Мертвый лес

'Кхм', — Наваки дернул головой, прогоняя воспоминания, — 'И дернуло же меня посоветовать ему поклеиться к девушкам в виде фотографа... И что из этого вышло?'

Аккуратно выглянув из кустов в сторону убегающего от разъяренной толпы женщин, пытающихся догнать Джирайю и навешать тому люлей, пока тот не покинул территорию онсенов, Наваки убедился, что опасность миновала и вылез из своего укрытия.

— М-да... И почему он почти всегда попадается?

Оказавшись дома у Джирайи, Наваки застал того как раз за переклеиванием фотографий. Запах клея в квартирке стоял такой, что Наваки уже передумал тут торчать и собирался двинуть еще куда-нибудь, но Джирайя и сам не собирался торчать дома, по крайней мере, пока все не высохнет. И, воспользовавшись состоянием Наваки, который приходил в себя после запаха дешевого клея (именно так Наваки будет утверждать в любом случае! Он сам не собирался никуда идти!) он потащил его в сторону горячих источников. 'Приходить в себя и отдохнуть душой', — так заявил Джирайя.

Наваки и сам был не против отмокать на источниках, но дернули же они Джирайю подглядывать за женской половиной! Снова! Да еще и Наваки уговорить (сам бы он никогда до такого не додумался, конечно же).

— Оба-на... Кто тут обнаружился... — услышав знакомый голос за спиной, Наваки застыл, словно соляной столб, — Братик... А что это ты тут делаешь?

— Эм... Сестренка! — резко развернувшись, Наваки всплеснул руками, натягивая на лицо улыбку, — А я, представляешь, решил сходить на источники! Отдохнуть! Тут же можно долго отдыхать и...

— Каждый раз оправдываешься одинаково? Наваки, ты мусолишь эту тему уже... Какой там раз? Сам знаешь, что будет дальше?

— Сестренка, но ведь я тут совершенно случайно!

* * *

Война началась совершенно неожиданно. Просто череда пограничных стычек вдруг резко перетекла в длительный рейд, а после и в сражение сотни шиноби, которое стерло с лица земли почти двадцатитысячный пограничный город. Специальные подразделения камня резко перешли границу и под их ударами пали крупные опорные пункты нашей деревни. Началась мобилизация. В деревню пошли первые гробы с шиноби, погибшими на войне.

А молодежь — ну, вернее, учеников академии, припахали, стараниями Мито, к внеучебной работе в госпитале Конохи. Знаний и умений детей не хватало для полноценной помощи врачам, но играть роль смотрительниц и медбратьев, и медсестер им было вполне по силам. Заодно и навыки росли быстро. Как и стальные шарики — видеть приходилось... многое. Пожалуй, только теперь Наваки полностью поверил, что его курс будет действительно сильно отличаться от тех, что были до этого — крови они перестали бояться еще в прошлом году, а в этом перестали бояться всего остального. Кое-кто даже успел поучаствовать в облавах на расплодившихся как на дрожжах разбойников и мог похвастаться первым убитым.

Правда, Инузука хвалиться не стал, как и вспоминать об этом — предпочел выпить немного медицинского спирта и завалиться спать в ординаторской. Ну, хоть так. Наваки, пожалуй, посочувствовал бы своему знакомому, да свои проблемы отвлекали — война, будь она неладна, отняла даже время у сна. Теперь единственное свободное время, что у него было, это время пути между учебой, домом и тренировочным полигоном. Но, глядя на обожжённых, покалеченных и убитых шиноби, что проходили через госпиталь, жаловаться как-то не хотелось.

Он жив, тренируется, становится сильнее. Этого было достаточно.

