая смерть, к сожалению, не смеялась, а продолжала неподвижным взглядом сверлить Женю, слегка обнажив свои острые клыки. Из-за спины донесся дрожащий шепот:

— Жень, ты же говорил, что в астрале душу нельзя убить?

— Нет, нельзя. Но ее можно развоплотить, пленить, измываться над ней до бесконечности... — прочел шепотом коротенькую лекцию Женька и, уже громче, обратился к ягуару. — Пардон, мы всего лишь гости. Можно нам пройти в Теночтитлан?

— Он не ответит, — донесся спокойный голос из сумрака леса. Спустя мгновение из тени столь же бесшумно и плавно, как и рыжий хищник, вынырнула приземистая, но ладно скроенная человеческая фигура.

— Это же настоящий Ягуар! Ацтекский воин в полном вооружении, — раздался восторженный шепот профессора за спиной у Жени. Воин и действительно был своеобразно одет, в основном используя элементы шкуры все того же ягуара. Воинственная красно-черная раскраска лица и обнаженных рук тоже говорили о решительном настрое хозяина этого леса.

Однако речь ацтекского воина не оказалась столь грозной, как его вид:

— Добро пожаловать в небесный Теночтитлан! — произнес он церемонно и даже поклонился.

Женя, с сомнением глядя на кошку-переростка, осмелился спросить:

— А киска?

— Ягуар? — это сторож порта. Он первый встречает гостей. Вас он признал и вызвал меня, чтобы помочь.

— Да уж, признал... Я все думаю, когда он прыгнет, и успеем ли мы удрать на второй уровень?

— Признал, признал. Он здесь затем, чтобы не пускать инфернальных гостей. Если бы ваш потенциал оказался слишком тяжел, он бы напал.

— И что тогда?

— Если бы вы испугались и закрыли глаза, то вас просто выкинуло бы в астрал, а если вступили бы в бой, то тут уж как получится. Главное, чтобы я подоспел вовремя.

Тем временем ягуар повернул голову к своему человеческому партнеру и, равнодушно зевнув, исчез рыжей тенью в лесу.

— Извините, мы с перепугу не представились,— облегченно вздохнул Женя. — Это Константин, а меня Евгением зовут, а как к вам обращаться?

— Константин уже узнал меня. Я — Ягуар, охранный воин этого портала, — с гордостью ответил индеец.

— А-а, так вы, наверно, ангел, — догадался гость.

— Конечно, разве душа будет тут вечность топтаться? Если только немного — для разнообразия. Долгая служба под силу только ангелам.

— Простите, мы очень спешим увидеть Кецалькоатля. По нашим сведениям, он должен обитать где-то в Теночтитлане, а до города, наверно еще далеко... — Женя помедлил с изложением просьбы, заметив, как удивленно округлились глаза индейца.

— Да вы хоть понимаете, кого хотите увидеть? — чуть не поперхнулся воин. — Я его, например, никогда не видел, и вообще, он редко появляется на этом уровне. Ведь он даже не тлатоани или нагваль, он — Бог!

— Но у нас очень важное дело. Пернатый Змей сам с Костей еще на Земле разговаривал, — Женя кивнул на профессора, скромно ютившегося за его спиной.

— Вижу, что не лжете, но не знаю, как его быстро найти. Если только прямо к главному храму пройдете и оттуда попытаетесь дозваться — наверняка, там какая-нибудь уловка придумана, чтобы до него достучаться. Тут недалеко, это только кажется, что вы в дремучем лесу. Идите вот в ту сторону, — при этом охранник указал рукой направление, — и скоро выйдете на берег озера. Там перейдете через мост, пройдете пару кварталов и увидите пирамиды. Вам туда.

— А где мы сейчас? Это что-то вроде парка в городе?

— Это остров, ведь Теночтитлан — город на озере.

— Спасибо, мы идем! — Женя услышал скороговорку из-за своей спины и ощутил крепкий толчок под лопатку. Пришлось повиноваться и уже на ходу кричать стражу слова благодарности и прощания.

— Ты не понимаешь, что мы увидим! Это просто фантастика! Если это то, что я думаю, то никакая Венеция рядом не то, что не стояла, а даже не плавала. Ведь до прихода испанцев это был, чуть ли не самый большой и красивый город мира. По некоторым данным аж до полумиллиона жителей! Представь себе, если даже не в самые его лучшие времена он показался испанцам раем на Земле, — все это Костик, тараторя, вываливал на Женькину голову пока они, чуть не бегом выходили на опушку леса.

Огромная колоннада сменилась густой чащей, но сквозь нее вела хорошо утоптанная тропа. Под конец гости шли уже как в туннеле из плотно сплетенных ветвей бамбука, лиан и папоротников. Внезапно они выскочили на открытое пространство и встали, как вкопанные. Перед ними раскрылась панорама озера.

С берега, на котором они стояли, шел длинный каменный мост в город, расположенный на островах. На противоположном берегу стояли одноэтажные дома, утопающие в зелени садов. За ними, вдали были видны вершины ступенчатых пирамид. Пока Женя с любопытством вглядывался в противоположную сторону, Костя подбежал к берегу и попробовал воду.

— Да, не показалось, пробормотал он.

— Что не показалось?

— Это все-таки улучшенный Теночтитлан. Я по запаху уже понял: вода совершенно пресная, а в озере Тескоко на Земле она соленая. Да и по береговой линии видно. Смотри: там нет полей с овощами и специями, которые устраивались в прибрежной зоне. Да и плотность застройки города гораздо меньше, чем в реальном городе была. Хотя это, смотря с каким периодом сравнивать.

— А что, ты хотел, чтобы здесь воспроизвели все недостатки земной столицы ацтеков? — улыбнулся Женя. — В отраженных мирах реала, обычно все или улучшается, или ухудшается в случае инферно.

Путники, не мешкая, пошли через узкий каменный мост. На противоположной стороне, уже мощеная камнем дорога продолжалась в том же направлении. Им встречались прохожие. Они явно делились по внешнему виду на своих и гостей. Свои были коренастые, темноволосые и загорелые крепыши, одетые в минимум тканей или выделанных кож, только слегка прикрывающих тело, и то, видимо, чтобы не травмировать психику туристов. А гости были, как и положено быть гостям: одеты во что попало, но в основном по-европейски. Их отличало рассеянное выражение лица, с которым они то останавливались посреди улицы, то пялились на местных, то совали свои носы куда попало. Ну да что с ними будешь делать — турист, он и в астрале турист. Но наши туристы несколько отличались от общей массы — они целеустремленно мчались по улице и умудрялись проделывать те же туристические трюки в ускоренном темпе.

Женя увидел местную женщину, несущую за спиной огромный баул, набитый овощами и спросил приятеля:

— Ничего не заметил?

— Нет, может, женщине помочь нужно? Вот ведь упрямые — как в реале колеса не признавали, так и здесь на себе все таскают.

— А здесь им колесо и подавно не нужно. Смотри, с какой легкостью она тюк несет. Наверно им такие специальные сумочки местные шаманы выдают.

— В самом деле! Я и не заметил, — воскликнул Костя, и туристы поспешили вперед, перестав смущать своими разглядываниями индейскую женщину.

Слева и справа стояли невысокие заборчики, за которыми угадывались уютные садики и каменные дома. Костя не удержался и заглянул в одну открытую калитку. Женя, тоже наплевав на приличия, сунул следом свой нос. К его немалому удивлению дворик был застелен плотной тканью, что придавало ему необычное ощущение уюта. По краям ткани пышно цвели самые разнообразные цветы, кусты и плодовые деревья. Сам дом выглядел тоже странно. В нем не было больших окон с внешней стороны, но он как бы огораживал с трех сторон небольшой внутренний дворик — патио.

— Странное ощущение, — признался профессор, когда они вернулись на улицу. — Ацтеки часто застилали двор тканью. Но постройки из камня имелись только у очень богатых, и в домах обычно вообще не делалось окон. Вроде, как и индейский стиль, но опять-таки улучшенный.

— Очень уютно выглядит, — согласился Женя. — Но это же астральная пирамида, а не инферно. Так что здесь все, как было в мечтах ацтеков и даже немного лучше.

Пока они так, переговариваясь, продвигались ускоренным шагом, дома вокруг становились все выше, и наконец искатели индейских божеств вышли к цели своего визита, которая захватывала воображение, поражая красотой и монументальностью. Они стояли на краю огромного открытого пространства. По левую руку раскинулась широкая площадь, где кипел местный рынок. А прямо перед ними во всей красе предстал ансамбль пирамид Теночтитлана. Женя стоял, не в силах что-либо сказать.

— Хм, — промычал рядом Костик. — Они здесь вроде как больше, чем в реале. А уж об отделке и зданиях храмов я вообще молчу. Странный они народ, эти ацтеки. Там, на рынке наверно все так же без денег торгуют, а море золота используют на украшения.

— Молодцы, — продолжая восхищенно рассматривать храмы, одобрил Женя такой подход. — Используют золото по назначению, а не хранят его в подвалах, как европейцы... — и, вспомнив о цейтноте, добавил. — Скорей! Ноги в руки и вперед! Мы уже скоро час, как тут болтаемся, а твоим Змеем так и не пахнет.

С этими словами он устремился к пирамидам. Завидев на площади неспешно идущего по своим делам, прихрамывающего то ли монаха, то ли жреца, астральный визитер взял курс прямо на него.

— Простите за нахальство, милейший, не знаю, как к вам обратиться, но не могли бы вы подсказать двум заблудившимся туристам, как дозваться до Кецалькоатля? — выпалил он, не обращая внимания на настойчивые одергивания сзади.

Монах-жрец остановился и с легкой улыбкой спросил:

— А вы действительно хотите видеть Кецалькоатля? — потом всмотрелся внимательно в глаза Жени. Что-то тут было явно не так: от этого взгляда, нескромного туриста обдало таким глубоким холодом вечности, что сразу отбило охоту спрашивать. Но незнакомец снова мягко улыбнулся и произнес. — Вижу, ты не простой оболтус. Проблема в том, что Пернатый не обитает где-то в одном месте, и его легче найти из Толлана. Я и сам здесь гость. Но если вы поднимитесь по центральной пирамиде, то он должен откликнуться, если только не спит.

— Спасибо, мы поспешим! — ответил радостно Женька и уже пустился в припрыжку к пирамидам, как их догнала прощальная фраза:

— И передавайте Пернатому брату привет от Тескатлипока! Пусть не обижается!

— Спасибо, передам! — крикнул гость и продолжил бег трусцой.

— Ты хоть соображаешь, кто это был, трепло?! — раздался из-за плеча сбивчивая ругань Костика.

— Ну и кто?

— Конь в пальто! Только этот конь — ты. Можно и поуважительнее обращаться к одному из тех, в честь кого и строят такие пирамиды.

— Это что, был один из богов?

— И еще какой! По легендам, этот дядя был и врагом, и братом Пернатому Змею. А когда они творили мир, Тескатлипока потерял стопу. Он, кстати, свел на нет все усилия Кецалькоатля, когда тот приходил на Землю. Тескатлипока тогда своими действиями открыл двери целой армии инфернальных богов в пантеон толтеков. Они и в самом деле и братья, и коллеги, и враги.

— Все как в жизни — ничего не бывает просто. А хорошо, что ты сразу не сказал о своих подозрениях. Знай я всю подноготную, было бы труднее с ним общаться.

Путники уже карабкались на пирамиду, и для разговора больше не хватало дыхания. Женя немного опережал Костю — все-таки сказывалась память реала, и профессора мучила старческая отдышка. Где-то на двух третях подъема Женя почуял что-то неладное. Все вокруг как будто стало прозрачнее, а изображение поплыло, словно преломляясь в каких-то флуктуациях воздуха. Он резко остановился и крикнул Косте:

— Стой! — а сам огляделся вокруг.

Перед ним предстала воистину восхитительная картина всего храмового комплекса с несколькими пирамидами, стадионом для игры улама и зданиями дворцов внизу. Вокруг простирался, изрезанный синими лентами каналов и арками мостов, утопающий в зелени и цветах, Теночтитлан, который, казалось, плыл среди озера Тескоко, обрамленного дальними горными вершинами.

Но любоваться этой картиной времени не было. По своему опыту Женя понял, что вершина пирамиды находится уже на втором уровне астрала и Косте грозит серьезная опасность. Его подопечный специалист по индейцам, то ли из упрямства, то ли просто не расслышав, пер сзади, как танк. Женя уже в панике прокричал:

— Остановись, тебе говорят! — и сообразил, что тот и действительно, не слышит, так как со второго уровня на первый не докричишься — хоть все горло порви. Женька рванул назад, но было уже поздно: Костя вдруг влепился в невидимую стену. Оказавшись рядом с напарником по поискам индейских богов, незадачливый проводник облегченно вздохнул. — Слава, уж не знаю, какому богу — здесь защита на дурака стоит. Растворился бы сейчас ты Костик по астралу. И не факт, что я бы успел тебя вытащить.

— А что это за препятствие? — озадаченно пробормотал Костя, ощупывая невидимую стену.

— Я теперь понял всю петрушку. Вершину пирамиды оставили на втором уровне, а здесь только ее изображение. Поэтому-то нам и надо оттуда звать Пернатого Змея.

— А как же я туда попаду?

— Есть способы... — неопределенно хмыкнул Женька и мысленно охватил Костю барьером от астрала. — Попробуй еще раз подняться.

Профессор пожал плечами и снова приготовился таранить лбом пустоту. Однако ничего не произошло, вернее, произошло то, что он спокойно прошел наверх.

— Тормози! У меня не так много сил, чтобы долго тебя здесь удерживать. Вспоминай и зови своего бога.

Костя послушно прикрыл глаза и замер на ступеньке пирамиды. Спустя совсем немного времени он открыл их и удивленно посмотрел наверх — с самой вершины пирамиды спускался невысокий молодой человек индейской национальности, одетый в простую холщевую одежду.

— Он сразу откликнулся! — обрадовано шепнул Костя. — Смотри, он нисколько не изменился. Точно такой же, как и в моем сне.

Тем временем, юноша быстро подошел к гостям и радостно их поприветствовал:

— Константин, я рад тебя видеть здесь в целости и сохранности! Вижу, ты все-таки выполнил мою просьбу. А как зовут твоего спутника? — юноша, обнял своего старого знакомого за плечи и по-европейски протянул руку для пожатия второму собеседнику.

— Евгений, — представился гость и добавил. — Я собственно, тот, кому передал ваши слова Костя.

— Да-да, я уже понял. Но что же мы здесь, пройдемте ко мне в гости! И давайте, я возьму в свои руки защиту. У вас не так много сил.

— Понимаете, мы спешим... — замялся Женя, но радушный хозяин не дал ему договорить:

— Не беспокойтесь об этом. Сейчас поднимемся на третий уровень, и время в реале для нас остановится. Я так давно ждал вас, что не премину случаем побеседовать. Да и Константину, думаю, будет интересно кое-что узнать.

Реальность вокруг подернулась дымкой и совсем исчезла на некоторое время. Вместо этого словно проявилась другая панорама: они стояли на площадке совсем небольшой пирамиды, спускающейся ступеньками к полю для игры улама. Вокруг размещался акрополь, возвышающийся над небольшим городком, со всех сторон окруженным джунглями.

— Это Толлан, но не тот, который в пирамиде ацтеков, а особый, расположенный на третьем уровне. Здесь любит проводить время вся наша божественная братия, вдали от суеты, как реала, так и миров больших пирамид.

— Я узнаю это место! — вдруг воскликнул Костя. — Неужели полсотню лет назад я лежал на краю этого поля для игры в мяч?

— Ты прав, только это происходило на первом уровне астрала. Но пройдемте, присядем в тени. Оттуда прекрасный вид на долину, — и вечно молодой бог приглашающим жестом указал на столик с креслами, стоящими в тени широкого портала храма.

Пока они шли, Константин не удержался и спросил:

— А как поживает Чиракан?

— Веселая и прекрасная Чиракан перепархивает с места на место, впрочем, как и все мы, ответил Пернатый Змей.

— Да, мы совсем забыли: нам помог вас найти и передавал привет один монах, некто по имени Тескатлипока... — вспомнил Женя, но не смог докончить фразы, так как молодой Змей прыснул со смеху:

— Ой, не смешите! Слышал бы сейчас мой названный братик, как его величают — захромал бы от обиды на вторую ногу!

— Вы с ним не очень дружите? — гость продолжил косить под наивного туриста.

— Это сложная и долгая история, — сказал, усаживаясь в одно из кресел, хозяин. — Понимаете, у нас переплелись в тугом клубке надежды и чаяния душ нескольких различных культур, во многом схожих, но во многом и отличных. Соответственно в астрале образовался целый спектр пирамид, причем, большая половина которых тяготеет к инферно. И вы знаете, почему...

— Нет, я не очень в курсе... — промямлил Женя, стыдясь своей неосведомленности.

— Меня многие индейские народы считают одним из творцов их мира. Но на самом деле творец реала один, а мы, скорее, его представители — нагвали, с одной стороны отражающие представления своих почитателей о сверхчеловеческих силах, а с другой — пытающиеся хоть как-то влиять отсюда на подопечных в реале.

— Значит, вы все-таки ангелы по своей природе?

— Самые старые божества, вроде меня — да, но многие поднялись с Земли. Моя история грустна: я с другими ангелами пытался взращивать семена творчества и гуманизма, развитие которых достигло пика у толтеков. Тогда-то я и решил инкарнировать, чтобы окончательно отвести тропу толтеков от инферно и перенаправить сюда, в небесный Толлан. Я уже почти утвердил индейцев в мысли, что человеческие жертвы не только напрасны, но и ввергают их души в преисподнюю. Но, к сожалению, мой черный двойник Тескатлипока все погубил. Он устроил мятеж сторонников ритуальных убийств, и я был изгнан. Он добился своего: основная тропа толтеков продолжала идти в инферно, а я проиграл. И только небольшая часть бежавших со мной индейцев осела в разных частях Мезоамерики. Это был пик индейской культуры. Потом пришли ацтеки, построили Теночтитлан, но душа цивилизации оказалась погребена под горами трупов. По иронии судьбы, ацтеки приняли нас с Тескатлипока чуть ли не за братьев. Вот и приходилось иногда вместе к ним выходить. Мы не имеем ненависти друг к другу, но наши цели противоположны: он работает на инферно, а я — на астрал. Он более успешен на Земле, я — здесь. Очень многие души идут в небесный Теночтитлан или Толлан через инферно, постепенно дорастая здесь до осознания потребности в творчестве и свободе.

— Сколько же в астрале Теночтитланов? — вдруг дошло до Жени.

— Даже не знаю, — ответил Кецалькоатль. — Например, Теночтитлан Отраженного Реала нельзя считать индейским миром — это просто часть современного Мехико и мексиканской культуры. Пусть даже размеры того и нашего города сопоставимы — по паре десятков тысяч населения. Инфернальный Теночтитлан не меньше небесного, но страшен в своем воплощении. Я туда почти не наведываюсь, хотя меня и вынуждены там терпеть, как терпим мы их богов у нас. Того же Тескатлипока вы видели — он как раз оттуда. Существует еще наверно множество других, игрушечных Теночтитланов, в которые я не заглядываю, но это не важно. Тот небесный мир индейцев, через который вы меня нашли, объединяет разные культуры, и вы можете путешествовать из Теночтитлана в Толлан, а оттуда в Майяпан или Яшчилан. Но существуют отдельные пирамиды майя, мицтеков, ацтеков, инков и множества других народов. Зачастую они закрыты для астральных путешественников. Инфернальные миры тоже разбиты в соответствии с культурами, которые их питают или питали. Но хватит об общем, давайте лучше, обсудим наши дела.

— Да, неплохо бы, — согласился Женя. — Собственно за этим мы здесь. Вернее, я здесь. Очень извиняюсь, но мне не хочется подставлять под удар Константина. Он еще совсем новичок в астрале...

— Я уже это понял, и мы с тобой побеседуем с глазу на глаз как два подраненных божества, — усмехнулся Пернатый Змей. — Но думаю, Константин сильно не расстроится.

Молодой бог одобрительно улыбнулся нахохлившемуся профессору и, повернувшись, прокричал куда-то в темноту храма:

— Чиракан, хватит возиться, выходи!

— Нельзя уже девушке и прихорошиться! — раздался игривый возглас, и на свет явилась — словно вынырнула из сумрака — грациозная фигура богини, одетой в наряд амазонки, который невероятным образом совмещал в себе индейские традиции с европейской практичностью. Девушка, весело смеясь, поправила рассыпавшиеся по плечам волосы, и, заметив Константина, воскликнула. — Ну, наконец-то я дождалась этого красавчика к себе в гости! — после чего кинулась к нему с распростертыми объятиями.

Костя явно опешил от такого теплого приема, а Женька, смеясь, прокомментировал:

— Ну все, Костик, пиши: душа пропала! Там красавица Надя, тут красавица Чиракан. Не успел в астрал выбраться, да примолодиться, а девушки уже табунами следом ходят.

— А кто этот веселый охальник? — наигранно нахмурившись, обернулась к Жене девушка.

— Это такое же искалеченное как я, божество, только душевного происхождения. А зовут его Евгений, — представил гостя Змей.

— А-а, — стала догадываться о причине визита двух душ Чиракан. Ее веселый взгляд быстро погрустнел. — Не бойтесь, я ведь все-таки не инфернальная богиня — не буду раздоры плодить. Но поговорить по душам с Костиком мне никто не запретит, правда?

— Мы даже будем очень обязаны тебе, если ты развлечешь его общими воспоминаниями и рассказами о нашей жизни, — попросил Кецалькоатль богиню. — Мы с Женей хотим немного посекретничать между нами, божествами, так сказать.

— Ну, а мы с Костей тоже посекретничаем между нами, и занудные божки нам ни к чему! — отпарировала своим острым язычком смешливая девушка и добавила. — Идите, идите уже! Не мешайте нам.

Женьке со Змеем ничего не оставалось делать, как пройти в сумрак храма. Астральный турист приготовился увидеть какие-нибудь особые внутренние интерьеры, но мгла не рассеивалась. Он почувствовал, что они просто повисли в темноте напротив друг друга. Поняв, что беседа будет происходить в этой обстановке, он просто расслабился и стал ждать, когда хозяин приступит к изложению. Видимо, Пернатый тоже обдумывал, как ему начать:

— Женя, я не очень понимаю, насколько распространяется твоя осведомленность...

— Думаю, далеко. Но и я не понимаю многого. Например, как так получилось, что об этой истории не знает сам астрал (или его создатель), но знаешь ты, по сути, не очень-то и сведущий ангел?

— Тогда мне ясно, — послышался облегченный вздох божества. — Ты тот, кого я ждал. Я расскажу все, что знаю, но не думай, что я действительно знаю многое... Это был сон.

— Боги умеют спать?

— Не удивляйся. Я после инкарнации могу спать, как любая душа, но этот сон не из тех. Понимаешь, сон бога — это уход от действительности. Ведь большую часть реального времени я провожу в этом состоянии. Нам, богам выпадает воистину тяжелая роль оставаться одними и теми же иногда на протяжении тысячелетий. Поэтому мы и коротаем время во снах. Просто погружаемся в глубины астрала, где почти ничего не происходит, и время останавливается. Нас не трудно вызвать обратно, но пока мы не нужны, мы спим, не отдавая себе отчета, где бродим и какую информацию просматриваем. Этот сон я видел давно, лет сто или двести назад, и до сих пор не могу понять, что он означает. Пожалуй, легче всего будет просто кинуть тебе инфопакет о нем. Ты сможешь его воспринять?

— Постараюсь.

— Тогда лови! Если что, я рядом...

* * *

Женя как бы перестал существовать. Он даже не чувствовал себя Пернатым змеем, он просто ничего не чувствовал. Сохранялось только единственное ощущение постоянного падения в пустоту, но это не было страшно — это было никак. Словно ничто больше не существовало. Наконец, спустя, может, минуты, а может и вечность, что-то произошло. Даже не произошло — нет, здесь никогда ничто не происходило — изменилось ощущение. Словно его сущность прекратила погружение в ничто, и стала парить то ли на месте, то ли смещаясь куда-то и ловя отголоски мыслей, отражения чувств, эхо событий, то ли произошедших, то ли еще не наступивших. Сюда доходили только слабые сигналы, как легкая рябь на воде от прогремевшего где-то ядерного взрыва.

Казалось, целую вечность не было никаких четких ощущений... но все же его покой был нарушен. Мысль... пришла одна странная, похоже, нечеловеческая мысль... Затем возник образ пирамид Теночтитлана и тут же растаял. Он уже настроился на эту волну и ждал, ведь спешить было некуда... вот снова отражение мысли: "...отныне тропа толтеков поведет..."

Опять спокойный сон... и вдруг ясная картина: огромный орел, сидящий на холме у пирамид. К нему слетаются, словно мотыльки, души людей, вставая у подножья пирамиды и гуськом поднимаясь наверх. А гигантская птица деловито хватает очередную душу и потрошит на ритуальной площадке: шкурку выбрасывает, а сердцевину проглатывает, задирая голову кверху...

Картина пропадает, но он остается на этой волне, как чувствительная антенна. Он не может осмыслить, что видит, он пассивен, но бесконечный опыт снов подсказывает ждать. Ждать неизвестно сколько и неизвестно чего... Он растворяется в ничто и ловит малейший отзвук... и он приходит... но это не мысль, не картина... это страх... и только потом доносится мысль: "...бог... этой тропой пройдет бог, нагваль... ...но это невозможно, этой тропой идут только души... ...пусть идет — бог не сможет скрыть своей сущности. Когда увидит орла, он его испугается и..." — отражение мысли пропало, и он опять завис в пустоте.

Но больше спать он не смог. Мысль спугнула сон, и Пернатый Змей медленно начал свой долгий путь из глубин, навстречу странной мысли: "Какой бог пройдет новой тропой толтеков?" и вдруг, как будто спровоцированное этой информацией, пришло отражение реала: странное, тесное каменное помещение, много непонятных маленьких деталей. Два мужчины: один старик, другой молодой пожимают руки. Но молодой не совсем человек, вернее совсем не человек... да он бог, нагваль! Но все опять пропадает, стираемое новыми ощущениями событий и пространств — спящий уже поднялся из глубин астрала...

Женя открыл глаза и разглядел в сумерках озабоченное лицо Пернатого Змея.

— Теперь мне многое ясно. Но как ты смог догадаться, что к чему в твоем сне?

— Я и не догадался. Но у богов хорошая память. К тому же я знал, о чем идет речь. Я должен объяснить, что ты видел в моем сне. У индейцев есть тропы в мир усопших. Одна из инфернальных троп обставлена именно в таком антураже, чтобы сразу вызвать у приходящей души чувство подчинения и раболепства перед Гуитцилопочтли — одного из главных и весьма кровавых богов ацтеков. Зная эту тропу, я заметил расхождение с настоящей: орел не должен сидеть на пирамиде. Обычно он сидит на земле или на огромном кактусе. И по-настоящему смысл не в том, чтобы идти этой тропой, а свернуть с нее.

— Интересно, а кто такой нагваль?

— Давай расскажу по порядку. У всех астральных отражений реала большие трудности на этапе формирования в период, когда народы еще находятся на примитивном уровне развития. Ведь душа дикаря — в смысле осознания себя — не многим отличается от животной, и поэтому дорога в астрал ей заказана. Мы стараемся найти для них хоть какие-нибудь лазейки сюда. И самый действенный путь через трансцендентные практики, так как других средств для самосознания, таких, как науки, история, искусства или общество, еще нет. Шаманы Сибири, йоги Индии и нагвали индейцев, по сути, работают в одном русле. Орел в видениях индейцев — это устоявшееся представление колеса Сансары — реинкарнации. Этого орла хорошо знают сейчас на Земле благодаря Карлосу Кастанеде, но не понимают, что это иллюзия, отображающая тот же процесс, что происходит со всеми животными и недоразвитыми человеческими душами: они снова находят гнездо жизни, но при этом сохраняют лишь маленькую толику своего я — ту, что дает им орел, то есть астрал или создатель.

— А нагвали? — опять напомнил Женя.

— Нагваль — это тот, кто пришел отсюда на Землю, чтобы провести в астрал хотя бы небольшую группу душ. У толтеков сложилась такая практика: некоторые души, пережившие слияние и обретшие божественную силу, решили помогать выбираться в астрал тем, кто еще на Земле. Но, поскольку прямое влияние отсюда на людей минимально, они инкарнировали в тела и, пользуясь своей божественной сущностью, вели за собой индейцев. Но, поскольку обычно это были божественные пары, то при инкарнации образуется два нагваля, которые должны не только настроить группу учеников, но и найти свою половину. Чтобы облегчить эти поиски, сложилась цепочка: пара нагвалей, мужчина и женщина, собирают и воспитывают свою группу, которую они поведут мимо орла в астрал, но одновременно они ищут следующую пару инкарнировавших нагвалей, чтобы передать им свой земной опыт. Ведь при инкарнации вся астральная память стирается, и чтобы вновь обрести себя, нагвалю нужно проделать весь долгий и тяжелый путь становления.

— Значит, прежде всего, нагваль должен пожертвовать своей астральной личностью?

— Да. Ведь реинкарнация стирает прежнее "я". Но, жертвуя собой, жертвуя своей любовью и теряя свою половину при инкарнации, нагваль приводит сюда большие группы индейцев, делая их счастливыми и обогащая астрал.

— А как же ты понял, что в твой сон несет предупреждение об опасности?

— Я и не понял, а стал догадываться только лет через полста, когда все больше душ стало пропадать. Я никому не говорил об этом сне, так как сам не был уверен. Но постепенно все стало вставать на свои места, кроме самого факта, чьи это мысли и зачем это все надо? Кстати, это так и остается до сих пор для меня догадкой. Но я никогда не забывал последней картинки из сна и постоянно искал на Земле подходящую душу.

— Но во сне Костя был дряхлым стариком, а ты его нашел совсем еще молодым.

— Я его нашел еще раньше, чем ты думаешь, еще лет за десять до его экспедиции в Мексику, — в сумерках храма просматривалась мягкая и немного грустная улыбка главного нагваля толтеков. — Неужели ты считаешь, что я слонялся по изнанке и заглядывал каждому человеку в лицо?

— Нет, конечно... — смутился Женя, с трудом представляя, как найти человека среди миллиардов, населяющих Землю.

— Я запомнил его душу, вернее ощущение его души, и просто иногда обнимал всю Землю своим вниманием. Сказать правду, я сильно удивился, когда нашел его в Москве. Но это было неважно — важно было вытащить его ненадолго сюда для сообщения нужной информации. И когда он отправился в экспедицию, я понял, что наш шанс настал. Ведь здесь мы намного сильнее и можем внушить яркие галлюцинации.

— Да уж, внушили! — крякнул Женя. — Этак его припечатали в Бонампаке, что чуть душу не вытряхнули!

— Не чуть, а вытряхнули, — укоризненно улыбнулся терпеливый бог. — А как ты думаешь, нам было с ним побеседовать? И так-то нелегкая задача представлялась. Сначала мы их завели на площадку, затем заставили копаться в развалинах. Самым сложным оказалось внушить им, что они ковырялись в подземном входе, а вместо этого скатить их с пирамиды в джунгли. Риск огромный, но, как видишь, все получилось, и ты здесь. Прости, но неужели ты думаешь, что мы неблагодарные существа? Чиракан подала великолепную идею, как Косте помочь в жизни. Она привязала его мысли к себе с помощью амулета, который он потом нашел при раскопках, а это позволило всегда находиться с ним на связи и отсюда помогать в критических ситуациях.

— Да, понимаю, иногда достаточно увидеть не тот свет на светофоре, чтобы полностью изменить свою судьбу... — с горечью вспомнил Женя случай такого влияния "сверху".

— Ну, никого с его дороги убирать такими методами не пришлось, но останавливать начальственную руку над подписанием волчьего билета и внушать особые симпатии еще как приходилось...

— Что ж, все ясно. Вернее ясно, что ничего не ясно, но мне свою божественную начинку надо будет запрятать куда поглубже как, впрочем, и страх перед орлом...

— Я не любопытен, но если можно, скажи, что все это значит? — вдруг произнес просящим тоном Кецалькоатль, наплевав на всю свою нагвальскую гордость.

— Я бы и рад. Но этого тебе не скажет никто, даже сам астрал. И именно поэтому никто и не должен знать о твоем сне.

— Это мне и так ясно. Надеюсь, сейчас я поведал тайну тому, кому надо.

— За подтверждением обращайся к астралу, а я через несколько дней иду к вашему орлу в гости. Так что, твой сон пришелся как нельзя в руку!

— Дай бог тебе сил и удачи справиться с этой ношей, — совсем тихо промолвил Змей, и они оказались снова у выхода из храма. На террасе Чиракан что-то весело выговаривала Константину, а тот, натурально разинув рот, слушал откровения богини.

— Костя, подбери челюсть, а то слюной зальешь все божественные апартаменты! — рассмеялся Женя, чтобы скрыть тоску, подступавшую к горлу. — Пора и честь знать! Не расстраивайтесь Чиракан, он со своей красавицей скоро к вам заявится. Увидите: его половина не хуже богинь.

— А почему она должна быть хуже? Тем более, если они придут в новом качестве, им легче будет сюда попасть.

— Конечно, но пожалейте Костика — он еще совсем юный житель астрала, ему надо отдохнуть в раю, а у нас еще неотложное дело в Службе Равновесия.

— Даже так! — Чиракан мгновенно посерьезнела. — Тогда не смею мешать и пожелаю удачи. Уверена, плохими делами вы заниматься не станете. Змеик, ты проводишь наших друзей? — и, увидев утвердительный кивок Кецалькоатля, вспорхнула со своего места. — Тогда до встречи у нас в Толлане!

— Надеюсь! — ответил Женька и спросил у Кецалькоатля. — Ты обещал нам сохранить время.

— Я могу вас даже забросить в ту временную точку, когда вы вошли в пирамиду небесного Теночтитлана. Только не пытайтесь тут же обратно входить сюда. Парадоксов нам еще не хватало!

— Неси нас, наш Пернатый Змей! — продекламировал Женька, и спустя мгновение все погасло: они зависли в открытом астрале.

— Вот и все! Прощайте, и удачи! — Кецалькоатль не удержался и обнял Женю, шепнув. — Буду молиться астралу за тебя, — и тут же испарился, словно его и не было...

* * *

Женька соображал, сколько же времени могло пройти в астрале, но поняв, что сбился со счета, предложил Косте:

— Давай взглянем на твое тело и как там Буль с ним управляется, а потом уже и к эсерам!

— Каким эсерам?

— Службе Равновесия.

— А что это за служба такая?

— Это тебе белые да пушистые в раю расскажут! — ответил Женя и прыгнул вместе с любопытным приятелем на изнанку. Буль скучал у кровати с двумя почти бездыханными телами. При виде возникших в комнате гостей, он бодро вскочил и, приставив руку к несуществующему козырьку, весело отрапортовал:

— Все вверенные тела находятся в полном порядке!

— Лучше скажи, который час и сколько мы уже болтаемся по астралу?

— Полтора часа, так что все в порядке. Вы уже закончили, и или еще что осталось?

— Осталось провести некоторую вивисекцию душ и свеженький старикан будет к вашим услугам! — нарочито бодро ответил Женя, но Буль не подхватил веселья и спросил:

— Все-таки идешь? Ладно, ладно, вопросов нет. Я что, не понимаю? Идите уж, за полчаса справитесь. Как раз этому старому телу — а то еще загнется до срока.

Костя, так ничего и не сказав, вновь оказался в черноте астрала, влекомый своим проводником. Он пребывал в тихом ступоре. Профессор просто не ожидал, что вид его немощного старческого тела произведет столь тягостное впечатление. И за это существование он цеплялся последние годы? Нет, не цеплялся, но и не прекращал его насильно. С другой стороны, что-то Женя говорил о суициде — убийство любого человека, и даже себя самого, неминуемо отягощает душу. Да еще и настрой при этом явно не положительный...

Его размышления прервал астральный гид:

— Костя, сейчас произойдет серьезное событие. И чтобы оно произошло, ты должен дать свое согласие. Во-первых, ты должен подтвердить, что готов остаться в астрале и предоставить свое тело мне, а во-вторых, ты должен дать согласие на то, что ангелы скопируют часть твоей души и подсадят к моей.

— А зачем это надо?

— Чтобы твое тело приняло мою душу без проблем, ему нужна некоторая информация по совместимости на физическом уровне. Но это еще не все — для успешного проведения... некоторого мероприятия, нам нужно, чтобы я выглядел максимально похожим на тебя, а для этого необходима информация не только о теле, но и твоя память и даже привычки, а это уже серьезно. Позволишь ли ты копаться в своей памяти ангелам, и хочешь ли ты, чтобы у тебя появился брат-близнец? Пусть даже и на время, но я буду знать о тебе все. Подумай! Мы согласимся с любым твоим решением.

Константин молчал. А каково было бы любому, скажи тому кто-нибудь, что узнает все его самые сокровенные мечты и страхи? Но профессор не являлся дураком, и человеком был настоящим. Он понимал, что его тело, как и душа нужны в каком-то очень важном и тайном деле. И делают его неплохие люди.

— А как же ты? — наконец спросил он.

— Что я?

— Но ведь и от твоей души мало что останется?

— Да бог с ней, с моей душой. Я уже решил. Теперь решать тебе.

— А чем я хуже? Тем более, в отличие от тебя, я ничего не теряю, и не мне идти в эту развалину. Ты знаешь, я хотел тебя предупредить о некоторых старческих...

— Спасибо Костя, — мягко ответил Женя. — Ты сильный и умный парень. А все твои слабости и достоинства я скоро узнаю и так. Не надо объяснений. Идем!

Спустя мгновение они зависли у черно-белого колышущегося штрих-кода Службы Равновесия.

— Сейчас нам придется подняться на второй уровень, и мне придется держать поле астрала вокруг тебя, — прокомментировал Женя и нырнул на второй уровень. Объяснять еще что-то Косте у него просто не оставалось сил, а тот, понимая его настроение, ни о чем не спрашивал.

Они оказались среди тумана, на сей раз голубовато-зеленого, отягощенного красными сполохами. Женя с ходу крикнул в эту дымку.

— Быстренько, хватит тут тестирования устраивать! Копию с Костика, и чтобы моя божественная суть не выпирала ни в каком виде, по крайней мере, с десяток дней. Только не облажайтесь, как в прошлый раз.

— Не сердись, ты устал, тебе больно, мы понимаем, — ответил туман. — Но ведь это не повод для того, чтобы обозлиться на весь мир?

— Ладно, простите — вот накричал, и полегчало. Делайте, что нужно — не мне вас учить, — ответил Женя потухшим голосом.

— А вот тут ты неправ! Ты можешь многому нас научить. Например, какой, по-твоему, алгоритм Костиной личности заложить в тебя?

— Я думаю, чтобы он меня не задавил, как Ян в прошлый раз, давайте параллельное существование двух душ, и чтобы Костина личность постепенно усиливала доминирование, пока я буду в теле. То есть к моменту смерти мне нужно умирать как Костя, а потом обратный постепенный процесс, тоже этак на недельку — кто его знает, что там предстоит, если вообще предстоит хоть что-то.

— Хорошо, мы поняли: неделя усиления Костиной сущности под влиянием реального тела и неделя на пробуждение твоей полной личности. Вы готовы?

— Готовы, куда мы денемся, — смело ответил Костя, и их тела стало засасывать в объятия тумана...

Спустя некоторое время они снова стояли у своих тел. Женя еще раз спросил Костю:

— Последнее предупреждение: потом отсюда обратного хода не будет.

— Иди! Не хватало тебе еще обо мне думать, — профессор тихонько подтолкнул Женю к кровати. Тот только махнул рукой и дал последнюю инструкцию:

— Буль, отправь его к богу в рай. А сам потом в мое тело прыгай. Пока Костя! Спасибо тебе за все. Я пошел...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: СЕРДЦЕ В БРОНЕ

ГЛАВА 8. ДВА В ОДНОМ

Боль! Какая боль, в каждом суставе, кажется, в каждой клеточке! Сначала он не чувствовал тела, но теперь, когда попробовал пошевелиться, боль ударила огненными сполохами по всем мышцам. Видимо он уже долго приходил в себя, так как перед глазами показалось его собственное лицо. Пережив первое замешательство, Женя сообразил, что так и должно быть: Буль озабоченно рассматривал ожившую развалину Константина Алексеевича, привычно хмуря брови Женькиного тела:

— Как ты? Живой? Главное, судя по прибору, сердце работает нормально, а остальное восстановим!

Женька попытался что-то сказать, но изо рта вырвался только хрип — вся ротовая полость совершенно пересохла. Его охватила обида на беспомощность профессорского тела и эту дикую боль. Он почувствовал, как из глаз потекли старческие слезы. Наконец Женька смог прохрипеть:

— Пить... Судорога...

До Буля внезапно дошло, в каком положении находится приятель:

— Потерпи секунду, я сейчас! Будет тебе и питье, и массаж! — и рванул на кухню за стаканом.

Спустя час осторожного массажа и разминки Женька сумел нормально посадить профессорское тело на край кровати. Дребезжащий звук собственного голоса был неприятен, но приходилось привыкать. Странно, что изнутри он оказался намного неприятнее, чем снаружи. Но голос — это еще полбеды. Новый хозяин старой развалины обнаружил, что едва видит и слышит, а боли в суставах так и не перестали мучить.

— Господи! Наконец-то справился с этим телом, — вздохнул он глубже и замер. Что-то кольнуло в боку. Спустя минуту он осторожно прокомментировал. — Вот уж точно, ни вздохнуть, ни... выдохнуть.

— Опять болит что-то? — заботливо спросил Буль.

— Да, пожалуй, и не перестанет теперь до самого конца. Вот уж точно: старость не радость! И никак не могу отделаться от идиотского чувства, что разговариваю сам с собой. Ладно, давай, попробуем в кухню переместиться, да чайку попить.

С трудом встав на трясущиеся ноги, он, осторожно держа равновесие, прошаркал на кухню. Уже там, усевшись и найдя очки профессора, он смог более-менее рассмотреть Буля в своем собственном теле, как и себя в профессорском. Ангел суетился с чайником, позволив Женьке размышлять о том, что ему предстоит:

— Тебе через час лучше уйти — должны прийти внуки профессора. Там, в кармане куртки адрес гостиницы и номер, в котором я остановился. Господи, я только сейчас понял, на что подписался! Это же мне еще пять дней ждать, пока скопычусь! Просто не представляю, как он жил и даже в магазин сам ходил.

— Ничего, вспомни: ты и не такое проходил. Слепым сколько времени бродил?

— То — не я, то Ян был. А он умер — я лишь вспомнил его жизнь как не очень интересное кино.

— Ну, если невмоготу, можно же еще и переиграть?

— Нет, хоть я снаружи и слезливый да слабый, но внутри все такой же вредный и глупый!

— Вот это по-нашему! Сразу видно питомца нашей службы, — обрадовано подхватил ангел, разливая чай по чашкам.

— Да, червивое яблоко от гнилой груши недалеко уползает... Только вот, кажется, эти умники из СР опять перемудрили чего-то, — Женька задумался. — Я-то расхвастался Костику, что все про его тело буду знать без всяких подсказок, но сейчас ни сном ни духом ни о его прошлом, ни о настоящем!

— Ну, болтать-то по-старчески ты сразу научился. Вон, как из тебя прет, — выговаривал приятелю ангел, доставая из шкафа, наконец отыскавшиеся сахар и печенье. Однако что-то ему показалось странным. А именно: на шутку не последовало обычной словесной пикировки. Буль обернулся. Женя сидел в профессорском теле, закрыв глаза, будто уснул.

— Ты чего? Не выспался? — насторожился ангел.

Старик открыл глаза и радостно улыбнулся:

— Женя, ты решил все-таки чайку попить? Что ж, неплохое занятие! Прости, я вроде как задремал на минутку, — и профессор принялся деловито поправлять чашки на столе.

Буль, как повернулся к столу, так и замер с сахарницей в протянутой руке, не зная, как на это реагировать:

"Может, он так прикалывается? Нет, не похоже. Даже манера держаться изменилась".

Сейчас перед ним сидел настоящий старик, выдавая свою старость мелкими суетливыми движениями, словно боясь каждый момент сделать что-то не так. Такое поведение вырабатывается в результате множественных случаев неповиновения тела, а Женька пока еще не был научен этим горьким опытом. Буль осторожно спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Я? Да вот что-то кости разнылись, прислушался к своим ощущениям профессор. — Да и горло саднит — не схватить бы какой ангины. Ведь нам еще путешествие предстоит, или ты, Женя, уже передумал?

— Не-ет, — протянул Буль и тут же сообразил, что соврать старику, — но это очень серьезно, что у вас не все в порядке со здоровьем. Лучше отложить и посмотреть, как ваши дела пойдут дальше.

— Да какие у меня дела могут быть дальше? Эх! А я-то размечтался... Жаль, на поверку выходит, ничего там такого и нет! — пенсионер явно расстроился.

— Вы только не волнуйтес. Все там есть — скоро сами увидите, — Буль нес успокоительную лабуду, а сам лихорадочно соображал:

"Это что же, СР создала настоящего шизофреника? Такого расщепления личности я еще не встречал. Надо попробовать переключить профессора обратно на Женьку. Только как? Ведь Женя замолчал, задумавшись о том, что не чувствует в себе профессора. Значит, он думал о профессоре и вызвал его сущность. А что, если сделать наоборот?"

— Ты же знаешь, Женя, — тем временем частил профессор. — По мне, чем раньше я там окажусь, тем лучше. Так что риск здесь относительный.

— Нет, не скажите, Константин Алексеевич! Если ваше тело умрет, пока душа будет гулять в астрале, мы нарушим судьбу, а мне не хотелось бы столь грубо вмешиваться в ход вещей, — и тут Буль перенаправил мысли профессора в нужное русло. — Лучше подумайте, смогли бы вы влезть в мое тело, как это я собираюсь сделать с вашим? Представьте, себе как бы вы вели себя сейчас, будучи на моем месте.

— А зачем? — удивился профессор.

— Ну, попробуйте, закройте глаза и представьте! — продолжал елейным голосом провокатор.

Старик послушно закрыл глаза и замер. Ангел ждал, затаив дыхание. Наконец, не выдержав, позвал:

— Женька! Ты будешь со мной говорить или нет?

— Ты чего, опупел? Я и так говорю с тобой уже полчаса! Ты лучше бы к своим ангелам съездил, да спросил, как мне про Костины болезни разузнать?

— Стой! — заорал Буль. Только не думай о нем! Ты просто не представляешь, что наши заСР...цы учудили. У тебя классическое, полное и абсолютное раздвоение личности. Ты только что мне, как профессор, минут пятнадцать выговаривал, как тебе нужно в астрал попасть, а я тебя за нос водил и туда не пускал. Так что тебе категорически нельзя вспоминать о профессоре.

— Получается, мне нельзя вспоминать ничего из жизни Костика? А как же я буду с его родней общаться? Сейчас внуки подойдут, что я им говорить стану... хотя погоди, что-то стало проклевываться... Да, помню: там осталось какое-то видео отредактировать...

— Только не закрывай глаза и не концентрируйся на воспоминаниях. Может, со временем и получиться гибрид.

— Ладно, теперь, какие у нас еще дела?

— Сейчас никаких. Я буду позванивать, и если что, в любой момент подскачу из гостиницы. Тебя одного до самой смерти не оставлю!

— Прям, как в песне! Кстати, Константин Алексеевич записывал мой телефон, так что тебе на мобильник, не только я могу позвонить, но и он.

— Хороша перспектива — никогда еще с шизофрениками плотно не общался, — удрученно промычал ангел и допил чай. — Все, я пошел. А ты все же постарайся не думать про профессора много, тогда, может, продержишься подольше.

Женя остался наедине с дряхлым телом, подселенным к нему в душу профессором и жутковатой перспективой смерти. Все говорило за то, что эти пять дней и шесть ночей сахаром ему не покажутся ...

В три часа раздался звонок домофона. Женя только что, с горем пополам прибрал посуду, проковылял в комнату и осторожно приземлился в уютное глубокое кресло поразмышлять. Как же он мог забыть о правнуках! Сейчас ему показалось почти невозможным подняться и доползти до дверей. Но на фронте, как на фронте — он поглубже "затолкал" старческие стоны и сделал неимоверно быстрый марш-бросок к дверям, так что не прошло и пяти минут, как прадед уже впускал ребят в квартиру.

— Ты чего это, дед, какой-то странный сегодня? — произнес Иван.

— Наверно глупый? — не удержался от шутки Женька внутри профессорского тела.

— Точно, странный! Что три часа до дверей добирался — это ладно, но шутки у тебя какие-то...

— Какие, какие-то? Что, и пошутить уже нельзя?

— Да не, можно! Только ты, если и шутишь, то обычно как-то не так — занудно, но по доброму. Ты... как будто и не старик сейчас.

— Вот спасибо, обрадовал! Но вы со школы? Небось, не ели ничего. Пошли на кухню!

— А ты Ивашка, сомневался. Дед в порядке. Никуда его занудства не делись! — старший правнук, видимо, больше погруженный в свой мир, не заметил подмены, но в любом случае, было необходимо провести с ребятами подготовительную беседу.

— Я должен с вами поговорить о важных вещах, ребята, — начал Женя, когда они совместными усилиями накрыли на стол. — Сегодня я заметил, что со мной происходят необратимые изменения. И в связи с этим я должен поведать вам одну важную тайну. Хотя, не бойтесь, хранить ее не придется долго — всего неделю.

— Ух ты! Обожаю тайны! — воскликнул Ванюшка.

— Эта тайна не будет столь интересна. Только обещайте мне, что вы не будете грустить.

— Давай деда, не тяни!

— Хорошо. Тогда слушайте: через пять дней я уйду в астрал и обрету там вторую молодость, встречусь с вашей прабабушкой, но вынужден буду покинуть вас до лучших времен.

— Чего-то не понял, — задумался Ванюшка, а Игнат спросил прямо:

— Ты что дед, помирать собрался?

— Собирайся или нет, но каждому овощу свой срок. Вот и вашему старому перцу последний час приходит. Но я вам докажу, что у меня после смерти все будет в порядке. Есть один способ. И вы наверняка мне поверите, а потому и грустить не будет причин!

— Не-е, деда, не динамь нам мозги! Ты чел крутой, конечно, но сам прикинь, все эти байки по ящику такая лабуда...

— А я и не спорю, что лабуда, — усмехнулся Женя. — Можете даже немножко погрустить в понедельник, если уж совсем приспичит.

— А почему в понедельник — день тяжелый или школа опять начнется? — не понял Игнат.

— Нет, просто в понедельник утром я, скорее всего уже не проснусь. Вернее проснусь, но не на Земле... — Женя заметил, как осунулись лица мальчиков, и у него самого чуть не навернулись слезы. Но надо было как-то их приободрить, и он продолжил. — Хотите верьте, хотите — нет, но мне недавно один знакомый ангел — кстати, еще тот прохиндей — пообещал устроить одну вещь. Так что, как только ваш старый дед двинет туда кони, вы напишите письмо.

— Кому?

— Мне.

Мальчишки округлившимися глазами уставились на деда. В замерших лицах смешались и удивление, и надежда, и недоверие, и бог знает, какие чувства еще. Наконец Игнат выдавил из себя:

— Ты, дед, не заговариваешься, случаем?

— Заговариваюсь, но не сейчас, поэтому и прошу вашего внимания, пока сам в здравом уме. Вы сразу, как я откину копыта, открываете новый адрес в любой электронной почте. Затем садитесь и своей рукой пишите мне письмо на бумаге. В нем придумаете только вам одним известные вопросы, ответы на которые убедили бы вас в том, что отвечу я.

— И куда мы отошлем это письмо? — попытался из последних мальчишеских сил съехидничать Ванюшка.

— Ну конечно, не на деревню дедушке! Просто оставите письмо на столе до вечера так, чтобы его можно было прочитать с астрала. Только пишите разборчиво или вообще распечатайте на принтере. В течение суток вы получите ответ на открытую почту. Да, обязательно укажите в письме новый электронный адрес, чтобы было видно, куда слать письмо.

На кухне стояла мертвая тишина. Ребята молчали, видимо, пытаясь просчитать, где тут кроется обман, но не могли ничего придумать. Наконец Игнат сообразил:

— А кто отошлет письмо?

— Самый правильный вопрос, на который я только скажу, что это и есть самая большая тайна в этом деле. Просто существует несколько людей, свободно общающихся с астралом. И этим людям я могу передать оттуда ответы на письмо, написанное вами. Поэтому, не мудрите слишком с адресом и вопросами, чтобы не грузить память курьера — ведь у него и без этого много дел. На самом деле, эта астральная служба обычно помогает людям в более тяжелых случаях. Так что считайте, что нам повезло... — Женька постарался растянуть старческую кожу профессора в самую широкую и одобрительную улыбку. — Ну что вы? Просто расслабьтесь и поверьте, а во вторник вы уже будете знать, что ваш дед отплясывает там чечетку. Разве то, что я вам сейчас сообщаю точное время моей смерти, не достаточно для того, чтобы мне верить?

— А можно это маме и деду Коле рассказать? — вдруг загорелся Ванюшка, видимо все-таки поверив в эту невероятную историю. Настала очередь задуматься Жене — было неясно, насколько могут просчитать взрослые Буля. Но получалось, что если ангел больше не будет мозолить глаза, то вероятность, что того вычислят, сводилась почти к нулю.

— Хорошо, — согласился химерный дед, но тут же поставил условие. — Только не болтать никому в школе — все равно вас за чокнутых примут. Не осложняйте себе жизнь.

— Деда, а потом, если ты нам ответишь, можно иногда с тобой переписываться? — голос Игната был напряжен и серьезен. Видно, что даже старший правнук сдался и поверил странным рассказам.

Женя просто не мог им отказать, да и по отношению к Константину это было бы нечестно. Раз уж воспользовался его телом, то и должок платежом красен:

— Да, я думаю, что смогу уговорить ангелов, когда буду там. Только следующие письма оставляйте подольше на столе, скажем, на неделю. Ведь не буду же я за вами все время подглядывать. Кроме всего прочего, это не так и просто.

— Хорошо, дедушка! — обрадовался Ванюшка. — Тогда расскажи нам, что ты знаешь о жизни там, в этом астрале?

Женька озадаченно хмыкнул. Насколько много он мог поведать этим, только начинающим жизнь, молодым людям, чтобы не убить их желание чего-то добиваться и к чему-то стремиться? Поэтому он начал с предостережений:

— Должен вас предупредить. Сначала о себе: я не могу вам рассказать, откуда получил эти знания, так как это великая тайна, причем, не моя. Но в результате получения запредельных знаний, моя голова не выдержала, поэтому я в последние дни буду немного странным: то забуду все, что вам говорил, то опять вспомню — не обращайте внимания, я в любом состоянии вас очень люблю. Теперь предупреждаю об астрале: да, там интересно, там здорово, там такие возможности, что вам и не снились... Но! Есть одно большое но. Чтобы попасть туда, нужно на Земле стать настоящим человеком.

— А что такое стать настоящим человеком? — в своей наивной непосредственности Ванюша опять задал самый правильный вопрос, и Жене только осталось на него ответить:

— Это значит, развить свою душу до уровня, который позволит ей выйти в астрал. И главное в этом развитии любовь, творчество и накопленный вами жизненный опыт.

— Фу-у, надо еще любить этих девчонок! — скривился младший парнишка, однако старший его не поддержал.

— Да нет, ты не правильно понял! — рассмеялся Женя. — Любовь не ограничивается взаимоотношениями между мужчинами и женщинами — это только одно из проявлений великого чувства, хотя, надо сказать, самое сильное. Но дружба, сострадание, желание помочь, любовь к родителям или к детям — это все развивает потенциал души и увеличивает шансы на успешное прохождение в астрал...

Они еще с час беседовали на эзотерические темы, забыв о компьютерах и оставленных делах. Их разговор прервал звонок Николая, сына Константина Алексеевича. Женя, чувствуя, что слишком много разболтал молодым слушателям, осторожно включил связь, панически пытаясь вспомнить, что знал старый профессор о Николае. Но паниковать не пришлось, чрезмерные усилие в попытке вспомнить Константина, вернуло к жизни его скопированную личность, которая отправила Женьку отдыхать на задворках сознания.

А Константин Алексеевич с удивлением обнаружил себя говорящим с собственным сыном по телефону.

— Да, да это я, Коля. Что-то с головой творится. Совершенно не помню, что только что со мной происходило. Похоже на прогрессирующий склероз. Вот, только что с гостем разговаривал, а сейчас ребятки уже сидят. Хотя соображаю вроде неплохо.

— Слушай, это серьезно. Ты ребят спроси: что с тобой было, и как они попали к тебе? На всякий случай не включай плиту или воду пока один в доме. При склерозе недолго и пожар с потопом устроить! Странно все-таки — ты, вроде, этим не страдал.

— Хорошо, попробую разобраться...

— Да, поговори с ребятами — пусть они часик с тобой посидят, а я подъеду вечером. Договорились?

Старый профессор распрощался с сыном и с осторожным удивлением посмотрел на правнуков:

— Что же с моей головой стало? Ничего не помню. Как вы-то здесь оказались?

— Не боись, деда, ты сам только что нас предупредил, что у тебя будут такие провалы в памяти. С тобой просто из этого... как там, астрала работают, — с видом профессионального психолога заявил Ванюшка.

— Да, дедушка, ты был абсолютно в своем уме, только вел себя по-другому.

— Странно, неужели этот гость сделал какую-то пакость со мной? — озабоченно пробормотал себе под нос старик и задумался, пытаясь вспомнить события последних дней. С некоторым страхом он обнаружил, что где-то внутри он стал другим. Он стал по-другому относиться к окружающему. Вместо былого сомнения в своих силах и страха перед приближающейся смертью в нем появилось спокойствие и уверенность. Почему-то он не запаниковал, обнаружив признаки прогрессирующего склероза. Чем дольше прислушивался к себе, тем больше понимал, что он... вроде как и не он. Изменилось что-то базовое, и эта основа, это другое я постепенно срасталось с ним, захватывая его суть...

...Женя опять сидел перед внуками и соображал: "Что же я, так и не поговорил с Николаем? Или опять во мне профессор проснулся?" Ответ пришел сам собой. Он вдруг вспомнил разговор с "сыном", и дальше пошло легче. Пусть и с трудом, но астральный гость "вспоминал" нужные события, происходившие с Константином. Вот и сейчас он сообразил, что нужно еще час развлекать внуков, и позвал их заняться оставленными со вчерашнего дня делами...

Так и потянулись эти кошмарные дни, полные раздвоенного сумасшествия, борьбы со старческими недугами и ненавязчивой подготовкой родственников к своему уходу. Женя вдруг осознал, насколько окружающие любили старого профессора, и, несмотря ни на что, его уход станет серьезным ударом для них. Поэтому он считал своей обязанностью смягчить, насколько только это было возможно, предстоящую потерю. Уже первым же вечером, "вынырнув" из-под профессорского суррогата и увидев перед собой немолодого человека, весьма похожего на Константина Алексеевича, он не стал откладывать серьезной беседы. Вспомнив, что только что говорил ему от имени старого отца, он перевел беседу на важную тему, используя те же доводы, что и с правнуками. Пусть лучше считают, что патриарх семейства повредился умом, но услышат все напутствия вовремя. В понедельник утром они поймут, что он говорил правду...

Такую же беседу ему пришлось провести еще дважды с наиболее близкими профессору людьми: внучкой, мамой двух юных компьютерных специалистов, и дочкой, сестрой Николая. И пусть взрослые оказались менее доверчивы, но все равно остались подготовлены, насколько это было возможно.

Временами он всплывал из глубин тела, звонил Булю, инструктировал того и выслушивал советы. Напугавший его эффект абсолютной раздвоенности постепенно стирался. Женя все больше помнил детали профессорской жизни, но одновременно суррогатная личность бывшего хозяина тела брала верх, и гостю все реже удавалось выкарабкиваться к действительности.

Ему удалось поучаствовать во все усиливающихся индейских кошмарах профессора. Вообще, внутренний мир этого тела оказался не меньшим кошмаром, чем его сны. Единственной надежда оставалась на то, что скоро все это кончиться. Буль сообщал, что вероятностная дата его смерти все лучше просматривается на изнанке, вися несмываемой печатью на старом теле.

Несколько ночей Женя просыпался в холодном поту, вспоминая жуткие гротескные создания, воседающие на пирамидах, но потом Костина сущность взяла почти полный контроль над телом и памятью. Ничего нового во снах не происходило — это было явное зомбирование умирающего с настройкой на определенную картину. Однако Женя не сопротивлялся кодированию, даже наоборот, пытался проникнуться мыслью о необратимости такой участи.

В последний день он только раз сумел вынырнуть сознанием и сразу поспешил проверить — все ли идет как надо. Звонок Булю убедил, что со стороны астрала все в порядке. Ангел еще раз подтвердил готовность поддержать близких профессора и передал привет от счастливого Костика. Кратко сообщил, что на Сэйларе все в порядке и вновь напомнил, чтобы астральный шпион, умирая, не высовывался из Костиной сущности. После разговора Женя прошаркал по комнатам и обнаружил, что компьютеры унесены.

"Все правильно. Значит, Косте поверили или хотя бы не стали перечить старику", — подумал он и, взяв автоматический манометр, смерил давление. Прибор с двух подкачек выдал 180 на 120. "Процесс пошел" — он старался не волноваться. Это могло бы ускорить дело, а ему не хотелось никаких отклонений.

Но мысли волей неволей крутились вокруг одного и того же: "Что его ждет? Может, это последние минуты осознанного существования". Женя запретил себе думать о чем-то другом, особенно о Лэе. Но как сейчас ему не хватало ее! Только одна мысль и согревала: в любом случае, она не останется одна, как и их маленький ангелочек. В этом он успел убедиться на собственном примере: даже частично скопированная личность Кости была настолько реальна, что до сумасшествия оставался всего шаг. Что же говорить о полной копии Женьки, хранящейся где-то в закромах СР? Итак, все, что можно, он сделал, надо отдавать власть Косте. Женя заставил себя сконцентрироваться на последних воспоминаниях старика...

* * *

Константин Алексеевич был расстроен. Этот Женя отвечал на звонки, но так ни разу и не пришел к нему в гости. А ведь приближался последний день. Он не помнил точно, когда это должно было наступить, но гость говорил о неделе — значит, остался день-два и все. Наверно странный молодой человек все-таки обманул старика.

Несмотря на эти мысли, старый профессор почему-то был уверен, что все в порядке. Только с головой что-то творилось. Он явно давал какие-то распоряжения сыну и внукам, но не помнил четко, о чем они были. С другой стороны, он не удивился, когда сын помог внукам перевезти к себе компьютеры. Как и не удивлялся тому, что дети приняли факт его скорой кончины. Тело, как и сознание, явно шло вразнос. Его постоянно преследовали провалы памяти и кошмары по ночам. Правда, сегодня оказался на удивление хороший день: он всего раз отключился, а в остальном чувствовал себя неплохо, если не считать некоторого шума в голове.

Сегодня его навестили чуть ли не все близкие. С одной стороны понятно: воскресенье, но с другой, к нему обычно заходил только кто-нибудь один, ну двое, а тут — все. Никто не говорил о его самочувствии и о том, что ему скоро придется уйти, словно стеснялись. Но все были очень внимательны и старались помочь. Вообще, всю эту неделю кто-то всегда оставался рядом. Может, конечно, из-за этих провалов в памяти, но ведь дети и внуки занятые люди, а тут буквально у всех нашлось время на старика.

Он тепло распрощался с родней и, несмотря на всяческие предложения помочь и остаться с ним подежурить, отшучивался, что ему уже ничто повредить не сможет, и, в конце концов, мягко выпроводил всех из квартиры...

Все было как всегда: Константин Алексеевич, привел в порядок вещи, проверил газ и воду, и со спокойным сердцем прошел к себе в спальню. Он не чувствовал, как один из основных кровеносных сосудов мозга, давно уже расслоившийся, начал опасно раздуваться — тонкая и хрупкая от старости внешняя оболочка не могла больше сдерживать поднимающегося давления.

Он спокойно сел на краю кровати, неспешно переоделся в пижаму, снял шлепанцы и с наслаждением улегся — старое тело устало за день и требовало покоя. Единственное, что его огорчало, это ожидание сна с жуткими монстрами, ставшими даже сколько-то привычными. Профессор закрыл глаза... К счастью, он не страдал бессонницей — частой гостьей людей в преклонном возрасте. Вот и сейчас, мир затих, чтобы уступить свое место сновидениям. А в голове продолжал разрастаться кровяной пузырь...

Он не успел проснуться. Просто среди серой мглы сна все озарила оранжевая вспышка. Он даже не успел почувствовать боли, а если и успел, то не осознал — весь мозг быстро затопила одна огромная гематома, а центры восприятий нервных сигналов остались без питания. Сердце и легкие еще продолжали некоторое время сопротивляться, влекомые простым ритмом нервных импульсов, но душа уже начала свой поход в неизвестность.

Сны сделали свое черное дело, и вместо того, чтобы выйти на изнанку или подняться в астрал, его душа, влекомая навязанными воспоминаниями, невольно воспроизвела последнее, самое яркое видение. Константин Алексеевич обнаружил себя на опушке тропического леса, а впереди простиралось огромное открытое пространство с уже знакомыми пирамидами. Но это был не Теночтитлан, так как никаких других зданий, кроме пирамид, вокруг не оказалось. И конечно же, пирамиды не были пусты — на них восседали уже знакомые чудища.

"Лети сюда, затерянная душа!" услышал он зов одного из них, и не смог ему противостоять. Переполненный страхом, он переместился прямо на поле перед пирамидами. Однако произошла странная метаморфоза: при движении, тело как бы увеличилось в размерах и, когда он оказался пред гигантами со звериными головами, почти достигало их коленей. Это прибавило смелости, но не намного. Константин Алексеевич не знал, что несет в себе второго наблюдателя, который спрятался под его личиной и не выдавал ничем своего присутствия. По крайней мере, старался не выдавать...

— Ты готов отправиться тропою толтеков? — обратился к нему сидящий напротив индейский гигант с головой ягуара.

Константин Алексеевич стал медленно выходить из ступора: "Это все-таки не сон. Прав был Женя — я умер в назначенный срок! Но почему я здесь?", — и продолжил свою мысль вслух:

— А где же Надя?

— Не бойся, ты еще встретишь ее, если пройдешь этот путь, — ягуароголовый указал рукой куда-то направо.

— Но это не та тропа! — удивился профессор. — Вы не индейские боги. У них не было звериных голов, они могли превращаться в зверей полностью...

— Какие проблемы? — рыкнул монстр и стал наклоняться, вытянув руки вперед. На землю уже оперлись четыре пятнистые желтоватые лапы. Перед сжавшимся от страха стариком встал гигантский ягуар.

— Ты доволен? — спросил зверь.

— Да, — только смог вымолвить Константин и услышал внутри себя мысль: "Иди, куда говорят!" И только тогда взглянул направо.

Картина, представшая перед ним, поражала жутким величием. В голове пульсировала только одна дурацкая мысль: "Как я этого не заметил во снах?" Оказывается, пирамиды стояли на холме, а туда, куда сейчас смотрел Константин, вел длинный пологий спуск. В конце его находилась еще одна большая пирамида с широкой площадкой на ней. А на площадке сидел ужасный гигантский орел. И если бы он просто сидел! Он деловито потрошил людей, отбрасывая оболочки и проглатывая светящуюся сердцевину души, каждый раз высоко запрокидывая свою голову. А жертвы безропотно тянулись к нему по тропе и поднимались по склону пирамиды.

Константин Алексеевич возмущенно оглянулся на ягуара и хотел возразить, что весь смысл выживания души заключался в том, чтобы пройти мимо этого орла. Но увидев оскаленную пасть размером больше чем у бегемота, он испугался еще больше. Чувствовалось, что еще мгновение, и ягуар его сожрет. И тут профессор расслышал мысль, идущую изнутри: "Не бойся орла. Он не настоящий. Эта не та тропа. Смело иди по ней!" Но, казалось, и ягуар заподозрил что-то неладное. Он рыкнул и спросил:

— Ты боишься орла? Ты слишком много думаешь! Ты нагваль?

"Лети к орлу!" — прозвучала, как выстрел, мысль-приказ изнутри Кости, и он сорвался с места, взмыл в воздух и устремился к подножью пирамиды с сидевшим на ней орлом. Профессор не видел, что одновременно ягуар бросился на то место, где только что была его душа. Схватив лапами воздух, гигантский зверь остановился, провожая взглядом удаляющийся силуэт строптивой души. Только яростно бьющий из стороны в сторону хвост выражал ярость и растерянность монстра.

И вот Костя уже в веренице покорно бредущих душ. На удивление, индейцев в этой очереди оказалось не больше половины. Остальные несчастные выглядели самым различным образом. Всех объединяло только одно — они пребывали в шоке. Смерть оказалась для них потрясением, и они не знали, что делать дальше. Тем более в таком странном и страшном месте. Не знал и профессор. Но он бы попытался пройти мимо орла, если бы не голос внутри, который успокаивал и принуждал подниматься на пирамиду. Как принуждало и мощное притяжение орла. Теперь стало понятно, почему все, несмотря на страх и ощущение своего ничтожества, упорно бредут по лестнице вверх. Они просто не могли противиться зову — это было выше человеческих сил.

Константин взошел на верхнюю ступеньку пирамиды... В абсолютной тишине гигантская птица, неспешно освежевывала души людей, слегка шурша перьями и скребя огромными когтями по земле. Гигантский клюв подхватил покорно идущую перед ним женщину, и она беззвучно исчезла из поля зрения. Только где-то сбоку шлепнулась то ли одежда, то ли кожа несчастной. А следующим несчастным был он. Но, несмотря на страх, бывший профессор медленно двигался вперед. Просто не мог не идти — ноги сами делали шаг за шагом. Он с каким-то мистическим ужасом и извращенной страстью маньяка-мазохиста смотрел прямо вверх — как оттуда опускается на него гигантский орлиный клюв. И только когда раскрылся зев птицы, понял, почему никто не кричал: оттуда на него хлынул яркий теплый свет неземной благодати, и все перестало для него существовать...

ГЛАВА 9. КОСТЯ

Костя проснулся от привычного подглядывания утреннего солнца, которое назойливо лезло в щели между занавесками. "Как здорово!" — сегодня, наконец, можно отдохнуть — позади сессия. Пусть и аспирантская — всего три экзамена, но зато и спрос не как со студента. Старые, еще довоенные профессора знали свое дело, хоть в истории, хоть в археологии. Да и на экзамене: сидишь один — ни списать, ни спросить. Так что десять дней пришлось потрудиться, что называется, в поте лица. Зато и отдых теперь заслуженный — все пятерки. Неделю гуляй — хоть налево, хоть направо.

Еще нежась в постели, Костя стал вспоминать, что планировал на сегодня. Самым замечательным в его планах была Надя и, конечно же, лето, которое, незамеченное за суетой экзаменов, успело вступить в полные права. С другой стороны, лето могло бы и подождать, но вместе с Надей оно создавало просто великолепное сочетание. Костя все никак не мог поверить, что она согласилась на предложение пойти в кино и потом погулять.

Это произошло ровно десять дней назад, перед самой сессией. Она училась на четвертом курсе педагогического на историка и филолога, а Костю послали в виде общественной нагрузки на педагогическую практику, на которой он должен был помогать преподавателям института. Он до сих пор не понимал, что произошло тогда. Ему нужно было провести предсессионный коллоквиум, чтобы помочь студентам подготовиться к экзамену. Костя сидел в аудитории, поджидая учащихся, и вдруг в дверь, смеясь над какой-то шуткой, зашла она.

Сцена получилась, как в немом кино, когда артисты, за неимением звука, явно переигрывали в изображении чувств. Она замерла, так и не закрыв до конца смеющегося рта, как будто остановившись в немом вопросе. Но столько грации оказалось в прерванном на полпути движении, что Костик сам, вместо того, чтобы поздороваться, неприлично уставился на девушку. Но его-то можно было понять: такой ослепительной красоты, да еще с очень близкого расстояния, ему видеть не приходилось. Чего уж там говорить, все-таки существовала закономерность в том, что не очень красивые девушки уделяли больше внимания наукам, так что в аспирантуре и взглянуть не на кого было. Впрочем, то же относилось и к юношам. И, к своему сожалению, Костя не относил себя к исключениям из этого правила.

С немалым внутренним усилием, он заставил губы растянуться в резиновой улыбке и выдавить что-то вроде приветствия. Неудобную паузу нарушили шумные подружки девушки, которые при виде нового молодого преподавателя заойкали, здороваясь и спрашивая, как его зовут, и долго ли он с ними будет заниматься. Узнав, что он проведет всего два занятия, девушки, чуть не хором промычали, что вот так всегда: как старых строгих бабуль, так на весь семестр, а как молодого интересного, так на пару занятий. Лишь красавица не принимала участия в веселых перешучиваниях, будто все никак не могла отойти от впечатления внезапной встречи.

Занятие получилось так себе. Костя все время, словно спотыкался взглядом о Надю (как выяснилось после общего знакомства с группой). И каждый раз после встречи с взглядом ее больших темно синих глаз он забывал, о чем говорил. Так что под конец вообще избегал на нее смотреть, чтобы хоть как-то удерживать мысли в голове.

Он еще на занятии заметил попытки ухаживать за девушкой со стороны одного студента, причем, явно выигрывавшего у Кости по внешним данным. Казалось бы: ну ухаживает, и ладно — какое ему-то до этого дело? Так нет же, вечером образ красавицы всю дорогу всплывал в памяти. Даже ночью приснилось, будто они вдвоем гуляют по парку, но посреди прогулки она куда-то пропала, а он так и проискал ее до того момента, пока не проснулся. Он напрасно уговаривал себя, что такие красавицы в большинстве своем еще те стервы, и дружить, а тем более жениться нужно не на красивых, а на спокойных, доброжелательных и хозяйственных девушках.

К концу второго занятия Костя с ужасом понял, что сейчас прозвенит звонок, и он в последний раз увидит ее прекрасную фигуру, навсегда исчезающую в проеме дверей. Он сам не понял, как произнес ту фразу, непонятно на что надеясь:

— Если у кого-нибудь еще остались вопросы перед экзаменом, то я могу на них ответить после звонка...

Пара девушек побойчей и одна умненькая серая мышка остались. Но его, конечно, интересовала Надя, тоже оставшаяся на своем месте и отославшая давешнего ухажера. Костя украдкой посматривал на нее, рассеяно неся какую-то чушь двум болтушкам. Он даже сказал им что-то типа: "достаточно, нужно и другим успеть ответить". Серая уточка деловито спросила о расслоении на классы в древней Руси, но Костя отделался общими фразами про феодализм и рабство, выпроводив зубрилку. Оставалось минуты две до следующей пары, и он чуть не в панике спросил красавицу, медлившую с вопросом:

— Надя, а можно вас в кино пригласить? — более дурацкой фразы нельзя было и представить. Но девушка, покраснев, благодарно на него взглянула и тихо ответила:

— Да.

Костя чуть не поперхнулся и от собственной наглости, и от неожиданного согласия:

— Я... я не знаю, как вам будет удобно... Можно сегодня вечером? Я попытаюсь достать билеты.

Надя, молча, кивнула и улыбнулась. Румянец только еще гуще стал заливать ее восхитительные щеки. Она, окончательно смутившись, уже собралась уходить, когда Костя сообразил:

— А как мне вас разыскать?

— Ой, и правда! — воскликнула Надя. — У нас дома есть телефон — я сегодня буду заниматься...

Костя лихорадочно нашел карандаш и записал продиктованный номер прямо на уголке журнала посещаемости... Когда Надя оказалась в дверях, он окликнул ее:

— А как же вопрос по истории?

Девушка на мгновение замерла, обернувшись, и вдруг весело прыснула со смеху:

— Да ладно! Сама разберусь.

До Кости стало медленно доходить, что не только он обратил внимание на Надю, но и она, по всей вероятности, не осталась равнодушной к нему...

К сожалению, после того дня им удалось только один раз встретиться и поговорить. Билеты в кино достать не удалось, но может, оно и к лучшему — уж больно сложная сессия оказалась у Нади, да и ему нужно было готовиться. Он и так наплевал на один из своих экзаменов и пригласил ее прогуляться после очередной сдачи. Девушка жила недалеко от Тимирязевского парка, поэтому Костя заехал за ней на автобусе, и они пошли бродить по лесным дорожкам.

Они обменялись стандартными фразами приветствия и долго шли молча, не зная, как начать беседу. Костя удивлялся сам себе: обычно он никогда не лез за словом в карман, а тут, словно боялся спугнуть чудесный сон. Все казалось, что только он раскроет рот, и девушка упорхнет — на что-нибудь обидится или, еще хуже, рассмеется. Он украдкой посматривал на восхитительный профиль и длинную челку, которую проказливый ветерок все время пытался сдуть ей на глаза. Как ему хотелось поправить эту прядку волос! Но он, как последний трус, стыдливо прятал руки, будто Надя могла о чем-нибудь догадаться.

Все-таки он собрался духом и попросил девушку обращаться на ты. Затем стал рассказывать, какая сложная сессия выдалась у него, и спросил, как дела у Нади. Слово за словом они ломали барьер страха, и вдруг оказалось, что им надо так много друг другу рассказать, что не хватит ни дня, ни вечера. Они, наверно часа три пробродили по парку, пока Костя не вспомнил: у Нади совсем мало времени на прогулку. Девушка и в самом деле сильно расстроилась, что прогуляла какие-то важные дела, и они уже почти бежали к ней домой. На крыльце ее дома Костя почувствовал, что она никак не может вынуть пальцы из его ладони. Он сам вдруг ощутил, как закружилась голова от неодолимого желания поцеловать ее в нежные губы. Наверно, все бы и окончилось поцелуем, если бы не наличие прохожих и соседей вокруг. В общем, он чуть не силком вырвал свою руку...

Сегодня у Нади был последний экзамен, а его сессия окончилась еще вчера. Костя продолжал валялся в кровати, представляя ее губы и фантазируя, как он к ним прильнет... "Все! Хватит бездельничать. Сегодня нужно обязательно достать билеты в кино и на вечерние танцы..." — Костя вскочил и стал бодро наворачивать круги по квартире. Сегодня лучший день в его жизни! Сегодня он... Нет, лучше не мечтать — если он сейчас размечтается, то не успеет ничего организовать.

Спустя полчаса он был на улице. У Нади сейчас экзамен и ее нельзя беспокоить. Поэтому Костин путь лежал к кинотеатру, а потом в парк — заранее обеспечить себя билетами на вечер. До кинотеатра "Победа" добежал пешком. Билеты на вечер еще были в продаже, и после покупки он взял курс на парк, куда было нужно или крутить на автобусе, или пробежать три километра напрямую. Но что такое три километра для сильного и тренированного парня? Спустя полчаса, аспирант оказался счастливым обладателем пары билетов на танцплощадку.

Что-то ему показалось странным... да, какие-то необычные машины попались пару раз в городе. Раньше он таких не видел: бесшумные, словно тени, и форма необычная — перед широкий, фары сливаются с корпусом, если это вообще фары. Неужели, какие новые иномарки? И люди сегодня странные. Не толкаются, как обычно, не суетятся. Ну да чего не бывает...

Прибежав домой, Костя сел за телефон — уже полдень и появилась маленькая надежда, что Надежда уже сдала экзамен. Однако трубку никто не брал. Ничего, он поедет к ней в пединститут — мало ли, какие у него там могут быть дела...

Он встретил Надю прямо на лестнице: та скакала вприпрыжку, как маленькая девочка. Костя все понял:

— Пять?

— Конечно! У нас только так! — крикнула ему девушка, подбежала и на радостях обняла его. Костя чуть не задохнулся, почувствовав прикосновение мягких губ. Он стоял столбом, а девушка смеялась, заглядывая ему в глаза.

-К-как ты осмелилась? — в восхищении произнес он, понимая, что она совершила то, о чем он даже не смел мечтать. Или все же смел, но считал это невероятным?

Девушка схватила его за руку и потащила с лестницы на улицу:

— Вперед! Сегодня весь день наш! Какие у тебя планы?

Слегка оправившийся от приступа счастливой амнезии, Костя принялся рассказывать о проведенной подготовительной работе. План с кино и танцами оказался принят без каких-либо возражений, и они поехали на трамвае к Наде — ей надо было переодеться в более легкое и нарядное платье. Костя постеснялся подняться к ней в квартиру, и остался ждать свою мечту на скамейке во дворе.

Припекающее солнце звало расслабиться, но что-то ему мешало это сделать. Он прислушивался к своим ощущениям: да, было неожиданно то, что Надя сама обняла и поцеловала его. В этом таилось что-то неправильное. Он помнил их прогулку по парку. Еще тогда он чувствовал, что она не идет легко на сближение, как бы совершая про себя огромную душевную работу. Сейчас он начинал понимать, что отличало девушку от пустой кукольной красоты: это ее внутреннее содержание, которое делало Надю столь привлекательной и одновременно недоступной.

Он интуитивно делил девушек на "добрых" и "сложных". С "добрыми" можно было сдружиться за пару часов, но и интерес к ним пропадал спустя примерно такое же время. Со сложными все было непросто, и попытки строить взаимоотношения часто оканчивались неудачей из-за слишком серьезного отношения к жизни и больших душевных затрат. Он где-то чувствовал, что со "сложной" девушкой тоже можно быстро сойтись, только ему с ними не везло в жизни.

Казалось, что он наконец встретил такую "сложную" девушку, с которой они по каким-то неведомым параметрам идеально подходили друг к другу. И они, наверно, с первого взгляда почувствовали это. Но, все равно, нужно было убедиться, что это не ошибка. Для этого они так осторожно, как бы тестировали друг друга, целых три часа бродя по аллеям парка. И казалось, да! Он уже чуть не поцеловал ее при прощании, но сегодняшняя встреча оказалась, словно забегание вперед — так Надя могла бы броситься ему на шею спустя неделю, ну, может, пару встреч. Она как бы предвосхищала его желание. На самом деле, он ожидал от нее б?льших внутренних сомнений перед решительным сближением.

"Что-то я совсем занудой стал. Просто девушка экзамен сдала на пять", — в конце концов, одернул он себя и решил прекратить самокопания. Но больше не смог обрести того утреннего беспечно-счастливого состояния...

Надя выпорхнула из подъезда в бесподобном светло-зеленом платье, воплощая в себе красоту молодости и грации. Ее прямые светлые волосы развевались на легком ветерке. Костя только удивился, как она успела за десяток минут переодеться и прихорошиться, и уже сам сорвался со скамейки навстречу.

Они, весело перешучиваясь, будто знали друг друга всю жизнь, зашли в кафе, перекусить чего-нибудь перед кино. Костя спросил Надю: не показалась ли ей странной машина, попавшаяся им по дороге. Девушка удивленно на него взглянула и, отрицательно покачав головой, переспросила:

— Какая машина?

— Ну, тот красный Форд... — Костя вдруг с удивлением замолк — откуда он мог знать, что это был Форд, а не Мерседес или Фольксваген? Но девушка опять помотала головой, так и не поняв, о какой машине шла речь. Тогда он вспомнил, что вдали заметил новое здание, которого раньше там не было. — А там, где мы шли, видела то высокий дом? Когда его успели построить? И как? Он же почти весь из стекла и бетона!

— Ну и что? Он, по-моему, давно там стоит, — недоуменно возразила Надя.

— Странно, — пролепетал Костя. Может, в самом деле, успели построить. Он на этой улице уже год, наверно, не бывал. Если бы все его мысли не были заняты девушкой, то он непременно прошел посмотреть на это чудо градостроительства, но сейчас было явно не время для мальчишеского любопытства. Нужно спешить на сеанс — там должны показывать Максимку.