Йоруно пошла на войну одной из первых. Успев восстановиться, набрать силы и даже немного потренировать Кушину, она, в один день, собравшись и попрощавшись с Цунаде и Наваки, с очередной группой шиноби, в спешном порядке собранной из тех, кто вернулся с миссий за несколько дней, испарилась в лесах. Судя по доходившей информации от раненых шиноби из той группы, с ней все было в порядке и занималась она патрулированием прифронтовой полосы. Ну, дай Ками, чтобы не бросили их закрывать прорыв, подумал тогда Наваки. За свою маму он волновался очень сильно.

А в это время началось формирование первых фронтов, если так можно было обозвать полосу мертвой земли между растянутыми позициями армий шиноби. Несмотря на то, что число шиноби само по себе не велико, относительно многотысячных армий правителей, все равно возникал позиционный тупик. И все так же были попытки решить его, закидав противника мясом как шиноби, так и армиями и ополчениями разных стран.

На лекциях в академии Наваки даже услышал о последних фортификационных сооружениях, которые использовали враги из селения Камня — окопах. А так же их любимых ловушках, вроде волчьих ям с каменными шипами или самых настоящих минах нажимного действия. Война — двигатель прогресса.

А так же требует свежую кровь — курс академии сократили на полгода. И, судя по слухам, следующий курс так же ужимают, стараясь вместить большую программу в меньший срок. Расширялся набор для гражданских. Тех, кто не так давно не прошел экзамен, гребли добровольно-принудительно на первый курс. На третий и второй загнали тех, кто по каким-либо причинам вылетел из академии раньше. По слухам, начинался набор добровольцев в полицию — многие Учиха отправились на войну и патрули стали совсем редкими.

Небо над деревней, казалось, было затянуто серыми низкими облаками, а сильный ветер доносил запах гари с полигонов. Именно такой была Коноха в конце последнего учебного года Наваки Сенджу. Именно такой он запомнил ее, когда уходил на фронт.

Интерлюдия 1

Огненные снаряды и вспышки молний прорезали темноту ночного неба. Волны, словно взбешенные тем, что перестали быть в этом краю света главными, также отрывались — доходя до десяти-пятнадцати метров, они накатывали на остров и безуспешно разбивались о многочисленные волнорезы, скалы и щиты, установленные его жителями.

Помимо битвы стихий, отличались и творения человеческого гения — многочисленные осадные машины, установленные на... плавучем острове? Нет, издав величественный яростный рык, небольшой остров оказался живым существом, мифической гигантской черепахой, на которой для битвы, вероятно, самой опасной в жизни этого древнего существа, прибыла целая армия.

Для битвы? Наверное, это не совсем правильное определение для планируемого действа...

Для истребления.

Война всегда ставит свои условия для людей, и этот конфликт между нациями, второй по счету, не стал другим. Все та же ненависть и прагматизм — уничтожение Узушиогакуре было необходимостью, и даже соперники были готовы на миг объединиться для этого. Ведь что может быть лучше, чем уничтожение старого врага и ослабление другого?

Кровь еще не лилась рекой, но все ощущали витавшую в воздухе готовность вспороть друг другу глотки. Что уж тут говорить про особо выдающихся представителей деревни Скрытой в Тумане. Эти известные любители пролить кровушку, да и просто побаловаться, что с живыми, что с трупами любили. Милашки, да и только.

Джинчурики Пятихвостого Кон, из Ивагакуре, тоже был не прочь развлечь себя после битвы. Но нет, не пытками, это за развлечение он не считал, скорее, за нудную работу... Его мысли текли в другое русло — он уже представлял, как радует его немного строптивая красноволосая наложница... Слухи ходили разные, но все сходились в одном — из представительниц клана Узумаки вырастают очень и очень красивые женщины.

В мыслях у нестарого еще джинчурики разыгрывались целые представления — юные, стройный и уже взрослые, в самом теле аловолосые красавицы и он — высокий, темнокожий, сжимающий до пятен и синяков мягкую податливую плоть девиц... На лице непроизвольно выступила ухмылка, а клыки заострились. Что поделать? Бывает, с наплывом эмоций, и такое.

Об одном жалел только он — та, ненависть к которой он пронес через всю жизнь. Та, имя которой гремело не так давно на все элементарные страны. Та, чей муж совершал невозможное... Та тварь, что отняла у него брата, не была здесь, под ударами этой смертоносной армады!

Но ничего, утешал он себя, ничего страшного! Пусть воет, стонет и плачет эта старуха, пусть сдохнет от скорби, узнав, что ее клан навеки мертв, а оставшиеся представители, вернее, представительницы, обречены на то, чтобы рожать детей ему, ее давнему врагу, усиливая ЕГО семью и ЕГО деревню. Конечно, придется поделится и с главной ударной силой этого похода... Но если он как следует наподдаст Узумаки, его силу точно признают. Да и джинчурики всегда поможет джинчурики, если не пытается его убить, конечно, так что...

— Ну что, пустим крови ублюдкам? — оскалился напарник, щурясь одним глазом.

Что-то припоминал Кон про то, что один из ублюдков Узумаки сыграл главную роль в том, что он остался без глаза и без своей первой генинской команды. Давно еще, когда только закончилась прошлая война, и Ивагакуре, только оклемавшись от послевоенной разрухи, начала устанавливать дружеские отношения с другими врагами проклятой деревни Скрытой в Листве. Он наткнулся на союзников Конохи, как раз отряд этих Узумаки, и потерял все, кроме жизни. История не нова, и на собственном опыте Кон и сам знал, что это такое...

Огромный, пылающий инфернальным огнем метеор ударился во вспыхнувший фиолетовыми разводами и трещинами щит, удерживаемый группой Узумаки над островом. Громкий гул и треск пронесся над наступающей армией шиноби и отрядом 'послов' из Ивагакуре, посланных, дабы помочь Кумо в их борьбе против союзников их врага. На фиолетовом щите появились первые трещины и он, чуть смявшись внутрь, пропустил метеор в себя, образовав большую брешь в своей поверхности.

Видимые даже отсюда, стоящие на обрыве Узумаки дрогнули.

Да, дрожите в страхе ничтожества из Водоворота — скоро ваши хваленые печати и техники не смогут спасать ваши ничтожные жизни! И через десяток лет никто уже не вспомнит о вас. Вы оставили свой вклад в историю, теперь настало время более сильных жить под солнцем вместо вас! А после вас... Кон улыбнулся, вспоминая мигов виденную на фронте с Конохой беловолосую девчонку Сенджу, а особенно ее достоинства. Да, после вас, мы займемся ими.

'Соберу весь комплект!' — пронеслась шальная мысль в голове у джинчурики, — 'Ну, а почему нет? Победителей не судят... Их замаливают и задабривают, ах-ха-ха!'

Словно в ответ на кровожадность и готовность устроить небольшой армагеддон, погода еще раз явила свою ярость людям, и небеса, величественно сомкнув облака в непреодолимую для света тьму, погрузили наступающие армии в сумрак.

— Аааа! — крик первого несчастного прозвенел над волнами, а ему уже вторили другие.

— Нет!

— Агрх!

Могущественные высокие волны бились о бока черепахи, а кровь людей и этого могущественного животного стекала с ее боков, превращая воду в ржавый суп из тел людей и ила, водорослей и мертвых рыб. Темно-зеленая отрава плескалась у берегов острова, и шиноби, лишь коснувшиеся воды, молниеносно впадали в кому, погружаясь недвижимые в пучину.

Кон сжал кулаки, глядя на то, как гибнет первая волна десанта. Это было... Неожиданно быстро. Нет, никто не сомневался, что все будет не так легко, однако, не предполагали... Что красноволосые ублюдки окажутся настолько мощными! Что же, значит, что они поступают абсолютно правильно, раз уничтожают эту заразу сейчас, а не потом! Иначе потом будет уже поздно! То, что врагов лучше убивать тогда, когда они еще пока не могут доставить серьезные неприятности, джинчурики Камня осознавал превосходно, считая случаи иного просто признаками гордыни. В конце концов, именно из-за гордыни одной из противниц он был жив и собирался отомстить, так что жизненный урок на эту тему он усвоил хорошо... И сам стал учителем. Пусть и для старухи — учиться никогда не поздно.