Все опять было прекрасно, пока они не подошли к кинотеатру. Там снова начали происходить странности. Сначала им попались "неправильно" одетые подростки, в странных тонких, обтягивающих свитерах или трико с высоким воротом. Обычно половина мужчин одевалась по военному, а половина в серые или черные гражданские брюки и рубашки с пиджаками, как и Костя, а женщины, по летнему времени, носили платья, по моде приталенные и с расклешенной юбкой чуть ниже колен. А тут... Косте стало вообще стыдно: какие-то две девицы оказались одеты просто вульгарно — одна в черной юбке, только-только прикрывающей филейные части, а другая в обтягивающих синих штанах, которые выглядели еще откровенней. Несмотря на явную толщину и добротность ткани, они так недвусмысленно обтягивали все интимные места, что Костя почувствовал, как его уши стали пунцовыми от стыда. Странность брюкам придавала их потертость и грубые швы вывернутые наружу, но подробно рассматривать это издевательство над мужским целомудрием было свыше всяких сил и приличий.

— Что за бесстыдство! — пробурчал Костя и отвернулся, презирая себя за ханжество. Помимо естественного мужского интереса, который сейчас все-таки был сосредоточен на Наде, его съедало элементарное любопытство: как можно ходить в такой юбке и не "сверкать" по дороге ягодицами? А в таких узких и толстотканных брюках, казалось, и вообще передвигаться невозможно. Самое поразительное, что Надя, будучи женщиной, никак не среагировала на такой вызов приличиям и моде, как впрочем, и на его ворчание. Костя даже специально ее спросил. — Как тебе это безобразие?

— Какое? — оглядывая себя, спросила Надя. Она явно приняла его слова на свой счет.

— Эти две дамы непонятно как одеты!

— Да, — рассеянно произнесла Надя. — Наверно холодно в такой короткой юбке вечером будет.

Костя не знал, как реагировать на эти слова. Казалось, Надя каждый день видит такие наряды и не понимает, что вызвало его возмущение. Пришлось проглотить недоумение и вести девушку в кино. Аспирант — в предвкушении интересного просмотра и чувствуя всеми фибрами души, как они сейчас проведут почти два часа, касаясь друг друга руками в полной темноте — усадил Надю и пристроился рядом. Неожиданно девушка сама положила свой локоток сверху его руки и взяла его ладонь в свою, переплетя пальцы. Костино сердце растаяло, как мороженное на солнцепеке, и он уже не мог нормально соображать ни о странностях, творившихся вокруг, ни о том, что было на экране. А надо бы...

Только к середине фильма до него стало доходить какое-то несоответствие в сюжете. Да и изображение со звуком оказалось каким-то необычайно хорошим. Начался фильм, как и было обещано в рекламе. Но потом все, ни с того ни с сего, стали праздновать Новый Год и петь дурацкую песенку про пять минут. Он никак не мог вникнуть в смысл, поглядывая на восхитительный профиль Надиного лица и чувствуя нежные поглаживания ее руки, но сюжет явно менялся без какой-либо логики. Вот на экране, уже на фоне старинной Москвы, бегали и прыгали два чудаковатых типа. Один в смешной белой шляпе — очень похожий на царя Ивана Грозного, который каким-то странным образом оказался в современном мире. Только Костя собрался посмеяться вместе с Надей какой-то шутке, как в кадр вышел страшноватый человек с наполовину железным лицом и красным светящимся глазом, а потом стал расстреливать всех смешных персонажей из автомата. Под конец весь экран занимала непонятная, мрачная, синеватая картина, на которой какие-то странные агрегаты ездили по выжженной земле, усыпанной человеческими черепами.

Выйдя из кино, Костя спросил Надю:

— Ты что-нибудь поняла?

— Да ну этих киношников, совсем ум за разум зашел, — беззаботно улыбнулась Надя и спросила. — Лучше скажи, мой верный товарищ, что у нас дальше по плану?

Костя взглянул на небо — солнце уже спешило к горизонту, часы тоже говорили о том, что пора направляться на танцы:

— Сегодня в парке играет оркестр Ивана Петровского, и у меня два билета!

— Какой ты молодец! Я так мечтала потанцевать под хорошую музыку, — воодушевленно воскликнула Надя и весело пошагала к остановке трамвая, уверенно подхватив его под руку.

По пути Костя решился спросить ее о самом больном:

— Надя, скажи, пожалуйста... если, конечно, захочешь... — он мялся, а девушка уже догадываясь, приостановилась и взглянула, пряча хитринку в глазах. Так что деваться было некуда, и он продолжил. — У тебя есть кто-нибудь другой?

— Глупый! И стоило так долго мучиться? — легко рассмеялась Надя. — Это ты Ваську заметил, который ко мне всю дорогу липнет. Не беспокойся, он уже не один год так липнет. И вообще, если обращать внимание на всех прилипал... придется только и заниматься их отлипанием. Никого у меня по серьезному нет. Ну что, полегчало? — потом вдруг нахмурила брови и спросила. — А у тебя? Ты-то уже давно жениться мог.

— Нет, я слишком разборчивый, все искал свою королеву.

— Ну и как, нашел? — продолжала тревожно смотреть на него девушка.

— Да! Тебя... — он не понял, как, при этом, их губы непроизвольно встретились. Опомнившись, они отскочили друг от друга, опасливо оглянулись на прохожих и рассмеялись. Какой-то дядька только одобрительно хмыкнул и прошел мимо. Остальные, похоже, и не заметили, как счастье переполняло пару молодых людей. Так что молодежь, все еще смеясь, юркнула в подошедший трамвай. Опять Костя удивленно обратил внимание на странную отделку сидений и окон. Вместо привычных деревянных деталей в них использовалась неизвестная ткань, или какая-то масса, очень напоминающая кожу...

Когда они прибыли в парк, на город начинали спускаться сумерки, а над деревьями плыла очаровательная мелодия аргентинского танго. Оркестр был на месте, и на танцплощадке уже кружилось несколько пар. Надя оказалась хорошей танцоркой, и Костя старался не отставать. Танго сменялось вальсом, вальс фокстротом — они летели сквозь очарование этого вечера на одном дыхании, почти не прерываясь на отдых. Он с восторгом ощущал ее гибкое тело в своих руках. Оркестр оказался изумительным, причем, музыканты не боялись играть не очень рекомендованные к исполнению зарубежные мелодии.

Уже довольно поздно, после очередной мелодии, на сцену выскочил непривычно одетый, лохматый и неухоженный парень, держа в руках странную гитару. Он ударил по струнам и из нее донесся рычащий звук. Все танцующие громкими возгласами и свистом приветствовали нового исполнителя. Парень, не мешкая, принялся играть какую-то сумасшедшую зажигательную мелодию. Все бросились в пляс, который больше напоминал прыгание дикарей. Костя стоял в стороне, ошеломленный и не понимающий: неужели он так отстал от современной музыки, если это, конечно, можно назвать музыкой? Надя тоже было пустилась в пляс, но, заметив Костино смущение, махнула рукой и потянула кавалера с танцевальной площадки в парк, сказав:

— Пошли отдохнем, я немного устала.

— Что это было? — наконец спросил Костя, когда они отошли от громыхающей музыкой танцплощадки.

— Это? Рок-н-ролл, конечно. А ты что, не слышал раньше?

— Нет.

— Ну, считай, тебе повезло, что они еще тяжелый рок не стали играть, — усмехнулась Надя, ведя очумевшего от новой музыки Костю. Растерявшись, он даже не спросил, что такое этот страшный тяжелый рок... или он знал? Странное впечатление, но он где-то уже слышал это словосочетание.

А Надя уводила его от шума в тихую алею, подсвечиваемую уютными фонарями. Наконец, они нырнули в проход между кустами на укромную тропинку и остались совсем одни в темноте. Костя, все еще никак не мог собраться мыслями. Он окончательно поплыл в сладкой истоме, ощутив Надины руки у себя на плечах и вглядываясь в призывно отблескивающие светом далеких фонарей глаза. Они потеряли счет времени, пока целовались. Костя все стеснялся пойти на более смелые ласки, но Надя сама запустила руку к нему за ворот рубахи и, когда он осмелился опустить руки ниже талии, одобрительно шепнула:

— Смелей, мой милый!

И все-таки, не смотря весь восторг, в нем опять появилось, чувство неестественности, как будто Надя слишком торопила развитие их отношений. Нет, не в первый вечер он рассчитывал добраться до ее, сводящих с ума прелестей. Но отказываться тоже глупо, и он продолжил ласкать восхитительную грудь и даже до того догладил ее бедро, что почувствовал нежную горячую кожу под рукой из-под задравшегося платья.

Очарование вдруг стало стремительно рушиться, когда он почувствовал ее руку у себя в брюках. Он бы еще мог это представить после нескольких таких встреч, но чтобы вот так, сразу? Он почувствовал себя обманутым: "Нет, он знал: Надя не такая девушка!" Он слишком хорошо это чувствовал. Просто, каким-то странным образом, она обращалась с ним, словно знала его уже давно и очень близко. Он взял ее за плечи, отодвинул на вытянутые руки и с отчаянием посмотрел ей в глаза.

— Что с тобой, милый? — в ее голосе слышалось столько заботы и беспокойства, словно она была, как минимум, его женой.

Костя чувствовал, что сходит с ума. Но долго рассуждать на эту тему не удалось, как и ответить Наде. Над парком раздался страшный звук. Он слишком хорошо помнил его, когда ему было двенадцать, и Москва оказалась фактически на осадном положении: воздушная тревога надрывной сиреной плыла над мирным парком. Помня въевшиеся в кровь правила, он крикнул Наде:

— Бежим дальше от освещенных мест! Если это бомбежка, то там будет опасно.

Они помчались прямо от танцплощадки, на ощупь продираясь сквозь ветви. Он не выпускал Надиной руки, пытаясь хоть как-то обезопасить путь девушке. Вскоре они остановились перед кустами, с другой стороны которых пролегала широкая аллея. Костю остановил резкий звук выстрелов из автомата. Они замерли под прикрытием деревьев, не зная, куда двигаться дальше. Костя обнял присевшую рядом с ним на корточки девушку и шептал что-то успокоительное ей на ушко.

Вдруг на аллее послышалось шуршание гравия под марширующими ногами и окрики на немецком языке. Сквозь ветви Костя рассмотрел марширующий мимо отряд, по всей вероятности, немецкого десанта. В слабом отсвете дальнего фонаря он сумел разглядеть необычную форму военных: они оказались одеты в какие-то несуразно пятнистые костюмы, высокие ботинки, вместо сапог, и береты. Если бы не их речь, он бы не понял, что за солдаты перед ним. Небольшая группа очень быстрым шагом прошла мимо. Спустя некоторое время оттуда донеслись звуки выстрелов, и крики людей, а так же громкие команды на немецком.

"Что за дикость?!" — у Кости не укладывалось в голове, что Германия снова атаковала Советский Союз. Ведь ни фашистов, ни Гитлера давно уже не было на политической сцене. Но страшная действительность не давала надолго задуматься. Он снова со страхом оглядел Надино платье. Им повезло: что его рубашка, что ее платье в темноте неплохо сливались с листвой. Он с ужасом представил, что было бы, если бы они сейчас щеголяли в белых нарядах, как многие другие. Быть живой мишенью ему никак не улыбалось.

Что же делать? Если это десант, то вряд ли он велик — иначе его не пропустила бы противовоздушная оборона. Значит, надо пытаться уходить из эпицентра военных действий, пока сюда не нагрянули наши войска. Он шепнул Наде:

— Двигаемся к боковому выходу из парка вдоль кустов, не выходя на дорожки!

Девушка только послушно кивнула, и они кинулись бежать, пригибаясь и держась за руки, чтобы не потеряться. То там, то тут слышался сухой треск автоматического оружия и вскрики людей. По звукам складывалось впечатление, что местами завязывалась перестрелка. Костя в темноте начал замечать, что иногда по пути стали попадаться несуразно гигантские стволы деревьев, уходящие куда-то в черноту ночного неба. Местами с них свисали плети лиан.

Они были уже почти на выходе из парка, когда их путь к свободе преградила большая широкая аллея, подсвеченная редкими фонарями. Где-то впереди слышался шум шоссе, полного машин, словно там никаких военных действий не происходило, но за спиной опять раздалась стрекочущая очередь. Костя встал на самом краю, спрятавшись в густых кустах и внимательно вслушиваясь — похоже, что сейчас рядом никого не было. Он обернулся к Наде, взглянув в ее испуганные, несчастные глаза, и понял, что она полностью ему доверяется:

— Держись крепче за руку, и бежим через дорогу! Другого пути нет, — схватив ее ладошку, он побежал...

Они уже были на середине пути, когда совсем рядом раздались оглушительные выстрелы. Костя в панике крикнул:

— Ложись! — и дернул Надю вниз на обочину, пытаясь закрыть ее телом от выстрелов. К своему ужасу он ощущал, что она не ложиться, а падает, как подстреленная птица...

Он, ничего не понимая, подхватил ее тело на руки и, сев, склонился на ее грудью, где двумя темными пятнами растекалась кровь. Он забыл, что является легкой мишенью, как и не слышал выстрелов с другой стороны.

— Надя! — он пытался дозваться до девушки. Она услышала и, открыв глаза, ласково и удивленно, взглянула на него. Ее губы что-то прошептали, и она снова смежила веки, теперь уже навсегда. Он в отчаянии воскликнул. — Нет! Надя, не уходи опять!

Он не знал, почему она уходит опять, и не хотел знать. Какое-то время он ничего не замечал вокруг и не ответил человеку в гимнастерке, который, подбежав, спросил:

— Ты как? — не дождавшись ответа, боец крикнул. — Нужно уходить, если хочешь жить! Это засада! Девушке уже не поможешь. А! Сиди, если хочешь.

Солдат побежал дальше, а Костя сидел, смотрел невидящим взглядом на прекрасное девичье тело, слегка дернувшееся последний раз в судороге и окончательно обвисшее на его руках. Он представлял, минуту за минутой сегодняшний день: "Какой же он был идиот, что не пошел тогда на сближение с девушкой! Сейчас бы осталось хоть это воспоминание", — ужаснувшись дикости своих мыслей, он разрыдался, покрывая поцелуями прекрасное лицо...

Рядом раздался шорох шин по гравию и урчание сильного двигателя. Костю окликнул знакомый голос:

— Konstantin, what are you doing here?

Костя облегченно почувствовал рядом присутствие настоящего друга, и, будучи больше не в состоянии удивляться, ответил:

— What the hell are you doing here, Sebastian? Where are your come from? — он не удивлялся тому, что свободно понимал, что этот улыбчивый американский латинос спросил. Как не удивился и тому, откуда тот взялся здесь. И просто продолжил. — Разве не видишь?!

— Кто эта девушка?

— Надя! — с отчаянием ответил Костя. Себастьян подошел и осторожно пощупал пульс у нее на шее. По его помрачневшему лицу Костя понял, что не ошибается в страшном диагнозе.

— Берем ее в машину! — приказал чернявый американец, и подхватил тело под ноги. Вдвоем они осторожно уложили девушку на заднее сиденье. Себастьян указал жестом Косте на переднее место, а сам прыгнул за руль своего Виллиса. — Надо быстрее отсюда сматываться!

Он развернул джип почти на месте и понесся по дороге. Костя с тупым ужасом наблюдал, как московский парк постепенно превращался в тропические джунгли. Но это не мешало военным действиям разворачиваться с устрашающей скоростью вокруг. По небу проносились лучи прожекторов ПВО, была слышна канонада артиллерийских выстрелов...

В конце концов, в небе появились те, кого так боялись и искали лучи ПВО: сопровождаемые тяжелым ровным гулом в темноте летели самолеты, иногда проглядывающие в лучах прожекторов. Вокруг раздались выстрелы зениток и появились следы трассирующих пуль.

— Не успеваем! — кричал Себастьян, переключившись с дальнего света на подфарники, а Костя не понимал, куда они должны успеть, так же как не понимал, каким образом Себастьян умудряется ехать почти в полной темноте без включенных фар.

Сбоку раздался натужный рев двигателей, и они увидели зарево колоссального взрыва от упавшего самолета. Но воздушная атака не прекращалась. Один самолет, заметив их машину, пошел на снижение и стал стрелять очередями по дороге. Себастьяну каким-то образом удавалось лавировать и избегать пуль. Латинос уже в ярости крикнул Косте:

— Бери автомат под сиденьем и отстреливайся!

Ничего не оставалось делать, как продолжать это сумасшествие. Костя вытащил из под сиденья самого настоящего Калаша, сел на сиденье задом наперед, уперся в спинку и попытался выцеливать, делающего второй заход Мессершмитта. Костя просто не мог представить, куда стрелял, так как навыками стрельбы из автомата обладал только в пределах школы. Но новичкам и дуракам везет, и самолет, вдруг, вместо того чтобы расстрелять машину, клюнул носом и пошел резко вниз. Костя понял, что это конец. Все, что он запомнил, был стремительно приближающийся нос самолета и крики Себастьяна... Спустя мгновение все скрыл спасительный мрак забвения...

ГЛАВА 10. ЖЕНЯ

Женька с Федькой давились в автобусе. Хоть до часа пик было еще далеко, но, по зимнему времени, транспорт ходил нерегулярно. Так что, слиняв с физры, они намылились к Федькиному отцу на работу. Сын несколько дней давил на папашу, чтобы тот ознакомил молодежь с достижениями компьютерной техники. Отец работал в институте торговли и занимался какими-то вычислениями. Слава богу, институт не был секретным, как половина подобных заведений, и маленькая экскурсия подрастающего поколения ни у кого не вызвала ни раздражения, ни подозрений.

Федькин отец встретил приятелей на вахте и провел к себе в кабинет. Оказавшись в комнате, заставленной всякой аппаратурой, ребята восторженно поглядывали по сторонам, еле сдерживая свои шаловливые руки, так и лезущие повертеть и понажимать все эти ручки и кнопки, в изобилии натыканные по всяким приборам.

— Пап, ты компьютер-то покажешь? — сразу стал приставать Федька.

— Ишь, какие вы шустрые! — рассмеялся уже немолодой, седеющий мужчина. — Вам какой показать? У нас половина первого этажа занято вычислительным центром. Но туда не пустят — соблюдается полная стерильность.

— Да чего мы там забыли? — с деловым видом возразил Федька. — Ты, давай, колись на ПС!

— Сам колись, хоть пополам! — весело возразил сыну отец и спросил приятеля. — Ты-то, Жень, знаешь, что такое ПС?

— Не очень, — признался Женька, понурив голову.

— Вот, за честный ответ я тебе все и расскажу. Не то, что некоторым, слишком выпендривающимся. Ладно, смотрите, ребята! Видите ту маленькую коробку с экраном на ней?

-Да-а! — хором промычали приятели, облизываясь на новую технику.

— А почему в ней даже кнопок нет? — удивился Женька.

— Правильный вопрос! — ответил их гид по новой технике. — ПС, это персональный компьютер. Все кнопки здесь, на клавиатуре.

— Да ну! Как будто из печатной машинки выдернуто.

— Совершенно верно. Но это не все. На этой машине стоит Виндоуз.

— А вроде ничего не видно, кроме экрана, — озабоченно возразил Федька, разглядывая ящик со всех сторон.

— Да нет! — рассмеялся отец. — Это такая оперативная система управления данными. Программа, короче, — пояснил взрослый ребятам, видя, что те тупят в технике. Компьютер, наконец, загрузился, и довольный экскурсовод продолжил хвастаться. — Смотрите: тут памяти на целых шестьдесят мегабайт, оперативка в 12 мегабайт и скорость просто бешенная: тридцать три мегагерца! А эти институтские олухи угрохали уйму денег, чтобы заполнить шкафами весь первый этаж. Знаете, почему они туда никого не пускают?

— Не-а!

— А чтобы никто не видел их позора! Все эти шкафы теперь стоят мертвым памятником их дури, а они сами работают на таких же ПеСешках! Вот смотрите: я сейчас текст буду печатать — это Ворд. Правда, он русского не знает и иногда весь текст может угробить, но, все равно, здорово! — уже не так бравурно хвастался Федькин отец, тыкая одним пальцем в клавиатуру. Ну ладно, мы еще тут расчеты делать можем — здесь еще калькулятор есть.

— Ну, калькулятор и меньше, чем этот гроб может быть, — возразил с видом знатока Женька.

Взрослый дядя обиделся за свою игрушку и бросился доказывать ее преимущества. Но, поскольку непонятное слово Эксцел ребят не вдохновило, он вздохнул и перешел к запрещенным приемам:

— Ладно, сейчас покажу, на что эта штука способна! — и включил еще какую-то программу.

Ребята с удивлением увидели на экране смешную бегающую фигурку. Федькин отец стал гонять человечка по всяким препятствиям и уворачиваться от смешных букашек.

— Что это? — Федька, как загипнотизированный, следил за экраном.

— Это игра. Марио называется, слыхали? Но это для детей. Мы в Арканоид, или Тетрис иногда балуемся, — то ли хвастался, то ли признавался в своих детских слабостях взрослый дяденька.

Но молодежь уже не видела ничего вокруг. Федька, на правах сына заявил:

— Слышать — слышали, но видеть — не видели. Дай-ка, я попробую. А то ты какой-то неуклюжий.

— Но, но, но! — попытался возражать отец, но был отпихнут сыном от клавиатуры. Тогда он переключился на Женьку и стал летать в неудержимой фантазии, не замечая, что парень весь сосредоточен на экране с бегающим по нему человечком:

— Представляешь, говорят через какой-то десяток лет в компьютерах в три раза больше скорости и памяти станет! Это какой же монстры выйдут? Сто мегагерц и двести мегабайт — с ума сойти! Это вам не щи лаптем хлебать!

— А я слышал, что изобрели такие радиотелефоны, которые сами, без проводов, где угодно работают и даже в карман влезают! — решил похвастать своей осведомленностью Женька. — Кажись, Нокией называются...

— Да, опять японцы всем нос утерли, — с видом знатока поддакнул Федькин отец.

Они так и просидели до конца рабочего дня в институте, по очереди выпихивая друг друга от компьютера. Это был воистину культурный шок. И даже умудренный годами отец Федьки, понимая состояние ребят, терпел их столь долгое и нахальное присутствие. Вечером все трое, наконец, выбрались из плена первых компьютерных технологий. Не отдавая себе отчета, они чувствовали, что мир сдвинулся с места и уже никогда не станет обратно. Эта была болезнь на всю жизнь, и особенно она опасна для мужского населения...

Ребята, конечно, не могли не похвастать о своих впечатлениях, а лучших благодарных ушей, чем Славкины, нельзя было и найти. Поэтому, сразу после того, как их подвез Федькин родитель, они отправились прямо к приятелю. Славка был "правильным" мальчиком и не прогуливал просто так даже физкультуру, но теперь ему придется об этом пожалеть!

На самом деле у них имелись большие планы на сегодня. Вечером назначен прогон выступления в школе, а завтра концерт. Ребята делили одну аппаратуру с одиннадцатиклассниками и выступали как бы у них на разогреве. Короче, сегодня с шести до восьми им нужно было проиграть всю свою часть. Из их компании, Славка являлся единственным "образованным" музыкантом и сидел на клавишных, а Женька с Федькой бренчали на обычной и басовой гитарах. В их группе были еще ударник и певец — из других десятых классов. И ничего бы у них не получилось (как, впрочем и у старшего состава), если бы не путный руководитель — парень из довольно известной в области группы, у которого вдобавок за плечами имелось оконченное музучилище.

Одним словом, ребята чуть не за шиворот выволокли Славку из дома и уже по дороге грузили того новостями из области компьютерных технологий:

— Представляешь, скоро наверно и музыку компьютеры придумывать станут! — заливал Федька, проворно перепрыгивая снежные колдобины по дороге.

— Ерунда все это! — спокойно отвечал Славка. — Человек и сотни лет назад без электричества неплохую музыку сочинял, и с компьютерами будет сочинять.

— Не-е, ты не просекаешь. Смотри, уже сейчас в основном только дискотеки крутят. Спасибо директрисе — в нашей школе каким-то чудом аппаратура есть. А больше, наверно, нигде вживую и не играют.

— Пластинки и наши прабабушки на патефонах крутили. Но кому-то на эти пластинки надо же записываться? И потом, живая музыка всегда живой останется, хоть на скрипке, хоть на электрогитаре, — Славку было не переубедить. Он всегда оставался спокоен и если уж что-нибудь вбивал себе в голову, то ничем этого оттуда выбить было нельзя. Женька только хихикал, смотря, как все шустрые Федькины наскоки разбиваются о гранит размеренных доводов приятеля.

Через минут десять они оказались в актовом зале. По освобожденному от стульев пространству было видно, что его уже готовили к завтрашнему событию. Ребята, привычно ворча на старших, быстренько развернули аппаратуру и стали настраивать гитары, пока не приперся Севка и не стал грохотать своими барабанами. Это являлось их наказанием: ударником парень был хоть куда, но никак не мог держать свои руки на месте и постоянно по чему-нибудь ими колотил. А уж если поблизости оказывалась ударная установка... в общем, туши фонарь и выноси святых. Единственно возможное, что оставалось — это направлять его страсть в нужное русло.

Прибежал Влад — их "голос". Женька предпочитал бы не слышать этого голоса, но на безрыбье и рак споет. Слушая, как Влад пытался "распеться", Жене все-таки пришлось признать, что ему и этого не светило. Из их троицы только Слава обладал воистину абсолютным музыкальным слухом и красивым, но очень слабым голосом. А если честно, то Славка просто дрейфил, и на сцену его всегда приходилось тащить на аркане.

Про себя Женька предпочитал молчать — он все никак не мог понять, что он делает в музыке, со своими слегка отдавленными медведем ушами и неспособностью спеть правильно и трех нот. И если все было бы так, то он с чистым сердцем мог бы уйти, но друзья почему-то считали его путным сочинителем. И гитару он мог настроить, просто перебирая открытые струны. Как это все у него в голове сочеталось с полной непригодностью к вокалу, он не знал. Будучи еле способным нагудоносить новую песню, он только слушал, как Славка из его уродца делает конфетку.

Однако руководил всем процессом Федька. Остальные ребята были слишком увлекающимися, а худрук появлялся, если только пару раз в неделю, так что его ждали, как снисхождения святого с небес. Федька же и без всяких руководителей, быстренько приводил всех в чувство и раздавал роли. Так что они могли изобразить на концерте не только "Группу крови на рукаве", но и несколько своих "хитов". Если уж совсем честно, то они на своих электрических "один палка два струна" отечественного производства не могли конкурировать с гладенькими записями, вертевшимися на дискотеках. Но они были свои ребята, и к тому же не одни, а в два состава. Так что изредка, четыре-пять раз в году устраивали такие грандиозные концерты.

— Все, ребята, собрались! — отдал, наконец, команду Федя, видя, что все настроились и грохот барабанов уже начинает доставать. — Погнали по заранее утвержденному плану! И Слава, персональная просьба — не выкаблучивайся, а то Жека с ритма слетит. За Кавердейлом все равно не угонимся.

— Почему?.. — хотел обидеться за наши способности Славка, но был остановлен "начальственным" Федькиным окриком:

— Все, времени нет. Сева, пошел! — и четыре ритмичных щелчка палочками запустили веселый рок-н-ролл.

Если вы хотите достичь успеха, но не умеете хорошо играть, то рок-н-ролл — беспроигрышный вариант начать концерт. Ничто так не заводит публику, как этот бешенный ритм на нескольких простеньких аккордах лесенкой. Дальше вам простят все и будут поддерживать — ведь вы играете для своих!

На удивление, они почти без запинки прогнали программу и, воодушевленные, сдали инструменты с рук на руки своим старшим коллегам. Сегодня пришлось закончить рано — уже полдевятого расходились по домам. Теперь важно не перегореть до завтра. Прецеденты, особенно со Славкой, уже бывали.

"Как же странно получается?" — думал Женя идя к дому в сопровождении Ярослава: "Опять даже не ели ничего с обеда. А одноклассники только и делают, что завидуют: мол, девчонки так от вас и тащатся. Какие девчонки? Тут пожрать некогда. Своенравная муза полностью захватила их мысли и время. Была у них пара приятелей, иногда заглядывающих к ним в компанию, на дудочке там пару нот дунуть или на тамтамах постучать. Вот те — да! Женским вниманием пользовались вовсю. Получался смешной парадокс: им, "настоящим" музыкантам просто не было времени обращать внимание на то, что творилось вокруг них, зато "прихожане" использовали такую раскрутку на полную катушку. Однако, в отместку, этим гусям приходилось исполнять роль мальчиков на побегушках в их дружном музыкальном коллективе. Это устраивало всех. Женька со Славкой вообще были слишком неповоротливыми в дамском вопросе. А Федька, хоть и не в пример ловчее, но и то просто не имел времени уделять дамам должного внимания.

Женя не понимал, как они умудрялись еще и прилично учиться, правда, это было не про него. Единственное, что его заставляло более-менее сносно успевать в школе, это страх угодить в армию. И даже не из-за того, что там плохо и нет мамы, а почему-то ему было до смерти жалко тратить два года жизни на столь бездарное занятие, как маршировка из угла в угол или рытье окопов.

Сутки прошли в одном неослабевающем напряге от ожидания концерта. И вот они за кулисами, а зал уже заполнен зрителями — еще пять минут и выходить на сцену. Славка опять подпрыгивал и суетился. Их руководитель понимающе усмехнулся, глядя на кренделя, выписываемые Славкой, и заговорщицким тоном произнес:

— Так дело не пойдет! Весь концерт запорете. Давай сюда! Щас я вас лечить буду, — и вытащил маленькую фляжку. — По малому возрасту, по тридцать грамм горькой. И никаких возражений! — он быстро наливал по колпачку и давал поочередно каждому "артисту".

Через три минуты Женька почувствовал, что пружина, взведенная внутри, отпустила. Славка тоже расслабленно улыбнулся. Старшой довольно оглядел ребят и, утвердительно кивнув, заметил:

— Вот теперь — орлы! Горы свернете. Вперед, я в вас верю! — и вытолкнул их на сцену под дружные аплодисменты верных поклонников.

"Как же их много", — удивился Женька, вглядываясь в полный народа зал. Хотя, чего там удивляться, при пяти параллельных восьмых и девятых?.. Помогало еще то, что помещение скрывалось в относительной темноте. Главное, не мешкать и сразу начинать. Влад выкрикнул какое-то приветствие, и ребята сразу впарили на всю катушку.

Хорошо, что никто не сбился с самого начала, а потом их подхватил общий восторг, и они, ничего не помня, катили вещь за вещью. Женька плыл, как в тумане, и только чувствовал, как их души вместе с залом образовали загадочный канал, по которому народу изливалась вся их энергия, а взамен, их захлестывал восторг слушателей. Это был просто какой-то эмоциональный оргазм. Он на автомате перебирал пальцами по грифу и, не напрягаясь, всегда попадал в такт.

Казалось, те же самые песни вдруг стали на порядок лучше. Да, на данный момент это были лучшие хиты в мире для всех участвующих в концерте. Особенно это касалось собственных вещей. Женька не мог отделаться от чувства, что его очередное убогое детище, вдруг обретало крылья и высоко воспаряло, держась крыльями на восторге публики. Это потом он, может, признает, что и играли они не лучшим образом, и песни были так себе. Но это потом, а сейчас... — сейчас с ними был этот миг, растянувшийся, казалось, в вечность.

Совершенно никакие, они, счастливо улыбаясь, простились с визжащей и орущей публикой, передав бразды концерта партнерам. Старшим было легче. Разогретый народ готов слушать что угодно, к тому же, ребята играли неплохо. Может более стандартно, но качественно.

Слушать коллег-конкурентов, уводящих у них симпатии публики, сил не оставалось, и они всей своей дружно-сплоченной троицей отправились прямо посреди концерта к Славке — его родичи как раз свалили на дачу. Хотя было совершенно непонятно, что можно делать в лесу зимой, да еще все выходные, но благодарные приятели не задавались такими парадоксальными вопросами, а просто пошли в киоск прикупить на карманные деньги чего-нибудь закусить, а если повезет — и уговорить продавщицу на пару бутылочек пива. На большее, несмотря на разгул свободы, наглости не хватало. Демократия — демократией, а родители со своими вескими физическими доводами — родителями, так что приходить домой пьяными в драбадан, в планы не входило. Разве что Славка мог злоупотребить от души, но для этого тот был слишком правильным мальчиком.

Однако планам не было суждено свершиться. Оказалось, что у них имелись не только поклонники, но и завистники. Только ребята зарулили в относительно темный проход на улицу с вожделенным ларьком, как дорогу заступила здоровенная фигура их старого знакомого, бывшего одноклассника — Стаса. Учителя тащили его до восьмого класса и за уши, и за загривок, и один бог знает, за что еще, "отстаивая" его по паре лет в каждом классе. Женька не понимал, зачем и кому все это надо? Стасу, судя по его дебильной роже — точно не надо. Хорошо, если он сотню слов знал и то половина матерных. Они шутили, что у того четко распланированное будущее: прямо со школьной скамьи в колонию. Но вот ведь неудача — на данный момент он гулял на свободе, и самое противное, не один. За его спиной маячила целая стая шакалят. Конечно, где уж такой уголовной звезде, да и без пламенных последователей! К сожалению, нет ничего опасней на улице, чем свора трусливых и озлобленных шавок.

Ребята, понимая, что дело хуже некуда, стали в круговую оборону. И началось плохое кино, главную роль в котором, конечно же, отвел себе Стас, начав длинный и тупой монолог:

— Ой, друганы, смотрите, кто идет! — Стас даже попытался растянуть свои жирные губищи в противную ухмылку. — Артисты! А мы-то на ваш концертик и не попали — вот беда. Ну да ничего, вы нам сейчас споете. Правда, ребята?

Эти слова были встречены дружным заискивающим гоготом его прихлебателей. Федька, как самый шустрый и отважный в коллективе взял переговоры на себя. Но, видимо, эта харя ему настолько надоела, что он не сдержался и ответил в своем обычном стиле:

— Ой, Стасик, а тебя уже выпустили из яслей? Молодец, говорить научился. Умным мальчиком рас...

Договорить он не смог, неосторожно поймав своей челюстью Стасиков кулак. Хоть ума у Стасика и имелось чуть больше, чем у гориллы, но то, что над ним издеваются, он сообразил. А кулаки у него оказались не в пример больше мозгов. Женька, увидев друга в беде, без слов, попытался въехать верзиле по харе. Это удалось примерно с той же эффективностью, как бить фонарный столб. То есть, да — рука болела, но недолго, так как голова заболела гораздо сильнее. Стасик удивленно обернулся на хилые Женькины потуги и вмазал ему, чтобы никому не было обидно. Женька успел пригнуться, и удар получился скользящим.

Однако тут уже вся свора накинулась на них. Славка честно и безуспешно пытался отбиваться. Женька увидел, как приятель стал присоединяться к лежащему на земле Федьке, и тут Женьку заела такая злость, что он просто стал, как мельница крушить все и вся вокруг, не замечая ни боли, ни опешивших врагов. Шакалята отпрянули. Но пахан не был бы паханом, если бы испугался, какого-то худосочного парнишку. Женьку остановил удар в солнечное сплетение. Мир остановился на миг — ни двинуться, ни вздохнуть. Второй удар в висок окончательно погрузил его в темноту...

* * *

Очнулся он в странном месте. Долго смотрел на уходящие вверх и сходящиеся в центре жерди, на которых были натянуты темные шкуры. В самом верху оставалось оставлено окно, в которое виднелась ровная белая поверхность. Женя попытался собраться разбегающимися мыслями, но ничего определенного на ум не приходило. Тогда он повернулся на бок — никакой боли в теле после драки не осталось. Но он тут же забыл про драку и замер от удивления. Оказалось, что он лежит на оленьих шкурах в настоящей юрте, и почему-то эта юрта стоит посреди большой комнаты. Вдруг его озарила мысль:

"Буль!.. Но что буль? — он опять попытался сообразить: Все-таки не что, а кт, — дальше мысль не шла. Он встал, пошевелил ногами и руками — все работает. Надо попробовать хоть кого-нибудь поискать: Может, Федька или Славка найдутся?"

Не мучая себя больше вопросами, он вышел из странного произведения эскимосской культуры и пошел прямо к двери. Она не была заперта, и это уже было хорошо. За дверью оказалась его квартира. Да... именно его, не родителей. Он остановился напротив зеркала — оттуда выглянуло его собственное озадаченное лицо. Поражало не столько отсутствие синяков, сколько то, что физиономия сильно повзрослела.

"Сколько же мне лет?" — подумал он и понял, что об этом лучше пока не размышлять, а вот Федьку — свою вечную палочку-выручалочку, просто необходимо отыскать. Он пошарил по телефонному столику в прихожей, поймав себя на мысли: "Каким же все кажется привычным!" Да, вот и телефон.

"Телефон?! — Женя вертел малюсенькую коробочку с надписью "Nokia". Сразу всплыла недавняя беседа с Федькиным отцом: Вот, японцы, сделали-таки телефон! Но лучше не задумываться..." — он уже понял, что надо действовать на автомате — тогда все получится само собой. Он, не думая, начал давить на кнопки. Скоро на экране высветилось: Карабас домашний. Женька обрадовался, сообразив, что это не разновидность доселе неизвестных науке животных— карабасов, а домашний номер его приятеля. Пальцы, между тем уже сами давили на вызов. В трубке раздались гудки, и Женька жадно припал ухом к сигналам надежды на спасение.

— Алло! — басовито прогудело в телефоне. Женя, опешив, отодвинул трубку от уха и воззрился на нее. Такого басищи от Федьки он не ожидал. Но взгляд опять зацепился за свое постаревшее лицо в зеркале, и до него внезапно дошло, почему у приятеля голос отца.

— Карабасище! — радостно заорал Женька.

— Чего вопишь? Я конечно. Что, соскучиться успел, или по астралу перегулял?

— По какому еще астралу? — озадаченно спросил Женя. — Я что-то туплю.

— М-да! А ты, случаем, не с Великих Бодунов прибыл?

— Каких Бодунов? — Женька, услышал, можно сказать, родной голос, пусть даже и повзрослевший, и готов был разрыдаться слезами счастливого крокодила. Приятель, видимо почувствовал, что другу не до шуток и спросил:

— Что, помощь нужна?

— Да, — не стал отпираться Женя и услышал еще более обескураживающий вопрос:

— Встречаемся здесь или в астрале?

— Где?

— Все ясно. Ты дома?

— Да.

— Тогда жди — через полчаса буду! Пока!

Женя автоматически нажал отбой и побрел на кухню. Нет ничего спасительней, чем врожденные рефлексы: он на полном автомате подошел к холодильнику и вытащил на свет пару банок Балтики. Плюхнувшись на диван в гостиной, он задумчиво открыл пиво и, отхлебывая, попытался найти объяснения этим метаморфозам.

А если у него склероз или амнезия какая-нибудь? Вот прожил, лет тридцать — старик, можно сказать, а потом: "бах!" — и полжизни коту под хвост! Да, иначе его полный провал в памяти никак и не объяснить. Ведь рефлексы работали: всем в квартире мог пользоваться на автомате, но стоило задуматься, как, например, работать на компьютере — мысли сразу оказывались в полном тупике. Как хорошо, что Федька откликнулся — иначе бы полная хана. Теперь Женя полностью прочувствовал, что значит по настоящему стать больным на голову. До полного счастья и пускания слюней оставалось совсем немного... но не могли же его так сильно ударить по макушке? Нет, тогда бы он находился не здесь, а в психушке. А почем он знает, что это не психушка? Нет, для нее слишком прилично, если только не психушка для олигархов. А это еще кто такие?..

Съезжание мозгов по наклонной плоскости приостановил звонок в дверь. Открыв, Женя увидел постаревшего и слегка полысевшего друга.

— Феденька! — не удержался он от облегченного возгласа и, в чувствах, бросился приятелю на шею.

— Да! Дело далеко зашло, — пробурчал кудрявый друг, впрочем, не слишком сердито. — Лечиться не пробовал?

— Чем?

— Вином, конечно. С похмелья, знаешь, помогает — можно сказать, первейшее средство!

— Нет, Федя, мне только ты поможешь! Если конечно, сможешь, — Женька со вздохом оторвался от широкой дружеской груди, а то, действительно, подумает, что не той болезнью заболел. — Проходи, сейчас расскажу, что приключилось, или, вернее, ты мне расскажешь.

— Что расскажу? — спросил приятель, заходя в комнату, но, узрев пиво, согласно кивнул. — А чего под выпивку и не побазарить? Если еще чего-нибудь солененького и хрустящего найдешь...

Вскоре они сидели на диване и, позабыв про открытое пиво, пытались понять друг друга.

— Ты помнишь наш концерт зимой в десятом классе? — пытался хоть что-нибудь вспомнить Женя. — Мы еще за день до того первый раз компьютер увидели у твоего бати на работе.

— Ну-у, что-то припоминаю, — нахмурил лысину Федька, видимо пытаясь таким образом усилить кровообращение в своей черепушке. Потом, все-таки вспомнил. — Да! Это же наверно лучший наш концерт! Ты потом, между прочим, всем свинью подложил. Но ничего — мы съели.

— Подожди, а драку после концерта помнишь?

— А кто дрался?

— Мы!

— Не-е, не помню. Может, я сразу по кумполу получил?

— Постой! Но я помню этого Стасика — дебильную гору мышц.

— Ну, не знаю — темно было.

— Вот! А я помню ту драку. Откуда? — Женька чувствовал, что потасовка была чем-то вроде сна, или фантазии. Потом сообразил, что Федька за что-то его ругал. — А какую я свинью вам подложил? Ничего не соображу.

— А ты где-то через полгода после этого концерта заявил, что у тебя ничего не получается! Это у тебя-то!

— А что у меня?

— Да ни у кого лучше и не получалось! А ты почему-то пришел в один день и сказал, что больше не будешь играть, и забросил все. Я не понимаю: люди не умеют играть, и всю жизнь при этом гитару мучают, а ты? Закопал талант и креста над ним не поставил!

— Да, кажется, что-то вспоминаю. Но это не объяснить — что-то на уровне чувств. Я слишком любил музыку. Это, наверно, как с женщиной — не мог быть с ней как-нибудь наполовину. Или весь с ней, или никак. Но целиком с ней быть у меня никак не получалось...

— Понятно. С глаз долой, из сердца вон! Если б не понимал, мы бы еще тогда разругались. Не парься, в общем, — друг сообразил, что держит банку с пивом в руках и, отпив глоток, спросил. — А что ты помнишь? У нас дел запланировано невпроворот, а ты тут, понимаешь ли, надумал выпадать из гнезда реальности.

— Федь, я ничего не помню, — жалобно заныл Женька. — Вот концерт помню, а потом не помню. Вот еще помню, что в чуме проснулся — дурь полная!

— Заладил: тут помню, тут не помню... Так не бывает! Я вот, всегда помню: где, с кем и сколько, — какой-то странно знакомой фразой ответил Федька, и вдруг сообразил. — Так это ж ты с похмелья в Булевом кабинете проснулся. Как же тебя туда занесло? По крайней мере, напиться ты должен был в "Отраженке" — иначе из тебя весь хмель по пути вылетел бы.

— Феденька, пожалей! — Какая "Отраженка"? — Женька ничего не понимал. — Я сейчас, там, в той комнате проснулся.

— Ну, там у тебя спальня. Где же еще просыпаться?

— Да не там, а в другой комнате!

— Постой, постой! Ты, братец-Котик, не заговаривайся. У тебя ведь двухкомнатная, если конечно, к соседям не прорубился.

— Да пошли покажу, — Женька потащил друга в спальню, но зайдя, остановился, озадаченно уставившись на окно, которое красовалось на месте предполагаемой двери. — Т-тута она была...

— Ну, слава богу! А то я подумал, с ума сходить стал, — вздохнул облегченно Федька. — Понимаешь, если из двоих один дурак, то это еще полбеды, а если оба, то это уже счастье, но только в дурдоме. Я предполагаю нехорошую вещь — тебе, возможно, подчистили память в астрале, но одно вселяет надежду.

— Что?

— А то, что ты на автомате все вспоминаешь. Такое впечатление, что все-таки память у тебя не стерта, а заблокирована, причем, ты потихоньку эту блокировку пробиваешь. Знаешь, что я тебе предложу? Давай, займемся делами, как будто ничего и не произошло. Я подозреваю, руки сами пробудят тебе мозги, вспоминая, что и как.

— А что, давай! Больше все равно ничего не остается делать, — обрадовался Женька, как душевнобольной, которому прописали таблетки с мелом. Но память пронырливо за что-то зацепилась. — Да, слушай, ты сказал: в Булевом кабинете? Что-то мне кажется знакомым в этом слове.

— "Как много в нем отозвалось!.." — хихикнул друг и начал объяснять. — Понимаешь, кабинет, это такая ком...

— Да нет! Что такое буль?!

— Я бы много чего мог сказать о звуке буль, но ты все-таки, скорее всего, спрашиваешь об одном весьма ушлом ангеле.

— Каком ангеле? — Женька чувствовал, что должен бы сойти с ума, но...

— Ну, таком, кудрявом, с жуликоватыми зелеными глазами, который все время норовит нажраться, причем, за чужой счет.

В результате таких сбивчивых объяснений у Женьки, тем не менее, что-то стало проясняться в голове. Одно пока туго доходило: какой такой астрал с ангелами и чертями? И одна новость поразила до мурашек — Ярослав умер. Причем, чуть ли не с его, Женькиной подачи. Хотя Федя ни в чем его не винил, так как, несмотря на то, что Слава умер, парень оказался очень даже счастлив в астрале. Получалось, что пока Женька был отключке, он одновременно успел придумать какой-то там выход в астрал и всех туда отправил. Ну а Слава решил, что ему там будет лучше ...

Женя никак не мог понять, почему проснулся в кабинете странного Буля и зашел прямо из него к себе в квартиру через несуществующую дверь. Но Федька объяснил все со стопроцентной уверенностью, сказав, что с похмелья и не то может привидеться.

Спасибо другу — тот не стал оставлять приятеля тихо сходить с ума, а потащил с собой по каким-то архиважным делам. Сначала они смотались на его Ниве домой и, вооружившись странными приборами, затем полезли на полном серьезе искать какие-то клады по чужим подвалам. По пути Федька объяснял всякие подробности, но Женька внимал вполуха, а сам потихоньку прислушивался к себе: у него все больше появлялось чувство, что он все это уже знает: такое странное ощущение непрекращающегося дежавю, словно проживает жизнь по второму разу.

Они ехали на Ниве на очередное место "раскопок", когда от этих дум его отвлек звонок мобильника. Женька привычным жестом вытащил телефон из кармана и нажал вызов. В трубке раздался хрипловатый голос Стасика:

— Эй, артист! Мы с тобой не договорили вчера. Так вот, слушай сюда и запоминай: если вы с Федькой не привезете ящик, который только что откопали, не видать тебе больше твоей Леночки.

— Какой Леночки? — спросил Женя, а сам с ужасом почувствовал, что его жизнь готова полететь ко всем чертям, если они, хоть как-то обидят эту незнакомую ему Лену... Незнакомую ли?!

— Не придуривайся. Запоминай адрес и через два часа, чтобы как штык! Иначе штык кое-кому в другое место будет вставлен! Ха-ха-ха!.. — на этом связь оборвалась.

— Федька, облом! Ты знаешь Лену?

— И не одну, ты о которой? — видя панический страх на Женькиной физиономии, встревожился друг.

— О моей!

— Да, знавал я одну Лену, только она совсем не Лена, и ей здесь, вроде как, не место.

— Что ты все время говоришь какими-то загадками? Я и так еле соображаю.

— А тебе имя Лэя ничего не говорит?

Женя молчал, как громом пораженный. Да! Это оно! Но что оно? Кто это? Кто-то такой близкий, что без него и жизнь не в жизнь. Будучи не в силах что-либо соображать, он выдохнул:

— Этот дебильный Стасик захватил ее каким-то образом, и если мы через два часа не будем у него с этим откопанным сундуком, он ее... — Женьку аж на изнанку вывернуло от мысли, что эта горилла может сделать с его... с кем, его?

— Ладно, не знаю, откуда взялся этот дебил, но ради Лэи и клада не жалко — что нам стоит новый выкопать? — согласился друг.

Женя не вникал в подробности, главное сейчас — успеть. С остальным и потом разобраться можно. Федя, однако, не стал отдаваться на волю случая и, заехав домой, вооружился газовым баллончиком и монтировками потяжелее, объяснив: если это только фантазии одного дебила — то может помочь, а если мафия на хвост села, то с ней только через астрал справиться можно. Женька не очень понимал, о чем речь, но с монтировкой в руке чувствовал себя спокойнее. Думать о том, что у Стасика может оказаться огнестрельное оружие, как-то не хотелось...

Они подлетели по указанному адресу за полчаса до окончания срока. Всю дорогу Женя пытался вспомнить, как должна выглядеть Лена — Лэя, и не мог ее себе представить. Или боялся...

Наконец появилась цель их путешествия. Женя смутно вспоминал: это где-то рядом с их бывшей школой. Дом, как дом. Они забежали внутрь подъезда и поднялись на третий этаж. Федька, сжав в руке баллончик, вдавил кнопку звонка и отскочил в сторону, чтобы случайно не зацепили чем-нибудь. Женька держал в руке разнесчастный сундучок и монтировку, не зная, что больше пригодится в переговорах. Сердце бешено колотилось в груди, но внешне он ничем не проявлял своего волнения — даже наоборот, старался не шуметь.

Дверь раскрылась, но из нее никто не вышел. Трюк оказался грамотным — теперь им придется лезть в темную прихожую, вместо того, чтобы колотить по башке непутевого хозяина квартиры прямо на лестничной площадке. Однако кудрявый друг и здесь проявил свои организаторские способности. Он поднял руку, показав жестом Женьке, чтобы тот притормозил, и громко спросил:

— Эй, хозяин, чего гостей так невежливо встречаешь?

Но дальше оборот дела пошел явно не по сценарию. Сзади заскрипела дверь из другой квартиры, и на площадку вылезла древняя, но весьма шустрая особа бывшего женского пола. С прищуром разглядывая Федьку, она мило улыбнулась и скрипучим голосом прокомментировала события:

— А чего это вы, молодые люди, тут расшумелись? — потом, увидев открытую дверь, она озабоченно пробормотала. — А суседев-то уж давненько не видела. Уехали, что ли куда?..

Работала ли бабка на бандитов или те просто воспользовались замешательством визитеров, осталось невыясненным, так как, пока Женя рассматривал местного божьего одувана, кто-то заломил ему руки за спину. Да так ловко, что только монтировка с сундучком загремели по полу. Через пару минут напрасного пыхтения и возни, они с Федькой сидели рядком на убогом диванчике, как репки на грядке, а, ставший еще шире и страшнее, бритый налысо Стас сидел в кресле напротив и довольно пускал пузыри своими губищами:

— Ну что же вы так невежливо? Монтировки, баллончики. Я хотел всей душой, а вы? Это сильно усложняет дела, особенно ваши! — и он заржал, разбрызгивая слюни.

— Где Лэя? — крикнул Женька.

— Какая еще Лэя? — тупо уставился на него Стасик. — У нас Леночка есть, так я ей уже штыка вставил. Она очень даже довольная осталась. Не вас же дожидаться! — пока он ржал, Женька, в каком-то невероятном прыжке сумел боднуть противного ублюдка в живот. Но это только добавило тому веселья. Непонятно чей ревнивец лишь на второй раз расслышал, что кричал ему Федя:

— Женька, стой! Это не та Лена. Они же нас, как лохов, развели!

То ли Стасов удар по голове подействовал отрезвляюще, то ли еще что, но в Женькиных мозгах, словно что-то щелкнуло, и он вспомнил всю свою жизнь до этого момента. И в ней, действительно, не было драки со Стасиком, а следы этого юного бандюгана терялись в далеком прошлом. Женя даже вспомнил, зачем и как они должны были с Федей заниматься кладоискательством.

— Стойте! Вас здесь вообще не должно быть, — закричал он Стасику и его холуям, когда до него дошла вся абсурдность ситуации. — Зачем вам клад и что вы знаете про какую-то Лену? Что мы вообще здесь делаем?

Ситуация быстро развивалась в самом странном ключе: Стасик, оказался явно обескуражен Женькиным вопросом и даже попытался ответить:

— Ну, мы... это... там же денег много!

Странно, но он уже совсем не походил на того бандита, каким только что казался. Вся сцена вдруг предстала гротескным порождением халтурного провинциального театра, где полупьяные и плохо выбритые мужики, используя местный диалект, пытаются изобразить, короля Лира или Гамлета.

— Федя, ты-то что-нибудь понимаешь? — обратился к своей единственной надежде Женя.

— Все, ребята, побаловались, и хватит! — воспользовался ситуацией шустрый друг. — Ну-ка покажите вашу спрятанную Лену.

К немалому удивлению Женьки. Стасик послушно встал и, пройдя к двери в другую комнату, позвал:

— Ленка, выдь на секунду!

Спустя минуту, из комнаты выплыла полноватая и мало одетая тетка. Назвать ее девушкой не поворачивался язык, хотя по возрасту, она еще не тянула на тетку. Никаких других ассоциаций, кроме как с уличным женским бизнесом она у приятелей не вызвала — в общем идеальная пара Стасику.

— Что я говорил? — обрадовано воскликнул Федя. — Этой тетеньки мы не знаем! Ну и нафиг было нас раскручивать?

— Так клад же... — как-то неуверенно пробурчал Стасик.

— Ладно, нужен вам клад — забирайте, но зачем руки-то крутить? — продолжал давить на скромничающих бандитов Федька.

Те, как мальчики, послушно бросились развязывать пленников. А Женя уже не участвовал в разговоре. До него стало доходить... и то, что до него доходило, не очень вдохновляло. Даже удручало. Но пока он никак не мог вспомнить, что должно быть дальше. Останавливал внутренний страх: он никак не мог заставить себя думать о Лене или Лэе, из-за которой и возник весь этот сыр-бор. Но и того, что он вспоминал, оказалось достаточно, чтобы крепко задуматься.

Получалось, что он будто заново проживал некоторые моменты своей жизни. Но как это получалось, было непонятно. Женя вспомнил, как они с друзьями вышли в астрал, и Слава с Ташей остались там навсегда. Он вспомнил так же, что за чум в кабинете он видел, и кто такой, этот пройдошистый ангел с дурацким именем Буль. Но дальше вспоминать он не решался, хотя прекрасно понимал, что где-то там осталось самое важное.

Он так же сообразил, что находится, скорее всего, в астрале, а значит... Он с удивлением смотрел на всю эту компанию врагов и друзей: если Стасик персонаж примитивный и явно выдуманный его больным воображением, то кто же тогда Федя? Он же все так же спасает и выручает его под свои шутки-прибаутки. Его выдумать явно не под силу.

— Федь, а ты настоящий? — жалобно спросил друга амнезийный больной.

— Самый разнастоящий! — безапелляционно ответил кудрявый физик и продолжил разборки с ребятушками, чем позволил Жене разбираться с самим собой дальше.

"Нет, не может он быть настоящим и повторно искать те же клады" — Женя с грустью понял, что ничего не понял. Он хорошо помнил, что его воображения никак не должно хватать на "выдумывание" таких, независимо действующих персонажей, в астрале. Но кто же тогда они? Так ничего и не придумав, он решил попробовать, слушается ли еще его собственная душа и, закрыв глаза, пожелал оказаться в черноте астрала.

"Получилось! — воскликнул он, увидев привычное черное ничто вокруг себя. Выставив, как обычно, вокруг себя барьер, он продолжил рассуждать: "Если я не попал в какую-нибудь пирамиду с сумасшедшими правилами, то просто выдумал себе крутой якорь, в котором прожил пару дней юности и день взрослой жизни. Причем, сила моего воображения просто непостижима!" Это была одна непонятка. Другая заключалась в том, что он не представлял, откуда у него эта амнезия, и что еще он должен вспомнить.

Женя завис неизвестно где и когда, обретя шаткое равновесие и ложное успокоение. Он осознавал это, но у него просто не было сил сейчас идти дальше. Ему был нужен отдых, и он уснул, отключившись от всех забот, может, на минуту, а может и на сотни лет — ведь его времяисчисление не зависело от окружающего мира, если таковой вообще имелся. Он спал, и ему наконец приснилась она: Лэя. Он вспомнил тепло ее нежных рук и сияние изумрудных глаз, сводящих с ума вертикальными зрачками, мягкую и пышную гриву волос, ее тонкие белые пальцы...

"Я возвращаюсь домой! Я вспомнил все и выполнил все, что был должен. Лэя, прости за все, я иду!.."

ГЛАВА 11. ПОСЛЕДНЕЕ ИСКУШЕНИЕ

Женя лежал и прислушивался к звукам легкого мерного дыхания. Открыв глаза, он уперся взглядом в деревянный настил знакомого потолка. В это не верилось, но то, что он видел, означало, что все позади. Он вернулся! Ему было страшно повернуть голову — а вдруг там не Лэя? Подняв и разглядев свою руку, понял: да, он находился в теле Зара. Все должно быть в порядке — это ее дыхание он слышит рядом.

Женька решительно повернул голову и посмотрел. Его сердце захлестнула волна нежности: Лэя, тихонько посапывая носом, безмятежно досматривала последние утренние сны. Он осторожно придвинулся к самому лицу своей любимой и, как когда-то в первый раз, внимательно разглядывал ее прекрасные черты. Даже сейчас, когда глаза прятались за опушкой густых ресниц, тонкие черты лица, оттененные естественным макияжем сэйларской природы, не могли оставить его сердце равнодушным.

Он не удержался и, осторожно приподнявшись, коснулся губами ее щеки — в его любимое место, где кожа слегка покрывалась золотистым пушком. Лэя все-таки почувствовала его прикосновение и повернула голову так, что перед ним оказались ее слегка приоткрытый рот. Женя не мог удержаться от соблазна и осторожно дотронулся его губами, ощутив нежное теплое прикосновение. Он скользил, едва касаясь и ощущая восхитительно-будоражащий профиль ее рта. Потом соскользнул к подбородку...

Вдруг перед его затуманенным взором вспыхнули два огромных изумруда, сначала настороженно, потом изумленно и, наконец, радостно. Женя чуть не со стоном, словно мучимый жаждой, припал к ее рту, как к источнику живительной влаги, так и не дав Лэе сказать ни единого слова. Но она все же высвободилась, чтобы радостно прошептать:

— Милый! Наконец ты со мной! Я даже "приготовила" твое тело поближе к себе, ожидая возвращения. Ты не представляешь, как я скучала! — Лэя шептала ласковые слова, наглаживая шикарную гриву своего любимого, а Женя бессовестно придавил ее всем весом, уткнувшись носом в ушко и слушая родной голос.

Он плакал — он не помнил, когда ему было так хорошо. Вся тяжесть, которая накопилась на душе, разом прорвалась с этими слезами, и он чувствовал, как сердце наполняется новой силой и радостью. Наконец, ласки любимой и близость столь волшебно соблазнительного тела сделали свое дело: Женька, поднявшись на руках, весело посмотрел на Лэю и хищно облизнулся:

— Ну, чем будешь встречать своего гулену, моя принцесса?

— Собой, конечно! — игриво потупила глазки сэйларская красавица, а сама хитро пытаясь разглядеть, в каком состоянии находиться ее супруг.

— А как ты меня ждала, моя верная жена?

— Сейчас я тебе покажу! — и, обняв его за шею, вцепилась в губы, одновременно запустив руку под одеяло и начав там уже совсем нешуточные происки.

Женя отбросил мешающие тряпки и безжалостно накинулся на свою ненаглядную, чем только вызвал у нее стон наслаждения. Дальше им стало не до бесед — хорошо Лэя, зная, что папа возвращается, уложила маленькую Элию в отдельную комнату. Но это все выяснилось позже, а сейчас у них в спальне, что называется, дым стоял коромыслом. Женька снова и снова упивался совершенным телом своей любимой, ставшим после рождения ребенка только еще более отточенным и грациозным. А Лэя, в ответ, старалась ублажить любые его прихоти, сама плывя в эйфории физического единения...

Наконец, они как две выжатых до конца тряпки, лежали рядышком, любуясь друг другом.

— Как вы тут без меня справлялись? — спросил он, проводя пальцем по тонкой шерстке Лэиных век — это было, чуть ли не самым любимым его занятием в такие минуты, и принцесса смирилась, позволяя супругу лезть ей в глаза.

— Да ничего особенного. Две недели — небольшой срок, — Элия, конечно, тоже успела соскучиться, но ничего — вы с ней все еще наверстаете.

— С тобой мы уже наверстали, — довольно заметил Женька и задумался. — Так, значит, я всего две недели здесь отсутствовал?

— Да, я вчера получила весточку от Лена, и сегодня мы все приготовили к твоему приходу. Зар с вечера прямо отсюда и сбежал в астрал, чтобы тебе в своей кровати оказаться.

— Уж не с ним ли ты прямо и легла? — почувствовал укол ревности Женя.

— Ага...— тянула, наслаждаясь моментом, супруга, но потом, скуксившись, добавила. — Правда, только после того, как его, то есть твое тело заснуло мертвым сном.

— Ах ты, плутовка! Решила меня разыграть? Нет, меня на этом не поймаешь!

Пока они, таким образом, выясняли отношения, солнце окончательно выбралось из-за гор и весело подсматривало за ними меж штор. Вскоре из коридора послышался тоненький веселый голосок:

— Мамочка! — по полу простучали босые пятки, и к ним в кровать запрыгнул маленький вихрь, сразу оказавшись верхом на Женьке. Он пожалел, что не успел, как обычно, полюбоваться на их маленькое чудо, спящее в своей кроватке. Но малышка, уже весело подпрыгивая на нем, весело хихикала. — Папка, ты чего все у дедуски Илаила плопадал?

— Ага! Устами младенца... — Женька хитро посмотрел на Лэю — мол, теперь знает, что тут делал Зар в его теле.

— Я не младенец! — заявила Элия. — Ты лучше скази, что мы будем делать с тобой сегодня?

— О-о! — воодушевленно воскликнул папаша. — Сегодня у нас будет самый чудесный день, какой только можно представить.

И действительно, это оказался восхитительный день. Женя, чувствуя, как неимоверно устала его душа, не заботился ни о чем и посвятил все это время целеустремленному бездельничанью. Он не мог даже думать об астрале. Впрочем, и насущные дела на Сэйларе могли подождать. Он просто отдыхал вместе со своей семьей.

Лэя заботливо ухаживала за ним, с утра убежав на первый этаж, приготовить завтрак и сделать все по дому. Взамен нее, к ним наверх протопали мохнатые ноги, и вскоре хозяину пришлось обниматься не только с Элией, но и с Хлюпом.

— А где Шастик? — требовательно вцепилась в мохнатую шкуру лонка Элия. Тот, после традиционного обнимания с Женей, деловито уселся на край кровати, хотя было видно, как он еле сдерживается, чтобы не последовать примеру Элии, которая скакала по матрасу.

— Шастик же еще маленький, — вздохнув, сказал Хлюп. — Он еще спит.

— Не-а! Я зе не маленькая, а Шастик дазе сталсе меня! — заявила говорливая малышка и, за неимением маленького плющевого медвежонка, продолжила теребить Хлюповы уши.

— Элия, не оторви! — притворно взмолился, довольный лонк. — Они у меня одни!

— Не бойся! У тебя уши клепкие, — последовал уверенный возглас.

Женя только хихикал, наслаждаясь домашней идиллией. Потом они всем гуртом скатились по лестнице вниз и побежали на улицу приводить себя в порядок. Женька, по привычке схватив зубную щетку, мыло и полотенце, пошел на мостки. Хлюп сразу притормозил, сославшись на неотложные дела по дому — на мостках он бывал только в силу крайней необходимости. Зато Элия ни на шаг не отставала, с полдороги забравшись к папочке на руки. Да и он сам вряд ли бы устоял от соблазна покатать маленькую любимицу в объятиях.

Женя неспешно брел по скошенной лужайке к мосткам и впитывал всеми фибрами непередаваемое ощущение утренней природы. Босые ноги сбивали прохладные остатки росы с мягкого ковра травы. Нос жадно вбирал чуть теплый утренний воздух, наполненный ароматом трав и свежестью озерной воды. Его щека ощущала притихшую Элию, видимо, тоже попавшую под очарование момента. Солнышко уже вовсю играло бисером росы на растениях и бликами на чуть волнующейся глади озера. Женя ступил на теплые доски мостков, и, опустив на них Элию, сам бессовестно развалился посреди настила, будто пытаясь подзарядиться от живого тепла древесины.

Девочка, как мышка, сидела рядом и что-то чертила по воде найденной соломинкой. Потом ей все же надоело выдерживать паузу и она, толкнув папочку в плечо, спросила:

— А лыбу мы будем ловить?

— Конечно! Только сейчас помоемся и позавтракаем, а потом я возьму удочки в сарайке.

— А мы с Шастиком челвей накопаем!

Женя, почувствовав прилив сил, поднялся и приступил к омовению. Он склонился с мостков и смотрел, как стайки маленьких рыбок пробегают над камнями в чистейшей озерной воде. Вдруг сбоку ему в лицо прилетела пригоршня влаги, и раздался заливистый смех маленькой проказницы. Он не стал отвечать тем же — его пригоршня сделала бы из Элии мокрого цыпленка. К тому же, его хищноватую рожу все равно надо было мыть. Так что он только улыбнулся дочурке своей тигриной улыбочкой и приступил к мытью. Купаться пока не хотелось — для этого нужно подождать до полудня, когда озеро станет чуть ли не единственным спасением от жаркого солнца.

А потом он завтракал, нахально сидя на своем месте и любуясь женой, подающей еду на стол. Обычно он старался хоть чем-нибудь помочь, если сильно не уставал, но сегодня был особый день: Женя наслаждался каждым моментом и любовался каждым движением Лэи.

Затем они ловили рыбу с Элией. Обычно улов к столу добывали сетями, но что может сравниться с рыбалкой на удочку? Тем более с любимым ребенком, прямо с мостков, когда одновременно, можно было погреть свою лохматую шкуру на солнышке и полюбоваться отражением гор в зеркале воды. И пусть снасти были примитивные, зато рыбы в озере водилось много, а рыбины были большие и вкусные, и, даже ловя с мостков у берега, приходилось иногда помогать Элии вытаскивать улов из воды. А потом они ходили за грибами, осматривали траву на покосах, прогулялись к дому Илаира, купались и просто ничего не делали, нежась на солнышке...

Женя уже второй день предавался безделью. Сейчас, пока Лэя укладывала Элию спать после обеда, он, развалясь на мостках, все-таки задумался, что с ним произошло? Он пока не мог и подумать, что ему когда-нибудь опять понадобится идти в астрал, но дурная привычка все анализировать где-то на задворках сознания, подвела его и сейчас: он понял, что вспомнил, наконец, все, что с ним произошло. А произошло с ним так много, что его гаденьким вечно сомневающимся тараканам было полное раздолье в его голове. Тем более в таком, бездельном и бездумном состоянии.

То, что он сумел под прикрытием Кости пройти ложной тропой толтеков, почти не оставляло сомнения. Правда, это "почти", всегда присутствовало, если события происходили в астрале. Женя уже привык никогда до конца не доверяться ни ощущениям, ни логике, ни каким-либо другим "стопроцентным" доводам. Он не был новичком и проникся глубоким пониманием, казалось бы, глупой фразы: "в астрале возможно все". Пока что он не встречал явления или ощущения, какое не оказалось бы возможным воплотить. Поэтому и сейчас он осторожно предположил, что, скорее всего, прошел туда, куда исчезали души.

Он с содроганием вспоминал ощущения "Кости", идущего на заклание к гротескной птице. Они оказались на грани разоблачения, но все-таки прошли чисто. Из этого момента можно было извлечь пользу — у Жени осталось четкое ощущение, что ягуар боялся нагваля. Возможно, чудища на то там и были поставлены, чтобы не пропустить его или другое божество. "Но ведь пропустили!" — с внутренним довольством заметил он. Однако не стоило обольщаться: если бы не предупреждение Пернатого Змея, неизвестно, чем бы все закончилось.

Свет в клюве орла, как раз и возвещал о проникновении души туда, откуда пока никто не возвращался. Тут его ощущения обрывались. Оно и понятно — обычная посмертная реакция в новой информационной среде. Многие души "засыпают" в астрале на долгое время после смерти реального тела. Главное, что он проник туда, чему, видимо, представлял явную угрозу. А понять об этой угрозе эти неизвестные "они" могли по банальному считыванию информации с астрала. "Прочитал" же Кецалькоатль свой сон откуда-то? Значит и "эти" ждали от него какой-то пакости. И понятно какой: разоблачения!

А Служба Равновесия, несмотря на то, что Женя злился на ангелов, сработала тип-топ, как и обещали. Ведь, когда кордон проходил, его, спрятанной в Косте сущности, фактически не было видно. Зато потом аукнулось по полной! Безболезненным процесс возвращения к себе никак не назовешь. Женя помнил все, что случилось с Костиком в иллюзии послевоенной Москве после прохождения индейских мытарств, но как-то отстраненно, и это было хорошо. Все-таки профессорская псевдосущность осталась где-то там, в мире фантазий молодого аспиранта, унеся с собой остроту переживаний.

Странно только, почему Костины воспоминания и фантазии смешались таким причудливым образом? Хотя, что в астрале не причудливо? Вспомнить, хотя бы собственные сны — там ведь таких приключений себе на голову навыдумываешь, что потом в холодном поту просыпаешься и просишь у Лэи извинения за ночные вопли. С другой стороны, Костя вспомнил, наверно, самое яркое событие своей жизни — как они познакомились с Надей. Но память о будущих событиях все время сбивала его с толку, подсовывая логические нескладухи. А кончилась история, как это и бывает во снах, навязчивым кошмаром. Он же еще ребенком пережил Отечественную.

С другой стороны, возможно, что так Женькина сущность пыталась отделаться от Костика, а тот воспринял это, как угрозу, пока сам не исчез. "А исчез ли? Может этот суррогат профессора уже самостоятельно существует где-то там?" — Жене стало плохо от такой мысли. Он представил несчастного Костика, мечущегося по своему бреду и не понимающего, что с ним происходит.

Вспоминать об этом было странно, но не трудно. А вот дальше начинался его собственный бред... Хотя и он объяснялся постепенным и неполным возвращением личности, который начался почему-то с самых ярких воспоминаний юности. Тем не менее, участвовать в этом бреде оказалось страшновато. Страшновато оттого, что все казалось продуктом воспаленного сознания, и до сумасшествия оставался всего лишь шаг. Естественно, что он поначалу оказался в том времени, когда впервые столкнулся с компьютером и участвовал в лучшем их выступлении. Но почему в воспоминания вклинился этот ужастик с дебилом Стасиком в главной роли — Женя не мог понять. Как и неясно, что он делал целые сутки между репетицией и концертом — это время почему-то выпало из памяти.

И последний фрагмент: разыскивая клады с Федькой, он уже почти все вспомнил, кроме самого главного. Но в "проигрываемый" эпизод опять вклинился Стас с намеками на Лэю. Странно, что когда выяснилось, кем на самом деле являлся Стасик, то бандит резко сменил поведение, словно подыгрывая Женькиным воспоминаниям.

"А Федька?" — тут крылась самая большая загадка. Ведь физик постоянно объяснял и напоминал, что "забывчивый" приятель должен вспомнить. К тому же, друг был вполне самостоятелен в своем поведении. Значит, или Женька сошел с ума, или это не было только порождением его фантазии, или, во всяком случае, не только проекцией мыслей, но и еще чем-то большим. Если честно, Костина фантазия тоже никак не укладывалась в астральные возможности одной души. Правда, за ним стояла Женькина сущность, которую обычной душой, ну никак назвать было нельзя.

Странное это было место. Но как же он оттуда выбрался? В последний раз он так стрессанулся, что вспомнил, как надо выпрыгивать в чистый астрал. И ведь выпрыгнул... Но что потом? Потом он уснул. Как усыпают души некоторых умерших людей. Но его сон оказался не простым — он продолжал вспоминать, и вспоминать самое важное: кто он, откуда и зачем в этом месте. Поскольку дело происходило во сне, Женя, не контролируя себя, позвал Лэю, а астрал помог ему вернуться в ту временную точку, с которой он стартовал. Так что, спи он там хоть сто лет, но на Сэйларе оказался через пару недель — как раз после ухода из реала. Все вроде сходилось. А то, что он не заслушал благодарственную речь "в верхах", вполне объяснимо: кто он и кто астрал? Это, как говорят в Одессе — две большие разницы.

Все! Больше ему думать об этом не хотелось, как и идти выяснять отношения с Булем или Славкой. Вот отдохнет пару неделек — тогда, может и подумает.

Сзади послышались легкие шаги по мосткам. В заслонившей солнце тени, он узнал профиль Лэи. Она присела рядом с его головой, свесив ноги в воду. Женя чуть пододвинулся, чтобы его затылок умостился на ее ногах. Лэя, понимающе улыбнулась и с нежностью стала теребить его волосы.

— Как Элия, уснула?

— Да, сегодня уже легче. Вчера вы тут до того перерадовались, что со сном ничего не получалось.

— Как хорошо почувствовать себя дома, — расслаблено мурлыкнул Женька, начиная засыпать под мерное журчание волн и шевеление Лэиных пальцев в его гриве.

— Подремли. Тебе тоже досталось несладко и нужно восстановить силы.

Женя уже стал засыпать, как вдруг его поразила одна мысль, давно таящаяся на задворках головы. Он интуитивно не хотел об этом думать, но видимо, полудрема ослабила внутреннюю защиту, и он со всей ясностью понял, что не чувствует Лэину душу, как раньше. Сознание, как утопающий за соломинку, схватилось за мысль: может, они просто не могут вновь воссоединиться, пока находятся на Сэйларе?

Но внутри уже зрела ледяная глыба догадки, которую он до сих пор не хотел замечать, которая буквально лезла глаза, а он отворачивался и прятался от нее. Логическая цепочка неумолимо вела к одной цели: Надя, Себастьян, Стасик, Федька и теперь... Лэя с Элией?

— Не-ет! — заорал он, напугав склонившуюся над ним Лэю.

Она расширенными, полными страха глазами посмотрела на него и, чуть не плача, спросила:

— Милый! Что с тобой? Тебе плохо?

— Мне страшно, — Женька вскочил и, схватив свою принцессу за плечи, спросил. — Лэя, милая! Скажи, что это неправда. Скажи, что ты настоящая, а мы на Сэйларе, — он не замечал, как из его глаз покатились слезы — слезы ужаса и тоски.

Лэя молчала, непонимающе и тревожно глядя ему в глаза и, наконец, спросила:

— Но как же может быть по-другому?

Женя отвернулся и бросился в дом. Он не понимал, куда бежит, но ноги сами привели его в чулан, где стояла установка для выхода в астрал. Смотря на нее, он стал осознавать, что просто пытался обмануть себя целых два дня. Никогда до этого Лэя не переносила его тело отсюда в их кровать — это слишком тяжело для нее. Конечно, она могла бы снять магниты и вручную отправить Зара в "полет", но магниты оставались на месте. И самое страшное: он, действительно, не помнил, как пытался пробиться из того жуткого места домой...

Он стоял в чулане и понимал: проверить эти догадки не представляло труда — нужно только захотеть оказаться в свободном астрале...

* * *

Он боялся открыть глаза. По исчезнувшим звукам, он уже все понял, но, все равно, оставалась еще призрачная надежда...

"Нет. Надежды — удел дураков", — он увидел, что висит в черноте астрала, и никакие уловки уже не могли ему помочь. Была бы здесь стена — он полез бы на нее, до крови сдирая ногти, но здесь не было ничего, даже надежд. Он рыдал без слез — откуда слезы в астрале, а если и есть, то куда им течь?.. Его сердце разрывалось от боли, и разорвалось бы, если бы оно у него было... у него не было ничего, и сам он был нигде.

"Постой! Не будь размазней! — наконец Женьку посетила здравая мысль: Ты же еще не пробовал сделать то, чему тебя учил астрал. Господи, как в панике быстро забываются хорошие советы! Настала пора их послушаться". Он выбросил все мысли из головы и, собравшись, пошел в глубину астрала...

Но ничего не получилось. Он боялся раствориться в плотных потоках информации, но страх оказался напрасен — он даже не ощущал давления глубин — Женя просто-напросто не мог войти в эту глубину! Она была чужая, и все его способности здесь — не более чем фикция. Вот теперь ему уже во второй раз стало по-настоящему страшно. Он висел в этой черной ловушке и не знал, что ему делать. Звать Лэю отсюда — наверняка попасть обратно на выдуманный Сэйлар. Он с ужасом представил себе, как будет обнимать ее, зная, что это подделка...

Он так и висел, неизвестно где и когда, истекая кровью несуществующего сердца, не зная, что делать, и без всякой надежды на лучшее. Его мысли замедляли бег, он впадал в кому от психологического шока, пока сознание совсем не выключилось ...

* * *

...Снова он открыл глаза, лежа на лужайке возле своего уютного астрального дома, позади которого послушно рос и плодоносил бананами елово-пальмовый лес.

"Конечно, где же еще очутиться тому, кто не хочет видеть никого живого? Конечно, в собственном якоре — ведь он всегда с собой", — грустно подумал Женя, привстав на локте и оглядывая знакомый до каждой травинки пейзаж. По крайней мере, здесь можно спокойно обдумать положение. Он не знал, сколько провисел в пустоте, но чувствовал, что боль притупилась, как будто его сердце покрылось засохшей коростой, закрывшись ею от этого ужасного места, словно броней. Время для проявления чувств кончилось. Теперь нужно учиться жить только разумом. Другого пути выбраться отсюда и не сойти с ума просто не существовало. Удастся ли вообще выбраться, надежды не оставалось никакой, но и переживания по этому поводу не прибавляли шансов на возвращение.

Самое первое, что было необходимо сделать — это понять, какими свойствами обладает "ничто и нигде", в котором он оказался, а потом можно будет и поискать другие души "потеряшки". Как это сделать, он пока не знал, но у него имелась вечность на то, чтобы что-нибудь придумать. Женя горько усмехнулся, прислушиваясь к себе: да, внутри, на месте страшной раны зияла пустота. Он знал, что это лишь ощущение. Там, в глубине, он попытается сохранить свое сердце — сердце, закованное в броню, и отныне недоступное никаким издевательствам этого мира.

Итак, нужно продолжить прерванный анализ ситуации. Новыми составляющими рассуждений являлись два горьких факта: первое, он по-прежнему в ловушке, и второе, он не может подняться на второй уровень астрала. Как вносящее разнообразие допущение — по каким-то совершенно иррациональным ощущениям — можно считать, что это, похоже, чужой астрал — чуждая информационная матрица. Как такое могло случиться, лучше не задумываться, но принять во внимание следует.

И все же такое допущение могло многое объяснить. Например, почему даже родной астрал ничего не знал об этих пропажах. Так же это могло объяснить совершенно другие свойства инфоматрицы. Значит, чтобы отсюда выбраться, нужно, действительно, попасть в самые глубины астрала, поскольку, если у этих двух "ничто и нигде" и есть какой-нибудь общий уровень, то, наверняка, он находится на самом дне астрала. Как туда добраться — пока не имелось никакого понятия, но у Женьки всегда с собой была припасена спасительная надежда идиота, сохраняющего эту способность даже в безвыходной ситуации.

Чтобы поддержать себя, Женя даже придумал мысленный финт: "Но ведь как-то этот "нехороший" астрал пролез в наш? Значит, должна иметься дорога и обратно!" О том, что на этой дороге нет никаких указателей, он предпочитал не задумываться.

Хватит о грустном. Нужно определиться, что здесь и как? А как определиться там, где нет ни здесь и ни как? Получалось, что этот астрал обладал колоссальной поддержкой мыслей оказавшейся здесь души. Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов Женькину собственную нагвальскую природу. Но, все равно, невозможно представить, как ему удавалось одним махом создавать бесконечно разворачивающиеся миры, прорисованные до мельчайших деталей, и даже без выхода на второй уровень. Сколько он их уже навыдумывал? Судя по этому якорю — он так, чуть не целый астрал может "вспомнить" со всеми его пирамидами. А эти самостоятельные персонажи? Что это? Не мог же он постоянно заставлять их активно с собой общаться.

Вот это и нужно было выяснить в первую очередь. Женя оглянулся вокруг и подумал, кого бы он без особых душевных затрат вынес у себя в гостях. Во всяком случае, не Ташу, а значит и не Славку. Остается Буль: пройдоха, он везде пройдоха, даже скопированный! К тому же, можно будет расспросить ангела об астрале — интересно, что тот будет отвечать и насколько окажется самостоятелен?

Женя даже почувствовал легкую волну интереса — значит, еще не все потеряно. Осталось только "закрыть глаза" и вызвать ангела на лужайку, что он и проделал, крикнув про себя: "Буль, иди сюда!"

"Чего орешь? Не глухой, иду уже!" — незамедлительно последовал ответ. Открыв глаза, Женя увидел перед собой жуликовато усмехающуюся, "кудрявую" физиономию ангела:

— Ну, чего звал? Что-то ты смурной какой-то? Надоело по астралу болтаться или случилось что? — ангел плюхнулся на свою тощую задницу прямо посреди лужайки и заявил. — Давай рассказывай!

— Случилось... — медленно проговорил Женя, сам думая, как расколоть ангела на его содержимое, но не придумал ничего лучше, чем спросить. — Слушай Буль, а ты кто?

— Как кто? До сих пор ангелом был. А что, это важно?

— Важно... — озадаченно ответил Женя. Пытаясь пошутить, эта копия ангела навела его на интересную догадку. Ответ еще не созрел, но чувствовалось, что это именно то, что нужно. — Лучше скажи мне, что ты только что делал?

— Ты что, вызвал меня, чтобы задавать глупые вопросы? Тогда у меня и получше дела найдутся. Сидел с Петром в институте и ковырялся в проблеме, которую очередной наш засра.., то есть засланец наворотил. Вечно нагородят дел, а нам разгребай!

Женька почувствовал: вот оно! Лже-Буль разгребал проблемы, о которых Женька знал только то, что они существуют. Даже то, что этот Буль разбирался с земными проблемами здесь, уже выглядело абсурдом. Поэтому он тут же дожал несчастного псевдо-ангела вопросом:

— А как этого вашего засланца звали, и что он делал на Земле?

— Ну, понимаешь, это был один из Будд, он еще лет пятьсот тому назад в Америку приходил, а имя у него было индейское, его даже и не выговоришь! — в голосе ангела чувствовалась растерянность.

Было видно, что он "вспоминал" все, что мог в него вложить Женька. Но они мог еще долго так блуждать по скользкому льду поверхностных знаний о мессиях и истории. Чтобы окончательно прояснить ситуацию, нужен был каверзный вопрос, и он нашелся:

— А ты скажи имя, я пойму...

— Нацольтеночлангитлер! Вот! — довольно выдал астральный пройдоха.

— Как— как?! Повтори!

— Нацольтеночлангитлер... — уже неуверенно повторил Буль. — А что, незнакомо?

Женька, несмотря на все свои горести, облегченно рассмеялся. Причем, чуть не до истерики. Может, конечно, у него случился нервный срыв, но такого имени он не мог слышать без смеха.

— И что тут смешного? — обескуражено спросил ангел.

— Спасибо, этакого винегрета из индейских и немецких вождей еще не слыхивал! Теперь я, кажется, знаю ответ, — отсмеявшись, Женька понял, что с этим знанием ему стало не лучше, а только хуже, и истерика оказалась готова перейти в рыдания. Он взял себя в руки и уже спокойно продолжил. — Буль, только не обижайся! Хорошо?

— Хорошо... — осторожно ответил, не понимающий веселья ангел.

— Ты действительно ангел. До меня только что это дошло. Но можешь ты сейчас задуматься и сказать, как давно ты ощущаешь себя, как самостоятельная личность?

— Да лет тысячу уже, — невозмутимо ответил Буль. Женя понял, что задал не тот вопрос и сделал новую попытку:

— А что ты собираешься делать завтра?

— Ну, как обычно... — ангел явно растерялся.

— Понятно, только не надо придумывать. Скажи, ты ведь еще не думал об этом?

— Признаться, нет... — было видно, что этот вопрос, действительно, поставил Буля в тупик.

— Ничего. Так и должно быть. Только не обманывай себя.

— Как не обманывать?

— А так! — Женька хитро улыбнулся и достал "из-за спины" бутылку шампанского с парой бокалов в придачу. Молча откупорив и налив вино, протянул один фужер удивленно наблюдающему за ним Булю и сказал. — С днем рожденья, ангел!

Ему пришлось потратить еще несколько минут, чтобы втолковать своему порождению, каким образом тот появился на свет. Получалось, что этот странный астрал во всем пытался подыгрывать Женьке, не только воспроизводя в деталях пейзажи и обстановку, но и создавая самостоятельные ангельские сущности на основе той информации, которую можно было почерпнуть из гостя. В общем, ангел оказался не копией оригинального Буля, а тем Булем, которого знал Женька. Что впрочем, с этого момента не мешало тому существовать, как самостоятельной личности.

Это оказалось огромным прорывом в понимании странной обстановки. В том, что вокруг царил чуждый астрал, Женя уже не сомневался. Теперь нужно было выяснить, зачем это все оказалось нужно, и почему воровали души с Земли. Тогда может, и ему удастся отсюда удрать. Чтобы закрепить успех, Женя решил провести еще один маленький эксперимент:

— Буль, поскольку ты теперь независимая ангельская сущность, настала пора учиться самостоятельно жить. Для этого сначала нам нужно выбраться в свободный астрал. Ты сможешь это сделать?

Ангел испуганными и несчастными глазами смотрел на Женю.

— Да не бойся ты! Это здорово! Давай так: ты сиди здесь, а я уйду в астрал и позову тебя оттуда. На мой зов ты, надеюсь, прийти сможешь?

— Конечно! — послышался заинтересованный ответ. — Я же, кажется, должен это уметь?

Вскоре они с удивленным новым-старым кудрявым другом висели в черноте. Дальше Женя попросил его нафантазировать какой-нибудь пейзажик, но с этим оказалось плоховато: вокруг них образовалась, похожая на резиновый коврик, лужайка с какими-то картонными декорациями, видимо, должными отображать горы или дома.

До Жени дошло, что этот Буль, как, наверно, и другие порожденные его фантазией ангелы, слабее его души в своем творческом потенциале, поскольку их вымыслы оказались заимствованы из его собственной памяти. Поэтому он не стал охать и ахать, а просто похвалил ангела и попросил его самостоятельно переместиться назад в якорь. Это неплохо удалось. Глядя на довольную физиономию своего бывшего учителя, Женя понял, что сейчас Буль не столько учитель, сколько, в некотором роде его ребенок, и "родительский долг" обязывал позаботиться о будущем своего несчастного порождения. Хотя, почему несчастного? Может, у ангела впереди еще какое блистательное будущее.

И тут Женю посетила совсем нерадостная мысль: а сколько таких супер-якорей и ангельских "детей" он успел наплодить, и как они теперь мыкаются в этих мирах без него? Эта сумасшедшая догадка заставила сжаться от сострадания его, и без того израненное сердце — он понял, что не сможет ничего делать, пока не разберется со своим "наследством". Новоявленный папаша всей этой ангельской братии крепко задумался: разборки надо было начинать прямо с Буля. Но чтобы как-то устроить жизнь ангела, нужно понять, что он представляет себя изнутри и умеет делать, кроме как отвечать в стиле старого приятеля.

Спустя полчаса самых пристрастных расспросов Женя в общих чертах понимал, кто перед ним находится. Этот Буль оказался, как бы эмоциональным слепком с памяти и обладал всеми базовыми знаниями своего "родителя". Неведомый хозяин астрала все-таки не подсунул гостю пустышку — у ангела имелись не только эмоции, но и кое какие представления о мире и даже о науках.

Понимая, что это не кукла, Женя чувствовал, как груз ответственности все больше начинает давить на плечи. Казалось бы: какой ответственности, и перед кем? Но так уж он был по дурному устроен: слишком все всерьез воспринимал. Может этот, отдельный персонаж еще и не созрел до самых высот духа, но суммарно, чувства всех Женькиных порождений уже явно перетягивали его собственные. Да и кто смог бы замерить их и его чувства?

Что может сделать родитель для своих детей? — думал Женя, глядя на любопытно рассматривающего его якорь ангела. Делать их счастливыми — глупо. Счастливы блаженные в дурдоме. Их нужно сделать самостоятельными и дать им поле для деятельности, разъяснив по пути, что к чему. Но это и ежу понятно! Гораздо сложнее решить, стоит ли им рассказывать совсем уж все?

Приятно было бы мне, если кто-нибудь в деталях рассказал, что я являюсь испорченной копией, действительно самостоятельного и развитого прототипа? — Женьку передернуло от такой перспективы — это казалось моральным убийством. Какой смысл жить и ощущать себя чьим-то бледным отражением? Тем более что, начав свое существование здесь, эти ангелы уже не являлись простым отражением его сознания — они начинали действовать и творить, пусть, для начала только самих себя.

Наконец Женька почувствовал, что у него выкристаллизовалась понимание того, что нужно со всем этим делать: он разъяснит им общие принципы строения астрала и место душ с ангелами в нем; признается, что случайно породил их своими фантазиями, но не заикнется ни словом о том, что где-то существуют их прототипы. Он выправит и соединит все эти якоря, чтобы все его порождения смогли жить, дружить и исследовать астрал.

И уйдет...

Он не сомневался, что уйдет. Жить и постоянно видеть пародию на свое прежнее существование, было выше его сил. Легче сразу сойти с ума. Он не знал, куда и как уйдет — может, просто останется висеть один посреди этой черной пропасти, но уйдет.

* * *

Хорошо все распланировать и чувствовать себя этаким Наполеоном на Куликовом поле, но с чего начать? Женя даже не мог подумать о созданной им долине на ложном Сэйларе. Но вот как быть с другими? Пожалуй, надо начать с последнего своего впечатления о Земле. И, естественно, первым на очереди оказался Буль, бродящий по берегу речки:

— Ты уже освоился здесь?

— Да, я будто все вспоминаю. Там у тебя в доме должен быть даже телевизор и много книжек. Я кстати не все читал...

— Очень хорошо. Теперь ты знаешь, что всегда, вспомнив это место, сможешь вернуться сюда. Учти, оно будет открыто только для тебя, так что если за тобой что-нибудь увяжется в астрале, можешь всегда спрятаться от угрозы здесь, — проинструктировал своего "ребенка" Женя и вдруг сообразил: "Господи! Их же всех нужно еще учить безопасности в астрале, тем более в таком сумасшедшем!" Но ангелу только сказал. — Кстати, ты не хочешь с Федей пообщаться?

Буль, конечно же, захотел...

Женя представил себе Федькину физиономию, и спустя мгновение оказался перед ним. Здешний Федя доверчиво вышел на контакт, даже не спросив, кто его зовет. А может и почувствовал дружеский посыл. Женя с любопытством оглядывался: они сидели у приятеля в квартире, и все находилось на своих привычных местах.

— Ты телевизор смотрел? — сходу начал свою провокационную деятельность Женька, но к его радости, друг ловко выкрутился:

— Да нет, тебя вот жду.

— А чего ждешь-то? Хотя брось! Не в этом дело. Хочешь, Буля позову?

— А разве это возможно? — недоверчиво спросил приятель.

— Здесь и сейчас — возможно.

— Тогда давай! — легко согласился Федька, будто почувствовав, что больше не нужно учить чему-либо своего друга.

Вызвав Буля, Женя начал инструкции с объяснениями, откуда и кто взялся, и что делать, чтобы зажить нормальной жизнью. Они даже сели на Ниву, и он постарался "прорисовать" в деталях ближайшие районы города. Кем или чем являлись пешеходы, попадающиеся по пути — не хотелось думать. В крайнем случае, ангелы сами разберутся — теперь это их мир.

Потом они нашли Стасика, и Женя попытался вправить тому мозги. Осталось непонятным, насколько это удалось, но агрессивности у данного персонажа с потерей цели для мучительства, поубавилось. Все шло нормально, пока Федька не вспомнил о Славе и Таше.

Женьке снова пришлось крепко задуматься: он не хотел пробуждать к жизни копию Таши, а значит, и Славку лучше было оставить таким, какой он был: молодым пацаном. Но дальше следовал, казалось бы, закономерный вопрос, от "закономерности" которого, у Женьки волосы вставали дыбом: является ли тот, молодой Федька и этот, с залысинами, одним и тем же созданием, или у многодетного папаши будет сразу два разновозрастных кудрявых персонажа, не считая Буля? Да и вообще, происходило ли действие в школьные годы и поиски кладов в одном и том же якоре или у Женьки уже сазу два любимых города? "Вот, мать-перемать! Доигрался..." — он так и завис мыслью, боясь двинуться в мир своей молодости.

Заметив замешательство своего патрона, Федя решил проявить инициативу и спросил:

— Ты чего нахохлился? Может, поделишься проблемой?

— А и поделюсь, — этот вопрос натолкнул Женю на мысль, как проверить целостность и неделимость приятеля. — Слушай, а расскажи-ка мне, что с нами было с того момента, как мы поехали к твоему отцу смотреть первый раз компьютер?

Федя послушно стал рассказывать. Женька же пытался отлавливать разницу между реальными событиями, случившимися чуть не два десятка лет назад, и произошедшими в его здешней фантазии. Насколько он мог припомнить, тогда у Федькиного отца не было машины, и он не мог их подвезти с работы. Начало драки этот Федюня тоже вспомнил.

— Все! Надеюсь, мне понятно. Ты помнишь те события, которые случились с нами именно здесь. Оставайтесь с Булем — пивка попейте или телик посмотрите, что ли... — Женька решился идти во времена его юности. Но сосредоточившись на тех воспоминаниях, он понял, что ничего не произошло — вокруг по— прежнему оставалась все та же комната с двумя его великовозрастными чадами.

Странно. Похоже, я или стер старый якорь, или временной континуум и астрал не позволяет просто так отмотать время назад, — Женя решил попробовать разорвать эту цепь событий, банально выйдя в черноту астрала. Теперь он уже действовал осторожней, сосредоточившись на тех же воспоминаниях молодости, только представив их на день позже знаменательной драки...

Что-то получилось: он почувствовал себя все тем же десятиклассником, стоящим посреди родной и неприбранной улицы из беспокойных девяностых. Сходу сориентировавшись, побежал в направлении Славкиного дома. На проезжей части растеклась черная жижа недотаявшего снега, но тротуары еще держались, так что ему пришлось осторожничать, чтобы не поскользнуться. "Эк я натуралистично распредставлялся", — думал он пробираясь к Славкиному подъезду. Время было около полудня, и приятель оказался дома, подсвечивая все вокруг приличным фингалом под глазом.

— Хорошо, что родители в отъезде, — оценил украшение друга Женька.

— Да ничего хорошего! Они должны к вечеру приехать, — кисло заметил Славка.

Женя подумал, что это указующий перст, правда, неизвестно кого или чего, но "выдумывать" лишних ангельских персонажей на свою шею ему не улыбалось, и он решился:

— Слав, сядь покрепче. Я должен тебе кое-что рассказать...

Он выложил всю историю приятелю. Правда, подкорректированную — астральный папаша, как ни к кому, сейчас чувствовал родительскую заботу по отношению к выдуманному Славке и старался не причинить тому лишней боли. Ведь это ужасно: узнать, что твои родители, не более чем воспоминание, и их никогда не было.

Этот Славка, действительно, был ангелом — он так наивно верил всему, что рассказывал друг, что Женька понял: он поступает правильно, вытаскивая несчастную копию своего друга отсюда. Тем более что если даже и имелась возможность привести сюда Федьку, то такой шаг дела не упростил бы. Он взял друга за руку и пообещал:

— Я уведу тебя в будущее относительно этого мира, и поверь, там тебя ждут два очень хороших друга, и один из них тебе хорошо знаком.

— Кто? — с надеждой спросил Славик.

— Федя, конечно. Только он там старше лет на двадцать, но ничего: оболтус из него все равно не меньший получился.

Пришлось убеждать приятеля и себя: ведь, сделав этот шаг, ангел по имени Слава, не сможет ничего повернуть вспять. Хотя, куда вспять? Ведь здесь для него не было нормального будущего. Так что Женя перестал жевать сопли и выдернул друга в черноту астрала.

— Ух-ты! — воскликнул Славка — Это, на самом деле, есть!

— Да уж, еще как есть. Теперь идем в будущее, — грустно сказал Женька. Ему было жаль парня, как собственное дитя, и грустно оттого, что его "ребенок" никогда не станет тем Славой, которого он когда-то знал.

— Здорово! Давай поехали! — восторженно заявил друг, и они, как были молодыми, так и завалились прямо к Федьке в его апартаменты.

— Принимай гостей! — заявил он изумленному физику и тут же обратился к Булю. — А ты не знал нас такими молодыми, но имя Ярослав тебе, я думаю, много о чем скажет.

— Да-а... — протянули хором озадаченные ангелы, и Федя выразил общее удивление. — А чего ты-то помолодел? Или где-то бесплатно лекарство от старости выдают?

Все дружно расхохотались. Особенно Женька — он вдруг понял, как устал от всех этих серьезных и тяжелых мыслей, и эта невинная шутка явилась чуть не манной небесной. Начавшееся с шуток знакомство сразу спаяло дружный ангельский коллектив. Женя продемонстрировал свои способности к изменению внешнего вида, заодно отметив про себя, что ангелы не могли свободно менять облик в наведенной им реальности. Что, впрочем, не мешало им колдовать над собой в свободном астрале. Потом они все вместе навестили Женькин якорь — там все-таки было приятнее беседовать, загорая на полянке перед домом.

Убедившись в том, что теперь эта троица стала, считай что "не разлей вода", астральный родитель оставил их развлекаться — у него имелась еще пара дел, которые предстояло решить, и которые он оставил напоследок, боясь и оттягивая...

* * *

Он висел в черноте и думал: стоит ли вообще туда соваться? Может там все и так как-нибудь "рассосалось"? Ведь все главные действующие лица погибли — были стерты его пробуждающимся "я". Но Женя прекрасно знал, что в астрале ничего не пропадает и не умирает само по себе. Деградировать, одичать или быть развоплощенным возможно, но все обычные "смерти" в пирамидах или якорях обычно приводят к элементарному выбросу души в свободный астрал. Другое дело, что он не знал, насколько полноценна та, "умершая" душа? Ведь это был лишь суррогат, сработанный Службой Равновесия.

Настало время проверить все догадки и сомнения. И сделать это можно было, вызвав к себе Костю. Женя не хотел представлять тот мир послевоенной Москвы, боясь присочинить от себя то, чего не должно было там иметься "по сюжету". Он "закрыл глаза" и сосредоточился на образе профессора, каким его запомнил в астрале: молодым и симпатичным. Долго не приходило никаких ощущений. Женя уже подумал, что все-таки ошибся в своих предположениях, и Костя оказался полностью "стерт", но вдруг на грани восприятия проскользнуло какое-то внимание и затем явное беспокойство. Тогда вызывающий изо всех сил "закричал":

— Костя, иди сюда! Я жду!

В ответ пришла мысль-удивление:

— Кто это? Я не понимаю...

— Костя, это я, Женя!

— Кто? Какой Женя? — мысль выражала крайнюю растерянность.

До него дошло, что Костя совершенно не понимает, где он и что с ним, и поэтому удвоил усилия:

— Костик, не задумывайся ни о чем! Просто потянись ко мне на "голос", — старый отработанный прием сработал, и, спустя мгновение, Женя лицезрел перед собой барахтающегося Костю. Вполне целого, здорового и даже молодого. — Отлично! Только зафиксируйся как-нибудь, а то у меня от тебя в глазах рябит.

— А как? — беспомощно развел руками Костик.

— Ладно, потихоньку научишься, — Жене не терпелось выяснить, являлся все-таки Костя ангельской сущностью или был душой, как и сам Женя. — Ты лучше расскажи, что ты о себе помнишь.

— Нет, лучше вы скажите, кто вы такой, и что со мной случилось. Мы что, в космосе? Костику надоело собственное болтание и он, наконец, утихомирился в одной позе.

— В некотором роде в космосе. Только в этом космосе совсем ничего нет — его еще астралом называют. А меня, значит, ты не помнишь?

— Нет, не помню.

— Хорошо, тогда представлюсь: Женя, Евгений Котов, заблудшая душа. Большего ничего существенного.

— Жаль, я думал, хоть что-нибудь прояснится...

— А вот прояснить можно очень даже многое. Если только поможем друг другу, — Женя уже понимал, что это не простой ангел. Не верил ему Костя просто так. Чувствовалась в нем какая-никакая убежденность и своя система оценок. Поэтому оставалось только продолжить разговор. — Только для этого нам нужно доверие. Согласен?

— Хорошо. Тогда скажи, что со мной произошло?

— Я надеюсь, что смогу это сказать, если ты ответишь мне на несколько вопросов. Идет?

— Да...

Дальше они совместно выяснили, что Костя помнил, как шел мимо псевдо-индейских чудищ к огромному орлу. Женя отметил, что не только он освободился от Костиной личности, но и профессор избавился от амнезии, навязанной чужим хозяином.

Тогда астральный дознаватель спросил историка, что тот помнит о последних происшествиях в парке со странными немцами и прочей несуразицей. Костя удивленно посмотрел на своего собеседника и осторожно ответил:

— Так это все-таки было?

— Только отчасти — поспешил успокоить его Женя, представляя, что сейчас может переживать несчастная душа.

— Как так, отчасти? Но что с Надей? Она погибла?!

— Надеюсь, нет... — осторожно произнес астральный знаток и оказался в схвативших его за грудки руках.

— Что с ней?!

— Я... не знаю. Да погоди ты! — пришлось срочно исправлять положение, прикрикнув на излишне нервничающего профессора.

В общем, с Костиком все происходило почти так же, как и с самим Женей, только тот еще не успел до конца проснуться. Неужели СР удалось пропихнуть сюда две души вместо одной? Костик после той воздушной атаки, видимо "заснул" в астрале, так как ничего о последних кошмарных событиях больше не помнил, и Женя выдернул того прямо из спячки. Когда-нибудь Костя и сам бы проснулся, но не хотелось даже думать, что бы затеяла делать посреди чуждого астрала эта одинокая душа.

Чтобы окончательно прояснить способности Кости, Женя попросил его "выдумать" какой-нибудь пейзажик повеселее. Вот тут-то он и понял, что все-таки Костя не тянул на полноценную душу. Выдумывание у него получилось гораздо лучше, чем у ангелов, но все равно, до идеала оставалось далеко.

Женя понял, что нужно идти в Москву пятидесятилетней давности и самому исправлять положение. Помня расположение домов на улице, где жила Надя, он "очень захотел", чтобы она оказалась жива и находилась дома. А затем отправился туда на день позже странных событий в парке. Очутившись в знакомом дворе он "вызвал" к себе Костю.

— Ну что, теперь ты веришь моим словам? — Женя смотрел на озирающегося по сторонам Костю, и добавил. — Не бойся, никаких фашистов не было — это просто учения проводили, астральные...

— А Надя?

— Я же тебе объяснил — это астрал. Все это — мир, порожденный тобой с моей помощью. Я надеюсь, что Надя сейчас дома и ничего о вчерашнем вечере не помнит.

— А меня она помнит? — все еще не веря, спросил Костик.

— Еще как помнит! Ведь она ангел, порожденный нашим совместным воображением.

— Все-таки она ненастоящая?

— Так ведь и ты "ненастоящий", как, впрочем и я. Какая разница? — Женька бессовестно врал: он помнил сомнения Кости о некоторой неестественности Нади, но надеялся, что отделавшись от чужих тараканов в голове, тот сможет воспринять ангела, как свою жену.

К счастью, несмотря на свои страхи, Женьке удалось исправить положение: Надя оказалась живехонька и прекрасна пуще прежнего. А Костик, кажется, летал в облаках от счастья.

Жене пришлось провести еще один долгий и нудный астральный ликбез. Но наградой за потраченные усилия было то, что все "дети" его необузданного воображения худо-бедно обустроились в астрале и даже подружились друг с другом.

Оставалось самое трудное...

* * *

Женя прятал чувства куда-то на самое дно своей души, одевая сердце в броню холодной логики, но не мог найти решения... Он стоял на берегу родного озера, смотрел на отражающиеся горы и боялся оглянуться назад.

Он понимал, что идет дорогой предательства: один раз он бросил Лэю в неизвестности настоящего Сэйлара. Второй раз он уже предал себя, оставив свою копию "на всякий случай" в Службе Равновесия. И теперь, словно в отместку, сама судьба предала его, поставив перед страшным выбором, когда любое решение сводило с ума... Он не мог бросить их: двух, таких настоящих, плоть от плоти лучших своих порождений. Ведь их двоих он знал, казалось, до самой мельчайшей подробности, до каждого лучика в их душе. Поэтому они и получились такие настоящие...

Сзади послышались легкие, знакомые шаги. Его сердце замерло, и он опять панически проверял: вся ли броня, укрывающая чувства, на месте. Его плеч коснулись нежные руки. Женькино тело рвалось к любимой, но холодный разум останавливал эмоции, и ему опять хотелось выть волком от противоречий, раздирающих душу. И все же разум победил: он осторожно повернулся и нежно спросил Лэю:

— Как ты тут, милая?

— Почему ты плачешь? — тревожно спросила прекрасная принцесса Эрианы. — Расскажи мне, я попробую помочь...

— Это так... аллергия, — глупо пошутил Женька и понял, что так проблем не решит. — Извини, просто успел соскучиться. Пришлось внезапно уйти в долину, проверять, не будет ли оползня с гор...

Изощренное вранье лучше всего подходило моменту. Тем более что эта Лэя являлась ангелом и, так же как и Буль, полностью верила всем небылицам. Было противно врать, он ненавидел себя, но ранить это наивное создание, бывшее идеальной копией оставшейся в неизвестности любимой, не оставалось сил, и он продолжил разговор:

— Лучше расскажи, как вы здесь? Не скучали?

Зря он это спросил. Лэя честно призналась:

— Нам было очень одиноко. Все вокруг, словно остановилось и потеряло смысл, — она весело взъерошила его гриву и радостно добавила. — Но теперь ведь все в порядке? Ты не представляешь, как Элия обрадуется!

Женьке стало по-настоящему худо. Он резиново улыбался своей "любимой", а сам с ужасом пытался понять, как ему обо всем им рассказать? О том, что они — не они, и он бросит их одних в этом мире. Ведь не будет же он соединять их Сэйлар с якорями придуманной Земли. Им только еще ксенофобии со стороны "людей" не хватало. Или все же легче сойти с ума и радоваться здесь тихой и спокойной жизни? Он, действительно, не знал, что делать.

Женя с дрожью приобнял свою принцессу и, пряча разрывающие его чувства, пошел к дому. Надо было хотя бы простой ходьбой привести в порядок все защитные рубежи внутри себя. "Спокойно. Ничего необычного не произошло. Ты просто слишком близко принимаешь все к сердцу. Они только начинают самостоятельную жизнь. Тебе надо найти для них новый смысл в этой жизни... — он долбил себя холодной логикой, но ничего не мог поделать, так как тут же, с горечью понимал: Какой новый смысл жизни, если ты, в своем эгоизме, "выдумал" их, любящими тебя до полусмерти?"

Додумать эту горькую думу он не успел — навстречу с радостным криком выбежала их малышка:

— Эй, папка, ты чего так долго плопадал? Я даже сама пыталась лыбу ловить, но ничего не полусяется! — Элия с разбегу запрыгнула к нему на руки.

"Вот, попробуй после этого подумать, что она не настоящая!" — Женька на секунду расслабился и позволил отцовским чувствам взять вверх. Ведь в каком-то смысле Элия была даже двойным порождением его души. Сначала там, на настоящем Сэйларе, а теперь уже здесь...

Он чувствовал, что вот-вот окончательно сдастся. И, в общем-то, уже почти сдался. Как ему хотелось просто остаться и забыть обо всем: ведь он в состоянии выдумать себе здесь все, что ему нужно и что хранила память.

"Да, друзья у тебя уже есть!" — горько, сам себе усмехнулся Женька, понимая, что эти "друзья", в крайнем случае, тянули на детей: милых, забавных и еще только-только осознавших себя. Но в том-то и дело, что настоящим другом может стать лишь равный. Как равными ему были Буль со Славкой, как равной была Лэя, которая осталась в прошлом.

И только одна мысль сумела отрезвить начинающую сдаваться душу: "Ты останешься здесь, а что дальше?" Единственное, что устраивало в том, чтобы остаться, была возможность растить Элию. Она, действительно, являлась ребенком двух миров. Но все остальное? Подыгрывать ангелам, изображая любящего мужа и отца? Это было каким-то духовным извращением. "Что же делать и где искать выход?" — его мысли продолжали метаться в пустой голове...

— Милый, что случилось? — Женя понял, что сидит посреди комнаты и тупо смотрит в угол, а Лэя уже который раз пытается добиться у него ответа.

"Нет! Отсюда надо бежать, — возникла очевидная мысль, но тут же была задушена: Пока не придумаешь для них "светлого будущего", ты отсюда не уйдешь!" Он еще некоторое время пытался бороться сам с собой, но, не выдержав, сказал Лэе первое, что пришло на ум:

— Мне надо срочно сбегать к Илаиру. Вы пока собирайтесь к обеду, а я через часик подойду! — он сорвался с места, будто за ним гналась стая волков. Только ближе к дому старого ветерана он успокоился и стал немного соображать.

Илаир копошился на конюшне. Заслышав приветствие, старый сэйл крикнул:

— Зар, это ты?

Женька замер, словно громом пораженный. Потом, опомнившись, ответил:

— Да, я!

В голове у него пронесся целый ураган мыслей, перемешанных с гремучей смесью чувств. Женька зашел в конюшню и спросил у своего "отца":

— Пап, а ты помнишь Женю?

— Да уж, как не помнить, — озабоченно ответил Илаир, — Что, он опять к тебе в тело просится?

— Как тебе сказать... Он просил навсегда его заменить, так как больше не может приходить на Сэйлар.

— А как же Лэя?

— Женя предложил мне жить с Лэей и пока не говорить ей об этом.

— Хочешь обманом вернуть себе любовь? Не выйдет, — нахмурился отец.

— Это не мой обман — это останется на совести Жени. А я должен уберечь Лэю от душевной травмы, — у Женьки уже созрел план. Было, конечно, противно основывать счастье его "детей" на лжи, но лучшего выхода нельзя и придумать.

— Смотри сам. Я, конечно, промолчу, но если ты хоть чем-нибудь Лэю обидишь... не посмотрю, что мой сын, — тяжело вздохнул ветеран.

— Спасибо папа! Я не обижу! — Женя уже бежал обратно. Но не в свой дом, а немного в сторону — ближе к горам.

Он остановился на какой-то полянке и, увидев перед собой здоровенный пень, уселся на него думать думу долгую. Хотелось сразу же опробовать свою замечательную догадку. Пусть это будет грандиозная ложь, но чего уж плакать по утраченной невинности, когда ее и не было? Если этот обман удастся, то ему, по крайней мере, станет наполовину легче. Его здешние порождения обретут семейное счастье и, кто знает, может, еще какое интересное будущее.

Но чтобы все удалось, нужно продумать детали. Ведь на мелочах часто засыпаются и не такие жулики. Значит, первое, что не подлежит сомнению: в игру будет введен Зар. Второе: Зар должен до беспамятства любить Лэю, чем он и занимался до того, как в ее жизни и в его шкуре появился Женька. А вот с третьим, оказалось трудно, и эта трудность сейчас должна была вызреть в сознании: Зар должен сыграть роль Женьки, причем сыграть ее так, чтобы Лэя не почувствовала подмену.

Он даже подумал: может, скопировать себя, а не Зара? Но поиграв этой мыслью, откинул ее по двум причинам. Он просто не мог представить себя отдельно — в любом случае он будет воспроизводиться сам в себе. То есть, получалось, что придумать какой-нибудь персонаж можно было только раз, потом мысль или вызывала его из астрала или мыслитель сам перемещался к уже один раз выдуманному ангелу. И даже, если бы он мог выдумать слепок с себя, ему не улыбалось думать, что где-то останется существовать второй он. Хватит и той копии, что хранилась где-то в закромах СР.

И все же, надо вспомнить Зара, который уже знал Женьку, но еще был полностью влюблен в Лэю. Затем, нужно придумать его, если не умным, то хитрым. Доброты было у парня и так не занимать, но вот излишняя прямолинейность, до простоты, могла стать помехой. Здесь Женька надеялся на себя: он волей-неволей наделял всех "чад" своими свойствами, и Зар тоже должен выйти с более гибкой психикой, чем оригинал. Да и эта Лэя на порядок доверчивее своего прототипа, и ее легче убедить.

Какую же дать установку "новорожденному", чтобы он принял отцовство над Элией, как должное? Это было самое трудное. Женька и так, и сяк выдумывал, что бы приврать, пока не плюнул и бездумно уставился на какого-то лесного клопа, ползущего по травинке у него перед носом. Это помогло, так как нужная мысль сама пришла в устало дымящиеся от перегрева "мозги". Не постучавшись, она игриво махнула хвостиком его, вечно сомневающимся тараканам и хотела уже улизнуть из головы, но не тут-то было: верные насекомые гуртом навалились на гостью и быстро разделали по полочкам.

Не надо ничего врать! Это типичный прокол жуликов — врать там, где это совсем не требуется. Придуманный Зар, должен стать лучше оригинала и, надо признаться, лучше его создателя. Надо просто объяснить ему все, а любовь к Лэе и забота о ней сами подскажут Зару, когда и как потихонечку открыть ей глаза на окружающий мир. Ну и на всякий случай, Женька пока еще не уходит из этого астрала и всегда сможет помочь. Тут же пришла и мысль о возможном патронаже выдуманного Сэйлара со стороны столь же выдуманного Буля. Пусть ангелу будет лишняя забота — это полезно, и развивает личность.

Женька, снова воспрянув, лихорадочно пробегал мыслью по логическим цепочкам: все сходилось. Если Лэя помнит образ Лены, то сможет с Булем посетить человеческие миры, а там, глядишь, и Элия с Заром захотят. Здорово! Только нужно защитить придуманный Сэйлар гранитной стеной Женькиной астральной защиты от всякой нечисти.

Оставалось продумать порядок действий: сейчас он "выдумывает — вызывает — рожает" Зара, затем забирает его в астрал и с Булем рассказывает ему почти всю правду...

...Женя успел к приготовленному обеду. Он уже легче переносил свое общение с Лэей и Элией, но все равно, несмотря на натянутые шутки, внутри все грустило — нет, даже не грустило, все умирало, и только пустынный суховей гнал пожухлые остатки чувств по засохшей коросте на месте, где когда-то было сердце...

Это повторяющееся раз от раза дежавю, казалось, окончательно добивало все, что еще оставалось в нем человеческого. Он опять прощался с Лэей и Элией, пытаясь взять с собой эти ощущения и зная, что ничего не сможет по-настоящему забрать. Он бы не пришел сюда больше, но просто не смог бы потом мучиться мыслью, что что-нибудь пойдет не так. Сейчас он подготовил Лэю к мысли, что предпочитает в свой адрес слышать имя Зар, а не Женя, тем более что это легче и всей семье Илаира.

Новорожденный Зар уже ждал его в компании с Булем, подготавливаемый к своей роли, и уже зная все мелочи, вплоть до любимых ласк обеих девочек. "До чего не дойдешь во вранье, заботясь о ближних..." — Женька заботливо проверял психическое состояние своих самых любимых детей, которых ему больше не суждено увидеть просто потому, что он не сможет этого перенести.

И вот этот момент настал: Женя поблагодарил Лэю и попрощался с Элией, сказав, что ему надо опять отлучиться до вечера в предгорья... Они так и останутся в его памяти, стоящими на крыльце и весело машущими, в полной уверенности, что их расставание не продлиться и нескольких часов...

Только оказавшись в черноте астрала, он понял, что, в любом случае, он полностью влип в ловушку предательства: даже если он найдет дорогу домой, он уже никогда не сможет забыть этих, своих, немного наивных, но ласковых и заботливых "детей" — ангелов.

Зар сработал отлично. Он, действительно получился лучше настоящего Зара и лучше Жени. Ведь "папаша" совсем забыл, что "сыночек" станет таким же доверчивым, как и другие, созданные им мысленные проекции. Вечером Женька с завистью подглядывал, как Лэя встречала Зара. Он пытался сдержать себя, но чувствовал, как ревность и тоска опять начинают захлестывать разум. Поэтому, как только убедился, что на Сэйларе все в порядке, поспешил удалиться.

Наконец он мог сказать, что отдал все долги тем, кого по своей неосторожности успел породить в этом странном месте. Он дал себе слово не возвращаться к своим созданиям, если они сами его не позовут. А позовут его только в крайнем случае — так уж они договорились.

Он остался один, и перед ним простирался океан времени и бесконечность пустоты, из которой он должен найти выход. И чтобы понять, как это сделать, ему нужно пройти по мирам этого "ничто". То, что миры здесь обязаны быть, он не сомневался — должны же куда-то попадать тысячи душ, исчезнувших из реала Земли? Но все это могло подождать, а пока он спал. В этом странном сне его душа лечила свои раны и отдыхала вне времени и пространств...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ВЫЖИТЬ СРЕДИ БРЕДА

ГЛАВА 12. ДОЛГ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО

Джон стоял в подъезде своего дома и думал: "Если сейчас очень быстро выбежать, то оно не успеет. Не может оно так быстро среагировать и проехать эти пятьдесят метров!" И все равно он боялся: "А вдруг, оно уже будет ехать, ведь тогда этой гадине достаточно только чуть прибавить газу". С другой стороны, в прошлый раз он пытался сначала оглядеть улицу и чуть-чуть не угодил под колеса. Единственное, что его спасло, это пешеход, которого он толкнул на желтый хищный капот. Ему было страшно стыдно за свой поступок — он никогда еще не опускался до преступления, но у него больше не хватало сил. Странно, но того нечастного пешехода эта тварь не сбила. Ее явно интересовал только один человек. Как такое могло происходить, Джон не понимал. Он спрашивал у коллеги, такого же задавленного работой среднего американца: что бы это могло значить, но тот только беспомощно пожимал плечами.

Все! Терпение иссякло, еще минута и он опоздает на работу, а в нынешние, тяжелые времена великой депрессии потерять работу клерка — означало обречь себя на полуголодное существование. Джон собрался в кулак и, была-небыла, бегом рванул вдоль улицы. На сей раз, желтая морда появилась ему навстречу, когда он успел пройти только пять метров. У него еще мелькнула мысль: "А может, это обычное такси? Мало ли какие тут ездят..." Но, видя, как машина с разворота начинает ускоряться, он пустился в бег. До метро оставалось двадцать метров, до такси — сто. Он бежал и смотрел в приближающееся лобовое стекло. Почему-то он никогда не мог разглядеть водителя. С другой стороны, разве тут разглядишь? До метро он не успевал. Поддал скорости еще, но дыхания не хватало — счет шел на доли секунды.

"Дерево!" — это лишних пять метров. Он юркнул за укрытие ствола, и желтая молния промелькнула мимо, возмущенно взвизгнув колесами.

Джон дрожащими руками достал дешевые Марлборо и судорожно затянулся. Здесь, у входа в подземку, он оставался в относительной безопасности. Унылые люди проходили чередой внутрь и обратно, не обращая на него никакого внимания.

Он не понимал, что творилось вокруг. Этот маньяк на машине доставал его чуть ли не каждый день и обязательно утром. Клерк с сожалением затушил недокуренную сигарету — на переживания времени не оставалось, нужно спешить на работу. Он привычно спустился по короткой лестнице (благо, метро находилось под самой землей) и стал ожидать поезда. На перроне собралось прилично народу. Это хорошо. Не то чтобы он любил толкаться, но последнее время двери вагонов почему-то старались побольнее ударить, когда он заходил — как будто он не успевал в вагон. В потоке людей этого не происходило.

Он успел на работу, но буквально минута в минуту, и о утреннем кофе пришлось забыть. На вопросительный взгляд Джека — такого же, потертого конторского служащего, Джон только жалостливо пожал плечами, мол: "Что поделаешь, даже парой слов не перекинуться до обеда". Клерк с тоской взглянул на стол: там уже ждала утренняя разнарядка. Он знал, что это опять будет текущий баланс "Трэйд Фалконс" — и почему у преуспевающих фирм такие идиотские названия? Торговые соколы — нет ничего глупее. Но пока они платили конторе за бухучет, нужно было радоваться успешным соколам и восторгаться их названием.

Когда неприступный, как скала, и готовый лопнуть от важности шеф прошествовал к себе в конторку за стеклянную дверь, Джон уже с деловым видом восседал за своим столом. Не важно, что он еще не мог отдышаться — на секунду дыхание можно и задержать — даже наоборот, вид выйдет подобострастней.

Он хорошо знал, что нужно шефу. Как любой начальник средней руки, тот любил лизоблюдство, четко выполненную работу и, естественно, не любил вопросов, особенно про зарплату и отпуска. Единственное, что его можно спросить: "Как поживает ваша супруга, и не болеют ли ваши очаровательные детишки?" Видел как-то раз он эту супругу с детишками — почти точная копия отца семейства, такие же бегемотообразные, разве что малолетки калибром чуть поменьше.

Джон не без гордости считал себя хорошим специалистом — в конторе даже разыгрывали пари на то, найдет ли кто в его бухгалтерских отчетностях ошибку, но приходы и расходы всегда сходились с невероятной точностью. Хотя у кого здесь было время его проверять? У Джека, например, семья в пять ртов — где уж тут играть с коллегами.

Джон жил один. Он не хотел признаваться себе, но все же понимал, что с возрастом все трудней устанавливать контакт с противоположным полом. Он и в молодости не очень знал, как обращаться с девушками, а теперь его все сильнее одолевала то ли робость, то ли неуклюжесть. Ему все больше казалось, что женщины — это какие-то совсем чужеродные создания, почти инопланетные. Последний раз он разговаривал с дамой вне работы в гостях у Джека. Усталая жена коллеги всю дорогу причитала, как тяжело сейчас выживать, что сколько стоит, и как ни на что не хватает денег. Почему-то ему стало плохо, когда он вообразил, что такое создание станет крутиться у него дома и целыми вечерами жужжать про свои проблемы.

Его мысли прервал начальственный окрик:

— Джон! Зайди на минутку, — шеф вызывал на ковер. В преддверии пятницы это не означало ничего хорошего. — Заходи! Как дела? — произнес тот, когда Джон прикрыл дверь за собой.

На вопрос нужно отвечать, и не потому, что необходимо соблюсти формальность. Джон знал, что, хотя его проблемы здесь никого и не интересуют, придется самым бодрым тоном вещать, что дела помаленьку продвигаются. Опять-таки, куда они продвигаются, никто не желал знать, но и сказать, что все прекрасно, означало нагрузить себя напрасной работой. Поэтому клерк сдержано поблагодарил начальство (неизвестно за что) и подобострастно спросил:

— Чем могу быть полезен, сэр?

— Ты знаешь, как всем сейчас трудно, — начал патетически шеф.

Джон уже приготовился к знакомой теме, что какой-нибудь важный клиент ждет срочного подведения баланса для привлечения инвестиций, поэтому кому-то надо пожертвовать выходными, а такой специалист, как он, у них чуть ли не в единственном числе. Но действительность повергла его в шок. Никакой клиент ничего не просил, и даже наоборот, отказывался от их услуг, причем не один, а сразу несколько.

— Я прошелся по списку наших работников и с огорчением должен сообщить тебе плохую новость, — впервые за свою службу Джон видел, как шеф прячет глаза и мнется, не зная, как преподнести известие. Клерк почувствовал, как у него, против воли, подгибаются колени. Но шеф не был бы шефом, если бы, собравшись с духом, не сказал, как припечатал. — С понедельника ты больше не работаешь у нас. Вот документы на увольнение.

Джон, плохо соображая, что происходит, молча, взял какие-то бумажки и, не глядя на них, вышел за дверь. Он был потрясен: "Как же так? Я же, наверно, лучший специалист! Почему я?" Несмотря на кажущееся несправедливым решение, он понимал, что из всего коллектива только у него не имелось семьи и, наверное, шеф не был такой уж свиньей, пытаясь ограничить страдания только одним человеком. Но начальник не учел одного: по истечении непостижимо долгого времени экономической депрессии у клерка не осталось в жизни ничего, кроме работы.

Он с ужасом понимал, что не знает, как жить дальше. Не идти же завтра в очередь за бесплатной похлебкой! Джон вышел на улицу, не замечая, ни вопросов бывших коллег, ни пешеходов, ни того, что забыл надеть плащ. Он шел непонятно куда, даже не замечая, что все обычные страшилки в виде карманников и хулиганов не пристают к нему, а только молча, как будто озадаченно, смотрят вслед.

Ноги почему-то привели к Бруклинскому мосту — вдали красовался профиль ощетинившегося небоскребами Манхеттена. Он шел по пешеходной дорожке пока не заметил, что автомобильного движения почему-то нет. Вспомнилось, что когда-то давно мечтал посмотреть на реку именно с этого моста. Не озаботившись даже взглянуть, не едет ли какая машина, он перелез через ограду, перешел полосу движения и взобрался на бордюр.

У него захватило дух от потрясающей высоты. Под ним разверзлась целая пропасть. Эта пустота так гармонировала с той, что воцарилась в душе. Зачем так жить? Я и прежде не жил, а теперь у меня не осталось вообще ничего, — Джон понял, что не хочет больше бороться ни с пустотой в душе, ни с тоской на сердце. Он расставил руки и закрыл глаза, представив себя птицей. Как ему захотелось взлететь! А почему бы и нет? Хотя бы раз в жизни... — чувствуя, что больше не в силах выносить пресмыкающуюся жизнь, без выходных, без развлечений, без друзей, он сделал шаг вперед...

* * *

Джон проснулся от противного привычного звона будильника: Надо спешить на работу! Вскочив на кровати, он спустил худые голые ноги на холодный пол и вспомнил... Нет, это, был сон. Его не могли уволить! Конечно, ведь тогда он должен был спрыгнуть с Бруклинского моста, а оттуда живым еще никто не возвращался... — и все же ощущения событий были необычайно сильны: ветер в лицо, сменившийся ужасом при падении, стремительно приближающиеся волны, и последовавшая темнота...

Он все сидел и пытался сообразить: все было так реально... Так же, как когда-то давно пережитый им сон. Тогда он тоже никак не мог вспомнить, что произошло с момента, когда он перебегал улицу перед такси, и до того времени, как уснул. Затем мысли опять съехали к жуткому сновидению с кошмарными индейскими божествами.

Джон увлекался индейскими культурами и с замиранием сердца читал о ужасных богах и страшных ритуалах. Но, начиная с какого-то времени, ему начали приходить навязчивые сны с монстрами, обладающими человеческими телами и головами животных. Он забросил чтение литературы про ацтеков, но ночные кошмары не проходили, а последний сон оказался просто до жути реален.

Клерк, оказался меж огромных чудовищ на пирамидах, а потом его неодолимо повлекло к совершенно невероятному по размерам орлу, сидящему немного в стороне и деловито пожирающему людей. И только подойдя к самой птице, и увидев сияние в клюве, он почувствовал, что это путь к свободе. Тогда он, так же как и сейчас, проснулся в холодном поту на своей кровати и долго не мог понять, что это было, и к какой свободе вел путь через глотку орла.

Но бог с ними, этими снами, сейчас надо выяснить, приснилось ли ему падение с моста и увольнение. Он спешно стал собираться на работу. Умылся холодной водой — опять с горячей были проблемы. Побрился, согрел чаю и поджарил себе яичницу — на большее у него попросту не хватало денег. Доедая дежурный омлет, Джон с тоской посмотрел по сторонам — хоть он и содержал свою маленькую квартирку в чистоте, но выгоревшие шторы, облупившаяся мебель и потертая краска на полах никуда не девались при уборке.

Привычно скинув посуду в раковину, клерк накинул плащ и вышел в подъезд. Внизу, у самого выхода, он притормозил. "О боже! Что за чушь! Опять этот таксист попытается меня сбить..." — он стоял и смотрел в распахнутую дверь. Напротив, у самой проезжей части, облокотившись на автомат для продажи газет, стоял странный тип. Джон пригляделся — странность заключалась в одежде. Так городские мужчины не позволяли себе одеваться: ни шляпы, ни плаща или костюма. Вместо этого спортивные штаны, рубаха непонятной расцветки и странные ботинки — пестрые и все, где надо и не надо, прошитые нитками. За головой, судя по растрепанным волосам, мужчина тоже особо не следил. Но все-таки незнакомец не производил вида опустившегося человека: одежда была чистой и опрятной, хотя и необычной, да и лицо очень даже интеллигентное.

— Привет! Что в подъезде стоишь? — весело крикнул человек. — Не поможешь газету купить? Мне дайма не хватает. Вместе и почитаем.

— Привет, — осторожно ответил Джон. — Найдется, конечно.

— Вот и отлично! — парень воодушевленно шагнул навстречу и, озадаченно склонив голову набок, взглянул на Джона. — Ты и в самом деле на тротуар не хочешь выходить? Я не кусаюсь. Давай дайм и газета, считай, твоя.

— Я спешу на работу, — ответил, пряча глаза, Джон — ему было стыдно признаться, что он боится какой-то машины.

— Странно как-то ты спешишь, — удивленно заметил незнакомец и предложил. — Давай так: ты даешь мне дайм, я покупаю газету на доллар, а потом мы идем и читаем ее по пути. Ты куда направляешься, не к метро, случаем?

— Да, к метро, — и Джон признался, не ожидая сам от себя (настолько, видимо, ему надоел этот сумасшедший таксист). — Я боюсь выйти. Посмотри, нет ли на дороге желтого кэба?

Парень озадаченно взглянул и вдруг понимающе улыбнулся:

— Э-э, братец, да ты, кажется, тот, кто мне и нужен!

— Зачем я тебе нужен? — испуганно спросил Джон.

— Да, в общем-то, незачем. Просто хотел познакомиться с хозяином якоря. Интересно посмотреть на творца сего унылого места, — и, видя, что собеседник ничего не понимает, предложил. — Не заморачивайся! Лучше выходи, никакое такси сюда не подъедет, а если и подъедет, то не будет же оно сбивать газетный автомат?

Джон, с опаской озираясь по сторонам, вышел и подал, так нужный этому парню дайм.

— Вот спасибочки! Сейчас газеткой разживемся... Интересно почитать про ваши новости. Кстати, тебя как зовут? — видимо этот несчастный дайм окончательно расположил прохожего к беседе.

— Джон, — ответил, все еще оглядываясь, канцелярский работник.

— А меня, Жан или Женя — на русский манер. Только не Ян, — было видно, как парень даже передернулся от какого-то воспоминания, но тут же весело продолжил, кидая деньги в автомат. — А вот и она, родимая! Так, какой у нас год? Ага, июнь сорок седьмого. Ну и какие новости?

— А какие новости могут быть, пока эта депрессия длиться?

— Батеньки мои... — Женя даже присел, хлопнув себя по коленям. — Ты что же, десять лет тут болтаешься?

— Где тут? Я что-то не понимаю... — Джона беспокоили высказывания незнакомца. Во всяком случае, всякие якоря с творцами не вдохновляли на откровение.

— Ага, ты что же, не понял, что давно умер? — парень заботливо и серьезно посмотрел в глаза и Джон понял, что тот не шутит. Тем не менее, посчитал нужным огрызнуться, уж больно крутую чушь нес этот тип:

— Вот еще... что за ерунда! Скорее ты умер.

Самое удивительное, что Женя не стал отнекиваться, а как-то грустно заметил:

— Да, почти. Но не в этом дело. Тебя нужно срочно просвещать, — и больше не интересуясь газетой, отшвырнул ее в сторону. — Ты ведь, даже про вторую мировую не слышал, наверное?

— Нет, ты о чем?

Но дальше беседовать Джон не смог — увидел знакомый желтый такси-кэб и попытался спрятаться обратно в подъезд. Это ему не удалось — руку крепко держал Женя, да еще при этом смеялся:

— Будем тебя лечить от фобий и, заодно, просвещать на счет новостей! — другой рукой он проголосовал подъехавшей машине, предусмотрительно прикрывая своим телом сжавшегося в комок Джона.

К удивлению несчастного клерка такси послушно притормозило, и они без проблем сели на заднее сиденье. Женя весело крикнул водителю:

— Шеф, прокати-ка нас с ветерком на Манхеттен! Я там еще не бывал, вот и посмотрим заодно, — а потом задал Джону совсем уж странный вопрос. — Ты хоть Манхеттен-то придумал?

— Как это придумал? — оторопело спросил клерк.

— М-да... Болезнь сильно запущена. Давай, вот что сделаем: пока колесим на такси по якорю, ты кратенько расскажешь, как живешь.

— Простите, — Джона окончательно одолело сомнение: больно уж располагающим выглядел этот тип. Не оказался бы каким-нибудь жуликом. Поэтому осторожно возразил. — Я спешу на работу, и потом: хоть это и хорошо, покататься на такси, но кто заплатит за проезд?

— Нет у тебя работы с этого дня. Зато другая будет — но это от тебя уже зависит.

Джон, начиная понимать, что кто-то из них сошел с ума, все же предположил, что это не он сам. Крикнув водиле: "стой!", клерк попытался выскочить их машины, но вместо этого почувствовал, что все исчезло, как только он открыл дверцу.

Правда, не совсем все: прикидывающийся веселым нахал продолжал самым странным образом болтаться рядом. Да, именно прикидывающийся — больно уж глаза у него были грустные. Как он одновременно умудрялся, и шутить, и так смотреть, Джон не понимал.

— Ну что ты паникуешь? — сочувствуя, словно маленькому, выговаривал тем временем Женя. — Я понимаю, в это трудно поверить, но ты умер.

— Вчера? — обреченно спросил Джон.

— Почему вчера? Я ж тебе толкую: давай рассказывай, что с тобой приключилось, и, глядишь, что-нибудь да прояснится. — Женя просил таким озабоченным тоном, что Джон не удержался и выложил все о вчерашнем прыжке с моста. Удивляться тому, где они висят, уже не было сил.

— Так вот что с тобой произошло! — сочувственно причмокнул новый знакомый. — А я-то думаю: чей крик тоски по астралу пошел? А с другой стороны, я только по нему тебя и разыскал. Правда, сначала пришлось побродить среди выдуманных тобой ангелов, но потом чутье не подвело — вышел на твое место жительства.

Тебе, друг, еще повезло, что не заснул, а "на автомате" проснулся и пошел на работу. Ведь мог бы "поверить", что совершил самоубийство, и в астральный сон впасть, а потом пару сотен лет в дреме провести. Считай — счастливчик!

— Да уж, счастливчик. Таких еще поискать... — горько усмехнулся Джон.

— Ты не понял. Тебе начало везти, начиная с того момента, как с моста навернулся. Лучше расскажи-ка, как ты умер?

— Так я же сказал — с моста упал.

— Нет, ты умер гораздо раньше.

— Да не умирал я. На работу каждый день, как проклятый, ходил! — возмущенно возразил Джон.

— Вот бедолага! — воскликнул Женька. — Значит, ты ничего не помнишь? Тогда скажи, тебе не снился сон с огромными индейскими богами, у которых звериные головы и они сидят на пирамидах Теночтитлана?

— Да... откуда ты знаешь?

— От верблюда. Мне тоже эта гадость снилась. А что случилось перед тем, как тебе "приснились" эти чудища?

— Это было так давно... — начал рассказ Джон о такси, сбившем его с ног...

— Ну вот все и встало по своим нехитрым местам, — сочувственно вынес вердикт повествованию пришелец. — Похоже, тебя сбило желтое такси, и ты прямиком к этим зверюшкам на пирамидах отправился. Тогда-то ты и умер, друг мой. И потому эта желтая машина тебя все еще пугает.

— Но как же так? Я же столько лет после этого работал. Ничего не ясно. И эта страшная чернота вокруг...

— А, чернота... — опять отмахнулся Женя. — Это не страшно. Если посмотреть по-другому, то можешь и свет увидеть — некоторые так предпочитают смотреть на матрицу астрала. Но это не важно. Ее бояться не нужно — она для нас, как воздух. Гораздо важнее опасаться тех, кто тут может бродить.

— А кто тут может бродить? — испуганно оглянулся Джон, ожидая увидеть в темноте какое-нибудь чудовище.

— Не дрейфь! — рассмеялся Женя. — Я оградил нас защитой. Ладно, раз ты так боишься здесь находиться, давай сходим в какой-нибудь ресторан поприличнее.

Женя щелкнул пальцами перед глазами у совсем запутавшегося Джона, и они опять оказались на улицах родного Нью-Йорка. Как раз напротив располагались двери шикарного ресторана.

— Ну что, идем? — подбодрил он топчущегося на месте Джона.

— Но у нас же нет денег. И одежда не подходящая!

— Кто тебе сказал, что нет денег? А при наличии денег одежда становиться делом второстепенным, — Женя отважно подошел к швейцару и, сунув тому в карман стодолларовую купюру, панибратски похлопал не моргнувшее глазом изваяние по плечу. После чего заметил бывшему клерку. — А хороших швейцаров ты выдумал.

— Никого я не выдумывал... — пробурчал Джон, но послушно проследовал внутрь.

Такой красоты он еще не видел: все в золоте и причудливых гобеленах, шикарная мебель красного дерева, удобные стулья с высокими спинками, бесшумно скользящие официанты и негромко играющий на сцене тапер.

— Ну что же, отличное место чтобы посидеть и поговорить по душам, — громко на весь зал заявил странный гид и, взяв за пуговицу распорядителя, спросил у того меню и свободное место. Спустя минуту они удобно расположились у окна с видом на Ист-Ривер. Причем, заказ оказался принят немедленно и официант уже разлил по бокалам херес. Женя начал беседу с тоста. — За твой настоящий день рожденья! Теперь мой черед объяснять все по порядку...

Спустя пару часов, Джон сидел и задумчиво наблюдал, как Женя беззаботно наслаждался музыкой, потягивая вино из бокала. Они никуда не спешили — гость дал время посидеть и подумать. А подумать было над чем: Женя, действительно, оказался гостем его мира. Мира, который Джон выдумал сам, и пленником которого оказался.

То, что это было так, у бывшего клерка почти не осталось сомнений — слишком много вспоминалось подтверждений этой невероятной истории. Уже несколько десятков лет он крутился, как белка в колесе, воспроизводя события, происходившие в момент его настоящей смерти. Только сейчас он задумался, что даже в газетах "писали" по сути одно и то же. И вчерашнее увольнение, а затем и самоубийство оказались криком его души, стонущей под гнетом собственных страхов и привычек.

Он просто не знал, как можно жить по-другому. Даже, наверно, этот ресторан выдумал Женя — откуда Джону знать, как тут все должно быть внутри? Господи, и на что он потратил годы после смерти? Но, с другой стороны, теперь можно все переиграть. Только вот как? Конторский работник мечтательно посмотрел по сторонам. Заметив его улыбку и блуждающий взгляд, Женя покачал пальцем и сказал:

— А вот с этим поосторожнее.

— С чем, этим? — попытался прикинуться невинной овечкой Джон.

— Я понимаю, что сейчас тебе кажется, что ты можешь все, и что тебе ничто не мешает устроить полный праздник тела. Но ты еще мало вертелся в месте под названием астрал и не представляешь, насколько здесь люди становятся больше сами собой, чем на Земле. Там ты можешь спрятаться за маской тела, здесь — ты будешь всегда оставаться наедине с собой. И не дай бог иметь убогую душонку и стать рабом ее инстинктов!

— А как это?

— Перед тобой несколько путей дальнейшего существования. Первый — подчинить себе все и вся здесь, и второй — отнестись ко всем порожденным тобой ангельским созданиям, как к своим детям. Какой путь выберешь?

— Но я никогда не был богат... — жалобно ответил Джон.

— Если это твой выбор, то я пошел.

— Подожди, я не закончил, — крикнул Джон. — Да. Я хочу жить по-человечески, но я так же хочу видеть счастливые лица вокруг. Это здесь возможно?

— Сразу надо договаривать! Ушел бы я, и все — варись в собственном соку. А тебе это сейчас противопоказано — нужно развеяться. Я думаю, неплохо бы соединить твой Нью-Йорк с Москвой — там у меня остался один хороший знакомый человек и несколько продвинутых ангелов. Пообщаешься для начала с ними, опытом обменяетесь, они тебя многому научат.

— Но я не знаю русского языка.

— Экий ты непонятливый! Я ведь тоже на Нью-Йоркском диалекте говорить не умею. Это же астрал — мы мыслями общаемся, а не словами. Ладно, не буду заморачиваться и тебе голову грузить. Поехали лучше в гости к твоим новым друзьям! — сказал Женя, поднявшись из-за стола и бросив пачку денег на скатерть...

ГЛАВА 13. ФЕЯ ТУМАННОЙ ДОЛИНЫ

Май был одним из любимых ее месяцев. Все цветы в университетском кампусе, словно сойдя с ума, соревновались в красоте и буйстве оттенков. Даже солидные каштаны не удержались и поддались этому безумству природы, буквально в два дня изменив своему обычному спокойствию и приукрасившись нарядными свечами соцветий.

Жасмин сидела на скамейке посреди парка, положив раскрытый учебник на колени и закрыв глаза. Она вдыхала будоражащий и уносящий куда-то на небеса запах цветов. И почему в самую прекрасную пору надо устраивать сессии?

Сейчас бы отправиться куда-нибудь в поход с подружкой Сарой, как они не раз уже это проделывали: одевали рюкзаки, брали свои студенческие билеты и системой Интеррейла сбегали подальше от суеты Кельна, куда-нибудь в Альпы или даже на море в Италию. Если вы молоды, у вас есть немного денег и желание посмотреть мир, то это не трудно. Главное, не быть сильно капризным к условиям быта, и тогда в пути всегда хоть какой-нибудь хостел или гестхауз да найдется. А если у вас с собой маленькая палатка, то и вообще проблем не возникнет. На лето у них были просто грандиозные планы. Они скопили денег на перелет в Индию... но это будет потом, а сейчас ее ждал занудный экзамен по истории и культуре коренного населения Америки.

И почему у индейцев такие ужасные ритуалы? Зачем надо было убивать столько людей? И еще эти страшные божества войн, самоубийств и других страданий. Неужели нельзя обойтись нормальными богами? Ей была непонятна и неприятна эта жестокость, тем более, что она хорошо знала другую древнюю культуру, которая пленила ее воображение.

Еще год назад они с Сарой увлеклись йогой и медитацией. Сначала пытались сами определиться и пробовать разные способы — благо, интернет просто ломился от всяких инструкций и методов. Казалось, у них даже что-то стало получаться. Они научились полной релаксации и стали ловить то состояние "междумыслия", когда сознание больше не цепляется за вечно разбегающиеся мысли. Но выйти из тела или расширить сознание никак не удавалось.

Тогда Сара и наткнулась на объявление у них в кампусе, возвещающее, что один индус набирает группу для освоения йоги. Они, конечно, не могли пройти мимо такой возможности, и чуть не первыми к нему записались. Это был типичный выходец Индии: поджарый, темнокожий и черноволосый мужчина по имени Раджа. Он очень высоко оценил их усилия и достижения в медитации, но сказал, что им не хватает основного: цели. Ведь йога, это не просто физические упражнения, а путь единения с всевышним Вишну. К этому единению существуют разные дороги. Сам Раджа являлся почитателем Ошо и адептом бхакти-йоги — пути любви к богу. Он считал, что это единственно правильный способ, так как понять всевышнего можно только сердцем.

Сара пребывала в полном восторге. Она, вообще, была девушкой доброй и любвеобильной, так что любовь в любом проявлении нисколько ее не смущала. Жасмин же все никак не могла себя подвигнуть на близкие отношения с мужчинами — видимо слишком серьезно к этому относилась. Но любовь к Вишну через медитацию ее вполне устраивала.

Надо признать, они с Сарой не были уродинами, и парни периодически "подсаживались им на хвост", но Жасмин старалась переводить их к Саре. Тем более что формами подружка была побогаче, и мало кто из кавалеров мог устоять от того, чтобы не познакомиться с той поближе.

Только один Микаэль — парень с их потока — основательно запал на тоненькую и маленькую Жасмин. Но он никак не хотел приобщиться к медитациям и проникаться высшими целями практик индуизма, а она уже так сильно увлеклась, что только об этом и говорила. Но в остальном они с Микаэлем были словно созданы друг для друга. Он тоже любил путешествовать, увлекался историей и культурами разных народов, даже музыка им нравилась одна и та же. И если бы не досадное упрямство парня по отношению к индуизму, она бы, наверно, не смогла больше противиться душевному и телесному влечению.

Вот и сейчас он разыскал ее в сквере и, сев рядом, спросил:

— Привет Жасмин! Ну что, последний экзамен, и на свободе? — однако приличествующей моменту радости в словах парня не прослеживалось.

— Ты же знаешь... — мягко, но уверенно ответила она.

— Вы все-таки летите?

— Да, Раджа уже билеты достал в два раза дешевле через свои каналы, — Жасмин хотела этим сказать, что уговаривать ее бесполезно, но Микаэль и не стал, только взял ее руку и, грустно взглянув в глаза, произнес:

— Я бы все отдал, чтобы ты не летела. У меня почему-то плохие предчувствия.

— Брось! Я бы тоже в медитациях почувствовала, если бы что-нибудь не так шло, — Жасмин попыталась рассмеяться, но это плохо удалось.

— Слушай. Раз уж ты так настроена на эту поездку, давай сегодня проведем вечер вдвоем? Короче, приглашаю тебя в ресторан.

— Но это же дорого? К тому же завтра экзамен.

— Я хочу, чтобы у меня в памяти остался хотя бы этот вечер. Все равно, в последний вечер перед экзаменом лучше отдохнуть.

— Ну хорошо, — сдалась Жасмин, чувствуя, что сама хочет побыть с парнем перед дальней дорогой. — Только в ресторан не пойдем — лучше просто на диско, а потом погуляем немножко.

— Спасибо! — Микаэль улыбнулся и добавил. — Все-таки ты не равнодушна ко мне.

— По крайней мере, не так равнодушна, как ты к индуизму! — не удержалась от укола Жасмин, но поняла, что это низко, и поправилась. — Прости, это я так... в общем, в девять я тебя жду.

Она чувствовала, что проблем с экзаменом возникнуть не должно, и можно еще помедитировать с Сарой — ведь ничто так не помогает расслабиться и отдохнуть! Она взяла мобильник и набрала номер подруги, сразу спросив в трубку:

— Ты сейчас где?

— Сижу учу.

— Слушай, я договорилась с Микаэлем на вечер. Ты до девяти со мной сходишь "туда"?

— М-м, а что, с шести у меня пару часов свободных найдется, м-м... — Сара любила так мечтательно помычать, когда о чем-то думала.

— Тогда сделаем так: каждый "выходит" от себя, а "там" встретимся. Надо проверить свои способности, а то, как бы не опозориться перед гуру.

— Заметано! Жду тебя "там".

День прошел в корпении над учебниками, и к вечеру Жасмин с облегчением констатировала факт, что лишняя зубрежка только помешает делу. Она, перекусила еще в полдень, а сейчас приняла душ и оказалась полностью готова к "путешествию". Девушка закрыла входную дверь на замок и повесила снаружи записку, что ее не будет до восьми вечера. Потом затворила вторую дверь между маленьким коридорчиком и комнатой, чтобы никакие звуки не мешали, и поставила на плеере специальный трек с мантрами, которые постепенно затихали в течение двадцати минут. Жасмин уже умела входить в состояние релаксации и без звуковой помощи, но сейчас было не до экспериментов, и она просто хотела побыстрее достичь эффекта. По этой же причине она не села в классическую позу лотоса, а просто легла на кровать, сложив руки на груди. Почему-то так было легче, хотя, хотя при совместной медитации, она входила в это состояние и сидя.

"Все, нужно раскрепоститься... ноги... руки... теперь все тело... опять ноги... дыхание..." — она постепенно расслабляла все части тела, мысленно повторяя ритмичные мантры, начиная, конечно, же с "ом". Когда Жасмин почувствовала полную релаксацию, она "разогрела" ноги и потом погнала волну в грудь и руки... потом обратно. Спустя какое-то время, девушка почувствовала, что готова. Тогда приступила к остановке мыслей. Постепенно затихающие мантры очень этому способствовали — они как бы заменяли мысли, и не надо было пытаться сознательно их сдерживать.

Спустя еще немного времени она почувствовала, как переполняющая тело энергия сама выталкивает ее куда-то вверх. И вот она уже в полете... вокруг мягкий белый свет и "в ногах" туман. Теперь надо позвать и расставить помощников, хотя Раджа, посмеиваясь, говорил, что это не обязательно, но она почему-то была уверена, что они нужны ей "там". Вот и сейчас она уже вызвала их по привычке. Жасмин не знала, кто они — это были две туманные человеческие фигуры: одна слегка желтоватая, а другая зеленоватого оттенка. Она только благодарно кивнула, и они встали на привычных местах — слева и справа, как бы говоря: "Можешь идти, мы поможем тебе вернуться!"

Девушка не стала задерживаться, а взлетев над туманной поверхностью, позвала: "Сара!" Она продолжала плыть в этой восхитительном "нигде", настроившись на свой зов, и через некоторое время почувствовала родное присутствие. Иначе, как родным его нельзя было назвать — ведь с Сарой их связывали столь прекрасные ощущения астрала.

"Вот и она! — Жасмин "увидела" приближающийся знакомый силуэт, светящийся любовью и добротой: Привет, как я рада, что мы встретились здесь!" Это не было пустой радостью — такую встречу им удавалось "организовывать" далеко не каждый раз. Чаще их заносило, неведомо куда, или просто, кто-нибудь не мог выйти из тела по разным причинам. Сейчас же все прошло как по маслу.

"Привет! Чем займемся?" — просигналила Сара.

"Может, попробуем вместе пойти выше?" — Жасмин имела в виду то, что они стоят на пороге выхода в ментал, где окончательно стираются формы и можно постичь настоящий мир чистой мысли. До этого они не решались туда выходить, так как Раджа предупреждал, что это опасно, и лучше такие трюки проделывать после посвящения в ученики гуру. Ведь у них нет еще ощущения истинной цели — единения с Вишну.

Это совершенно не означало, что после посвящения они достигнут сразу всего. Еще придется долго практиковаться, чтобы достичь состояния санньяса. В Индии им бы пришлось, вообще отказаться от мирской жизни, но для студентов и женщин делается скидка, как шутил Раджа. Теоретически окончательной целью являлось достижение мокши — полного слияния с Вишну и понимания промыслов божьих, но для этого нужно стать чуть ли не самадхи. А кто эти таинственные самадхи, почти равные аватарам — воплощениям Вишну, обычным адептам, тем более женщинам, было невдомек. Ну да ладно им и этого хватало. Вот еще хоть краешком глаза "заглянуть" в ментал, и вполне достаточно для маленького женского счастья.

"А не боишься?" — "послышался" вопрос.

"Мы только чуть-чуть заглянем и обратно. Ведь Раджа сам же говорил, что это может быть опасно, а значит, может и не быть..."

"Ладно, давай! Но только посмотрим и сразу назад".

"Тогда проваливаемся!" — скомандовала Жасмин, и они мысленно отрешились от этого уровня, перестав думать о нем...

Туман на миг сменился темнотой и вдруг Жасмин "увидела" большие и странные геометрические полупрозрачные формы: кубы, сферы и призмы. Они слегка светились различными оттенками. Ей особенно понравилась призма золотистого свечения. Жасмин вдруг со всей ясностью поняла: в этом и содержится весь смысл существования! Казалось, стоит только прикоснуться к призме, и она поймет самые великие тайны мира.

Но тут до нее донеслась далекая мысль: "Жасмин! Не надо! Я иду назад!" Девушка хотела ответить, но почему-то сознание расплывалось по миру великих форм, и она не могла ответить ничего внятного. Запаниковав, астральная путешественница сделала над собой усилие, и это вернуло ее обратно — она почувствовала, как стала "вываливаться" обратно. Только успев "кивнуть" помощникам, Жасмин поняла, что ее буквально выкинуло в тело.

В дверь кто-то стучался. Девушка беспомощно побарахталась на кровати, прежде чем смогла окончательно сообразить, где находится — голове после таких астрально-ментальных кульбитов требовалось время, чтобы "прийти в себя". Жасмин взглянула на настенные часы — оказывается, они с Сарой провели три часа в своих упражнениях. Видимо, это ментал "сожрал" время. А в двери, наверно, колотил Микаэль. Зная замашки своей подружки, он мог подумать что угодно.

Уже подбегая к двери, Жасмин спохватилась: "Ой! А как же Сара — вдруг она там застряла?" Открывая дверь, она выхватила мобильник и включила его.

— Ты хоть жива? — у входящего Микаеля оказался весьма встревоженный вид.

— А что? — попыталась невозмутимо ответить девушка.

— Уже полчаса стучусь, а ты не отвечаешь, — укоризненно покачал головой парень.

— А откуда ты знаешь, что я дома?

— Да я все про тебя знаю. А то, что ты дома, по занавешенным окнам видно.

— Темно уже — вот и занавесила.

— Нет уж! Когда я походил, еще светло было, а днем ты занавешиваешь окна только в одном случае.

— Ну, Пинкертон! — смутилась Жасмин. Она не думала, что приятель так хорошо ее изучил. — Но зачем дверь-то ломать?

— Как зачем? Если на дверях записка, что тебя до восьми не будет, а уже десятый час и ты все еще в "отлучке", что мне остается думать?

— Ой! Ты прав, я же про Сару забыла, — Жасмин судорожно попыталась набрать номер подруги, когда мобильник вдруг разразился индийской сутрой в ее руках. Она радостно воскликнула. — Ага! Сама звонит. Значит, все в порядке. Алло, Сара?

— Уф-ф! Ты ответила. Я тут чуть не рехнулась. Звоню, а у тебя мобила молчит. Вот дура — забыла, что ты ее выключила, представляешь, как стрессанулась...

— Ладно, главное, мы туда заглянули! Тебе понравились эти кубы и шары? Я только захотела дотронуться до одной призмы, как "услышала" твою мысль и рванула обратно. Слушай, у меня действительно, мысли стали растекаться по менталу. Ужас просто! Так что, спасибо за спасение!

— Да дай ты хоть слово сказать, трещотка! — возмутилась трубка голосом подружки. — Какие кубы и призмы? Я видела шторы. Знаешь, такие разноцветные и полупрозрачные — за них так хотелось заглянуть. Там будто все знания вселенной были спрятаны. Меня так и распирало чувство соприкосновения с самыми глубокими таинствами.

— Интересно. Значит, мы по-разному видели одну и ту же картину?

— Или видели разные картины, то есть нам их так показывали, — предложила свое объяснение Сара.

— Надо будет Раджу спросить, — ответила восторженно Жасмин, но, натолкнувшись на грустную и понимающую улыбку Микаэля, обиженно крикнула парню. — А ты, что ржешь?

— Я не ржу, — ответила озадаченно трубка.

— Да это я Микаэлю. Ладно, пока! Потом обсудим. А сейчас я с ним разберусь, — закончила телефонный разговор Жасмин и напустилась на парня. — Ну что тут смешного?

— Я не смеюсь, а радуюсь, что вижу тебя живой и здоровой после твоих опасных путешествий, — спокойно ответил юноша, и Жасмин поняла, что незаслуженно накинулась на друга.

— Прости, я наверное стерва! — сникла девушка, пристыжено уставившись в пол, и почувствовала его руки на своих плечах.

— Если бы ты была стервой, я бы ни минуты с тобой не оставался, — так же спокойно пояснил Микаэль, но она почувствовала, что голос его все-таки дрогнул, выдавая неравнодушие.

Она подняла взгляд, чтобы извиниться, но слова застыли у нее на устах. Жасмин столкнулась с его темными, карими глазами, в которых затаился то ли вопрос, то ли просьба. Девушка не стала спрашивать, что ему нужно. Сердце сжалось от мысли: "Ну почему я все время доставляю ему столько беспокойства?" И тут же она почувствовала прилив нежности, захлестнувший душу. Жасмин закрыла глаза и поняла, что сдается. Через миг она ощутила его горячие губы... как это было хорошо! Даже лучше вселенских тайн, так и оставшихся неразгаданными где-то там, в ментале. Они стояли и целовались в темноте коридора, потеряв счет времени и не замечая ничего вокруг.

Микаэль все же пощадил ее губы и, перейдя на ласковые поцелуи глаз и щек, тихо спросил:

— Ты все еще хочешь на танцы?

Жасмин вдруг впервые поняла, что если он сейчас возьмет ее за руку и поведет к кровати, она не сможет сопротивляться, даже наоборот — побежит первой. Но она не могла сама его позвать, а Микаэль, видимо, помня ее обычную неуступчивость, не рискнул этого предложить. Она, вздохнула и ответила:

— Какие уже танцы? Давай, просто погуляем перед сном. Не идти же завтра на экзамен с больной головой?

Микаэль подождал ее на улице, пока она переодевалась, а потом они вышли в ночь, дышащую ароматами цветов и весенней листвы. Жасмин "плыла" под впечатлением внезапной близости. Она прислонилась к юноше, а он обнял ее за плечо, и они брели среди висящих в сумраке ветвей деревьев и цветущих островков клумб, выхватываемых из темноты редкими фонарями.

— Как красиво в парке ночью, — поделилась восхищением со своим, теперь уже точно любимым юношей девушка (нужно же, в конце концов, признаться в этом хотя бы самой себе).

— Да, он очень красив — почти, как ты... — в тон ей прошептал Микаэль.

— Брось! Что во мне красивого: маленькая, щуплая, с пегими волосами, нос-курнос...

— Смешная, у тебя явно заниженная самооценка-, — Микаэль остановился, повернул ее лицом к себе и, всматриваясь, сказал. — Не знаю, что там другие про тебя говорят, но для меня, ты самая красивая. И нос у тебя совсем не курносый, и глаза — за такие можно что угодно отдать.

— Ладно, пошли дальше, а то опять целоваться начнем, — мягко пошутила Жасмин и, подхватив парня за руку, повела его по аллее.

— Что с тобой сегодня произошло? Ты ведь целых полгода бегала от меня? — Микаэль, видимо, решил выяснить взаимоотношения перед расставанием — ее вылет состоится уже завтра вечером, и надежды улучить другой момент, чтобы поговорить, не оставалось.

— Не знаю. Вдруг представила, что вот так расстанемся, как в море корабли, и все... — девушка задумалась на минутку и призналась. — Все-таки, допек ты меня. А если бы не насмехался над моими увлечениями, так давно бы уже твоей стала.

— Я не насмехаюсь, просто считаю, что это не то, к чему человек должен стремиться.

— А чего, еще лучшего и более прекрасного можно желать? — Жасмин почувствовала, что они опять начинают спорить.

— Пойми меня правильно: я не против того, чтобы человек устремлялся к чему-то высшему и искал свое место в мире, но подумай: неужели мы созданы для того, чтобы побыстрее вернуться туда, откуда пришли? Мне кажется, что то, чего ты добиваешься с таким трудом, все еще успеют постичь после смерти (если, конечно там что-нибудь есть), а, раз уж мы оказались на Земле, то должны достичь чего-то прекрасного и высокого тут. И все представления о божественности мира даются нам только для того, чтобы мы смогли наилучшим образом реализовать себя.

— Неужели, по-твоему, тысячи лет множество людей ошибалось? А все наработки буддизма и индуизма только заблуждения? Ты же никогда не медитировал и не знаешь, что это такое. Ты напоминаешь мне католического священника, который хулит другие вероисповедания только потому, что они неистинные.

— Ну вот, мы опять поссоримся, так и не поняв друг друга. Ты ведь прекрасно знаешь, что из меня никудышный верующий. Я не искушен в философии — на это у меня не хватило бы опыта и знаний, но я чувствую одну вещь. Заметь, что большинство религий было создано, когда основная масса людей находилась на очень низком интеллектуальном уровне развития. Понимаешь, религии направляют нас к лучшему и возвышенному, но в какой-то момент они становятся оковами нашего сознания. Это как костыли — они очень помогают хромому или больному, но мешают человеку, способному самостоятельно ходить. Я не могу судить наверняка, но чувствую, что человек создан, чтобы постигать этот мир во всем его разнообразии, а не только под углом зрения какого-либо одного вероисповедания.

— Может ты и прав, — впервые ей не захотелось спорить. Может потому, что не желала портить расставание?

— Я, в принципе, не против этих медитативных практик, — продолжил свое странное объяснение Микаэль. — Но я боюсь за тебя. Эти увлечения отнюдь не безопасны. Сколько угодно людей теряет рассудок или становится инвалидами. Уж не знаю из-за чего — то ли из-за неправильных методов, то ли из-за того, что это запредельные для человеческой природы практики. Это не важно. Я не хочу, чтобы с тобой произошло что-нибудь плохое. Пойми, я люблю тебя и не хочу тебя потерять!

Они уже не гуляли, а стояли напротив друг друга. Микаэль держал ее руки в своих и просяще смотрел в глаза. Понимая искренность просьбы, девушка не могла не пообещать:

— Я буду осторожна. Сегодня, конечно, сглупила и сделала опасный трюк, но больше так не буду. Вот, только... — Жасмин уже жалела, что проговорилась. Она не хотела давать ему лишний повод для беспокойства. Но Микаэль заметил и переспросил:

— Что "вот, только"?

— Да я на днях домедитировалась... а может, эти занятия по истории Америки повлияли. Просто, когда я вышла в астрал, то встретилась там с такими жуткими индейскими персонажами, что вспоминать не хочется... а прошлой ночью они мне еще и приснились.

— Вот, я же говорил — наше сознание не приспособлено для таких экспериментов.

— Нет, медитация сама по себе дает отдых телу и хорошее настроение. Надо только не лезть туда, куда не следует. Не беспокойся, я теперь достаточно опытная, — попыталась успокоить парня Жасмин.

Они еще немного поговорили и им, казалось, впервые удалось найти компромисс в мировоззрениях. Микаэль проводил ее домой, и они расстались на пороге. Она, наверно, не отпустила бы его сегодня, если бы не эти споры, вечно портящие их отношения...

* * *

Самолет шел на посадку в аэропорт Дели. Жасмин было страшно. Еще никогда в ее небольшом "летательном" опыте машину так не бросало из стороны в сторону. Раджа только улыбался своей философской улыбочкой и между делом заметил:

— Здесь всегда штормит: Гималаи рядом — чего хотите! Но вспомните: когда здесь было крушение авиалайнера? То-то! Это только первых пару раз страшно, потом привыкаешь.

И действительно, несколько раз опасно накренившись, огромная и явно старая машина коснулась земли все-таки не крылом, а колесами, и вот они уже мчали по взлетной полосе, ревя тормозящими турбинами.

Да, Индия, это далеко не Таиланд и даже не Египет. Привыкшая к простой походной обстановке, Жасмин, тем не менее, содрогалась, видя из окна такси, запредельную бедность и грязь. Она удивлялась: "Ну почему нельзя просто прибраться вокруг? Неужели трудно взять метлу или лопату и навести порядок? Как не противно валяться среди этих мух и вонищи?" Хорошо, Раджа знал где, что и как, и они без проблем устроились в более менее человеческом гэстхаузе.

На следующий день они ехали на поезде — надо сказать, тоже весьма странном: с отсутствующими окнами и битком набитым местными, впрочем, весьма доброжелательными и веселыми людьми. Их путь лежал на юг, через Джайпур и дальше на запад, в ашрам учителя. Раджа с гордостью называл себя одним из лучших его учеников.

Основной проблемой Жасмин в Индии оказалось питание. У нее была аллергия на перец чили, а найти еду без него или того же карри в котором почти всегда присутствовал чили оказалось почти невозможно. К тому же она не была уверена на счет своей устойчивости к другим специям. Поэтому приходилось обходиться вареным рисом, фруктами и белыми хлебными лепешками. Внутренности почти сразу забастовали, и она сумела привести их в порядок только таблетками от аллергии.

В ашраме очень понравилось — все были приветливые, вокруг росли красивые деревья. Сам ашрам состоял из нескольких зданий: одного для самого гуру, одного для учеников и одного для гостей. Был еще крытый павильон для встреч с учителем, столовая и другие подсобные помещения — все чистые и опрятные. Порядок здесь поддерживался совместными усилиями служащих и самих учеников и гостей. За небольшие деньги они купили простую белую одежду, которую носили все находящиеся в ашраме. Дни проходили в медитациях, работе и беседах.

Все здесь были в приподнятом и доброжелательном настроении, ожидая ежедневных вечерних встреч с учителем. Для этого гости собирались в павильоне, садясь прямо на расстеленные половики, и ждали своего гуру. Он выходил к ним и проводил беседы, отвечая на вопросы и спрашивая учеников о проблемах. Во всем этом присутствовала какая-то торжественность и значительность. После бесед гуру приглашал одного-двух учеников для частной беседы. Раджа говорил, что очень важно попасть к нему — иначе не подняться на более высокий уровень понимания в медитациях.

Вроде бы все было прекрасно, но Жасмин все больше ощущала какой-то дискомфорт, как будто она пришлась тут не к месту. Сара буквально светилась от счастья, обнимаясь и беседуя со всеми и мечтая попасть на собеседование к учителю. Жасмин изо всех сил пыталась проникнуться общей братской атмосферой любви, царившей в ашраме, но по ночам ее одолевали кошмары со страшными индейскими божествами, совершенно неуместными здесь, а днем она постоянно ловила себя на том, что грустит по Микаэлю. Его слова о духовных костылях все время всплывали в памяти в самые неподходящие моменты. "Вот ведь, негодник — сумел-таки испортить поездку", — почему-то не со злостью, а с нежностью думала она о юноше.

На четвертый день Саре страшно повезло — учитель выбрал ее для беседы, пригласив к себе в дом. Жасмин прождала ее до полуночи, а потом уснула. Утром ее разбудила подруга, вся сияющая от счастья:

— Ну что, лежебока, так и проспала всю ночь?

— Ты чего это вся сверкаешь, как медный чайник? — недовольно буркнула Жасмин спросонья.

— Мы с учителем постигали вершины бхакти! Ты не представляешь, Кама-сутра по сравнению с этим — азбука для первоклассников. Я теперь знаю, что такое медитировать, опираясь на несущую силу учителя!

— Погоди, погоди, — Жасмин спросонья плохо соображала. — Что за несущая сила?

— Ну... стержень...— замялась подружка и потом принялась восхищаться. — Представляешь, какой улет! Совершенно не понимаешь, кого и как любишь — он точно аватара. С ним, как с богом — душа объединяется в магическом полете. Теперь я знаю, что такое любить Вишну!

— Постой, ты что, с ним того?..

— Того, того! — довольно закивала Сара. — Ты не смотри, что он дяденька в возрасте. Он любому молодому прыщу сто очков вперед даст!

— Что-то мне уже расхотелось ходить на эти беседы... — насупилась Жасмин. — Я понимаю, любить Вишну, но причем тут этот благообразный старик? Пусть он хоть трижды воплощенный.

— Да как ты не понимаешь? Он воплощение бога. Любить его — значит любить Вишну! Разве не ясно?

— Не ясно, — буркнула хмуро Жасмин.

— А мне ясно! Ты со своей диетой самое главное упускаешь.

— Чего это?

— Ты что, не знаешь, что здесь везде в пищу травку добавляют? А тебе, если только крохи вместе с хлебом достаются. Вот ты хмурая и ходишь, когда все "летают".

— Не может быть! Получается, что тут все наркоманы?

— Насмешила — если так считать, то всю Индию в наркоманы придется записывать. Это же традиция. Да не бойся ты! С такими худосочными формами, особенно для Индии, вряд ли попадешь на "собеседование".

Жасмин еще долго сидела, нахохлившись, с неохотой признаваясь себе, что Микаэль все больше оказывался прав, даже не представляя всех подробностей. Но девушка решила не портить отпуск Саре, и продолжила ходить на собеседования, тем более что совместные групповые медитации очень нравились. Между тем Сара уже успела "перемедитировать" в стиле настоящей Кама-сутры со многими "братьями", начиная с Раджи. Она только и делала, что приходила каждое утро с новыми "улетными" впечатлениями. И Жасмин с ужасом понимала, что все ждут от нее такой же "сестринской" любви к богу и, естественно, к "братьям".