Пальцы привычно сложились в печать, и огненный всполох, вырастая и увеличиваясь в размерах, ударил по берегу ненавистного острова, превращаясь в величественный разрыв и вспышками рассыпаясь по камню. Уши настиг грохот, слившийся с криками радости на панцире черепахи:

— Да!

— Так их!

— Покончим с этими ублюдками!

Хмыкнув на последнее замечание, джинчурики шире распахнул рот и закричал, что есть мощи:

— Давайте покажем им, чего стоят настоящие шиноби!

* * *

Кон чуть привстал на локтях, отчаянно пытаясь игнорировать звон в ушах. Глаза, наконец, услышали команды мозга и смогли показать нормальную картинку, а не странное раздваивающиеся и трясущееся зрелище. И эта новая картинка была еще противнее старой картины: чьи-то кишки (Ками, только бы не его), оторванная нога и целые кучи метательного железа, вперемешку с комьями земли и чего-то подозрительно красноватого.

— Ох...

Проигнорировав накатившую слабость, Кон приподнялся еще сильнее и уставился на поистине ужасающее в своей кровавой непосредственности зрелище — сотни, если не тысячи трупов, устилавшие длинную улицу, протянувшуюся сквозь вражеское селение.

Разрушенные дома, словно оползнем свалившиеся вниз стены, и то тут, то там срабатывающиеся техники и активированные печати дополняли ужасающую картину, написанную рукой какого-то настоящего маньяка. И среди трупов и ужасов типичных, в принципе, для мира шиноби, ходило несколько десятков живых...

А живых ли?

Присмотревшись внимательнее, Кон вздрогнул, ибо уже видел... Вернее слышал о чем-то подобном из рассказов дяди, когда тот, еще не став Тсучикаге, забегал к ним домой на обеды от его покойной матушки.

Так вот, Узумаки были сильны в печатях, это известно всем... И чакры у них было прилично (преуменьшение) по меркам шиноби. Так что выжечь мозги печатями паре десятком человек те могли достаточно легко, превращая недавних людей в отмороженных в своей безумной мощи и обезумевших монстров, готовых рвать всех на куски. Но видеть такое... По словам дяди, он сам только слышал о чем-то подобном, словно легенде времен еще клановых войн.

Аккуратно переместившись за ближайшее укрытие, когда-то бывшее, по всей видимости, отдельным ларьком, сложенным из камня, Кон попытался вспомнить, что вообще происходило в конце битвы... Оказавшейся не такой легкой, как он себе представлял.

Огромные потери, техники всех стихий, мелькавшие в проходах улиц, огненные стрелы, горящие ненавистью глаза и горящее масло, что падало на незадачливых неудачников, потерявших осторожность в узких переплетениях улиц сердца острова. Дети, женщины, подростки, старики и сотни мужчин, не сдающихся и стремящихся насадить тебя на клинок, будь то кунай или обычный кухонный тесак — в пылу сражения обращать внимание на оружие не было ни времени ни банальных сил — все берегли их для того, чтобы всадить его тому, кто выскочит на тебя из-за угла... И часто лагерь осажденных успевал первым.

Друг Кона умер у ворот Узугакуре, получив заряд молнии прямо в грудь. Ему оказал честь сам Узукаге — заодно истребив еще до полусотни шиноби атакующей армии, после чего исчез с той стороны, ибо брешь с обратной части деревни уже была пробита джинчурики Облака. Кон не знал, совладал ли тот с разошедшимся стариком, но несколько кварталов и километры стены с той стороны просто перестали существовать... Как и все шиноби, что находились там. Долго ли думать — чьим именно гневом они были испепелены?