* * *

Самое худшее, чего опасалась Жасмин, случилось где-то на десятый день. Когда были прослушаны все благочестивые беседы, учитель, неспешно обходя учеников, вдруг остановился рядом с Жасмин и положил ей руку на голову:

— Как твое имя, дитя? — спросил он мягким, проникновенным голосом.

— Жасмин, — кратко ответила сжавшаяся в комок девушка.

— Какое прекрасное имя! Надеюсь, твоя душа столь же красива, как и этот божественный цветок. Ты слишком напряжена, тебе надо расслабиться. Идем со мной, я научу тебя этому — техника настоящего расслабления поможет тебе в будущем.

Жасмин хотелось встать и убежать, куда глаза глядят, но она стеснялась множества восхищенно взирающих глаз. И потом, учитель все время приглашал к себе и мужчин, и женщин преклонного возраста — может, тщедушная Жасмин не заинтересует столь высоко парящего в астрале гуру? Успокоив себя такой нехитрой уловкой, девушка послушно пошла за учителем.

Они остались вдвоем в небольшой комнате, устланной мягкими коврами. Одна стена в ней была зеркальной. Учитель указал на ковер, и они сели друг против друга.

— Закрой глаза, дочь моя и попытайся расслабиться, а я буду читать текст на хинди. Не обязательно его понимать, я только иногда буду подсказывать смысл. Это очень древний текст. Чувствую, что из тебя может получится лучшая ученица, но это во многом зависит от тебя самой — инициация адепта дело не только учителя, но и ученика. Раджа говорил мне, что ты многого достигла в медитации, и я верю, что нам удастся пройти даже до стадии понимания Вишну.

Жасмин сидела, внимая всем словам и стараясь настроится на медитацию. Сознание потихоньку уплывало из реальности. В какой-то момент она почувствовала, что учитель кормит ее ритуальной едой. Ослушаться было нельзя. Ничего, у нее в комнате есть таблетки, — успокоила она себя. Размеренный голос гуру, читавшего сутры на хинди, действовал сильнее любых мантр. Она не заметила, как перестала ощущать себя в комнате. Ее тело, казалось, парило над землей. Постепенно ее окутала нежность и всевышняя любовь. Ей было невыразимо хорошо, даже сладострастно. Она, казалось, медленно танцевала нескончаемый индийский танец любви среди цветов и облаков...

Внезапно она почувствовала, что возбуждается, но не столько божественным экстазом, сколько телесно. Может, это и есть единение с богом? Но что-то было не так. Она вдруг резко дернулась и ощутила себя совершенно голой, стоящей перед столь же голым дедом, который ковырял пальцем у нее между ног. Она, словно от удара током, отскочила в сторону и с ужасом уставилась на другой огромный "палец", торчащий между ног бородача. В шоке она подхватила лежащие под собой одежды, на ходу натянув их, и, не помня себя, бросилась вон из дома.

Она слышала какие-то возгласы за спиной, а мысли со страхом метались в голове: "Они же все там сексуальные маньяки!" Жасмин бежала, не разбирая дороги, а сознание плыло и путалось — кажется, в этой ритуальной еде была изрядная доза наркоты. Она ничего не помнила и почти ничего не ощущала. Ее вела отсюда только одна мысль: "Микаэль! Какая же я дура, что не осталась с тобой!"

Жасмин только раз на минуту смутно осознала себя, лежащей на грязной циновке под навесом в какой-то индийской деревушке. Тело колотило в лихорадке. Пожилая, почти чернокожая, сморщенная женщина пыталась кормить ее с рук похожей на плов едой, что-то бормоча и улыбаясь всеми своими тремя желтыми зубами. Потом все снова погрузилось во мрак.

Последний раз она "очнулась", увидев со стороны и сверху врачей в небольшой больничной комнате. Жасмин с грустью, но без большого сожаления поняла, что они стоят вокруг ее несчастного маленького тела. Женщина врач сказала:

— Мы ее потеряли. У нас нет средств, чтобы вывести ее из анафилактического шока. Да и поздно уже...

Другой человек в халате накрыл ее голову белой простыней.

"Вот ты и сохранила свою девственность", — было странно, что она способна к сарказму в такой ситуации. Жасмин слишком много знала, чтобы не понять, что умерла. Единственно, что огорчало — это переживания, доставленные Микаэлю, когда могла бы подарить ему счастье и любовь.

Девушка приготовилась к дальнейшим превращениям, которые должны произойти с душой: "Главное, не уйти случайно в новую инкарнацию!" Но все вышло совершенно по-другому. Она вдруг оказалась в своем кошмарном сне с индейскими богами, носящими головы ягуаров и ящеров...

* * *

После страшного пути мимо звероголовых божеств и жуткого орла, Жасмин ощутила себя здесь, в туманной долине. Девушка понимала, что все-таки избежала реинкарнации, несмотря на свой проступок с гуру. Ясно, что она не достигала никакого просветления, чтобы избежать реинкарнации. Но что и как должна с ней делать карма, тоже оставалось непонятным.

Жасмин брела в этом странном месте, пытаясь понять, где оказалась. Это должен быть какой-то астральный или ментальный план, так как окружающий пейзаж походил на земной. Контуры гор, похожих на родные Альпы, как и деревья в долине скрывались в тумане. Впереди прорисовался симпатичный домик, но девушка остановилась на полпути к нему.

"Нет. Она делает что-то не так, — Жасмин вспомнила свою практику, а так же наставления Раджи и учителя: Нужно попытаться отрешиться о всего и достичь единения с Вишну". Она решила попробовать тот же прием, что и при медитации, и села в позу лотоса прямо посреди туманной лужайки с мыслью: "По крайней мере, умереть еще раз мне уже не грозит!"

Закрыв глаза, она сначала расслабилась, а потом попыталась отрешиться от окружающих образов. Ей удалось достичь того же состояния, как и в медитации — сознание зависло в пустоте. Тогда девушка привычно позвала помощников, и они пришли, молча встав с двух сторон. Жасмин поняла, что может идти дальше и решилась "попутешествовать", однако, уйдя от своих стражей, она никуда не попала, как будто на этом плане ничего не было.

Тогда она разочарованно попыталась "провалиться" в ментал, отрешившись от этого уровня. Сначала долго ничего не получалось, но потом девушка снова увидела странные геометрические фигуры, наполненные каким-то сверхсмыслом. Тогда она решилась прикоснуться к золотистой призме. Она потянулась к прозрачной светящейся перламутром поверхности и вошла внутрь, но ничего такого, как в медитации не произошло.

Поняв, что это может быть самообман, Жасмин снова отрешилась от этих образов и попыталась соприкоснуться с высшим разумом. И вдруг ее подхватил мощный информационный поток, как будто сквозь нее пустили ток, приводящий ее в сумасшедший экстаз. Казалось, все знания вселенной сразу обрушились на ее несчастное сознание, и она почувствовала, как тает в этом потоке, словно льдинка в кипятке. Девушка успела только жалобно позвать на помощь... как вдруг все закончилось. Она снова плавала в пустоте переливающегося мягкого света...

Но оказалось, что теперь она была не одна. Рядом висел контур светящегося человека, от которого шло ощущение озабоченности и сочувствия:

— Что же ты так себя не жалеешь?

— Но... ты ведь не помощник. Ты мой настоящий учитель? — изумленно предположила девушка.

— Вот еще не хватало! Никогда до этого не опускался, — возразило существо. При этом от него шла странная смесь лукавства и доброжелательности.

— Разве быть учителем плохо?

— Делиться необходимыми знаниями хорошо, а поучать простительно только несмышленышей в школе, а не таких великовозрастных девиц.

— А разве ты видишь, что я девица? Мы же вроде светящихся аур?

— Опаньки! — весело воскликнул собеседник. — С каждой секундой все интересней. Впервые здесь встречаю столь продвинутую в познании астрала душу. Мое искреннее уважение!

— Но кто же ты?

— Так ты совсем не умеешь "смотреть" в нормальном режиме? Тогда попробуй "закрыть глаза" и возьми меня за руку... Чувствуешь ладонь? Теперь, мысленно пожелай увидеть перед собой самого обыкновенного нечесаного мужика в тапочках. Представила? Открывай свои прекрасные очи!

Жасмин увидела мужчину, лет на десять старше ее, смешно болтающегося посреди полной черноты. Все свечение, окружавшее ее до этого, куда-то исчезло.

— Ну вот! Смотри, как глазки заблестели! А то блуждаешь взором, непонятно где... — мужчина явно радовался ее успехам. — Кстати, меня зовут Женя, тебе знакомо такое имя?

— Да, Жан. А меня зовут Жасмин.

— Ух ты, как красиво! Но надо сказать, Жасмин, ты изрядно меня напугала!

— А что?

— Ты же, сама того не зная, полезла на второй уровень, а там простой душе, максимум, несколько минут отведено. А дальше ищи-свищи по всему астралу размазанной!

— Получается, я себя чуть не угробила? — ужаснулась девушка.

— Ага. Причем, теперь уже стопроцентно на веки вечные! Ну да ладно, что я здесь, молоденьких да симпатичных пришел пугать? Тебе помощь еще нужна?

— Нужна! — поспешно ответила Жасмин, испугавшись, что этот веселый человек куда-нибудь исчезнет. — Только... можно я тебя учителем буду называть?

— Зачем?

— Не могу иначе... ты все время смеешься, а глаза у тебя грустные, как у умудренного опытом старика.

— Нет, нельзя. Если хочешь, чтобы помог — считай меня равным, — Женя на миг скорчил недовольную гримасу и затем опять лукаво улыбнулся. — Ну, давай, спасенная на водах астрала, показывай, как устроилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Хм, ты что же, недавно здесь?

— Да...

— Ну тогда, возьми меня за руку, — при этом, Женя протянул ладонь. — Теперь мы "закроем глаза", и ты представишь себе место, где впервые себя обнаружила. Идет?

Жасмин кивнула, и они совершили этот маленький трюк. Спустя мгновение они стояли в той долине, откуда девушка начала свое путешествие.

— Да ты просто фея туманной страны! — весело воскликнул Женя.

— А как еще могут выглядеть астральные планы?

— Постой, — новый знакомый, не отпуская руки, с искренним любопытством уставился ей в глаза. — Так ты четко понимала, что умерла и оказалась в астрале?

— Да я и раньше здесь в медитации бывала, — гордо заявила девушка.

— Умора, вот к чему может "профессиональный" подход привести! — рассмеялся парень. — Не обижайся. Ладно, сейчас исправим ошибку. Давай опять твою руку — чтобы невзначай не разлететься в разные стороны — и закрывай глаза. Я сейчас попробую немножко подправить твой пейзаж.

Жасмин почувствовала, как яркий солнечный свет ударил по закрытым векам. Она осторожно приоткрыла их и, щурясь, восхищенно огляделась вокруг — ее долина купалась в теплых лучах, играя сочными красками трав и цветов. Тумана, как не бывало. А рядом стоял смутно знакомый дом. Да, он был очень похож на бабушкин в Альпах, с которым были связаны лучшие воспоминания детства.

— Ничего себе пейзажик! И надо было его в тумане прятать? Кстати, ты что, ни одного персонажа себе еще не выдумала?

— Нет, а что, надо было? — не понимая, ответила Жасмин. — И как это, выдумала?

— В том то и дело, что не надо! А я тут поначалу такого на свою голову нагородил... Ты пока первая, кто избежал этой ошибки. А выдумывать...— задумался Женя и предложил. — Давай-ка, устроимся поудобнее и поболтаем обо всем: ты что любишь, чай или кофе?

— Как это, чай или кофе? В астрале, что можно еще и чай с кофе пить? — изумленно спросила Жасмин.

— Ой, не смеши! В астрале возможно почти все!

Они сговорились на чашечке кофе с молоком, и Женя быстренько организовал столик со стульями прямо на свежем воздухе. Жасмин очень хотелось расспросить обо всем этого странного человека, но понимая, что должна ему уже очень многим, сдержала любопытство и стала рассказывать свою историю. Новый знакомый только иногда уточнял какие-то детали относительно медитаций и того, как она попала сюда. Когда она закончила рассказ, собеседник задумчиво помешал кофе ложечкой и сказал со вздохом:

— Микаэля надо было слушать. Сейчас бы жили не тужили. Скорее всего, он являлся твоей наиболее вероятной судьбой, а ты ее сменяла на эту, когда в своей медитации на псевдо-индейских божеств "выплыла". Ну да ладно, что случилось, то случилось. Слушай теперь мою историю...

Ему потребовалось немало времени, чтобы рассказать об астрале и том странном месте, где они оказались. Жасмин только уточняла для себя некоторые вещи:

— Почему ты рассказываешь только об астрале, не упоминая высших ментальных планов?

— А назови ты его хоть астралом, хоть менталом, хоть подвалом — разницы не будет, так как мы просто жонглируем терминами. Твой астрал соответствует моему понятию изнанки реала, а ментал моему астралу. Ты просто сейчас воспринимаешь первое семантическое выражение мысли, а не конечный смысл. Но это все детали, главное понимать, что самое важное в этом мире.

— И что же?

— Ты.

— А ты? Может, ты важнее? — хитро усмехнулась Жасмин.

— Зря смеешься! Для меня — я. Для тебя — ты. А вместе мы важны для всех и самого астрала. И чем мы самобытнее и ярче, тем больше от нас пользы. Вот такая нехитрая арифметика... хотя больше на квантовую механику смахивает, — спокойно улыбнулся Женя. — И желательно, чтобы твоя прекрасная душа "отработала" свои реальные наработки здесь, воплотив их в ваших "прогулках с Вишну по Небесам". Иначе сказать, великий Брахман ждет твоего хода.

— Но по твоим словам получается, что Микаэль прав, и я стремилась туда, где человеку до смерти не место? — Жасмин все больше расстраивалась. — Неужели все, к чему я стремилась, это фальшь?

— Можно, конечно, сказать и так, но, на самом деле, фантазируя на темы индуизма, ты развивала внутренний мир и готовилась к выходу в астрал. По сути, ты первая "образованная и подготовленная" душа, встретившаяся мне здесь. Большинство других даже не понимают, что они уже умерли, а ты с ходу пыталась выскочить на второй уровень. Хорошо, что он не дался легко, а то я не успел бы на твой зов. Знаешь, мне еще не приходилось находить размазанные по астралу души, и как-то не хочется делать этого впредь. Так что, давай договоримся, что ты пока туда не полезешь.

— А что, когда-нибудь это может стать возможным? — сразу ухватилась за мысль маленькая Жасмин.

— В принципе, да, — Женя объяснил принципы эволюции души и, немного подумав, добавил. — Однако все твои ведические знания здесь не помогут, так как они относятся не к нам. Мы с тобой не в том, относительно добром астрале, который окружает Землю. Наши души выкрадены из него.

— Но ведь это тоже астрал?

— Да, он похож на наш, родной, но все же сильно отличается. Я здесь, собственно, для того и нахожусь, чтобы понять, что это за место и почему мы здесь оказались.

— А как ты здесь оказался? — спросила Жасмин и заметила, что ее спаситель впервые смутился.

— Я умер, как и ты, пройдя тропою мимо этих придурковатых божеств... — пробормотал Женя торопливо и тут же добавил. — Но всего не могу рассказать.

— А я-то все никак не пойму, каким образом ты все знаешь об астрале и пришел сюда, — призналась Жасмин в своих сомнениях.

— Вдвойне приятно общаться с умным собеседником, — признал, что хитрит, Женя. — Да, всего я не могу поведать, но ты права: я опытная душа, которая имеет представление о более высоких уровнях астрала.

— То есть, ты, как минимум, проходил через слияние с другой душой? Но как же ты смог умереть снова?

— Ты задаешь слишком много вопросов, на которые просто не желательно отвечать, чтобы не быть подслушанным. Прости, я честно рассказываю все, что могу. Я, действительно, умер вместо другого и проник сюда. И те странные божества прошляпили меня, хотя, кажется, они на то там и стоят, чтобы не пускать таких нагвалей, как я.

— Ты сказал аватар? Ты что, аватара?

— Нет, ты просто неправильно поняла мою мысль. Аватара — это воплощение Вишну на Земле, то есть сущность ангельского типа, а я душа. Нагваль — это индейский духовный проводник в астрал. Он может быть душой или ангелом, или смесью — не суть. Для звероголовых стражей важно не пропускать сильную и осведомленную астральную сущность. А это говорит о том, что не все безнадежно. Если я представляю реальную угрозу, то должен ее реализовать против тех, кто затеял всю эту игру.

— Странная у тебя логика. И вообще все странно.

— Не столько странно, сколько плохо, — признался Женя, погрустнев. — На самом деле я никакой не нагваль, а урезанная божественная сущность, и могу только чуть больше чем ты. То есть, на данном этапе, я пока что провалил все дело и наделал кучу ошибок в виде своих многочисленных "детишек".

— Каких еще детишек? — непонимающе спросила Жасмин. — Ты что, об ангелах, придуманных тобою?

— Да, это странное место создает сущности, по твоему заказу. И в принципе, это было бы и неплохо. Но эти ангелы — они ведь только слепки с памяти, лишенные собственной мотивации, памяти и интересов. Я их воспринимаю, как детей — они, так же как дети, не имеют еще собственного опыта и пользуются тем, который почерпнули у меня. Когда видишь такую подделку по-настоящему дорогого тебе человека и понимаешь, что произошло — это страшно, — Женя разволновался, пряча глаза в своей чашке из под выпитого кофе.

— Не надо, — Жасмин попыталась хоть как-то помочь. — Не вспоминай, если не хочешь. Я поняла, что мне не следует желать увидеть здесь ни Микаэля, ни маму. Да теперь и не пожелаю — их ведь тут просто не может быть.

— Спасибо, — ее гид благодарно и несколько беспомощно посмотрел на свою собеседницу и, печально улыбнувшись, продолжил. — Когда понял, что не могу проникнуть на второй уровень, то подумал, что это конец. И просто от отчаяния стал искать заблудшие здесь души. Но на твоем примере вижу, что все-таки выйти туда, наверное, возможно. Нужно только еще осмотреться здесь, чтобы понять, что к чему.

— А ты уже сумел в чем-то разобраться?

— Кое-что стало проясняться. Самое сильное отличие от нашего астрала, какое сумел понять: это место обладает большим нереализованным потенциалом, чутко реагируя на малейшие мысли и желания. И даже, будто в угоду, создает любые проекции мечтаний. Похоже, это происходит неосознанно, но, все равно, кто-то или что-то за всем этим должно стоять. Я пока не смог выйти ни на какие организованные информационные, то есть ангельские структуры, как и найти изнанку и, соответственно, реал. Другие души вообще не понимают, где они оказались, так как нет никого, кто бы им это объяснил. Зато их творческий потенциал здесь до сумасшествия огромен.

— Это я успела прочувствовать на своей шкурке, — усмехнулась Жасмин.

— Поверь — очень немного прочувствовать, по сравнению с другими, — в тон ей пошутил Женя и продолжил. — Как бы мне ни хотелось обратно, я понимаю, что должен хоть как-то помочь душам, оказавшимся здесь. Вот тебе, например.

— Не представляю, что со мной стало бы без твоего вмешательства, — призналась девушка.

— Выживала бы среди своих кошмаров, если, конечно, не погибла бы на втором уровне. Но сейчас тебе надо решить, что ты будешь делать дальше.

— А что, есть альтернативы?

— Есть, и немало. Но для начала предлагаю тебе познакомиться с некоторыми моими "детьми" и знакомыми. Они ребята неплохие, и у них есть несколько выдуманных мест, где они живут.

— Да, пожалуй, это заманчивое предложение. Все лучше, чем в собственном соку вариться, — согласилась Жасмин.

— Вот и хорошо. Я сам с ними мало общаюсь — мне достаточно того, что их породил. А вот ты меня в любой момент можешь вызвать — для этого даже медитировать не надо. Просто позови. А может, и мне твоя помощь понадобится — кто знает...

Они еще прошли с осмотром по долине, заглянули в домик, который оказался точной копией бабушкиного. Жасмин с облегчением заметила, что ни самой бабушки, ни ее соседок нигде не видно. А вскоре она увидела перед собой веселого, кудрявого, зеленоглазого, дважды ангела, как представил его Женя...

ГЛАВА 14. ВОЙНА C ПРИЗРАКАМИ

Макс шел здесь не в первый раз. Сейчас он был вооружен до зубов. Вот только поможет ли это? В прошлый раз не помогло. Он лежал в небольшом углублении, оставшемся после последней попытки: тогда проклятый маг из огненной пещеры долбанул по нему своей синей магической петардой, отбросив к самому началу. Вроде и штуковина была ерундовая, но у него просто не оставалось энергии на поддержание щита от петард. Еще одна странность — обычно никаких следов от прежних побоищ не оставалось, а тут что-то новенькое. Ладно, разберемся — и не с такими загадками справлялись.

Сейчас он прошел до этого рубежа, можно сказать, играючи. Но сколько раз ему приходилось начинать сначала, Макс не помнил. Единственной его мечтой осталось, что этот страшный сон когда-нибудь закончится, однако тот с монотонной уверенностью начинался снова. Парень не знал наверняка, что его ждет впереди, но он чувствовал: выйти из этой западни можно лишь где-то там. Он много раз пытался проснуться и разорвать путы наваждения. В отчаянии вновь и вновь нарывался на ловушки, чтобы выйти из дикой игры, но каждый раз оказывался у старта.

Старт был страшным местом. Макс всегда "просыпался" в портале одного из индейских храмов — одной из древних построек на площади, окруженной ступенчатыми пирамидами, на которых сидели чудища. Самый первый раз он, как последний лох, выпер прямо под эти огромные и страшные образа. Тогда его поймали и повели, как пришпиленного мотылька, на убой к вонючему орлу. Да, это было жутко и страшно, и только в последний момент ему показалось, что через зев огромной птицы он освободится от кошмара. К сожалению, это оказалось всего лишь первой ловушкой жестокой игры. Макс снова нашел себя в том же пустом и полутемном зале, заваленном какой-то индейской магической рухлядью.

Но не зря он слыл докой в виртуальных мирах — нутром чуял: если ты и появляешься в игре, то там должны быть не только враги и ловушки, но и средства защиты и, может быть, даже друзья. Друзей он пока не встречал, но средств защиты и нападения находилось предостаточно. Нужно только поискать. Игрок не стал искушать судьбу и, посмотрев из-за занавеса на все ту же унылую вереницу, состоящую из угрюмых людей разных национальностей, решил, что одного раза ему достаточно. Он чувствовал, что оказался в каком-то причудливом сне-игре и выяснить, что здесь к чему, можно только найдя другой выход из стартовой ловушки.

Макс вернулся в залу и стал осматривать, что бы взять с собой полезного для выживания в будущем путешествии отсюда. Первый раз он не очень представлял, что ему сможет пригодиться и поэтому долго перебирал огромные неподъемные алебарды, мечи, копья и короткие клинки. Все-таки он сумел тогда вооружиться, памятуя свой богатый игровой опыт. Правда, пришлось делать поправки на "реальность". Поэтому он взял только короткий меч и длинный кинжал. Зато не забыл легкие и прочные нагрудные и наручные латы, а так же каску.

В первый раз, он пренебрег странной баклажкой, валяющейся в углу среди прочего хлама. Сейчас он знал, что эта фляга с вонючей жидкостью была нужна как воздух для восстановления сил, потраченных в пути. Сейчас, наученный многократным опытом, он быстро прошел по залу, собирая необходимые вещи.

Дальше путь пролегал вглубь помещения. Сколько он потратил времени, чтобы найти этот выход! Дверь оказалась сделана в глухой каменной стене. Она открылась случайно, когда он стоял в одном углу и с отчаянием вглядывался в стену. Оказалось, что камень в полу, на котором он остановился, являлся пусковым механизмом открывания. Только вот простоять на нем нужно было, чуть ли не минуту, пока не сработает пусковой механизм.

Потом шел ход в подземелье. Первый раз он сдуру сунулся туда без факела и тут же наступил на ловушку — переворачивающийся под ногами камень, под которым находился бездонный колодец. Пролетев туда, незадачливый первопроходец опять оказался лежащим посреди того же пыльного стартового зала. Интересно, что зал неизменно оказывался завален нетронутым барахлом, но содержание этого барахла раз от раза менялось. Макс все больше ощущал себя пойманным в какую-то дикую виртуальность, где все было, как в тех играх, за которыми он провел чуть не всю свою жизнь. Имелось только одно страшноватое отличие: здесь он был живым, и каждый раз ощущал на своей шкуре все садистские прелести ловушек.

Падение в колодец оказалось первым болезненным опытом. Тогда он узнал, что между тем, когда падает его несчастный герой в игре, и настоящим падением существует огромная разница. Макс летел, ускоряясь, и все больнее ушибаясь о стены. Удары становились совсем страшными. Под конец он просто размозжил голову о какой-то выступ, так и не узнав, что скрывалось на дне.

Сейчас ему реально повезло: он нашел в зале все нужные и проверенные в предыдущих попытках вещи. Даже магический огнемет, сделанный в виде странного позолоченного жезла, похожего на инкрустированную таинственными знаками флейту, только с единственным отверстием. Первый раз, когда нашел эту "дудку", до того докрутил ее в руках, что случайно пальнул в потолок, промахнувшись на волосок мимо собственного уха. Макс еще долго задумчиво рассматривал полуметровую дыру в крыше, пока не сообразил, что новоявленного дыроломателя могут легко вычислить звероголовые боги. Тогда он удачно от них улизнул в подземелье, правда, ненадолго — всего лишь до очередной ловушки. Вещь оказалась очень полезной, но каждый раз была заряжена разным количеством выстрелов, и всегда в самый неподходящий момент "сдыхала".

Быстро сориентировавшись на месте, он обмундировался, зажег "вечный" факел и осторожно спустился в подземелье. Этот ход шел то ли в дренажную систему, то ли в выработки каких-то руд, а может просто в сеть переходов под пирамидами и храмами — происхождение этих катакомб его мало интересовало. Макс хорошо знал, куда идти. Он уже в первые заходы миновал большинство ловушек благодаря своему игровому опыту. Только здесь оказалась не та игра — здесь порой становилось больно, и иногда — смертельно больно.

Парень, осторожно продвигаясь, подбирал камни и при малейшем сомнении кидал их перед собой. Таким образом, ему удалось миновать лезвия, перерезающие по пояс, гильотины, открывающиеся ямы с шипами — в общем, всякую детскую дребедень. Но самой страшной ловушкой оказалась обычная дверь, в которую он зашел и не смог выйти обратно, когда до него дошло, что он находится в тупике. Тогда Макс понял, насколько ужасно решиться на самоубийство. Ведь после многочисленных поисков выхода, он осознал, что того нет, и не будет. Как назло, в тот раз у него не было волшебной огнестрельной флейты.

Макс мрачно перебирал свой арсенал холодного оружия и думал: ему даже не умереть от удушья — в западне чувствовался приток свежего воздуха. Парень не считал себя таким уж малодушным, но просто так перерезать себе вены или горло не хватало решимости. Да, для харакири надо быть самураем или настоящим самоубийцей. Он же не был ни тем, ни другим, но и ждать голодной смерти не собирался. Не помогало и понимание, что это сон — слишком уж все ощущения были реальны, даже наоборот, еще и усилены. Узник осматривал каменную каморку, подсвеченную пламенем факела, и всматривался в каждую щелочку в кладке стены. Казалось, он с расстояния двух метров видит каждый волосок паутины, каждую шероховатость камней...

И все-таки, он сделал свой выбор, выполнив жуткую по своей сути задачу. Макс встал, вытащил длинный кинжал и наставил его против сердца так, чтобы плоскость лезвия свободно вошла меж ребер. Затем, решившись, упал вперед, навалившись на лезвие всем весом. Получилось не совсем чисто, но, может, даже к лучшему: подминаемый кинжал пошел вкривь и вспорол ему все легкое и заодно сердце. Даже боли особо не почувствовал. Только успел злорадно подумать: "Не возьмете меня, гады!" Кто эти гады, он додумывал уже в пыльном стартовом зале.

В этот раз он успешно миновал запутанный лабиринт и не стал вступать в бой с Минотавроподобным чудищем, всегда прятавшимся в одном из боковых коридоров. Макс привычно проскочил этот участок, пригнувшись в одном месте, где поджидала автоматическая секира. Пробежав еще метров тридцать, поднялся на пару этажей в тупичок и стал ждать... Вскоре сзади послышался стук копыт, разозленный рев с мычанием напополам, которые внезапно оборвались чавкающим звуком. Там еще чуток помычало и затихло. Но игрок не спешил продолжать путь по темным лабиринтам, вспоминая милую "коровку" на двух ногах и с тигриными клыками в пасти.

Когда Макс впервые услышал этот топот и рев за спиной, он бы, наверно, поседел, если бы успел. Парень тогда расстрелял в быка все заряды своей волшебной флейты, получив к своим ногам очень свежий и еще шевелящийся бифштекс, но на радостях расслабился и оказался тут же зарублен секирой. Однако ему не надо было двух раз проходить одну и ту же западню, чтобы понять, что ловушка подействует не только на человека, но и на подземного монстра. Проверить это было легче пареной репы...

Но вот послышался бурный рев воды. Макс ждал его. Дальше начинался длинный прямой коридор, уводящий прочь из под пирамид с чудовищами. И ловушек в нем фактически не имелось. Вместо них была одна маленькая незадачка. Каждый раз, когда парень продвигался по нему с десяток минут, сзади раздавался грохочущий шум бешенного потока воды, и время до окончания очередной жизни начинало исчисляться секундами. Два раза он пытался бежать изо всех сил, пока не догадался поискать какого-нибудь хода наверх.

Все же оказалось, что бежать нужно. Вот и сейчас, как только поток стал стихать, Макс уже стартовал по колено в воде, летя по наклонному коридору. Вскоре вся вода ушла, но он продолжал нестись, что было сил перепрыгнув в одном месте через секиру, которая как-то раз перерубила ему ноги. Игрок бежал почти час, на ходу прихлебывая горький эликсир силы из баклажки. Надвигающийся шум за спиной снова подстегнул его.

Макс каждый раз успевал, но каждый раз ему казалось, что сил не хватит. На самом деле это не являлось психозом. Первый раз, если не считать перерубленных ног, он понял, что набрал слишком много вооружения, правда, понял слишком поздно. Добежать удалось только с третьего раза, увидев перед собой высокую, метра в два ступеньку, но первый раз парень обронил факел и дальше шел в полной темноте до первой же ямы с кольями.

Сейчас он с ходу забросил факел наверх и прыгнул, уцепившись руками за край ступеньки, так что первый удар потока пришелся ниже ног, отразился от стенки, подкинул беглеца наверх, свернул в сторону и помчался дальше под землю. Макс же, не обращая внимания на то, что промок до нитки, подхватил горящий факел и двинулся дальше.

Теперь оставалось всего несколько сот метров по несложному лабиринту, и он на свободе — относительной, конечно. Самым противным местом оставался последний, огромный зал. Вернее, пещера, которая оказалась наполовину отесана под зал, только напоминая его своими тонкими колоннами, которые уходили в темноту правильными рядами и подпирали свод, невидимый в абсолютной темноте. Максу приходилось огибать черное зеркало озера, теряющегося во мраке пещеры.

На нескольких неудачах он понял, что единственным оружием здесь оставалась тишина и темнота. При первых проходах, стоило с шумом ворваться в зал, как с потолка начинали сыпаться сталактиты, сначала маленькие, затем все увеличивающиеся в размерах. И как бы он быстро не бежал, его всегда заваливало целым обвалом острых, как ножи, камней. Тогда невольный игрок додумался идти очень тихо, чтобы не вызвать шумом обвала.

Это сработало, но не сработало другое: пока Макс на цыпочках крался вдоль кромки воды, черная гладь содрогнулась, словно от какого-то внутреннего движения. Вскоре оттуда показались и возмутители водного спокойствия. Таких отвратительных мокриц парень в жизни не видел. Они бывают омерзительны, даже если составляют пару сантиметров, но когда достигают двух метров, да еще и вооружены мощными жвалами...

При виде первой же твари, противно хлюпающей своей полусотней ног и скрипящей хитиновыми челюстями, Макс бросился в бег. Тогда он успел разглядеть впереди выход из залы и догадался, что светом факела привлек обитателей пещерных глубин прежде, чем был похоронен под острыми камнями.

Больше он не оставался, ни под обломками сталактитов, ни в жвалах исполинских мокриц, а довольно благополучно выбирался на поверхность, чтобы хоть ненадолго посмотреть на небо. Сейчас ему хватило трех часов, чтобы выбраться из подземелья, но каких часов! Макс отдыхал. Он знал, что секундомер взведен и тикает, но ничего не мог поделать — глаза, привыкшие к темноте, требовали хотя бы нескольких минут для адаптации к яркому солнечному свету. Эти минуты он использовал, чтобы исступленно и озлобленно твердить себе: "Ты дойдешь! Им не сломать тебя. Там, в конце, ты выйдешь из этого круга и обретешь полную свободу — ты, наконец, проснешься!"

Привыкнув к свету, Макс понял, что теперь наибольшей трудностью оказалось понять, как действовать дальше. Теплое солнце в безоблачном небе призывало расслабиться и получить удовольствие от неспешно протекающей вокруг жизни, но он пока не спешил этого делать. Если уж в подземельях наставили столько ловушек и прочей гадости, то почему на поверхности их должно быть меньше? К тому же, если есть препятствия, значит, его не хотят куда-то пустить. И он знал, куда: к свободе.

Первый раз, выйдя из катакомб, Макс долго оглядывался вокруг. Он вылез из неприметного отверстия в совершенно убогой и древней развалине. Вокруг простиралось поле некошеной травы. С одной стороны на горизонте высились горы. При их виде Макса охватило сильное чувство, что именно туда ему и надо. Но до них как минимум день на коне скакать, а пешком и за двое суток не дотащишься. Представив, сколько еще раз ему придется пройти этот путь, он в отчаянии сплюнул на землю.

Но нужно было что-то делать — не стоять же здесь, как шкаф, и ждать пока тебя самого не найдут, чтобы разделать под орех? Парень заметил дорогу в стороне гор. Она шла по краю поля вдоль опушки леса. Раз есть дорога, есть и люди! Еще раз оглядевшись — нет ли вокруг чего подозрительного, он решительно сделал шаг вперед и сразу же влип ногой в яму. Все-таки сноровка его не подвела, да и яма оказалась не прямо на его пути, а чуть в стороне. Так что он сумел задержаться на краю.

"Опять эти банальные колья", — подумал Макс, глядя на дно огромного котлована, и сам себе усмехнулся: "Тебе что, необычненького захотелось?" Дальше он привычно сохранял осторожность и выбрался на дорогу без ущерба для своих телес. Кинутая монета показала, что идти нужно вправо, поэтому он, усмехнувшись, свернул налево и оказался прав: буквально через полкилометра показался поселок. Все предосторожности оказались напрасны — никто на него не нападал. Попавшаяся по дороге крестьянского вида тетка озадаченно проследила за его странными перебежками от плетня к плетню и участливо спросила:

— Ты, милок, часом не заболел?

— А что? — Макс почувствовал, что краснеет, как застигнутый за шкодничеством мальчишка, но строить из себя невинного хлопца было глупо, и он решил использовать разговор с выгодой. — Здравствуйте, тетенька. Я вот ищу, где бы перекусить, да и насчет оружия, лавки у вас какой не найдется?

— Как же не найдется? Иди по дороге. Как увидишь два больших дома, так и заходи в правый. Там трактир и постоялый двор тебе сразу, а напротив и лавка будет. Да не жмись ты к заборам, нет у нас сейчас никакой опасности, кроме девок незамужних! — и тетка разразилась заливистым смехом.

Максу ничего не оставалось делать, как сказать спасибо и пообещать впредь остерегаться их страшных девок, чем он еще больше рассмешил крестьянку. В деревне он и в самом деле разжился всем необходимым, благо не пренебрег деньгами, найденными среди прочего хлама в индейском храме. Он даже почти что обзавелся конем, но вдруг понял, что не знает, как к нему подступиться, не то, что управлять этой четырехногой машиной или крепить всякие уздечки.

Зато, и прислуга в трактире, и лавочник, выдали столько полезной информации, что он еще долго сидел и соображал, как быть дальше. Как выяснилось, горы не зря показались ему правильным направлением. На равнине, в лесах хозяйничали индейцы с их жутковатыми божествами. Так что Макс вполне удачно от них сбежал. Поселок находился в зоне более-менее установленных порядков, но ближе к горам начинались таинственные земли, где правили дурные и не очень маги. А в самих горах жил властелин этого мира. Только никто точно не знал, как он выглядит, поэтому более точного совета никто не мог дать. Слухи — они и есть слухи. Что с них возьмешь?

Но Макс понял сразу: вот тот, кто ему нужен, и с кого он может спросить за все издевательства! Не зря сразу потянуло в сторону гор. Однако сопроводительная информация к миссии не вдохновляла, если только на подвиги... В тот, первый раз он внимательно выслушивал басни трактирщика и лавочника — знал бы тогда, насколько они расходятся с действительностью!

Сейчас Макс, сидя в своем импровизированном окопе, осматривал вздымающиеся горы. Слухи не врали в одном: магов здесь водилось пруд пруди. Правда, большинство хиленькие, так что парень легко с ними справлялся. Тем более он уже знал, чем запасаться в деревенской лавке, где по сходной цене можно было отовариться вполне смертоносными игрушками.

Он шел на своих двоих. Однако чтобы пройти два дневных перехода до предгорий, понадобилась не одна неделя и штук пять жизней. В результате у него не оставалось эпитетов, чтобы описать, как ему все это надоело! После очередного поражения, Макс машинально собирался в пыльном зале, чуть не пулей проскакивал подземелья и уже здесь вступал в битвы с магами. В отличие от нематериальных ловушек или элементов пейзажа, которые восстанавливались раз от раза в тех же местах, маги и люди все время перемещались и придумывали новые каверзы.

Вот и в этот раз, ловушки оставались на месте, а маг у реки куда-то подевался. Следующего он, кажется, порешил совсем еще в прошлую ходку, а вот третий опять полез со своими замораживающими стрелами. Пришлось истратить на него целых два выстрела из волшебной флейты. Опять соперники остались при своих интересах — маг выдохся, а Макс не захотел на него тратиться больше, помня, что его еще ждет впереди.

Одно из этих "впереди" в последний раз поставило точку в пути, сделав из него эту до боли знакомую воронку. Похоже, это был маг, который кидался петардами, да так ловко, что Макс не успел ничего сообразить, как потерял весь потенциал магического щита, купленного в лавке. Последняя петарда и сделала эту яму, надо сказать, подходящую по размерам среднему фугасу.

Макс лежал, отдыхал и думал. Он уже привык так — добегать до прежнего достигнутого рубежа и останавливаться. Пока это срабатывало только на пользу. Сейчас он столкнулся с новым фактом — яма от взрыва не исчезла, а осталась на прежнем месте. Это оказалось странно и двигаться дальше было страшновато. Впервые его расстреляли столь эффективно, что парень чувствовал: стоит сделать несколько шагов вслепую, и снова придется начинать со стартовой комнаты.

Пока Макс лежал, обдумывая дальнейшие действия, что-то произошло. Не было никакого движения — он заметил бы его своим обостренным восприятием. Не было и звука. Нет, звук есть. Странный. Словно кто-то неспешно помешивал что-то ложечкой в чашке... Тень! Его заслонила от солнца тень. Макс в прыжке развернулся и приготовился стрелять в любого, кто бы не оказался у него за спиной. Но руки сами опустились, как и челюсть от удивления. Появись здесь Мартовский заяц из Алисиной страны чудес — парень не стал бы так удивляться.

Озаренный нимбом солнечных лучей, на песчаном отвале стоял странновато одетый тип — словно только что вышел из спальни — с чашечкой в руках. Он, усердно в ней что-то помешивая, с любопытством разглядывал Макса. Причем, ни тапочки на ногах, ни вытянутые трико на коленях его, по-видимому, не смущали.

— Простите э... уважаемый, я не помешал вашему отдыху? — совершенно спокойно, будто ему ничего не угрожало, спросил незнакомец.

— Хорош отдых! — раздраженно ответил Макс, никак не понимая, что за сумасшедший волшебник тут ошивается. Небось, отвлекает внимание, чтобы потом шарахнуть чем потяжелее.

— А что, есть проблемы? — незнакомец склонил голову набок, как любопытная птица. — Да, пожалуй, для отдыхающего, вы несколько тяжеловато вооружены. И что, здесь небезопасно? Простите, в кофе сахару маловато, я на минутку...

Незнакомец вдруг исчез из поля видимости, но не успел Макс оглянуться, как его снова заслонила от солнца знакомая тень:

— Вот сейчас хорошо! Ой, простите, а вы не желаете чашечку кофе или чаю, может быть?

— Идиот! Сейчас нас тут замочат, как двух кур для гриля, а он: кофе, чаю, — Макс уже не знал, смеяться или плакать. Гость явно не происходил из зловредных местных колдунов, но как он исчезал и появлялся, оставалось совершенно непонятно.

— Хм, значит, дело далеко зашло, — собеседник сменил шутливый тон на серьезный. — Кстати, я не представился: меня зовут Женя или Жак — как там по-твоему будет.

— А меня Максом зовут.

— Максимкой, значит, будешь. Ну, а на меня орать лучше Женька — так я быстрее соображаю. И все-таки, перед тем, как тут мочилово устраивать, может по кофейку?

— Я бы лучше виски или водки хлебнул и сигарету, — позволил себе размечтаться Макс.

— Сей момент! — визитер опять "мигнул" и появился с пачкой сигарет и рюмкой прозрачной жидкости. — Сигареты, не обессудь — какие знаю. Ну а водка по первому разряду — Столичная.

— Столичная — это то, что надо, — Макс недоверчиво взял стопку и пачку сигарет у гостя, усевшегося прямо на край воронки.

Парень, называвший себя Женькой, усмехнулся и вытащил из-за пазухи огурец и спички. Макс опрокинул стопарик, закусил огурцом, и затянулся сигаретой, а новый знакомый подождал и довольно спросил:

— Ну что, полегчало?

— Да, надо признать, водка хороша, а вот сигареты так себе, но все же лучше, чем ничего.

— А что ты, сам-то не мог получше придумать?

— Как это придумать? Я что, бог? — удивился Макс тому, что с виду нормальный парень несет полную ахинею.

— Ну не бог, но такую-то малость уж мог бы выдумать. Этакий мир сотгрохал, а сигарет не можешь?

— Ты говори, да не заговаривайся, — урезонил болтуна ходок. Я уже раз двадцатый иду. Вот досюда добрался, а дальше боюсь.

— Ага, — удовлетворенно кивнул гость ниоткуда. — Макс, а ты можешь мне в общих чертах обрисовать, что тут у тебя происходит? Тогда и посмотрим, что можно сделать.

При этом голос незнакомца стал совсем серьезным, а глаза перестали дурашливо улыбаться. Ходок понял, что весь этот маскарад с кофе представлен только для того, чтобы он не стал палить во все и вся.

— Ты развел меня, как лоха.

— Брось! — Женька откинулся, на песчаный откос и принял прежний беззаботный вид. — Я бы развел тебя, если бы поимел от этого хоть какую-нибудь выгоду. Хотя... может и будет еще выгода. Только вот какая — никому пока не ведомо. Короче, рассказывай свою историю! А я пока на солнышке погреюсь.

Макс чувствовал себя странно. Этот незнакомец только на мгновение показал свою суть и то, лишь за тем, чтобы убедить собеседника в своей искренности, и опять спрятался за маску веселого простака. Но Макс не считал себя дураком и разбирался в людях, по крайней мере, настолько, чтобы понять, что чужак хочет изо всех сил помочь. Причем, пытается сделать это незаметно и ненавязчиво.

Поэтому парень не стал ломаться или спорить, а просто начал свое повествование о том, как учился в политехническом на электротехнике. Но так себе учился — все больше играл на компе. Зато каких уровней достигал!.. Книг не очень много читал. Но дураком все же, наверно, не был. А потом заболел. Сильно. Схватил какой-то вирус. Вспоминалось только жуткое воспаление, госпитализация. Дальше воспоминания о прошлой жизни обрывались, словно он заснул...

— Ты один у своих родителей? — как-то заботливо спросил Женя.

— Нет, еще старший брат и младшая сестра есть, — непонимающе ответил Макс.

— Ну, слава богу. Жаль было бы родителей, если бы ты единственным сыном оказался.

— А почему жаль?.. — тревожно спросил, начинающий что-то подозревать ходок.

— Похоже, ты парень крепкий. Так вот, слушай: ты не уснул, ты умер, — собеседник замолчал, давая Максу время осознать новость.

— Но... нет, я просто... — парень с ужасом стал понимать, что таких ясных и долгих снов не бывает. Ведь, как бы ни пытался он прочувствовать игру в реальности, никогда ему не удавалось стать ее непосредственным участником. — Но как же тогда выйти из этой ловушки? Я все время оказываюсь в начале пути, когда меня убивают.

— Погоди, погоди. Давай все по порядку, и мы найдем выход. Откуда ты узнал об этих страшилищах на пирамидах? — притормозил его Женя.

— Играл в одну классную игрушку про войны ацтеков и майя, а потом мне стали сниться эти человеко-крокодилы с леопардоголовыми... и первый раз в этом сне я шел мимо них прямо к орлу... — сбивчиво стал объяснять Макс.

— Как и все, — понимающе кивнул Женя. — И что, после этого все время здесь и бродишь?

— Да. Все время начинаю с одной и той же точки, в храме у пирамид, где сидят звероголовые гиганты. Мне нужно дойти до гор, где, по слухам, можно разыскать властелина мира, который в силах освободить меня из западни, — с жаром стал объяснять Макс.

— А не кажется ли тебе, что ты и есть создатель этого мира? — хитро взглянув, спросил Женя.

Макс даже возмущенно фыркнул на такое глупое предположение:

— И очень мне надо себя убивать самыми садистскими методами? Мазохистом никогда не являлся. Да и как бы я мог сотворить все это?

— Ты не возмущайся. Сейчас объясню... — и Женя терпеливо стал рассказывать, как все его страхи и мысли могут воплотиться в таком кошмаре...

В конце концов, Макс стал перед выбором: верить или не верить этому странному гостю? Он бы с удовольствием сказал: "нет" — но чувствовал, что новый знакомый может в любую минуту уйти и оставить его здесь на бесконечные муки. Словно читая мысли, гость предложил:

— Можешь мне и не верить, но тебе же никто не мешает попробовать отсюда выбраться!

Это и решило все сомнения. Макс спросил:

— Что мне нужно делать?

— Вот это другой разговор! Только готовых ответов на твой вопрос нет. Сначала попробуем самое простое — я постараюсь тебя выдернуть в открытый астрал.

Просто оказалось только на словах. Сначала ничего не получилось. Женя исчез, потом появился обратно и с удивлением сказал:

— Эк тебя крепко затянуло в собственные фантазии! Давай еще раз попробуем. Ты представляй изо всех сил полную черноту — как будто вокруг тебя ничего нет, а я буду тебя силком тащить — попробую захватить в защитную сферу.

Они снова попытались... Макс открыл глаза и чуть не взвыл. Стоящий рядом Женька растерянно оглянулся и прокомментировал:

— Попробовали, называется...

— Вот идиот! — не удержался Макс. — Из-за тебя такую попытку классную провалил!

Они стояли все в той же пыльной комнате индейского храма. Макс оказался полностью разоружен, как обычно на старте забега. Женька постоял, задумавшись, и подвел итог:

— Кажется, существует только одна возможность. Тебе нужно дойти до конца, чтобы освободиться из ловушки собственного сознания.

— Это каждому ослу понятно! Не знаю на счет сознания, но если бы ты еще подсказал, как дойти до этого конца.

— А вот это в моей компетенции! -гость явно закусил удила и не собирался сдаваться. — Считай: теперь моя задача, чтобы ты больше сюда не вернулся. Так что пошли!

— Пошли! — согласился Макс, но Женька тут же попросил:

— Погоди минутку! Дай мне взглянуть на этих монстров.

— Ты что, опять захотел прогуляться по внутренностям орла?

— Кто туда раз попал, обратно не возвращается, — деловито ответил Женька и, видя, что Макс не совсем понимает, добавил. — Ты лучше, вооружайся здесь, как обычно, а я, тем временем, схожу посмотрю.

Пока Макс собирался и открывал дверь в подземелье, снаружи донеслись крики и шум возни. Напротив портала появилась огромная нога, а рядом прорисовался взлохмаченный Женька и крикнул:

— Бежим!

Два раза Максу объяснять не понадобилось. Он дернул Женьку за рукав, и они поспешно сбежали под лестницу. В оставшийся за спиной проем было слышно, как начали рушиться балки и стены здания.

— Я вперед, тебе нельзя рисковать! — крикнул в темноте Женька и тут же угодил в первый же колодец. Надо отдать должное, он только коротенько пискнул, тут же испарился и снова проявился рядом.

— Ты лучше не мельтеши под ногами, — остудил его усердие Макс. — Подвал я и так почти безостановочно прохожу — жди лучше на выходе. Я там через пару часов появлюсь.

— Хорошо, кажется, я под землей не очень пригожусь, — согласился гость и уже собрался исчезнуть, как спохватился. — А где расположен выход, у которого тебя искать? — потом хлопнул себя по голове и добавил. — Прости идиота, я же на тебя в любой момент выйти смогу. В общем, через два с половиной часа на поверхности!

Макс проводил взглядом веселого парня с грустными глазами и приступил к отработанному до мелочей маршруту...

Они, встретились у выхода из подземелья, и дальше Женя пошел впереди. Заглянув в лавку, они вооружились, чем могли, но в этот раз гость купил еще и двух лошадей с седлами, заставив Макса учиться верховой езде. Это оказалось сначала трудно, а потом еще и мучительно трудно, но расстояние преодолевалось намного быстрее, чем пешком. Макс заранее предупреждал о возможных опасностях, после чего с удовольствием спешивался и ждал, пока его проводник разбирался с магами.

А разбирался он с ними здорово. После первой же такой встречи, Макс понял, что его гость все-таки не просто хвастун. Они остановились, не доходя до реки, и ходок провел разъяснительную работу насчет коварных повадок местных магов. Женя при этом, кивал и хитро улыбался. Выслушав инструкции он, насвистывая, удалился в направлении предполагаемой дислокации противника.

Каково же было удивление игрока, когда он увидел, как этот Женька все с той же невозмутимо беспечной физиономией появился в поле зрения, ведя под ручку того самого типа, с которым Макс бился с добрый десяток раз. Маг скромно улыбался и тупил глазки, как невеста на выданье, а гость что-то ему нашептывал на ушко. Подойдя ближе, кудесник сразу стал, чуть ли не заискивающе извиняться:

— Прости, пожалуйста, меня за ошибку! О, Господин! Я был уверен, что ко мне пожаловал кровный враг, чтобы уничтожить меня, — в былые времена страшный человек, сейчас умильно сложил руки лодочкой и, тряся кисточкой на черном колпаке, продолжал канючить. — Я ведь не знал, что это наш господин возвращается в свои владения! Это огромное счастье видеть создателя нашего мира!

— Что ты ему сказал? — требовательно спросил игрок у ухмыляющегося гостя.

— Максик! Правду и только правду! Зачем врать, когда правда устраивает всех? — ответил хитрый поводырь и, обернувшись к магу, спросил. — Ведь верно, Томас?

— Да, да! — замельтешил кудесник. — Мы так ждали вашего прихода! Теперь мы бросим войны, и у нас, наконец, воцарится порядок.

Макс еще долго и требовательно пытался выяснить подробности, но сильно в этом не преуспел, так как маг все время пытался подобострастно подлизываться, но ничего толком не объяснял. Женька только хитро ухмылялся, пока это ему не надоело:

— Ладно, хватит болтать! Ты, Томас, оставайся здесь, славить имя творца, а нам нужно продолжить путь.

— Но неужели вы не посетите мои скромные владения? — опечалился вполне милый волшебник.

— Думаю, обязательно навестим, но как-нибудь в другой раз. Сейчас властелин очень спешит, — дипломатично отвертелся от похода в гости Женька.

— Тогда, хотя бы примите в дар эти огненные шары — они очень далеко летят и взрываются прилично. Мое личное изобретение! — гордо улыбнулся Томас, доставая пригоршню цветных шариков. Макс сразу узнал причину своего прошлого поражения и осторожно, но с немалой охотой и благодарностью протянул руки за магическим оружием...

В результате, они так и не вступили ни в один конфликт до самых гор, а седельную сумку и карманы Макса распирали всевозможные средства нападения и защиты. Правда, после достижения последнего, знакомого рубежа, их поход замедлился, и Женя стал идти на полсотни метров впереди.

Один раз Максу удалось подсмотреть из-за дерева весь процесс обращения очередного мага в "новую веру". Это оказалось не так-то просто. Сначала проводника опалило пламенем, но он почти мгновенно исчез и проявился у дальней опушки большой поляны, где, как оказалось, находился нападавший. А потом завертелся забавный танец. Женя все время появлялся у мага за спиной и что-то ему объяснял, а тот пытался развернуться и напасть. После десятка напрасных попыток, кудесник понял, что воевать бесполезно и стал слушать... спустя четверть часа попутчик, уже вел на поклон очередного почитателя...

Угодил Женя и в несколько ловушек, но будучи на чеку, почти мгновенно исчезал и появлялся рядом, с любопытством разглядывая очередную магическую каверзу. Коней им пришлось оставить у одного из обращенных магов, сразу после того, как кончились знакомые Максу места. Все равно шли они медленно, а подвергать животных опасности было бессмысленно. Еду гость приносил неизвестно откуда. Скорее всего, оттуда же, где взял кофе с водкой первый раз. Игрок все пытался вникнуть в слова попутчика об астрале и о том, что они умерли, но никакие мысли об этом не могли заставить его поверить, что окружающая обстановка всего лишь иллюзия, порожденная его же собственным сознанием.

Вдвоем они играючи дошли почти до самых гор, но дальше начались проблемы. И первой оказалось то, что Макс не очень понимал, куда надо идти. Они стояли на первом пологом откосе, оставшемся от прошедшего здесь когда-то селя, и смотрели на гору, возвышающуюся перед ними.

— Ну и что? — спросил компаньон. — Не на гору же лезть... Как ты представляешь себе резиденцию местного владетеля?

Макс молчал и думал, прислушиваясь к себе. Потом неуверенно повернулся вправо и сказал:

— Кажется, надо идти туда. Не знаю... там должен быть красивый дворец.

Женя посмотрел в указанном направлении и прикинул на глаз:

— За тем невысоким перевалом может оказаться долина. Ты пока постой здесь, а я "сбегаю" на разведку, — с этими словами он исчез из виду. Проявился обратно пять минут спустя и, удовлетворенно кивнув, сообщил. — Есть дворец, и даже дорога от перевала к нему, только надо немного лесом пройти, и мы окажемся на правильном пути.

— Как ты можешь так свободно перемещаться? — позавидовал Макс. — Сейчас бы и мне: прыг, и во дворце!

— Тебе, кроме тебя самого, никто и не мешает. Ничего, дойдем — сам увидишь, как это просто.

Они продолжили поход по лесу к дороге, и вскоре Макс вновь убедился, что его проводник обладает, как ловкостью, так и железным самообладанием. Уже ближе к перевалу на проводника бросилась серебристая тень. Ходок еще ничего не успел предпринять, как Женька "мигнул" и оказался на загривке у огромной серой с пятнами кошки. В руках у него появилась веревочная петля, которую он с ловкостью набросил на передние лапы зверя и, отпрыгнув, резко затянул. После чего натянул веревку и крутанул ее вокруг стоявшего рядом дерева. Пока кошка пыталась освободиться и еще больше путалась, он уже стоял рядом с Максом и ругался:

— Ты чего снежных барсов тут навыдумывал? Что теперь с животинкой делать? Не убивать же ее?

— Ничего я не выдумывал, — обиделся Макс. — Надо было его просто огнем отпугнуть.

— А и правда, чего это я? — задумался Женя. — Давай, сделаем так: я перерублю веревки, а ты зажги факел поярче и приготовь свои огненные шарики.

— Где ж я тебе факел возьму? — растерянно спросил ходок и увидел, как его гид опять "мигнул", появившись с пылающим факелом и коротким мечом в руках.

Дальше он буквально на мгновение переместился к барсу и мастерски рубанул по веревке, не поранив при этом красивого зверя. Спустя мгновение, они наблюдали, как, ничего не соображающая кошка, злобно глянула на пламя факела и, словно нехотя, в ленивом прыжке скрылась из виду.

— Уф, хорошо, что эта зверюга на меня напала! — облегченно вздохнул Женька. — А то пришлось бы тебя опять у старта встречать.

— Да, сюда добираться больше суток. Я с ужасом думаю, о том, что опять придется все снова проходить, — признался Макс.

— Но я же обещал, что постараюсь сделать этот проход последним! Компаньон, конечно, из тебя неплохой, но мне тоже не улыбается тут до бесконечности бродить. Ничего, на дорогу выберемся, там место более открытое, и напасть неожиданно на нас будет труднее.

И правда, на дороге до самого перевала никто на них больше не покушался. Но вот на самом верху, шагающий впереди приятель встретился сразу с тремя неплохо вооруженными людьми. Он рукой показал Максу, что бы тот оставался на месте. Так что оставалось только слушать, как его ведущий пытается договориться с бандитами. Уговоры, видимо, не подействовали, и зазвенела сталь. Однако, к немалому удивлению Макса, она звенела недолго. Вскоре все три нападающих изумленно смотрели на свои валяющиеся клинки, а два еще и поддерживали разрезанные штаны. Женя провел еще одну короткую лекцию о вреде неуважительного поведения, и они с Максом продолжили свой путь.

За перевалом не оказалось никакой долины — только сужающееся в сторону гор ущелье, на дне которого бежал пенистый поток. В целом, пейзаж оказался довольно суровый и мало радующий глаз. Но на фоне неприступной мощи скал, контрастно выделялся изящный замок или, правильнее сказать, небольшой дворец, построенный против всяких правил архитектуры. Летящие переходы, уровни и здания стояли на высоких тонких столбах, опирающихся на крутой склон.

— Экая у тебя фантазия! Жить, наверно, неудобно, но красиво. Сразу видна рука игромана.

— Опять ты на меня бочку катишь, — вяло огрызнулся Макс, поглощенный созерцанием этого чуда. — И почему сразу игроман?

— Так у тебя здесь все, как в классической бродилке. Даже замок, невероятно красив, но совершенно непрактичен.

— Но нам и не надо в нем жить. Главное, добраться до его хозяина, а там я уж с ним как-нибудь разберусь.

— Ой, не спеши смешить! — грустно улыбнулся Женя. — Ну что с тобой будешь делать? Пошли, что ли...

Еще пару раз их ожидали ловушки, которые продолжал "вскрывать" собою Женя. Одна оказалась каменной осыпью, вторая обвалившимся мостом. Так что Максу пришлось перебираться через груду камней, а потом через прореху в настиле моста по веревкам, перекинутым приятелем. На лестничных переходах к высоко взметнувшимся зданиям дворца их встретила пара, не то скелетов, не то роботов, размахивающих кривыми мечами. Видя, что перед ними не люди, Женя не стал церемониться и кинул в охранников несколько огненных шариков, но оружие не сработало. Тогда гость поспешно перекидал в скелетов весь свой арсенал, но ничего не действовало. Ему помогло то, что переходы оказались узкими, и у него осталось мгновение на приготовление к атаке первого бойца.

Макс, увидев эти ходячие мясорубки, сообразил, что Жене остается только биться, и хотел уже с испугу закрыть глаза, но вдруг с удивлением заметил, что парень крутит мечами с не меньшей скоростью и ловкостью чем его костлявые оппоненты. Макс не понимал, как это могло случиться, но его компаньон довольно быстро уделал этих киборгов — благо они оказались не целиком скроены из железа и поддавались-таки ударам мечей. Подбежав сзади, Макс в восхищении воскликнул:

— Как ты сумел их так быстро раскромсать? Это невероятно — я бы ни за что здесь не прошел!

— Спасибо тебе.

— За что спасибо? — не понял игрок.

— За то, что не умеешь хорошо биться на мечах. Соответственно и твои ангелы смерти, тоже, только машут оружием, а правильно наносить удары не умеют. Красиво, но бестолково, — Женя уже шел вперед, на всякий случай не убирая мечей, и через плечо добавил. — А это, и впрямь, твоя главная резиденция — все магические фокусы перестали действовать. Так что, принимай владения!

— Какие владения? Нам еще надо сразиться с самым главным и его свитой! — возмутился Макс.

— Сдается мне, что не будет тут больше никого, если, конечно, ты еще чего-нибудь не выдумал.

Женя оказался прав. Они обшарили весь замок, но никого не нашли. В одной, особо красивой полутемной зале, они наткнулись на большое зеркало. Гид подождал, любуясь на в отражение на приятеля по походу, приближающегося сзади. И когда парень подошел, произнес:

— Вот, полюбуйся: создатель этого мира перед тобой! Ты дошел!

— Так это ты создатель? — блеснула догадка в голове Макса, но тут же потухла под натиском Женькиного смеха.

— Ну, даешь! Чтобы я придумывал магов в безразмерных количествах? Нет, я бы до такой хохмы не додумался, — потом серьезно посмотрел на Макса и пояснил. — Это ты дошел! А значит, что настала пора освободиться от оков собственных шаблонов, привычек и страхов. Чувствуешь, что тебе больше некуда идти?

— Да, — послушно ответил Макс.

— Тогда подойди к зеркалу и смотри себе в зрачки, пока они не заполнят все пространство вокруг, — Женя тихим, гипнотическим голосом, нашептывал. — Дай руку, я поведу тебя в астрал. Отрешись от этого мира — он всего лишь плод твоей фантазии.

Макс до боли всматривался в собственные глаза, и постепенно сумерки комнаты начали исчезать из поля зрения, превращаясь в кромешный мрак.

— Все! — вдруг прозвучал комментарий его наставника. — Поздравляю! Ты в астрале и свободен над своими страхами!..

ГЛАВА 15. ВЫЖИТЬ СРЕДИ БРЕДА

Женя потерял счет времени. Да и какой мог быть здесь счет, если он плыл в абсолютной темноте этого нигде и ничто? Он устал искать выход отсюда. Он не мог вернуться к своим настоящим близким и был не в состоянии выдерживать присутствия их подделок в порожденных собою мирах. К чему было это могущество клоуна, когда можно плодить реальности, которые будут лишь плохими копиями собственных воспоминаний? Единственной надеждой оставалось то, что сама жизнь подскажет, как выбраться из гигантской ловушки.

А пока он пытался помочь другим, поскольку себе помочь был не в состоянии. Астральный разведчик знал, что в этой черноте, затерялось множество душ, которые даже не подозревали, где оказались. Сначала не было понятно, как их искать и поэтому он просто пытался плыть в астрале, настраиваясь на ощущения каких-нибудь эмоций. Это оказалось новым делом, но Жене не являлось секретом, что многие духи в астрале находят свои жертвы по всплескам страха или других чувств.

Он отрешился от всего и попытался представить себя универсальной антенной, улавливающей малейшие всплески информации и постоянно увеличивающей свою чувствительность. И сигнал пришел...

Женя ощутил легкую волну отчаяния, непонимания и обиды — почти легкую рябь, которая тут же стихла. Но он не был новичком в астрале и, раз уцепившись за хвостик этой мысли, стал тянуться к ней сквозь несуществующую бесконечность. Ему удалось удержать цель, несмотря на то, что сигнал почти пропал...

Он стоял на улице Нью-Йорка тридцатых годов прошлого века. Это было видно по транспорту и случайным прохожим. Женя чувствовал, что тот, чей крик души он поймал, спит в доме напротив, залечивая психическую травму. Простояв несколько минут, гость из астрала заметил, что одни и те же машины и прохожие с методичной повторяемостью передвигаются из стороны в сторону по улице. Но это и понятно: что еще делать ангелам-статистам, изображающим случайных персонажей? А спустя еще некоторое время в темноте коридора появился худощавый мужчина, судя по одежде — небогатый служащий...

...Определившись с настоящим и будущим Джона, Женя почувствовал, что у него получилось. Только теперь до него стало доходить, сколько таких страдающих разбросано в темноте, и насколько он им нужен. Даже не он сам, а просто элементарное знание о том, что с ними произошло, и как совершать свои первые шаги в астрале. Однако впредь нужно как можно меньше вмешиваться во внутренний мир несчастных, чтобы не наломать психологических дров.

Следующая же удачная попытка показала, что иногда затерявшиеся здесь души могут немало удивить и его самого. Уже привычно раскинув свои сети и плывя в астрале, он уловил призыв о помощи. Зов не ослабевал, и Женя мгновенно достиг источника. Каково же было его удивление, когда понял, что душа отчаянно звала с границы второго уровня — оттуда, куда он сам не мог попасть, несмотря на весь свой опыт.

Думать было некогда, и он, обняв несчастную защитным полем, выдернул ее в привычную обстановку, вернее, отсутствие какой-либо обстановки. Спасенной оказалась маленькая миленькая девушка, подслеповато озирающаяся вокруг. До Жени дошло, что она смотрит в энергетическом плане, но незнакомка продолжала удивлять, признав в нем какого-то учителя. Кем-кем, но учителем он не собирался становиться ни под каким соусом.

Несмотря на заблуждения, девушка со странным именем Жасмин оказалась наиболее подготовленной из встреченных им душ. Кроме того, у нее почти отсутствовали предрассудки, навязчивые страхи и желания, которые так портили жизнь другим. Впоследствии она быстро подправила свои индуистские взгляды и стала лучшим помощником в деле помощи заблудшим душам. Девушка превратила свою туманную долину в солнечный пансионат для адаптации и начального обучения несчастных, выловленных Женей.

Жасмин оказалась подарком судьбы. Иначе у него просто не хватило бы сил возиться со всеми искалеченными душами. Ему хватало мороки с вытаскиванием найденышей из их иллюзий. Случай с Максом, играющим в выдуманной виртуальности, показал, насколько это может быть трудно. Парень никак не хотел выходить в открытый астрал. Так что, пришлось пройти с ним до самого конца, чтобы убедить, что тот живет в выдуманной реальности.

Постепенно вырисовывались общие закономерности. Все, оказавшиеся здесь, прошли одним путем. Почти все не понимали, что с ними произошло — Жасмин являлась счастливым исключением из этого грустного правила — и все создавали себе внушительные астральные якоря, тянущие даже на маленькие миры, в которых возникали довольно самостоятельные ангельские сущности, скопированные из памяти нечаянных "творцов".

Самым грустным оставалось то, что он пока ни на йоту не приблизился к решению главной проблемы: как выбраться из этой огромной ловушки, и кто заправляет всем этим балом затерянных душ? Поэтому Женя продолжал плыть среди пустоты, раскинув свои сети и ловя малейшие сигналы "потеряшек"...

* * *

"Холод... пронизывающий холод. Когда он кончится? — Стив лежал, скорчившись на самодельном топчане и укрывшись сразу несколькими ватниками: Никогда. Ты сам понимаешь, что выбраться отсюда невозможно — по крайней мере, не с твоими возможностями!" С ним случилось что-то страшное, и он пытался вспомнить, как здесь оказался...

Они, около десятка полярников, шли на небольшом судне ледокольного типа на обследование северных островов западнее Гренландии. Задачу они выполнили и могли бы повернуть обратно, но их сгубило пустое тщеславие. Погода, несмотря на конец лета, стояла теплая — акватория пролива Смита была только на треть заполнена льдом, и исследователи решили поставить рекорд: дойти до 79-го, а то и до 80-го градуса северной широты.

В принципе дело могло вполне завершиться удачей. Их судно, не в пример деревянным баркасам прошлого, являлось паровым, тяжелым буксиром с мощным форштевнем, способным с разгона ломать двухметровый лед. К тому же было видно, что льда в акватории осталось немного, да и тот не обладал значительной толщиной. Единственный, кто высказался против этой авантюры, оказался капитан, но начальник экспедиции, выслушав мнение всех специалистов-полярников, принял решение пройти еще триста километров на север.

Шли почти без задержек. Погода стояла солнечная. Но судне царило приподнятое настроение. Ведь они первыми исследовали столь северные акватории канадских островов! Лед указывал на мели, собираясь в торосы на них и у берегов — так что судно держало приличную скорость. Да и лот, который они иногда запускали, показывал огромную глубину.

Стив, как и другие участники похода, частенько стоял на палубе и любовался на красивые в своей суровости берега, по большей части покрытые ледниками. Здесь уже почти не оставалось никакой растительности. Да и что может вырасти за два-три месяца лета с температурой чуть выше нуля? Однако животный мир, процветал даже в этих широтах. Птицы, уже выведшие своих чад, подготавливали их для перелета в теплые края. Временами в море виднелись головы тюленей, а на берегу пару раз показались белые медведи. Солнце уже не описывало круги по небу, а пробежавшись по касательной над горизонтом, спешило спрятаться на несколько часов за горизонт. Но пока это ему плохо удавалось — ночи проходили в сумерках, похожих на поздний вечер, а на юге ярко светилась красная полоса заката, плавно переходящего в восход.

И все-таки их чудо парового хода так и не дошло до цели. Когда ночью они медленно шли в самом узком месте пролива, начал дуть сильный западный ветер. Если бы они повернули сразу, как настаивал капитан, все бы еще обошлось, но доблестные полярники, посмеиваясь, призывали идти только вперед. К утру небо заволокло тучами, и пошел первый снег. Впереди их путь преграждало большое ледяное поле. Капитан, уже не слушая никаких увещеваний, стал разворачивать судно обратно, но вскоре выяснилось, что сзади их догоняла другая льдина, видимо, оторванная сильным ветром от берега.

Капитан, сохраняя спокойствие, взял левее, вдоль кромки наступающей белой массы, и здесь случилось самое страшное, что могло вообще произойти: корпус судна сотряс глухой удар. Немедленно включенный задний ход уже не помог. Подводная скала повредила корпус и винт. Прекрасное путешествие в одно мгновение превратилось в кошмар. Течь в трюме локализовали и устранили, но вот о ремонте винта не могло идти и речи. Вокруг бушевала настоящая пурга.

Они беспомощно ютились в трюме, а погода делала свое "белое" дело. Подавать сигналы СОС было бесполезно: даже авиация сюда не доберется, да и до поселений эскимосов тысяча миль на юг. Только спустя четыре дня снегопад и ветер утихли. Вся команда собралась на палубе, чтобы с тоской осматривать белое поле, окружающее буксир. Откуда только могло пригнать столько льда? Казалось, все белые поля, какие нашлись в проливе, набило сюда, в самую узкую его часть. Узкой она была только по морским меркам. Ближайший берег Гренландии располагался за пару десятков миль. Да и что там делать? Лазать по скалам и фьордам, покрытым вечными ледниками? Оставалась только одна альтернатива: выживать и ждать, когда море схватится прочным льдом, чтобы отправиться пешком на юг.

Команда могла бы спокойно продержаться несколько месяцев на консервах, а запасов угля на судне хватило бы на год для отопления. Но беда не приходит одна. Где-то спустя неделю после рано наступивших холодов, плотно вмерзший в лед корабль начал дрейфовать вместе с огромным ледяным полем. Их попытки заменить винт окончились неудачей, так как вся подводная часть судна оказалась впаяна в ледяную кашу. К несчастью льдина стала двигать судно прямо на ту же скалу, с которой они столкнулись раньше. Команда ждала, когда раздастся скрежет металла о камень... и он раздался, а их непотопляемый ледокол начал опасно крениться.

Быстро сообразив в чем дело, начальник партии, взяв с собой двух, смыслящих в подрывном деле человек, отправился бурить скважины и взрывать лед перед кораблем. Это помогло, но лишь на время, так как масса льда оказалась просто колоссальной и точечные расколы не успевали сбросить напряжения.

Окончательное решение пришлось принимать быстро — хорошо, что все дело происходило днем. Резко усиливающаяся течь и громоздящиеся на корабль льдины не оставляли никаких надежд на выживание их прибежища. Все спешно приступили к разгрузке судна, вынося на лед все, начиная с самого необходимого: палатки, одежду, запасы продуктов. Им удалось выгрузить почти все, даже большую часть угля из котельной, пока помятое судно тащило через скалу, не дававшую ему затонуть. Но вот скала кончилась, и через три часа агонии их железная надежда на выживание пошла ко дну.

Но переживать и расстраиваться было некогда: они срочно искали место для лагеря, сверля коловоротами шурфы и подыскивая ровную площадку. В трехстах футах нашлось ровное место с таким толстым льдом, что никаких буров не хватало. Там и установили две больших палатки и третий навес под склад. Они ждали, когда льдину, наконец, прибьет к берегу, или море замерзнет, но время шло, а ледяное поле, закрепившись на рифах, не желало больше двигаться.

Они обустроились на месте. Люди оказались привычные к невзгодам и быстро распределили обязанности. Самым главным стало, хоть как-то пополнять запасы еды, чтобы оставить консервы на случай выдвижения на юг, поэтому часть команды постоянно выходила на разведку с целью отлова тюленей. Стив тоже принимал в этом участие. Ледяная плита росла в ширину и вскоре должна была соединиться с берегом. Это давало надежду на то, что тюлени начнут делать полыньи, где их будет нетрудно выследить. Но одновременно это принесло и хлопоты: их посетил первый, пока еще не очень голодный, но любопытный хозяин льдов — белый медведь. Видимо, звери уже могли где-то переплывать замерзающий пролив.

Белый медведь — это вам не бурый и даже не гризли. Не знающий себе соперников, огромный хищник, рассматривал их припасы и самих полярников, только с гастрономической точки зрения. Даже выстрелы на него не производили должного впечатления, пока пуля не попадала в шкуру. Но тут было лучше сразу убивать — до того, пока зверь сам не начнет убивать обидчиков. Хорошо, что опытные полярники знали выход: у них имелось две ракетницы и, в отличие от пуль, у фальшфейеров особого применения не оказалось, а вот белых великанов они пугали отменно. Огня те все же боялись не меньше, чем другие животные.

Лежа и трясясь от холода, Стив вспоминал, что в тот, последний раз все собрались на охоту, а ему осталась незавидная роль дежурного по лагерю. За день до этого их маленькая разведка нашла в трех милях сразу несколько тюленьих полыней. Поэтому на охоту вышли все — ведь добычу надо еще разделывать и тащить. Вооружение: три винтовки и два пистолета, они забрали с собой, оставив одну ракетницу дежурному на случай, если появится медведь.

За палатки можно было не опасаться — их, по примеру эскимосов, обложили пилеными глыбами снега метровой толщины и, поливая водой, превратили в бронированную стену, но вот склад, представляющий перевернутую вверх дном 24-местную спасательную шлюпку, белый хозяин льдов мог и потревожить. Поэтому Стив стал регулярно обходить лагерь, и уже через полчаса увидел мохнатого гостя. Но тот, не обращая внимания на лагерь, неспешно проследовал по следам охотников.

Оставалось только удивляться, как этот гигант смог своими куриными мозгами просчитать алгоритм: где охотники, там и потроха тюленей. "Надо, будет сказать, чтобы впредь не оставляли на льду ничего съедобного, а то так скоро тут целый клан белых убийц разведется!" — озабоченно подумал Стив, но вскоре забыл об этом, поскольку такие мелочи уже оказались не актуальны.

Полярник услышал глухой выстрел. Нет, не выстрел — это лопнула льдина. Странно — сильного мороза, при котором обычно трещит сжимающийся лед, не наблюдалось. Вскоре выстрел повторился. Стив проверил — ветер, конечно, был сильный, но не настолько, чтобы начать двигать почти сросшийся с берегом лед. А лед все сильнее трещал... Наконец он понял, что происходит: в той стороне, где канул их несчастный "Покоритель Севера", начал вздуваться пологий бугор. По каким-то причинам уровень моря довольно быстро опускался больше обычного. Но, в сочетании с ровным и довольно сильным ветром от берега, произошло самое страшное, что вообще могло произойти: от бугра в сторону лагеря прокралась трещинка. Стив с ужасом смотрел та эту изломанную линию и чувствовал, что по спине пробежала струйка холодного пота. Нет, разлом не прошел по палатке и даже не задел лагерь... он сделал хуже: отсек всю охотничью бригаду от базы.

С другой стороны, трещина и трещина — может, на этом все и кончится? Но если события идут вкось, то идут туда все. Самый кошмарный сценарий продолжал развиваться под действием, казалось бы, совершенно безобидного ветра: майна неумолимо росла. Стив лихорадочно продумывал план действий: скорее всего, охотники сейчас где-то за три мили отсюда — при такой поземке ни одну ракету не увидеть. Надо отбежать хоть тысячу футов и выстрелить оттуда.

Стив внимательно следил за увеличивающейся полыньей, она росла со скоростью дюйм в минуту. У него пятнадцать минут, чтобы отбежать, выстрелить и пятнадцать, чтобы вернуться. Он не стал раздумывать. Пробежка — три выстрела по дуге в сторону охотников — бегом обратно. Разлом вырос до пятидесяти дюймов. Стив почувствовал, как у него сжалось сердце от ужасного выбора. Здесь он останется с друзьями... погибать от холода. Там он свободно проживет хоть до весны. Нет, он не сможет жить и знать, что все товарищи погибли!

И вдруг ему пришла мысль: "Размазня! Немедленно прыгай и пытайся сообразить хоть какое-нибудь плавсредство!" Соображать, на самом деле, и не надо — перед ним громоздилась огромная шлюпка. Стив перепрыгнул через ледяную воду, подбежал к складу и, с ходу ухватившись за борт, понял, что не в состоянии даже сдвинуть ее с места. "Конечно, она же примерзла!" — ему не хотелось думать, что с судна ее тащили вдесятером. Он оглянулся на трещину — та уже достигла критического размера. Вскоре дорога на ту сторону будет закрыта. Самое страшное было то, что льдина, кажется, только набирала скорость.

"Ничего! Расстояние — не помеха, если я спущу на воду эту лоханку!" — озверело подумал полярник и, схватив топор, стал методично обрубать лед, намерзший на борта. Он скинул рукавицы и забыл о ледяной крупе, секущей лицо — сейчас было не до того. Спустя полчаса шлюпка оказалась свободна ото льда, но сдвинуть он ее по-прежнему не мог. Тогда полярник придумал нехитрую систему рычагов из весел и подпорок, по дюйму приподнимая один борт. Спустя еще минут двадцать шлюпка, опрокинулась на дно.

Стив отметил, что водяная лента уже достигла пятнадцати футов в ширину и стремительно расширялась. Белый, бесшумный пароход отправлялся в свое плавание с девятью пассажирами на борту, даже не ведающими о своей судьбе. Да, ракеты улетели впустую. Стив в отчаянии выпустил в воздух еще несколько штук и подошел к шлюпке. Ее носовая палуба возвышалась вровень с его глазами. Как ее доставить до воды, он не представлял.

Сначала его одолело отчаяние, но потом полярник усилием воли заставил себя думать. Нужна элементарная лебедка, которой у них не было. Но эта лоханка весила не многим больше пары тысяч фунтов. Если он сообразит простейший ворот, то этого должно быть достаточно...

"Ага!" — он, кажется, придумал. Стив взял коловорот, и, отойдя к трещине, которая уже превратилась в край льдины, поскольку ширина уже не вмещалась в понятие трещина. Он засверлил глубокую лунку, потом воткнул в нее подходящий шест. Затем закрепил на носовом кольце шлюпки канат и протянул его до этого шеста. Там он сделал петлю и продел в нее конец багра, который стал воротом, наворачивающим канат на вертикальную ось.

Здесь он в спешке и совершил ошибку в своем, в общем-то, правильном инженерном сооружении — ему надо было засверлить лунку поглубже и под наклоном от лодки... Он начал наматывать трос, удерживая одной рукой ось в вертикальном положении, а другой вращая по кругу ворот продетый в петлю. Трос натянулся, как пружина. Стив крепко держал вертикальную ось и, идя по кругу, продолжал крутить свой ворот.

Шлюпка качнулась и рывком двинулась на несколько дюймов вперед. "Получилось! Теперь нужно только потихоньку дотащить ее до берега", — но радость ослабила внимание, и Стив стал быстрее наворачивать трос. Канат опять натянулся до предела, и тут огненная боль обожгла его колено. Полярник в шоке, не понимая, что произошло, смотрел на вертикальный шест, выскочивший из ледяной лунки и ударивший его со всей силы натянутого троса, когда он переступал его, вращая ворот.

"Ничего, сейчас я все исправлю!" — в запале подумал Стив. Но стоило ему шагнуть, как невыносимая боль в ноге снова пронзила его, и он упал, потеряв сознание. Очнувшись, он понял, что уже спускаются сумерки. Взглянув в сторону трещины, полярник не увидел отколотого ледяного поля. Его бил озноб, то ли от боли, то ли от холода — он не знал и не хотел этого знать. Он остался один, а где-то там, в темноте метались по краю льдины его друзья. И он больше не мог им ничем помочь. Не мог из-за собственной глупости!

Стив долго с ненавистью смотрел на злосчастный шест, разбивший ему колено. Рой самых мрачных мыслей носился в голове. Если бы он был изнеженным горожанином, он наверно, наложил бы на себя руки. Но привычка к выживанию в трудных условиях и борьбе с невзгодами сделала свое дело. Он почти на автомате прополз несколько метров до палатки, волоча больную ногу, и, затих на топчане, впав в забытье, не чувствуя больше ни холода, ни голода.

А дальше потянулись серые будни безмолвного одиночества. У него было все, чтобы выжить: и еда, и дом, и топливо, не было только одного: желания. Он чувствовал себя убийцей, пусть не по желанию, а по головотяпству, но разве от этого легче? Ведь, не поспеши он тогда, засверли лунку под вертикальную ось ворота поглубже, и она бы ни за что не соскочила. Жизни девяти человек висели на волоске, и он собственноручно оборвал эту единственную возможность.

Нога постепенно заживала, и он стал выходить на улицу, смастерив самодельную шину и костыль. Раскрытый склад оказался легкой добычей для медведей, и вокруг валялись разбросанные и разжеванные железные банки с консервами. Стив со злорадством отметил, что звери ранились о рваную жесть — на снегу оставались следы крови. Его не очень беспокоило это разграбление — еды оставалось много и в палатках. Больший интерес представлял уголь, тоже разбросанный, но естественно, не съеденный.

Инстинкт выживания шептал ему на ухо: "К весне нога заживет, и ты пешком дойдешь по льду до эскимосских поселений", — но разум говорил, что если нога и заживет, что-то в ней повреждено настолько, что он вряд ли вообще сможет когда-либо нормально ходить. А совесть велела выйти в сумерки, которые заменяли здесь день, и не возвращаться.

Он остался один, правда, не совсем... Очередной раз, выйдя к разваленному складу, в попытке откопать из-под снега что-то полезное он встретил гостя, вернее, хозяина — поскольку гостем здесь был Стив. Едва завидев огромную белую тень, полярник вскинул ракетницу и нацелил на хищника. Медведь, не выказывая спешки, неотрывно глядел на свою потенциальную еду. Полярник не выдержал дуэли взглядов, и выстрелил под ноги зверю — он знал, что ранить животное опасно, а так ракета, шипя в снегу, полыхала красным пламенем и отвратительно воняла. Зверь недовольно отвернул морду, и Стив заметил рваное ухо. Ему стало понятно: старый знакомый уже не очень боялся ракет. Это было плохо, но пока ракета срабатывала.

Другое, что беспокоило Стива, оказался медленно повышающийся уровень снега — рано или поздно, медведь мог забраться на крышу и продавить палатку. Так и повелось с этой встречи: Полярник выходил, оглядываясь и проверяя, нет ли поблизости белой смерти, и спешно, укреплял свою снежную нору. Но медведь, казалось, не торопился, кормясь тюленями и спокойно смотря со стороны на копошащегося человека. Стив надеялся, что хищник все-таки уйдет, вместе с живой пищей, которая в основном уже мигрировала южнее. Но зверь, словно немой укор и наказание выжившему человеку, по-прежнему ходил вокруг.

Однажды Стив увидел сцену, до жути поразившую его. Он по привычке держал в поле зрения лохматого соседа, когда заметил, что к ним приближается еще один белый бродяга. И тут произошло неожиданное: старый знакомый зарычал и бросился в сторону пришельца. Даже завязалась короткая драка, которая, впрочем, быстро закончилась победой старого знакомого. Прихожанин поспешил удалиться, не солоно хлебавши. Полярник сначала обрадовался, но затем с содроганием осознал, что из-за него дерутся, как из-за миски с похлебкой. Вот тогда-то он и ощутил себя настоящими живыми консервами, приберегаемыми на черный день.

С этого момента он боялся выходить из палатки, его преследовали кошмары с нападающими на него медведями, чередуясь со странными индейскими божествами. Но днем его, все равно, гнал наружу навязчивый страх за прочность убежища. Один сон оказался уж больно реальным: ему приснилось, что он, как обычно, вышел ремонтировать крышу и, как тюлень у промоины, проглядел притаившегося хищника, залегшего прямо за скатом палатки. Стив даже не успел ничего сделать, только заворожено смотрел на возникшую ниоткуда страшную звериную морду... потом последовал удар огромной лапы, и один кошмар сменился на другой, индейский, в котором он долго шествовал мимо странных божеств к орлу. Тот сон остался в памяти самым страшным — в нем он дважды погиб, сначала от лап медведя, а потом от клюва орла...

Но ничего не изменилось. Он опять проснулся на своей утлой лежанке, скорчившись от холода... и опять его ждал снаружи этот страшный медведь в темноте полярной ночи. "Почему он не уходит? Ведь уже середина зимы, морозы настолько сильные, что не помогает никакая печка и толстые стены", — кожа полярника лезла, отслаиваясь от обморожений, но он упорно выходил наружу, зажигая самодельный факел и смотря в неподвижные, отливающие краснотой зрачки ожидающего зверя. Стива гнал наружу страх, и он предпочитал смотреть этому страху в глаза.

Однажды он не выдержал. Полярник отбросил в сторону факел и шагнул навстречу своей ожидающей смерти... И опять, как во сне, его ударила огромная лапа, вооруженная клинками когтей... И опять ничего не произошло — он снова проснулся на своей койке... Сейчас он лежал, не в состоянии понять, что из его воспоминаний было сном, а что явью... Ему не хотелось вставать — душу давно сковал холод тоски и чувство напрасности...

Его полудрему нарушило внезапное вторжение гостя. Нет, это был не медведь. Откинув полог, в палатку кто-то спешно забрался и возмущенно воскликнул:

— Ну и монстров вы тут развели! А внутри-то вонища! Хоть топор вешай! Ну, уважаемый, нельзя же себя до такой степени мучить!

Стив лежал, онемев от удивления. Он ожидал всего, что угодно, от пролома крыши, до трещины льдины, и даже не удивился бы, если бы его белый надсмотрщик умудрился просунуть во входной туннель свою огромную морду. Но откуда здесь мог взяться человек — это оказалось выше всякого разумения.

— Я сошел с ума? — осторожно спросил полярник.

— К счастью, нет. Вы просто умерли, — беспечно ответил голос из темноты и тут же продолжил. — У вас есть хоть какая-нибудь подсветка? А, ладно!

Через мгновение в темноте палатки появился канделябр в десяток горящих свечей, который держал беззаботного вида парень с взлохмаченной шевелюрой и одетый в легкую куртку из странной пестрой ткани. Поставив подсвечник на стол, гость продолжил болтать:

— Хорошо, я догадался унты напялить повыше. Снегу вы тут намели — по самое "не могу"! Ну, давайте знакомиться: меня Женькой зовут, или по-вашему, то ли Жак, то ли Жан — одна малина. А как вас звать-величать?

— Стив, — наконец смог вымолвить полярник.

— Ага! Значит, Степаном будете, — непонятно чему обрадовался гость. — Ну что, будем отсюда выбираться?

— Погодите, Жан. Откуда вы взялись? — полярник боялся радоваться, понимая, что ему остается один шаг до безумия.

— Давайте, прежде чем я объясню, откуда я взялся, и что с вами произошло, сменим декорации. Вы сможете очень сильно захотеть оказаться в теплой прекрасной солнечной долине? Только не в конкретной — знакомый пейзаж я вызову сам.

— Да мне уже и не вспомнить ничего подобного. Только если в общих чертах, — послушно ответил узник льдов.

— Вот и хорошо! — воскликнул обрадовано Женя и попросил. — Тогда, возьмите меня за руки, и сосредоточьтесь на их ощущении... теперь представьте приятный пейзаж, а я домыслю место.

Глаза Стива, прикрытые веками, ощутили яркий солнечный свет. Он осторожно, с недоверием приоткрыл их и встретился взглядом с улыбающейся, маленькой и очень милой на вид, темноволосой девушкой. Рядом стоял все тот же лохматый Женька, только уже без куртки и унт, и извинялся перед незнакомкой:

— Прости, Жасмин, что мы к тебе без спроса. Потребовалась срочная помощь...

А вокруг, действительно, распростерлась прекрасная, благоухающая цветами долина...

* * *

Женя уже, как на потоке, вылавливал души, ориентируясь на их отчаянные эмоции и переправляя на реабилитацию и обучение к Жасмин, которая вместе с Булем и другими ангелами помогала несчастным обустроится в астрале. Астральный спасатель чувствовал, что иногда готов сам сойти с ума вместе со своими подопечными, попадая в серьезные переплеты. От того полярного медведя он успел удрать, но в других случаях на него успевали набрасываться придуманные страшилки: то удав начнет душить, то крысы одолеют, то какой-нибудь скелет из шкафа набросится. Один случай оказался совсем необычным.

Как обычно плывя в астрале, Женя уловил отчаянный призыв. Даже не призыв — просто крик измученной души. Зацепившись за ощущение, он скользнул по нему, как по нитке, и оказался в обычной квартире городского дома. Комната была пуста. Он посмотрел на улицу — там прорисовывался стандартный летний пейзаж пасмурного дня. Улица выглядела мертвой — не наблюдалось ни одного прохожего. Отметив про себя эту странность, спасатель тихонько выглянул в коридор...

Оттуда вело еще три двери: одна наружная, другая оставалась открыта в пустую кухню, а вот третья оказалась заперта. Женя осторожно надавил на ручку, и створка послушно отворилась. За ней располагалась обыкновенная маленькая спальня. На одноместной кровати лежал человек, который почти с головой укрылся одеялом и отвернулся к стене. Гость растерянно постоял и зашел, стараясь не шуметь.

Он понимал, что, с одной стороны, бестактно вторгаться в жизнь незнакомой души, но с другой, от этого несчастного исходила такая волна страдания, что не вмешаться было нельзя. Его раздумья прервал стон:

— Опять ты, Марго? Уходи! Не мучай меня!

Это оказался мужчина. Женя сразу отбросил стеснение, возникшее, если бы он оказался в спальне спящей женщины.

— Прошу прощения за беспокойство, — несмотря на сочувствие, гость старался придать голосу беззаботный и легкий, на грани придурковатости тон, зная, что с веселыми собеседниками легче общаться. — Я тут случайно проходил...

Одеяло слетело в сторону, и лежащий человек резко сел на кровати. Это оказался молодой мужчина, с черными кудрями и утонченными испанскими или, скорее, латиноамериканскими чертами лица. Было видно, что он не спал, а словно бы прятался под одеялом.

— Вы... вы кто? — испуганно спросил он.

— Я? Так, прохожий, — невозмутимо улыбаясь, заметил гость и представился. — Меня Женя зовут. Не бойтесь. У меня, собственно, никакого дела к вам и нет. Просто заметил, что вам плохо. Может, смогу чем-нибудь помочь?

Парень продолжал сидеть на кровати и озадаченно молчать, неотрывно глядя на гостя. Наконец, решив что-то про себя, произнес:

— Никогда вас прежде не видел. Это отрадно. Хоть что-то изменилось... надеюсь, к лучшему, — и, спохватившись, добавил. — Да, меня зовут Энрико.

— Отлично, раз уж мы познакомились, то, может, поболтаем немного? Пошли на кухню — сообразим чайку или что вы там любите пить? И потом, давай я тебя Рико буду звать, а ты, в отместку меня Женькой ругай? — как всегда, приходилось использовать словесную лабуду, чтобы сломать барьер отчужденности. Почти все, встреченные им, замыкались в своих страданиях и страхах, смакуя и прокручивая их вновь и вновь. Они не желали допускать в свой интимный мир чужака, но допускать туда веселого придурка легче — ведь его можно и выгнать без проблем.

— Ладно, пошли! Только посмотри, нет там девочки, лет десяти, и еще старика?

— Не было там никого, но я посмотрю. Какие проблемы? — Женя озадачено вышел из спальни и быстро осмотрел квартиру — она оказалась пустой. Уже из кухни, проверяя шкафы на предмет пищевых запасов, он крикнул хозяину:

— Рико! Никого тут нет. Я тебя в кухне жду.

С запасами было негусто, поэтому гость сгонял в астрал за бутылкой красненького и плошкой, полной фруктов и сыра. Стаканы нашлись в шкафу. Так что, когда Рико зашел на кухню, там уже все оказалось готово к непринужденной беседе. Но, кажется, гость переборщил с угощениями, так как хозяин уставился на стол, и со страхом перевел глаза на сидящего и довольно ухмыляющегося Женьку.

Астральный рейнджер в мгновение ока сообразил, что дал какого-то маху и срочно сменил имидж, чувствуя себя чуть ли не профессиональным психологом, обманывающим пациентов. Состроив проникновенно серьезную мину, он участливо завещал:

— Рико, расслабься. Стоит тебе захотеть, и я немедленно испарюсь. Но проблема в том, что я, может, уже никогда не смогу вернуться. И не потому, что не захочу — просто вероятность того, что услышу твой зов, ничтожно мала.

— Я никого не звал, — потеряно вымолвил парень.

— Ты не звал сознательно, но тебе было плохо. Так плохо, что я услышал. И вот я здесь, чтобы помочь. Но без твоего содействия это не удастся.

— Хорошо, — после некоторого замешательства согласился Рико. — Но как ты мне поможешь?

У Жени словно мешок с плеч свалился. Кажется, барьер сломан, и можно опять вернуться к роли беззаботного балагура:

— А это мы посмотрим по ходу дела. Давай, сначала пригубим по стаканчику за знакомство, а потом ты расскажешь мне, что с тобой приключилось. Спешить особо некуда.

Рико, в самом деле, расслабился и, выпив вина, начал свое повествование...

Он жил в Лиме, столице Перу, местами грязной и перенаселенной, но местами вполне приличной и даже роскошной. Энрико не был ни богатым, ни бедным — что называется: типичный представитель среднего класса. Спасибо родителям и своим способностям, ему удалось получить высшее образование, и он работал сотрудником в лаборатории одной химической компании. Он даже встречался с девушкой, имея серьезные намерения.

И все было бы неплохо, но у него стали появляться провалы в памяти. Сначала он не обращал внимания, но потом это стало опасным: Энрико, например, мог внезапно обнаружить себя посреди лаборатории с каким-нибудь химикатом в руках. И все же долгое время ему удавалось скрывать проблему, так как ничего страшного не происходило.

Но потом стала приходить она. Первый раз эта девочка, лет одиннадцати, появилась вечером, когда он читал книжку. Его глаза уловили какое-то движение в комнате. Энрико поднял взгляд от текста и увидел в сумерках коридора идущую мимо него фигурку в сереньком, невзрачном платье и с игрушкой в руках. Он окликнул ее. Но она с грустным лицом прошла мимо двери на кухню, будто не слыша его слов. Рико оторопел, потом вскочил и кинулся вслед, но на кухне никого не оказалось. Он чувствовал, как сердце бешено колотится — нет, это не могло ему показаться! В подавленном состоянии он вернулся на диван, но не мог снова заставить себя читать.

Спустя несколько дней она пришла снова. Энрико сумел до нее дозваться, и девочка назвала свое имя: Марго. Она всегда оставалась грустной и не хотела разговаривать. Однажды Марго призналась:

— Я никогда не буду счастлива. Ты знаешь почему.

Но Рико не знал. Он растерянно спросил:

— Я даже не знаю кто ты. Так почему же я должен знать, отчего ты обижена на меня?

— Ты не даешь мне жить, — тихо и грустно выговаривала она ему, глядя в окно и продолжая сжимать своего затасканного тряпичного медвежонка. — Я так хотела бы узнать, что такое настоящая жизнь, но ты держишь меня взаперти.

Рико ничего не понимал, но раз уж девочка, наконец, разговорилась, то решил хоть что-то у нее выяснить:

— Расскажи мне о себе и я, может, смогу помочь?

Марго грустно усмехнулась:

— Тебе так хочется узнать о жизни изнасилованной и убитой батрачки?

— Но ты же ребенок?! — воскликнул Рико, все еще не понимая.

— А разве одно другому мешает? — по щекам девочки текли слезы, но она через силу продолжила. — Не понимаю, что произошло. На улице все не так... Я боюсь этих огромных зданий, там так много самодвижущихся повозок...

— Машин?

— Наверно... не знаю. Только помню, что меня родители продали батрачить в харчевню. Я ничего не видела кроме тяжелой работы и побоев. Этот мишка — единственное, что у меня осталось, — девочка нежно посмотрела на убогое создание, долженствующее изображать медвежонка. — Но однажды хозяин сильно напился и поймав меня в углу кухни, прикрикнул, что я уже большая и сорвал с меня платье... Тогда все упились, а работники боялись хозяина. Это было страшно, противно и больно. Он что-то разорвал мне... текло много крови, я пыталась заткнуть ее тряпкой, но у меня не хватало сил, я устала и заснула... А теперь вдруг очнулась на мгновение в мужском теле. Но я умная! — Марго утерев слезы, хитро и мстительно посмотрела на Рико. — Я нашла способ сбегать из-под твоего присмотра. Да, я могу с тобой говорить! И я отомщу всем вам, злобным тварям!

— Хе-хе! — раздался смех в стороне. Рико оглянулся и увидел старика, откуда-то возникшего в его кресле. — Не верь этой плутовке. Она только прикидывается паинькой. Эта киска только и ждет, чтобы вцепиться тебе в горло!

— А вы кто такой? — удивился Рико.

— Я-то... не важно. Так, гость случайный, — старик отмахнулся от вопроса. — Ты вот что лучше послушай: если будешь и дальше ее привечать, она тебя из тела полностью выживет.

— Сам хорош, старый хрыч! — злобно ответила девчонка. — Тебя никто и не спрашивал. Сам-то зачем сюда приперся?

— Хе-хе, — невозмутимо хохотнул старик. — Я-то меру знаю: немного попользовался, дай и хозяину привести дела в порядок, а ты, стерва маленькая, норовишь подмять его под себя! И по дури своей не понимаешь, что если он в психушку угодит, то и ты там окажешься. А если руки на себя наложит, то и нам труба!

— Знаю я тебя, старый сладострастник: все норовишь женщинами попользоваться, пока в теле? — презрительно оскалилась Марго.

— Ну это небольшой грех, а вот ты, язва, норовишь все справедливость навести по своим меркам. Ой, Рико, бойся ее! Я тебя, если только в публичный дом и заведу, а она ведь и рукоприкладством может заняться.

Смотря на весь этот гротескный спектакль, Рико почувствовал, что окончательно сходит с ума, и в ужасе бросился вон из гостиной... В тот раз это помогло. Но теперь он регулярно находил себя, прячущимся под одеялом на кровати и слушающим через зажатые уши выяснения отношений между его гостями.

Жизнь пошла под откос. Один раз он нашел себя пристающим самым похабным образом к своей девушке. Увидев ее испуганные глаза, он страшно смутился и с извинениями убежал. Тогда ему с трудом удалось загладить свою вину. Они опять стали нежно ухаживать друг за другом, но спустя месяц он очнулся с ножом в руках и увидел перед собой свою любовь, в разорванной одежде, ссадинах и подтеках, затравленно смотрящую на него и приготовившуюся к последним мукам. Тогда он умолял ее никогда больше не встречаться с ним, поскольку он стал опасен. Рико шел домой и понимал, что дальше все будет только хуже. Он рыдал, но ничем не мог себе помочь.

Его нормальная жизнь кончилась, когда на работе он нашел себя посреди лаборатории, заполненной дымом и воем пожарной сигнализации. Энрико подбежал к огнетушителю и заметил, что лаборантка в страхе шарахнулась от него. Выяснять в чем дело, было некогда. Он спешно затушил возгорание. После этого пришлось идти на лечение. Несмотря на поставленный диагноз прогрессирующей шизофрении, его не выгнали с работы — слишком ценили его умственные качества. Только приставили к нему следить лаборантку.

К сожалению, несмотря на лечение, его работа не продлилась и пары месяцев — случай разнузданного сексуального домогательства к лаборантке весьма преклонных лет окончательно поставил его перед лечебным заведением закрытого типа. Вечером все те же два гостя затеяли свою занудную перебранку, хвастаясь в подробностях, кто чего сумел учудить в его теле. Тогда Рико не выдержал: решительно встал и, пройдя мимо этой сумасшедшей парочки, вышел на маленький балкончик, перекинул ногу через перила и, не задерживаясь ни секунды, бросился вниз...

— М-да, грустная история, — сочувственно промямлил Женя, водя пальцем по краю стакана. — А потом, конечно, ты прошел мимо странных звероголовых монстров на ацтекских пирамидах к орлу...

— Откуда ты знаешь? — удивился Рико.

— Мы все мимо них шли, — признался гость, но тут Рико сумел его удивить, поддакнув:

— Да, и эти двое тоже за мной увязались!

— Так ты что, от них сейчас под одеялом прятался?

— Да, от них. Когда они стали ломиться ко мне здесь, я понял, что, даже умерев, никуда не могу деться от этого сумасшествия, — Рико имел, действительно, несчастный вид. — И ведь все оказалось не так, как говорилось в библии. Наверно я сильно согрешил, совершив самоубийство.

— Ну, скажем, самоубийство ты совершил в состоянии аффекта, принужденный своими "сожителями". Так что, вряд ли оно повлияло на твою посмертную судьбу. Больший эффект оказал твой интерес к индейским культурам.

— Но как это? Ведь история инков — это история нашей страны, а все индейские культуры имели одни корни. Это так интересно...

— Твой интерес похвален. Непохвальны интересы тех, кто этим воспользовался, — загадочно пробормотал Женя и, видя, что только путает парня, перешел к насущным делам. — Но давай, определимся с твоими "сожителями". Зря ты их здесь испугался — ты больше не жертва, а вот они по-прежнему зависящие от тебя сущности.

— Чего-то не понимаю. Как они от меня зависят?

— Я тоже не истина в последней инстанции, но сдается мне, что защита твоей души в реале, то есть на Земле, дала сбой и на нее подсели не очень развитые души, которых немало на пороге между изнанкой и астралом... — Женя наткнулся на непонимающий взгляд и пояснил. — Не обращай внимания. Тебе потом Жасмин все объяснит. Так вот, эта девочка, Марго, по идее, должна была реинкарнировать в новое тело, но, видимо вследствие сильной психической травмы, не захотела снова жить. Она просто "уснула" в зоне порога, судя по твоим словам, не меньше чем на сотню лет, а потом, очнувшись, не поняла, что с ней произошло. Тут-то ей и подвернулась твоя незащищенная душа, вернее ее плотная оболочка. А старик — не знаю... может, его сексуальные страсти свихнули. Одно могу сказать наверняка: они слабые души, которым не было бы дороги в астрал, если бы ты их с собой не привел. А пожив в твоем теле, они стали как бы твоими родственниками. Да... скорее всего так, если только тебе не привиделось, что они шли за тобой к орлу. А если все же не шли, то они просто твоя выдумка: ангельские сущности, "дети" твоего сознания.

Рико смотрел на читающего лекции гостя и что-то про себя думал. Наконец решившись, он спросил:

— А ты сам... не из этих... "сожителей"?

Женька, как читал лекцию, с поднятым стаканом, так и замер с открытым ртом, потом фыркнул, еле удержавшись, чтобы не разбрызгать содержание стакана на собеседника:

— Ну, Рико, ты даешь!.. А ведь ты прав. Я даже не подумал, что могу предстать перед тобой в такой роли.

— Ты не обижайся...

— Я? Да меня, знаешь, как трудно обидеть? — отсмеявшись, ответил гость. — А ведь это дела не меняет. Если хочешь, можешь считать меня своим бывшим "сожителем".

— Нет, ты точно сам по себе, — облегченно вздохнул Энрико. — Слишком веселый и независимый. Только вот глаза у тебя почему-то грустные.

— А! Не обращай внимания. Это у меня так, наследственное, — сморозил очередную чушь собеседник, но от Рико не укрылась мимолетная тень печали, скользнувшая по лицу собеседника.

— Но я не пойму, откуда ты все-таки взялся, и кто ты, наконец?

— Не заморачивайся, ты же ведь даже не очень понимаешь, где находишься, — Женя, улыбаясь, обвел вокруг пальцем. — Лучше давай, сейчас разберемся с твоими "соседями". Как их, кстати, разыскать?

— Не знаю, они сами ко мне приходят, когда захотят. Мы здесь недавно...

— Хорошо, тогда сделаем так... — и гость объяснил, как они могут выйти в астрал из якоря, а потом уже оттуда, настроившись на знакомые образы, поискать потеряшек.

Вскоре они созерцали Марго, бесцельно бредущую по улице. Девочка с удивлением оглянулась на двух лохматых мужичков, но не испугалась, признав своего бывшего "хозяина":

— А-а, привет.

— Привет! — воскликнул, как можно радостнее Женя. — Как ты тут, осваиваешься?

Девочка задумалась, потом оглянулась вокруг и сокрушенно сказала:

— Хорошо, конечно, снова почувствовать себя в собственном теле, но почему здесь так пусто? Никого. Так не должно быть, ведь верно?

— Верно. Мы это исправим. Только расскажи мне, зачем тебе надо было хулиганить в теле Рико? — Женю мучил вопрос, настоящая ли это душа или ангел, порожденный воспоминаниями парня. И если это душа, то в чем ее суть? Ведь она могла натворить бед, если заряжена негативом. Но ответ пришел сам собой: он увидел, как лицо девочки, несмотря на попытки удержаться, скривилось в страдальческой гримасе, и из глаз прыснули ручейки слез. Девочка выкрикнула:

— А чего он такой, правильный! — и бросилась от них по дорожке.

Женька остановил жестом Рико, а сам "прыгнул" через астрал и, оказавшись прямо перед бегущим ребенком, поймал ее в объятия, крепко обнял и стал гладить по голове, нашептывая:

— Успокойся, маленькая, больше никто тебя не обидит. Обещаю. Я тебя отведу в очень красивое место, где много цветов, добрых людей и даже ангелов.

Под мышкой еще немного похлюпало носом, потом затихло и наконец, оттуда послышался любопытный голосок:

— А что, мы в рай попадем?

— Ага! А откуда ты знаешь, что умерла?

— Так меня Рико уже просветил, — недовольно, но уже незлобно буркнула маленькая ворчунья.

Жене стало ясно, что ребенок оказался просто затравлен, как людьми, так и обстоятельствами жизни, и оставались все шансы, что она разовьется во вполне самостоятельную личность. То, что это не "новорожденный" ангел стало абсолютно ясно: слишком уж она была независима. Он не стал затягивать резину и сразу переправил девочку к Жасмин, попросив Рико минутку подождать, чтобы потом продолжить розыски старикана.

По дороге он "приодел" и "умыл" ребенка, немного преступив строгий закон равновесия свободы выбора. Но ведь они и не были в том астрале, где этот закон действовал. К тому же, девочка даже не заметила этого. Зато, когда они предстали пред ласковые очи Жасмин, та ахнула, всплеснув руками:

— Где ты разыскал такого ангела?

— Несчастного ангела! И твоя задача сделать из нее счастливую душу. Научи Марго главному...

— Чему? — слюбопытничала Марго.

— Творить и дарить добро, — ответил Женя. — В твоей жизни было слишком мало возможности это делать, и тебе надо этому научиться. Поверь: нет ничего приятней и интересней! Правда, Жасмин?

— Ну ты и зануда! — воскликнула хозяйка долины, но, спохватившись, рассмеялась и поправилась. — Правда, правда!

— Рано тебе еще детей доверять, — пробурчал Женька и поспешил дальше. — Ну, вы тут устраивайтесь, а мне к Рико надо вернуться. Да, кстати, я еще одного парня сюда приведу, ты справишься?

— Мне что, с ними, детей крестить? Конечно, справлюсь! Тем более что и Буль всегда поможет.

* * *

Женя не задерживаясь, откланялся и спустя секунду предстал перед Энрико, сидящим на скамейке в парке.

— Ну что, пошли твоего ворчливого старика проведаем? — спросил он у парня, отметив про себя, что Рико уже не выглядит столь подавлено и с интересом оглядывается вокруг. Спохватившись, что забыл проинформировать парня о ловушке, в которую сам угодил, астральный спасатель поспешно добавил. — Только не вздумай представлять, что близкие тебе люди сейчас с тобой!

— Это как? Они же в том мире остались, — удивился парень.

— Вот, вот! Помни всегда, что они там, и здесь не могут появиться, если не хочешь второй серии кошмаров. Остальное я тебе потом объясню.

— И все-таки, я только сейчас ощутил, насколько мне жаль, что мы расстались с Лаурой, — вздохнул Рико.

— Можешь пока что грустить, сколько хочешь, но четко помни, что она осталась там, а ты здесь один.

— Да ничего. Это уже старая рана. Мы ведь с полгода не встречались после того, моего безобразного нападения.

— Ну, положим, не твоего. И потом, в компенсацию я обещаю тебя с такой девушкой познакомить! Умница и очень добрая душа, — Женя пытался всеми силами и быстро отвратить Рико от творения ангельских прототипов, но это было и не трудно: осознание своей смерти и уверенность, что его близкие остались далеко, не давало парню представить их рядом с собой.

— Да, первый раз на Лауру напал этот старый сексуальный маньяк, а второй — Марго постаралась... — вспоминал Энрико, пропустив слова о Жасмин. — Но что было, то прошло. Мне лучше забыть о ней.

— Сейчас да! Но, со временем, не стоит забывать о том светлом, что было в твоей жизни... — Женя невольно сам стал съезжать мыслями на своих девочек и почти панически вскрикнул. — Все! Выходим в астрал!..

Произошла небольшая заминка. Энрико с первого раза не смог найти старика. Тогда Женя, сообразив, что могло произойти, посоветовал парню, плывущему рядом с ним в темноте:

— Держись крепко за мои руки, "закрой глаза" и настройся не на его внешний вид, а на общее ощущение: голос, манеру говорить, общее телосложение... — где-то посреди этой маленькой лекции Женя почувствовал, что по закрытым векам скользнул свет.

Открыв глаза, он понял, что они уже не в якоре Энрико, а у парня глаза буквально лезут на лоб. В конце концов, тот скривился и отвернулся. Усмехнувшись, Женя прокомментировал сцену, представшую перед ними:

— Рико, если твоему восприятию противно, отвернись, хотя, это довольно поучительно...

— Что за... гадость! — наконец, парень подыскал правильное название увиденному.

— Не надо сильно переживать. Это свал — по крайней мере, так это в старину называлось на Руси. А в астрале это первейшая ловушка для недоразвитых душ, каким-то образом прорвавшихся за порог и не ушедших в новую реинкарнацию. Только в родном астрале они вслепую находят друг друга и устраивают такие гнезда под действием своих необузданных инстинктов размножения. Здесь твоему "старику" еще больше "повезло": он навыдумывал себе ангельских сущностей ну и колбасится с ними до бесконечности. Смотри, он даже поленился придумать окружающую обстановку — не то сарай, не то подвал какой-то.

— Ты... ты хочешь сказать, что это ангелы?! — чувствовалось, что Рико ошарашен таким далеко небиблейским откровением.

— Ха! У тебя неверная информация насчет их святости, — хохотнул Женька. — Конечно, трудно признать в этих толстых и потных тетках библейских ангелов... но поверь, и те, и другие слеплены из одного материала, если можно так выразиться. Но хватит теории разводить. Мне нужна твоя помощь. Ты можешь мне ткнуть пальцем в твоего "соседа" по телу?

— Как ты можешь на это смотреть?

— Ты прав, эстетики маловато. Но мне как-то уже приходилось вытаскивать друзей из почти такой же вакханалии дикой сексуальной оргии, — выговаривал Женя отвернувшемуся Рико. — Подожди, я попытаюсь сначала определить, где тут мужчина, а ты потом только взглянешь на него и скажешь: он или не он?

— Хорошо...

— М-да... Кажется здесь. Только гораздо моложе. Смотри, похож на твоего соседа? — астральный спасатель указывал пальцем на блаженно развалившегося, совершенно голого мужика средних лет с явно гипертрофированным причиндалом. Рико быстро обернулся и, кивнув, сказал:

— Да, это он, только лет на двадцать моложе.

— Хорошо, это нормально. Здесь все старики молодеют. Сдается мне, по его фантазиям, он тоже лет сто на пороге болтался до подселения к тебе.

— Это почему?

— Так дамы его, больно уж Рембрантовские. Каждая не меньше сотни кило потянет.

— А почему они на нас не реагируют? — вдруг озадачился парень.

— Ангелам наплевать — они слепки его фантазий, и умеют только одно, а сам хозяин, по-моему, в полной отключке, — с этими словами, Женя протолкался среди упитанных задниц и тряхнул за плечо мужчину, но тот только отпихнул его руку и вяло буркнул:

— Не мешай!

Женя вздохнул и, взяв под локоть Рико, выдернул парня в черноту астрала.

— Лучше оставить его там, где он есть. Видишь, почему астрал не место для недоразвитых душ? И это только одна из многих ловушек.

— И что, это ему не надоест? — не мог понять Рико.

— Он не в состоянии осознать, что это может надоесть — как под наркозом. Постоянно сменяющиеся циклы сексуального возбуждения и оргазма превратили его в животное.

— И что, ему никак нельзя помочь?

— Хороший ты парень, Рико. Даром, что больной на голову... был! — Женя рассмеялся и ткнул парня в бок. — Не обижайся. Ты вполне вменяем, в отличие от этого дяденьки. Помочь всегда можно попытаться, но обычно такие души воспринимают любое вторжение в их мир, как насилие. Так что пусть дозревает — если ума хватит, то выйдет из этой ловушки, а если нет, то опустится до состояния дикого духа. А мне помогать и так есть кому — таким, как ты, например.

— Да, спасибо! — спохватился Рико. — Забыл тебя поблагодарить.

— Брось! Ты просто еще не знаешь, что делать добро — это естественная потребность, а лучшей благодарностью будет, если ты тоже кому-нибудь поможешь.

— Я готов! — решительно воскликнул парень.

— Ой ли?! — хитро сощурился собеседник. — А как смотришь, если для начала поможешь Марго?

— Ей?.. — лицо парня страдальчески вытянулось. — А... это обязательно?

— Ой, не смеши! — рассмеялся Женя. — Здесь ничего не обязательно, кроме собственной совести. Не хочешь — не надо. Но ты заметил, как она среагировала, когда я ее просто погладил по голове? Ты можешь представить детство с побоями и тяжелой работой вместо ласки и игр?

— Ты прав, я не подумал, каково ей было в прошлой жизни.

— И потом, ты ее не узнаешь: она стала такая лапушка! К тому же тебе надо преодолеть внутренний страх и дискомфорт перед ней. Ну что, готов к новой встрече?

— Готов, — ответил Рико, и спустя мгновение они стояли перед Жасмин и Марго...

* * *

Женя продолжал поиски затерявшихся душ, понимая, что ни на шаг не приближается к решению своей проблемы, но какое-то внутреннее чувство говорило ему, что рано или поздно эта странная деятельность принесет плоды. Просто надо быть терпеливым и не терять надежды. Первым, что ему удалось, были поиски несчастных, сигналящих о своей беде прямо в астрале, но постепенно он научился улавливать страдание, исходящее из микромиров, созданных душами и спрятавшимися в них.

Чужие страдания захлестывали его. Он бы, наверно, отступился, если бы не поддержка Жасмин. Она даже сама попробовала "тралить" астрал, но у нее было полно забот с уже отловленными новичками. Тогда девушка подсказала Жене, чтобы он ориентировался не только на страдания, но и на другие чувства. Это оказалось гораздо труднее, так как они не фонили так ярко. Но постепенно астральный рейнджер научился находить и вполне нормальных людей. Переломным в его поисках оказался случай, когда ему удалось выйти в своих поисках на целое поселение душ...

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: ПУТЬ К СЕБЕ

ГЛАВА 16. ПОСЕЛЕНИЕ

Кристиан гордился своими обязанностями и положением. Вместе с двумя другими, более опытными товарищами он являлся опорой небольшого островка жизни среди странного и опасного мира. Юноша не являлся каким-нибудь начальником или лидером — он был защитником. Пусть его роль не столь заметна, но всем в округе известно: стоит ему с товарищами прозевать опасность, как от поселения может ничего не остаться. Он уже около года жил здесь и стал своим. Ему доверяли дежурства, обходы и даже рейды в неизвестные земли, для розыска, как новых людей, так и новых опасностей.

Окружающий мир оставался во многом непонятным. Здесь никогда не менялся климат, держась в оптимальных пределах и перемежаясь солнечными и пасмурными днями, но чем дальше от поселения, тем более сумрачным и туманным он делался. Горы, ясно видимые из поселка, начинали скрываться в низких тучах при попытке к ним приблизиться. Правда, к горам никто и не отважился ходить, так как где-то именно там обитали извечные враги людей.

Деревня была типичным латиноамериканским поселением, состоящим наполовину из индейцев, наполовину — испанцев и людей других национальностей. Люди здесь не рождались, они приходили непонятно откуда, и в обязанности Кристиана входило помогать таким новичкам, если они блуждали в окрестностях, будучи не в состоянии самостоятельно найти дорогу. Некоторые приходили в одиночку, как и сам Кристиан, но некоторые — целыми семьями, даже с детьми и стариками. А иногда появлялся сначала один, а затем в деревне возникали его родственники и, иногда, друзья. Некоторые из приходящих были уверены, что умерли и сейчас живут в ином мире. Другие считали, что им снилась какая-то прошлая жизнь, а сейчас, здесь — настоящая. Большинство же вообще считало, что они жили и выросли где-то неподалеку. В целом непонятного вокруг встречалось более, чем достаточно, но как-то надо было выживать, а человек быстро привыкает к странностям.

О себе Кристиан хорошо помнил, что его отец был испанских кровей, а мать — индианка. Семья была довольно бедной и необразованной, но Кристи оказался "выродком" — учился в школе только на отлично, и, в результате, набрал такой IQ, что его приняли учиться в университет на государственную стипендию. Но, к сожалению, выродком он оказался не только в умственном плане. Врожденный порок сердца частенько досаждал слабостью и болями в груди, и когда они с приятелями на третьем курсе учебы пошли в горы, у него неожиданно отказало сердце, и он потерял сознание.

Тогда ему приснился странный сон — такой же, как и у многих, оказавшихся в поселении. Сам Кристиан был не понаслышке знаком с индейскими богами, но, обнаружив себя среди компании звероголовых чудовищ, сильно испугался. Таких гигантов ему еще никогда в самом горячечном бреду не снилось.

Когда сознание выплыло из кошмара, он понял, что находится уже далеко не в горах. Вокруг распростерлась настоящая дикая сельва — пришлось долго блуждать, прежде чем под ноги попалась тропа, ведущая в поселок.

Здесь не удивились появлению непрошеного гостя. Даже обрадовались. Новенькие приходили нечасто. Если учесть, что некоторые поселенцы уходили, а некоторые гибли, то население не увеличивалось, и противостоять нападениям врагов было нелегко. Тем более что в деревне ни у кого не было четкого представления ни о количестве, ни о целях странных обитателей сумрачных окраин.

В самом поселке жили хорошо, даже вольготно, и все это благодаря колдунье Пауле. Она являлась самой старой жительницей. По крайней мере, так все говорили. И даже сам Хосе, единовластный правитель, якобы когда-то выбранный всеобщим голосованием, прислушивался к ее мнению. Да и как не прислушиваться к той, по чьим советам они жили? Любая ошибка здесь была чревата самыми неожиданными последствиями, и никто не хотел рисковать.

Тогда, в первый раз, он удивился, что самая старая женщина, прожившая чуть не сотню лет, выглядела моложе других стариков. Она всегда ходила растрепанной и ворчала на все и вся. Со временем Кристиан понял, что это была маска или привычка, под которой пряталась доброта мудрого человека, не спешащего выставлять ее напоказ. Тогда ему показалось странным, что ребятня, которая встретила его у здоровенного частокола, отправила гостя к крайнему домику и разбежалась, словно чего-то испугалась.

Делать было нечего, и он зашел в маленький палисадник. Его заметили — из дома донеслось ворчание:

— Кого там опять несет? — и в дверях показалась еще не дряхлая, поджарая и шустрая старушенция. — Ага, новенький! Один?

— А-а... один, — сообразил Кристиан, что спрашивают его.

— Это хорошо! Значит, реальный парень. И слюни не распускаешь... Что уставился, пошли дом тебе справлять. Эх, куда ж я, старая, денусь? — и бабка торпедой понеслась по поселку, на ходу объясняя. — Некогда мне с тобой возиться. Быстренько выбирай, где дом будешь ставить: ближе центру или на отшибе?

Такой напор застиг Кристиана врасплох, и он, плохо соображая, ответил:

— Да я не знаю еще...

— Тогда вот тут и ставь! Как раз: и не в центре, и не на краю. Только смотри, чтобы не больше, чем у нашего правителя. Вон там высокая крыша видна. Понял?

— Ничего не понял, — растерянно проговорил Кристиан.

— А!.. стой тут! — и старушенция помчалась по соседним домам, крича всем, кто встречался по пути. — Быстро отвернулись! Если дом поставить не получиться, найду и выгоню из поселка! — навернув полный круг, она опять подбежала к Кристиану и спросила. — Ты что, вообще ничего не знаешь?

— Мне кажется... да, я, наверно, умер и теперь на Небесах, — осторожно признался Кристиан.

— Ой! Что ж я дура старая. Ты же только что оттуда — значит, совсем молоденьким помер? Да, вижу. Можешь не говорить. Бедный. А ты сильный парень, правде в глаза смотришь, — старушенция догадалась, что гость выглядит так, как и умер, не успев еще толком ни "помолодеть", ни "постареть". — М-да, вот только я и сама не знаю, где мы, но на Небеса это не очень похоже.

— А что вы говорили про дом? — спросил Кристиан, вспомнив невразумительные бабкины речи про какое-то строительство.

— Да, конечно, сейчас дом будем тебе ставить. Кстати, меня Паулой звать можешь — не ошибешься. А твое-то имя, как будет?

— Кристиан.

— Ага. Так вот что, Кристиан. Сейчас ты возьмешь меня за руку, закроешь глаза и представишь на вот этом месте дом, в котором ты хотел бы жить. Понял?

— Понял вроде. А зачем?

— Сейчас увидишь, — схватив его за руку и закрыв глаза, Паула замерла рядом. Не смея ослушаться, Кристиан поспешно последовал ее советам. Спустя минуту послышался довольный голос старухи. — Что-то он у тебя маленький какой-то. Но ничего, симпатичный!

Открыв глаза, парень увидел перед собой небольшой белый домик, стоящий посреди уютного сада. Тогда он первый раз столкнулся с этим явлением и оказался поражен до глубины души. Сначала Кристиан не поверил глазам, спросив Паулу: не колдунья ли она? На что старуха только кивнула, ехидно улыбнувшись. Потом он, как очумелый, бродил по саду, заглянул в дом и даже не заметил, как бабка исчезла из поля видимости, видимо, побежав по своим делам.

Позже он уже не удивлялся таким фокусам. В пределах деревни и ее округи эти превращения были подвластны только старухе и Хосе. Но в рейдах, чем дальше от поселения, тем больше росли способности к волшебству, но зато опаснее становились места. Однако тогда новичок ничего этого не знал. Больше всего его поразило, что все в доме и в саду предстало перед ним в абсолютном порядке, как он его себе представлял. Даже все электрические приборы и водопровод с канализацией работали. Только телевизор и радио не хотели показывать — но и откуда тут могла взяться трансляция радиовещания?

В этот же день он успел познакомиться с соседями — довольно милыми и непосредственными людьми. Они посоветовали, не откладывая, пойти на поклон к Хосе — местному правителю. Найти его оказалось несложно — крышу его дома указала Паула. Сразу пред властительные очи новичка не пустили, но это было и понятно — какой же, даже самый маломальский начальник допустит до своего дражайшего тела, какого-то случайно забредшего человечка? Но к вечеру Кристиан все-таки попал на беседу с весьма напыщенным полноватым мужчиной, лет пятидесяти на вид.

Как выяснилось в ходе беседы, в течение которой гость простоял столбом перед развалившимся в некоем пышном ложе Хосе, ему вполне даже рады здесь, хотя никто его сюда и не приглашал. Так же жители поселения в лице Хосе надеются, что он понимает, что за оказанную ему защиту и покровительство от него ждут ответных усилии на общее благо. Когда Кристиан спросил, чем бы он мог быть полезен, то его снова отправили к Пауле, которая лучше всех могла определить его способности и пригодность к какому-нибудь делу.

Все было бы ничего, если бы не раболепное окружение Хосе. Прислуга сновала вокруг хозяина неприметными тенями, постоянно сгибаясь в поклонах и тая в услужливых улыбках. Это явно смахивало на рабство. Кристиан чувствовал, что если такие законы здесь будут распространяться и на него, то он долго не выдержит.

Но все обошлось. Паула просветила его в местных взаимоотношениях: в каждом доме был негласный глава (она еще называла таких людей реальными), который являлся центром жизни отдельной семьи. Не обязательно, что это был самый старший, иногда это мог быть и самый младший в семье. Паула сказала, что именно реальные приводят остальных своих родственников. И только реальные обладают свойством творить. Но это свойство не проявляется в пределах деревни и ближайших окрестностей, кроме как с помощью старой колдуньи.

Кристиан оказался реальным и без семьи — за что почему-то снискал уважение Паулы. Вообще у него сложилось впечатление, что главной в поселке все-таки была она, а не Хосе. И в дальнейшем это только подтверждалось. Просто, видимо, старухе власть была не нужна, и она предпочитала уединенную жизнь в своем домике на краю поселения.

* * *

Сейчас Кристиан находился в дальнем и весьма рискованном патруле. Он шел один, и этому были свои причины. Самостоятельно путешествовать по самым окраинам парень стал буквально пару месяцев назад. До этого он учился. И в первую очередь учился выживать, а уж только потом приносить пользу поселению.

Паула, "протестировав" новичка какими-то одной ей ведомыми и весьма странными способами, типа блуждания по лесу, вынесла приговор: быть ему пограничником. Как оказалось — это была чуть ли не самая почетная, но и самая опасная должность в поселке. Паула что-то говорила про отсутствие е него больных фантазий и страхов. Кристиан при этом не знал, гордиться или стесняться таких качеств — ведь хорошо быть бесстрашным, но и без фантазий в голове он вроде как туповато выглядел. Его сомнения только рассмешили старушенцию, и пояснений не последовало. На самом деле с пояснениями у нее всегда было туго. Всякий раз она ехидно ухмылялась и твердила: "Сам догадаешься, а то жить скучно станет!"

Далее Паула передала его в распоряжение двух других единственных на все поселение пограничников: Фернандо и Рауля. Единственных не по тому, что желающие отсутствовали. Просто, Паула не допускала к этому делу никого, приговаривая: "У нас реальных и так не хватает, чтобы их еще на убой отправлять!" Старшие товарищи объяснили Кристиану доходчиво, в чем дело: среднестатистический житель их поселка не выдержал бы на окраинах и дня.

Потом его обучали, чтобы не оказаться таким среднестатистическим жителем. Главным в обучении оказалось контролирование фантазий, особенно спонтанных страхов, так как там, в сумеречных зонах, любые сильные желания и мысли могли воплотиться в реальность. И если с "положительными" выдумками еще можно справиться, то со страхами обычному человеку не совладать. Именно это отсутствие патологических страхов у Кристиана и сделало из него пограничника.

В распоряжении трех рейнджеров всегда находился целый отряд внутреннего порядка из десятка приживал — нереальных ребят. Вообще-то нереальные от реальных отличались мало, если только были чуть попроще умом. Этим отрядом заведовал шериф — второй, после Хосе начальник в поселке. Но, поскольку все понимали, что внутренние разборки — дело десятое, то сопровождающих в рейды против нечисти выделяли по первому свисту.

В трудной работе пограничников заключался парадокс. Чем больше на дело выдвигалось реальных парней, тем выше становилась вероятность нападения какой-нибудь нечисти. Мало того, чем больше затевалась свара, тем больше на нее выползало всякого чудья. Поэтому-то если даже и затевалась серьезная операция, то на нее шли только три реальных пограничника и сколько угодно нереальных добровольцев. По этой же причине в разведку пограничники, как это ни было опасно, старались ходить по одному, ну или с парой нереальных парней. В одиночку Кристиана в такие рейды стали пускать только спустя почти год после его появления в поселке.

В этот раз он опять пошел в сторону гор. Это стало его идеей фикс — дойти хотя бы до предгорий. Фернандо, самый опытный коллега, только посмеивался и говорил, что нет на самом деле никаких гор. Но Кристиан раз за разом отправлялся в их сторону. И как-то сам собой этот сектор закрепился за ним. Почти вся территория до гор была покрыта лесами. По ней протекало две речки, одна, довольно большая, впадала в небольшое озеро рядом с поселком.

Горы располагались на закатной стороне и, если смотреть на них от поселка, то левее, за лесами начинались топи и болота, тянущиеся вдоль петляющей реки. А правее леса местами перемежались лугами. Кристиану больше нравилось путешествовать среди лугов, но он понимал, что основное место его работы — леса и болота. По выработавшейся привычке он начинал обход с открытых мест, чтобы спокойно войти в ритм похода. Иногда парень делал эти выезды на коне, но сейчас вознамерился пройти дальше к горам, и конь мог стать обузой в незнакомой местности.

С местностью вообще было плохо. Если вблизи поселения все оставалось на местах, то чем дальше в леса, тем больше обстановка "плыла", то есть менялась раз от раза. А если учесть постоянную облачность, начинающуюся через пару десятков миль, то ориентировка становилась, чуть ли не самым важным делом. Вот здесь-то и проявилась вторая важная черта Кристиана, делавшая из него пограничника: постепенно он развил у себя отличное чувство дома, без которого можно было навсегда заплутать в этих окраинах. Находясь в совершенно незнакомых местах, парень, не задумываясь, представлял себе дом и выходил к нему по прямой с любого расстояния. Несмотря на кажущуюся простоту, мало кто мог повторить такой трюк.

Он был в пути уже вторые сутки. Как и обычно, в луговой зоне ничего особенного не повстречалось, только заурядные лесные звери: пугливые косули, суетливые еноты и белки, пичуги поменьше и побольше, которые не требовали особого внимания. Из настоящих "клиентов" в первый день показалось только семейство безобидных обезьяноподобных да стая непонятных серых существ. Умные приматы были ему знакомы, а вот серые тени на опушке леса он встретил впервые. Издалека заметив неясное движение под кронами деревьев Кристиан замер и стал наблюдать. Однако развития событий не последовало. Когда ему надоело эта бесцельная суета, пограничник смело пошел в сторону новых визитеров.

Вообще-то, странная у него была работа. Вот и сейчас, не смотря на встречу с неизвестным явлением, ни в коем случае нельзя пугаться, но и соваться в пасть неизвестности тоже глупо. Выходом из этой парадоксальной ситуации оставалась игра. Правда и здесь нельзя переборщить — некоторые визитеры только и хотели, что играючи заманить человека и поиздеваться над ним всласть. С русалками, например, которых просто руки не поднимались выселять из озера, договорились, чтобы те держались у дальнего берега. Да и не было никакого смысла их совсем изгонять — создания они были красивые и, в общем-то, безобидные, но по своей бестолковости, никак не понимающие, что люди не могут жить под водой.

Когда встречался новый непонятный визитер, нужно было как можно быстрее определиться с его уровнем агрессивности и бестолковости. Сейчас Кристиан на ходу подобрал палку и, идя вдоль опушки, как бы играя, закинул ее в стаю серых существ, искоса наблюдая за их реакцией. Но особого ответа не последовало. Серые, похожие на больших дымчатых ежей существа отпрыгнули от упавшей палки, а потом скучились вокруг нее, как будто разглядывая. На человека, кинувшего палку, они не обратили никакого внимания.

Обладая кое-каким опытом, Кристиан сообразил, что разумом эти создания не блещут, как впрочем, и излишней злобой. Он приготовил на всякий случай свою колдовскую сеть, выданную ему Паулой, и приблизился к стае — животными их назвать можно было с трудом, так как вместо шкуры или иголок их покрывало дымчатое облако. Что-то вроде пародии на привидение ежа-переростка или барсука — из разряда местных ерундовин, к которым он уже привык. "Ежи", наконец заметили человека, но не стали кидаться ни на него, ни наутек, а, посуетившись, степенно потянулись вглубь леса.

Кристиан остановился, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям — нет, ничего опасного от них не исходило. Пожалуй, можно этих животных-привидений с натяжкой причислить к местной фауне. Спрятав сеть, он продолжил движение к горам, вершины которых почти скрывались в наползающей низкой облачности.

Переночевав без приключений, разведчик и второй день продвигался в сторону невидимых под тучами гор. За целый день он только что и повстречал, что пару лесовичков — забавных и безвредных созданий, обладающих зачатками разума и считающих себя подлинными хозяевами леса. Второй день непрекращающейся безмятежности начинал его беспокоить. Бывало и раньше так спокойно, но очень редко. Ведь на то и нужны рейды, чтобы прогонять мелочь и определять новых или старых врагов для последующей ликвидации или "депортации" за пределы досягаемости.

Несколько заскучавший разведчик решил идти дальше, пока не возникнет реальных преград. А если и дальше будет так вести, то может, наконец, и до гор доберется. Кристиан шел, держа высокий темп, перепрыгивая ручьи, обходя болота и продираясь сквозь заросли кустов. Он четко ощущал за спиной удаляющееся поселение, а впереди его ждала неизвестность. В этих местах бесполезно запоминать ориентиры — все равно, каждый раз обстановка менялась. Главное, не чувствовалось ничье агрессивное внимание, а значит, никаких свирепых "божеств" местного значения пока не наблюдалось. С другой стороны, это было плохо — похоже, монстры опять сумели договориться между собой и, скорее всего, где-то собирают армии привидений для очередного похода на поселение.

День подошел к концу, и серые сумерки сменились темнотой. Уже не на шутку встревоженный Кристиан быстро устроился на ночлег, разогрев еду на костре и забившись спать под густую крону хвойного дерева. Вокруг он расставил выданные ему Паулой сторожки — бамбуковые палочки с мохнатыми шариками на одном конце. В поселке они выглядели мертвыми игрушками, но здесь, на окраине они оживали. И если их воткнуть в землю, то те начинали издавать мелодичные звуки при приближении человека, а если подходила какая-нибудь злобная сущность, то принимались противно вопить. Поэтому ничего лучшего для охраны нельзя было и придумать.

На рассвете, если можно назвать эту серую мглу рассветом, его разбудила нежная трель одной из сторожевых палочек. Сигнал явно не был спровоцирован каким-нибудь озлобленным демоном, и Кристиан, почти не таясь, вышел к тропинке, откуда раздались тревожные звуки. Остановившись за стволом огромного дерева, он внимательно всмотрелся в ту сторону, где стоял сторожок, и не поверил своим глазам.

В сумерках леса брела, испуганно оглядываясь по сторонам, прелестная девушка. Она никак не вписывалась в унылый пейзаж. Легкая маечка, джинсы и босоножки явно не могли служить должной походной экипировкой в этой глуши. Девушка не была индейских или испанских кровей, скорее северного европейского типа: высокая — ростом почти с Кристиана, стройная и с длинными русыми волосами. Она медленно и осторожно ступала по тропинке прямо по направлению затаившемуся парню. Лицо с правильными чертами выражало растерянность и испуг.

Неужели ему несказанно повезло? Кристиан хорошо помнил, что после разведки и усмирения всяких напастей окраины у них имелась еще одна важная задача: иногда новички приходили не прямо к деревне, как это сделал он сам, а появлялись в этих сумеречных местах. Тогда они бродили здесь, не находя дороги к поселению и часто погибая от рук местных монстров или собственных врагов, которых приводили за собой. По всему было видно, что это именно такая новенькая.

Чтобы не пугать эту лесную нимфу, Кристиан вышел на тропинку, когда между ними оставалось метров пять. Он уселся на поваленный ствол и попытался принять самую миролюбивую позу, равнодушно рассматривая гнилой пень напротив себя, а сам боковым зрением наблюдал за напуганной девушкой. Та все-таки ойкнула и замерла с приподнятой ногой, так и не сделав очередного шага. Пограничник, якобы услышав возглас, не спеша обернулся и, приветливо улыбнувшись, снова уставился на пень, словно в том заключалась вся вселенская мудрость.

Они обсуждали с Паулой и старшими коллегами, как вести себя с заблудшими новичками, если те встретятся в походе. Главное — не пугать их, поэтому рассматривание чего-нибудь отвлеченного являлось самым лучшим способом знакомства. Вот и сейчас нехитрый трюк сработал: девушка сама осторожно окликнула незнакомого юношу:

— Эй... ты... ты кто?

Каким бы забавным этот вопрос не показался Кристиану, он не стал смеяться, а снова обернулся, изобразив радостное удивление, словно только что заметил человека:

— Ой! Здравствуй! Я тут что-то призадумался и тебя не заметил. Меня Кристиан зовут, а тебя как?

— Бет, Бетти... Элизабет, — растерянно ответила девушка и непроизвольно сделала шаг навстречу.

Беспечная приветственная болтовня сделала свое дело, и незнакомка так и не подумала испугаться. Пограничник поспешил закрепить успех, пока девушка сама шла в общении навстречу. Кажется, она еще не успела ознакомиться со всеми местными ужастиками, раз так легко поверила дружескому тону. Но это и к лучшему.

— Вот и познакомились! Я студент из Калифорнии, а ты, если не секрет, какими судьбами здесь? — Кристиан понимал, что эта девушка, скорее всего, только что с Земли. И легче всего определить ее "реальность", выяснив, что она знала о своей судьбе.

— Я?.. я не очень понимаю, как здесь оказалась. Похоже на кошмарный сон. Я вообще-то училась на историческом факультете в Умео — это в Швеции. Последнее, что помню: мы с друзьями ехали с горнолыжного центра, и что-то произошло с машиной — она потеряла управление. Мы вылетели в кювет, перевернулись на крышу... еще этот навязчивый сон с индейскими монстрами...

— Они не индейские...

— Ты знаешь? — удивленно воскликнула Бет.

— Здесь все их видели... по крайней мере, "реальные", — деланно равнодушным тоном заметил Кристиан, сам раздумывая, как девушке объяснить, не травмируя ее чувств, что она умерла. Теперь не было сомнений, что Бетти реальная, и он не спеша продолжил. — Ты садись рядышком, поговорим. Я вообще-то не кусаюсь.

Лесная красавица послушно и потерянно присела на край бревна, поджав ноги в легких босоножках. Было видно, что ее чувства мечутся между желанием доверится незнакомому парню и опасениями, вызванными чуждостью и непонятностью обстановки.

— М-да, обувь у тебя, да и одежда не очень подходящие для походов по лесу, — констатировал Кристиан.

— А какие подходящие? Ничего не понятно. Откуда у меня этот домашний наряд?.. Почему вокруг лето, но все время сумеречно? И лес... он не такой, как должен быть. Это тропики? — растерянно проговорила Элизабет.

Кристиан еще раз искоса глянул на несчастную девушку и не выдержал. Он не мог больше валять дурака, следуя инструкциям Паулы и старших разведчиков. Ему было жалко растерянную гостью их мира. Парень вскочил, сделал пару шагов туда-сюда, но ничего не придумав, присел перед Бет на корточки, взял ее прохладную ладошку и, больше не строя глупых улыбок, серьезно посмотрел в глаза.

— Я вижу, что ты устала и напугана, — сказал он. — Но прошу, доверься мне. Я отведу тебя в наше поселение, где сияет солнце и много добрых людей. С тобой будет все в порядке. Не бойся — мне от тебя ничего не нужно, — Кристиан запнулся и, подумав, исправился. — Нет, мне очень нужно, чтобы ты сбросила свой груз отчаяния и страха. Здесь есть кому позаботится о тебе, ты больше не одна...

Он видел, как льдинки испуга, сковывавшие взгляд девушки, тают и вскоре пролились двумя маленькими ручейками, а ее лицо впервые осветила пока еще робкая улыбка.

— Уф-ф! Слава богу, — вздохнул Кристиан и облегченно уселся пятой точкой на траву. — У меня для тебя две новости, и придется начать с плохой. Ты умерла, как и все мы, живущие в этом мире, вернее, все "реальные", — и, видя, что брови Бетти снова нхмурились, поспешил продолжить. — Ну а хорошая новость заключается в том, что на этом существование твоей души не заканчивается.

— Но разве мы сейчас не в своих телах?

— Я бы и сказал, что мы в своих телах, но не все так просто. Паула объясняла, что все реальные приходят сюда через орла, поедающего души после смерти людей. Этот мир похож на Земной, но есть и отличия. Недостатком его является то, что он маленький — всего пару десятков миль стабильной и солнечной местности, да и радио с телевизором не работают. Зато в остальном наш мир интересней: здесь много сказочных существ, а сумеречные окраины вообще непредсказуемы, — Кристиан понял, что ляпнул не совсем то, что нужно, напугав девушку, и опять поспешил исправился. — Но со всем можно справиться. Я пограничник и уже год, как патрулирую эти места. Сейчас мы с тобой пойдем в поселение — оно в двух днях пути.

— Но эти босоножки! — почти с отчаянием воскликнула девушка, взглянув на свои ноги. — Как в них идти по лесу?

Кристиан озабочено посмотрел на стройные ножки в совершенно не приспособленных для походов открытых туфельках и сообразил, что все это время держит уже согревшиеся ладони в своих руках. Кажется, Бет тоже это заметила, но не стала отнимать руки, видимо, ей так было спокойнее. Ну а ему так было приятней и, причем, намного. Даже показалось, что их души ведут какой-то свой диалог на более глубоком уровне, в результате чего гостья уже нисколько его не боялась, а он воспринимал ее, как свою лучшую и давнюю знакомую.

— С обувью и одеждой проблем не будет. Здесь я тебе их вмиг наколдую. Да ты и сама можешь — для этого нужно только немного потренироваться, — поспешил успокоить девушку Кристиан и пока не стал объяснять, что "выдумывание" чего-либо на окраине не очень желательно, так как привлекает к себе внимание местных обитателей. Сейчас нужно быстро и не задумываясь уводить девушку в деревню. Вот только бы еще выяснить, не ведет ли она за собой "попутчиков"?

Попросив Бетти встать, он внимательно и, надо заметить, не без удовольствия осмотрел ее прекрасную фигуру, потом попросил закрыть глаза. Спустя мгновение перед ней лежал комплект свеженькой одежды: легкая парусиновая куртка, специальная лесная шляпа с полями и дырками для проветривания, спортивки из легкой и прочной ткани, даже футболка с носками и, конечно же, горе-тексовые походные башмаки.

Бетти только ахнула, увидев этот роскошный комплект. Кристиан, заметив легкое замешательство девушки, пообещал отвернуться и не оборачиваться, пока та будет переодеваться, но уходить далеко не стал, опасаясь незваных визитеров после такого "творчества". Но пока все шло, как по маслу. Бетти справилась в три минуты и, обернувшись на ее просьбу, он просто не узнал девушку. Она, как по волшебству, превратилась из запуганного и беспомощного домашнего создания в уверенную спортивную туристку.

— Отлично! — восхитился парень и поймал благодарный женский взгляд. — Ботинки не жмут?

— Нет, все, как по заказу! — радостно ответила Бет, крутнувшись перед ним на одной ножке, чтобы продемонстрировать наряд.

— Тогда последний вопрос: ты никого здесь еще не встречала? — Кристиан не стал заострять внимание на том, кого девушка могла здесь встретить, чтобы не пугать ее раньше времени. Кроме своих "нереальных" домашних, она могла выдумать все что угодно. Кроме того на окраине полно и своих "великих и ужасных", как впрочем, и "милых и прекрасных" обитателей.

— Нет, я никого не встречала. Вот только мне показалось... — лицо девушки омрачила тень испуга. — Нет, ничего, это только мои фантазии...

Кристиан вздохнул, не сказав, что это и есть самое страшное, и спросил:

— Ты как, готова отправиться в поход, или сначала позавтракаем? — на самом деле Кристиану, после ее фразы и его колдовства, хотелось как можно быстрее сделать отсюда ноги, но показывать свои сомнения девушке он не имел права. К счастью она решила пройтись и нагулять аппетит. Бет вдруг подпрыгнула, хлопнула в ладоши и радостно воскликнула:

— Ура! Я снова чувствую себя человеком! — потом, к полной неожиданности Кристиана, порывисто обняла своего спасителя и чмокнула его в щеку. Но, видимо, сама смутилась от такого проявления чувств и извинилась. — Ой! Прости, мне просто стало так хорошо и спокойно. Давай, начнем двигаться из этих мрачных мест. Я почему-то совсем не хочу есть.

— Это нормально: и то что есть не хочешь, и то что успокоилась. Чем дальше от поселения, тем произвольней твое физиологическое состояние. А я здесь для того и есть, чтобы тебе было комфортней, — кивнул, соглашаясь, Кристиан. — Подожди только минутку, я сторожки и пожитки соберу...

Спустя пять минут они благополучно вышли в путь. По дороге проводник рассказывал о здешней жизни и расспрашивал свою попутчицу. Оказалось, что она уже сутки, как бродит в лесу. Необычная обстановка пока не позволила ей "напридумывать" себе близких знакомых, а вот насчет ужастиков пока оставалось неясно. Как выяснилось, девушку с детства мучили кошмары. Кристиану было искренне жаль Бет, но это не уменьшало опасности воплощения ее страхов в реальности этого мира. Он надеялся, что эта опасность выяснится позже, когда они уже будут у селения.

А пока Кристиан объяснял ей, как идут дела в поселке, на ходу выбирая путь получше и постоянно помогая девушке перебираться через препятствия в виде заболоченных низин, скалистых уступов, густых кустарников и ручьев. Поскольку Бетти неплохо справлялась, он прибавил ходу, хорошо чувствуя впереди конечную цель.

Бет заметила, что он уверенно идет, не заботясь об ориентировании на местности, и пограничнику пришлось рассказать о своих способностях. Спустя пару часов быстрого темпа Кристиан отметил, что серые сумерки постепенно исчезают, и решил сделать привал. Они развели огонь, набрали воды из ручья в маленький котелок и развернули нехитрые походные пожитки. Девушка активно помогала, проявляя не только энтузиазм, но и некоторое знание дела.

Они беззаботно болтали, пили чай "с дымком" и ели сухой хлеб, как какое-то изысканное угощение. Кристиан подумал, что сегодня обычные походные процедуры доставляют ему какое-то особое удовольствие. Неужели это влияние милой попутчицы? Но расслабляться было рано. Вот когда выйдут из-под полога серой облачности, тогда можно будет считать, что пограничник доставил новенькую "реальную" в целостности и сохранности. Бет он, конечно, своих опасений не выказывал, а все время заставлял ее то улыбаться, то смеяться, исподволь любуясь ее ярко голубыми глазами и тонкими чертами лица. Было очень важно, чтобы она не начала вспоминать свои страхи. Ведь нескончаемый пограничный конфликт являлся настоящей войной с воплощенными кошмарами.

Путники все же не успели выйти на солнце, и им пришлось заночевать под пологом туч. Одной из хороших сторон окраины оставалось то, что они не устали так сильно, как должны бы после целого дня бегания по лесу. Но на этом преимущества и заканчивались. Есть им захотелось по-настоящему. К счастью, в рюкзаке у Кристиана запасов с лихвой хватало на двоих. Пограничник по привычке нашел естественный густой полог из ветвей и устроил там нечто вроде лежаков.

Как парень ни старался держаться, но сумрак, отблески костра в глазах лесной гостьи и долгие беседы делали свое нехитрое дело: он чувствовал, что их души стремительно сближаются, не встречая никаких преград. Тем более что у них с Бетти оказалось множество общих интересов. Они часа два сравнивали природу Скандинавии и Калифорнии и пришли к выводу, что везде есть свои прелести. Потом обсуждали разные места и народы, какие успели повидать за свои не очень длинные жизни.

Когда, наконец, пришло время укладываться, Кристиан против воли почувствовал, что у него от волнения трясутся руки. Чтобы скрыть свои вспыхнувшие желания, он сказал Бет, чтобы она шла укладывалась, а он проверит сторожки вокруг стоянки. Все же девушка, наверно, заметила его смятение, но не подала виду.

Он и в самом деле беспокоился. Не за себя — он был пограничником, а вот Бетти с ее кошмарами, особенно опасно пребывать на окраине ночью. Девушке несказанно повезло, что она ничего не породила еще в первую свою ночь. Надежду давало и то, что они достигли границы зоны воплощающихся фантазий. Возможно, они даже миновали опасные места. К тому же у них имелись сторожки, и если у Бет будут приятные сны, все обойдется.

Когда он вернулся к их "лежбищу", Бетти уже спала, свернувшись калачиком под тонкой накидкой. Кристиан лег на другую лежанку из накиданных веток. Второго покрывала у него не оказалось, но особой нужды в тепле и не ощущалось. Несмотря на заманчивое соседство прекрасной девушки, парень постарался быстро заснуть. Это ему удалось — слава богу, ближе к поселку потребность во сне действовала, как положено.

Его разбудило осторожное прикосновение к спине. Проснувшись, он догадался, что это Бет прижалась к нему сзади. Видимо, поняв, что разбудила юношу, девушка шепотом извинилась:

— Прости, что помешала спать. Мне страшно — опять кошмар приснился. Ничего, если я рядом полежу?

— Конечно! — шепнул в ответ Кристиан и, повернувшись, осмелился осторожно погладить ее по соломенным волосам. — Ничего не бойся! В любом случае я тебя никому в обиду не дам. Я пограничник, и моя служба заключается в том, чтобы защищать тех, кто боится.

Девушка благодарно замерла, прижавшись к нему всем телом. Кристиан потихоньку начал сходить с ума от нахлынувшего желания, но только слегка "по-братски" обнимал Бет за плечо. Если бы они были на Земле, или рядом с поселком, он бы не удержался от ласк и попыток поцеловать эти точеные губы. Но делать это сейчас, используя страх девушки, было бы ниже его достоинства. "М-да, лишь бы это достоинство не выпирало слишком сильно" — саркастически посмеялся над собой юноша. Как бы глупо это ни казалось со стороны — такое безоговорочное доверие девушки, впервые увидевшей его всего несколько часов назад, оказалось гораздо ценнее поспешного обладания прекрасным телом. И потом у него еще все впереди, и намного приятнее сделать попытку сближения на равных условиях, когда разум красавицы не будет затуманен страхом перед неизвестностью.

Эта вынужденная бессонница оказалась весьма кстати, так как где-то под утро один из дальних сторожков завыл противным стоном. К счастью, Бетти не проснулась. Кристиан тенью выскользнул из их импровизированной берлоги, подхватив заранее приготовленное на такой случай оборудование: факел, останавливающую сеть и специальные, заговоренные Паулой, дротики. В остальном приходилось надеяться на свои силы, но не физические, а магические, и, конечно, на смелость. Испуг сейчас стал бы самым худшим, что могло бы случиться. Поэтому крепкий сон девушки и был как нельзя кстати.

Пограничник бесшумной тенью метнулся к просигналившей палочке, и замер на полпути, внимательно вглядываясь и прислушиваясь. Долго ждать не пришлось — вскоре у просигналившего сторожка послышалась тяжелая возня. Он решительно чиркнул запалом, и в руке ярко вспыхнул факел, вырвав из кромешной тьмы участок леса. Кристиан только охнул:

— Мамоньки! Какого же Толкиена она перечитала?

Среди ветвей виднелась горообразная темная масса, в которой слабо угадывались очертания то ли тролля, то ли Йети, то ли гибрида слона с гориллой. Самое сложное сейчас было не испугаться. Судя по вою сторожка, да и по собственным ощущениям это было двухсотпроцентное порождение кошмарного сна. И, поскольку оно было предназначено пугать, оно и ориентировалось на страх. Чудо-юдо явно приперлось на кошмары своей хозяйки и сейчас оказалось дезориентировано — видимо Кристиану удалось успокоить страхи Бетти. Лишь бы она не проснулась.

Себе бояться разведчик не позволял, что впрочем, не мешало взвинтить нервы до предела, тем более что это помогало мобилизовать все магические возможности, лишь бы они работали здесь — вблизи от поселения. Страшное неумытое существо подслеповато пялилось на факел. Кристиан тем временем лихорадочно пытался определить IQ этой твари. Если ниже средней тупости, то она пойдет напролом, а если окажется хитрой, вроде индейских божков, то ему несдобровать...

К счастью, лысоватый Кинг-Конг в своем умственном развитии оказался не на высоте, и хитрые козни оказались ему недоступны. Постояв и помахав лапищами, он просто попер прямо на Кристиана. Тот облегченно вздохнул и для начала метнул в монстра пару заговоренных дротиков. Они неплохо сработали, пробив тварь насквозь и — будь она на Земле — ей не жить, но здесь страшилки были на несколько порядков живучей. Так что зверюга только озадаченно остановилась, рассматривая дырки в груди и животе.

Пограничник быстро просчитывал возможные варианты: сеть слишком мала, а дротиков еще четыре — может и хватит, чтобы остановить тварь. Совсем ее уничтожить не удастся — слишком большая. Сейчас нужно отогнать ее отсюда, пока не проснулась Бет. Только бы эта слонообразная обезьяна не стала орать.

Как только тварь возобновила свое движение на человека, в нее полетели все остальные дротики. Один очень удачно начисто перебил лапу, но другие три броска оказались не столь результативны. Клинок, летевший в голову, только снес ухо и часть толстой серой шкуры с виска. Нога тоже не перебилась, а была лишь поранена. Тем не менее, вторая сквозная дырка в груди заставила монстра задуматься своими куцыми мозгами о целесообразности атаки. Пограничник стоял, спокойно ожидая дальнейших действий двухэтажной зверюги, и уже рассчитывал легко отделаться, как сзади донесся испуганный возглас:

— Кристи, это же она! Тварь из моих снов! — больше девушка не могла вымолвить ни слова, сжавшись в комок за спиной своего защитника.

Худшего развития событий разведчик не мог себе и представить. Он совершенно потерял мобильность, тогда как жуткое порождение кошмаров, как паровоз, нацелилось на лакомый источник страха — ведь по своей природе чудище предназначено только для запугивания, причем, смертельного запугивания. Один бог знал, какими особыми "талантами" наградила эту тварь ночная фантазия Бетти. Спрашивать об этом было уже поздно. Так что Кристиан перешел на высший уровень мобилизации — его мысли поплыли. Он только крикнул девушке, чтобы она закрыла глаза, и приступил к бою не на жизнь, а на смерть.

Умереть он мог, причем с высокой вероятностью. Такое здесь бывало, особенно с "нереальными". Что случалось потом с умершими — никто толком не знал, но их тела исчезали из этого мира, а вот порождения их страхов оставались. Сейчас пограничник, закрыв глаза, мгновенно сконцентрировался и представил себе молнию, бьющую в морду этого монстра. По векам полыхнула вспышка, сопровождаемая жутким ревом, и он понял, что трюк удался. Но тварь, ослепленная и раненная, все равно продолжала двигаться в их направлении.

Тогда он применил второй стандартный прием: десятки стальных клинков метнулись из ниоткуда навстречу монстру. Тварь уже не ревела, а визжала, что было странно для таких габаритов. Кристиан знал, что у него осталось сил всего на один такой трюк, а потом он окажется лежащим на земле, и толку от него будет как с козла молока... Самое обидное, что тварь, кажется, ополоумела от боли, и это не давало ей сообразить, что надо повернуть и драпать. Короче, еле живая она продолжала ковылять в их сторону.

Можно было бы попробовать попросту удрать с пути этого ослепшего монстра, но сзади оставалась парализованная страхом Бетти, и Кристиан не успевал ничего с этим поделать. Их отделяло всего десяток метров от твари, когда он решился на последний шаг, в который пришлось вложить все силы, какие только нашлись. Между ними и монстром встала высоченная каменная стена и стала заваливаться на страшилище. Спустя несколько минут грохотания, на месте слонообразной гориллы высилась пирамида камней. Но увидеть плоды своего труда пограничнику не пришлось. Его сознание окутала черная пелена...

...Он пришел в сознание, когда уже рассвело. Открыв глаза, парень увидел заплаканное лицо Бетти, склонившейся над ним. При виде милых глаз на вполне живом, хотя и весьма расстроенном лице, Кристиан непроизвольно улыбнулся. Ответом ему стала лучезарная улыбка и нежный поцелуй в лоб:

— Кристи, миленький, ты живой! Я уже не знала, что и делать.

— Где мы? — спросил шепотом горемычный разведчик.

— Все в той же берлоге, в которой ночевали. Я тебя сюда перетащила.

— Ты что? Это же метров пятьдесят, — попытался возмутиться Кристиан, но почувствовал, как немощь застучала пульсирующими молоточками в висках.

— Ты не смотри, что я худенькая — я сильная. Не оставлять же тебя рядом с этой тварью? Зато теперь я ее не боюсь и знаю, что ты можешь с любым монстром справиться.

— Нет... не с любым, и тебе надо отсюда побыстрей выбираться, — переводя дыхание, сказал парень.

— Нетушки, без тебя я никуда не пойду. Да и дороги не знаю. Лучше придумай, как мне тебя на ноги поднять.

Кристиан поджал губы, задумавшись. Действительно, небесных ориентиров пока что видно не было, и до появления солнца необходимо пройти хотя бы еще с десяток миль. А он еще сутки проваляться может.

— Есть одно средство...

— Давай! Все что угодно — я твоя должница, — решительно заявила Бетти.

— Все что угодно не пойдет, — усмехнулся Кристиан и попытался состроить лукавую гримасу. — Хотя я бы не отказался... Ладно, слушай серьезно: Паула говорила, что в старину бывали случаи, когда один реальный перекачивал энергию другому, но для нас этот случай не подходит.

— Почему не подходит?

— Она говорила, что это должны быть очень близкие и любящие друг друга реальные. Иначе ничего не получиться.

— А тебе не кажется, что с некоторых пор ты мне самый близкий человек на свете? — обиженно возмутилась девушка и вдруг спохватилась. — Да, конечно, я-то для тебя никто — так, трусливая дурочка...

Кристиан, видя, что Бет отвернулась, пытаясь скрыть невольную слезинку, сделал усилие и окликнул девушку:

— Бетти, прости!.. Я не мог даже рассчитывать на взаимность такой красавицы.

— Вот и проверь мои чувства, а я, заодно, твои испытаю! — девушка, увидев, с каким трудом Кристиан говорит, наклонилась, поцеловала парня в губы и шепнула. — Мы наверно сошли с ума. За день успели втюриться друг в друга, как дети. Ну, говори, как тебя оживить?

— Очень просто и почти невозможно. Нужно пристально смотреть в самые глаза. Если контакт получиться, то энергия сама пойдет от тебя ко мне. Только смотри, не переусердствуй!

— Так просто?

— И почти невозможно... Только при одном условии...

— Сейчас проверим это условие, — Бетти полулегла на своего рыцаря, обрамив его голову своими длинными светлыми волосами, и внимательно всмотрелась в еще нежное по молодости, но одновременно и мужественное лицо, со слегка проступающими восточными чертами, обрамленное черными, как смоль прямыми волосами. Девушка придвинула так, что их носы почти касались друг друга. Она всматривалась в его карие, почти черные глаза, пытаясь поймать тот призрачный контакт, о котором говорила колдунья. И он пришел — глаза остановились, словно взгляд воткнулся в темный омут зрачков. Девушка чувствовала, как из нее потек теплый ручей силы, наполняя опустошенную душу ее, теперь уже по-настоящему любимого человека. Чувство единения оказалось восхитительным: она будто читала в его душе, и он так же видел ее насквозь. Эти мгновения сблизили их больше, чем, наверно, сблизил бы год совместной жизни.

Вдруг Крис резко отвел взгляд в сторону. Бетти удивленно отстранилась и почувствовала, как ее повело в сторону от слабости.

— Ты все-таки перестаралась! — укоризненно покачал головой юноша и приподнялся на локте, — Я теперь хоть в пляс пойти смогу!

— Ничего, ты сейчас мне поможешь восстановиться! — хитро и немного устало улыбнулась Бетти.

Она не стала отстраняться от парня и расслабленно припала к его губам. У Кристиана голова пошла кругом от избытка чувств. Он жалобно взмолился, на мгновение оторвавшись от нежных и ласковых губ:

— Бетти, я не могу сдерживаться...

— А зачем сдерживаться? Или тебя мама заругает? — лукаво улыбалась красавица и, прислонившись к его плечу, мечтательно закрыла глаза. А ее шаловливая рука, как-то непроизвольно пошла шарить у парня по телесам.

Кристи понял, что если он и дальше станет разыгрывать из себя рыцаря-импотента, то ему не будет никаких оправданий. Так что он, набрав побольше воздуху, чтобы не задохнуться от восхищения, начал свой неторопливый путь поцелуев, начав с прекрасных глаз и продолжив по тонкой шее к бархатистой коже груди... Его разрывало желание хищно наброситься на эту красоту, но он сдерживался, понимая, что это лучший момент в эго жизни...

...В путь они выбрались только спустя пару часов. И каких часов! Кристиан не мог отделаться от счастливо-глуповатой улыбки, вспоминая свои изыскания этого кладезя красоты и нежности. Судя по сияющей и чуть не мурлыкающей от удовольствия спутнице, она тоже не зря провела время. Если бы не срочность, с которой надо было выбираться отсюда, они вообще бы никуда не пошли. А так, у них имелся шанс достичь поселка до темноты, если только не останавливаться на ночь в лугах.

Кристиан привычно обежал лагерь и собрал сторожки. Гора камней, похоронившая монстра, лежала на месте. Пограничник не верил, что полностью уничтожил демона из снов своей любимой, но проверять в одиночку жизнеспособность твари ему не хотелось. Он только обошел каменную груду и нашел на противоположной стороне пару дротиков. Странное оружие — оно далеко не всегда действовало, но если действовало, то вот так — пролетая сквозь порождения окраины, как сквозь воздух. Это свидетельствовало о том, что монстр оказался чистым порождением кошмаров. Паула говорила, что дротик уничтожал только дьявольские сущности. Откуда эти дротики она брала, колдунья не поясняла.

Силы восстановились почти полностью. Подойдя к лагерю, он с уважением взглянул на свою подружку, которая кокетливо пыталась привести свои волосы в порядок.

— Слушай, сколько же в тебе сил и как ты себя чувствуешь? Я полностью восстановился с твоей помощью.

— Но ты же провел восстановительную терапию и со мной? Я теперь до поселка на одной ножке скакать готова, — рассмеялась Бетти и смущенно добавила. — Только вот лохматая, как лесная ведьма, и расчески путной нет.

— Щас, наколдую, — поспешил на помощь парень, но был тут же остановлен:

— Нет! — воскликнула девушка. — Только не рядом с могилой этого монстра.

— Ты права. Еще не факт, что это могила...

Как и предполагал Кристиан, к вечеру они уже вышли к полям на окраинах поселения. На Бэт было жалко смотреть, но на любые предложения о помощи или отдыхе, девушка мотала головой и, проявляя недюжинное упрямство, продолжала идти вперед. Они продвигались, почти слепо балансируя на грани истощения слишком медленно восстанавливающихся сил.

Уже глубокой ночью путники завидели частокол ограды, над которым виднелся легкий отсвет газовых фонарей, используемых для освещения улиц. Подойдя вплотную к воротам, пограничник из последних сил заколотил в них и крикнул:

— Открывайте! Это Кристиан, из рейда!

К счастью, в эту ночь сторожил Патрик — сосед Кристиана и, узнав голос, без слов открыл небольшую дверь в воротах. Пограничник смутно помнил, как он знакомил Бетти с соседом, как тот, закрыв засовы, помог донести рюкзак до дому — благо, было недалеко. Вопрос о сотворении нового жилья для девушки, и месте ночевки не стоял на повестке.

В результате, проснувшись поздно утром у себя в кровати, он с приятным удивлением обнаружил на своей груди прелестную девичью руку. Еще не веря глазам, он шевельнул рукой под одеялом, и та наткнулась на горячую, упругую и нежную округлость. Повернув голову, он увидел милое лицо с крепко смеженными веками. Стараясь не разбудить девушку, медленно повернулся к ней и долго любовался мягкими чертами и светлыми волосами. Его приводили в восторг светлые густые брови и ресницы, а так же маленькие веснушки, слегка проглядывающие по бокам чуть вздернутого носика. Он все же не удержался, потянулся и осторожно коснулся губами сомкнутых век. Губы ощутили бархат кожи между щекочущими щеточками бровей и ресниц.

Он осторожно отстранился — проверить, не разбудил ли девушку, но та только улыбнулась во сне. Ему, конечно, хотелось продолжить ласки, но будить ради этого уставшую русоволосую красавицу он не решился. Кристиан титаническим усилием заставил себя выскользнуть из кровати и выйти из спальни. А как хотелось заглянуть под одеяло! Там скрывалось нечто столь прекрасное и желанное, что он просто сбежал в ванную приводить себя в порядок после трудного рейда.

Когда парень, стараясь не шуметь, вышел из душа с намерениями приготовить завтрак, то наткнулся на Бетти, ожидающую его в коридоре. Обернутая простыней, она выглядела столь потрясающе желанной, что Кристиан сразу попытался ее обнять. Девушка мягко увернулась и, счастливо засмеявшись, заметила:

— Подожди, милый, дай и мне привести себя в порядок, а то я, как лесная, нечесаная и немытая ведьма.

— Ты столь прекрасна, что у меня нет слов, описать твою красоту. Но слово дамы — закон! — со вздохом согласился юноша.

— Вот, только... — спохватилась Бет. — У меня нет ничего чистого надеть...

— А-а... сейчас сообразим, — парень вернулся в ванную и, покопавшись в бельевом шкафу, выудил на свет махровый халат.

Зайдя в ванную, девушка обрадовано воскликнула:

— Да у тебя даже стиральная машина есть! Я все свое белье разом постираю, — потом озадаченно обернулась к хозяину и спросила. — А как у вас водопровод и электричество работают?

— Лучше не задумываться! — усмехнулся Кристиан. — Сам не знаю. Чуть позже сможешь спросить у Паулы, хотя вряд ли она ответит, даже если и знает. А сейчас мойся и запускай машину — потом белье в сушилку перебросим и, пока завтракаем, пока то да се, будет у тебя чистый наряд.

— Ну, если то, да се... — многозначительно протянула Бетти, лукаво улыбнувшись. — То точно успеет высохнуть. Ладно, иди. Я тут сама справлюсь.

Потом они завтракали, и не удержавшись, прямо на кухне начали переходить к то, да се... В общем, к обеду они, чистые, счастливые и даже немного уставшие, вышли из дома разыскивать Паулу. Старая колдунья, как всегда, копалась в своем саду с умопомрачительными розами. После короткого представления встал вопрос о постановке дома для Элизабет и определения ее дальнейшей судьбы.

С домом вышла заминка. Бетти, как-то беспомощно взглянула на Кристиана. Он, не поняв замешательства, подбодрил девушку:

— Ты можешь поставить жилье где угодно, и придумать себе самые шикарные апартаменты... — парень умолк на полуслове, заметив блеснувшую слезу и досадливую складку на девичьем лбу. Бетти молчала. Вдруг до Кристиана дошло, и он от досады аж хлопнул себя ладонью по голове. — Ой! Какой же я олух! Ты, правда, хочешь?..

Девушка только кивнула.

— Но у меня же маленький дом! Тебе не будет там тесно?

Бетти помотала головой и, понурившись, шепнула:

— Я не хочу навязываться. Если не желаешь, поставлю себе свой...

— Ты не поняла. Я просто даже не мог представить, что тебе понравится у меня. Прости, что не предложил тебе сразу жить вместе. Для меня это будет невероятным счастьем, — нашептывал Кристиан, обняв успевшую обидеться девушку. Увидев блеснувшие счастьем глаза, он понял, что для Бетти его дом оказался самым прекрасным местом.

Паула на удивление терпеливо сносила затянувшееся выяснение отношений. Казалось, ее это даже забавляло. Когда выяснилось, что никакого дома не нужно, старушка задумчиво и даже как-то грустно произнесла:

— Теперь нужно определиться, чем Бет хотела бы заняться. В поселке найдется много работ, но так как ты реальная, тебе надо попасть на прием нашему правителю, Хосе Альваресу. Он утверждает назначение на должности. Подумай, что тебя больше интересует, и вечером подходи к его дворцу — там и решите все окончательно, а я, если что, подскажу.

— А чем здесь можно заниматься? — с любопытством спросила Элизабет.

— У тебя неоконченное высшее образование. Ты могла бы учить детей, но у тебя нет опыта выращивания своих малышей на Земле. С другой стороны не идти же в поле или сад, руководить "нереальными" крестьянами? Есть возможность выращивать цветы, как и я, или шить одежду... Много чего. Нельзя только одного.

— Чего?

— Бездельничать. Ничего не делая, ты быстро превратишься в никчемное создание. Этим можно заниматься и за пределами поселения, — Паула напустила на себя обычный ворчливо-строгий вид.

На этом аудиенция у колдуньи закончилась. Затем парочка сходила к дому Хосе и испросила разрешение на прием к правителю на вечер. Потом они обходили поселение, и Кристиан знакомил Бет со знакомыми. А вечером он проводил девушку на высочайшую аудиенцию, а сам остался ждать на улице.

Он осматривал мощеную площадь перед домом Хосе, наблюдая за снующими туда-сюда людьми, а внутри росло какое-то беспокойство. Ему не давало покоя озабоченное выражение Паулы, когда она говорила о Хосе и выборе специальности для Бетти. Сейчас девушка задерживалась слишком долго. С Кристианом правитель не говорил и пяти минут...

Но ничего особенного не произошло. Бетти выбежала на улицу спустя полчаса и, радостно подхватив Криса под руку, повела домой. На его расспросы она беззаботно ответила, что Хосе смешной толстяк, а насчет профессии они будут выяснять с Паулой позже. И все же, казалось, она что-то недоговаривает, но юноша не считал себя в праве настаивать на откровениях.

ГЛАВА 17. ПРЕДСКАЗАНИЕ

Паула уже не помнила, сколько лет направляла к благоденствию население маленького оазиса жизни, плывущего среди тьмы неизвестности. Она приняла бразды негласного правления от своей наставницы, уставшей строить из себя старую и мудрую колдунью. Одним прекрасным днем та сказала своей ученице:

— Вижу, что ты отлично справишься и без меня. Я ухожу. Мне надоело быть умной и старой — хочу начать все снова. Хочу любить, и быть любимой.

— Но разве все мы не любим тебя? И потом, куда ты пойдешь? — удивленно спросила тогда Паула, имея в виду, что отсюда некуда было идти.

— Как ты думаешь, если после смерти на Земле, мы пришли сюда, куда мы пойдем после смерти в этом мире?

— Не знаю... — растерянно ответила ученица.

— И я не знаю, — согласилась наставница. — Потому и ухожу. Я устала, и будь что будет. Завтра утром я выйду за ворота, и ты больше не увидишь меня, по крайней мере, здесь. Не унывай — это мой выбор, а ты справишься даже лучше.

Тогда она передала ученице одно старое пророчество. Предсказание не исполнилось в течении уже двух поколений, но никто не знал, когда это произойдет. Сейчас Паула, сидя в мягком кресле в кабинете правителя, отчетливо вспоминала тот далекий вечер и, глядя на лоснящуюся довольством физиономию Хосе, думала: стоит ли ему говорить об этом? Несмотря на то, что она понимала важность твердой руки в поселении, ей претила жажда власти Хосе. Десятки лет у руля сделали из понимающего и гибкого руководителя настоящего самодура и деспота, который превратил своих "нереальных" в настоящих рабов, А теперь он пытался сделать то же самое и со всеми окружающими.

Однако, зная то старое индейское пророчество, колдунья не спешила вмешиваться. Согласно предсказанию она сейчас должна бы выступить на стороне Хосе, но ей было противно. Старая женщина каким-то иррациональным чувством осознала, что предсказание начинает сбываться сразу же, как только увидела эту счастливую парочку. Ведь понять, о чем говорилось в древнем тексте, ей и самой оказалось не под силу. Ясно только одно: их маленькому миру вскоре придет конец.

Так ничего и не придумав, она все же решилась поведать тайну Хосе — пусть решает сам. Если его заплывшие властительным жиром мозги не в состоянии переварить информации, значит всем им туда и дорога...

— Я выслушала твои планы на Элизабет и скажу прямо, что не одобряю их. Ее сердце отдано Кристиану, и не тебе распоряжаться молодыми судьбами — они не являются твоими рабами. Но если ты решил принудить ее к сожительству, я расскажу, к чему все это может привести.

— Ну-ну и к чему же? — наигранно пренебрежительно спросил развалившийся в кресле правитель.

— Лет сто назад, когда я принимала дела из рук своей наставницы, она передала мне одно старое предсказание. Дословно оно звучало так:

...И два нагваля в мир придут незвано.

И первый юн придет, свою судьбу не зная.

Погибнет он от правящей руки

Но вновь восстанет, силе вопреки.

И с ним придет второй нагваль, который знает,

Но от бессилья разума страдает.

Когда сойдутся вместе все основы:

Любовь, разлука, мудрость и отвага,

Наш мир падет...

— Хм... Ты сама-то что-нибудь понимаешь в этой околесице? — издеваясь, спросил у старухи Хосе.

— Вчера я почувствовала, что предсказание начинает сбываться... — неуверенно возразила Паула.

— И это в каком же пункте? К нам пожаловал нагваль? — уже открыто смеялся правитель. — Еще один полоумный индейский персонаж, которыми и так полна вся окраина?

— Ты хоть знаешь, кто такой нагваль? — рассердилась колдунья.

— Что-то вроде поводыря на тот свет, — пренебрежительно отмахнулся Хосе.

— Да, это поводырь, но не только на тот, а вернее, на этот свет. И считай, что первый, молодой нагваль уже пришел.

— И кто же, интересно, этот нагваль?

— Пока не знаю, но он будет убит властью!

— Так я, вроде никого не собираюсь убивать, тем более Бетти, — усмехнулся правитель.

— Ладно, что должно произойти, то произойдет. Делай, что считаешь нужным, а я в этом участвовать не желаю, — проворчала Паула и решительно направилась к выходу. Хосе проводил недоуменным взором юркую старушенцию и пожал плечами...

* * *

Два дня пролетели для Кристиана и Элизабет, как во сне. Это было чудом, что они нашли друг друга и обрели подлинное счастье после того, как перешли рубеж смерти на Земле. Паула дала Бетти несколько дней на привыкание, а пограничник пребывал на заслуженном отдыхе после рейда.

Кристиан старался показать своей любимой все прелести их маленького мира. Они нахально навестили Паулу, чтобы полюбоваться на ее розы и вкусить ароматов восхитительных цветов. Затем они ходили по поселку, навещая знакомых, каждый из которых хвастался своими маленькими чудесами.

У первых же соседей Бетти познакомили с очаровательным ворчунишкой домовым. Кристиан объяснил, что часто реальные приводят с собой "нереальных" домочадцев и среди них попадаются не только родственники, но и знакомые, и даже иногда такие вот странные создания, вроде домовых, собак или других любимцев.

Набродившись по поселку, парочка вышла обследовать окрестности. Кристиан сразу повел свою подружку купаться, вынашивая коварные планы насчет того, чтобы полюбоваться Бетти. Он совсем размечтался, представляя ее, резвящейся на мелководье в симпатичном купальнике. Но не забыл поразвлечь и девушку, приведя ее на самый дальний пляж...

Когда осуществилась его тайная мечта, и под восхищенным взором Кристиана стройная фигура девушки стремительно влетела в воду, настал черед удивляться Бетти. После пяти минут веселого и шумного барахтанья, пограничник встал по пояс в воде и внимательно оглянулся. Рядом показались круги на воде — значит, все в порядке. Кристиан подплыл ближе к подружке и, поймав ее руку, попросил:

— Подожди немножко, не брызгайся.

— А что, нельзя? — хотела обидеться расшалившаяся Бет.

— Нет, можно, просто у нас гости. Тише, смотри! — и парень показал на небольшую волну, приближающуюся к ним.

— Ой, мамочки! Это еще кто? — испугалась девушка.

— Не бойся, я же сказал, это гости. Просто стой и смотри.

Волна подбежала к ним и из воды показалась голова. Это оказалась длинноволосая, сильно смахивающая на Бетти девушка, бесстыдно выставившая свой весьма симпатичный топлесс на всеобщее обозрение.

— Хм. А у вас что тут, принято голышом купаться? — немного возмущенно сказала на это Элизабет.

— Не у нас, а у них. Подожди немного, скоро все поймешь, — хитро ухмыльнулся Кристиан.

Озерная гостья тем временем приоткрыла свой рот и что-то, то ли залопотала, то ли запела. При этом Бетти стало так приятно, словно ее убаюкивали в колыбели. Она, очарованная неземным голосом, невольно ступила навстречу девушке. Но тут парень разрушил это очарование, резко встав между двух купальщиц и, замахав руками перед лицом гостьи:

— Все, все, все! Концерт окончен! Мы же договаривались.

Обнаженная красавица закрыла рот и очарование пропало. Бетти обиженно посмотрела на Кристиана:

— Ну вот! Сначала стой и смотри, а теперь все испортил.

Кристиан, не обращая внимания на обиду в голосе подружки, взял обеих девушек за руки и сказал Бетти:

— Посмотри: это же настоящая русалка! К сожалению, она неразумна и не умеет говорить. Только погляди, какое красивое у нее тело. Она сейчас стоит, опираясь на хвост.

Девушка, затаив дыхание, вгляделась в воду и увидела там гладкое, как у дельфина туловище, оканчивающееся большим изящным хвостом. Она осторожно взяла русалку за другую руку и погладила ее, приговаривая:

— Какая она очаровательная! А какие перепоночки между пальцев! Жаль, что говорить не может.

— Да, почти такая же прекрасная, как и ты, но немного хуже. Зато теперь, когда она поняла, что заманивать нас в гости бесполезно, с ней можно и поиграть. Ты не представляешь, что русалки могут вытворять в воде! — радостно воскликнул Кристиан, и высоко подпрыгнул, кинув пригоршню воды на озерную гостью.

Та поняла этот жест, как приглашение к баловству, и взвилась чуть не на весь рост из воды, окатив Бетти с головой. И началось сумасшедшее представление: русалка описывала круги, выпрыгивала из воды, даже катала их на себе. Они бесились, хохотали и кричали, пока совсем не выбились из сил. Под конец молодые люди просто выползли на пляж, помахав на прощание хозяйке этих вод, и растянулись на песке греться под теплым солнышком.

В тот день они еще успели разыскать лесовичков и выменять у серьезного и делового народца разные побрякушки на смешные лесные поделки. Потом Кристиан водил Бетти по полям, показывал, как крестьяне выращивают и собирают урожай. Элизабет вспомнила, как на окраине они могли придумывать все, что угодно и спросила:

— А зачем что-либо выращивать, если все это можно просто навыдумывать?

— Это вопрос к Пауле. Она мне обычно отвечает: чтоб жизнь малиной не казалась. А если серьезно, никакое придумывание в районе поселения не работает. И приносить пищу с окраин, как и вообще, ходить туда не рекомендуется и даже запрещено для нереальных. Если только с нами — пограничниками.

— А как же "строительство" домов? — не поняла Бетти.

— Некоторые, особо важные или сложные в изготовлении вещи, типа домов, можно "придумывать" в районе поселения, но только совместно с Паулой или под руководством Хосе. Иначе ничего не получится.

— Странно...

— Ничего не странно. Я тоже не мог этого понять поначалу, но сейчас вижу — без таких ограничений жизнь большинства населения, особенно крестьян и простых работяг из нереальных потеряет всякий смысл. Однако некоторые реальные здесь выполняют действительно жизненно важные функции, которые никаким колдовством не заменишь.

— И это, конечно, пограничники! — весело поддела своего друга Бетти.

— Да, вот представь себе! — обиженно воскликнул Кристиан.

— Не обижайся, я ж пошутила, — поспешно стала оправдываться девушка. — Мне-то не надо доказывать необходимость твоей службы.

— Самое плохое, что нас всего трое, и больше неоткуда взять. Паула говорит, что другие реальные не годятся.

— Я понимаю, — согласилась Бетти. — Мне, видимо, дорога на окраину заказана.

— Да, — грустно кивнул Кристиан. — А жаль, там не только страшилки, но и много интересного есть. Те лесовички только самые крайние к поселению, а дальше много чудесных и умных животных, типа единорогов или змеев водится. Да и разумного населения немало: гномы, эльфы всякие попадаются. Если бы не кошмарные демоны и полоумные божества, то окраина стала бы вполне милым местом.

На третий день их идиллия кончилась. С утра в дом постучался посыльный от Хосе с требованием к Кристиану немедленно явиться в управу.

Пограничник, перекусив на ходу и быстро приведя себя в порядок, попросил Бетти остаться дома, а сам припустил по улице к дворцу правителя. На ходу он поспешно соображал: с чего бы это Хосе самолично его вызывает? Обычно разнарядки приходили от старших пограничников и иногда от Паулы.

По прибытии на место его сразу препроводили под ясны очи Самого, и все встало на свои места. Оказалось, что пока они развлекались с Бетти, Фернандо и Рауль, прихватив по небольшому отряду нереальных ополченцев, ушли прочесывать восточные и южные окраины, где забузили старые знакомые: индейские боги самоубийств и войны. Сегодня же ночью на западных полях объявилось чудище — по описаниям очень напоминающее того монстра, который напал на них с Бетти. Вышедшие утром на работу крестьяне застали все поля вытоптанными, а когда попытались хоть что-то исправить, из леса выскочила безобразная лысая обезьяна, размером со слона. Людям удалось удрать, используя пологи невидимости, которые они всегда носили с собой на такой случай. Сейчас поселение объявлено в осаде, и почти все собрались внутри за частоколом.

— Ты понимаешь, что являешься сейчас единственной нашей надеждой? — спросил деланно проникновенным голосом Хосе под конец своей речи. Даже если Паула вызовет Фернандо с Раулем, и им удастся уйти из конфликтной зоны, они прибудут сюда только через два дня. А это слонообразное чудовище может просто проломить нашу ограду. Так что мы ждем от тебя немедленных действий!

Несмотря на язвительную ухмылку правителя, Кристиан понимал, что нужно бежать в погоню за этим монстром. Это оказалось непростительной ошибкой, когда он ушел, так и не проверив могилу монстра под грудой камней. Ему надо было уничтожить монстра сразу. Поэтому пограничник только кивнул и ответил:

— Только захвачу походное обмундирование — мой дом все равно по пути к западным воротам.

— Хорошо, мы будем надеяться и ждать тебя с победой!

Кристиан бежал обратно к дому. Мысли его были мрачны, как ночь. Он не озаботился заранее раздобыть у Паулы дротики, и теперь только с двумя оставшимися должен преследовать монстра прямо у околицы поселения. Парень понимал, что именно так и погибали раньше пограничники. Сейчас он в последней надежде метнулся к колдунье, но, как назло, ее не оказалось на месте.

Бетти встретила его у порога. Увидев мрачное лицо любимого, девушка озабоченно спросила:

— Случилось что-то плохое?

— Да, твой ночной кошмар объявился в округе, а никого из пограничников сейчас в селении нет. Так что моя прямая обязанность доделать то, что я оставил на авось, — не было смысла врать, и Кристиан рассказал все, как есть.

— Но это же опасно! — воскликнула Бетти.

— Ничего не поделаешь. Иначе он начнет штурмовать поселение, — приобняв девушку, Кристиан прошел в дом и спешно стал упаковывать рюкзак.

Спустя пять минут он был готов. Бетти стояла, потерянно глядя на своего возлюбленного и явно не зная, что делать.

— Можно, я с тобой? — жалобно спросила она без всякой надежды на согласие.

— Ты же знаешь, что только усилишь этого монстра. А так у меня, благодаря своей мобильности, остается хоть какой-то шанс на успех, — пограничник не стал признаваться, что здесь, у поселка, без поддержки Паулы у него не имелось никакой возможности совладать с монстром.

— Я буду ждать тебя, что бы ни случилось! — прошептала Бетти. — Помни, даже если ты погибнешь! Ведь не должны же мы навсегда погибать здесь, раз уж этого не произошло на Земле?

— Этого никто толком не знает. Но никто сюда еще не возвращался после смерти. По крайней мере, я о таком не слышал. На всякий случай запомни: я слишком люблю тебя, чтобы связывать какими-либо обещаниями. Подожди с недельку, а потом, если не вернусь с окраины, ты свободна, как, впрочем, свободна и сейчас.

— Ты не понимаешь! — Бетти уже плакала, прижавшись к его груди. — Мне никто больше не нужен. Лучше пойти за тобой, чем жить в твоем доме без тебя!

— Этого я тебе не могу запретить, но прошу, не делай неосмотрительных поступков. На мне мир не кончается... Все! Мне нужно бежать к воротам.

— Я с тобой! — воскликнула девушка, и они вместе поспешили к выходу с огражденной территории, где уже собралась чуть не вся стража поселения.

Все молча и сочувствующе смотрели на Кристиана — понимали, на что шел пограничник, единственная надежда поселка. Одновременно, для многих не составляло тайны, кто явился причиной, вызвавшей монстра. Рейнджер, заметив суровые взгляды в направлении Бетти, встал, обнял девушку за плечи и сказал так, чтобы все слышали:

— Вы прекрасно знаете, на что я иду. Так вот, если я не вернусь, заклинаю вас, позаботьтесь о Бет. Она только третий день в нашем поселке и ей будет нелегко без меня, — затем при всех, не стесняясь, поцеловал плачущую девушку в губы, вытер слезы с ее щек и решительно шагнул к двери в воротах, которую мгновенно открыли перед ним.

Парень уже шел прочь от селения, когда к воротам подбежала растрепанная Паула и, охая, спросила:

— Уже ушел?

В ответ прозвучал нестройный хор голосов, подтвердивший ее догадку.

— Ну, Хосе! — воскликнула своим мыслям колдунья и, понурясь, пошла прочь, не произнеся больше ни слова.

А Кристиан почти бежал к своей цели. Вскоре он достиг полей, вытоптанных чудовищем. Перед ним стала проблема: как найти монстра и не пустить того к селению? Но он не был бы пограничником, если бы не имел своих маленьких хитростей. Сейчас, когда никого не было вокруг, парень мог применить одну из таких уловок. Одной из сторон его дара чувствовать поселение являлось то, что он мог ощущать и противоположные настроения — свирепость, злость и насилие, если сигнал был достаточно сильный, и ему не мешали положительные эмоции окружающих.

Юноша замер на месте и, закрыв глаза, стал медленно поворачиваться. Вскоре он довольно ясно ощутил направление, в котором ему не хотелось идти. Осмотревшись, он сориентировался по солнцу и быстрым темпом двинулся в нужную сторону. Спустя пару часов, заметил впереди покачивающиеся кроны деревьев. Кристиан обошел это место так, чтобы стать ровно между поселением и монстром и, если удастся, погнать зверя от села. Никаких иллюзий на этот счет он не питал — до окраины, на которой он мог на равных потягаться с этой тварью, оставалось еще полдня пути.

Однако при встрече пограничника ждал приятный сюрприз. Когда он вышел к рычащему и бесцельно бредущему существу, то оно сначала просто не заметило преследователя. Тогда Кристиан сначала крикнул твари что-то вызывающее, а когда монстр остановился и обернул свою серую, покрытую слоновьей кожей голову, кинул два оставшихся у него дротика прямо в цель, не задумываясь о последствиях. Дротики отскочили от толстенной шкуры, как пара иголок. Но монстр не пошел в атаку, а замер, уставившись маленькими, налитыми кровью глазками на своего врага. Затем, вдруг, повернулся к Кристиану задом и задал стрекача с поля боя.

Пограничник постоял еще немного, пытаясь понять, что произошло. Кажется, в примитивном сознании этого гиганта, вид знакомого человека ассоциировался с такими страданиями, что безмозглая тварь без колебаний решила унести ноги. Это было хорошо, но только с одной стороны — теперь Кристиан мог гнать обезьяну-переростка до самой окраины. Но все же, это не решало основной проблемы: судя по данным, которые поведал Хосе, тварь совсем не боялась других людей и просто чудо, что еще никто не пострадал — хотя и это еще был вопрос. Для полного решения проблемы нужно покончить с обезьяной, так как договориться с монстром не представлялось возможным из-за полного отсутствия мозгов.

Пока же тактическая задача оказалась проста: гнать монстра до самой окраины и думать, что с ним делать дальше. Воодушевленный хорошим началом охоты, пограничник смело шел по следам преследуемого демона...

* * *

В это же время, Паула, проводив Бетти в дом Кристиана, отправилась к Хосе. Ворвавшись к нему в кабинет, старая фурия сходу накинулась на вальяжного начальника мира:

— Ты почему отправил мальчишку без моего ведома?!

— Ну, ты же сама знаешь, что времени на раздумывание не оставалось, — попытался успокоить старуху Хосе.

— Знаю я твою спешку! Решил избавиться от конкурента? Хоть бы сообразил, что губишь пограничника. Потеряем еще одного и нам кранты! Ты, что ли, пойдешь этих тварей гонять? Не с твоим-то пузом!

— Ой, какие мы грозные! Не забывайся, кто здесь правитель.

— Это ты не забывайся! Вот уйду — ты же трех дней не продержишься... А! Без толку говорить. Делай, что хочешь, все равно теперь осталось всего ничего...

— Опять ты со своими предсказаниями, как курица с яйцом. Забудь этот бред и не мешай мне жить.

Паула хлопнула дверью, ничего не ответив.

А на следующее утро Бетти обнаружила на крыльце охапку цветов и высочайшее приглашение на ужин...

* * *

Кристиан гнал демона уже по сумеречной зоне окраины. Удивительно, но монстр оказался так напуган, что продолжал двигаться даже ночью, так что порядком уставшему и вынужденному остановиться на ночлег пограничнику с утра пришлось снова нагонять беглеца. Когда второй день стал отсчитывать последние светлые часы, парень понял, что они с демоном скоро заберутся в такие места, где преимущество пограничника опять начнет таять перед неведомыми условиями и опасностями. Поэтому он, несмотря на усталость, удвоил темп и вскоре услышал впереди треск ломаемых под огромными ножищами деревьев. Спустя некоторое время чудище внезапно остановилось и повернулось навстречу преследователю.

Пограничник несколько опешил от такого маневра противника. Казалось, зверюга добежала до какой-то, одной ей известной точки и решила сменить тактику с бегства на оборону. Что-то здесь было не так, и Кристиан явно не учитывал еще какой-то, неведомый фактор.

Враги стояли друг против друга и не предпринимали никаких действий. Внезапно парень заметил боковым зрением, что всю лужайку, стал окутывать густой туман. Монстр стоял на пригорке и, казалось, усмехался своей огромной гнилозубой пастью. Кристиан почувствовал, что ноги начинают терять твердую опору, как будто туман превращался в кисель и превращал в такой же кисель и почву под ногами.

Пограничник понял, что промедление подобно смерти и решительно бросил два дротика в монстра. Сейчас они исправно проделали в нем две небольшие дыры, но, к сожалению, смертельными эти раны для зверюги не оказались. Тогда парень спешно представил, как жижа под ногами замерзает, словно на морозе. Это помогло — вся лужайка подернулась странным фиолетовым льдом. Кристиан, не теряя времени, отбежал в сторону — на нормальную почву.

Странно, но слонообразная обезьяна, несмотря на нанесенные ей увечья, не двигалась с места, как будто ждала чего-то еще. Пограничник на всякий случай оглядывался по сторонам, и это позволило ему заметить приближение новой опасности. Он успел только подумать: неужели это тоже кошмар Бетти? Ему стало страшно от осознания, чем были омрачены сны несчастной девушки. Самое худшее, что у этого ночного ужаса не имелось определенного носителя. Это оказались материализованные ощущения в чистом виде. И несомненно, монстр действовал с этим, новым кошмаром заодно.

Серый, навевающий жуткую тоску туман пошел на парня плотной стеной. Ситуация становилась все хуже. Если бы нужно было сражаться только с одной напастью, Кристиан наверняка бы справился. Но тут приходилось тратить силы сразу на два фронта. Сначала он пустил огонь по подлеску, который вполне успешно стал выжигать серое месиво. Нужно было срочно менять дислокацию, и парень уже побежал в сторону, как огромная обезьяна, словно очнувшись, с ревом бросилась на своего обидчика.

Пришлось "поставить" перед ней огненную стену, но глупое животное, вместо того чтобы пугаться, пролетело пламя насквозь, выскочив из него в состоянии неплохо опаленной курицы. Хорошо, Кристиан успел за это время сместиться и ушел от удара огромных лап. Однако почва под ногами опять стала превращаться в кисель, а парень тратил непозволительно много энергии. Самое плохое, что он не мог убежать. Пограничник знал свойства этих неопределенных кошмаров — они только усиливались, если пытаться от них уйти. Он попал в ловушку из двух противоположных демонов: одного нужно уничтожать, наступая, а от другого необходимо уворачиваться.

Кристи снова глупо потратил силы на замораживание почвы и побежал от обезьяны, которая с ревом продолжала преследование. Ему повезло — тонкая корка льда стала проваливаться под монстром и задержала его. Отбежав на край лужайки, он увидел, как стена тумана приближается из леса к обезьяне, все еще барахтающейся в грязи, но упорно продвигающейся в направлении своего обидчика.

Пограничник понял, что у него есть хороший шанс уничтожить обоих врагов сразу, но не все было так просто — силы оказались сильно подорваны. Нужно было решаться: попробовать уничтожить врагов одним ударом или кинуться в бегство, пока обезьяна не выбралась из болота страха. Но от такого тумана не убежишь. Значит, надо бить. Самым лучшим было бы начисто выжечь всю лужайку, но на это не оставалось сил. Поэтому он сконцентрировался и, закрыв глаза, превратил все перед собой в ледяной пейзаж, которым, правда, не смог полюбоваться. Он упал, обессиленный. Монстр превратился в ледяную статую, впаянную в замерзшее болото, а серый туман опал черными хлопьями жирной сажи.

Он лежал и не видел, как с другой стороны стала наползать еще одна серая пелена...

* * *

Вновь Кристиан очнулся от легких похлопываний по щекам. Открыв глаза, он понял, что находится в кромешной тьме, а рядом с ним завис мужчина, лет на десять старше его.

— Ага, очнулся! — удовлетворенно кивнул тот и продолжил. — С кем это ты воевал? Нельзя так истощаться. Я тут тебя попытался подпитать — вроде удалось.

— Где я? — Кристиан удивленно оглядывался вокруг, пытаясь хоть что-то разглядеть.

— И не пытайся! — понял его намерения незнакомец. — Нет там твоих врагов. Вообще ничего нет. Это свободный астрал.

— Значит, я проиграл бой? — сам у себя спросил пограничник. — Так вот что происходит после смерти в нашем мире.

— Это, в каком вашем мире? — любопытно воззрился на него собеседник.

— В нашем... где поселение, — попытался объяснить Кристиан, но видимо только еще больше заинтриговал незнакомца.

Спустя изрядное время, собеседники в общих чертах уяснили обстановку. Кристиана удивила радость, с которой Женя воспринял новость о существовании многотысячного поселения со своим собственным миром. С другой стороны, новый знакомый не придал никакого значения тем страшным монстрам, с которыми сражался пограничник, зато озаботился новостью, что никто из умерших в их мире больше туда не возвращался.

— Сейчас у меня одно желание, — признался Кристиан. — Скорее вернуться к Бетти. Не ручаюсь, что она сама не отправится разыскивать меня сюда, если я, как обещал, не вернусь в течение недели в поселок.

— Хорошо, поставим это себе, как первостепенную задачу. Сколько ты потратил времени на преследование монстра?

— Двое суток, да еще неизвестно, сколько здесь болтался.

— Ну, тут ты немного потерял, так как я отловил тебя по тем переживаниям, фоня которыми ты сражался с этими ужастиками. А эмоции быстро утихли. Тут может оказаться другая сложность — время в твоем мире, не обязательно совпадает с этим, — Женя обвел пальцем вокруг. — И пока мы тут болтаем, там может пройти, как минута, так и неделя. Так что давай думать, как побыстрее проникнуть обратно в ваш мир. Просто так туда не сунешься — похоже, вокруг него настроена своеобразная защита, впускающая только свеженьких покойничков.

— А чем отличается новичок от "старичка"? — спросил Кристиан.

— Правильно мыслишь. Думаю, ваш мир запоминает своих прежних жителей и не пускает их обратно. Это может оказаться какая-нибудь старая установка и не обязательно сознательная. Скорее всего, она образовалась из-за страха перед покойниками, — рассуждал Женя. — Но ты то сам почему там очутился?

— Не знаю, — честно признался пограничник. — Сначала мне казалось, что этот мир созвучен моим представлением о месте, где я бы хотел оказаться, но когда повстречал Бетти, понял, что у нее не могло возникнуть интереса к поселению, кроме как увлечения индейскими культурами.

— Ладно, оставим эти выяснения до лучших времен, — согласился Женя. — Мне представляется, что единственным способом проникнуть в твой мир, будет воспроизведение в памяти его пейзажей. Вот только представлять тебе его надо очень предметно. Давай сделаем так: ты закроешь глаза и вообразишь в мельчайших деталях, что стоишь где-нибудь в самом любимом уголке, а я возьму тебя за руку и буду поддерживать.

Кристиан послушно попытался проделать этот трюк, ощущая себя во дворе своего домика, но ничего не получилось. Тогда Женя попросил его еще раз описать свойства мира и посоветовал вспомнить место не в поселке, где могла оказаться слишком сильная защита от вторжения, но и не окраину, так как та не имела устоявшихся пейзажей. Пограничник сообразил, что таким местом могла быть дальняя окраина озера, где находилась живописная скала, нависающая над водой. Это место очень хорошо зафиксировалось у него в памяти и, как раз находилось на границе сумеречной зоны. Но после того, как и следующая попытка не принесла успеха, Кристиан приуныл. Женя, подумав минуту, предложил еще один способ:

— Раз мир не пускает тебя, надо идти мне. Придется тебя учить обмениваться информацией в астрале. Хотя, все равно когда-нибудь придется, так почему бы не сейчас?

— Что для этого нужно?

— Почти ничего. Главное почувствовать. Сначала научись воспринимать мои мысли, а потом посылать свои. Дай руку, первый раз это легче делать при непосредственном контакте.

Спустя несколько минут Кристиан уже свободно освоил эту нехитрую технику, воспринимая и посылая не только мысленные картинки, но и ощущения и соображения по поводу каких-то событий.

— Отлично! — обрадовался Женя. — Это еще называется передачей пакетов информации. Теперь хорошенько вспомни тот утес и перебрось мне все твои ощущения этого места одной мыслью.

— Лови! — воодушевился своему маленькому успеху Кристиан и, взяв Женю за руку, перебросил весь пакет ощущений.

— Красивый пейзаж, — удовлетворенно заметил новый знакомый и предупредил. — Я сейчас представлю себя в этом месте и одновременно попробую тебя перетащить туда. Возможно, это удастся не сразу, и ты останешься на какое-то время один. Тогда жди меня в астрале — я попробую разобраться с защитой вашего мира и если разберусь что к чему, затащу тебя к себе. Для этого мне будет нужен контакт с тобой. У тебя еще нет опыта, но прошу, не пугайся и не закрывайся, когда почувствуешь мои мысли в своей голове. Если же и это не удастся, то ищи девушку по имени Жасмин — она тебе поможет освоиться в астрале. Лови пакет с ее данными! — и, видя, что Кристиан хочет возразить, продолжил. — Это все на крайний случай. Если тебе вообще ничего не удастся, создай свой якорь и жди в нем меня. Я тебя в любом случае разыщу. Все, теперь "держись" за меня — я пошел!

Кристиан еще раз крепко ухватился за Женину руку, и закрыл глаза. К сожалению или к счастью, но спустя мгновение его гид исчез, и рука оказалась пустой. Значит, тому удалось войти в мир, а вот пограничник остался в темноте астрала, и ничего не оставалось делать, как ждать. Время тянулось липкой ленивой улиткой, но он упорно оставался "на связи"...

Открыв глаза, Женя понял, что стоит напротив именно того утеса, который и был ему нужен. Его знакомого рядом не оказалось. Значит, надо срочно разбираться, что тут творится. Благо, изнутри мира это не представляло огромной сложности. Во-первых, надо убедиться, что это не какой-нибудь новый якорь, который он себе выдумал...

"Эх! Сейчас бы на второй уровень сигануть, и все стало бы ясно!" — астральный рейнджер с сожалением подумал о своих утраченных божественных свойствах, которые ему обещали сохранить, но на деле... И все-таки, необходимо попробовать прочувствовать мир. Не пасовать же перед такой небольшой проблемой!

Женя замер, закрыв глаза и как бы растворяясь в окружающем мире. Спустя некоторое время ему удалось "нащупать" некоторые ощущения. Это не было одушевленное создание, но не было и мертвое. В мире оказались воплощены мысли, настроения и желания многих душ. Это было спонтанное образование — что-то вроде слияния множества якорей. Жесткость установок росла к центру, где воплощены основные параметры земного реала. Границы же оставались размыты и использовались порождениями душ, которые не пришлись ко двору в поселении. Не удивительно, что демоны стремились к своим родителям, исполнить ту роль, которой их одарили несознательные "отцы и матери".

"Да тяжела роль родителя, обороняющегося от собственного ребенка!" — усмехнулся про себя Женя и продолжил "сканирование". Мир оказался совершенно не защищен от внутреннего контакта, поэтому все его установки легко читались через ощущения по схеме: "вопрос-ответ". Гость мысленно спросил: от кого тот защищается? Внятного ответа не последовало, но этого и не требовалось. Достаточно того, что явно ощущался страх перед демонами и покойниками, которым одарили мир былые его обитатели.

Вот и подтверждение предположения, почему умершие один раз здесь люди не могли больше вернуться в поселение. Инстинктивный страх перед мертвыми поставил преграду перед всеми, кто здесь умер: хоть демонами, хоть людьми. И такая вот глупость не оставляла надежды, раз ушедшим, вернуться назад!

"Но почему в поселении за всю историю так и не родилось ни одного астрального божества?" — Женя продолжал обмен мыслями с миром и понял: наведенная жесткая действительность внутри поселения препятствовала образованию божественных пар. А пока не появилось божества, не оставалось возможности привести систему хоть в какой-то порядок.

"Несчастная Паула. Как она своими слабыми силами, не имея никаких знаний о мире и астрале, могла содержать столь большое поселение душ в относительном благополучии?" — удивился гостью

Однако нужно искать решение насущной проблемы: как доставить сюда пограничника? Почувствовав податливость неорганизованной системы, Женька нахально вошел с ней в эмоциональный контакт. Мир, впервые столкнувшийся с уверенными мыслями "доброго хозяина" ответил ласковой признательностью. Почувствовав это единение, астральный гость незамедлительно послал пакет ощущений огромной приязни к Кристиану и потребности его видеть здесь, а так же параллельно представил пограничника "живее всех живых".

Мир как бы замер, переваривая новую и непонятную информацию, а Женя, воспользовавшись его замешательством, послал мощный зов Кристиану. В отличие от мира, парень не растерялся и мгновенно откликнулся. Искуситель миров "рявкнул" ему, что было сил: "Быстро ко мне!"

Это сработало, и слегка опешивший от такого "крика" пограничник уже через секунду удивленно озирался на скалу и озеро.

— Ну что, это место? — довольно спросил Женя, а сам не забыл мысленно "погладить" мир по "шерстке".

— То самое! — восхитился Кристиан.

— Тогда командуй! Хотя я уже понял: поселок там, — гость ткнул пальцем в сторону озера...

* * *

Бет сидела в тесной каморке и пыталась собраться с мыслями — она никак не могла решиться, что предпринять. Девушка вспоминала свою короткую судьбу в этом странном мире и пыталась отрешенно понять, почему она поступала так, а не иначе. Оценивая жизнь на Земле, она могла лишь признаться себе, что являлась самой обыкновенной девчонкой, которая на всю катушку веселилась в свои студенческие годы.

По всей вероятности смерть сильно изменила дальнейшее отношение ко всему. Это стало тяжелым переживанием, и самым трудным оказалось справиться со своими кошмарами. До сих пор девушка с содроганием вспоминала путь сквозь монстров Теночтитлана, сверливших ее страшными хищными взглядами. Но и дальше оказалось не многим легче. Она очутилась в сумеречном тропическом лесу. Бет никак не могла понять, снится ли ей это все, или сон перешел в реальность? Тогда она еще не понимала, что покинула реальный мир...

Она помнила, как брела по серому лесу и пыталась понять, что делать дальше. Девушка уже устала бояться и думала только о том, есть ли в округе хоть один человек кроме нее. Ноги сами разыскивали какие-то тропинки то ли звериные, то ли человеческие, и она медленно, как во сне, двигалась по бесконечному темному пространству. Бет уже стала привыкать к необычной обстановке, когда заметила подкрадывающийся серый туман — точно такой же, как и в ее детских кошмарах. Она знала, что он обязательно начнет ее обволакивать, засасывать в воронку и душить. Единственным спасением оставалось как можно быстрее бежать отсюда — пока навстречу не поднялась вторая серая стена.

Бежать оказалось нелегко, так как она была совершенно по дурацки одета. Особенно босоножки — они все время норовили слететь с ног. Девушка не помнила, как выбилась из сил, забилась куда-то под кусты и то ли уснула, то ли впала в беспамятство на мягкой и сухой лесной подстилке. Проснулась она, когда снова стало светлее. Но день стоял столь же серый, как и вчерашний. За неимением никаких идей, пришлось продолжить странствие.

Внезапно она услышала мелодичную трель, как будто птичка пропела у нее под ногами. Бет в изумлении остановилась и долго пыталась разыскать хоть что-нибудь живое вокруг, но никакой птицы не обнаруживалось. Она разочарованно продолжила путь, но не сделала и пяти шагов, как увидела впереди парня в походном костюме, сидящего на поваленном бревне и внимательно рассматривающего что-то перед собой.

Бет сначала испугалась, а потом поняла, что все равно у нее нет другого выхода, и осторожно окликнула юношу. Он вздрогнул, будто его вспугнули, обернулся и приветливо улыбнулся. Однако после приветствия опять уставился на пень перед собой, как будто ему не было никакого дела до стоящей рядом девушки. Это успокаивало — по крайней мере, человек с плохими намерениями не стал бы их скрывать в таком глухом месте. Осторожно подойдя, девушка попыталась завязать разговор.

Вскоре выяснилось, что все-таки это оказалась игра, на которую она легко повелась. Но подлинные намерения парня оказались намного искренней и светлее, чем изображаемая маска равнодушия. Почему-то она сразу поверила и расслабилась, когда он взял ее за руки и откровенно рассказал все: зачем он здесь и почему она тут оказалась.

Сейчас она серьезно задумалась: тогда Кристиан парой слов снял с ее плеч тяжкий груз неопределенности и страха, и она не могла не проникнуться к нему благодарностью и приязнью. Но между ними родилось что-то гораздо большее. Бет не была святошей и при жизни на земле дружила с парнями, причем пару раз взаимоотношения доходили до самых близких. Но никогда еще она не встречала человека, который был готов взвалить на свои плечи все ее проблемы просто потому, что ей плохо, и она нуждается в помощи.

И все-таки не только это являлось причиной столь быстрой и сильной связи с Кристианом. Было что-то еще — главное, что не просматривалось на поверхности, и что она ощущала только где-то в глубине себя. Девушка не чувствовала никакого противоречия от сближения с парнем, даже наоборот: прошло три дня, и когда он ушел, внутри ее души образовалась пустота. Еще никогда Бет не испытывала столь сильное ощущение потери — ее словно лишили какого-то стержня, и жизнь потеряла смысл. Вернее, единственный смысл оставался в надежде, что ее пограничник вернется, хотя она понимала, судя по мрачным лицам соседей, что шансов на это почти нет. И самым ужасным оказалось то, что она сама явилась причиной его ухода в неравный бой. Ведь Крис сражался с ее кошмарами.

"Ой! Она же ничего не сказала ему о сером тумане — втором, самом глубоком ужасе ее снов. Если он даже справится с демоном, ему не выжить в этом удушающем, стелющемся облаке. Господи, хоть бы все обошлось! — сейчас она чувствовала себя виноватой во всех бедах своего друга. За это и расплачивается. Бет горько усмехнулась: Какой же надо быть дурой, чтобы пойти на это приглашение Хосе! Вот теперь и сиди в этой домашней тюрьме", — девушка вспоминала, как еще сомневалась: может, здесь всех вновь пришедших так встречают? И потом, было как-то неприлично игнорировать приглашение. Кто она такая, чтобы не явиться по требованию правителя?

"Ничего, если этот тип снова к ней полезет, она ему еще не то устроит! Главное продержаться до пятого дня, как просил Кристи, а там была не была — можно и из окна сигануть. Главное, постараться головой вниз, на камни, чтобы наверняка..." — она мстительно вспоминала, как отделала этого жирного Хосе, когда до нее дошло, что приглашение устроено не для приветствия новой жительницы, а для оказания "великой чести" быть принятой в личный гарем.

Все шло пристойно, пока она не оказалась с начальником тет-а-тет. Бет пришла к назначенному времени, предполагая увидеть других приглашенных на ужин, но в доме находились только раболепно прислуживающие лакеи. Это было неприятно, но выносимо. Однако, когда она оказалась в покоях "высочайшего", сильно смахивающих на спальню с шикарно сервированным столом на две персоны, она сразу спросила: "Что все это значит?"

В ответ последовали пространные речи, насколько она прекрасна и как ей будет великолепно разделить свою жизнь не с каким-то мальчишкой, а с самим умнейшим и добрейшим хозяином этого дома. Почуяв, что девушка вот-вот сбежит, Хосе решил удвоить усилия и стал расписывать, как он грустит без общества настоящей реальной супруги. В запале он стал хватать Элизабет за руки, а она закипала внутри, как перегретый чайник. В конце концов, он ухватил Бет уже не за руки, а за более мягкие места. Этого она не могла снести и со всего маху врезала начальнику по его наеденной морде. Драться она особо не умела, но все равно, получилось очень даже неплохо: три диагональные царапины весьма живописно украсили нагло-довольную рожу.

Она уже приготовилась к отчаянной борьбе и бегству, но, ни то, ни другое не удалось. Хосе вызвал слуг и те, скрутив гостью, доставили ее в эту комнату. Один из них проговорился в коридоре:

— Ничего птичка! Но не первая — подергаешься и присмиреешь. У хозяина уже дюжина таких.

— Таких, да не таких, — возразил другой слуга. — Эта молодая да строптивая. Знамо, хозяину интересно будет.

Сейчас ей было невыносимо обидно за то, что над ее искренней ненавистью только снисходительно посмеялись. Большего человеческого унижения она никогда не испытывала. Бет затаилась, не показывая пока своего отношения, и вынашивая планы мести. И не дай бог этому Хосе хоть что-нибудь сделать с Крисом! Он просто не знает, на что способна загнанная в угол женщина...

* * *

Кристиан быстро вел Женю вокруг озера, по пути объясняя, что тут к чему и советуясь, что им делать дальше. Астральный визитер предлагал не говорить народу ничего лишнего. Мол, якобы пограничник прижучил монстра, что вполне могло случиться. А Женя будет прикидываться обычным новеньким, якобы найденным на окраине. Дорога оказалась длинной, и после полудня они встретили крестьян, с опаской оглядывающих дальние поля. Увидев пограничника, они радостно заголосили:

— Привет! Живой вернулся?! Где это чудище?

— Все в порядке, по крайней мере, какое-то время оно сюда не сунется, — успокоил крестьян парень. — Вот, познакомьтесь! Новенького веду.

— Второго подряд? Вот удача! Такого, наверно, никогда еще не было, — воодушевившиеся работники окружили Женю и стали расспрашивать: благополучно ли он сюда добрался и не привел ли с собой еще кого-нибудь.

Кристиан, перевел разговор на "городские" новости, и тут крестьяне стали увиливать и прятать глаза. Пограничник, сообразил, что это неспроста, и пригрозил вернуть обратно всех демонов окраины, если ему сейчас же все не расскажут. Ну ему и рассказали...

...Женька уже битый час пытался поспевать за идущим, как автомат, Кристианом. Парня можно было понять: девушка, только что со слезами провожавшая его на смертный бой, на следующее же утро получила охапку цветов, а вечером торжественно, но скромно одевшись, ушла к дому Хосе, после чего ее никто не видел. Правда, всех сплетен крестьяне не знали, так как сегодня вышли в поля. Монстра не было видно уже двое суток, а урожай не бросишь...

У гостя с астрала на языке вертелось сразу несколько вопросов, требующих срочного прояснения, но он понимал, что парню не до того. И все-таки, игра в молчанку ему надоела, поэтому он, спринтерским рывком догнав пограничника, схватил его за руку и резко остановил:

— Слушай, дорогой! Ты тут только благодаря тому, что я тебя сюда затащил. Так что, будь добр, объясни: что у вас с Элизабет произошло?

— Ты!.. Ты ничего не понимаешь! — выкрикнул парень и в его глазах показались слезы.

— Нет уж, поверь, понимаю. Мне кажется, что тебе просто надо выговориться. И представь, мне — чужому человеку, выговориться гораздо легче, чем знакомым. Так что давай, я слушаю! — Женька взял парня за плечи и слегка встряхнув, спросил. — Когда вы с ней встретились?..

Психологический трюк удался, и парня прорвало. Он рассказал всю короткую историю их взаимоотношений, закончив:

— И... и после всего этого она смогла вот так!..

Поняв, что услышал все существенные факты, Женька прервал поток жалоб:

— Все ясно! Можешь не заморачиваться, — а сам еще минутку подумал, кивнул сам себе головой и вынес диагноз. — Да, очевидное родство душ — вполне банальная, но одновременно прекрасная вещь.

— Не понял? — подавил очередной всхлип парень.

— А тебе нужно бы постыдиться — ведь она рвалась идти с тобой, презрев свой ужас перед ночными кошмарами, воплотившимися в реальность. А ты сомневаешься в ее верности! Причем, дело даже не в верности. Верность блюдут тогда, когда не охота, но надо. А она просто любит тебя. И опять, не потому, что ты весь такой из себя, а потому, что ваши души, почувствовав родство, не оставили вам никакого шанса, кроме как быть вместе.

— А цветы? Она же осталась у Хосе к ночи! — еще не веря астральному диагнозу, возразил Кристиан.

— Вот это меня больше всего и беспокоит. Давай сопоставим все известные нам факты. Во-первых, она девушка красивая, и Хосе наверняка положил на нее глаз.

— Ну это и так ясно.

— Да. И то, что он послал цветы с приглашением, тоже очевидно, как и то, что он спровадил тебя на убой, как только представилась возможность.

— Даже Паулы не дождался, — подтвердил Кристиан. — Мне еще страшно повезло, что монстр в бега ударился.

— Повезло, но ненадолго. А вообще-то круто повезло, но не с монстром, а со мной — хитро усмехнулся Женька, и продолжил анализ событий. — А вот самого важного факта в рассказах крестьян ты и не заметил.

— Какого? — не понимая, спросил пограничник.

— А такого, что один мужичок заметил, что она пошла на прием к Хосе скромно одетая.

— Ну и что?

— А то! Представь себе Бетти, получившую приглашение из правящего дома. Как бы ты поступил на ее месте? — и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Не пойти стало бы явным и беспричинным вызовом правителю. С другой стороны, если в письме крылся явный намек на что-то большее, чем простое приглашение, или в планы самой Бет входило завоевание расположения Хосе, то она никак не пошла бы на вечер скромно одетая. Тем более она девушка европейская и, скорее всего, слишком целомудренно одеваться не привыкла. Значит, это говорит о явном намерении не возбуждать излишнего мужского интереса к своей персоне.

— Тогда получается...

— Вот, вот, получается. И мне это сильно не нравится. Ты же сам говорил, что этот ваш Хосе там чуть ли не рабство у себя развел.

— Да, гарем у него немаленький, — мрачно согласился Кристиан.

— В общем, нам нужно, как можно быстрее двигать ноги в селение и выяснять все на месте, — констатировал Женя и, увидев, что пограничник опять "навострил лыжи", взмолился. — Только не так быстро! Ты мне еще на пару вопросов должен ответить...

ГЛАВА 18. ВОССТАНИЕ НАГВАЛЯ

Когда путники, уже в потемках, подходили к частоколу, астральный гость знал почти все о порядках в поселении. Больше всего его заинтересовало взаимоотношение "реальных" душ и порожденных ими "нереальных" ангелов. Все понимали, что в поселке два разных по происхождению народа. Однако с течением времени ангелы сильно очеловечивались, и старожилов было почти не различить по поведению. Дети появлялись только с окраины, и являлись приведенными ангелами. Жесткая реальность, наведенная в селе, заставляла людей расти, стареть и умирать почти как в земном реале, но все же реальные жили почти в два раза дольше, чем ангелы, видимо из-за более сильного сопротивления душ условиям мира.

Больше всего Жене хотелось потолковать со старой колдуньей, но первым в повестке стояло освобождение Элизабет. Поэтому, для ускорения дела они решили поначалу разделиться: Женя пойдет к Пауле, а Кристиан займется судьбой Бетти.

После обмена приветствиями со стражей, им открыли ворота. На улицах уже горели фонари, но до глубокой ночи было еще далеко. Откуда только брались силы у парня: Кристиан чуть не вприпрыжку побежал к дому, по пути показав еле поспевающему за ним Жене, где находится дом Паулы и высокая крыша правительственного дворца. Поняв, что собственный дом пуст, пограничник направился к Хосе, а Женя, как и договаривались, к колдунье.

Несмотря на позднее время, Паула приветливо встретила новичка и обрадовалась новости, что Кристиан пришел целым и невредимым. Жене показалась странной одна ее фраза:

— Значит, обозналась я насчет убитого нагваля, но вот второй... ты, случаем, не нагваль?

— А это кто? — попытался разыграть простачка Женька, но, кажется, хилые потуги не прошли. Но кто ж разберет, что творится в голове у мудрой женщины?

— Ладно, ты хоть скажи, как умирал, — пропустила мимо ушей его глупый вопрос Паула, приняв игру.

Женька, как по писанному, рассказал, как прошел мимо человека-ягуара, а тот пытался его съесть. И тут же оказался пойман с поличным:

— А почему он тебя пытался съесть? Ты чем-то отличаешься от остальных?

— Не знаю... — промямлил Женя, и опять колдунья не стала цепляться к словам, что-то просчитывая у себя в голове. У него все больше складывалось впечатление, что они с ней, как два опытных и уважающих друг друга гроссмейстера, все никак не начнут партии, сдавая по одной пешке, но так и не раскрываясь до конца.

— Ну что ж, тогда пошли ставить тебе дом? В темноте нам никто не помешает.

Женя уже было ответил, что мог бы переночевать у Кристиана, но тут ему в голову пришла одна замечательная мысль, и он выдавил совсем другую фразу из уже открывшегося рта:

— Не... неплохая идея! Думаю, домик рядом с Кристианом в самый раз будет.

— А Бетти не собиралась там обустраиваться? — спросила Паула.

— Так она же у Хосе? — не преминул случаем поддеть старушку Женя.

— Посмотрим, как еще дело обернется! — хитро улыбнулась Паула и не стала больше распространяться на данную тему.

Они вышли в темноту улицы и, дойдя до дома Кристиана, остановились на пустыре по соседству. Паула начала инструктировать, как "сочинить" дом. Женя внимательно выслушал, чтобы не обижать волшебницу, и попросил ее чуть подольше постоять с закрытыми глазами, сославшись на свое тугоумие.

Когда стали творить, Женя сначала расслабился, а потом, войдя в контакт с миром, "попросил" у него сделать в доме кладовку — переходной шлюз в открытый астрал, по типу того, что был у Таши со Славой в Отраженном реале. Спустя минуту астральный рейнджер увидел перед собой небольшое строение, весьма смахивающее на дом Кристиана.

— Ты не отличаешься оригинальностью, — сказала Паула, и с сомнением в голосе добавила. — И чего это ты вытворял, пока я тут, как старая кочерга, с закрытыми глазами торчала?

— Ну что вы, как можно? Я просто никак не мог сообразить, что мне нужно...

— Да, то-то я гляжу, в твоем доме что-то не так. Ну да ладно, посмотрим, на что ты способен, — вздохнула Паула. — Знаешь, мне почему-то совсем не хочется тебя спрашивать, чем ты тут у нас намерен заниматься...

Женя промолчал — что он мог сказать сейчас на такое проницательное замечание? Он и так уже столько наврал этой женщине, что его самомнение готово было упасть ниже плинтуса нового домика. Он только скромно поблагодарил колдунью и прошел к себе в жилище. Естественно, первое, что он сделал — это поднялся по маленькой лесенке в мезонин и нашел там нужную дверь. За ней, как и полагалось, оказался абсолютно черный чулан.

Войдя, он прикрыл за собой дверь и понял, что его окружает привычное ничто. Здесь был определенный риск — а вдруг мир не пустит его обратно? Поэтому рейнджер, прежде чем болтаться по астралу, "вслушался" в ощущения мира и, представив себя снова в чулане, протянул руку — дверь осталась на месте. Приоткрыв ее, он увидел знакомый узкий коридор и снова закрылся в чулане, устремившись по уже знакомому маршруту: хвастать Жасмин о целом мире, который он разыскал.

Маленькая темноволосая фея солнечной долины встретила его, как всегда, улыбкой и спокойным взглядом. Оставив нескольких подопечных беседовать в саду, она вышла навстречу Жене, как только приметила его на тропинке.

— Вижу, тебя распирает какая-то новость? — усмехнулась она лукаво.

— Еще как распирает! Жасмин, сегодня у меня такой улов! Даже не знаю, не съела бы рыба рыбака.

— Погоди, говори яснее, что случилось.

— Представляешь, я тут на целое поселение в несколько тысяч жителей наткнулся. Даже если только каждый десятый там настоящая душа, то все равно под тысячу наберется, — Женька от восторга схватил Жасмин за руки.

— Ура! — закричала девушка и бросилась с объятиями на шею астральному разведчику. Потом, смутившись и даже покраснев, отскочила в сторону и продолжила расспросы. — Получается, это старый мир? Там, должно быть, есть свои мудрецы?

— Да, мир, по-видимому старый. И с одной очень умной дамой преклонных лет я успел познакомиться. Жители ничего толком про астрал не знают. Но пока я еще не в курсе всех дел, и нужно поспешить обратно. Там один приятель должен вернуться с важными сведениями. Его девушка куда-то пропала... Кстати, я хочу, чтобы ты могла найти этот мир, если что.

— Что, если что?

— Да не бойся! Что такому опытному барбосу сделается? Просто, вдруг я где-нибудь увязну надолго. Ведь в астрале время не везде с одинаковой скоростью течет.

— Ты смотри, без тебя все сразу развалится! — пригрозила маленькая девушка.

— Это только так кажется. Скоро все начнет и без меня вертеться. Вот увидишь! — Женя не понял, отчего это Жасмин взгрустнула при этих словах. Но откладывать дело было нельзя, и он скомандовал. — Полетели!

Они переместились в черноту астрала и Женя попросил девушку:

— Закрой глаза и дай руку. Так... теперь почувствуй эту дверь... открывай глаза. Ты еще в темноте, но уже в чулане моего дома в поселении. Запоминай все свои ощущения — вспоминая их, ты сможешь попасть сюда следующий раз.

Они спустились вниз и выглянули на безлюдную улицу.

— Невероятно, — прошептала Жасмин. — Целый мир, заселенный множеством душ! Он, наверно, огромен.

— Ты будешь смеяться — всего полсотни миль в поперечнике. Чуть больше, чем могла бы воспроизвести одна душа. Но зато, какая жесткая реальность! И все это почти спонтанно, без знания законов астрала. А сколько они тут монстров понарожали — ими вся окраина забита! Причем, такое впечатление, что окраина гораздо больше самого мира.

— Да, кажется, у тебя тут работы невпроворот будет, — задумчиво произнесла девушка.

— Не обязательно. У меня есть идея получше, но об этом потом. Сейчас мне нужно проведать своего приятеля, а тебе лучше вернуться к своим барашкам.

— Скажи еще — баранам!

— Нет, нет, ни в коем случае. Я имею в виду, что тебе, наверно, трудно с ними — ведь каждый из нас весьма упрямая личность, и зачастую мы сопротивляемся любым попыткам сделать нас хоть чуточку лучше.

— Ничего, ведь они обретают новый смысл существования и развития... Но хватит болтать. Я пошла, — Жасмин приподнялась на цыпочки и чмокнула Женьку в щеку, сказав, — Это тебе признательность за твой успех. Только не зазнавайся! — и убежала наверх в чулан.

А Женя, воодушевленный поддержкой Жасмин, отправился выяснять, что там разведал Кристиан. Его бравурное настроение стало улетучиваться, когда он понял, что соседний дом по-прежнему смотрит на него темными и пустыми глазницами окон. Тревожное предположение быстро подтвердилось, стоило ему дойти до соседней двери. Нужно было быстро соображать, что делать дальше.

Женька машинально двинулся от домика и крепко задумался. То, что пограничник пропал вслед за Элизабет, несколько проясняло диспозицию, но резко ухудшало общую обстановку. Астральный наблюдатель с содроганием начал понимать, что ему предстоит играть по правилам этого мира, единственным исключением из которых является чулан на чердаке собственного дома. Причем, если ребята сейчас за решеткой, то ему туда никак нельзя. Лучше уж сразу в чулан с той стороны, но для этого надо умереть в этом мире, что являлось малоприятной процедурой.

Он не заметил, как ноги сами привели его к Пауле. Женька довольно бесцеремонно забарабанил в дверь. Спустя несколько минут из дома послышался ворчливый голос:

— Кому в полночь понадобилось старуху будить? Теперь бессонница до утра мучить будет.

— Это я, Женя! Крис не вернулся от Хосе.

Старуха открыла и выжидающе посмотрела на ночного гостя:

— А ты, естественно, этого так не оставишь?

— Не оставлю, — вздохнув, признался полночный гость. — Мне нужна информация...

Четверть часа спустя, Женя мчался к себе и переваривал новые данные. Во-первых, его удивила колдунья — она, будто девочка на допросе, послушно отвечала на все поставленные вопросы, словно признав в госте какого-то астрального начальника и сдавая ему все дела. Но это могло подождать, а сейчас надо действовать согласно меняющейся ситуации.

Старушка подтвердила, что Хосе положил глаз на Бетти, и была абсолютно уверена, что правитель держит девушку под замком. На вопрос, почему не вмешалась, Паула ответила:

— Тебя ждала.

Вроде бы она не шутила, но абсурдность ответа поставила Женьку в тупик. Пришлось проглотить "непонятку" и продолжить выяснять обстановку. В поселении не пользовались огнестрельным оружием. Как объяснила Паула, против жителей окраин оно не помогало, а больше смысла в нем и не представлялось. Это было на руку — не хотелось здесь никого убивать напрасно. Хосе являлся местным тиранчиком и постепенно пытался распространить рабство со своих домашних на всю округу. Паула не одобряла его властолюбия, но понимала, что стабильность перед лицом многих опасностей все же лучше.

Сейчас он в общих чертах представлял внутреннее расположение комнат в доме Хосе, в действительности тянувшего на небольшой дворец. Однако сходу лететь на штыки охраны он не собирался. Сначала его путь лежал все в тот же чуланчик...

Выйдя в астрал, Женя первым делом проверил свои худшие опасения на счет пограничника, но, сколько не звал Кристиана, тот не отзывался. Значит, парень еще жив. Теперь нужно привести себя в форму, ведь там, в доме правителя никто не будет спрашивать о всяческих заслугах, прежде чем бить по фэйсу. Поэтому главной заслугой сейчас являлись его старые навыки ведения рукопашного боя. Он замер, погрузившись в свои воспоминания и возрождая ощущения тренировок и реальных поединков. Подумав, он все-таки "пристегнул" за спину свою любимую небольшую катану и сбоку "подвесил" кинжал. Он еще подумал, не принять ли образ сэйла, но вовремя опомнился — ведь тогда его наверняка примут за демона с окраины.

...Женя тенью продвигался к правительственному дому. Он решил не ждать утра, как советовала Паула, которая хотела своими методами принудить Хосе смилостивиться. Астрального визитера мало волновала судьба правителя-тирана, а нестабильности в поселении, в отличие от колдуньи, он не боялся. На этот счет у него имелись свои, можно сказать, наполеоновские планы.

Как обычно, идя в незнакомое место, Женька прикинулся слегка дебильноватым новичком и сходу начал колотить кулаками в закрытую дверь. Спустя минут пять кто-то подошел с той стороны и спросил, заспанным голосом:

— Кого это, на ночь глядя, несет?

— Срочное дело к правителю! — Женька решил не мудрить и соврать самое очевидное, что могло произойти. — В округе объявился еще один демон. У меня письмо от Паулы.

— Да? А сам-то кто такой будешь? Что-то не разгляжу.

— Кто, кто — человек, два уха! — обиженно воскликнул ночной гость.

Известие о письме все-таки сработало, и дверь стала приоткрываться. "Да, о дворцовых переворотах здесь явно не слыхали!" — подумал про себя Женька и, извинившись перед стражником, одним ударом отправил его отдыхать прямо у открытых ворот.

"Да и о физической форме стражи здесь не очень заботятся. Но это только на руку!" — констатировал ночной тать и вошел на территорию двора.

Справа в сумерках двора, подсвеченного парой фонарей, виднелась приоткрытая дверь в освещенное помещение. По всей вероятности это была сторожка. Женя направился туда. Требовалось немедленно добыть языка, причем сделать это бесшумно. На его счастье в будке оказался еще один мужичок в той же забавной форме. Он беззаботно потягивал какой-то напиток из кружки, даже не удосужившись поинтересоваться, как дела у напарника. Непрошенный гость влетел в дверь и успел выверенным движением ткнуть пальцем под шею, парализовав на время стражника, а сам с облегчением подумал: слава богу, что физиологические детали в этом мире воспроизводятся с абсолютной точностью. Ведь охрана могла состоять из ангелов, и неизвестно, насколько в них "правильно" воспроизведена физиология человеческого тела, и реагируют ли они на болевые приемы адекватно.

Стражник, тем временем, начал слегка отходить, и Женя быстро связал ему руки за спиной, по пути объяснив, что, если он будет тихо и спокойно отвечать на вопросы, то ему не причинят боли. Мужичок охотно кивнул, и допрос прошел по всей форме. Из бестолковых признаний служивого стало ясно, что красивая девушка, "кажись" в гареме, на втором этаже в правом крыле, а пограничника только недавно повязали и заключили под стражу в подвал здания. Стражник охотно, но путано объяснил, как добраться до обоих заключенных. Гость поблагодарил и, поморщившись от собственного ханжества, выключил мужика "на подольше", чтобы не мешал проведению операции.

Было противно так обращаться с наивными и довольно безобидными ангельскими сущностями, но времени на рассусоливание совершенно не оставалось. Он тенью мчался к заднему левому крыльцу для прислуги. Ключи от входа болтались на поясе — спасибо незадачливому сторожу. Хотя у нападающего сложилось впечатление, что не так уж незадачлив оказался этот мужичок. Похоже, тому импонировали молодые узники мелкопоместного замка, да и служба такой уж малиной не казалась.

Как и предполагалось при столь спокойной жизни в поселке, подготовка стражи оказалась не на высоте. Он тихо подошел к входу, послушал и, подобрав ключ, аккуратно открыл замок. В темном коридоре зажег свечу и прошел налево, ко второй двери — она была даже не заперта. Дальне вниз спускалась лесенка, в конце которой виднелся лучик света. Женя притушил свечу и, скользнув туда, осторожно открыл дверь — за ней располагалась пустая комната.

Его спасла быстрота реакции. Боковым зрением он заметил опускающуюся на висок дубинку и успел сместиться в сторону так, что удар пришелся по плечу. Дальше он воспользовался дверью, как тараном, отпихнув нападающего. Затем кубарем вкатился в помещение, на ходу заметив расположение противника и умудрившись подправить полет своего ботинка тому в голову. Удар вышел неплохой. Женька сначала испугался, не убил ли он сгоряча стражника, но тут же с облегчением убедился, что только слегка оглушил, даже не сломав ни одной кости. Он осмотрелся, нашел висящую на стенке связку ключей, связал служивого и, засунув ему поплотней кляп в рот, пошел проверять местную темницу.

Вот тут-то он и совершил большую ошибку. Кто ему мешал расспросить охранника с пристрастием? Так нет, самоуверенность погнала вперед. Он, даже не зажигая света, ступил в темный коридор. Нет, никакого нападения не последовало. Наоборот, темнота радушно встретила его, и пока он зажигал свечку, дверь за его спиной сама собой захлопнулась...

Свечку он зажег, но только для того, чтобы убедиться, что он в глухой западне. Вокруг были только стены из толстого кирпича с единственным маленьким духовым окошком у потолка. Выход закрывала толстенная дубовая плита. Женька не сразу сообразил, что произошло. Сначала он, установив свечку на полу, без паники стал подбирать ключи к замку, думая, что это случайность. Но по ходу дела он стал вспоминать, что когда он входил, дверь свободно открылась, и ему показался за ней длинный темный коридор, да и сквозняка такого не было, чтобы створка мгновенно захлопнулась.

Вот тогда он и понял, что это была не случайность, а он оказался полным лохом, влетевшим в первый же нехитрый загон для подобных баранов. Вспомнилось, что Макс в таком случае протыкал себя ножом. К сожалению, ни самокритика, ни воспоминания в такой ситуации не помогали. Он попытался использовать свои "экстрасенсорные возможности". Нащупать связь с миром удалось, но вот менять действительность в пределах поселения без Паулы или Хосе мир не желал. Промучившись с четверть часа, Женька бросил попытки и чуть не взвыл — ну не делать же себе здесь харакири из-за своей глупости?

А ведь, чтобы опять зайти в этот мир через чулан на чердаке, ничего другого, кроме перерезания себе жизненно важных органов, не оставалось. И все же он не мог так сразу на это пойти. Женя просто уже устал умирать — не так, чтобы это было совсем уж кошмарно, но и ничего хорошего, особенно в насильственном варианте этой процедуры, не имелось. Он затих в странном оцепенении: с пустой головой, в которой, как на дне немытого котелка, грязной лужей плескалось презрение к самому себе...

Он не знал, сколько провел времени в этом странном состоянии, как вдруг в двери послышалось звяканье ключа, и в свете почти прогоревшей свечи появилась... Паула. Астральный ниндзя, как сидел, так и остался сидеть с выпученными от удивления глазами и подтянутыми для нападения ногами.

— Ну что уставился, защитник слабых да убогих? В первую же ловушку угодил, как кур в ощип.

— Так ты что, на моей стороне? — от удивления он забыл о возрасте и стал тыкать колдунье.

— Ну не Хосе же мне защищать, — ворчливо усмехнулась старушка.

— А как же ты узнала? Хотя понятно, небось, ты эту ловушку и ставила? — утвердительно кивнул Женька.

— Ну, раз ты такой догадливый, что тогда пнем расселся? Время-то идет.

— Как же ты сюда попала? — все еще продолжал спрашивать Женька, хотя давно уже нужно было все понять.

— А кто тут всю охрану успокоил? Сам подумай: если я помогала Хосе эту ловушку ставить, то уж и с другим его хозяйством справлюсь! — ехидно заметила Паула, уперев руки в бока, и добавила, кивнув в сторону двери. — Третья дверь направо, ключи у тебя в руках, между прочим.

— Так почему же вы сами не?.. — стал догадываться Женька, но шустрая бабуля его прервала:

— Ну и джентльмены пошли: женщине преклонных лет предлагают на кулаках махаться. Да, кажется, с тобой каши не сваришь...

— Нет, сваришь! — рейнджер, наконец, пришел в себя и пулей метнулся по коридору, следя чтобы не затух огрызок свечи в руках.

Открыть дверь и выпустить Кристиана оказалось делом нескольких секунд. Изрядно потрепанный пограничник, тем не менее, как ужаленный, выскочил спасать свою подружку. Но наученный горьким опытом Женька притормозил парня и, подойдя к ожидающей их колдунье, спросил:

— Мы идем за Бетти. Паула, вы можете нам что-нибудь посоветовать?

— Вот теперь вижу воспитанных и отважных мальчиков! И даже немного поумневших, — рассмеялась колдунья и спросила. — Теперь-то, может, скажете хоть старухе, кто же из вас восстающий нагваль?

— А что это такое? — искренне удивившись, повторил Кристиан недавний вопрос Женьки, чем вызвал невольную усмешку у собеседников.

— Я догадываюсь, кто, — ответил астральный гость колдунье. — Только дайте чуть времени, и сами увидите. Но откуда вы знаете?

— А еще я догадываюсь, кто из вас "знает, но слаб". Ты тоже поймешь в свое время, — в унисон загадочно произнесла хитрая старушенция. — А сейчас быстро за Бетти, пока наш разъевшийся Хосе не надругался над ребенком.

Кристиан испепелил взором Женьку, и кинулся к выходу. А сзади раздалось предупреждение:

— Осторожней с Хосе — он тоже может управлять реальностью.

Женя нагнал рвущегося в бой пограничника у самых дверей из подвала и, схватив его за плечо, яростно прошептал:

— Думай, прежде чем ломиться! Один раз уже угодил в застенок — еще захотелось?

— Так вся стража, наверное, на дворе. Внутри только слуги, — нетерпеливо отмахнулся Кристиан.

— Не зарекайся. И уступи дорогу старшим! — непреклонным тоном возразил Женька и, удержав парня усиленной хваткой, помчался вперед.

Кристиан, видимо, так и не сообразил, случайно его руку пробило током, или компаньон надавил, куда не следовало, но это дало некоторую свободу действий Женьке. Они бежали на женскую сторону, пока не натолкнулись на слугу, не успевшего убраться с дороги. Пограничник тигром напустился на того, и тут же выяснилось, что хозяин держит Элизабет взаперти в дальней комнате на третьем этаже. Они приказали вести их туда, и слуга на трясущихся ногах покорно провел нетерпеливых гостей по боковой лестнице наверх.

— Там, — дрожащим голосом показал он в конец коридора, когда они поднялись.

— Веди! — приказал Женька, но слуга только помотал головой и ответил:

— Я боюсь.

— Кого? — удивился Кристиан.

— Ее и хозяина...

— Ну и подружка у тебя! — засмеялся Женька, глядя на удивленного пограничника. — Заметь, сначала ее боятся, а потом уж хозяина. Поздравляю! Кажется, Хосе захотел проглотить слишком большой кусок, да подавился.

Они, оставив слугу, пошли дальше, но у самых дверей из ниши в коридоре на них выскочил еще один охранник. На этот раз ситуация складывалась намного опаснее. Парень нацелился своим немалым тесаком прямо на Кристиана, хотя Женька и находился ближе — видимо стражник узнал пограничника и принял его за основную угрозу безопасности.

Астральный разведчик, привык рефлекторно взвинчивать темп боя, и стал, не думая, реагировать, выбрасывая назад руку. Но его тело еще двигалось по инерции вперед, и удар пришелся вскользь и только по корпусу. Пока Женька пинком ноги о стену менял свое движение на противоположное, пока разворачивался, то опоздал к решительному моменту. Однако его помощь особо и не понадобилась. Кристиан недаром сражался со всякой нечистью. Оказалось, он тоже мгновенно среагировал, нырнув вперед и вниз, так что охранник, все же подправленный Женькиным толчком, пролетел мимо, завершив движение своего тесака в противоположной стене. Чтобы окончательно успокоить его пыл, хватило одного выверенного удара, тем более что охранник, пытаясь разобраться со своим незамысловатым оружием, оказался в очень невыгодной позиции.

На этом возня в коридоре не кончилась. На грохот с дома начала подтягиваться вся оставшаяся дееспособной охрана. Проблемой для них явился узкий коридор, так что целенаправленно "беседовать" с гостями они могли только поодиночке, в крайнем случае, по двое. Женька крикнул Кристиану:

— Быстро ищи комнату с Бетти! — и, увидев, что парень завозился с первым же замком, сменил приказ. — Держи меч и не пускай десяток секунд этих ребят! — а сам метнулся вдоль коридора, выбивая ногами все двери подряд.

— Вот где китайские технологии пригодились! — воскликнул он, когда, наконец, увидел в комнате красивую светловолосую девушку. — Ты Бетти? — и увидев удивленный кивок, крикнул парню. — Кристиан! Бегом сюда!

При этом Женька срочно сменил дислокацию, выскочив в коридор и подменив начинающего уставать Кристиана. Перехватив у того меч и выбив железяки у первых двух нападающих, он громко заявил растерявшимся бойцам:

— Предлагаю кончить дело миром. Мне не хочется городить гору трупов только из-за того, что ваш хозяин не может совладать со своими инстинктами.

Разоружение передних бойцов в течение трех секунд подействовало отрезвляюще. Охранники остановились, но явно не знали, что делать дальше. Вдруг Женька, мгновенно рухнул на пол, а один из стражников заверещал схватившись за руку. Все заозирались, не понимая, что произошло. В руке вопившего торчал дротик, а астральный гость уже вскочил на ноги, внимательно держа весь коридор в поле зрения.

— Так будет с каждым, попытавшимся пульнуть в меня хоть стрелой, хоть ножом! — прокомментировал он событие, совсем оробевшим бойцам.

Сзади уже выходили Кристиан с Элизабет, но Женька вдруг почувствовал, что пол у него под ногами стал растворяться, и он полетел куда-то вниз. Хорошо, это не случилось мгновенно, и он успел сообразить, что кто-то нарушил реальность этого мира. Астральный гость, быстро войдя на контакт с миром, ощутил его "крик о помощи" и дыру в пространстве. Пришлось усилием воли восстановить равновесие и вернуть положение своего тела. Одновременно он почувствовал, откуда идет нарушение и послал болевой импульс в том направлении.

В чувство его привел истошный вопль, раздавшийся из-за спин охранников, которые уже в священном испуге смотрели на незнакомца. Как выяснилось, орал собственной персоной Хосе. Женя с удовлетворением заметил, что точно рассчитал удар — хозяин остался жив, но до девушек ему уже явно не было никакого дела.

— Все! — заявил он громким голосом. — Концерт окончен! Прошу всех разойтись и пропустить высоких гостей на улицу. В случае повиновения, обещаю всем сохранить жизнь.

Надо признать, он успел произвести должное впечатление на обитателей дворца — троица спокойно покинула правительственные хоромы. Женька не стал объяснять всем зрителям, что основной магический трюк был проделан самим хозяином — ведь нарушить наведенную реальность здесь могли только Хосе или Паула, а гостю осталось только воспользоваться моментом и подправить ситуацию в свою пользу.

Как выяснилось по дороге, Элизабет так и не общалась больше с Хосе с момента их первой встречи, когда она разукрасила ненавистную физиономию, как, впрочем, и Кристиан, которого предупредительно задержали по подозрению в покушении на правителя.

Несмотря на позднюю ночь, Женя решил ковать железо, не отходя от кассы. Когда они поравнялись с домом Кристиана, он подумал и спросил:

— Я понимаю, что нехорошо сейчас отнимать у вас время, но мне бы не хотелось сильно затягивать потасовки с Хосе. Он запросто может к утру нагрянуть сюда и попытаться взять реванш.

— С него станется! — вздохнул Кристиан.

— Сколько вам понадобиться, чтобы с пристрастием выяснить свои отношения? Часа достаточно? — судя по немного перепачканным, но счастливым и влюбленным физиономиям своих новых знакомых Женька сильно в этом сомневался. Мужчины вопросительно посмотрели на даму.

— Вы меня в краску вгоняете! — усмехнулась Бет и, оценивающе потрепав шевелюру своего пограничника, согласилась. — Пожалуй, хватит...

— Тем более, отмывать вы друг друга в душе вы можете вместе. Рекомендую: и время сэкономите, и чище будете... — Женька хитро улыбался. — Ровно через час я с Паулой жду вас вон в том новом домике.

— Ты уже успел поставить себе хоромы?

— Еще какие! Скоро узнаете. А я побежал к Пауле. Счастливо оставаться!

Теперь в Женькины матримониальные планы входило пригласить гостей на великое торжество. Он даже не задавался вопросом: не ошибается ли он насчет молодежи — ведь они только несколько дней, как вместе. Астральный сводник был в них почти уверен, и даже не потому, что за три-четыре дня их любовь выдержала просто невероятные испытания. Со своим немалым опытом Женя видел, что пара сошлась мгновенно, а это явный признак родства душ. Может и не навсегда — понятия навсегда он побаивался, но если прикидывать на обозримое будущее, то вполне. Поэтому и решился на то, чтобы с чистой совестью выпустить эту парочку в свободный астрал.

У него аж все чесалось внутри от нетерпения, как у матерой свахи. Неужели ребятам удастся стать первым настоящим божеством этого астрала? К тому же теплилась некоторая надежда, что хотя бы они смогут подняться выше первого уровня. Пока что это, ни ему, ни паре Кости с Надей не удалось. Впрочем, после своей неудачи, он ни на что особо и не рассчитывал — ведь и Костя являлся душой только частично, а Надя — просто отражением памяти археолога. Им было хорошо вместе, но синергии такой союз не дал — ведь соединились сущности, скопированные с одного источника.

Но и свиньей Женька себя все-таки не считал, поэтому решил все обставить, как положено. Во-первых, пригласить двух наиболее продвинутых душ: Паулу и Жасмин, а потом всем вместе обсудить обстановку. Ведь рождение божества являлось только первым шагом на пути к действительно большим делам...

Паула оказалась дома и даже еще не легла спать. Женя облегченно вздохнул, когда услышал знакомое ворчание из-за двери. Будить старую женщину после тяжелой ночи было бы крайне неприлично. Несмотря на недовольство, Паула легко поддалась на провокацию, стоило только ее поманить очередной тайной. Спустя пяток минут они уже дефилировали по темной улице к Женькиному дому.

В запасе еще оставалось немного времени, и астральный гость провел старушку прямо в чуланчик на втором этаже. Это следовало сделать сразу по нескольким причинам. Все равно нужно сходить за Жасмин, а старушке неплохо отдохнуть перед долгой ночной беседой. Лучшим же отдыхом являлась прогулка по астралу, поскольку тот обновлял любые физические ощущения. Да и с Паулой будет легче говорить, когда она сама взглянет на астрал и якорь Жасмин. Кстати, сейчас долина, наверно, не солнечная, а звездная — кажется, время дня и ночи в этих мирах почти совпадало.

Было странно наблюдать, как Паула, почти ничего не спрашивая и только слушая комментарии спутника, молча знакомилась с астралом. Они, действительно, оказались на залитой лунным светом лужайке среди сада, восхитительно благоухающего ночными ароматами.

— Мы в раю? — растерянно вымолвила Паула.

— Нет, это просто мир одной моей очень хорошей знакомой, без которой мне было бы гораздо труднее в этом астрале. Я хочу ее пригласить на очень важное и красивое событие, при котором, я надеюсь, мы скоро сможем поприсутствовать. Но давайте обо всем поговорим вместе, когда соберемся у меня в доме. А сейчас, Паула, подождите меня минут пять здесь, пока я разыщу Жасмин, — и, вспомнив, откуда только что пришла Паула, добавил. — Не бойтесь — здесь нет ни одного хищного зверя, не то что демона.

— Хорошо, я с удовольствием погуляю, мне еще никогда не доводилось находиться в столь прекрасном месте, да еще и ночью.

Женя оглянулся на лунную дорожку, мерцающую на водах озера, и с грустью подумал: "Да, Паула права — здесь прекрасный вид. Но сколько чудесных творений осталось там — в неизведанной дали родного астрала, и сколько удастся создать здесь?"

Он не стал впадать в меланхолию — для этого был не тот момент. Женя даже поймал себя на том, что, наверно, впервые за долгое время его сердце переполнено восторженным ожиданием, и испугался. Испугался, что неминуемо прирастает душой к этому астралу и его несчастным, впрочем, как и счастливым, обитателям. И скоро уйти отсюда станет почти так же тяжело, как и с астрала Земли. Но пока он не видел другого выхода, кроме как отдавать этим душам все, на что был способен.

Он шел к жилищу Жасмин. Сейчас в ее долине стояло несколько гостевых коттеджей, но домик ее бабушки по-прежнему оставался на месте. Женя брел босиком по тропинке между цветущими деревьями, специально для этого "оставив" ботинки в астрале. Ноги сбивали обильную прохладную росу, а в воздухе стояла дурманящая смесь медового запаха цветущих яблонь, горьковатого привкуса лилий и каких-то других неведомых цветов.

Женя поднялся на крыльцо дома и замер: ломиться и пугать девушку не хотелось. Он решил применить обычный прием в астрале и, закрыв глаза, стал осторожно ее вызывать. Гость понимал, что в отличие от мира Паулы, здесь сон не являлся таким уж обязательным — это была скорее дань земным привычкам и время, чтобы погрузившись в себя, проиграть и пофантазировать на темы прошедших и грядущих событий.

Однако случилось нечто странное: вместо того, чтобы вызвать девушку, он провалился в ее сон. Это было странно, так как прежде в свои сны его пускала только Лэя, и то не всегда. Насколько он знал, сон, как в реале, так и в астрале, это сугубо интимные переживания души, в которые она не пускает не то что чужих, но даже собственное активное сознание. Но обдумывать это времени не осталось — Женя немного смущенно и испуганно "оглядывался": вокруг лежала все та же долина, но вся укрытая туманом, в точности, как в первое посещение.

Солнце едва пробивалось сквозь белесое марево вокруг. Навстречу вышла Жасмин и, радостно подбежав, бросилась к нему на шею. Он обнял маленькую девушку, понимая, что здесь нельзя делать необдуманных поступков — душа девушки открыта нараспашку, и любым резким поступком можно нанести ей тяжелую психическую травму. Гладя девушку, как ребенка, по голове Женя ласково и шутливо спросил:

— Ну как твои дела, маленькая фея туманной долины?

Она подняла на него счастливый взгляд, и Женьке стало худо — в них плескалась море неразделенной любви. Он понял, что все его усилия на то, чтобы подружить эту маленькую и одновременно такую большую душу с Максом, Джоном или Рико потерпели полный провал, и теперь он попал в тяжелейший психологический капкан из которого безболезненного выхода ни для кого не будет... Кажется, она заметила его невольные переживания, так как в ее глазах мгновенно проскочила искра боли:

— Ты не рад мне? — чувствовалось, что девушка сжалась в предчувствии жестокого удара.

Он проклинал себя за свою неосмотрительность, но и наплевать в эту, беззащитную сейчас душу не мог. С другой стороны он ничего не мог поделать с собой — его сердце давно принадлежало другой. Если бы они с Лэей существовали несколько десятков лет в отрыве от животной основы своих реальных тел, то этот случай мог бы стать идеальным для дальнейшего слияния в еще большую астральную сущность. Но сейчас высшие соображения входили в резкий диссонанс с дуальностью биологической основы. Нехватка времени не давала возможности предаваться сложным размышлениям, и он ответил, почти не соврав:

— Ты не представляешь, как рад! Я пришел пригласить тебя на одно великое событие, которое, надеюсь, свершиться сегодня, — кажется, ему удалось успокоить девушку и одновременно отвести мысли спящей с опасной темы. — Буду ждать тебя на пороге дома. Просыпайся, моя фея! — он с улыбкой, мягко отстранился от девушки и скрылся в тумане, выйдя окончательно из ее сна.

Как он хотел отшлепать свой язык, или даже вырвать его изо рта! Ну кто его тянул называть ее своей феей? Он понимал, что поддавшись на очарование момента, не мог не сказать что-нибудь ласковое спящей душе, но прекрасно знал, что, давая надежду, только еще больше привязывает ее к себе на подсознательном уровне. Женька так и торчал столбом на крыльце, ругая себя в пух и прах, когда дверь открылась, и на пороге, в свете луны появилась заспанная и удивленная Жасмин:

— Значит, не показалось... знаешь, мне привиделся странный сон ... про тебя, — девушка счастливо улыбнулась. — Ты стучался? Я наверно каким-то образом почувствовала, что ты меня здесь ждешь. Вышла проверить — а ты тут стоишь. Странно как, правда?

— Нет не странно, — начал привирать Женька. Поняв, что Жасмин все восприняла, как сон, он с самым беззаботным видом продолжил. — Мне просто очень нужно было тебя видеть, а ты восприняла мои мысли во сне. В астрале и не такое бывает.

— А что-то случилось?

— Ага. Помнишь, я тебе говорил об эволюции душ? Так вот, не желаешь поприсутствовать при рождении божественной сущности? Насколько я знаю — первой в этом астрале.

— А это интересно?

— Не то слово! Если все получится, обещаю незабываемое зрелище. Кстати, я тут с гостьей из того поселения.

— Это не с ней ли ты собираешься создавать божество? — с опаской спросила Жасмин, и Женька, не удержавшись, фыркнул со смеха, представив себя с Паулой в тандеме.

— Нет. Этой гостье еще помолодеть минимум лет на полста надо. А то она по экстерьеру мне не подходит. Но голова у нее — прямо дом советов. Пошли, время уже начинает поджимать.

— Ой, я в сорочке! Надо переодеться, — всполошилась девушка, чем вызвала еще больший смех у ночного гостя.

— Ты что? Или первый день в астрале? По дороге приведешь себя в порядок.

— И правда... что это я? Наверно спросонья. Вот только, сколько не стараюсь себе роста прибавить, на утро опять коротышкой встаю.

— И не пытайся. Ты только потеряешь свою неповторимость и привлекательность. Твоя душа сама знает, что для нее самое оптимальное и красивое. Доверься ей.

— Спасибо, значит, я не такая уж замухрышка?

Женька чуть не упал от такого наивного, почти детского напрашивания на комплименты, но не мог отказать и ответил вопросом:

— Ты же знаешь, как я тебя называю?

— Нет, а как?

— А так, как впервые сказал: маленькой феей туманной долины. А феи замухрышками не бывают.

— Ой, это так красиво! — и Женька на миг оказался в благодарных объятиях.

Дальше опасных тем удалось избежать — благо, на ночном горизонте показалась сгорбленная фигура Паулы. Хотя, когда они уже перезнакомились и вошли обратно в Женькин дом из двери чуланчика, он с удивлением заметил:

— Кажется, Паула неплохо отдохнула, пока мы по астралу болтались — лет пятнадцати как не бывало! Это уже чревато потерей имиджа колдуньи.

— Ничего, — весело ответила бывшая старушенция. — Сдается мне, что этот имидж не очень-то и пригодится.

Женя провел дам в гостиную, зажег дрова в камине, сбегал на кухню и загрузил передвижной столик с фруктами и всякой другой необходимой мелочью, нашедшейся в шкафах. Он как раз успел вкатить все это дело перед удобно устроившимися в креслах гостьями, как в дверь постучались.

Это, как и ожидалось, были Кристиан с Бетти. Без восхищения на этих, стройных, молодых и красивых людей просто невозможно было смотреть. Хозяин провел счастливую парочку в гостиную, где еще раз представил всех собеседников и с самым серьезным видом попросил их любить и жаловать новых знакомых. Ребята уютно устроились наполовину на диване, наполовину в объятиях друг у друга, а Женька уселся в третье кресло и приступил к важной беседе:

— Сейчас и здесь должно решиться очень многое для этого астрала. По крайней мере, я на это рассчитываю. Поэтому, несмотря на то, что вы не все еще хорошо знакомы, прошу вас быть предельно откровенными хотя бы в общих обсуждаемых вопросах. Предлагаю сначала всем высказать свои соображения, как они видят настоящее и будущее своих миров и астрала, а затем я объясню задачи своей миссии здесь. Главное, нам надо определить, как дальше развиваться астралу. И это развитие будет зависеть от одного важного события! — Женька хитро уставился на парочку, продолжающую обниматься на диване, и попросил Паулу начать разговор.

Та не стала таиться и рассказала о пророчестве:

— Никто уже не помнит, насколько поселение старо, и откуда пришло это предсказание. Оно недлинное, но страшное, так как предвещает конец нашему миру. Недавно я почувствовала, что оно начинает сбываться, и прочитала его Хосе, пытаясь вразумить нашего начальника, но он только посмеялся. Сейчас я повторю эти строки, посмотрим, будете ли смеяться вы? — и колдунья стала нараспев читать речитатив:

...И два нагваля в мир придут незвано.

И первый юн придет, свою судьбу не зная.

Погибнет он от правящей руки

Но вновь восстанет, силе вопреки.

И с ним придет второй нагваль, который знает,

Но от бессилья разума страдает.

Когда сойдутся вместе все основы:

Любовь, разлука, мудрость и отвага,

Наш мир падет...

Закончив, она помолчала немного и продолжила:

— Я так понимаю, что нагвали это кто-то двое из вас. Но кто и в каком порядке мне не ясно.

— Нет, здесь все предельно четко сказано, — задумчиво ответил Женя. — Вы не правильно считаете нагвалей. Нагваль это Инь и Ян индейской мифологии — дуальное божество и первый нагваль не один человек, а двое — вот эти молодые люди.

— Какой еще нагваль? — возмутилась Бетти, вспоминая познания в индейской мифологии. — Эти проводники индейских душ на тот свет? Никого мы никуда не водили.

— А вы еще не и нагваль, — мягко возразил Женя. — В пророчестве сказано: вы юный, еще не осознающий себя нагваль, которого правящая сила в лице Хосе попыталась погубить, разлучив вас.

— И что же теперь, из нас восстанет какой-нибудь монстр? — испуганно спросил Кристиан.

— Ну, не больший, чем я... — ответил Женька и хитро улыбнулся.

— Все-таки я правильно чуяла! — не удержалась от возгласа Паула. — Ты тот нагваль, что знает. Но о каком бессилье разума идет речь?

— Этому свидетель Жасмин, — ответил Женя и, обратившись к молчащей девушке, попросил подтвердить. — Ты видела копию моего Инь и подтвердишь, что моя половина по меньшей мере необычна. Кстати, как у них дела с Заром?

— Да... я видела... они счастливы, — задумчиво ответила девушка и продолжила обсуждение. — Мне понятно, что сейчас здесь сошлись любовь, мудрость и отвага после разлуки. Но почему в пророчестве о ребятах и тебе говорится, как о нагвалях, ведь они не индейцы, по крайней мере Бет?

— Это объясняется просто, — ответила Паула за хозяина дома. — Ведь наше поселение по большей части индейское, особенно оно таким было в давние времена. И потом я думаю, вам действительно доведется стать нагвалями и вести за собой множество затерянных здесь душ. Я даже не представляю, сколько их ушло в неизвестность из нашего поселения за долгие годы его существования.

— И все-таки я чувствую, что должен объяснить ребятам, что их ожидает впереди, — Женя опять лукаво посмотрел на присмиревшую парочку и объяснил им суть эволюции душ, закончив словами. — Вам просто некуда деваться. Вы Инь и Ян будущего божественного создания.

— И что же такого божественном в этом создании? — тревожась, спросила Бетти.

— На первый взгляд, ничего особенного. Вы будете с виду, как и прежде, парой молодых людей, но между вами установиться постоянная связь. Так что подумайте: хотите ли вы все время чувствовать друг друга, где бы вы не находились?

— Так что же, тогда даже никакого сюрприза нельзя друг другу сделать? — засомневалась Бетти.

— Нет, никто вас не заставляет постоянно обмениваться мыслями. Просто, это естественное состояние, к которому станут стремиться ваши души. Но это только одна сторона дела.

— А какая другая? — спросил Кристиан.

— Вы станете воистину могущественны. Надеюсь, вы сможете выйти хотя бы на второй уровень и оттуда построить настоящую пирамиду и может, даже не одну. Вы, к примеру, одним махом сможете очистить мир поселения от демонов, хотя я предполагаю для него другую судьбу, но об этом позже.

— Уже хочется попробовать, хотя ничего не понял об этих пирамидах! — шутливо воскликнул Кристиан и, взглянув на свою подружку, серьезно спросил. — А ты не боишься?

— Может, я делаю глупость, но не боюсь, Даже наоборот, все пытаюсь найти в себе хоть что-то против, но не могу, — и, обернувшись к Жене, произнесла. — Так что, будет вам нагваль. Только как это происходит?

— Нет ничего проще — стоит вас только выпустить вместе в свободный астрал...

— Так чего мы ждем? — воскликнула хором молодая парочка.

— Э-э, погодите, давайте, все обставим чин-чинарем! Небесные браки, это вам не земные. Нам тоже хочется полюбоваться на процесс, — притормозил молодежь Женя.

— Но ты так и не сказал, почему ты бессильный нагваль? — напомнила о своем вопросе Паула, не дав молодежи поинтересоваться, что за процесс их всех ожидает.

— Без своего Инь я не имею здесь никакой силы, хотя мне и было обещано, что сохраню свой потенциал... — Женя задумался. — Да. Настала пора объясниться, зачем я сюда пришел, и что я хочу сделать. Жасмин уже в курсе дела и помогает мне, ну или я ей, смотря как на это взглянуть. Надеюсь, что все сидящие сейчас здесь люди образуют настоящую команду, которая преобразует и упорядочит стихийные и сумбурные процессы в этом астрале и тем облегчит участь угодивших сюда душ. Хотя... это и не входило в мои первоначальные задачи.

— А что являлось твоей задачей?

— Только прийти сюда и вернуться — ничего более, — усмехнулся Женька и объяснил, как проник в этот астрал под прикрытием другой души, чтобы при возращении установить связь между астралами. Однако это не удалось, и шпион застрял. — Вот так и получилось, что, не разобравшись, что здесь к чему, я отсюда точно не вырвусь.

— Грустная история, — вздохнула Паула. — Я тебя понимаю. Непонятно ради чего, ты лишил себя всего, что окружало тебя прежде.

— Спасибо. Возвращение, это моя первейшая и эгоистическая цель, но только моя личная. Ведь все здесь оказались оторванными от своих близких, которых они могли бы встретить в родном астрале или навестить на изнанке земного реала, и с этим придется смириться. Мне лично важнее создать благоприятные условия для творчества и развития оставшихся здесь, чтобы, если я и ушел отсюда, не было потом стыдно за бестолково проведенное время... Все, хватит об этом! — Женьке надоели слюнявые признания, и он перешел к делу. — Сейчас, перед тем как пуститься в эту вселенскую авантюру, мне нужно знать, что все здесь понимают непредсказуемость последствий, но, несмотря на это, примут участие в этом проекте. Итак, ваше согласие или возражения?

Первой ответила Жасмин:

— Я слишком долго наблюдала за тем, как ты вытаскивал затерянные души, чтобы сомневаться в правильности и полезности твоих действий и целей. Но мне легче всего здесь сказать да.

— Почему? — возразила Бет, — может, я и знаю Женю всего несколько часов, но за это время уже такого о нем наслушалась! — девушка выразительно посмотрела на Кристиана, который только утвердительно кивнул, и закончила. — В общем, обещаю быть хорошей девочкой и не сочинять больше демонов.

— А я тебе и не дам! — рассмеялся Кристиан и добавил. — А если серьезно, разве мы можем отказаться от столь захватывающего дела?

Все выжидающе посмотрели на Паулу, которая молчала, будто просчитывая что-то в уме.

— Я вот что подумала: что ждет поселение, если сейчас отказаться от этого шанса? Альтернативой для меня является старение в роли колдуньи, пока я совсем не покину мир. И потом, зря, что ли, мы помнили и передавали это предсказание? Я думаю, именно для того, чтобы, когда настал этот момент, никто не стал сомневаться, что нашему миру пришел конец. Так пусть он послужит началом чему-то большему! И если мои скромные познания кому-то еще пригодятся, буду только рада.

— Ну что ж, — подвел итог Женька. — Тогда перейдем к наиболее торжественной части этой ночи?

Все с напряжением и любопытством смотрели на него. Разочаровывать гостей не было никакого смысла, и он вывел в астрал всех кроме Бетти, оставив ее на минутку в коридоре. Уже в темноте он объяснил жениху и дамам их роли и попросил Жасмин "приодеть" всех празднично, а сам вернулся к Бетти. Девушка, волнуясь, ожидала его в комнате мезонина. Женя сам страшно разволновался. До него внезапно дошло, каково это, организовывать такое событие. Он даже немного почувствовал себя родителем, который должен вывести невесту к венцу. Почему-то перейдя на торжественный шепот, он начал рассказывать девушке, что должно произойти:

— Главное, ничего не бойся! Ты впервые окажешься в открытом астрале. В нем нет никаких активных проявлений информационного матрикса, поэтому ты просто увидишь черноту вокруг... — он продолжал инструктировать, когда в дверь дома начали ломиться. Женька, быстро сообразив, кто это может быть, провел девушку в чуланчик и, зарывая дверь, хихикнул. — Надеюсь, у них хватит ума не лезть в эту дверь. Ну а тебе я уже объяснил, все что нужно. Закрой на секундочку глаза и представь: какое свадебное платье ты хотела бы на себе видеть?

Спустя мгновение он держал за руку восхитительную красавицу в не менее восхитительном платье светло-бирюзового оттенка. В десятке метров напротив них "стояли" две приглашенные гостьи и сам жених в строгом смокинге. Женька, увидев смущение на лице невесты, решил облегчить первые минуты Элизабет в астрале и, взмахнув рукой, как настоящий фокусник, рассыпал под ноги девушке бисер золотых звездочек, выстеливших призрачно мерцающую дорожку до самых ног жениха, а сам подбодрил невесту:

— Помни, как только вы встретитесь, вас отрежет от наблюдателей полог невидимости, и дальше просто доверьтесь своим чувствам. Ну а мы полюбуемся на вас на энергетическом плане. Не лишайте нас этого праздника. Ступай, это ваш день! — он подал знак жениху, а сам остался наблюдать, как Бетти осторожно, словно пробуя ногами зыбкий звездный мост, идет навстречу своему избранному. Женя ощущал, как Жасмин хотела бы наблюдать это таинство рядом с ним, и поэтому оставался на месте — в относительной безопасности от ее чувств.

Молодые, словно зачарованные, медленно ступали по золотой дорожке, встретившись где-то посреди моста. Они взялись за руки, и как Жене ни хотелось продолжить наблюдать за ними, он мужественно сменил картинку на энергетическую. И надо было признать, это зрелище оказалась гораздо более захватывающим, чем он ожидал.

То ли этот астрал оказался переполнен энергией, то ли столь чувствителен к происходящим событиям, но вокруг разыгрывалась невероятное представление — все играло разноцветными сполохами, словно они находились внутри северного сияния. Сердце замерло в тревожном ожидании, ведь в таком деле всегда оставалось маленькое сомнение: а вдруг что-нибудь пойдет не так? Вдруг они не подходят друг другу по неведомым причинам или астрал среагирует как-нибудь неадекватно? Но золистые сферы в центре этого представления стали рассыпаться на два золотых вихря, и Женя радостно расслабился — все пошло, как и родном астрале. Однако расслабился он рановато. Да, восхитительный танец двух вихрей означал, что души начали слияние, но вот астрал вытворял что-то невообразимое. Он постепенно стал повторять своими всполохами то же вращение, и вскоре они все стояли внутри призрачной, кружащейся вокруг них галактики, переливающейся газовыми и звездными туманностями. Создавалось отчетливое ощущение, будто весь астрал радуется, как малое дитя, и пытается подыграть прекрасному событию. Словно этой черноте не хватало любви, и вот сейчас она впервые столкнулась с таким сильным воплощением этого чувства...

Стоя посреди феерического действа, Женя наблюдал, как два переливающихся золотом вихря в самом центре слились в один, который стал стремительно уплотняться в яркую сферу нового божества и весь астрал вслед за этим засиял теплым золотистым светом. Астральный проводник только надеялся, что две женщины, оставшиеся на противоположной стороне этой сцены, не сбежали, испугавшись грандиозности неведомого представления. Но все было в порядке: когда он переместился по окружности на дальний конец, он нашел обеих зрительниц в полном восторге.

— Поздравляю и себя, и вас с рождением первой божественной сущности!

— Надо их тоже поздравить, — кивнула в сторону яркой сферы Паула, наконец, оправившись от немого восхищения.

— Новое божество надо предоставить самому себе на некоторое время, — пояснил Женя. — Мы сейчас пойдем в гости к Жасмин и подождем молодых там. Мне кажется, что это наиболее подходящее место, чтобы отметить прекрасно событие, — он не стал уточнять, что в поселении всю компанию могут встретить весьма неласково. — Кристиан знает куда идти, а Бетти предупредил, что мы подождем их в долине.

Женщины согласно кивнули, но все-таки Жасмин высказала ту мысль, которой он втайне опасался:

— Жаль, что ты стоял на другой стороне. Это намного интересней сопереживать вместе.

— Извини, не подумал, а потом уже было не до перемещений, — Женя неопределенно пожал плечами и поймал ехидный взгляд Паулы, как бы говорящий: чего это ты бегаешь от девчонки?

...Они расположились на берегу озера на "свежевыдуманных" стульях, которые не были покрыты росой, как все остальное вокруг. Темные воды мерцали в холодном свете висящей над дальними горными пиками луне.

— Сейчас, когда слияние свершилось, я хочу перейти к следующей животрепещущей теме, — Женя начал излагать свои накопившиеся наблюдения. — Наибольшие страдания души испытывают здесь из-за банальной неорганизованности. В астрале Земли, вновь пришедшие, так или иначе, притягиваются двумя полюсами: раем и инферно в соответствии со своей внутренней сущностью, взращенной в реале. Здесь же им некуда притягиваться, и они предоставлены сами себе... Так вот, как у фактических хозяек двух миров, я хочу попросить вас пожертвовать своими созданиями в угоду общему делу.

— То есть, как это пожертвовать? — насторожилась Жасмин.

— Тебе, Жасмин, нечего бояться. Твой якорь и так уже выполняет райские функции, фактически являясь своеобразным душевным профилакторием, но вот Паула... — и уже обращаясь к старой колдунье, спросил. — Как вам идея перенести все поселение в мир, лишенный границ и демонов окраины?

— Я бы закричала ура и захлопала в ладоши, — задумчиво ответила Паула. — Но, как это ни странно, демоны являются одним из важных сплачивающих факторов. Защита от них — это цель жизни для многих в поселке, а потеря цели иногда хуже смерти.

— Конечно, здесь много неизвестных, — кивнул Женя. — Потому мы и советуемся, чтобы избежать хотя бы грубых ошибок. И все же, надеюсь, что у поселения будет гораздо более насыщенная жизнь в новом мире, если, конечно вы согласитесь. Нужно только выстроить новые приоритеты, например, освоение огромного мира вокруг. Но при этом сохранить старые, типа жесткой действительности, вынуждающей "зарабатывать себе на жизнь".

— Значит, ты планируешь новый мир? — спросила Паула.

— Да, и перевести туда большинство жителей поселения. Ваш мир балансирует между инфернальной окраиной и хиленьким позитивом центра. Когда оттуда исчезнут носители любви, ваш мир превратится в мощную пирамиду инферно, которая необходима этому астралу.

— И все-таки, я не понимаю, зачем плодить негатив в астрале? — возразила Жасмин.

— Мы не плодим негатив, а просто сводим его в один центр. И чем мощнее такой центр, тем лучше он будет работать пылесосом, освобождая остальной астрал от инфернальной энергии. Ведь окраина поселения, по сути, уже работала таким пылесосом, освобождая от страхов приходящие к вам души.

— Но ведь демоны это не энергия власти? — спросила Паула.

— Страх, это разновидность порабощения души и суть у него та же, что и у власти. Ведь любой ваш демон стремится подчинить себе попавшуюся ему жертву. У энергии власти есть много лиц: насилие, убийство, эгоизм, запугивание, шантаж, ревность — все они направлены на то, чтобы ограничить свободу выбора других душ.

— Жасмин может продолжить помогать душам в раю, но что же тогда делать мне? -растерянно спросила Паула.

— Всем бы вашу проницательность. Вы на раз раскалываете все мои хитрые планы! — рассмеялся Жен. — Помните, я вам рассказывал о Службе Равновесия земного астрала? Здесь же, насколько я понял, нет никаких ангельских структур, и желательно, чтобы кто-нибудь взял на себя роль арбитра...

— Ты хочешь сказать, что бы я?.. Нет, это слишом тяжкая ноша — судить людей, — нахмурилась пожилая женщина.

— Паула, это, во-первых, необязательно, а во-вторых, нескоро случится. Да и служба эта не из одной души состоять должна, а из многих. Было бы замечательно, если бы вы подумали, как это можно осуществить на деле.

Жасмин вдруг напряглась и, спустя мгновение, улыбнулась, кивнув сама себе:

— Идут! — радостно воскликнула она.

— Ой! — в тон ей спохватился Женька. — А где праздничный стол?

— Сей момент! — весело откликнулась маленькая хозяйка большой долины. — Только отвернитесь на секунду.

К тому времени, когда на тропинке появились Кристиан и Элизабет, их уже поджидал шикарно обставленный стол, и трое нетерпеливых встречающих.

После бурных поздравлений и обниманий Женя с немалым удовольствием проделал нехитрый фокус, показав Пауле и Жасмин, что представляет из себя пара молодых на энергетическом плане, а сам уже начал мучиться мыслью, насколько могущественным стало юное создание астрала. Ведь от этого зависело, смогут ли они создать то, что он задумал. Уже после веселой болтовни, пышных тостов и изысканного чревоугодия, он озадачил всех, самой большой своей задумкой:

— Я окончательно хочу признаться вам во всех своих корыстных и коварных планах. Кристи и Бетти теперь мощнейшее оружие для преобразования этого, столь податливого астрала. И самое важное, что предстоит нашему нагвалю (я надеюсь, что он на это согласится), это построение нового Отраженного реала, мира-основы, в котором души могли бы привыкнуть к новой действительности и дальше уже сами воплощать свои желания и фантазии в собственных пирамидах. Фактически, спонтанно этот мир уже стал выстраиваться из Москвы и Нью-Йорка, но это только лоскутки, причем пятидесятилетней давности. Нам же нужна такая Земля, какую мы хотели бы видеть в будущем. И вот для этого нам предстоит очень много думать и работать. У меня в памяти множество вариантов миров, в том числе и земной Отраженный реал. Поэтому мы можем создать мир с любой степенью жесткости реальности и воплощения самых современных и сказочных "удобств".

— Да, теперь нам ясно все твое "коварство"! — рассмеялась Жасмин и добавила. — Мне кажется, в твоем плане заключается вся надежда нашего "темного" астрала на "светлое" будущее.

ГЛАВА 19. ОТРАЖЕНИЕ ЗЕМЛИ

Женя каялся и просил прощения у Бетти. Она не очень его понимала, хлопая удивленно ресницами, но до Кристиана что-то все-таки доходило. Они стояли вчетвером с Жасмин посреди ее долины, залитой теплыми лучами солнца, и горячо спорили, выясняя, что и как делать, и кто виноват или не виноват.

— Ты сама не понимаешь, чего я по своей нетерпеливости тебя лишил, — расстраивался Женька. — Ведь я забыл, что ты даже ни разу осознанно не выходила в открытый астрал, не говоря уже о создании своего якоря, опробовании своих сил и так далее...

— Так, ты все сказал? — резко заявила Бетти. — Хорошо, я признаю, что ты поступил, не спрашивая моего мнения. Но вот тебе мое прощение, и поставим на этом жирную точку по одной простой причине: без тебя я в этом астрале не то, что своего якоря, даже демонов не смогла толком ни создать, ни укротить. Спасибо Кристи — он своим примером показал, как справляться со страхами.

— Да, хватит об этом, — поддержал свою новенькую половинку бывший пограничник. — Мы здесь не для того, чтобы сопли размазывать по чужим щекам, а учиться.

— Ребята, я могу вас быстро провести по курсу адаптации в астрале, который мы с Женей разработали для отловленных душ, — вызвалась учительствовать Жасмин, но тут же замялась. — Только вот потом не знаю, что и как. Ведь вам же надо знать и уметь гораздо больше, чем мне.

— Вот и я о том. Из-за этой спешки они много чего пропустили и сейчас им еще учиться и учиться надо, чтобы дров не наломать своими способностями, — вздохнул Женя. — Жасмин, я очень буду благодарен, если ты посвятишь этот день нашему новорожденному божеству, а я пойду, отыщу Паулу. Пока она совсем не помолодела, надо потихоньку разбираться в поселении. А вот завтра начнем по-настоящему натаскивать наших молодых.

С этими словами, он оставил молодежь и, разыскав Паулу, сбежавшую любоваться диковинными цветами в саду долины, вывел ту в астрал. Они остановились в темноте, и Женя уже представлял перед собой ручку дверь из чулана, когда Паула засомневалась:

— Ты уверен, что у тебя в доме все в порядке?

— Конечно нет, подумайте: ну, вломились они в пустой дом, а там никого нет. Камин, правда, горячий. Но все равно. Самое забавное, если кто-нибудь догадается залезть в чулан и закрыть за собой дверь! Но вряд ли это произойдет. Ну не будут же они сидеть в доме полдня, ожидая нас?

Так и произошло. Они стояли с Паулой в гостиной и обозревали кавардак, устроенный "гостями".

— Хм, и что им надо было искать под диваном? Я там, по крайней мере, не помещусь! — весело возмущался Женька. — Слушайте, Паула, а можно устроить дому перезагрузку, если вы мир об этом попросите?

— Почему бы нет, единственно, мы вчера уже и так его напрягли. А ему больно при таких изменениях, — засомневалась колдунья.

— Вы так хорошо его чувствуете?

— Без этого никакого дома не поставишь. Этому меня и учила моя наставница.

— Ладно, пусть все остается пока, как есть. Сейчас я бы хотел пройтись с вами и попробовать определить, кого мы в последнюю очередь будем эвакуировать в новый мир.

— А почему не тех, кого первыми? — удивилась Паула.

— Потому что их будет большинство. Я полагаю, здесь может произойти такая штука: когда отсюда уйдут все, несшие позитив, энергия инферно неминуемо начнет преобладать, и все кошмарные божества и демоны, прячущиеся сейчас на окраине, начнут набирать власть. Поэтому последних людей будет невозможно вывести отсюда, по крайней мере, сразу и легко.

— А не много ли мы на себя возьмем, определяя, кому остаться последним? — озабоченно спросила Паула.

— Да, это тяжелая работа, но вы можете предложить что-нибудь другое? — Женя неотрывно смотрел в темные, энергичные глаза пожилой женщины, пока та не отвела взор.

— Прости, меня старую, — вздохнула Паула.

— Да не за что, вроде.

— Нет, прости, что усомнилась в тебе.

— За то, что усомнились, особое спасибо, — Женя улыбнулся. — Не сомневаются только в диктаторах и настоящих богах, которым ставят золотых болванов, пишут иконы и поют гимны. Может, это покажется гордыней, но мне совсем не интересно уподобляться, ни тем, ни другим.

— До меня только сейчас начинает доходить, какой груз ты хочешь на себя взвалить. Ведь судить и делить людей, это ужасно. К тому же, еще и решать, кого ты обречешь на тяжелые испытания...

— Не совсем так. Мы просто определим, кого первыми выведем, а с последними я сам останусь...

— Ты останешься?! — опешила Паула.

— Вы не правильно поняли. Я не навсегда останусь, а только для того чтобы организовать здесь систему, позволяющую душам выбираться отсюда. Конечно, при условии, если они будут нарабатывать положительный потенциал...

— Все равно, это же страшно, остаться один на один с исчадиями окраины...

— Они не исчадия окраины. Они ваши исчадия. Но дело не в том — кому-то все равно надо это сделать, а никого, имеющего об этом представление, кроме меня здесь нет. Так что вопрос о моем героизме не стоит на повестке дня. Лучше пойдем и представим нашу разведку, как будто вы меня уму разуму учите.

— А если Хосе, несмотря на мою защиту, решится на тебя напасть? — спросила Паула.

— Вы же можете попросить мир ослабить контроль на небольшом участке?

— Да.

— Вот и прекрасно. Вдвоем мы, кого хочешь, в астрал выкинем прохладиться. Но это на крайний случай. Если только нападающих будет больше пяти, или начнут из чего-нибудь серьезного пулять... — Женя многозначительно указал пальцем на свое обмундирование, в которое он не забыл "облачиться" при выходе из чулана, и ехидно ухмыльнулся. — Ну, если кого-нибудь из нас все-таки угрохают, второй выходит в знакомую дверь. Если его пленят — ждет помощи "сверху". Установка на бой понятна?

— Да. Но как ты будешь определять "плохишей"?

— На нюх, — улыбнулся Женя и добавил серьезно. — Я попытаюсь сканировать чувства людей. У вас все-таки не кодированный и не зарегулированный мир. Надеюсь, мне это удастся.

Они медленно шли вдоль улиц. Причем Паула вела за руку шедшего по большей части с закрытыми глазами Женю. Начали они с окраин, обходя поселение кругами. Работа оказалась на удивление медленная и занудная, но результат превзошел все ожидания. Женя четко фиксировал редкие дома, фонившие негативом. Делу сильно помогло то, что в большинстве зданий находилось только по одной настоящей душе, которая производила себе подобные ангельские сущности, так что потенциалы были в основном однородные.

Небольшие проблемы возникли спустя несколько часов, когда они подобрались к середине поселка. Видимо за их странными перемещениями давно уже наблюдали, но не решались приставать, побаиваясь Паулы. Только они остановились на центральной площади, и Женя вознамерился вынести окончательный вердикт, как из боковых улиц высыпалось сразу с десяток местных блюстителей порядка. А с крыльца мэрии и полицейской управы в одном лице, расположенной как раз напротив дома Хосе, выкатился весьма важный и объемистый мексиканец в странной форме, напоминающей ту, что была на служивых в правительственном дворце.

Женя с любопытной улыбкой наклонил голову и подмигнул Пауле, как бы говоря: пока еще не время. А важный латинос задрал подбородок повыше и, сверля взглядом новичка, начал речь:

— Вверенной мне властью, я объявляю тебя, незнакомец, нарушителем спокойствия, который с неизвестными целями вторгся вчера в правительственный дворец и сегодня продолжил странные происки по всему поселку. Ты будешь подвергнут аресту. В случае сопротивления мы применим оружие!

Женя с немалым удивлением воззрился на пистолет, непонятно откуда взявшийся у шерифа в руке, и задумчиво ответил:

— Не отрицаю своих действий, но тут вот какое дело... — он лихорадочно пытался придумать наиболее спокойный выход из ситуации и тянул резину. — Эти действия были вынужденными. Готов предстать перед справедливым судом, только разрешите мне забрать из моего дома одну важную вещь...

— Знаю я эти уловки! — Начальник полиции, сообразив, что его пистолет вряд ли встретит серьезное сопротивление, уже хотел гаркнуть окружившим их охранникам, чтобы те вязали странного типа, как произошло совершенно неожиданное событие.

Незнакомец кивнул колдунье и вдруг все окружающее исчезло, кроме незнакомца. Шериф испуганно озирался, стал беспомощно болтать ногами и, наверно, расстрелял бы нагло ухмыляющегося фокусника, но с ужасом заметил, что никакого пистолета в руке уже не было.

— Ну что же вы так непочтительно с гостями поселения обращаетесь? — спросил его странный тип. — Вот оставлю вас здесь на веки вечные, каково тут будет?

— Но... я только исполнял свой долг, — попытался оправдаться полицейский.

— Я тоже исполнял свой долг, — Женьке надоело возиться с этим чванливым чинушей, и он решил свернуть беседу. — Давайте договоримся: я верну вас обратно в поселение, а вы забудете о моем существовании, и будете исполнять поручения Паулы.

— А как же Хосе?

— Паула ничего плохого поселению не сделает, а Хосе, как был правителем, так им и останется, как, впрочем, и вы шерифом, — астральный гость не стал договаривать, что вот только прежнего селения при этом не останется. Но этого пока никому и не полагалось знать.

— Хорошо, тогда я согласен, — пытался восстановить невозмутимый вид полицейский, и спустя секунду они вошли в знакомый дом из двери чулана...

Паулу Женя разыскал в ее собственном доме. Она уже успела обежать садик и с сокрушенным видом стояла посреди своих цветов. Даже не удивившись появлению гостя, она сразу пожаловалась:

— Единственное, что мне здесь жалко — так эти розы.

— Нет проблем, — улыбнулся Женя таким переживаниям. — Это как раз плюс астрала: запомните хорошенько каждый цветок, и когда будем создавать Отраженный реал, вы воспроизведете точно такой же цветник. Я думаю, что для начала надо скопировать весь поселок, а потом привести в него жителей.

— Как просто. А я все это время думала, как тяжело будет подстраиваться к новой жизни.

— Я надеюсь, мы сведем к минимуму стресс от перемены жительства.

— А как с инферно в нашем поселке? — вспомнила Паула основную цель похода.

— Все предельно ясно. Как и зачастую в реале, наиболее инфернально настроенные души правят поселком. Конечно, есть еще несколько домов. Я вам все данные инфопакетом сброшу в астрале.

— Это как? — не поняла старая женщина.

Пришлось опять ставить пластинку с объяснениями про астрал...

— Вам нужно теперь пройти курс молодого бойца у Жасмин, чтобы не возникало мелких проблем. Кстати, самыми сильными положительно заряженными душами оказались пограничники. Вероятно я попрошу у них помощи на последнем этапе, когда инферно начнет набирать силу в поселении. Тем более они неплохо знают тех, кто станет здесь править балом.

— А тебе самого мира не жалко? — задумалась Паула.

— Но мы же скопируем поселение один к одному? — не понял Женька.

— Нет, я имела в виду сам мир — ведь у него тоже есть какие-то свои ощущения и переживания.

— Нет, об этом беспокоиться не надо. Во-первых, мир не осознает сам себя, хотя и является единой системой. Даже Земля реала с ее огромной информационной базой осознает себя не более чем животное среднего уровня развития. Мир или пирамида это что-то промежуточное между животным сознанием и компьютером. Ах да, о компьютерах вы ничего не знаете... Ну да ладно, это не столь важно. А во-вторых, мир отражает общий баланс негатива и позитива, и сам станет инфернальным, когда позитив уйдет вместе с его носителями.

— Что-то стало проясняться, — кивнула понимающе Паула.

— Тогда пошли в гости к Жасмин. Сейчас нам всем нужно поучиться друг у друга, чтобы не напортачить в ближайшем будущем.

— Не смеши, чему ты-то у нас собрался учиться?

— Учиться всегда есть чему, и у кого, — улыбнулся в ответ Женя. — Как только посчитаешь себя всех умней, так сразу превратишься в Хосе.

* * *

На следующий день все та же четверка продолжала упражнения в астрале. Однако теперь задача, которую хотел решить Женя, была отнюдь не тривиальной. Он объяснял молодежи суть проблемы:

— Самое на данный момент важное свойство единственной в нашем распоряжении божественной пары является способность выходить на второй и третий уровни астрала и оттуда создавать гармонично организованные пирамиды миров. Да... — Женька задумался, замолчав на полуслове.

— Что да? — не выдержала паузы Бетти.

— А то, что в астрале, есть одна проблема: если ты не бывал в каком-нибудь месте, то впервые туда очень трудно попасть, а службы навигации здесь в наличии нет. Да и не помогла бы она, так как вам сейчас нужно попасть туда, куда я почему-то со всем своим опытом пролезть никак не могу.

— Ты имеешь в виду второй уровень? — переспросил Кристиан.

— Именно, вам нужно, во что бы то ни стало, попасть туда, и единственным помощником для вас может стать только Жасмин.

— Как это? Почему я? — удивилась маленькая девушка.

— А ты не забыла, где я тебя нашел? — напомнил Женя.

— Но я там ничего толком не поняла.

— Это не важно, главное, что у тебя остались яркие впечатления. Попробуй их сейчас хорошенько вспомнить и передать нашей божественной паре.

Жасмин послушно сосредоточилась и, взяв за руки ребят, передала им все свои ощущения.

— Теперь пробуйте там оказаться, — скомандовал Женя, но ничего не произошло. После нескольких попыток, он озабоченно посмотрел на Жасмин и осторожно спросил. — Ты сможешь повторить тот трюк?

Девушка задумалась. Было видно, что ей страшно. Как бы Женя ни хотел сейчас стать на ее место, он ничего не мог поделать — она оказалась их последним шансом.

— Да... я понимаю, что другого выхода нет. Сейчас, только соберусь...

— Так, ребята, беритесь все за руки, а я буду держать только Жасмин, чтобы быстренько ее оттуда выдернуть. А вы, божественные наши, попытайтесь там удержаться чуть подольше, а потом выходите на мой зов. Все собрались? — увидев сосредоточенные кивки, Женя скомандовал. — Тогда закрываем глаза и ныряем!

Он почувствовал, как Жасмин стала "выскальзывать" из его рук. Затем "раздался" ее стон и Женя подхватил уже почти уплывшую из его рук девушку. Через мгновение они "стояли" вдвоем в черноте астрала. Он обнимал и гладил по голове сотрясающуюся в рыданиях девушку.

— Прости меня за эту пытку, моя маленькая фея с большой душой. Я даже не знаю, как тебе выразить всю свою благодарность. Посмотри: наше юное божество ушло на второй уровень.

Постепенно успокоившаяся девушка, наконец, оторвала голову от его плеча и попыталась улыбнуться. Спустя некоторое время он шепнул ей на ушко:

— Надо срочно вытаскивать ребят — я не уверен, что они там в безопасности.

— Да... спасибо тебе за поддержку, — шепнула Жасмин и слегка отстранилась от него.

Женя погрузился в себя и стал "истошно вопить", вызывая ребят. Почти тут же пришел ответ: "Идем!" Очнувшись, он встретился взглядом с уже насмешливыми, но еще мокрыми глазами маленькой девушки.

— Ты так кричал! Действительно испугался?

— Ага, — не стал отпираться Женька.

— Оказывается, ты такой трус...

— Будешь тут трусом! Вы же в любую секунду в такие передряги можете угодить! Думаешь, мне не больно тебя сейчас вот такую, полуживую было вытаскивать? — дальше развивать эту тему не дали Крис и Бетти, появившиеся в прямой видимости.

Юное божество начало наперебой делиться своими впечатлениями. В общем-то, все прошло неплохо, если не считать психической травмы Жасмин. А дальше начались настоящие трудности, которые Женя обозвал заочным обучением божества. Он поочередно нагружал Кристиана и Бетти различными знаниями и заданиями, которые они выполняли с завидным старанием. Однако становилось все яснее, что без непосредственного выхода туда многого просто невозможно передать. Выйти на третий уровень молодежи так и не удалось. Так же как и выдергивать других на второй уровень, ставя вокруг них защиту. Конечно, они когда-нибудь сами до этого додумаются, но Отраженный реал надо было строить уже сейчас.

Еще через пару дней интенсивных божественных тренировок под его руководством и не менее плотных тренировок Паулы под присмотром Жасмин, Женя опять собрал их тайный штаб и объявил всем присутствующим:

— Я считаю, что мы должны приступить к постройке пирамиды Отраженного реала.

— Но не рано ли? — возразила Паула.

— Нет, не рано. Все равно дальнейшее божественное развитие будет происходить постепенно, а по минимуму выставить Земной шар они смогут и со второго уровня.

— А как мы будем это делать? — спросила Бетти.

— Просто. Возьмем ветхий завет, как краткую инструкцию... — невозмутимо начал астральный архитектор.

— Опять ты придуриваешься! — на правах старой знакомой воскликнула Жасмин.

— Почти нисколечко, — притворился обиженным Женя. — По крайней мере, система будет геоцентрической. Сначала "сделаем" шарик, а потом начнем потихоньку прорисовывать все особенности.

— А может создавать не Землю, а маленькую планету? Ведь ее будет легче делать, — спросила Паула.

— Вот за тем мы здесь и собрались, чтобы обсудить основные принципы, которые Кристиан с Бетти завтра заложат в этот шар. Но размер глобуса не принципиален при создании. Вот с прорисовкой деталей будет нелегко. Нужны непосредственные впечатления.

— А как же населить всю планету зверями, птицами и рыбами? — спросила Жасмин.

— Надеюсь, это тоже будет по плечу нашему божеству, — сказал Женя и, хитро взглянув на молодую парочку, заметил. — Но не потому, что оно у нас такое всемогущее, а потому что этот астрал, по всей видимости, снабдит нас таким количеством ангельской энергии для создания биосферы, сколько нам только понадобится. Полагаю, что Землю можно будет создавать, как и любой якорь, постепенно дорисовывая детали. Но с того времени, как там появятся жители, изменения можно будет вносить только с божественного разрешения. Но пока неясно, какую степень волшебности мы придадим миру? То есть, будет ли наведенная реальность копировать земные условия, или мы пойдем на маленькие, но приятные уступки?

...совещание длилось несколько часов, во время которых обсуждались всевозможные детали. Все-таки конечный вариант оказался весьма близким к настоящему Отраженному реалу, даже с такими же телепортационными станциями и мобильными телефонами для астральной связи. Только эта "Земля" окажется гораздо реже заселена, что, впрочем, нисколько не уменьшит ее привлекательности.

И все же Женя много не договаривал своим партнерам. Он до сих пор не представлял, как, например, объяснить юному божеству систему кодирования пирамиды, без которой любая мало-мальски сильная астральная сущность могла вмешаться в мир и исказить реальность. Он слишком хорошо помнил фокус, проделанный Инаром в мире Саш. А ведь тот мир был подлинным произведением искусства со сложной кодировкой. Слава богу, здесь, кажется, еще не существовало таких инфернальных умельцев, и им не у кого было учиться пакостям.

* * *

Следующая неделя, почти, как у библейского Саваофа, ушла на строительство Земли. Вначале на работу вышли только двое, вернее, трое: божество, в лице Кристиана и Элизабет, и Женька, в лице самого Женьки. Обученное божество заняло позицию на втором уровне, а главный астральный мечтатель остался, естественно, внизу. Он, "закрыв глаза", держал канал связи с ребятами и начал "выдумывать", а они претворяли его мечты в реальность. Спустя некоторое время Женя "открыл глаза" и увидел прекрасный бело-голубой шар, висящий в переливающейся звездами темноте космоса и освещенный с одной стороны солнцем, а с другой оттененный луной, интерферирующей на грани атмосферы.

"Ура! Получилось!" — радостно протранслировал он наверх. — "Даже контуры материков, леса, пустыни и полярные шапки на месте!"

"Отлично! Мы тоже видим, только как бы в дымке".

"Так и должно быть. Теперь я пойду вниз, вспоминать основные контуры и ландшафты, по крайней мере, которые помню, а вы станете рисовать их передо мной. Я думаю, что с растительностью проблем не возникнет, а животных и прочую биосферу мы потом разведем", — они сразу с двух уровней приблизились к планете, зависнув на высоте десятка километров. Дальше по памяти прорисовывали основной рельеф. Вот где пригодились его долгие болтания по изнанке реала Земли! Память услужливо воспроизводила все, хотя бы раз виденные детали.

Как ни быстро они действовали, но вскоре обе стороны почувствовали полное истощение сил. Хорошо, что имелись сразу две заботливые души, которые создали им воистину райские условия для отдыха в солнечной долине. В результате ушла целая неделя только на то, чтобы в общих чертах воспроизвести ландшафты Земли. Зато Женя, как какой-никакой биолог со знанием дела заселил планету биосферой, придав ей потенциал к размножению в разумных пределах. Затем он сгрузил работу на других.

Воодушевленные его примером, Кристиан и Элизабет решили в деталях прорисовать известные им места в Европе и северной Америке. Правда, договорились, что городов пока возводить не будут. Если только старинные постройки для красоты.

В то же время Женя с Паулой вытащили из поселения двух пограничников и передали их в руки Жасмин для подготовки, а сами начали распускать среди жителей слухи о переезде всего поселения на почти настоящую Землю, где нет никаких демонов и злых божеств. Они просчитали, что ничто так не подготовит население к переезду, как "достоверные" слухи. Таким образом, они рассчитывали, что через несколько дней "созревший" поселок сам упадет им в руки.

Следующей после Кристиана и Элизабет к сотворению мира свою руку приложила Паула. Она в мельчайших деталях воспроизвела весь поселок, расположив его в мексиканском высокогорье. Колдунья помнила детали каждого поставленного дома. Так что ее усилиями, переселенцев ожидала почти точная копия, как самого поселения, так и окружающих пейзажей, включая даже несобранный урожай на полях. Случилась только одна незадача — Паула окончательно помолодела и уже не воспринимала Женькиного выканья.

Многие ранее отловленные души тоже приняли участие в сотворении Земли. Полярник Стив оказался незаменим в детализации арктической и антарктической зоны, Костя и Джон с несколькими другими приятелями "построили" центральные части и наиболее красивые здания Москвы и Нью-Йорка. Причем, то ангельское население, которое оказалось непроизвольно создано в их якорях, переселили в новые города.

Все, начиная с юного божества, работали, как савраски, захваченные грандиозностью идеи. Головы были переполнены соображениями и заботами, а ноги руки и языки непрестанно двигались, помогая мысли материализоваться в воистину прекрасных творениях.

Временами, в виде отдыха для изматывающего себя до истощения божества, Женя отправлял Кристиана с Элизабет на второй уровень якоря Жасмин. Вернее, поначалу долина располагалась только на первом уровне, но когда Бетти поднялась "наверх" прямо из сада, а потом стала присматриваться к смутным пейзажам, мир сам "вырос в высоту" переливаясь там прозрачными витражами.

Ребята чувствовали благодать, исходящую от этого места, и любили бывать на "втором этаже" будущего рая. Но никакими ухищрениями, Жене пока не удавалось их заставить увидеть информационные связи зарождающегося мира. Не мог в этом помочь и местный Буль. Хоть он и обладал всеми чертами своего прототипа, выйти наверх ему не удавалось. В остальном было видно, что это место все больше переходит под патронаж смешливого, но по-настоящему доброго ангела. Он и раньше выполнял роль связующего звена, обегая кругами все известные уголки и пытаясь помочь всем, кого знал, а теперь у него появилась почти собственная вотчина. Если Жасмин проводила курсы астрального ликбеза, то Буль устраивал дальнейшую судьбу отловленных и зачастую искалеченных собственными фантазиями душ.

Пусть долина еще не могла тягаться с настоящим раем своей организацией и величиной, но мощности положительного потенциала ей было не занимать. Особенно, когда в нее подселили "настоящих белых и пушистых" ангелов, которых навыдумывали себе некоторые заблудшие в этом астрале души. Одновременно чувствовалось, что Жасмин, хоть и с некоторым сожалением, но постепенно отходит от дел в долине. Ее, как и Паулу, с головой захватила Земля, которая все больше походила на оригинал.

Еще одна интересная вещь происходила на глазах у Жени. Он стал замечать, что вокруг намечаются новые божества. Все прошедшие ликбез у Жасмин души, знали о своих потенциальных возможностях, и некоторые не без интереса поглядывали друг на друга. Процесс, однако, не стоило торопить. Наибольшим сюрпризом для астрального сводника оказалось то, что совсем помолодевшая Паула неожиданным образом сошлась с полярником Стивом, когда они вместе "сочиняли" знакомые области американского континента.

Только Жасмин, раз за разом проходила мимо подсовываемых кавалеров. Он видел, как этой большой душе хочется одарить кого-нибудь своей любовью. К сожалению, он слишком хорошо понимал, кто этот "кто-нибудь", и не мог с этим ничего поделать.

Работы по воплощению Отраженного реала достигли фазы, когда настало время переводить поселение на Землю. В окрестностях будущего поселка установили относительно жесткую реальность, чтобы никто произвольно не начал творить фантазии или вообще вываливаться в свободный астрал. Люди должны были приходить сюда через временный телепорт — постоянный планировали расположить за пару десятков километров, чтобы не смущать население излишней легкостью путешествий. В переселении такой большой массы людей на Землю крылась еще одна важная цель. Фиксирование реальности в сознании многих сущностей, стабилизировало всю пирамиду, которая в силу своей несовершенности, нуждалась в такой поддержке.

Перед самым началом переселения народов, Паула озабоченно спросила:

— А что мы будем делать с нашими инфернальными начальниками? Ведь, когда они раскумекают, что тут лучше, первыми сюда рванут.

— Эх, нехорошо обманывать людей, но придется взять грех на себя, — хитро усмехнулся Женька. — Кстати, для этого обмана мне понадобится твоя помощь и полдня времени.

— А что ты задумал?

— Нам с тобой придется прогуляться на дальний конец озера на лошадях. Я думаю, что ты уже достаточно молода, чтобы осилить такой путь.

— И зачем это, интересно, мне с тобой нужно туда ехать? — начиная догадываться, игриво спросила бывшая колдунья.

— Ну не могу же я в одиночку построить еще один такой дом с чуланом.

— Ага. Значит, путешествие некоторых особ будет заканчиваться совсем недалеко.

— Как раз на таком расстоянии, чтобы до поселка пешком пару дней добираться. Я думаю, за это время мы справимся. Однако если ты против, можем попробовать сделать проход на окраину с помощью нашего божества. Но ребята совсем измотались с Землей, да и над вашим миром глумиться не хочется. А ты с ним полюбовно сумеешь договориться.

— Нет, я не против! Надо признать, столь изящное решение мне и в голову не приходило. Но чего мы тогда ждем? Поехали кататься на лошадях. Я думаю, их будет не сложно одолжить у наших пограничников.

Вопреки всяческим опасениям, больших осложнений с переездом поселения не возникло. Большинство населения почти безоговорочно верило колдунье, а ее помолодевший вид только еще больше интриговал народ. Когда вернулись первые разведчики и доложили, что новый поселок даже не огорожен частоколом, за полной его ненадобностью, все дружно встали в очередь, чтобы попасть в трансцендентный чулан. Так что Жене оставалось только препроводить некоторых, не очень желательных клиентов в другое, не столь отдаленное место.

Некоторое замешательство вызвали крупные животные, с которыми крестьяне не желали расставаться. Так что Женьке с Паулой пришлось поставить еще и специальный сарай, совмещенный с порталом на Земле. Многотысячное население почти полностью прошло через портал за несколько дней. Стабильность совмещенной системы поддерживал Кристиан, тогда как Элизабет в это время продолжала "прорисовывать" пейзажи с другими душами.

Личности, склонные к инферно, не сразу догадались, что их обвели вокруг пальца. Тем более что на окраине Женя поставил большой дом со всеми удобствами. И вот настал час, когда больше ни один человек не стоял у проходного пункта. Не все приглашенные ушли. Часть упрямцев не хотела расставаться с насиженными местами, но насильно их переправлять Женя не намеревался. Инферно в скором времени само выкинет в астрал души, не соответствующие его энергетике. Пришла пора самых сложных преобразований. Женя вышел из поселения в открытый астрал вместе с Паулой. Там их уже ждала молодежь.

— Все? — волнуясь, спросила Жасмин.

— Да, теперь приступаем к формированию пирамиды инферно. Жасмин и Паула, как я уже предупреждал — держитесь от нее подальше. Особенно Жасмин — это "удовольствие" пока что не для тебя. Кристиан единственный, кто сможет мне ассистировать. Расстановка сил такая: я с помощью Фернандо и Рауля совершаю разведку и отправляю их в астрал через дом на окраине. Дольше их мучить не стоит. Кристиан, будешь меня подстраховывать. Надеюсь, за несколько дней управлюсь. Смотри, чтобы там, на втором уровне, сложилась хоть какая-то структура. Хотя сам в нее не лезь — это для вас обоих слишком опасно. Условимся, что через пять дней ты выдернешь меня из дома на окраине. Сейчас я возвращаюсь, а ты поможешь мне разрушить порталы в поселении.

Все сосредоточенно молчали. До них только сейчас начало доходить, что тут затевается. Жасмин, не выдержав, подскочила к Жене, обняла и попросила:

— Только береги себя. Помни, ты очень нужен здесь!

— На самом деле, не все так уж и страшно, — попытался успокоить их астральный творец. — Я как раз и собираюсь сделать инферно мобильным: чтобы оно выбрасывало светлые души в астрал, избавляясь от позитива, а для этого нужно, чтобы эта установка шла от их правителей. Сверху-то я ее насадить не могу, а Кристиану пока слишком опасно, — он не стал добавлять, что это будет тому просто не по силам, чтобы не обижать юное, старательно учившееся и работающее, как вол, божество.

Он еще раз распрощался со всеми, убедился, что все знают свои роли на ближайшее время, и в последний раз перешагнул порог чулана. Отойдя от дома, обернулся и мысленно позвал Кристиана. Они уже проверяли, что отсюда связь можно устанавливать только с юным божеством и то, только когда оно находилось на втором уровне. Вот и сейчас к Жене пробился слабый отклик: "Я готов!"

"Поддержи мою мысль", — попросил Женя, закрыв глаза. Он представил, как вместо двери чулана в доме возникает глухая стена. Немного передохнув, он проделал тот же фокус с астральным сараем.

"Спасибо и до связи через два дня!" — просигналил он Кристиану и окончательно остался один против формирующейся пирамиды инферно. Правда, пока он еще мог опереться на двух своих помощников...

ГЛАВА 20. ВОСХОД ИНФЕРНО

Выйдя со двора, Женя увидел двух индейских мужчин, спокойно ожидающих его на дороге, ведущей в центр поселения. Это и были два его товарища, которых он решился взять с собой и то, только на пару дней. Они были ему нужны сейчас, чтобы помочь определиться с оставшимися жителями поселка и дать координаты наиболее одиозных божеств окраины, причем с информационным сопровождением, кто из них мог бы стать правителем инферно.

Женя пока не знал, кому отдать власть: одному из индейских богов или Хосе? Диктатор по определению был более силен, так как являлся душой, но ему, возможно, не будет хватать инфернального начала. Ведь для этого нужно быть настоящим садистом и мучителем, а им правитель поселения не являлся. С другой стороны, божества окраины развивались и вполне могли набраться сил для того чтобы подгрести под себя все вокруг. В общем, задача оказалась непростая и неприятная, и как ее осуществить, оставалось непонятно.

Подойдя к своим молчаливым помощникам, Женя проверил, что выданные им кулоны висят на крепких шеях мужчин. У него не было никакой уверенности, как побрякушки сработают, но помня свой опыт общения с инферно, он еще в астрале мысленно представил аналог того "полиэтиленового пакета", в который Буль когда-то упаковывал инфернальные артефакты и несознательные астральные сущности. Этот невидимый пакет как бы ограждал его носителя от влияния врагов. Но, поскольку, носить такой пакет было, мягко говоря, неудобно, Женя представил защиту в виде стального медвежьего когтя подвешенного на сыромятном ремешке — вполне приличном украшении для пограничников. Не забыл он такую же финтифлюшку и для себя.

Сейчас он смотрел в темные глаза бесхитростных, но сильных борцов со злом, и думал, какому риску их подвергает. Но не для этого глупого сожаления они здесь собрались, поэтому Женя по-армейски дал разнарядку:

— Сейчас делим поселок на три сектора и обходим все дома, где остались жильцы. Все должны собраться через три часа у дома Хосе — надеюсь, за это время успеем. Затем я объясню, что произошло с поселением.

— А как быть с теми, кто еще не подтянулся с дома на окраине или вообще остался там? — спросил Фернандо, который выглядел чуть старше и был немного выше ростом, чем Рауль — его напарник.

— Разберемся по ходу дела. Мы не можем долго ждать, иначе процессы пойдут стихийно. Идите в свои сектора, и встречаемся через три часа.

Они успели к назначенному сроку. Правда, выглядели при этом тремя загнанными лошадьми, но народ уже собрался на площади. Самое интересное, что Хосе тоже оказался тут — он с шерифом и целой когортой домочадцев только что прибыл с места временной ссылки и пылал жаждой мести. Однако нападать на Женю в присутствии всего народа не решался.

Надо было брать ситуацию в свои руки, чтобы донести до толпы необходимую информацию. Женя кивнул пограничникам и, вскочив на высокое крыльцо мэрии, громко объявил:

— Доброго дня всем собравшимся! Вернее, недоброго. Вы все заметили, что с поселением произошли перемены. Сейчас я объясню, что тут случилось...

На удивление, ему никто не мешал, и люди в почти абсолютном молчании выслушали всю лекцию. Он рассказал, что в ближайшие дни, этот мир начнет превращаться в инферно и единственной возможностью выбраться отсюда впоследствии станет только наработка позитивного потенциала сострадания и любви, и то, если удастся выстроить этот мир по принципу чистилища.

В идеале было бы желательно, чтобы отягощенные души "проваливались" в более глубокие круги инферно, но их сформировать не удалось — все же Женя не являлся верховным ангелом ада. И все-таки, даже без специальной организации, неприятие позитива должно выбрасывать из этого мира светлые души. Они с Кристианом постарались снять установку мира на неприятие "умерших", как и отрыть его для астрала, чтобы инферно лучше притягивало подобное к подобному. Ослабленный барьер мира должны облегчить и выход из него светлых душ.

Стоящим же перед ним людям Женя все объяснил просто, предложив две нехитрые дороги развития и средства для продвижения по ним. Осложняло ситуацию то, что большую часть населения составляли ангельские сущности, порожденные этим миром по желанию пришедших душ. Как они будут себя вести в складывающейся обстановке, оставалось совершенно непонятно, но доставлять страдания ни в чем неповинным существам не входило в его планы.

Стоило закончить объяснения, как тишину на площади прорвало, и на него обрушился, целый шквал вопросов, просьб и проклятий. К сожалению, пока Женя не был готов вразумительно ответить, как в дальнейшем будут разворачиваться события. Поэтому он отыскал глазами Хосе, издали наблюдавшим за площадью, и под прикрытием пограничников, подошел к правителю.

— Нам нужно поговорить, — сказал он толстяку. — Пока вы номинально сохраняете статус правителя, и если у вас есть желание сохранить его и в дальнейшем...

— Пошли, — сурово хмурящийся начальник, приглашающе кивнул в сторону своего дома, и, строго взглянув на пограничников, добавил, как припечатал. — А вы... подождете здесь.

Они вдвоем проследовали за ворота. Женьку порадовал властный тон Хосе. Пожалуй, зря он расстраивался на счет его возможной человечности... Они быстрым шагом прошли мимо услужливо согнутых в три погибели спин обслуги и поднялись в кабинет.

— Что ты намерен мне предложить? — отрывисто спросил властитель, плюхнувшись в кресло и "забыв" предложить сделать то же самое гостю.

— Все больше уверяюсь в правильности своего выбора, — ответил Женя, по давней привычке нахально усаживаясь на край правительственного стола. — Вам "уважаемый" Хосе, дорога в рай, как, впрочем, и в Отраженный реал закрыта. Надеюсь, вы это понимаете?

— Я туда и не собирался, — ответил спокойно хозяин и закурил вонючую сигару. — Но вот почему ты обманул меня и отправил в ссылку?

— Но я же все рассказал на площади.

— Я уже раз поверил твоим рассказам... — зло усмехнувшись, заметил Хосе.

— Я не соврал ни разу, но часть информации не договорил: души, несущие сильный негативный заряд, были оставлены в этом мире, благодаря нехитрому трюку. Но не в этом дело. Сейчас мне нужно определить, кто станет настоящим правителем инферно, в которое неминуемо превратится этот мир.

— Значит, у меня есть конкуренты?

— Конкуренты были и раньше, но только у них не было силы. Это порожденные вами темные божества окраины. Здесь неминуемо начнется война. И мне хочется, чтобы эта война осталась войной интересов, а не стала бойней для несчастных ангельских сущностей.

— А может, мне как раз на руку истязать и убивать, чтобы набрать побольше негатива? — Хосе выпустил кольцо едкого синего дыма прямо в лицо Жени и усмехнулся.

— Да, так и будут вести себя более примитивные сущности, — астральный гость тяжко вздохнул. Ему приходилось учить подлости верховное существо инферно! Более дикой и неприятной ситуации он не мог себе представить, но все же упорно продолжал. — Однако, мучая жертвы, вы одновременно снимаете с них негатив, а убивая, и вообще даете им лишний шанс покинуть инферно. "Мудрый" хозяин будет взращивать тяжесть в подчиненных ему душах, поощряя в них зависть, ревность, месть и все прочие разновидности властолюбия.

— Кто же ты, в самом деле? Дьявол, или просто маньяк-самоучка? Что тебе самому от всего этого надо? — сощурившись и задрав кверху подбородок, Хосе брезгливо разглядывал гостя сквозь пелену табачного дыма, как будто перед ним был какой-то червяк.

Неожиданный вопрос поставил Женю в тупик. Действительно, зачем он все это затеял, и на кой это ему далось? Чувствуя, что не может ответить, астральный гость перевел разговор на другую тему:

— Не важно, сейчас у нас разговор о вашем будущем. Я должен услышать четкий ответ на вопрос: Хосе, в каком направлении вы намерены развиваться дальше: инферно или рая? В первом случае вы можете стать правителем всего этого мира, во втором вам придется пройти долгую дорогу боли и страданий, и я не уверен, что у вас это получится. Вообще, у вас исключительное положение. В принципе любая душа, попавшая в инферно, подавляется властными силами. Вы же можете этого избежать, — Женька чувствовал себя настоящим змеем искусителем, покупающим продажную душу. Ему было противно от разыгранного спектакля, но ничего не поделаешь — пока что такой расклад сил сулил самое безболезненное решение.

— Хорошо, вынужден довериться тебе. Я останусь правителем, только теперь уже не поселения, а инферно? — по начальственному тяжело вымолвил Хосе.

— Да. А я отправлюсь на окраину, чтобы склонить под твою власть всех ее обитателей, кого смогу. С остальными придется справляться самостоятельно и пограничники больше тут не помогут.

— Это почему?

— Они слишком позитивно заряжены. Если станете насильно их удерживать, то их или инферно выкинет, или они сами сбегут, — этими словами Женя закончил разговор и вышел из кабинета. Никто его при этом не остановил.

На площади его ждали пограничники с небольшой группой людей.

— Ну что, нашлись желающие?

— С сотню примерно, — отчитался Рауль.

Женя оглядел добровольцев и с сожалением понял, что и здесь около трети оказалось из тех, кого он определил остаться в инферно. Но что-либо менять не оставалось никакой возможности, и он обратился к ожидающим его людям:

— Вы все-таки решились покинуть поселение. Однако теперь путь отсюда будет не таким легким. Вам нужно пройти на другую сторону озера. Там расположен последний портал. Животных придется оставить. Возьмите только лошадей для перевозки людей. Соберите караван и выходите завтра утром. Обходите озеро с южной стороны — там ближе. С вами поедет Рауль. А мы с Фернандо догоним вас послезавтра. Не бойтесь, последний день, ближе к окраине вы пойдете под надежной охраной.

Если бы он знал, какому риску подвергал этих несчастных!. Впрочем, незнание оказалось к лучшему. Иначе у Жени, наверное, вообще не хватило бы духу организовывать инферно. А кровавая звезда страданий еще только начинала свой восход...

* * *

Женя с Фернандо догоняли пылящий по дальним степям обоз. Обскакав по периметру все угодья, Женька знал, в какой стороне обосновались различные темные порождения больной фантазии жителей поселения. По словам пограничника, имелось три серьезных претендента на престол инферно. Причем, все они были древние индейские божества, вернее страшные пародии на них. Востоком правил свирепый ацтекский бог войны — Мештли, а на юге обосновался Кими или Кизим — сумасшедший бог смерти майя. Что-то вроде русского Кощея Бессмертного, требующего от своих почитателей самообезглавливания. Характерным отличием Кизима были глаза, перечеркнутые черными горизонтальными зрачками.

— По всей вероятности, — объяснял Фернандо, когда они рассматривали мирные на вид северные горизонты полей, — они усилились в кровавых междоусобицах именно из-за своей древности. В отличие от других молодых демонов, у них имелось уйма времени, чтобы набраться опыта и сил. У нас с ними был негласный договор — каждый держался своей территории. Но теперь они наверняка почувствуют ослабление поселения.

— Если уже не почувствовали, — тревожно вглядываясь в дальний край леса, ответил Женя.

— Хорошо, что обоз идет на запад. Это единственное направление, где не было сильного влияния нечисти, — задумался Фернандо и добавил. — Не то что на севере.

— А что на севере?

— Индейцы Апачи, — со вздохом, словно стыдясь за своих соотечественников, произнес пограничник. — Конечно, не сами индейцы, а их герой с прихвостнями: Кровавый топор войны или Убийца врагов — самый беспокойный и мобильный кошмар окраины. Господи, какие идиоты его только выдумали?

— Что, все так плохо? — все больше волнуясь, спросил Женя.

— Не дай бог увидеть! Селению он вреда давно не доставлял, но вот другим обитателям окраины...

— Давай-ка повернем в сторону обоза. Мне что-то беспокойно на душе, — признался астральный командир. — А по пути расскажешь и о других кошмарах...

...судя по спорому движению колонны, пока что обоз не встретил никаких препятствий. Женя с Фернандо обогнали телеги с ребятней, женщинами и стариками и выехали вперед. Но не успели они оторваться от основного каравана, как навстречу им выскочил Рауль и знаками показал сдавать назад.

— Что случилось? — вместо приветствия крикнул ему коллега пограничник, когда тот поравнялся с ними.

— Дым! — на одном выдохе крикнул разведчик и добавил. — Надо готовить обоз к обороне.

Пока Женя соображал, в чем дело, Рауль уже ускакал к обозу и начал быстро расставлять телеги кругом. Вскоре все заняли глухую оборону, а оба разведчика подскакали к астральному командиру, и Фернандо объяснил ситуацию:

— Тут сразу два факта: Рауль увидел белый пульсирующий дым и учуял запах паленой плоти.

— А что это значит? — настороженно спросил Женя.

— Ничего хорошего, — пояснил Рауль. — Убийца врагов опять выкопал свой кровавый топор. Причем он здесь. Пока не ясно, что означает сигнальный огонь — то ли они засекли нас, то ли кого еще. Но то, что опять жарят человечину — почти наверняка.

— И кто эта человечина? — с дрожью в голосе спросил командир.

— Мы в километре от цели — разве не ясно?

— Сколько там могло быть наших "невыездных"? — мрачно спросил незадачливый водитель народов, чувствуя, что начинает звереть и закипать со скоростью десятиамперного чайника.

— Человек пять-десять, — послушно отчитался Рауль.

А Женька мгновенно проходил свои обычные эволюции в таких случаях. Горячечное помутнение в мозгах уже сменилось абсолютной холодностью и четкостью мысли, работающей на сверхбыстрых оборотах. Так что пограничникам осталось только удивляться отданному приказу охранять обоз.

А астральный начальник, получив полную рекогносцировку, припустил к опушке леса, где спешил лошадь и тенью метнулся в лес. Мысли, тем временем, четко фиксировали все детали: хорошо, что он озаботился о своей бойцовской форме и привычках. Сейчас это могло сыграть решающую роль. Дом стоял как раз на границе сумеречной зоны, где становились возможны "магические" действия. Причем, в этом он должен оказаться сильнее "выдуманных" богов и героев. К тому же сила наведенной реальности должна стать ослабеть с уходом людей из поселка. А если Кристиан чуть раньше заявится на второй уровень... Женя сосредоточился на зове и, к его великой радости, ответ пришел. Они быстро обменялись мыслями, и Кристиан остался для подстраховки до тех пор, пока его не отпустят.

Чувства были взвинчены до предела, и поэтому он издалека уловил тошнотворный запах паленых тел. Осторожно скользя сквозь чащу, разведчик "прощупывал" пространство на наличие любых изменений. В одном месте он четко запеленговал присутствие тяжелой энергии. Женя долго присматривался, пока не заметил легкое движение силуэта повернувшейся головы. Немного подумав, бесшумной тенью отступил в сторону и продолжил путь, обойдя часового. Больше засад не попалось, и ему удалось беспрепятственно выйти на опушку к самому дому.

И тут его чуть не стошнило. Дом стоял на месте, но вокруг прибавилось несколько индейских чумов, а перед ними на высоких шестах красовалось семь скальпов. "Вот уж идиотизм — в лучших традициях Голливуда!" — со злостью подумал Женя. Но было не время заниматься сравнениями. Он лихорадочно перебирал варианты возможных действий. Поскольку огнестрельное оружие здесь неэффективно, астральный турист вооружился мечем и метательными дротиками, "заряженными позитивом" по подсказке Паулы.

Ситуация складывалась сложной. Надо одновременно сделать, как минимум, три вещи: не допустить индейцев-архаровцев к оставшемуся за спиной обозу, суметь напугать основной состав племени и побеседовать накоротке с Топором. Причем так побеседовать, чтобы тот пропустил обоз к дому, и при этом признал верховную власть в инферно за Хосе. А для всего этого требовалось что-нибудь очень впечатляющее.

Однако додумать ему не дали. По всей вероятности, страж, который остался за спиной, все-таки проявил бдительность и бесшумно напал сзади. Гостя из астрала спасла способность чувствовать негатив. Буквально за секунду до удара летящего томагавка Женька упал пластом и откатился за ствол дерева, но заткнуть рот нападающему не успел — над стойбищем раздался воинственный индейский клич.

— Вот придурки! Кто ж так немузыкально орет? — выругался неудачливый разведчик и с положения лежа кинул дротик. Пусть это был и не томагавк, но дыру он проделал в "индейце", как перфоратор в бумаге. Женька аж присвистнул от удивления, глядя на жалобно пилькающего глазами чернявого паренька. — Ну и дела! Ты хоть говорить-то можешь? — он уже подскочил к парню и думал, чем бы тому помочь. Но тут сообразил, что "индеец" несет какую-то околесицу, а его рана, которая в реальных условиях была бы не совместима с жизнью, довольно быстро затягивается.

— Ты меня понимаешь? — спросил астральный рейнджер. Парень кивнул, но опять залопотал что-то невразумительное. До Женьки дошло, что умственный уровень развития этих "индейцев" очень низкий — чуть выше собаки, и вынес диагноз. — Ладно, выздоравливай. Хоть бы у вашего патрона ума набралось чуть больше.

С этими словами он, почти не таясь, вышел к переполошившемуся стойбищу, на ходу вызывая Кристиана. Для начала он решил немного исказить реальность: "Ты можешь меня поддержать? Мне надо вспучить землю под их вигвамами".

"Жду на счет три. Я отсюда представлю этот фокус, а ты снизу командуй", — отрапортовало сверху их божество. Женя выждал, когда индейцы приготовятся к атаке и, заслышав воинственный вопль врагов, скомандовал Кристиану: "Раз, два, три!"

Дальше оставалось только наблюдать, как воинственные Апачи кубарем катятся с крутого пригорка, а следом на них валятся конусы их шатров вперемешку со всяким скарбом. Женька озабоченно глянул на дом, но тот устоял. Холм кончался как раз у порога.

Астральный рейнджер стоял и с самым невозмутимым видом ожидал, когда все это представление закончится. Слегка опозорившиеся бойцы быстро повскакивали на ноги, но приближаться к странному колдуну не спешили, воинственно ощерившись своими колющими и рубящими причиндалами.

Женька, приготовившийся к атаке, недоуменно уставился на них, но вскоре все прояснилось. Из-за холма вырулил, весь переливающийся в шикарном перьевом облачении, и разрисованный почище светской дамы на вечернем рауте, сам великий и ужасный Топор. Ошибиться было невозможно. Он важно вышагивал по направлению к незваному гостю с каменной рожей, изображающей задумчивый кирпич, и стараясь всем видом показать свое глубочайшее пренебрежение к какому-то колдунишке.

А гость, тем временем, старательно прятал усмешку. Сколько он уже перевидал этих начальственных и властных физиономий, готовых одновременно застыть каменными изваяниями, лопнуть от гордости и просверлить "стопудовым" взглядом червя, посмевшего появиться на их пути. Временная роль червя Женьку устраивала, но вот этот детский сад, который раз от раза демонстрировали перед ним всякие типы, расфуфыривая свои хвосты, начинал доставать своей однообразностью. Эта мысль все-таки заставила его ухмыльнуться — больно уж сравнение с павлиньим хвостом подходило индейскому герою.

Все-таки он совершил непростительную ошибку, начав размышлять в тот момент, когда надо было действовать. Из-за приближающейся сильной инфернальной фигуры вождя он не почувствовал опасности сзади. Вдруг у него вспыхнул целый сноп искр в голове, и он, почти теряя сознание, полетел под ноги вождю. В голове все завертелось под дикое улюлюканье аборигенов окраины. Окончательно он пришел в себя, только когда оказался поднятым под мышки двумя крепкими парнями. Однако не все еще было потеряно. Почему-то индейцы смотрели на него со страхом и даже вождь, не сдержавшись, удивленно поднял бровь кверху.

— Почему твою голову не взял томагавк? — наконец отрывисто задал вопрос Кровавый Топор.

До Женьки потихоньку стало доходить, что произошло: то ли тот боец сзади успел оклематься от трижды смертельной раны, то ли другой подоспел, но его затылок посетил своим визитом томагавк. Причем он ее не разрубил, а отскочил, как от ореха, правда, оглушив сильным ударом.

"Да! Не зря я мастерил амулеты", — Женя понял, что защита подействовала, причем в самый неожиданный момент. Но заставлять ждать вождя, было несколько неучтиво, и визитер ответил:

— А, ерунда! Однако нехорошо, Топор, так гостей встречать.

— Я тебя не приглашал, Твердая Голова, — заносчиво буркнул вождь, в самых лучших индейских традициях сразу же обозвав человека первым пришедшим в голову прозвищем.

"Хорошо еще, что не Гнилым Помидором нарек!" — отметил про себя Женька и решил гнуть беседу в свою сторону:

— Ты ошибаешься, Кровавый Топор. Это я тебя не приглашал в свой дом, — астральный гость с крепкой головой указал глазами на то, что осталось от шикарной виллы после индейского погрома, и продолжил. — И не просил снимать скальпы с моих людей!

— Ты хочешь войны? Ты ее получишь, — хладнокровно ответил вождь.

— Ты опять ничего не понял, голова топорная! Этот холм тебе ни о чем не говорит?— продолжил давить Женька, видя, что вождь или в самом деле тупит, или просто прикидывается тупым рубящим инструментом. — Хорошо, тогда посмотри на своих воинов в последний раз.

— Почему в последний? — все-таки сломался невозмутимый дяденька.

Женька вместо ответа связался с Кристианом и дал команду: "Возвращаем холм обратно и стираем все вигвамы!" Спустя мгновения за плечами вождя раздалось жалобное подвывание — это так его индейский ОМОН реагировал на исчезновение всего своего скарба. В результате, вождь остался с гостем один на один, а воины сами отскочили на несколько метров, готовые дать стрекача. Женька продолжал прессинговать:

— Вместо вигвамов могли оказаться твои люди и ты сам. Но я не пришел сюда запугать. У меня есть важное дело и я, несмотря на все беды, которые ты доставил, приглашаю тебя в дом обсудить мое предложение...

Таким образом, сплагиатив двухтысячелетней давности манеру убеждать слушателей чудесами у одного почти такого же странного гостя Земли, Женька произвел нужное впечатление. А когда они с вождем вошли в спешно восстановленный Кристианом дом, Топор окончательно спекся и был готов к любым переговорам. Облегчало беседу и то, что Женька отдавал вождю в безграничное владение весь северный сектор окраин вплоть до полей поселения. Единственное что он потребовал взамен — присягнуть на верность новому правителю инферно, Хосе. Поскольку предлагаемой альтернативой являлось немедленное уничтожение всей банды Топора, вождь не стал выкаблучиваться, тем более что за неимением каблуков на его мокасинах, это представлялось сложным.

В результате переговоров, индейцы отбыли под стены поселения, ждать там Твердую Голову с дальнейшими указаниями, а Женька спокойно привел обоз к дому и переправил всех в астрал, в том числе и двух пограничников. Он чувствовал, как инферно набирало силу и вскоре на окраине станет совсем тяжко. А в таких условиях Фернандо с Раулем могли превратиться из помощников в обузу.

Когда все прошли портал, он и сам вышел на пару часов, расслабиться в райских кущах долины Жасмин. Женя завалился в траву недалеко от реки и, закрыв глаза, слушал журчание воды, впитывая благодать этого места. Он с удивлением понял, насколько успел устать в инферно, а ведь там проделана только половина дел, и инферно едва начало набирать силу. Впереди ждало еще несколько тяжелых дней, но сейчас он просто отдыхал...

Какая-то муха, щекоча, побежала по лицу. Он машинально прихлопнул насекомое, открыл глаза, подумав: "Откуда здесь мухи?" — и услышал девичье хихиканье.

— Как ты меня нашла? — изумился Женя тому, что не почувствовал и не услышал подкравшейся Жасмин. А внутри уже не удивлялся чувству признательности, растекшемуся теплой волной по телу. Ничто сейчас так не требовалось, как простая дружеская поддержка. Именно вот такая: шутливая и непритязательная, без вопросов о том, как ему плохо, и без заверений в дружбе или обещаний быть вместе.

— Я банально подсмотрела, куда ты направился, — призналась Жасмин и, продолжая лукаво улыбаться, опять провела травинкой по его лицу.

— Ой, щекотно! — нарочито жалобно запричитал Женька. — А я подумал, что за насекомые летают? А это, оказывается, феи!

— Слушай, что делать с теми, кого ты ни в рай, ни в Отраженный реал пока не велел пускать? — вспомнила девушка.

— Ой, забыл! На самом деле и сам не знаю. В земном астрале они попали бы в верхние миры инферно и оттуда уже сами выбирались, но удастся ли здесь создать из поселения такую систему — еще вопрос. Но все-таки сейчас мне показалось, что там уже начала сама собой формироваться такая структура с самым тяжелым негативом на окраинах.

— Ой, прости меня, — вдруг спохватилась Жасмин. — Ты ведь отдыхать пришел, а я...

— Нет, ты кстати. Мне все равно надо обратно — Топора догонять. А поразмыслить всегда неплохо, тем более когда задача с десятью неизвестными.

— А какого топора ты догонять собрался?

— Есть там один сумасшедший индеец. Кстати, меня Твердоголовым прозвал.

— Ну, это все же лучше, чем Тупоголовым! — заливисто рассмеялась маленькая фея. — А с чего это ты у нас такая твердая голова? Уж не от великого ли ума?

— Нет, — гордо ответил Женька. — Просто мою голову томагавки не берут!

Улыбку с лица Жасмин, как ветром сдуло.

— Ты что, серьезно? — побледневшая девушка напряженно смотрела на него темными большими глазами.

— Да ерунда! — как можно беззаботнее воскликнул астральный авантюрист. — У меня же амулет, в который я сам себя запаковал. Так что никакая инфернальная сущность не может пробить защиты.

— А если сможет? — не успокаивалась девушка.

— Нет, они же производные ангельские сущности и их потенциал слабее моего. Им не под силу даже в свободном астрале что-нибудь существенное создать, не то что внутри мира.

— Но ты забываешь — это их мир! И потом, кто им мешает объединить усилия?

— А! Ерунда, — опять повторил Женя, чтобы успокоить девушку, а сам задумался. Такой поворот дел он и не предполагал. Но, чтобы не оставлять в глазах девушки сомнение и страх, добавил. — Даже в самом худшем случае меня оттуда просто выкинет прямо в твои объятия.

Но шутка не удалась. Глаза Жасмин нехорошо заблестели, она неожиданно наклонилась, поцеловала его в щеку, и шепнула:

— Возвращайся, пожалуйста, сам и поскорей! Ты же знаешь, как мы все за тебя переживаем, — после чего вскочила и убежала.

Женя долго смотрел вслед летящей фигурке в развевающемся летнем сарафане и думал: кто она ему, и кто он ей? Пришла, не навязываясь, принесла на своих легких крыльях веселье и заботу, незаметно для себя ткнула его, как котенка, в явный недосмотр и, прихватив с собой его тоску, убежала, якобы по своим делам. А ведь она, незаметно для всех, взяла на себя заботу о благополучии всех порожденных им ангелов, начиная с Кости и Нади и кончая Лэей. Она видела, как ему почти физически невыносимо видеть эти эрзацы друзей и любимых, и без вопросов, только извещала о делах "детей". Единственный, кого он мог видеть без больших душевных переживаний, оставался Буль. Может, потому что в обоих астралах тот оставался настоящим ангелом?..

* * *

Женя третий день слонялся по нарождающемуся инферно и пытался организовать хоть какое-нибудь взаимодействие властных структур. В условиях, когда центр ослаб, мир стоял на грани кровавой схватки. Единственным средством против этого могло стать усиление Хосе и устрашение сумасшедших богов.

К счастью астральный гость сумел произвести должное впечатление на Топора, и тот с зубовным скрежетом, но, по сути, присягнул Хосе. Женьке пришлось пожертвовать правителю и шерифу по железному когтю для охраны от демонов, а так же предупредить, что вскоре те смогут свободно влиять на мир, так как из него уйдет множеством душ, определявших его жесткость.

Дальше его путь лежал в восточные степи в гости к тамошнему тирану, ацтекскому богу войны Мештли, по характеристике Фернандо, отличавшемуся неукротимой жаждой убийств. Как ни был индейский бог страшен в рассказах, при поддержке Кристиана, который, как нельзя кстати вышел на связь, и под защитой своего амулета, Женя без труда доказал бесполезность силовых приемов и привел того к поселению для заключения договора.

Теперь оставался самый непредсказуемый герой окраины: Кизим, бог смерти. В дополнение ко всем "прелестям" других персонажей, этот майяйский Кощей Бессмертный отличался невероятной хитростью и подлостью, не говоря уже о жутковатом виде. Задача осложнялась еще и тем, что того оказалось нелегко разыскать. Кизим вечно бродил по туманным болотам юга и непонятно чем занимался. Было ясно только одно: все окружающие джунгли словно вымирали только при упоминании его имени. Даже демоны старались не становиться у него на пути.

Но это были почти все данные о ходячем скелете с красными глазами, перечеркнутыми черной лентой горизонтальных зрачков. Фернандо сам никогда его не встречал и не горел желанием. По мнению пограничника, если бы это сумасшедшее создание захотело, то без проблем могло бы подчинить себе весь мир поселения. Возникало серьезное подозрение, что именно из этого кошмарного персонажа и мог бы вырасти самый сильный негативный бог инферно. Но надо разобраться в этом самому и попытаться хотя бы на словах привести Кизима к присяге Хосе. Иначе, бывшее поселение могло легко превратиться из чистилища в дно ада.

Женя уже вторые сутки углублялся в дремучие заросли и топи юга. Коня пришлось оставить на свободном выпасе еще вчера, когда он достиг края полностью непроходимых мест. В своих странствиях по окраине ему встречалось много безобидных волшебных обитателей, вроде тех же лесовиков, гномов и полуразумных животных, которых в изобилии породили фантазии жителей поселения. Очевидно, люди приводили с собой близких, а незамеченные или прогнанные ими "дети" оставались жить на границе сумеречной зоны, боясь уходить в глубины окраины, где царствовали кошмарные демоны.

Он ненавидел себя за то, что обрек этих, порой забавных и наивных созданий на адское существование. Вот и сейчас, огибая огромное болото, он встретил странную маленькую женщину с зелеными волосами и корзинкой каких-то поганок. Завидев незнакомца, она сначала сделала движение, чтобы убежать, но вдруг остановилась и долго на него смотрела, со страхом и любопытством, написанными на курносом веснушчатом лице. Женя тоже остановился и, стараясь не напугать, широко улыбнулся. Лесная "девушка" неопределенного возраста не трогалась с места, и он решился заговорить.

— Здравствуй, милая! Что ты тут одна делаешь? Болото не лучшее место для прогулок...

— А я тебя не боюсь! — ответила жительница болота. — И не гуляю я вовсе. Не видишь, разве, грибы несу?

— А почему ты меня не боишься?

— Ты не страшный... пустой какой-то.

Женя понял, что имела в виду бесхитростная лесная жительница. Это стальной коготь укрывал хозяина от посторонних, и зеленой девушке показалось, что путник ничего из себя не представляет. Но было удивительно, что это существо могло "на глазок" определить, опасный перед ней визитер или не очень.

— А ты уверена, что эти грибы можно есть? — спросил он с сомнением.

— Тебе точно нельзя, ты из деревни. А нам можно. Для демонов они вообще лакомство.

Женя не стал развивать тему галлюциногенных и ядовитых грибов, а решил предупредить лесную жительницу о грядущих переменах, раз уж ничем другим не мог помочь:

— Слушай, милая, я ведь плохую весть несу. Скоро окраина усилится, и демоны власть начнут брать. Тебе, наверно, лучше ближе к поселению перебраться, там полегче будет.

— Спасибо, что сказал, незнакомец. А то чую, совсем тяжко становится. Но что ты-то здесь делаешь, мил человек? Ведь если демоны прознают, не отбиться будет. Это с нас им мало толку, а вот человека помучать — большего и не надо.

— За меня не беспокойся, красавица. Я как раз и иду Кизима укрощать. Ты не подскажешь... — он остановился на полуслове, увидев, как лицо женщины не то, что побледнело, а даже позеленело со страха.

— Тише! — громко прошептала зеленоволосая дама. — Его нельзя по имени звать — еще услышит.

— Так мне ж это и надо!

— Ты не понимаешь! Еще никто из людей, да из наших лесных жителей не уходил от него живым. Это же бог смерти! Его только слуги и знают. А слуги эти, еще те демоны.

— Ничего, я смогу уйти! Знаешь, какой я хитрый! Лучше скажи, как его найти? — пошутил Женька, но лесная жительница не усмотрела в этом юмора.

— Ты не смейся. Найти-то ты его найдешь — иди отсюда точно на солнце и выкрикивай его имя погромче. Только что потом станешь делать? — и, как бы бессвязно заметила. — Да и солнце теперь странное стало, жуткое.

На самом деле все было верно — с этим миром происходила метаморфоза. Серая дымка начала расползаться с окраины по всему миру, но одновременно становилась прозрачней. Так что на большей части солнце стало видно, как огромный, но тусклый багровый шар, словно символизируя собой мрачный восход инферно.

Женя совсем уже собрался идти, как вспомнил, что даже не спросил имя лесной жительницы. Оглянувшись, он с грустью заметил, что ее уже и след простыл...

Искатель мрачных приключений продолжал идти на юг, как ему подсказала лесная зеленушка. Серая мгла почти скрыла огромное и мрачное солнце, которое спешило на закат, и это зрелище не прибавляло оптимизма. Внезапно его сознания коснулась мысль:

"Помощь нужна?" — это Кристиан вышел на второй уровень пирамиды.

"Спасибо, пока все в порядке. Завтра наведайся, может что-нибудь разыщу. Только долго там, на верху не задерживайся!" — ответил Женя, чувствуя, что молодое божество с трудом переносит все усиливающийся негатив. Возможно, инферно скоро вообще не пустит Криса — уж очень полярно они становились "заряжены", а скрывать свою сущность, как Женя, молодежь еще не умела.

Места становились все дремучее и непроходимее, но искатель дремучих приключений упрямо пробирался вперед, вызывая Кизима. Женя, конечно, не кричал, а мысленно звал, насмехаясь и издеваясь над прячущимся от него божеством. Он знал: ничто лучше не выманит злобное создание, чем хорошая насмешка. Вообще-то все плохо переносят издевки, но сущности с раздутым самомнением и стремлением унизить окружающих просто звереют от такого обращения.

В конце концов, ему надоело продираться сквозь лес. Женя как раз выбрался из очередной заболоченной чащи и решил присмотреть место для ночлега на небольшом холме. Смысла идти не оставалось еще и потому, что солнце окончательно скрылось из виду, а в темноте можно только увязнуть в какой-нибудь топи. Астральный разведчик с сожалением подумал об еще одном потерянном дне и со вздохом принялся собирать топливо для костра.

Женя не сразу понял, как что-то стало меняться. Сначала показалось, что он сильно устал, и это было вполне логично, тем более из-за непрекращающегося давления инферно. Пришлось через силу зажечь огонь и поставить котелок с водой. Затем он плюхнулся рядом и оперся спиной о дерево. И только тогда заметил, как мертвенно тихо в темном лесу. Не то чтобы и до этого было шумно, но все же раньше, то пичуги перечирикнутся, то ветер зашелестит, а тут — мертвая тишина. И в этой тишине что-то невыносимо тяжелое надвигалось прямо на него.

Он весь подобрался внутри, догадавшись, что все-таки достиг цели своего путешествия, вернее цель сама начала его достигать. Уже чувствуя, что тяжесть наваливается слева, он попытался изобразить беззаботного туриста и из последних сил стал деловито подбрасывать в котелок сухие кукурузные зерна. Сам же боковым зрением пытался следить за окружающими деревьями. Если бы не амулет, то сейчас он наверно визжал бы от боли и страха, если бы, конечно, смог.

И все-таки он прозевал... засыпав зерна в котелок, Женя повернулся к рюкзаку за солью и замер с вытянутой рукой. Рядом стоял Кизим. Спутать было невозможно: в бликах пламени все устрашающие черты выглядели особо колоритно. Фигуру среднего роста действительно можно было назвать ходячим скелетом, правда, облаченным в темные штаны и накидку, надетую прямо на голый торс. Но не это казалось устрашающим, а большие, красные глаза, с просто жуткими лентами черных горизонтальных зрачков. Голова его напоминала череп, обтянутый кожей. Нос крючком и множество черных косичек, собранных пучком на затылке довершали картину.

Они некоторое время, молча, изучали друг друга, и бог смерти первым начал беседу.

— Зачем ты искал меня, беспокойный путник? Ты первый, кто осмелился столь хамски потревожить мой покой, — прошептал странным шипящим голосом Кизим.

— Приветствую тебя, правитель тьмы! Прошу прощения за нелесные мысли, но как же иначе привлечь твое внимание? Ты мне очень нужен в одном важном деле, — постарался придать своему голосу беззаботное звучание Женя.

Ходячий краснокожий и красноглазый скелет неспеша ответил:

— А ты знаешь, что обычно все очень важные и нужные дела людей при встрече со мной заканчиваются?

— Знаю, ты бог смерти. Но это дело не столько мое, сколько твое и правителя инферно Хосе. Считай, что я его представитель.

— Ты уверен, что мне есть какое либо дело до твоего Хосе? Если он придет и попробует со мной сразиться, тогда я еще может и подумаю. Но пока еще никто живым от меня не уходил...

— Это почему? — не удержался Женя от тревожащего вопроса.

— Ты, случаем, умом не повредился? — прошептал Кизим, показав жутковато мертвящий оскал редких кривых зубов. — Я же бог смерти, а не детской неожиданности.

Женька понял, что переговоры будут долгие и трудные, и как бы не пришлось при этом сотворить взрослую неожиданность. Однако выказывать страх перед каким-то больным порождением окраины было нерезонно, и он решил надавить на страшноватого собеседника:

— Хорошо, раз ты так настаиваешь, то я принимаю твой вызов и от имени Хосе вступлю с тобой в бой.

— Хм... будто у тебя есть выбор? — бесстрастно прошипел бог смерти. — Решай, какой смертью ты хочешь умереть? Мне желанна медленная и мучительная. У меня тоже есть свои маленькие слабости.

— Тогда не будем ничего выдумывать. Попробуем умертвить или обездвижить друг друга. Кому это удастся, тот и выиграл, — вставая при этих словах, Женя понял, насколько тяжело ему будет сражаться. Руки и ноги оказались словно налиты свинцом, а Кристиана он, как назло, сам отпустил пару часов назад.

И все-таки астральный гость собрался, вышел на небольшую лужайку перед костром и стал ждать Кизима, который, казалось, с любопытством разглядывал соперника. Правда, разобраться, какие чувства посещали это создание, можно было лишь с трудом, настолько необычным оставался его вид.

Бог смерти почему-то не вышел прямо на лужайку, а обогнул толстенный ствол дерева. После чего не спеша выдвинулся на боевую позицию, остановившись в нескольких метрах перед нахальным гостем. Женя ждал, с чего начнет этот шипящий урод. И начало последовало, причем довольно банальное.

Кизим вскинул руки и из-под накидки вылетели снопы мелких черных змей, которые кинулись на соперника. Астральный визитер спокойно смотрел, как змеи пытались атаковать ноги. Амулет надежно отгораживал невидимой преградой. Надо было отвечать на вызов, и он, собрав все силы, вынул пару ножей, а затем метнул их в бога смерти. Однако ничего не произошло. Да, ножи пролетели сквозь красноглазого, как сквозь воздух, но никаких дыр в теле бога не осталось.

А соперник не спеша применил новый прием: поднял руки и резко их опустил. А землянин ощутил, как ему на плечи обрушилась почти невыносимая тяжесть. Он из последних сил выдернул меч и на подкашивающихся ногах бросился на Кизима. Но меч без задержки прошел сквозь тело противника. Не удержавшись, нападающий пролетел вслед за клинком и только тут понял, что перед ним находился мираж. Оставалось непонятным, как же этот мираж бросался змеями?

Пролетев ложного Кизима, Женя заметил за деревом второго, по всей вероятности, настоящего бога. Краснокожий череп рассмеялся беззвучным смехом и прошипел:

— Долго же ты разбирался с моей тенью. Ладно, вижу: тебя так просто не возьмешь. Я согласен идти с тобой к Хосе. Сейчас ночь, все равно ничего не видно. Жди меня утром — я приду, — с этими словами бог смерти исчез в темноте, словно испарился.

Немного постояв и сообразив, что тяжесть начала сваливаться с плеч, Женя подошел к своему месту у костра и, будучи не в силах есть или пить, завалился на бок. Тяжелый сон, больше похожий на обморок, мгновенно сковал сознание...

..он проснулся, чувствуя, что лежит, спеленутый, как младенец в плавно покачивающейся люльке. Открыв глаза, увидел медленно плывущие полусухие ветви деревьев на фоне однотонно серого неба. Видимо его пробуждение каким-то образом заметили, так как покачивания прекратились. До слуха донесся уже знакомый шипящий голос:

— Наш "гость" проснулся. Чак, усади его поудобнее.

Женя почувствовал, как "пеленки" пришли в движение, и с ужасом понял, что он "связан" огромным змеем, который обвил пленника, как ливерная колбаса. Тем временем его весьма комфортно, как на механической кровати, подняло в положение полусидя. При этом стала видна вся процессия. Если бы не объятия чудовищной анаконды, он наверно испугался бы представшей перед ним картины, а тут даже почувствовал что-то вроде немого восхищения. "Гость" вместе со змеем располагался на плетеных носилках, закрепленных между спин двух огромных, с тигра величиной, черных пантер.

Сам хозяин этих мест тоже восседал верхом на гигантской черной кошке, стоящей поперек тропы. Зрелище оказалось почти гипнотическое. Мерцающие в сумерках краснотой глаза бога, а ниже два зеленых кошачьих зрачка могли свести с ума любую жертву. Черная шерсть хищного гиганта отливала блеском в сером свете тяжелого неба. Но вдруг взгляд Женьки зацепился за что-то, блеснувшее на груди Кизима, и его сердце на мгновение остановилось от настоящего испуга. Бог смерти, заметив настороженный взгляд пленника, довольно ухмыльнулся:

— Тебе амулет уже не понадобится, так почему бы полезной вещи не послужить новому хозяину?

С этими словами красноглазый повернулся и продолжил путь. Женя остался в самых мрачных мыслях: "Надо же умудриться не почувствовать, что с шеи снимают амулет!" На душе было тяжко, а физически он бы сейчас даже не смог бы ходить, но от него этого и не требовалось. Процессия, неспешно и бесшумно плыла по абсолютно мертвому лесу.

Женя не мог адекватно воспринимать время и заметил, что что-то произошло, только когда шествующая впереди огромная кошка страшноглазого бога остановилась. Носилки пленника продолжали двигаться, пока не поравнялись с Кизимом. При приближении на Женю навалилась почти невыносимая тяжесть.

— Мы прибыли, — прошелестел голос божества, и красноглазый указал вперед. — Недобро пожаловать в мой дом! Ты заметил, как здесь тихо? Я люблю тишину.

Пантеры продолжили движение, и связанный гость смог рассмотреть, округу. Он много чего повидал на своем астральном веку, но такой пейзаж встречался впервые: они находились на берегу озера. Но вода в нем казалась свинцом, налитым и застывшим без единой волны или ряби. Что это все же вода, было видно по тому, как она отражала противоположный берег, на котором высилось здание, напоминающее основание ступенчатой пирамиды, увенчанной постройкой, которую можно было бы назвать изящной, если бы она не была выполнена из серого камня. Их медленная процессия еще полчаса огибала озеро и, наконец, остановилась у самого подножия ступеней.

Чувствуя, что сейчас может произойти что-то особенно плохое, Женя в панике попытался связаться с Кристианом, но судьба, по-видимому, окончательно повернулась к нему спиной, или что там у нее еще было — никто на его призывы не откликнулся. А "вывалиться" из этого мира в свободный астрал он даже не пытался. Складывалось впечатление, что он здесь оказался наглухо закрыт.

Навстречу из подвальной двери вышли слуги Кизима. Сказать, что это люди не поворачивался язык, так как они больше смахивали на снежного человека, только с черной шерстью. Все же и гориллами эта пара не являлась, поскольку среди шерсти просматривались не совсем осмысленные, но все же человеческие лица. Кольца Чака — удерживающего Женю змея, опали, и до невольного путника дошло, что он не может пошевелить, ни ногой, ни рукой — настолько тело ослабло от постоянного соседства с богом смерти.

— Проводите нашего гостя в отведенные ему апартаменты, — насмешливо прошипел хозяин слугам и, обернувшись к пленнику, добавил. — А то он уже надоел мне своими переживаниями.

Неспособного сопротивляться Женю под руки препроводили в подвальное помещение. Когда за ним захлопнулась дверь, он понял, что оказался полностью отрезанным от всего окружающего мира. Как это оказалось возможно, никто не объяснял, но факт оставался фактом. Каземат Кизима был блокирован не хуже некоторых аналогов земного инферно.

Узник настроился на долгое одиночество и возможность поразмыслить, но опять ошибся. Нет, никто к нему не пришел. Случилось гораздо худшее: в его ослабленную душу влезли чьи-то руки или мысли и стали перебирать в ней все события и впечатления жизни, что-то там выискивая. Он попытался сопротивляться, но его сознание поплыло в каких-то неопределенных кошмарах, и, в конце концов, он потерял контроль над происходящим...

...Было совершенно непонятно, где и сколько времени он находился, и что при этом с ним происходило. Женя просто внезапно очнулся и увидел себя сидящим на полу с поджатыми по-турецки ногами. Он находился в большом, почти пустом помещении, освещенным огнем из огромного камина и парой факелов на стене. Напротив, в нескольких метрах на уровне его глаз сидел Кизим и как-то странно, с сожалением и скукой смотрел на него.

— Ты знаешь, здесь я пытаюсь получить от вас, людей то, что мне нужно: страх, зависть, злость, ненависть... Чтобы вытащить эти чувства из моих "гостей", я просматриваю их жизнь, — шепотом начал шептать бог. — Но ты удивил меня. Несмотря на то, что твои знания огромны, ты совершенно бесполезен. Твоя зависть рассыпалась в прах, ненависть ты изжил по нескольку раз и на всех смотришь с каким-то странным пониманием. Над своей гордыней ты всегда смеешься, считая себя посредственностью. Даже страх перед смертью в тебе разрушен. Сколько же раз ты умирал? Ты не оставил ничего лакомого, за что бы я смог ухватиться... Что на это скажешь?

Женя некоторое время изучал терпеливо молчащего бога и, кивнув, ответил:

— Из тебя получится настоящий хозяин преисподней. Оставь только чистилище Хосе. Тебе ведь все равно не нравится людская суета.

— Ты прав, я люблю тихие истязания и мне все равно, что происходит в поселении.

— Ты не в курсе, — спокойно возразил Женя. — Отныне этот мир становится инфернальным центром астрала, а ты, скорее всего, будешь правителем самых его глубин. Скажи мне только, как ты сумел стать таким сильным?

— Разве ты не знаешь, что мы, боги окраины все время воюем друг с другом? Кто выигрывает сражение, впитывает всю энергию и способности поверженного. А я даже не помню, скольких победил.

— Да, — удивился Женя. — Вот это эволюция души по инферно! Ну что ж, поздравляю, отныне ты будешь выступать в роли самого дьявола!

— Спасибо, не ждал. Но это не освобождает тебя от последней службы богу смерти, — ухмыльнулся Кизим.

— Какой еще службы? — Женя плохо соображал и не мог понять пространных намеков красноглазого.

— Неужели ты не слышал в поселении, какую жертву мне приносят мои поклонники?

— А какие альтернативы? — дрогнувшим голосом спросил пленник. Он вдруг вспомнил слова Фернандо о самообезглавливании.

— Если тебя прельщает бесконечное пребывание в одном и том же помещении без окон, то конечно, ты можешь выбрать и это. Но мне надоело и не нужно твое присутствие — ты только ослабляешь энергию этого места. Поэтому я бы предпочел, чтобы ты ушел отсюда, а перерезание себе горла, не самый худший способ. Поверь мне, — и Кизим обнажил страшные зубы в воистину дьявольской усмешке. — Так что, берись за дело!

Женя посмотрел себе под ноги, куда указывал глазами бог. Там лежал его собственный меч. Он с ужасом понял, что, как ни дергайся, это единственный способ уйти отсюда быстро. А красноглазый продолжал издеваться:

— Я понимаю, перерубить себе шею тебе не под силу, но перерезать горло — вполне. Я даже не прошу тебя делать галстук смерти, чтобы язык красиво вывалился через разрез на грудь. Для этого нужно особое умение. Признаться, даже твое тело исчезнет отсюда очень быстро и я не получу долгого удовольствия. Так что приступай, пока я не передумал.

Узник понимал, что лучше действовать предписанным образом, чтобы не влипнуть в еще более гнусную ситуацию и не кормить это божество своим ужасом. Но боже, как же это оказалось невыносимо сложно сделать! Он взял клинок, примерился — хоть и хорошо им владел, все равно, резать себе горло как-то не с руки. Но тут уж капризничать не приходилось. Женя закрыл глаза и, как мог, наотмашь с оттяжкой полоснул себя прямо поперек горла...

Он еще несколько мгновений удивленно смотрел на окровавленное лезвие и ощущал теплый ручей, хлынувший на грудь. Затем все закружилось перед глазами и, сжавшись в точку, исчезло...

ГЛАВА 21. СОВЕРШИТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ

Женя сидел на скамейке посреди теплой звездной ночи. Рядом тихо плескали волны прекрасного озера долины Жасмин. Но ему не было никакого дела до окружающей обстановки. Он не помнил, как сюда попал — видимо "ноги сами принесли". А куда еще ему податься? Душа была опустошена и раздавлена. И не только этим хитрым дьявольским прохвостом Кизимом — он понимал, что потерпел поражение — поражение по всем статьям.

Он сидел, склонившись и уткнув лицо в ладони, не желая замечать красоты вокруг. Горло предательски болело, напоминая о недавнем позоре. На поверку астральный рейнджер оказался совершенно беспомощным даже против простого ангельского порождения. Ну, не совсем простого... но все равно, пусть не хватало сил, то куда же он растерял остатки ума? Так легко повестись на обещание Кизима уйти и не беспокоить до утра! Ведь бог же сам признал: "Тебя так просто не возьмешь!" — вот и взял, чуть сложнее и хитрей.

Но это еще можно пережить. А вот то, что он провалил все, что задумывал, было, действительно, невыносимо. Так же невыносимо, как хотелось оказаться сейчас дома с Лэей, с той, настоящей. Но у него ничего не получилось. Это только с виду всем казалось, что все идет, как надо. На самом деле он понимал, что сделал чудовищную вещь: попытался организовать астрал без каких-либо на то оснований. Да, знания, хотя и неполные, у него были, но на этом все и кончалось. Ни сил для воплощения своей задумки, ни возможности выйти на второй уровень, у него не имелось. А использование юного божества для своих целей обернулось только издевательством над Крисом и Бетти. Бедная молодежь изматывалась день за днем, но результаты оставляли желать лучшего.

Да и как можно объяснить им вещи, которые нужно увидеть и прочувствовать на втором и третьем уровнях астрала? А без структур на высших планах, что Отраженный реал, что Инферно оставались кособокими слепками, фактически ничем не защищенными от нежелательного влияния. Любая сильная и изощренная инфернальная сущность могла пробить хиленькую защиту новых миров. Единственное, что до пор спасало, было отсутствие на их пути сущностей соответствующего масштаба. Да и изнутри Отраженного реала, любое новорожденное божество могло разнести все хиленькие установки реальности — было бы желание.

Он на своей шкуре прочувствовал, как просто могут быть разрушены все его хилые придумки. Инферно оказалось самым неудачным проектом. В идеале оно должно было стать открытой структурой притягивающей из астрала негатив и отторгающей позитив. А сейчас Женьку самого, инферно не только не выбросило, но даже удерживало непонятным образом, и единственным способом выйти оттуда оказалось совершить самоубийство. Инферно превращалось в кошмарную свалку, и поселение ждала неминуемая война.

И он явился причиной всей этой страшной перспективы. Единственно, что ему определенно удалось — это запутать и столкнуть множество интересов и судеб совершенно различных сущностей. И что их ждало впереди? Война на весь астрал? Если инферно захочет расширить свое влияние, а оно этого обязательно когда-нибудь захочет, кто сможет ему всерьез противостоять? Во всяком случае, не он и не Кристиан с Бетти — недоношенные божества, одно бессильное, другое неумелое...

Его мрачные размышления внезапно прервало осторожное прикосновение к плечу. Он, вздрогнув от неожиданности, приподнял лицо и встретился взглядом с Жасмин. Пришлось тут же виновато опустить глаза — еще одно его темное дело: он видел, что этой душе ничего, кроме его участия, не было нужно. Но что он мог ей дать кроме жалости и боли — только немного сочувствия?

— Женя, почему ты один? — ласково спросила Жасмин. — Мы все страшно переживали! Даже хотели идти в Инферно, но оно никого не пустило, а со второго уровня Кристиан ничего не мог разобрать — ведь там одна серая пелена. Уже второй день пошел... Но это все ерунда, главное, ты вернулся!

Астральный начальник молчал, уставившись в землю перед собой. Врать, что все будет хорошо, не оставалось сил. Жасмин, почувствовав настроение приятеля, перестала наигранно веселиться и замолчала. Затем подошла вплотную, молча взяла его за плечи и настойчиво облокотила на спинку скамейки, так что Жене уже некуда было спрятать свой взгляд. Он смотрел в ее черные глаза, слегка мерцающие в ночи отблесками лунного света, и понимал, что по щекам недопустимо предательски текут слезы. Но девушка ни о чем не спрашивала, она лишь внимательно вглядывалась в его зрачки, будто читая в них все его переживания. Затем, все так же упираясь руками в его плечи, произнесла:

— Хватит! Не могу больше видеть твои мучения. Я хорошо помню, когда-то ты обмолвился, что для ухода домой, тебе, возможно, придется пройти слияние. И ты должен уйти — ты принадлежишь другому астралу. Я знаю, что для рождения божества нужны любящие души. Вот тебе одна. Ты же сам рассказывал, что божественные сущности могут объединять десятки душ, и мы могли бы попробовать...

Женя молчал, он знал о таком решении проблемы и боялся его. Поэтому попробовал возразить:

— Ты не понимаешь, что предлагаешь. Я должен украсть твою любовь, воспользоваться ею, как трамплином, и уйти навсегда. Если даже ты согласна, я не могу надругаться над твоими чувствами. Ты... твоя душа слишком молода. Да, души сливаются в большие сущности, но души, прошедшие сотни лет развития в астрале. Мы же так не умеем... Вернее, я... — Женя сомневался, но у него просто не оставалось сил, и он все же проговорился, — я умею... ведь я, хоть и подстреленное, но божество...

— Это ты не понимаешь! Ты не можешь украсть чувство, которое уже отдано тебе. Ты можешь только подарить хотя бы миг единения сознания, который навсегда останется со мной... Я видела Лэю и знаю, что не выдержу сравнения даже с копией оригинала. И я знаю: твое сердце принадлежит ей, но мне ведь многого и не надо — только знать, что ты счастлив. Это тоже сделает меня счастливой, по крайней мере, более счастливой, чем сейчас, когда я вижу твои страдания.

Женя понимал: она права. Он просто убегал от себя и от нее, не желая взглянуть правде в глаза. А эта девушка, даже не зная многого, сумела сердцем прочувствовать всю ситуацию и предложить выход. Выход трудный, оставящий много душевных ран, но наверно, единственный в их положении.

— Не стану врать — твоя душа красива, а поступки и мысли совпадают с моими, поэтому есть шанс, что мне удастся провести слияние душ на основе энергетического единения. Но ты не совсем понимаешь, что с тобой произойдет. Готова ли ты узнать все обо мне и Лэе? Узнать весь мой опыт и впечатления об огромном реале Земли, о невероятном и бесконечном разнообразии родного астрала и остаться здесь? Это несколько смахивает на бахвальство, но я должен предупредить, что ты станешь самым знающим и могучим астральным существом здесь. А это автоматически возложит на твои хрупкие плечи огромную ответственность за всех братьев меньших.

— Я уже счастлива! — прошептала радостно девушка. Женя, действительно, читал счастье, лучащееся в темных глазах, а она тем временем продолжала. — И не говори мне обо всем этом — я только все больше убеждаюсь, что поступила правильно, разыскав тебя.

— Кстати, как ты меня нашла? Я ведь никого не хотел видеть.

— Разве нужно объяснять, как любящая душа находит свою пару? И потом, ты закрылся от всех, но не от меня. Теперь я понимаю, что чувствовала отчаянный зов о помощи. Твоя душа совсем ослабла в инферно. И я настаиваю, чтобы мы немедленно попробовали!

— Ты права, — прошептал Женя, будучи не в силах сопротивляться железным доводам маленькой девушки. — Идем в открытый астрал... Ты простишь мне, что не будет никаких торжеств?

— Ты что, не понимаешь, что главное торжество у нас в душе? Немного больше или меньше мишуры снаружи — разве это принципиально?

— Хорошо, моя маленькая фея, идем, — согласился Женя, и они провалились в глубину свободного астрала.

Оказавшись в знакомой темноте, он привычно перевел их на энергетическое зрение. Сфера ауры Жасмин ярко полыхала энергией, чего Женя не мог сказать о своей — явно сказывались приключения в инферно. Он не знал, могло ли это сказаться негативно на попытке энергетического слияния — у него просто не хватало опыта. Но то, что не поможет, не вызывало сомнения. И все же он начал процесс, "протранслировав" девушке мысль:

"Попытайся представить меня и думать в унисон. Мы должны тянуться друг другу и "вспоминать" жизни друг друга. Это самое трудное для тебя. Мне легче — я несу в себе много осколков других душ и умею настраиваться".

"А мне поможет любовь", — просто ответила девушка. И действительно, то, что Женя проделывал со своей стороны благодаря знаниям и опыту, девушка, чисто интуитивно, совершала силой чувств. Вскоре они поняли, как преграды между их сознаниями начинают рушиться. Их ауры стали рассыпаться в два вихря, кружащих в медленном таинственном танце. А вокруг неистовал астрал, переливаясь всеми цветами радуги и рассыпаясь во взрывах и фонтанах неведомых фейерверков. Но они не замечали этого — их захватил общий поток информации. Женя переживал всю жизнь Жасмин, начиная с самого детства, а она просто тонула в том омуте знаний, впечатлений и чувств, который представляла теперь уже родная душа. Однако он не дал маленькой фее совсем утонуть, немного замедлив темп слияния.

Они еще долго плыли в темноте успокаивающегося астрала после того, как ауры окончательно слились в мощной энергетической вспышке. Женя давал девушке привыкнуть к новому состоянию, поддерживая ее. Она будто спала, но ему не требовалось догадываться — он сам вместе с ней сопереживал и помогал, мысленно подбадривая. Наконец она вздрогнула и, перейдя на речь, прошептала:

— Спасибо, Женя. Как же ты страдал в инферно! — по ее щекам катились слезы сочувствия и счастья.

— Это тебе спасибо, моя фея! И не плачь. Я сам виноват, — ответил нежно Женя. — Лучше скажи, ты уже привыкаешь?

— К хорошему привыкать не трудно! — счастливо улыбнулась Жасмин. — Я готова!

— К чему? — якобы удивленно спросил Женя.

— Не смеши! — улыбнулась юная богиня. — Я же теперь про тебя все знаю. Если, конечно, ты чего-нибудь не утаил?

— Это ты меня не смеши. При слиянии невозможно что-либо утаить. Ну что, раз ты готова, то пойдем?

— Подожди, дай скажу, а то потом не решусь...— девушка помолчала. — Я... не знаю, как это выразить.

— И не надо. Я ведь чувствую тебя, — мягко помог ей возрожденный бог.

— И все-таки, хочется высказать это словами, — произнесла Жасмин, крепко прижавшись к его плечу. Я не знала, что бывают такие души...

— А вот я знал, какая ты прекрасная.

— Я не о том. В тебе столько намешано. И знаешь, что меня больше всего поразило, и в тебе, и в Лэе?

— И что же?

— Вы прошли через такие страшные переживания и лишения, и от этого только становились светлее. Каким-то волшебным образом, каждое испытание вместо того, чтобы озлобить или сделать вас мелочней, только усиливало сочувствие и понимание к людям.

— Не мучай себя такими анализами, — сказал Женя, поцеловав девушку в лоб, и добавил. — Почти на все можно реагировать двумя противоположными способами, и я не сомневаюсь, что ты всегда будешь выбирать ту же реакцию, что и мы. Да ты уже так и поступала, даже еще на Земле.

— Спасибо, а теперь пойдем, куда ты все время мечтал попасть! — и астральная пара вышла на второй уровень, влекомая опытным проводником.

— Как же легко это получилось! — удивилась Жасмин.

— Это мне и непонятно. Ведь в нормальном астрале никто обычной душе не запрещает идти на второй уровень, да и ты, помнишь, как сразу чуть сюда не угодила? Просто обычная душа не может выдержать долгого пребывания здесь. А мне до сих пор явно что-то мешало.

— Может, ты был богом, слепленным не из того астрала, а этот не хотел принимать тебя в свою глубину?

— Может быть. Откуда ж это узнаешь?

— Слушай, а где здесь те кубы и пирамиды, что я видела в тот раз? — спросила девушка, оглядываясь в полной черноте.

— А ты внимательно прислушайся к потоку матрицы. Я сейчас опущу все защиты. Чувствуешь?

Жасмин замерла, воспринимая совершенно необычное ощущение плотного течения информации.

— Теперь понятно, откуда я "разглядела" эти "мудрые" фигуры, — рассмеялась девушка. — Так я могу тут любую вселенскую мудрость нафантазировать!

— Да, это все из той же оперы, что и божественный свет и всевышняя любовь — реакция души на информационную матрицу, из которой она сама и состоит. Давай-ка лучше нырнем еще на один уровень вглубь, — сверив общие ощущения и убедившись, что они почти соответствуют ожидаемым, он увлек девушку еще глубже, правда, для начала прикрыв ее от плотного инфопотока.

"Как ты себя чувствуешь?" — просигналил Женя ей, крепко "держа за руку".

"Сними защиту. Мне тоже интересно. Мы на третьем плане?" — пришел решительный ответ девушки.

"Тогда переходи на энергетическое видение, так здесь легче, и почти обязательно к исполнению на четвертом уровне!"

"А мы туда пойдем?"

"Нет, пока поосторожничаем. Тебе надо привыкнуть, да и делать там пока нечего..."

"А разве ты еще не уходишь домой?" — тщетно пытаясь скрыть волнение, спросила маленькая фея.

"Хорошего же ты обо мне мнения! Пришел, нагадил, увинтил! Нет, я не кесарь или слесарь, чтобы себе такое позволять", — рассмеялся Женя и всплыл в темноту первого уровня, ведя за собой Жасмин.

— Подожди немного, — вдруг попросила девушка. — Раз уж ты не уходишь сейчас, дай мне просто побыть только с тобой. Да и ты все-таки настолько истощен инферно, что не мешает немного и расслабиться.

— Хорошо, давай отдохнем, — просто согласился Женя.

А Жасмин уже впала в странную дрему, прижавшись к его плечу, и никто бы не мог сказать, где они спали, где был низ или верх, лево или право. Но им было удобно, а чернота окутывала их мягкой периной. Они плыли в объятиях оберегающего их сон ничто и изредка перешептывались, вновь и вновь переживая самые яркие моменты жизни друг друга.

— Бедный, сколько же раз ты умирал? — шепнула Жасмин в полудреме.

— Не надо об этом, — ответил Женя. — "Вспоминай" что-нибудь светлое. Я вот вижу, что для тебя самым светлым человеком остался Микаэль. Ты, действительно, пряталась от своей судьбы.

— Я ни о чем сейчас не жалею — я встретила тебя, и ты оказался прав, когда не хотел назваться моим учителем. Теперь ты гораздо больше — ты часть меня, а я часть тебя... — медленно шептала девушка. — А знаешь, какое одно из самых светлых событий видно в твоей жизни?

— Какое?

— Правда, были и светлее, с Лэей, например, но это событие странное. Оно вроде и не с тобой происходило. Сколько же в тебе намешано судеб? Я вижу слепого, его почему-то звали Ян, но он — это ты...

— И что?

— Он... ты рассказывал сказки детям. Это такое странное состояние: и сказки волшебные и рассказчик, казалось потерявший все в жизни, нашел такое сильное воплощение душевной энергии, что, не смотря ни на что, его переполняло счастье. Как это возможно?

— Не знаю, — Женя послал мысленную улыбку. — Все в нашей жизни происходит как бы невзначай, но на самом деле события зависят от нашего восприятия. Один и тот же случай может стать для кого-то кошмаром, а для кого-то лишь новым поводом обрести счастье. Иногда мне кажется, что эти личности, которые я примеривал на себя, были в чем-то гораздо лучше своего хозяина: Зар — сильнее и красивее, Ян — смелее и добрее, Костя — умнее. А я сам давно уже не тот обормот Женька, который пролез с заднего входа в астрал, и представляю собой какой-то гибрид, понахватавшийся достоинств и недостатков от многих душ. Может, я тебя разочаровал — ведь ты ожидала увидеть во мне целостную личность?

— Целостнее не бывает! Ты просто сам себя не видишь со стороны. Единственно, о чем я мечтаю, это самой дотянуться до твоего масштаба.

— Не смеши, а то я окончательно проснусь. Посмотри лучше, что я собой представлял, когда общался с Кизимом.

— Думаю, раз уж ты не ушел домой сразу, то с ним еще разберешься, вернее, мы разберемся.

— Нет, тебя я в инферно пока не пущу. Может, чуть позже. Лучше скажи, что ты восприняла из моих путешествий в реальные тела и обратно в астрал?

— Мне все понятно, кроме того, как ты умудрялся это проделывать. Это использование того химического препарата? Прости, я не сильна в химии, а тем более в биохимии...

— На самом деле, это к лучшему. Не копайся там дальше — за распространение этой тайны в земном астрале, мне угрожало развоплощение. А здесь это знание, по-видимому, и не нужно — ведь никакого реала мы не нашли...

— Но при этом построили Отраженный реал!

— Еще не построили... — не согласился с ее восторгом Женя.

— Как так?

— Увидишь. Самое главное еще впереди: нам предстоит создать сердце мира. Без него ни одна серьезная пирамида не может существовать.

— Так вот почему ты был так расстроен! До меня только сейчас стало доходить, о чем ты переживал...

Они еще долго вели эту ленивую беседу, иногда шепча что-то, а иногда обмениваясь мыслями и впечатлениями напрямую. Им было о чем поговорить...

* * *

Некоторое время спустя, Жасмин почувствовала, что Женя благородно ее не торопит, но продолжение такого бездельничанья скоро надоест даже ей. Девушка внезапно вскинулась, уперлась руками в грудь терпеливого божества и спросила:

— Ты же притворяешься, что спишь. Говори, что задумал?

— Попритворяешься тут — на раз расколют, — буркнул Женька и заговорщицким шепотом предложил. — Давай, пока никто не знает про нас, займемся тем, чем должно заниматься такой астральной сущности, как мы.

— А чем?

— Пойдем, ты еще многое должна увидеть своими глазами.

С этими словами, Женя подхватил девушку и увлек в неведомую даль. Но новое место оказалось чем-то знакомым Жасмин. Она еще некоторое время всматривалась в прекрасный прозрачный пейзаж и вдруг удивленно воскликнула:

— Это же моя долина! Что с ней стало?

— С ней ничего, это мы смотрим на нее со второго плана, как ты любишь говорить. Отсюда все кажется прозрачным. Но не это самое интересное. Закрой глаза и постарайся настроиться на мои ощущения, — нашептывал Женя, держа девушку сзади за плечи. Спустя некоторое время он попросил. — А теперь взгляни на свою долину снова.

— Ох! Что это такое? — восхищенно воскликнула Жасмин, наблюдая множество переплетающихся разноцветных линий или ветвей, грозди каких-то скоплений света, и множество рассыпанных вокруг звездочек. Одновременно она услышала расстроенный вздох Жени. — Что-то не так? Мне показалось, это очень красиво.

— Ты просто не видела настоящих упорядоченных миров, — кисло ответил астральный проектировщик. — Смотри, здесь же сплошная путаница из хаотичных связей. Это позволительно маленькому астральному якорю, но никак не миру, претендующему на звание рая.

— И что же делать? — беспомощно спросила Жасмин.

— Строить рай. Я не для того здесь задержался, чтобы оплакивать свои недоделки.

— А как же мы будем его строить? Я же не умею.

— Самое главное ты умеешь, а с мелочами я помогу.

— А что такого самого главного я умею?

— Любить и дарить добро, — просто ответил Женя и увлек девушку на третий уровень. Уже там он продолжил инструктаж. — А теперь мы будем любить твой мир. Как это не дико звучит — другого способа нет. Это нельзя объяснить словами, ты поймешь, когда мы начнем. Нам нужно будет слиться в одно существо и создать сердце пирамиды. На самом деле я еще никогда не создавал никакого рая, и такая мысль показалась бы мне кощунственной в родном астрале, но у нас нет выхода. Единственно, о чем хочу тебя попросить: думай все время о своей долине, и еще ты должна придумать внешнюю форму сердца рая. Это может быть что угодно, лишь бы в нем была воплощена твоя мечта о красоте и любви.

— Хорошо, я, кажется, знаю, — стала серьезной Жасмин, чувствуя огромную ответственность.

— Нет, так не пойдет! — Женя взял лицо девушки в ладони и расправил сосредоточенно насупившиеся брови. — Нельзя хмуриться! Теперь, переходим на энергетическое видение и сливаемся в одну ауру.

"Хорошо!" отозвалась девушка и почувствовала, что они начинают становиться одним существом, как и в самый первый раз. Но тогда это происходило неосознанно с ее стороны, на грани эмоций, а сейчас все шло, пронизанное мыслью о творении.

"Ты готова, моя фея? Сейчас представь себе, каким бы ты хотела видеть сердце своего живого мира..."

"Да, я представляю..."

"Ух, ты, какая красота! — послышался восторженный возглас ее гида: Теперь внимательно следуй за моей мыслью и поддерживай меня, держа в памяти пейзажи долины..."

Они думали и чувствовали в унисон, а их мысли отражались, воплощаясь в структуре третьего астрального плана. Жасмин ощущала, как придуманная ею сфера насыщается основополагающими законами. Она понимала, что это будет открытая и свободная система, притягивающая с астрала все положительные сущности и отталкивающая негатив, но не выбрасывающая из себя специально приведенные сюда, искалеченные души, которые нуждались в "лечении" любовью и добротой. Однако негатив таких душ ограничивался областью сада, чтобы не снижать общего потенциала любви и свободы.

Они еще долго так творили, и было трудно отличить, где были чувства, а где расчет, где любовь и ощущение свободы, а где забота о структурах рождающегося мира... Но вот она поняла, что работа завершена. Они еще немного задержались в неподвижно подвешенном состоянии, как бы сверяя все ощущения, и Женя благодарно просигналил:

"Спасибо, моя фея. Кажется, нам это удалось!"

"Что дальше?"

"Как что? Полюбуемся на дело своих рук".

Жасмин почувствовала, что они начинают разделяться и с изумлением "смотрела", как их светящиеся ауры начали расходиться, а между ними оставался яркий связующий луч.

"Интересно" — заметила Жасмин: "Твоя аура стала очень мощной!"

"Это она здесь так быстро восстановилась. Но лучше взгляни на свой мир, пока мы настроены на энергетическое видение".

Девушка обернулась и увидела огромную, гораздо превышающую их ауры сферу, мягко переливающуюся теплыми тонами.

"А теперь "закрывай глаза" и, переключаемся!" — донеслась до нее мысль, и вскоре они вернулись к нормальному виду.

— Подойди к своему ребенку, он ждет тебя, — мягко настоял Женя. — Посмотри, какое чудо ты сотворила!

Жасмин нерешительно двинулась, любуясь своим творением. Перед ней висел прозрачный молочно-перламутровый шар, из глубины которого шло теплое золотистое свечение, изливая всю вложенную в него любовь. Она вплотную приблизилась к дымчатой поверхности и осторожно коснулась ее руками. И сразу сознание захлестнула волна признательности и доброты. Только теперь она полностью поняла, что имел в виду Женя, когда вздыхал и куксился при виде картинки на втором плане. Какое же стройное, логичное и прекрасное создание им удалось! Она, как заботливая мамочка, задавала десятки вопросов, на которые мир отвечал лаской и нежностью.

"Ну ладно вам миловаться, — донеслась мысль райского папаши: Надо еще проверить, все ли в порядке в связях на втором плане".

— Идем, — согласилась Жасмин, с сожалением прощаясь с сердцем мира и прося у того прощения за быстрое расставание.

Картина связей на втором уровне разительно переменилась. Теперь девушка видела, как основные ветви расходятся веером от одного центра, скрытого в вершине пирамиды. Но оказалось, что не все еще было в порядке: Женя показал ей, как можно кропотливо следовать вдоль ветвей и устранять перекрестные или конфликтные связи, или отсекать слепые концы, перемещать информацию и много еще что.

— Этот мир прост и прекрасен в своем устройстве. В этом его сила, — объяснял Женя. — Ему не надо внутренней защиты и кодировки, это открытая система. Рай просто оттолкнет любую нечистоплотную сущность от своих структур. Его сильная позитивная заряженность сама по себе лучшая защита.

— Тогда нас ждет еще очень много работы с Отраженным реалом?

— Да, и еще одна неприятная работа... но ее я выполню сам, — не терпящим возражений тоном закончил Женя.

— А что мы станем делать сейчас? — спросила, не решаясь возражать, маленькая хозяйка рая.

— Ну не до бесконечности же править связи? Этим ты теперь на досуге сможешь заняться. Сейчас будем отдыхать. А заодно, проверим: как оно теперь там — в долине? А чтобы было веселее это проверять, позовем друзей.

Девушка не возражала против такого плана, и они понеслись по астралу, зовя всех, до кого только могли достучаться. Вскоре на лужайке в саду перед домиком Жасмин уже веселилась большая компания. Женя был явно в приподнятом настроении. Таким его еще никогда не видели. Все поздравляли новое божество с днем рождения и строили планы по строительству миров. И только Жасмин с грустью, понимала, чему так радуется ее новенькая половина, и чья на самом деле эта половина. Но сегодня был ее день, и она отгоняла грусть, понимая, что этим только осложнит предстоящий уход своего любимого...

А пока Женя смешил всех своими, на самом деле совсем не смешными похождениями по инферно. Жасмин только дивилась, как он мог вывернуть наизнанку все события, высмеивая, как себя, так и демонов окраины. Она-то знала, чего стоили ему эти приключения, когда слушала его байки:

— Представляете, Кощей Бессмертный вылупился на меня своими поперечными зенками, ну, а я вылупился в ответ. Он ничего не понимает, что с его змейками произошло, а я не понимаю, куда дротики улетают...

Можно было подумать, что они там, в инферно только тем и занимались, что смешили друг друга. Жасмин с удивлением поняла, что полюбила человека, который на самом деле оказался гораздо больше и глубже того, что наблюдалось снаружи. Она, как маленький Титаник, въехала в верхушку Жениного айсберга, даже не подозревая, какой глубины достигает его сущность. Да, он был прав, когда не понимал, отчего не мог выйти на второй план астрала — с его-то мощью и знаниями...

Одно было печально: она чувствовала, как стремительно прирастала к нему душой и если он затянет с уходом, то расставание может стать мучительным. Словно чувствуя эту опасность, Женя торопил события. Они договорились с Кристианом и Бет, что с утра начнут вместе править вершину пирамиды Отраженного реала. Работы предстояло много, а молодежи нужно еще учиться — ведь они с Жасмин останутся здесь залогом успешного развития астрала.

Как ни веселились гости, Женька решил не затягивать посиделки, объявив, что им с Жасмин еще нужно сегодня совершить экскурсию по окрестностям рая и проверить, как себя чувствует новая пирамида. На самом деле мир чувствовал себя прекрасно, просто Женя решил подарить этот вечер ей. Таким образом, еще толком не познакомившись, они уже начали прощаться друг с другом.

Это был странный вечер. Они гуляли по самым восхитительным и укромным уголкам долины, наслаждаясь красотой природы и уединением. И все же Жасмин с трудом воспринимала окружающую обстановку, настолько сильны и противоречивы оказались ее переживания. Она одновременно открывала для себя необъятный мир любимой души и начинала ощущать приближающийся миг разлуки. Чувство утраты смешивалось со счастьем единения, обостряя восприятие мира, и Женя хорошо ее понимал. Он ничего не говорил о том, что случится завтра, но она понимала: он, завершив с Отраженным реалом, пойдет в Инферно, а затем... Весь вопрос для нее заключался сейчас в слове "когда" — завтра или послезавтра? Она не сомневалась, что это случиться скоро, и все же...

— Не терзай себя раньше времени, я ведь тоже мучаюсь, — мягко заметил Женя, когда они брели вдоль горного ручья, выбегающего в долину. — Послезавтра вечером... а до этого времени учись жить настоящим моментом. Будущего еще нет, оно может и не наступить, а сейчас в напрасном ожидании мы пропускаем жизнь сквозь пальцы как песок, и в остатке может остаться сухая кожа на растрескавшихся ладонях. Ты знаешь, сколько раз судьба говорила мне: "Не влезай, убьет!", а я лез, как болван. Получал от нее пинки и шишки, и опять лез. И иногда она сдавалась, а я получал каплю любви и счастья.

— Да, знаю. И понимаю тебя, наверное, лучше, чем себя. Так что не отнимай у меня сейчас мою каплю любви и счастья.

— Все что угодно. Мне все равно не хватит никаких сил отплатить тебе благодарностью.

— Мне ничего не надо, кроме как побыть с тобой. Будь просто самим собой и не разводи нюни, — мужественно улыбнулась Жасмин, но в ее глазах предательски блеснули слезинки. Ведь того, что требовала биологическая память, он ей не подарит...

* * *

На следующее утро все божества встретились на втором уровне Отраженного реала. Начиналась наиболее сложная часть организации пирамиды. Если рай и ад являлись полярными мирами и поэтому простыми по своей сути, то улучшенная копия Земли была только немного смещена в сторону позитива. И это делало ее подверженной к атакам с любой стороны. Чтобы создать пирамиду наиболее приближенной к земным условиям, нужны были очень жесткие установки в сердце мира и кодировка информационных потоков.

Начали с распутывания связей на втором уровне. Преимущество планетарного мира заключалось в том, что информационные связи, как бы уходили в центр планеты. Оставалось привести их в порядок перед тем, как строить сердце. Женя попросил Жасмин объяснять все молодежи, пока он сам будет разбираться со связями. Сначала он отыскал и вычленил основные информационные потоки и свел их к центру. Затем проверил, чтобы не было больших перехлестов и противоречий. Наконец они стояли в центре огромного сумеречного шара, пронизанного разноцветными инфоканалами.

— Теперь нам предстоит самое сложное: создание сердца мира. И здесь мне понадобится вся ваша помощь. Сейчас мы нырнем на третий уровень...

Далше они объединенными усилиями сочиняли внешний вид верхушки пирамиды. По желанию Кристиана и Бет, сердце выглядело в виде огромной друзы горного хрусталя, переливающейся в темноте астрала сполохами от проходящих в ней информационных процессов. А вот затем начиналась самая ответственная часть: Женя стал по памяти закладывать основные принципы жесткой наведенной реальности. Когда он закончил с этим, пришлось еще объяснять молодежи, как в дальнейшем вносить корректировки. Он далеко не был уверен, что все сделал правильно с первого раза, но для того и нужны друзья, чтобы продолжить то, что он начал.

Оставалась еще одна хитрая вещь. Требовалась кодировка информационных потоков, чтобы в них не могли вмешаться нежелательные элементы. Было забавно, но в этом астрале Женькин родной язык для этого подходил как нельзя лучше. До сих пор он не встретил ни одного земляка, не считая Кости, который провел его мимо орла. Русский язык оказался в данном случае не хуже китайской грамоты. Кодировать миры его в свое время научили Саши — настоящие мастера миропостроения. На самом деле это было несложно, если только не использовать двойной кодировки, которую он сейчас и собирался применить.

Женя, снова войдя в контакт с сердцем мира, сначала начал "продумывать" установки и информационные потоки на родной кириллице, а в завершении все принципы устройства мира "продумал" на родном языке Лэи. Вся хитрость заключалась в том, что нужно было совершенное владение обоими языками, и тогда переход при кодировании происходил незаметно, без прерывания связей и потоков. Другими словами, работа должна была проводиться на одном дыхании и с ювелирной точностью.

Он еще долго не двигался и "слушал" биение информационного сердца. Кажется, ему удалось — потоки плавно расходились и возвращались обратно. Женя "спросил" у Жасмин, которая соединившись с ним, молча поддерживала его все это время:

"Ты все поняла?"

"Да, я же была тобой. Но как невероятно тонка и красива твоя работа!"

"Видела бы ты работы Саш, не стала бы хвалить их криворукого ученика, — отшутился вынужденный ваятель миров: Очень важно чтобы ты все поняла до самых мелочей. Я, конечно, сейчас передам пакет информации Кристиану с Бет, но так ясно воспринять они все не смогут".

"Не беспокойся! Идем лучше проверять, что на втором плане", — донеслась мысль Жасмин, и они начали разделяться. Основная работа была проделана.

На втором уровне ему еще пришлось потратить немало времени на натаскивание молодежи в чтении кодированной информации и управлении связями. И все же его самого поразила грандиозность проделанной работы и объемы вбуханной в этот мир ангельской составляющей, черпаемой прямо из открытого астрала.

— Здесь будут потрясающие возможности для построения каких угодно пирамид. Теперь все карты у вас в руках. Делитесь только своими знаниями с другими. Скоро Паула со Стивом созреют, и будет в вашем божественном полку одним воином больше.

— Но почему ты говоришь так, будто собираешься нас покинуть?

— А ты догадливая, — грустно улыбнулся Женя. — Завтра вечером.

— Но как же?.. — Бет растерянно взглянула на сжавшуюся, словно от холода, Жасмин, и не договорила.

Видя, что эта тема больно ранит девушку, Женя резко прекратил разговор:

— Объяснений не будет. Жасмин останется здесь за главную. Сегодня отдыхаем, а завтра я иду в инферно, — и, видя готовый сорваться вопрос, добавил. — Один. Там мне помощники не нужны. Пакет информации останется у Жасмин.

Он подхватил совсем поникшую девушку и вышел с ней в свободный астрал. Прижав к себе грустную фею, он нежно прошептал:

— Прости, моя маленькая, но это то, чего я боялся больше всего. Я не могу тебе дать полноценных отношений. Это было бы двойным предательством и только утяжелило расставание!..

* * *

На следующий день с утра он шел во второй уровень инферно. Женя одел на себя двойную защиту и, тем не менее, чувствовал, как трудно приближаться к хаотическому сплетению красных ветвей, варьировавших оттенки от черно-фиолетового до оранжевого. Он понимал, что это все только его индивидуальное восприятие, и цвет тут не причем. Просто, так ему было легче воспринимать информационные потоки.

Несовместимость с этим миром представляла серьезную проблему. Если бы не защита и постоянные усилия, его мгновенно выбросило бы отсюда. С другой стороны это являлось хорошим признаком — как того, что инферно приобретало свою настоящую силу, так и того, что визитер оказался явно другой полярности. Женя внимательно рассматривал призрачные структуры, мерцающие красно-черными тонами, а где-то внутри чувствовал, как тревожно следит за ним Жасмин.

Он заметил, что на втором уровне повторялась закономерность, замеченная им еще в самом поселении. В центральной части мира связи были светлее, даже переходя местами на теплый оранжевый свет, а на окраине они темнели, наливаясь мрачной густотой инферно. В целом, Женя остался доволен увиденным. Нужно только закрепить эту тенденцию в сердце инферно.

На третьем уровне, как и ожидалось, ничего не обнаружилось. Он растерянно плыл в черноте астрала и думал, как ему родить то, что являлось противоположностью всей его натуры? Нужно искать выход. И тут Женя услышал подсказку:

"А Кизим не мог бы произвести на свет сердце инферно?"

"Молодец, Жасмин!" — воскликнул астральный ваятель и сразу стал додумывать идею. Кизим, конечно, сущность слабая, но по уши заряженная негативом. Значит, его нужно выдернуть на третий план под защитой и использовать, как источник инфернальной энергии. А чтобы он ее побольше выдал, нужно индейского божка разозлить.

Вскоре Женя уже выискивал своего недавнего знакомца со второго уровня. Это оказалось не совсем просто, так как в зоне серой пелены мир не просматривался. Тогда, как бы ни было неприятно, бывший пленник решил искать бога смерти по инфернальной ауре. Скользнув по нитям приблизительно в тот район, где должны располагаться чертоги Кизима, он сориентировался, откуда идет наибольшее отталкивание и неприятие. Буквально с двух-трех заходов он почувствовал знакомую ауру. Определив, на какой ветви сейчас она находится, Женя решил предупредить бога о своем приходе и "ткнул" пальцем, как иглой, в эту ветвь. Получив изрядный удар негатива, астральный хулиган нырнул вниз, проверить, что он там натворил.

"Кажется, немного перестарался..." — перед ним предстал слегка скособоченный дворец Кизима и панически разбегающиеся слуги. Но исправлять что-то было поздно, и Женя пошел в гости. На него никто не обращал внимания. Сам красноглазый хозяин стоял на ступенях и озадаченно смотрел на свой дом.

— Прошу прощения, — задумчиво хмыкнул вместо приветствия Женя. — Слегка переборщил.

— Кого переборщил? — откликнулся Кизим и вдруг молниеносно обернулся. — Ты?! Откуда ты взялся? И почему я тебя не чувствую?

— Оттуда, — Женя указал пальцем вверх, потом подумал и показал вниз. — Или оттуда. Неважно. Ты мне нужен.

Кизим уже оправился от удивления и спросил:

— И зачем тебе нужен несчастный бог смерти?

— А ведь и правда, несчастный божок! — ухмыльнулся астральный зодчий, стараясь разозлить собеседника, и добавил. — Некогда с тобой говорить, поехали!

Не успел красноглазый ничего возразить, как уже дрейфовал в полной темноте третьего уровня. Женя держал его в пузыре защиты.

— Где мы? — любопытно озирался Кизим.

— Неважно.

— А что важно?

— Важно то, что если я сниму защиту, тебя в три секунды размажет по астралу, как масло по бутерброду.

— Какому бутерброду?

— Неважно, — повторил астральный авантюрист, сообразив, что дикий бог мог и не есть бутербродов. — Делай, что говорят, и скоро окажешься дома.

— А что говорят? — переспросил Кизим.

"Странно, но в чувстве юмора этому божеству не откажешь", — подумал Женя, и пояснил:

— А говорят то, что мне нужна твоя энергия всего на одну секунду. Я сниму защиту, и ты почувствуешь мощный поток информации, но он не успеет причинить тебе вреда, если конечно, я восстановлю защитный барьер... — и, не рассусоливая, приступил к работе.

Снимая защиту с Кизима, он одновременно представил, как будет выглядеть сердце инферно. Спустя секунду слегка подвывающий божок рассматривал огромное, непонятно откуда исходящее, медленно переливающееся тяжелыми сполохами, пламя.

— Что это? — оторопело спросил Кизим, но Женя не ответил — он был занят, да и чем меньше знал этот родитель о своем произведении, тем лучше.

Астральный ваятель набивал сердце инферно законами. Как ни странно, но во многом эта система походила на рай. Женя устранил последнюю спонтанную защиту мира поселения и сделал пирамиду открытой системой. Вдруг, вспомнив о возможных последствиях, "попросил" у Жасмин:

"Выручай, милая! Я, кажется, опять напортачил!"

"Что случилось?"

"Посмотри в открытом астрале — не появилось ли несколько знакомых душ из поселения, сигналящих своими чувствами? Их сейчас должно вышвырнуть из инферно. Попроси помочь Паулу — она их всех знает в лицо" — а сам продолжил настраивать мир. Пришлось разделить чистилище и преисподнюю, но не в разных мирах, а как они и образовались: первое — в поселении, вторую — на окраине мира. Несомненно, Кизим будет владетелем "нижнего" мира, а Хосе — начальником чистилища, в которое превратится поселение. Души станут притягиваться прямо из астрала в соответствии со своей заряженностью негативом или в центр или в преисподнюю окраины. Мир не будет очень жестким, что позволит правящим сущностям изощряться в своих методах подавления свободы выбора.

Наконец, ваятель устало отодвинулся от красного пламени. Кажется, все оказалось на своих местах. Править связи на втором уровне не было ни желания, ни сил. Вообще, ему хотелось стряхнуть с себя всю эту тяжесть, но рядом еще болтался совсем поникший Кизим. И куда только девался весь его устрашающий вид? Сейчас он смотрелся странной куклой, сделанной каким-то слепоглухонемым мастером. Женя, не говоря ни слова, вернул майяского бога смерти обратно к его дворцу, с удивлением заметив, что кособокость строения исчезла. Больше ему здесь делать было нечего ...

* * *

Жасмин его встретила, как только он оказался в свободном астрале.

— Бедный, как тебе плохо! — сочувственно сказала девушка, обнимая уставшего Женю.

— Честно сказать, как под катком побывал, — признался он маленькой фее. Скрывать свои ощущения все равно не было смысла.

— Сейчас тебе станет легче, — прошептала Жасмин, гладя его по голове и заглядывая в глаза.

— Уже стало! — улыбнулся Женя, чувствуя энергию, льющуюся от девушки, и млел, как мартовский кот под теплым солнышком. — Лечи меня добротой, смой с меня эту гадость.

Спустя некоторое время они с Жасмин уединились в ее в домике для важной беседы. Наступал последний вечер, отведенный Женей самому себе в этом астрале, и он хотел уйти, зная, что здесь останется душа, которая не хуже его справится со всеми трудностями. Поэтому они сейчас перебирали все большие и маленькие начинания и судьбы, чтобы сопоставить свои взгляды на них. Женя не беспокоился о знаниях Жасмин, он просто пакетом передал ей всю свою память, чтобы она могла обращаться к ней по мере надобности. Сейчас ему было важно определить, насколько совпадали их ощущения. Они сидели друг против друга, и вели неторопливую беседу.

— Не беспокойся за Лэю и всех "сэйлов", которых здесь оставляешь, — успокаивала его Жасмин. — Мы с Булем создадим им две возможности для развития. Они, или смогут менять вид на человеческий — как это уже делает Лэя, превращаясь в Лену — или я и создам им целый Сэйлар со своим животным и растительным миром. Благо, знаний и умений у меня для этого теперь достаточно. Но пока они с Заром вполне счастливы своей нехитрой семейной жизнью.

— Спасибо. Что бы я без тебя делал?

— Ничего, — пошутила Жасмин.

— Не смейся, ты права. Я ничего толком не смог бы сделать, даже устроить судьбу порожденных собою ангелов.

— Кстати, я до сих пор ловлю себя на чувстве дискомфорта: как мне относится к ангельским сущностям? Все-таки хочется считать их настоящими душами. Ведь некоторые из них, вроде Буля или Феди, поумнее и покруче, чем многие души.

— Ты совершенно права: относись к ним, как к равным, и не ошибешься. Единственное их отличие — стартовая точка развития. У ангелов меньшая по сравнению с "родительской душой" информационная база, отсутствие реального опыта и слабый энергетический потенциал. Они — немного дети. Но в то же время, как дети, они могут быстрее развиваться, так как им не мешают прошлые привычки и комплексы. Ты же видела в поселении, что старые ангельские сущности фактически не отличить от душ, настолько они становились индивидуальны. Жаль только, что им не удается иметь детей.

— Почему же? У Кости с Надей будет ребенок, — возразила Жасмин.

— Я очень рад этому, но Костя не совсем ангел — это почти полная копия с души профессора. Думаю, ему просто хватило потенциала, как и любой душе, живущей со своим ангелом в поселении. Пока что в этом астрале, в отличие от земного, каждая душа может находить себе детей "в капусте", как, впрочем, и монстров.

— Как хорошо, что тебе удался полноценный Отраженный реал! Он станет лучшей защитой для таких неумех, которые плодят себе кошмары даже в капусте.

— Да, не всем удается быстро справляться со своими ужасами. И я, действительно, горжусь, что сумел создать Отраженный реал — ведь никакой уверенности в успехе не было. Но главной лечебницей душ останется сад в твоей долине. Только не перегружай его большим числом пациентов, чтобы они не ослабляли общего потенциала пирамиды.

— Я понимаю, но вряд ли такое произойдет. К тому же рай, действительно, нужен для таких, как Рико и Марго. Вот уж две несчастные, израненные души. Как они расцвели после буквально нескольких дней жизни у нас! — с улыбкой вспомнила Жасмин.

— Эх, не удалось мне тебе Рико подпихнуть...

— Да ты мне всех подряд, как на смотрины подпихивал, только одного не хотел видеть...

— Видел я все... Мало того, что видел, ты даже меня в свой сон пустила...

— Так это была правда? — девушка вскинулась, посмотрев в глаза Жени. — И ты ничего не сказал?

— А что мне было говорить? Я был готов удушить себя. Мне и сейчас хочется это сделать

— Не будем на эту тему. Ты видишь перед собой самую счастливую женщину этого астрала, и это счастье останется со мной. Просто, иногда случается так, что счастье бывает и со слезами, — решительным тоном начавшая речь, Жасмин закончила совсем тихо, ее подбородок задрожал, а в глазах появились слезы. Но она упрямо договорила. — Прости, не поддавайся на это. Сейчас все пройдет. Тебе нужно идти со светлой памятью о нас.

Женя сам еле удерживался от слез. Он просто молчал. Девушка сто раз права, и на это нечего сказать. Любые слова утешения сейчас только подлили бы масла в огонь, поэтому он только грустно пошутил:

— Но все же постарайся найти себе более верного спутника, чем дурное заблудшее божество...

* * *

Они прощались... уже прошел назначенный вечер, и наступила ночь. Казалось, все слова были сказаны, и они продолжали сидеть и читать мысли друг друга. Но вот восточный горизонт начал светлеть, и Женя сказал роковое слово:

— Пора.

Они безмолвно вышли на второй уровень, потом на третий. На четвертом Женя шепнул:

— Возвращайся, фея, и за все тебе спасибо!

— Тебе спасибо! — только и сумела вымолвить маленькая хозяйка солнечной долины и, последний раз обняв своего любимого, растворилась в темноте, уйдя на нижние уровни астрала.

Пребывание на этом уровне уже становилось проблематично, так что нельзя было терять время. Начинался нелегкий путь домой или к окончательной гибели. Он настроился всеми фибрами своей души на ориентир в родном астрале — Лэю, и начал погружение, проваливаясь уровень за уровнем. Он сразу почувствовал, насколько невероятно плотен и тягуч астрал в глубине. Его душу размывало и корежило сопротивляющейся матрицей, а он настырно лез все глубже и глубже. Он потерял счет слоям и времени, да и какое время могло быть здесь? Он шел напролом "теряя сознание"...

ГЛАВА 22. НАЧАЛО ВРЕМЕН

Странно. Он не ощущал ничего. Ровным счетом ничего. Словно где-то застрял и не мог ни нырнуть глубже, ни выйти в какой-нибудь мир или изнанку реала. "Где же он оказался?" — Женя растерянно разглядывал абсолютную черноту этого ничто и пытался сообразить, что произошло. Он шел вглубь астрала, пытаясь выйти на Лэю, но в какой-то момент просто перестал ощущать и осознавать себя. И вот он здесь — непонятно где.

Спустя какое-то время в одной точке несуществующего пространства что-то показалось. Женя стал вглядываться и, наконец, понял: к нему, посреди бархатной темноты неторопливо вышагивал человек. "Это интересно", — подумал астральный путешественник, но не стал спешить навстречу, стараясь получше рассмотреть приближающуюся фигуру. Спустя еще немного времени он понял, что это мальчик, лет двенадцати — тринадцати. Но, когда тот подошел вплотную, Женька от удивления только судорожно хватал ртом несуществующий воздух. К нему приближался он сам! Тринадцатилетний Женя Котов с планеты Земля. Нет, это было невозможно!

Он дрогнувшим голосом спросил у "самого себя":

— Ты... ты кто?

— Прости, — ответил ему, явно смутившийся пацан. — Не знал, что так напу... удивлю тебя.

— Да уж, удивил! Но ты ведь, не я? — спросил Женька, едва понимая, что за дурацкий вопрос задает.

— Нет, конечно. Ну, если только отчасти, — ответил несколько грустно мальчик, и тут до астрального путешественника дошло, что у ребенка были совсем недетские глаза, вернее, нечеловеческие. Как будто из них смотрела сама бездна. А парень, тем временем, продолжил беседу. — Мне хотелось поговорить с тобой, а как при этом выглядеть лучше, не знал. Вот и решил, что тебе легче общаться с самим собой. А почему маленьким? Потому что я еще юн, да и тебе проще говорить с "младшим по возрасту", чем с каким-нибудь дедом.

— Но кто ты такой юный? — продолжал тупить Женя.

— Разве не ясно? — уже хитро улыбнулся мальчишка. — Я тот, кто воровал души, кто не пускал тебя на второй уровень, и кто учился у тебя все это время...

— Ты здешний астрал? — наконец дошло до "старшего" собеседника.

— Слава богу — то есть мне — ты "блещешь" догадливостью! — очень знакомо съехидничал мальчишка. — Хотя ты должен понимать, что я не весь астрал. Мне пришлось выщепить некоторую часть себя, чтобы активно с тобой беседовать.

— А о чем?

— О многом, — мальчишка щелкнул пальцами коронным Булевским жестом, и рядом с ними появились два больших и уютных кресла. — Но сначала присаживайся. Нам некуда спешить, так как мы выпали из связи времен.

Ничего не оставалось делать, как удобно усесться напротив мальчишки и предложить:

— Тогда приступай к беседе!

— М-да... с чего вот только начать?

— Давай, сначала, — пошутил Женя, но парень серьезно кивнул:

— Давай. Я расскажу свою историю, поскольку многим обязан тебе, и, как это ни странно звучит, мне тоже иногда хочется выговориться. Так вот, я — субстанция, чужеродная вашему астралу, и случай, наверно, редкий в мироздании. Обычно астрал можно сравнить с невероятно огромной сущностью, в теле которой развивается реальная вселенная и астральные миры. И обычно информационное поле астрала несет в себе опыт более древних сущностей. Но когда я впервые осознал свое существование, то понял, что не хочу осуществлять тот тип реала, который был в предыдущем моем воплощении, и просто забыл его, стерев из своей матрицы.

— А разве это возможно? — удивился Женя.

— Конечно. Ты ведь сам забываешь всякие неприятности, которые с тобой происходят? Почему бы это не сделать мне? Так вот, забыв, я столкнулся с проблемой: что мне строить вместо той вселенной, которую знал? И тогда я придумал, как обрести новый опыт: если уйти на самое дно астральных планов, то там можно нащупать соседей с их собственными вселенными. Но действовать приходилось очень осторожно.

— Да, так осторожно, что наш собственный астрал ничего не мог разобрать, когда в нем ковырялись! — усмехнулся Женька.

— Ты прав, мне требовался опыт конкретных душ, и пришлось найти способ контактировать с ними напрямую, в обход астрала. Так что я все-таки не ковырялся непосредственно в его матрице. Мне удалось отловить одну совершенно заблудшую душу, по которой я воспроизвел подобие посмертного опыта индейцев, чтобы ориентировать умирающих на уход сюда, а не в пирамиды индейских верований.

— Ничего не скажешь, мастерская работа. Но я не понял, к чему вся эта суета вокруг нагвалей?

— Здесь переплелось сразу несколько моих интересов. Конечной целью всех этих похищений стояло построение модели, в соответствии с которой можно формировать реал. Сначала я очень боялся, что сюда пройдет божественная сущность, и все мои проделки обнаружатся раньше времени. Поэтому-то те стражи на входе и проверяли, не нагваль ли сюда идет. Но со временем я понял, что простых душ недостаточно для построения хоть какой-то системы и я стал ждать тебя.

— Просто так ждать и ничего не делать? Я же мог и не прийти.

— Я знал, что ты придешь. Хоть в астрале и не отражается информация из будущего, но отрывочные флуктуации грядущих событий могут возникать и долго храниться в глубинных слоях.

— А-а! Теперь понятно, откуда в поселение попало это предсказание!

— Совершенно верно. По этой, совершенно отрывочной информации я понял, что сюда придет нагваль и начнет наводить порядок в этом бардаке, — улыбнулся Женя-младший своему гостю. — Я за тобой следил еще тогда, когда ты шел к орлу. Думаешь, ягуар в твоем случае просто так промахнулся?

— Но почему ты сам не вмешался в судьбы несчастных душ?

— А как? Я не имел никакого представления, на каких принципах должен строиться астрал человеческих душ. Ты один принес столько полезной информации, сколько не дали все остальные, вместе взятые.

— Ну хорошо, теперь ты знаешь, как устроен земной астрал и реал...

— И даже немного сэйларский, — поддакнул мальчик.

— Но собираешься ли ты вводить необходимые ангельские службы? Хотя бы равновесия и навигации? Нужно же выловить всех несчастных, заблудших в твоих закоулках.

— Безусловно. Но только с участием душ. Иначе опять чего-нибудь напортачу.

— Это правильно. Теперь у тебя будет достаточно божеств, чтобы справляться с такими задачами. Кстати, забыл спросить: а почему тут так легко нарождаются ангельские сущности?

— Ну, во-первых, мне пока все равно эту энергию девать некуда, а потом, душ, все же, маловато, и чтобы скрасить им существование...

— Ты плодил их кошмары! — усмехнулся Женя.

— Ну почему? Кошмары или ангелов плодили они сами, используя астрал, как субстрат. Хотя ты прав — идея оказалась не самой лучшей...

— Да уж. И еще одного я тебе не могу простить: какого хрена ты не пускал меня на второй уровень? Ведь теперь здесь осталась, действительно, божественная половинка разбитой души.

— Мне нужно объяснять? — тихо спросил мальчишка, всем видом показывая, что осознает свою вину.

— Да нет. Ведь тогда бы я сразу рванул отсюда, — криво усмехнулся Женя. Спрашивать, почему ему не удалось удрать сейчас, пока не хотелось. Разговор наверняка сам к этому выведет. Поэтому астральный разведчик сменил тему. — И все же. Какова конечная цель всего этого грандиозного воровства душ?

Парень загадочно улыбнулся и, выдержав паузу, произнес:

— Ты вложил последний недостающий кирпичик, и сейчас станешь свидетелем того, для чего сотни лет исчезали души с Земли.

— Что-то не понял, — насторожился Женя. — Какой кирпич, куда вложил?

— Кирпич — это твои знания. А куда, сейчас поймешь, — мальчик кивнул в сторону, и их кресла сами чуть повернулись, чтобы стало удобней смотреть. Правда, пока гость ничего, кроме черноты не видел. Юный астрал продолжал объяснять. — Ты не физик, но я знаю, что ты чуть знаком с квантовой механикой, теорией Большого взрыва и темной энергией.

— Да, благодаря приятелю.

— На самом деле, это не столь важно. Просто тебе легче понять, что здесь произойдет. Перед нами развернувшаяся изнанка — последний уровень астрала, в котором должен родиться реал: темная энергия в чистом виде. Сейчас, оттого, какие силы и законы я сведу в точку рождения Вселенной, будет зависеть спектр рождающихся элементов. Благодаря всем вам и в особенности тебе, я знаю, какой спектр мне нужен, и какие силы надо столкнуть в этой, пока несуществующей точке.

— Это же начало времен какое-то, — восхищенно заметил гость.

— Не только времен, но и пространств. Но смотри! Сейчас это случится... — воскликнул детским фальцетом мальчишка и замер в восторженном ожидании.

Некоторое время ничего не происходило. Вдруг в одной неизмеримо далекой точке вспыхнула яркая звезда, как будто полыхнула электросварка. И тут же из нее стали разлетаться два ярких светящихся диска, напоминающих гигантскую бабочку. Мальчик, восторженно шепча, объяснял, что происходит:

— На самом деле в точке столкновения темной энергии рождаются вселенная и антивселенная. Каждая, при этом, рождает свое пространство и поэтому они не пересекаются. То, что мы видим, это свет, разлетающийся из точки большого взрыва, который рождает пространство по мере своего продвижения. Кстати, вот тебе ответ, почему вселенная бесконечна — ну кто успеет достичь ее края, состоящего из авангардной волны света? — и, предупреждая вопрос, пояснил. — Конечно, это только картинка, которую я вывожу, но она отражает реальный процесс рождения Вселенной.

— Я понимаю, что было бы глупо смотреть на это в световом диапазоне, но сейчас расширение замедляется? — Женя, не отрываясь, следил за рождением реала.

— Относительный прирост Вселенной, естественно, замедляется, но скорость света остается скоростью света. Картинка тоже постепенно уменьшает масштаб.

— Это непостижимо грандиозное зрелище, — почему-то перешел на шепот Женька. — Какая же прорва энергии и информации на это затрачена!

— Ну, если, к примеру, сравнивать с одним человеческим организмом и душой, то не так уж и много. Ты же знаешь, сколько фрактальных систем в тебе задействовано, и какой категории сложности достигает устойчиво-неравновесная система твоего организма.

— И все равно, ты меня не переубедишь: миллионы парсеков, галактик, миллиарды лет — вот это масштаб! — продолжал восхищаться Женя.

— Теперь ты понимаешь, зачем мне были нужны души, в особенности такие, как твоя и Жасмин? — спросил довольным тоном юный астрал.

— Нет, — не понял вопроса гость.

— Фактически, каждой божественной сущности найдется по своей планете в реале — был бы только интерес!

— Но постой, это же все только что взорвалось? Там же еще и галактик толком нет, не то что звезд второго и третьего поколения.

— Не смеши! — мальчишка и в самом деле рассмеялся звонким хохотом. — Ты забыл, кто я и где мы? Течение времени в этом реале в миллиард раз быстрее, чем в тех пирамидах, что вы построили. Сейчас тут вовсю полыхают новые и сверхновые, образуя задел из тяжелых изотопов для развития планет с жизнью и цивилизациями.

— Да-а, — ошеломленно прошептал астральный бродяга. — Каков хозяин, таковы и масштабы...

— Да ладно тебе. Мой внешний вид, как нельзя лучше подходит к моему состоянию. Я юн, я учусь и ошибаюсь. Но стремлюсь к лучшему и хочу, чтобы эта игра удалась.

Они еще некоторое время наблюдали за медленно разрастающимися дисками вселенных. Наконец юный Женя-астрал повернулся к Жене-перекати-поле и долго смотрел на него своими черными бездонными глазами.

— Теперь ты должен решить свою судьбу, — наконец произнес он. — Ты знаешь, что полностью находишься в моей власти, но и я, несмотря на свою безграничность, имею зачатки совести и благодарности. Однако вынужден сразу пояснить, что не желаю разглашения где-либо того, что произошло здесь, по крайней мере, пока не выясню отношений с вашим астралом.

— Главное, для чего я здесь — это прекратить воровство душ, — твердым тоном напомнил Женя.

— Считай, что ты справился со своей задачей: вся система псевдоиндейской посмертной практики свернута. В этом просто больше нет необходимости. Но мы говорим о тебе.

— И что ты предлагаешь? — Женя заерзал на кресле. Оно вмиг стало каким-то жестким и неудобным.

— Есть два приемлемых для меня варианта. Первый: ты остаешься здесь, — и, видя, как недовольно скривился гость, мальчик продолжил. — И второй: я отправляю домой тебя, но вся твоя память о пребывании здесь останется со мной и с Жасмин. То есть, тебе останутся только чувства...

Женька молчал. Вся его жизнь была там, в родном астрале, но и здесь у него теперь имелись любимые и близкие друзья. Если он останется тут, то там оживет его точная копия и все пойдет по своему кругу, как будто ничего и не происходило. Если он вернется домой, то будет помнить немногим больше своей копии. От этого выбора было в пору сойти с ума.

— Ты знаешь, не так давно я беседовал на одну тему с родным астралом, и все пытался выяснить, кто он и кто я, — задумчиво проговорил Женя. — Так вот, тогда казалось, что-то прояснилось, но ты опять спутал все карты.

— Да, я знаю, о чем вы говорили, ведь вся твоя информация интегрирована сейчас в мою матрицу, — ответил спокойно мальчик. — Но чем же я так испортил тебе представление о себе?

— Именно о себе. Я сейчас пытаюсь сообразить, что из себя представлял, когда шел на смерть в Костином теле, что представляю сейчас и что буду представлять, когда ты сотрешь всю память, но, возможно, оставишь память чувств. Будет ли разница между мной и моей копией, которая будет оживлена, в случае моего невозвращения?

— Ну и что же ты решил? — заинтересованно наклонил голову Женя-младший, наблюдая за мучениями своего собеседника, и даже не пытаясь помочь в трудном решении.

— Сравнивая все эти мои ипостаси, приходится признать, что я, в конечном итоге, это неуловимая эмоциональная субстанция, существующая в такой же неуловимый момент времени под названием "сейчас". Это "я" умирает, засыпая каждый вечер, и возрождается снова, вспоминая себя утром. Точно так же оно умерло в теле профессора и возродилось в твоей матрице. Теперь мне предстоит снова уснуть — умереть и возродиться дома, с непонятными ощущениями и оборванными воспоминаниями...

— Интересный взгляд и, пожалуй, очень верный. Но что ты хочешь этим сказать?

— Сам не знаю... — грустно ответил гость. — Одно только ясно: если ты сотрешь мою память, то теперешнее мое "я" умрет безвозвратно.

— Значит, ты остаешься? — обрадовано улыбнулся юный астрал и привстал навстречу гостю.

— Нет, — спокойно ответил, как припечатал свой собственный приговор, Женя. — И помни свое обещание: ты не сделаешь с меня копии и не оживишь ее здесь!

— Чтобы она тоже сбежала за тобой в "родной астрал"? — разочарованно пожал плечами мальчик и добавил. — Тогда прощай...

ЭПИЛОГ

Прошел месяц со времени странного происшествия с Константином Алексеевичем, его прекрасной Надей и симпатичным Пернатым Змеем. Женя в шкуре Зара обхаживал свою, снова начинающую круглеть принцессу, а их ангелочек Элия вовсю готовилась к встрече братика. Почему это будет братик, до папаши не очень доходило, но разве с такими волшебницами поспоришь? Сейчас он уже смотрел на рождение нового сэйла гораздо проще, да и модернизация бытовых условий в долине тоже не отставала — спасибо царствующему кузену Лэи.

Все вроде было в порядке: на дворе стояло долгое-предолгое большое лето, никто не воевал, несчастные выродки страны Высоких горизонтов сидели в своей обители и не высовывались оттуда. Они с Лэей продолжали заниматься всякой суетой в астрале, Славка с Ташей врачевали души в Отраженном реале, а на Земле Буль с Федькой несли свою астральную вахту. Чего, казалось, ему еще было желать?

Но Женька с маниакальной регулярностью выходил в открытый астрал, прикрывал связь с Лэей и кричал в немую пустоту:

— Ответишь ты мне когда-нибудь, бесчувственный монстр?! Я ведь пошел на это по твоей просьбе. Что случилось после того, как я умер вместо старого профессора? Скажи хоть, кто я: копия или амнезийный инвалид со стертой памятью? Почему ты молчишь?

Но каждый раз ответом ему была только тишина...

ЭПИЛОГ-2

Прошло еще некоторое время...

Как-то раз, Лэя, возвращаясь от своих родителей, задумалась: не заглянуть ли ей еще и к Таше? Время до утра еще было. Пока она так размышляла, вися в свободном астрале, ее сознания коснулась осторожная мысль:

— Подожди, принцесса, найдется у тебя несколько минут для беседы?

Лэя замерла, узнав этот тихий, вкрадчивый "голос".

— Конечно, найдется, — кивнула она непонятно кому.

— Ты заметила, что Женя в последнее время ходит, как будто потерянный? — продолжал ее невидимый собеседник.

— Да, я чувствую, что у него внутри словно зияющая пустота, какая-то незаживающая рана. Он все время грустный, — Лэя, найдя, кому можно было высказать наболевшее, не сдержалась и всплакнула. Потом, сообразив, кто мог оказаться всему этому виной, напустилась на пустоту. — Это ты во всем виноват? Искалечил душу и доволен? Отвечай!

— Я за тем и завел этот разговор, чтобы ответить, — терпеливо "улыбнулось" ничто. — Вот только, готова ли ты это выслушать?

— Что за глупые вопросы? — удивилась принцесса.

— Вопрос не глупый. Я расскажу тебе, что произошло с Женей, а ты решишь потом: возвращать ему память или нет.

— Не понимаю, а почему бы тебе не вернуть память ему самому и, при этом, извинится?

— Верну и извинюсь, но прежде ты за него "вспомнишь" все события и решишь: иметь им место в вашей жизни или нет. Если тебе это не понравится, ты "забудешь" о нашем разговоре и все останется, как есть.

Лэя оказалась обескуражена непонятностью формулировок, но разве с "Ним" поспоришь?

— Хорошо, я готова, — решилась принцесса и замерла, ожидая информацию.

И информация пришла: Лэя в ускоренном темпе проходила по всей цепочке, порой страшных, порой захватывающих событий и переживаний, начиная со смерти профессора и кончая зрелищем Большого взрыва. Ее буквально трясло в истерике от всего, что она увидела.

— Прости, я не подумал, что это будет слишком тяжело для тебя, — извиняясь, прошептал астрал.

— Нет, со мной все нормально. Просто это чудовищно, что ему пришлось там пережить! — всхлипывая, ответила Лэя. — Бедная Жасмин, как она там? И ангел-Лэя, моя копия — значит, у меня есть где-то близнец.

— Ты поняла теперь, почему я предложил "вспомнить" сначала тебе?

— Нет, не поняла. Это его память, и он должен сам ею распоряжаться, — твердо ответила Лэя.

— Но я знаю, как чутко реагируют особи женского пола на появление соперницы, пусть этот союз и остался только на энергетическом уровне. Ты живешь в своем биологическом теле, вот я и подумал...

— Каким местом ты думал? — горько усмехнулась принцесса. — Бедная Жасмин! Ведь она принесла свою любовь в жертву тому, чтобы мы были счастливы. Хотя Женька тоже хорош — воспользоваться чувствами девочки, как средством к побегу!

— Ну, это ты напрасно. Сама же видишь, у него просто не оставалось ни другого выхода, ни сил на его осуществление. Уж не хочешь ли ты сказать, что ему надо было остаться там?

— Да уж, ситуация. А ты, бесчувственная темнота, немедленно возвращай ему память, и эти воспоминания стирай из моей головы. Хотя нет, оставь. А то знаю я свою половину: будет меня оберегать от лишних переживаний!..

Петрозаводск, Ванта, Хельсинки

65